Текст книги "Счастье за углом"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Тебе не жарко во всем этом? – спросила она, дрожа от выставленного на 15 градусов кондиционера. – Как ты вообще терпишь... эту лыжную маску?
– Это часть терапии. Чем дольше я ее ношу, тем выше шансы, что моя кожа будет заживать гладко. Через несколько месяцев мое лицо будет прекрасно. Правда.
– Кэтрин, прости, но пришло время смириться с реальностью.
– Конечно! Ты сказала, что принесешь длинный список предложений, которые хочешь обсудить. Давай обсуждать.
– Я не стану советовать тебе принять эти предложения, но должна тебе их сообщить.
– Давай начнем с ролей в кино. Я хотела бы что-то маленькое, стильное, независимое, может, даже от начинающего режиссера. Хм-м. Мне будет так весело на зимней премьере. Мне нравится Юта, когда там идет снег. И все эти замерзшие мормоны.
Она уставилась на меня.
– Роли в кино? Нет. Это не предложения съемок фильма.
Я знала, что нет, и знала, что мое лицо никогда не будет красивым или даже нормальным. Но мне нужно было сохранять лицо. Забавный каламбур.
– Ладно, хорошо, с фильмами можно подождать. Что еще у тебя есть?
– Предложения написать книгу с подробным рассказом об аварии. Права на экранизацию этой книги. Приглашения на ток-шоу, где ты расскажешь о происшествии. Лари Кинг и Опра – Опра, конечно же, хочет получить тебя первой. Она никогда не подбирает за Лари объедки.
– Я не хочу говорить об аварии. Я хочу играть.
– Хорошо, давай посмотрим, что с ролями. Это не фильмы, но тебя зовут на продолжительное время в телесериалы.
– Отлично, я смогу начать новую фазу моей карьеры на маленьком экране. Для начала. Возможно, стану звездой собственного сериала. Чего-нибудь стильного. Романтической комедии. НВО или Шоутайм. У них есть неплохие сериалы, которые нравятся умным людям.
Агент отвернулась и закашлялась.
– Вот из чего ты можешь выбирать: сериал «Закон и порядок» – стоическая жертва пожара, чей муж был убит бывшей женой; молодой врач со шрамами от ожогов в «Скорой помощи»; «Бостон легал» – идеалистичный адвокат обвинения, которой плеснул в лицо кислотой мстительный преступник.
– Ты шутишь... правда? Я что, новая икона жареного стиля? Когда в базе подбора актеров набирают «жареная актриса», выскакивает моя фамилия?
– Послушай, я же только посредник.
– А ничего лучше у тебя нет?
– Вот, последнее, но важное. У тебя запросы от десятка главных журналов. Все хотят получить эксклюзивные права первыми напечатать твои фото после аварии. «Вэнити Фэйр» обещает тебе место на обложке, если ты согласишься позировать обнаженной для Энни Лейбовиц.
Позировать обнаженной?! Голой и со шрамами? Посмотрите на уродку.Я мысленно посмотрела. Внутри какая-то часть меня заскулила и уползла в норку.
– Ты с ума сошла? – тихо спросила я. – Я все еще могу играть. Я хорошая актриса. Господи, да меня выбрали новой Элизабет Тейлор, пригласив сниматься в «Гиганте».
– Милочка, сейчас ты Лиз после Ричарда Бартона. Ты Элизабет Тейлор, которая хватается за возможность сыграть маму Уилмы в экранизации «Флинтстоунов». Прости.
– У меня остались мой талант и моя личность.
– Тебя ценили благодаря твоей внешности. Ты была особенной. Без лица ты всего лишь одна из тысяч актрис. Ты не можешь увлечь людей сексуальным телом. Тебе нельзя носить короткие платья и платья без рукавов.
– Я же не просто мясной набор. Женщины состоят не только из тела.
– Не в этом бизнесе. И ни в одном из бизнесов, на которые любят смотреть мужчины. Телевидение, фильмы, видеоигры... Посмотри на репортеров по любому кабельному каналу. Детский размер и только до тридцати пяти лет.
– Это же мир новостей.
– Да? Ты считаешь, Рашель Рэй стала звездой «Фуд Нетворк» потому, что она хорошо готовит?
– А Пола Дин? – огрызнулась я. – Она старая, седая, похожа на всеобщую мамочку и...
– И вот она действительно хорошо готовит. А ты не можешь даже сварить спагетти.
– Ладно, ладно. Но почему я не могу играть главные роли? Посмотри на успешных актеров с лицом, как лежалая пицца, – им достаются сильные персонажи...
– Потому что у женщин со временем появляются морщины. А у мужчин черты характера. Да, поговорка правдива, Кэтрин. Двойные стандарты действительно существуют. Женщины становятся толстыми. Мужчины могут быть только «в теле». Женщин бросают ради молоденьких жен. Мужчины... получают молоденьких жен. В большинстве случаев право выбора принадлежит мужчинам. Они контролируют большую часть денег. И не сразу понятно, почему, несмотря на десятки лет борьбы за права женщин, мужчины все равно диктуют нам правила. А мы, женщины, им это позволяем. Мы предательницы своего пола.
– Я никогда не думала, что ты можешь так смотреть на вещи. Ты ненавидишь мужчин?
– Нет, поодиночке они великолепны. Но стоит собраться группе, и тут же получишь тиранов, которые размахивают пенисами. А женщины им это позволяют. Мы из кожи вон лезем, чтобы они были довольны. Мы не хотим быть некрасивыми, ширококостными или толстыми плоскогрудыми стервами, которых они игнорируют. Мы знаем, что они обожают смотреть на красоток. Красивых и молодых женщин. И мы сами поддерживаем такое положение вещей ради размножения. Сами себя его лишая.
– Но это неправда! Посмотри на женщин, которые добились успеха благодаря уму и тяжелой работе.
– Это исключения из правил. Скажи об этом любой толстой домохозяйке или просто несимпатичной девушке. – Выражение ее лица вдруг стало отстраненным и злым. – Я росла в Миннесоте и хотела стать фигуристкой. Родители тратили все на мои тренировки. Я была настоящим спортсменом, Кэтрин. У меня были силы и достижения. Но когда важные тренеры начали отбирать девушек с лучшими шансами на чемпионство, кого тренировать для олимпийских игр, меня даже не пригласили на соревнования. Не потому, что у меня не было таланта или упорства. Нет, я просто была недостаточно привлекательной.
– Но ты могла бы заняться бегом на коньках. Или хоккеем на льду. Или... – Внезапно я поняла, как глупо это звучит. – Мне жаль, – сказала я устало. – Помнишь старую рекламу по телевизору, в которой модель говорит: «Не нужно ненавидеть меня за мою красоту»? А все ненавидели ее за эту фразу. Я никогда не понимала – почему. Я думала, что это шутка. Я не просила рожать меня красивой. Понимала, что красота дает мне множество преимуществ, но я ведь их не просила. Теперь я понимаю, почему другие люди возмущались моими привилегиями, но я же не могла бросить все и не воспользоваться своим шансом!
– Кэтрин, моя еврейская бабушка говорила: «Жизнь – как букет роз, bubelah .Кто-то получает всю охапку сразу. А кто-то собирает по цветочку, чтобы однажды ахнуть – да у меня же целый букет!»
– Я тяжело работала, чтобы заслужить мои розы!
Она вздохнула.
– Я знаю, но ты начинала с такой охапкой, о которой другие могли только мечтать. А ты всего лишь продавала лилии... Розы... Не важно. Кэтрин, радуйся тем розам, которые у тебя уже есть. Возможно, тебя ждут новые. Ждут, когда ты найдешь их там, где никогда раньше не искала. Твоя карьера – та, о которой ты мечтаешь, – закончена. Уезжай из Лос-Анджелеса, подальше от этого бизнеса. Забудь о привычной жизни. Найди себе хобби. Выйди замуж за хорошего парня, заведи детей. Ты богата, тебе не нужно беспокоиться о деньгах, можешь основать благотворительный фонд или что-то другое. Ты хороший человек. Ты умница. Ты сможешь начать новую жизнь.
Она встала.
– Или можешь до самой смерти играть жертву ожогов.
Я не ответила, слишком боялась заплакать. Она пожала мое здоровое плечо и ушла.
А я отправилась в постель.
* * *
Консультация с Люси, Рэнди и Джуди была одной из тех поворотных точек, на которые я позже, гораздо позже, оглядывалась с мыслью, что именно они закалили мой характер. А в то время встреча добавила еще одну соломинку к тяжкой ноше. Дамоклов меч на самом деле вовсе не меч, это тысячи относительно безвредных игл, которые висят над головой и падают, как вода в китайской пытке, одна задругой. Одна «последняя соломинка» за другой...
– Привет, ребята, – пропела я, когда трио возникло на пороге моей спальни. Я стояла перед ними, отчаянно изображая беззаботность, одетая в черную футболку и черные слаксы. Без маски. Мои отрастающие волосы вились темной копной, придавая мне сходство с Мо из «Трех Комиков».
– Добро пожаловать в логово Призрака! Давайте, покажите свое волшебство.
Мой голос звучал радостно, я несколько часов репетировала эти слова.
Все трое с ужасом уставились на меня. Джуди пробормотала:
– Господи, как тебя жалко. Я не знала, что все так плохо.
Люси расплакалась и кивнула.
– Мы думали, что слухи преувеличивают.
Рэнди же просто попятился к двери, схватившись за сердце.
– Мне нужно подышать, – охнул он. А когда чернокожий парень бледнеет, сразу ясно, насколько все плохо.
Вот и закончилась моя группа поддержки. Их очевидная жалостьстала для меня неожиданным шоком. Я отмахнулась.
– Спасибо, что пришли, но давайте перенесем встречу, а? У меня впереди еще несколько операций на лице. В следующий раз я буду выглядеть куда лучше. И мы все вместе посмеемсянад вашей реакцией. Ладно?
Они сбежали так быстро, как только позволяли гипервентиляция и остатки хороших манер. Я подошла к столу и вычеркнула всех троих из адресной книги. Не будет больше никаких сессий со стилистами.
Ту ночь я провела вне дома. Лос-Анджелес мерцал огнями под прекрасной одинокой луной. Я сидела у бассейна, опустив босые ноги в воду, смотрела на отражение луны и плакала от отчаянья. Я не могла заставить себя взглянуть на свое отражение в воде.
Покопавшись в своих лекарствах, я нашла баночку таблеток, которые перестала принимать несколько недель назад, когда смогла терпеть боль и без них. Высыпав капсулы на обожженную ладонь, я пересчитала их, по одной сбрасывая обратно в баночку. Обезболивающее на основе опиума глухо стучало о пластик. Клад. Клад. Клад.
Запить их бутылкой бурбона – и они навсегда избавят от боли. Эту мысль я решила запомнить.
* * *
Искалеченная затворница – невыносимый стыд
заставляет Кэтрин Дин прятаться от людей
Занавески, маска, холодная еда —
слухи о сумасшествии звезды нарастают
Самая красивая женщина
поражает своими чудачествами
В основном таблоиды говорили полуправду с дикими передергиваниями в сторону откровенной лжи. К сожалению, в моем случае они были правы. Джуди, Люси и Рэнди не смогли удержаться и рассказали обо мне своим друзьям, которые рассказали репортерам.
Только еженедельная посылка от Дельты и Томаса не давала мне наглотаться таблеток. В один из самых депрессивных дней я вытащила несколько фотографий и стала их пересматривать.
«На этой фотографии, Кэти, ты дремлешь на пастбище», – писал Том в нижней части фотоснимка. Маленькая золотисто-белая телочка дремала на солнце. На втором фото она убегала от маленького козленка. Томас писал: «А здесь ты играешь в салочки с Эллен. Ее назвали в честь Эллен Ли Дедженерес. Вы с маленькой Эллен чудесные друзья».
Судовладелец из Греции назвал яхту в мою честь. Знаменитый шеф-повар назвал в мою честь десерт. Но никто и никогда раньше не называл в мою честь телят. Крошечную золотисто-белую коровку с большими темными глазами и маленьким нежным носом, который поместился бы у меня в ладони.
Она была прекрасна. Я положила фотографии на ночной столик, перед таблетками.
Спасибо, Томас, что в тебе хватает света, чтобы я жила.
ТОМАС
Я не собирался называть теленка в честь Кэти. Просто так получилось.
Нет ничего забавнее в жаркий летний день, чем запах коровьего навоза и крови. Добавьте несколько толстых назойливых мух и общество подозрительных женщин и получите плохое реалити-шоу – «Остаться в живых: Кроссроадс».
Я сидел на полу сарая на Ферме Радужной Богини – в королевстве наших местных лесбиянок, занятых выращиванием ягод, Альберты Гувер и Мэси Спрювилл, которые прославились своими музыкальными потугами в группе «Лог Сплиттер Герлз». Мои очень большие мужские босые ноги стояли по обе стороны коровьей вагины. Вокруг, внимательно за мной наблюдая, столпились два десятка женщин с детьми. Все они жили и работали здесь. Где для них все сплелось воедино – коммерческое предприятие, ферма, коммуна, товарищество и неофициальное убежище для жертв домашнего насилия.
То есть меня окружали женщины, которых условно можно было поделить на несколько категорий: те, кому не нужнымужчины, те, кто не хочет мужчин, те, кто не доверяет мужчинам, и наконец те, кто считает, что всех мужчин нужно кастрировать и заставить смотреть «Тельму и Луизу». Некоторые наблюдательницы были вооружены лопатами и вилами. Если у этой коровы что-то пойдет не так с родами, остается только надеяться, что меня убьют не на глазах у детей.
Искренне ваш, коровий акушер. А ведь я всего лишь заехал за проводками для фотоаппарата, чтобы сделать и отправить Кэти очередные снимки. Альберта и Мэси тут же запрягли меня помогать в качестве живого извлекателя. Победа грубой мужской силы над обстоятельствами.
– Так, Томас. Бери ребенка за ноги и осторожно тяни, – приказала Альберта.
Они с Мэси сидели рядом со мной на корточках, стараясь не запачкаться об измазанные навозом рабочие сапоги, и смотрели на пару тоненьких, окровавленных, покрытых навозом копыт, которые торчали из раздутой коровьей вагины.
Я осторожно нагнулся, вытянул руки и взялся за тонкие ноги теленка. Потянул на себя. Мать, золотисто-белая дойная корова гернзейской породы, устало вздохнула. Ей никак не удавалось родить без посторонней помощи. Это была первая беременность, теленок лежал правильно, схватки начались уже давно, но сил корове не хватало.
– Тяни, давай, тяни, давай!.. – заклинала Альберта.
Женщины выталкивают детей, мужчины их тянут.
Покрытый слизью, кровью, обернутый в плаценту теленок вывалился мне на колени. Я подхватил его на руки. Теленок булькнул, фыркнул и начал брыкаться. Мои руки были по локоть в слизи, джинсы испачкались, бороду залепило слизью, кровью и плацентой. Аудитория зааплодировала, потом выдала:
– Фу-у-у-у...
– Хорошо тянул. Теперь наша очередь, – сказала Мэси.
Они с Альбертой принялись вытирать теленка старыми полотенцами. Мягкая золотая шкурка начала высыхать, стали различимы молочно-белые пятна на спине и передних ногах, широкий завиток на морде. Изумительно красивый теленок.
Я поднялся на ноги, меня слегка шатало. В голове гудело. Когда рождался Этан, я был с Шерил в родильном зале, поддерживал ее, завороженно смотрел, как наш крошечный идеальный сын приходит в этот мир. С самого рождения он улыбался. Нет, были потом тяжелые дни, когда он плакал, были и болезни за три года его жизни, но теперь я помнил только его улыбку.
– Зачем нам мужская помощь? – прошептала кому-то женщина за моей спиной. – Я думала, мужчин сюда не пускают. А этот заросший парень с бородой похож на психа.
– Ш-ш-ш, – зашептала другая в ответ. – Это Томас Меттенич. Ну, ты знаешь. Тот, у которого жена и сын. Погибли... ну, ты знаешь. Одиннадцатого сентября.
– О господи. Тот алкоголик, который вмешался, когда бывший парень Лорейн и его друзья-байкеры решили сбить ее на дороге?
– Ага. Он самый. Мистер Хороший Парень. Представь, он гетеро и хранит целибат.
– Не может быть.
– Может.
Их разговор доходил до меня как сквозь туман.
– Это девочка, – объявился Мэси, заглянув теленку под хвост.
Женщины захлопали в ладоши, я и немногочисленные мальчишки воздержались.
Альберта взглянула на меня с улыбкой.
– Том, ты вытащил ее на свет, и тебе принадлежит честь дать ей имя.
Перед глазами густела темная пелена.
– Ладно, – буркнул я. – Кэти. Назовите ее Кэти.
– О'ке-е-ей, – ухмыльнулась Альберта.
Они с Мэси переглянулись, пожали плечами. Мэси развернулась к толпе.
– Мы нарекаем эту телочку, нашу молочную сестру, именем Кэти!
Аплодисменты.
Так я назвал в честь Кэти молочную корову.
Я вышел из амбара на нетвердых ногах, прижимая руки к бокам, чтобы унять дрожь. Пытался сосредоточиться на залитых солнцем весенних полях, на старом бревенчатом доме Лог Сплиттерс, на сараях, где четвероногие сестрички Кэти давали домашнее молоко. Я старался смотреть только на свободных от петушиного ига куриц, откладывавших политкорректные яйца, на приют для бродячих собак и кошек, кроликов и толстых поросят, на статую обнаженной богини, стоящую среди зеленых грядок. Статую вырезали цепной пилой из цельного дуба. Но думать я мог только о том, что на коже у меня высыхают жидкости нового рождения, отчего у меня перехватывало горло. Не вздумай. Дыши. Не смотри вниз.
Но ужас и искушение были слишком велики. Я посмотрел на себя, на покрытые кровью руки. И внезапно снова оказался на Манхэттене, покрытый высыхающей кровью и пылью, мертвой пылью обломков, под которыми я искал Шерил и Этана.
Меня снова окутала смерть.
Пришло время напиться.
Глава 8
КЭТИ
Груз одиночества
Красота открывала все двери; она дарила мне вещи, которых я не ожидала, которых я определенно не заслуживала.Тридцать лет назад так говорила Дженис Дикинсон, первая супермодель, которая появлялась на обложке «Вог» невообразимые тридцать семь раз на пике своей карьеры. Сейчас, когда ей исполнилось пятьдесят с чем-то, Дженис пристроилась звездой реалити-шоу на ТВ, а от ее высказываний краснели морские пехотинцы. Дженис говорила: лучше я буду честной сукой, чем сопливой жополизкой в сахарном сиропе.
Я тоже,подумала я. Если бы только мне удалось хоть на что-то разозлиться.
Три тома мемуаров Дженис лежали у меня на кровати, рядом с ноутбуком, книгами с аутотренингами (которые не помогали), книгами о фобиях и панических атаках, феминистскими манифестами «Тайна женственности» и «Миф о красоте», Библией, книгой о дзен-буддизме и «Унесенными ветром».
Скарлетт была совершенной королевой красоты. Дайте ей микрофон, спросите, чем она интересуется, и она улыбнется нежной улыбкой и тихо скажет срывающимся от волнения голосом: «Я хочу посвятить свою жизнь миру во всем мире». И будет при этом думать: Да пошел он, мир во всем мире. Я хочу денег, Тару, Ретта со стояком. Хочу, чтобы Эшли целовал мне ноги и делал прически. А Мелани? А пусть выкусит, святоша драная.
На противоположном конце комнаты, в изножье кровати, светился экран большого телевизора с плоским экраном. На нем оплывший, но хорошо оснащенный мужчина и женщина с мрачным лицом и красными метками от ударов на бедрах совокуплялись по-собачьи на черном кожаном диване. На другом большом экране Мэри и Пол-Пинты слушали Маленького Джо, то есть папу, как нужно жить на диком западе, в «Маленьком домике в прерии». Порно и «Маленький домик» обладали одной общей чертой: там никто не горел и ничто не напоминало реальную жизнь.
Идеально. Я не хотела даже слышать о реальной жизни. Я искала в Интернете биографии великих затворников – родственных душ. И не удивилась, когда узнала, что деньги приносят освобождение ментально неуравновешенным людям, возводят гладкую стену между бродягой, который прячется под мостом от собственных демонов, и Говардом Хьюджсом, который прячется от мира в личном отеле Лас-Вегаса.
Я лежала на кровати, опираясь на подушки. На мне были только лечебный костюм телесного цвета и благословенная горнолыжная маска. Гарнитуру мобильного я прицепила к уху, прорезав в маске маленькую дырочку. Я почти что медитировала, прижав к груди одну из книжек Дженис, отстраненно просматривая порно и поедая бисквит от Дельты.
Фотографии дома бабушки Нэтти теперь занимали всю комнату. Многие я вставила в рамки, последние прикрепила к столбикам кровати. Я снова перечитывала книгу Дженис и восхищалась ее лихорадочными попытками выжить, благородной яростью, с которой она смотрела на мир. Я хотела понять, как людям удается разозлиться. Сама я злиться не могла и с каждым днем все глубже уходила в депрессию. Я искала метки на пустынной дороге без карты. Привет, собратья-путешественники!
Должна признаться, что в моей жизни до жаркого я была воплощением Добродетели современного образа женщины: я не курила, не принимала наркотиков, не пила, не заводила скоротечных романов и осуждала незащищенный секс в интервью с Говардом Штерном. Я читала книги, где было много страниц мелким шрифтом, при случае посещала музеи, могла прослушать оперу от начала до конца и не заснуть. Я никогда не позировала обнаженной и не сверкала в фильмах голой грудью и задницей. Не то чтобы у меня было стойкое моральное неприятие идеи раздеться на публике. Просто мои тетушки из Атланты лишили бы меня членства в Младшей Лиге, а консервативное сердце папы могло не выдержать.
Я была совершенно правильной личностью.
А сейчас я покрылась хрустящей корочкой, смотрела порно, читала мрачные откровения и ждала, когда же смогу решиться на самоубийство. Я была слишком гордой, чтобы признаться кому-то в своих странных страхах. Даже врачам, которые, конечно же, знали, что я спряталась в ящике Пандоры среди нездоровых идей, но они ничего не могли сделать без моего разрешения. Я же не собиралась позволить какому-то психиатру записать подробности моего падения в кроличью нору. А что, если агентство национальной безопасности однажды, после апокалипсиса, заинтересуется всякими странными типами? Они наберут в строке поиска «шизоид», а я окажусь в базе не таких уж и тайных медицинских отчетов. Хотя к тому времени я точно буду на кладбище.
Я знала, что должна быть благодарна за то, что выжила, получила лучшую медицинскую помощь, какую только можно купить за деньги, что так богата и мне до конца жизни не придется работать; благодарна за бисквиты, за Томаса и его фотографии.
Но я не чувствовала благодарности, по крайней мере искренней, радостной. Я хотела вернуть свою старую жизнь. Я терзалась тем, что не могу испытывать благодарность за жизнь и богатство, я чувствовала вину за то, что была избалованной принцессой, которая непонятным образом вызвала ярость судьбы.
И вдруг мне показалось, что я знаю верный ответ.
Нужно договориться с Богом.
Некоторые люди обещали творить добро, чтобы Бог хранил их и тех, кого они любят. Мои молитва и просьба были проще: пожалуйста, Господи, подскажи мне, как стать счастливой с такой вот моей внешностью.Что я могла предложить ему из вещей, которые грели мое тщеславие, богатство, составляли мою личность?
– Поняла, – сказала я однажды вечером, присев на край кровати. – От-кутюр.
И со всех ног помчалась в гардеробную. Мимо сауны, мимо массажного стола, мимо персонального салона красоты с личной установкой для эпиляции. Я рывком открыла двойную двенадцатифутовую дверь, щелкнула выключателем и уставилась на ряды дизайнерской одежды.
Если Бог сможет снова сделать меня красивой, если есть хоть надежда на это, я все платья отдам на благотворительность. Все творения Валентино, Донны Карен, даже моей любимой Веры Вонг. Я начала срывать ничего не подозревающие платья с вешалок.
Несколько часов спустя я отнесла в пустую гостиную то, что считала последней жертвой. Каждое платье я тщательно разложила на полу. Огромная комната казалась дизайнерской версией массового убийства. Но вместо меловых линий места упавших тел отмечали творения Ив Сен Лоран и Версаче.
Внезапно Бог заговорил со мной, или я заговорила с собой, а он слушал.
Кэтрин, я вижу, что ты оставила себе все платья с высокими воротниками и длинными рукавами.
Но, сэр, они могут прикрыть мои шрамы на шее и правой руке.
Ты собираешься надеть красивое платье и выйти на публику? Это что-то новенькое. Если бы ты чувствовала себя уверенно с тем, как ты выглядишь, ты не старалась бы так сильно скрыть свои шрамы.
Что вы хотите сказать, сэр?
Что твоей попытке смириться со шрамами слегка не хватает искренности. На самом деле ты хочешь чуда. Но я не собираюсь его сотворить. Ты хочешь быть снова красивой. Не чувствовать себя красивой, а быть красивой лишь внешне. Так не получится.
– Значит, ты не получишь оставшихся платьев, – огрызнулась я и отправилась в постель.
* * *
На следующее утро, увидев разбросанную красоту, Бонита ахнула.
– Все? Вы хотите всеотдать миссионерской школе моей сестры? – Так в шутку Бонита называла свою сестру, «сестра Сестра». Я и раньше делала щедрые пожертвования сестре Сестре, но никогда не делала ничего подобного.
– Все. Свяжись с аукционом, пусть продадут все это и перешлют деньги сестре Сестре. Хотя подожди. Почтивсе деньги. Я хочу, чтобы часть отправилась моей кузине в Северную Каролину.
– Но эти дизайнерские платья стоят как минимум два миллиона, а то и больше.
– Если бы. Сейчас, когда я стала уродливой и обо мне забыли, хорошо, если за них дадут половину того, что когда-то заплатила я.
– Господь вас благослови, но...
– Просто скажите своей сестре, чтобы ее подруги-монашки за меня помолились.
– Просто помолились? Да они возведут вас в ранг святой!
Я только хочу, чтобы люди за меня молились. Чтобы попросили у Бога новый шанс для меня. Или хоть подсказку, что мне делать с моей жизнью.
Она обняла меня и побежала звонить сестре Сестре в Мексику.
Я каждый день ставила на ночной столик баночку с таблетками. Высыпала их, пересчитывала, возвращала обратно.
Каждый день.
Глава 9
ТОМАС
Появление Коры и Иви
Той осенью, когда Энтони привез от Кэти чек на четверть миллиона долларов, все в Ков только ахнули и проглотили слюну. Я тогда подходил к переднему двору Дельты и дровяному сараю Пайка – десять минут неспешным шагом по вьющейся тропинке за кафе – и увидел, как субботний сбор на барбекю превращается в аттракцион «поглазей-на-чек». Несколько десятков людей – иными словами, большая часть населения Ков – по очереди подходили взглянуть. Густой аромат копченого мяса мешался со сладостью сентябрьского воздуха и запахом денег.
– Она говорит, это чтобы покрыть мои расходы на посылки, бисквиты и подливку за все эти месяцы! – Дельта перекрикивала Билли Рэя Сайруса, который пел «Achy Breaky Heart». – И чтобы покрыть расходы на фотографии. Мне половина, и тебе половина. Я сказала, что мне ничего не нужно, к тому же в семье никто не берет плату за то, что посылает родным бисквиты. Тогда Кэти сказала: «Отдай свою половину местной церкви», а я сказала: «Да ты что, да получив эти деньги, пастор церкви методистов в Кроссроадс-Ков прикажет пастору Первой Баптистской церкви Тартлвилля поцеловать его в зад», а Кэти сказала: «Просто скажи пастору, чтоб помолился за меня. Мне кажется, что мои молитвы Бог больше не слышит».
Слегка задыхаясь от крика, Дельта дала мне минутку на осознание и сунула в руки подписанный чек. У Кэти была элегантная подпись с завитушками, вот только буквы странно кренились в разные стороны. Специалист по почеркам сказал бы, что она отчаянно пыталась найти нужное направление.
«Не говори "нет" моему сердцу, моему хрупкому слабому сердцу», – пел Билли Рэй.
– Что будешь делать со своей половиной? – закричала Дельта.
Я покачал головой. Благодаря Джону, который пару раз выгодно вложил мои деньги, и благодаря дешевизне моего образа жизни, который мало чем отличался от быта первопроходцев, я не нуждался в деньгах. Я отказался от компенсации жертвам событий 11 сентября и перевел эти деньги, больше миллиона долларов, в пользу детских благотворительных фондов. Мне не нужен был кляп из государственных денег, я хотел знать, что на самом деле привело к тому дню, но на это я даже не надеялся. За деньги не купишь себе амнезию. Наличные не помогут мне забыть тот ужас, что звучал в голосах Шерил и Этана во время нашего последнего разговора. Наличными не искупишь вину.
Кэти пытается за что-то расплатиться,подумал я. Кэти, ты не сделала ничего плохого. Поверь мне. Я эксперт по уличению виновности.
– Придержи пока мою половину, – сказал я Дельте. – Скажи Кэти, что я найду этим деньгам хорошее применение. Что-то такое, что Бог ей зачтет.
ТОМАС
Несколько недель спустя я все так же не знал, куда потратить деньги Кэти. Дельта называла меня ленивым тормозом. Однажды, холодным октябрьским утром, когда я с похмелья отсыпался в грузовике, она выплеснула мне в лицо полную кастрюлю воды с ледяными кубиками. Я открыл глаза, попытался сморгнуть холодную воду, вытряс лед из бороды и увидел перед носом розовые ноздри Бэнгера. Он высунул язык и лизнул меня в нос.
Оттолкнув козла, я сел и тут же схватился за голову. Похмелье было глубоким, широким и гулким.
– Ладно, он проснулся, мы можем идти, – произнес чей-то голос, в ответ ему захихикали.
Я прищурился, заглядывая через борт грузовика. Дельта поднялась на заднее крыльцо и исчезла в кафе, размахивая кастрюлей. Шестеро любопытных лиц глазели на меня с более близкого расстояния. Самым старшим был подросток Буббу, Броди. Ему исполнилось пятнадцать. Самой младшей была дочка Джеба, Лора, ей было восемь. Все правнуки, племянницы и племянники Дельты сгрудились у моего грузовика, глядя на меня с мрачным осуждением.
– Ну, увидимся, – сказал Броди. – Нам надо на автобус. Тетя Дельта велела убедиться, что ты проснулся после ее умывания.
Я поднатужился и поднял большой палец. Шестеро детей зашагали к остановке школьного автобуса, утаскивая с собой рюкзаки, телефоны, айподы и ноутбуки. Была пятница. По пятницам в школах округа Джефферсон устраивали «дни повседневной электроники». Или вроде того. Я не мог думать. Голова гудела.
– Бэ, – сказал Бэнгер, пощипывая мою рубашку.
Кусочки мобильного телефона опять запутались у меня в бороде. Я попытался оттолкнуть козла и наткнулся рукой на картонку. Оторвав послание Дельты от ошейника Бэнгера, я изо всех сил попытался сосредоточиться. Она написала всего одно слово, большими, злобными буквами.
РАЗДОЛБАЙ.
Пришлось вылезать из кузова. Тыквы покрылись инеем, лиственные леса на склонах Десяти Сестер превратились в импрессионистский пейзаж красного и золотого. Моей внешней спальне не хватало одеяла и спального мешка. А еще, по всей видимости, зонта. Я проковылял к Сортиру, умылся, вернулся к машине. Залез на переднее сиденье и опустил щиток, чтобы коснуться фотографий Этана и Шерил.
Сегодня был день рождения Этана.
Ему исполнилось бы восемь.
В дни его рождения я высаживал новые ряды винограда на своем «Древе Жизни». Я проехал по Трейс примерно половину Дороги на Тартлвилль и свернул налево, на извилистую боковую дорогу, известную как Фокс-Ран-Лэйн. Большой зеленый знак приглашал меня посетить «Старинный питомник Кайе». Долорес и судья жили в симпатичном викторианском коттедже с видом на их землю. Небольшой амбар они переделали в магазин и пару кабинетов. Благодаря Интернету, UPS и заказам по почте Долорес вела бойкую торговлю, отправляя черенки роз во все концы страны. Ее розовые клумбы находились на террасах склона, спрятанные от лакомок-оленей за колючей проволокой. Летом розы взрывались буйством цвета, настолько красиво, что зеваки приезжали сюда со всего запада Северной Каролины.
