Текст книги "Бурная ночь"

Автор книги: Дебора Рэли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Удивительному и прекрасному упрямству.

Она попыталась скрыть смущение под напускной и не лишенной насмешливости мрачностью.

– Почему это любой джентльмен, отказывающийся покориться воле другого, считается просто твердым и решительным, а женщину охотно клеймят, называя упрямой?

– Будучи джентльменом решительным, я не намерен отвечать на подобные вопросы, – со свойственной ему осторожностью возразил он.

Они вышли из леса и оказались возле конюшен. Хотя было раннее утро, Фредерик понимал, что, как только Порция окажется в гостинице, нелегкие обязанности тотчас же поглотят ее внимание. Но он еще не был готов положить конец их встрече.

– Порция!

– Да?

– Вы придете ко мне в комнату?

От такого прямого вопроса у Порции перехватило дух, и все ее тело загорелось при мысли о его руках, срывающих с нее влажное шерстяное платье.

Этому искушению она была не в силах противостоять. Только сознание того, что все слуги заметят отсутствие хозяйки, помешало ей тотчас же броситься к нему.

– Я должна позаботиться о своих гостях, – пробормотала она. – Возможно, мы могли бы встретиться позже…

– Порция, я не стал бы спрашивать, если бы это не было очень важно, – перебил он, но голос его звучал тихо, а выражение лица было все-таки мрачным. – Уверяю вас, что хочу только поговорить.

Их молчание затянулось, потому что Порция долго смотрела ему в лицо, догадываясь, что за этим приглашением стоит нечто большее, нежели желание соблазнить ее. И она не могла понять, было это ей приятно или разочаровало ее.

– Очень хорошо, – согласилась она, слегка кивнув.

– Благодарю вас.

Фредерик, крепко сжимая ее руку, повел Порцию к черному ходу, а потом к черной лестнице. Ей не потребовалось напоминать ему о нежелательности того, чтобы слуги увидели, как она проскальзывает в его комнату. Фредерик всегда и без пояснений чувствовал, чего она хочет.

И это была одна из его особенностей, делавшей его таким необыкновенным.

Оказавшись в уединении своих комнат, Фредерик закрыл дверь и направился к маленькому столику у стены. Сбросив верхнюю одежду, он налил себе хорошую порцию бренди и выпил его залпом.

Порция, все еще хмурясь, сбросила плащ и посмотрела на Фредерика с беспокойством. Исходившее от него напряжение казалось осязаемым.

– Право, Фредерик, вам следует поесть, – пробормотала она, вглядываясь в его лицо и отмечая тени, залегшие под красивыми глазами.

Отодвинув пустой стакан, Фредерик слегка пожал плечами и принялся расхаживать по неубранной комнате.

– Может быть, позже.

Порция молча наблюдала за ним, ожидая момента, когда он расскажет ей, что его гнетет. Только испугавшись, что он протрет в ковре дыру, она, наконец, откашлялась.

– Фредерик!

Остановившись возле окна, Фредерик невидящим взором смотрел на конюшню, где Куин трудолюбиво мазал землю смесью, которая, по словам Фредерика, должна была избавлять от грязи.

– Вы не ошиблись, предположив, что причиной моего появления в «Гербе королевы» были не только дела, – отрывисто сказал он. – Я приехал в Уэссекс, потому что мне стало известно, что у моего отца есть какая-то темная тайна. Я решил ее раскрыть.

Порция медленно присела на краешек постели и, сложив руки на коленях, теперь смотрела на его профиль.

– И что это за тайна?

– Часть его прошлого, которую он предпочитал скрывать.

Она криво усмехнулась. Она знала, что очень немногие не скрывали по нескольку скелетов в шкафу.

Конечно, ей повезло, что Фредерик так легко принял ее прошлое, что он отнесся к ней с таким сочувствием. Она была достаточно умудрена жизненным опытом, чтобы знать, что к такому пониманию способен редкий мужчина.

Тем более ее удивил его гнев против отца.

– Значит, вас так огорчило прошлое вашего отца? – Какое-то время Порция размышляла об этом. – Это как-то касается вас?

– О, несомненно, касается.

Порция вздрогнула от его неожиданного и резкого смеха.

– Видите ли, оказалось, что я вовсе не такой бастард, каким всегда себя считал, потому что мне это внушали.

Она недоуменно заморгала. Ее смутила его резкость.

– Прошу прощения?

– Мой отец стоял перед викарием рядом с моей матерью и обменивался с ней обетами верности, и случилось это до моего рождения.

Не сознавая, что делает, Порция поднялась на ноги, чувствуя, что на дне желудка образовалась страшная тяжесть.

– Значит, вы законный сын лорда Грейстона?

Он отвернулся, стараясь скрыть горечь.

– Не только законный сын, но и законный наследник.

– О Господи!

У Порция медленно покачала головой. Она подумала, что это похоже на детскую сказку. Прекрасный принц, у которого злая мачеха отняла положение, причитающееся ему по праву рождения.

– Вы уверены? Я хочу сказать: совершенно уверены?

Серые глаза потемнели от подавляемого чувства и напоминали цветом грозовую тучу.

– Без тени сомнения.

– Но почему? Почему ваш отец допустил, чтобы вас считали бастардом?

– Это довольно длинная и скучная история, но главное в том, что отец нуждался в больших деньгах, а Джекоб Берк нуждался в титуле, – иронически процедил он сквозь зубы. – На пути к достижению цели каждого из них стоял только я.

Порция прижала руки к груди, понимая, что должна быть счастлива удачей Фредерика.

Ради всего святого! Ему подарили новую жизнь, в которой он получит все, чего был лишен в качестве незаконнорожденного.

Теперь он мог войти в общество, жениться на достойной девушке, а возможно, и это было гораздо важнее, ему никогда больше не придется испытать презрение развязных денди.

Однако как ни глупо это было, Порция почувствовала, что в сердце у нее поселилась пустота.

Будто она теряла что-то, чем, впрочем, никогда и не обладала.

– Это невероятно. – Она с трудом подавила крик. Ее глупые чувства были не в счет. В эту минуту важен был только Фредерик и предательство его отца, столь больно его ранившее. – Как вы узнали правду?

Фредерик резко плеснул себе еще стакан бренди.

– Меня направил на этот путь Даннингтон, человек, вырастивший меня. – Он одним духом проглотил напиток. – Правда оказалась скрытой в одной церкви в Винчестере.

– В той, где венчались ваши родители?

– Да.

Голос его был тихим и прерывистым, но Фредерик не мог скрыть раздражения и боли. Порция сделала шаг к нему, намереваясь успокаивающе положить руку на плечо.

– Вы собираетесь сказать отцу о том, что узнали правду? – тихо спросила она.

При этом вопросе его тонкие черты обрели жесткость.

– Я уже побеседовал с ним.

– Так быстро?

– Не было смысла откладывать.

– Пожалуй, не было. – Она облизнула пересохшие губы, вопросительно глядя на него. – И что он сказал?

Невозможно было что-либо прочесть в этих бледных чертах.

– Он готов признать перед всем светом, что я не бастард. Он обещал сделать все необходимое, чтобы признать меня своим наследником.

Порция приглушенно вскрикнула, уронила руки и отступила на шаг. Господи! Он оказался… дворянином. Самым, ужасным скотом, таким, каких она поклялась ненавидеть.

Улыбка ее была неискренней и деревянной, хотя Порция и пыталась казаться довольной столь внезапным возвышением Фредерика от состояния презренного бастарда до законного наследника лорда.

– Поздравляю, Фредерик. Вы, должно быть, очень рады.

Он не ответил улыбкой. Вместо этого он мрачно смотрел на нее, не отводя взгляда.

– По правде говоря, меня это не обрадовало, крошка.

– Как вы можете быть недовольны? Вы становитесь наследником титула и огромного поместья.

Его губы дрогнули. Но это не было улыбкой радости. Скорее, эта усмешка была циничной.

– Разве вы только что не уверяли меня в том, что вовсе не хотите менять свою судьбу чтобы занять достойное положение в обществе? – спросил он.

– Да, но вы джентльмен.

При этом непонятном ответе брови его взметнулись вверх.

– Не совсем понимаю, что означает ваше высказывание.

С бессильным вздохом она обхватила себя руками. Почему мужчины не понимают, как трудно быть женщиной?

– Будучи женщиной, я, появившись в обществе, непременно должна была бы распрощаться со своей свободой и отдать свою судьбу в руки какого-нибудь мужчины, – заметила она, и выражение ее лица ясно показывало, что она уже задумывалась о таком ужасном обороте дел. – Вы мужчина, и потому, когда вы станете лордом Грейстоном, вам нет нужды терять что-либо или бросать ваше дело.

– Однако я буду обременен ответственностью, к которой меня не готовили. Я не имею ни малейшего понятия о том, какие последствия будет для меня иметь обладание поместьем, – сказал он, и, видя, как Фредерик сдвинул брови, Порция не смогла удержаться от смеха. – Почему вы находите это смешным?

Она покачала головой, не в силах поверить в то, что он мог усомниться в своих способностях в качестве владельца имения, какого бы труда это ни потребовало.

– Ради всего святого, Фредерик! Вы не пробыли в гостинице и нескольких минут, как принялись чинить и поправлять все, что бы ни оказалось у вас на пути, – сказала Порция. Ее губы снова дрогнули в насмешливой улыбке.

– Возиться с блоками, шкивами и дренажными канавами едва ли сопоставимо с деятельностью дворянина, пестуемого со дня рождения для того, чтобы он выполнял свое предназначение.

– Но это намного лучше, – продолжала настаивать Порция, и лицо ее приобрело выражение яростной гордости за Фредерика, обладающего столь удивительными талантами и сноровкой. – Любое поместье, которым вы возьметесь управлять, станет самым доходным и ухоженным в Англии. И меня не удивляет, что ваш отец хочет сделать своим наследником именно вас. Это доказывает только, что в нем, наконец, возобладал здравый смысл.

Серебристые глаза потемнели, Фредерик медленно сделал шаг вперед, его руки обвились вокруг ее талии, он опустил голову, и его губы прошлись вдоль ее носа.

– А знаете, Порция Уокер, мне вдруг стали безразличны все поместья на свете и любое наследство тоже.

Порция издала слабый писк, потому что ее вдруг подняли и понесли на постель.

– Господи, Фредерик, что вы собираетесь делать? – спросила она.

Он нежно улыбнулся, опустил ее на середину матраса и закрыл благословенным теплом своего тела.

– Я думал, детка, что правда поразила меня, как удар молнии, – пробормотал он и зарылся лицом в ее шею.

Но на самом деле скорее она похожа на неспешную волну прилива.

Порция вздрогнула, когда он легонько прикусил ее кожу, кровь уже забурлила от желания. Где-то в глубине сознания отражались внешние звуки и шумы пробуждающейся гостиницы, но обычное чувство ответственности быстро тонуло в потоке нежных поцелуев, которыми он осыпал ее шею.

К тому же тоненький голосок в ее сознании нашептывал, что, возможно, она находится в объятиях Фредерика в последний раз.

Как только его утвердят в качестве наследника лорда Грейстона, он окажется вне пределов досягаемости стареющей хозяйки гостиницы.

– Это и есть правда о вашем отце? – пробормотала она, но мысли ее уже были затуманены страстью, а руки инстинктивно поднялись, чтобы обхватить его за шею.

Он отстранился, чтобы с улыбкой заглянуть ей в глаза:

– Нет, это правда о вас.

– Обо мне? – спросила она, хмурясь. – И что же это за правда?

– Что вы – та женщина, которую я ждал всю жизнь, – сказал Фредерик, и его теплое дыхание овеяло ее щеку. – Вы – та женщина, которую я буду любить всю жизнь и никогда с ней не расстанусь.

Глава 19

Стараясь скрыть самодовольную усмешку, вызванную потрясением Порции, он вернулся к своему занятию: продолжал целовать ее шею, в то время как руки его трудились, расстегивая тяжелое шерстяное платье.

Как ни странно, он не почувствовал смятения, какое должен был бы почувствовать, осознав, что поклялся женщине в неувядающей бессмертной любви. Ведь это было равноценно предложению вступить в брак. А на это ни один джентльмен не пойдет с легкостью.

Но, ощутив вкус ее атласной кожи, Фредерик почувствовал полное удовлетворение.

И произошло это, неохотно признался он самому себе, оттого что он давно уже в своем сердце принял правду о собственных чувствах к ней.

– Фредерик!.. – выдохнула Порция, впиваясь пальцами в его плечи, в то время как он пробовал на вкус нежную, бурно бьющуюся жилку у нее на шее.

– Гм…

– Что вы сказали?

Фредерик сорвал с нее тяжелое шерстяное платье, под которым обнаружил изящную кружевную сорочку. Он с улыбкой обвел пальцем прелестную розочку, вышитую на корсаже. Ну как можно было не обожать Порцию?

Такая строгая и властная на вид, на поверку она оказалась нежной и женственной.

Восхитительное сочетание, которое смогло очаровать его навсегда.

– Думаю, вы меня слышали, – сказал он, ловко распутывая атласные ленты и обнажая ее прекрасные груди.

– Но… – Порция с шумом вдохнула воздух, когда прикосновения Фредерика превратили ее сосок в твердый бутон. – Фредерик, остановитесь! Когда вы прикасаетесь ко мне, я не могу ясно мыслить.

– Ясно мыслить мы будем позже, – выдохнул он, проводя руками по ее шелковистой коже. – Много, много позже.

Она издала горловой звук, когда его пальцы принялись играть ее локонами.

– Да, возможно, вы правы, – хрипло ответила она.

– Вам предстоит узнать, детка, что я всегда прав, – поддразнил он. Из его уст вырвался стон, когда Порция принялась неуклюже срывать с него галстук и сражаться с пуговицами сюртука.

Он не лгал, когда приглашал Порцию в свои комнаты, уверяя, что хочет только поговорить. В тот момент он думал лишь о том, что расскажет ей о своем открытии.

Но, увидев ее стоящей здесь и яростно утверждающей, что он вполне способен быть дворянином и лордом, его охватила жажда доказать, как много она значит для него, как он нуждается в ней, как желает, чтобы она оставалась в его жизни, какой бы эта жизнь ни была.

Объединив свои усилия, они сумели освободить Фредерика от одежды, и их движения становились все более поспешными, а его рот, наконец, добрался до ее губ и завладел ими.

Его беспокойные мысли потонули неизвестно где, когда соприкоснулась обнаженная кожа их тел. Волна страсти, жара и безграничного наслаждения обдала Фредерика, когда его дрожащая рука нашла заветное место.

Он чувствовал, что еще немного – и он опрокинется через край пропасти, но он хотел убедиться, что может дать Порции наслаждение, пока окончательно не потеряет рассудок.

Из его груди вырвался стон, а пальцы погрузились в ее медовую сладость. Желание Порции нарастало с каждой минутой, пока, наконец, бедра не поднялись навстречу его руке.

Фредерик оказался не готовым к тому, что она рванула его за волосы и потянула к себе.

– Подождите, Фредерик, – пробормотала она.

Подождать? Фредерик подавил готовый вырваться неуместный смех, оценив ее невинность. Она не понимает, что наступает момент, когда дольше ждать невозможно.

– В чем дело, детка? – напряженно прошептал он.

– Я хочу, чтобы ты оказался во мне.

Фредерик отпрянул, чтобы увидеть ее лицо, его тело содрогалось от мучительной потребности глубоко погрузиться в нее.

– Ты уверена, Порция?

– Уверена.

– Господи…

Дыхание со свистом вырвалось из его груди, когда она твердою рукой направила его, и он, наконец, скользнул в сладостный жар ее тела.

Далеко не в первый раз Фредерик занимался любовью с женщиной, но когда он достиг вершины наслаждения и тело его содрогнулось от этой сладкой судороги, Фредерик вскрикнул, потрясенный остротой ощущения.

Секундой позже наступил черед Порции, и, крепко сжимая ее в объятиях, Фредерик устроился рядом.

– Я люблю тебя, детка, – прошептал он, прижимаясь губами к нежной коже ее виска. – Я всегда буду тебя любить.

К его удивлению, Порция зажала ему рот рукой, и лицо ее омрачилось.

– Нет, Фредерик, не говори этого, – предупредила она. – Не сейчас.

Фредерик хмурился, глядя на ее раскрасневшееся, влажное лицо. Она выглядела как женщина, удовлетворенная обожающим ее мужчиной.

Так почему она не хотела слышать его уверений в любви?

– Почему не сейчас? – спросил он.

Порция потянулась к одеялу и прикрыла их переплетенные тела то ли из скромности, то ли из желания выиграть минуту, прежде чем ответить. Он не мог решить почему.

– У тебя и так полно забот. Есть о чем подумать, – сказала она, наконец, и положила голову ему на плечо. – Важно, чтобы ты обдумал то, что узнал о своем рождении, это много значит для твоего будущего.

Фредерик зарылся лицом в ее пахнущие розами волосы, смутно понимая, что самое подходящее для нее место – его объятия.

– А что, если я предпочитаю подумать о том, что значишь для моего будущего ты?

Она замерла, будто испугалась его слов.

– Пожалуйста, Фредерик, – хрипло попросила она.

Фредерик нахмурился, озадаченный ее недоверчивостью. Неужели она хотела предупредить его, что не отвечает на его чувства? Или пыталась защитить себя от разочарования? Может быть, опасалась, что он окажется таким же непостоянным и ненадежным, как ее жених?

Взгляда на ее упрямое лицо было достаточно, чтобы понять, что каковы бы ни были причины ее сдержанности, ему не удастся их узнать. По крайней мере, сейчас.

– Я готов отложить нашу беседу, детка, – неохотно согласился Фредерик. – Но не обольщайся ни на мгновение, что это конец.

Глаза ее сузились, но она была слишком умна, чтобы спорить. Вместо этого она умело направила разговор в другое русло, несомненно, чтобы отвлечь его.

– И что ты намерен делать с полученными сведениями?

Фредерик с отсутствующим видом провел пальцами по обнаженной коже ее руки, черпая утешение в том, что ее теплое тело так близко от него.

– Я не знаю.

– Ты хочешь, чтобы твой отец признал тебя публично своим законным сыном?

Он издал короткий напряженный смешок:

– Ну и вопрос!

Порция запрокинула голову, чтобы видеть его неприкрытое замешательство.

– Кажется, ты хотел бы добиться своего законного места.

Фредерику не пришло в голову осудить Порцию за ее недоумение. Какой человек, обладающий хоть маленькой толикой здравого смысла, не захотел бы избавить себя от чудовищной ошибки? Кто не захотел бы превратиться из презренного бастарда в уважаемого джентльмена?

Однако он давно открыл для себя, что, приобретая что-то, чем-то жертвуешь, и это закон природы. Особенно если речь идет о чем-то, что резко меняет твой образ жизни.

И он подумал, что не станет принимать решения до тех пор, пока не убедится, что готов приносить жертвы.

– Конечно, соблазнительно потребовать признания своих прав, – медленно вымолвил он. – В конце концов, моя мать заслуживает того, чтобы ее репутация была восстановлена, даже если я буду единственным, кто способен это оценить. Она… – Он удивился тому, что голос стал глухим от обуревавших его чувств. – Я думаю, она бы хотела этого.

Прекрасные синие глаза потемнели: Порция понимала и сочувствовала ему.

– Думаю, хотела бы.

Его руки сжали ее крепче.

– Нет сомнений в том, что стать дворянином на законном основании значит открыть все двери, закрытые для меня до сих пор.

– Более того, – сухо ответила Порция. – Появится красивый и умный джентльмен, в придачу баснословно богатый! О, люди света будут сшибать друг друга с ног, спеша приветствовать тебя. Особенно будут усердствовать матроны с дочерьми на выданье, впервые вывезенными в свет в надежде найти мужа в этом сезоне.

Фредерик и не подумал это отрицать. И не потому, что считал себя таким лакомым кусочком. Как раз напротив. Но богатство, которое ему удалось скопить за долгие годы, произведет впечатление даже на самых чопорных людей света, придерживающихся пуританских взглядов. И скоро, к общему удовольствию, изгладится память о том, что его некогда клеймили как незаконнорожденного и попрекали этим.

– Есть нечто очень заманчивое в мысли о том, что однажды Оук-Мэнор будет принадлежать мне, – продолжил он, и сердце его сжалось от нежности к старому, безалаберно построенному дому. – И это довольно странно, принимая во внимание то, что всю свою жизнь я провел в Лондоне и у меня нет опыта управления сельским хозяйством, фермами, арендаторами, коровами.

– Ты понимаешь или нет, что скот на фермах и в поместье не ограничивается коровами? – поддразнила Порция.

– А! Это объясняет наличие яиц.

– Да. – Но краткий момент веселья прошел, и теперь Порция смотрела на него, внимательно изучая выражение лица. – Фредерик! – Она положила руку ему на грудь, будто что-то в его лице ее встревожило. – Скажи мне, о чем ты думаешь?

Проклятие! Она была так же раздражающе проницательна, как Йен и Рауль, с горечью признался он себе.

– У меня есть городской дом, но он всегда был лишь местом, где я мог ночевать. И конечно, у меня не было ощущения, что это мой домашний очаг.

– Как долго вашей семье принадлежит Оук-Мэнор?

– Думаю, несколько веков, хотя мне мало известно об истории семьи, если не считать того факта, что какой-то мой дальний предок из Грейстонов оказал услугу какому-то королю. – Он покачал головой. – У отца никогда не возникало потребности поведать историю своих предков незаконнорожденному сыну, и, если уж быть честным, я никогда ни о чем его не спрашивал. Я всегда считал, что Грейстоны были скопищем недостойных уродов, которым лучше оставаться безвестными.

– У всех у нас есть недостойные люди в числе предков, – пробормотала Порциями по выражению ее лица было ясно, что она подумала о своем отце. Неудивительно. Трудно было бы сыскать более недостойного родственника. – Говорят: в семье не без урода.

Дом. Семья.

Дыхание Фредерика стало прерывистым. Ему казалось, что Даннингтон навсегда останется отцом, а Йен и Рауль – его братьями. Но что означала возможность проследить свою родословную на протяжении веков? Что могло означать чувство принадлежности Оук-Мэнору? Быть уверенным, что его сын пойдет по его стопам, как и сын его сына…

– Да, думаю, это так и должно быть, – пробормотал Фредерик, обратясь мыслями к Оук-Мэнору, погруженному в дремоту и разомлевшему под весенним солнышком.

Порция села на постели, стараясь закутаться в одеяло, и смотрела на него, слегка хмурясь.

– Так почему же ты колеблешься, Фредерик?

Он поморщился под порывом холодного ветра, овеявшим его обнаженное тело, со вздохом соскользнул с постели и закутался в халат.

– Потому что решение, которое я приму, коснется не одного меня.

– Ты имеешь в виду своего брата?

– Я никогда не считал Саймона своим братом, никогда не думал о нем, как о брате, но да… – Он пожал плечами и повернулся к маленькому столику, чтобы налить себе еще бренди. Разговоры о Саймоне всегда вызывали у него потребность в хорошей выпивке. – Если я потребую своего места в качестве старшего сына, окажется, что он лишится своего наследия. И кажется, это не лучший выбор.

– Но это наследие никогда не было его, Фредерик. Оно всегда было твоим, – возразила Порция, смутив его своей страстностью. – И если твой брат такой же, как те фаты, которые явились в гостиницу, то Оук-Мэнор обретет в тебе гораздо лучшего хозяина.

Лицо Фредерика осветилось медлительной улыбкой, сердце его было полно любви.

– Знаешь, детка, если я приму положение наследника…

Его слова были прерваны резким стуком в дверь, и, бросив взгляд на побледневшую Порцию, он шагнул к двери:

– Да?

– Мистер Смит, вас хочет видеть джентльмен, – крикнула Молли из-за тяжелой дубовой двери. – Лорд Грейстон.

Фредерик стиснул зубы. Проклятие! Что его отец вздумал здесь искать?

Неужели он решил надавить на Фредерика, чтобы тот занял место его законного наследника? Или, итого хуже, пришел просить сына оставаться незаконнорожденным, как и прежде?

С минуту Фредерик подумывал отказаться от встречи с отцом.

Бог свидетель, вся эта неразбериха была на совести лорда Грейстона. А теперь, когда Фредерику пришлось столкнуться с новыми сложностями, он не мог допустить, чтобы его вынудили принять решение силой или лестью.

Но все-таки здравый смысл взял верх, и скрепя сердце Фредерик принял решение встретиться с отцом.

Он подумал, что было вполне естественным со стороны отца проявлять беспокойство и интерес к решению Фредерика. В конце концов, это близко касалось его.

– Скажи ему, что я выйду через несколько минут, – бросил он служанке.

– Да, сэр.

Прислушиваясь к шагам Молли, удалявшейся по коридору, Фредерик, наконец, повернулся и встретил встревоженный взгляд Порции.

– Однажды, в недалеком будущем, крошка, я сорву тебя с места и увезу туда, где никто не посмеет нас прервать.

Со слабой улыбкой Порция отбросила покрывала и, поднявшись с постели, проследовала через комнату в полной и царственной наготе, чем несказанно удивила Фредерика.

– Однажды, в недалеком будущем, я, возможно, соглашусь уехать с тобой.

Фредерику потребовалось не более четверти часа на то, чтобы облачиться в свой обычный костюм – бежевые бриджи, синий сюртук и свободно повязанный шейный платок. Все это выглядело скорее удобным, чем модным.

Взгляд, брошенный им в зеркало, показал, что подбородок покрыт золотистой щетиной, а под глазами залегли тени, но Фредерик только пожал плечами и вышел из комнаты, заставив ноги нести себя вниз по узкой лестнице. Ему было безразлично, что у него такой вид, будто он ночевал в кустах возле изгороди.

Единственным человеком, чье мнение для него было важно, была Порция, а она уже видела его и в худшие моменты.

При мысли о Порции грудь сжалась от горьковато-сладостной боли. Господи! Ну что он за глупец: ему следовало оставаться в постели и держать ее в объятиях. И только подозрение, что она станет избегать обсуждения их будущего до тех пор, пока вопрос о его положении в обществе не решится окончательно, заставило его неохотно выпустить ее из объятий и ускользнуть из комнаты.

Может быть, и не стоило винить Порцию за излишнюю осторожность и недоверие.

Если он не был еще уверен в собственных намерениях относительно отца, то как мог быть уверен в желании соединить свою судьбу с ней?

Одни слова не могли ее убедить в том, что его любовь не подлежит сомнению.

Ему следовало закончить дела с отцом, вернуться к Порции и убедить ее разделить с ним жизнь и судьбу. Что бы эта жизнь ни принесла ей.

Едва заметно покачав головой, Фредерик продолжал спускаться по лестнице, и поднявшийся и стремительно шагнувший ему навстречу отец чуть не сбил его с ног. Отец тотчас же крепко сжал его руки.

– Фредерик. – Отец смотрел на сына странным, лихорадочным взглядом. – Спасибо, что согласился со мной встретиться. Я боялся…

– Думаю, нам было бы лучше поговорить без свидетелей, – перебил сын, хотя голос его прозвучал любезнее, чем следовало. Каковы бы ни были его чувства к отцу, Фредерик не мог не заметить его усталого выражения и новых морщин, а все это значило, что не он один провел бессонную ночь.

Досадуя на собственную слабость, Фредерик нетерпеливо поднял руку, давая знак слуге, подметавшему каменные плиты скорее с энтузиазмом, чем с ловкостью и сноровкой.

– Толли, не попросишь ли миссис Корнелл прислать завтрак в заднюю гостиную?

Мальчик бросил метлу и поспешно отвесил поклон:

– Да, сэр. Сию минуту, сэр.

Бросив Толли мелкую монетку, Фредерик переключил внимание на отца.

– Сюда.

С очевидным усилием лорд Грейстон заставил себя молчать, пока они шли в заднюю часть здания гостиницы и пока Фредерик не привел отца в уединенную комнату.

Потом Лорд Грейстон откашлялся и прервал гнетущую тишину:

– Прости, Фредерик, за мое вторжение в столь ранний час, но я опасался, что ты можешь уехать из этих мест прежде, чем я с тобой переговорю.

Фредерик недоверчиво усмехнулся. Отец не зря опасался бегства сына. Много раз за эту долгую ночь Фредерик пытался преодолеть инстинктивную потребность вернуться в Лондон.

Или уехать в Винчестер и устроить пирушку вместе с Йеном.

Только отчаянное желание оставаться возле Порции удержало его в «Гербе королевы».

– Вы хотите поговорить о чем-то важном? – спросил Фредерик.

– По правде говоря, я хочу кое-что дать тебе.

Сунув руку в карман костюма для верховой езды, лорд Грейстон вынул сверток, упакованный в кожу, и заставил Фредерика разжать неподатливые пальцы и принять его.

– Что это? – Фредерик развернул сверток и нашел в нем связку документов, запечатанных отцовской печатью.

– Это бумаги… – Лорд Грейстон умолк. Под проницательным взглядом Фредерика лицо его отца казалось смущенным и нерешительным. – Это юридически оформленные бумаги, которые помогут начать процесс признания тебя моим наследником.

Фредерик с шумом втянул воздух, пораженный неожиданной отвагой отца.

– Откуда они, черт возьми, взялись?

– Вчера вечером я вызвал своего поверенного. – Тонкие пальцы лорда Грейстона дрожали, когда он снял шляпу и отбросил ее в сторону. – Не стоит говорить, что его потрясла моя исповедь. Но когда я подробно объяснил ситуацию, он выразил полную готовность помогать мне.

– Зачем вам это понадобилось? – спросил Фредерик, сердито размахивая бумагами. – Я еще не решил, хочу ли стать вашим наследником. Меня не удастся заставить…

– Нет, Фредерик! – резко перебил отец. – Я говорил с Чарльзом в условиях строжайшей секретности. Уверяю тебя. Он ничего не предпримет и ничего никому не скажет, пока я не позволю ему. – Лорд Грейстон протянул руку, но Фредерик инстинктивно отпрянул, и отцу пришлось с печальным вздохом опустить ее. – Я просто хотел, чтобы ты знал, что мое желание вернуть тебе твои права искренне. Я сделаю все, что ты пожелаешь, чтобы уладить дело.

Глубоко в сердце Фредерика шевельнулось непрошенное чувство острой жалости, когда он внимательно разглядывал бледные, казавшиеся хрупкими черты отца. Черт бы побрал все на свете! Почему он должен жалеть этого человека? И почему его должно заботить то, что тот выглядит много старше своих лет? Или что, судя по всему, oft страдает от невысказанной боли и пытается загладить прошлое?

– А что если я приму решение отказаться и никогда больше вас не видеть? – заставил себя спросить Фредерик, отказываясь признать, что эти слова были продиктованы давно лелеемым желанием наказать отца, столь больно уязвлявшего его в детстве. – Вы меня отпустите?

Наступила долгая пауза, прежде чем отец медленно и неохотно кивнул.

– Если таково твое желание, Фредерик, то да, я позволю тебе уйти и не стану мешать.

– И никому не скажете, что я ваш законный сын, или все-таки попытаетесь сделать меня наследником Оук-Мэнора?

– Если ты этого желаешь. – Отец прижал руку к груди, будто пытался умерить боль. – Но помни, Фредерик, что я не отпущу тебя, пока ты не поймешь, что я тебя люблю. Я всегда тебя любил. Даже когда казался далеким и холодным… – Он покачал головой, и его раскаяние стало почти физически осязаемым. – Я так сильно тебя любил, что это почти вызывало боль.

– Отец…

Фредерик не вполне понимал, что хочет сказать: собирался ли он предложить лорду Грейстону забыть прошлое и заверить, что прощает его, или хотел отвергнуть того, кто чуть было не сломал его жизнь?

Но, в конце концов, это оказалось не важным, потому что на всю гостиницу послышался громкий презрительный голос: