Текст книги "Бурная ночь"

Автор книги: Дебора Рэли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

В комнате воцарилось потрясенное молчание, нарушенное только звоном хрусталя, это бокал выскользнул из рук лорда Грейстона и упал на пол.

– Ты… Ты говорил с миссис Гривс? – проскрежетал отец, и лицо его приобрело пепельно-серый цвет.

– Да, очень милая дама, вдова, управляющая пансионом, – процедил сквозь зубы Фредерик. – Она вспомнила молодого учителя по имени Даннингтон, а также вас и мою мать. Вас она вспомнила с особой ясностью. И несколько раз повторила, что мы с вами очень похожи.

Холодное, отчужденное спокойствие было разбито вдребезги, и впервые Фредерик под маской увидел стареющего неуверенного человека, явно потрясенного тем, что его грехи оказались раскрытыми.

– Даннингтон рассказал тебе о миссис Гривс?

– Даннингтон сдержал обещание молчать, отец, – ответил Фредерик, и сердце его сжалось от боли. – Я получил свое наследство только после его смерти, тогда и заинтересовался, какой мрачной тайне я обязан тем, что получил двадцать тысяч фунтов. Теперь мне это известно.

Отец тщетно пытался найти способ отрицать правду, когда дворецкий прервал его, войдя в комнату и объявив:

– Милорд, обед…

– Не сейчас, Морган, – рявкнул лорд Грейстон, продолжая недоверчиво смотреть в холодное лицо Фредерика.

Слуга замер. Его изрезанное морщинами лицо выразило нечто похожее на разочарование, после чего он поклонился и вышел из комнаты.

– Очень хорошо, сэр.

Дождавшись, когда дверь за дворецким закроется, лорд Грейстон сделал глубокий вдох и расправил плечи.

– И что ты, по твоему мнению, знаешь, Фредерик?

– Знаю, что моя мать не была обычной потаскушкой, имевшей обыкновение разбрасывать своих бастардов где придется. – Фредерик сложил руки на груди. – Она ведь была леди. Верно?

Отец даже присвистнул от удивления, прежде чем обернуться и показать Фредерику свой профиль:

– Конечно, она была леди.

– Почему же вы потрясены тем, что я считал свою мать ковент-гарденской девицей? Вы всегда вели себя так, будто она не заслуживала ни малейшего уважения, не говоря о вашей привязанности. Вы не можете представить моего изумления, когда я выяснил, что она была компаньонкой моей бабушки и жила в этом самом доме.

– Аделина, – пробормотал лорд Грейстон.

– Что?

– Ее звали Аделина, – пояснил лорд Грейстон, поворачиваясь к Фредерику и встречая его взгляд. – Аделина. Она была так прекрасна. У тебя ее глаза и улыбка.

Аделина. Фредерик пока что не стал задумываться о ее имени, потому что для него гораздо важнее было узнать другое о женщине, давшей ему жизнь.

– Она была дочерью врача?

– Да. – Отец испустил вздох, что означало признание его капитуляции. Он ясно сознавал, что Фредерика больше не удовлетворит ничего, кроме правды. Жаль, что эти откровения запоздали на двадцать восемь лет. – Она вела его дом и иногда помогала во время операций, до тех пор, пока он не погиб во время несчастного случая на дороге. После его смерти ей пришлось искать средства к существованию.

– Сколько лет ей было?

Бледно-голубые глаза сузились под презрительным взглядом Фредерика.

– Ей еще не исполнилось двадцати. Она была на две недели моложе меня.

Ну, по крайней мере, она не была совсем уж ребенком, признал Фредерик.

Хотя, несомненно, у нее не было опыта общения с мужчинами.

– И она была настолько наивна, что позволила себе поддаться чарам первого проходимца, который ей встретился?

– Я не был проходимцем, Фредерик, – возразил отец, и рука его усталым жестом поднялась потереть лицо. – Вовсе нет. Аделина была первой женщиной в моей жизни и единственной, которую я любил. С первой минуты я решил, что женюсь на ней.

Но Фредерик не хотел верить подлинной искренности, прозвучавшей в голосе отца.

– А когда вы приняли такое решение, то заодно подумали, что не признаете ее своей женой, а на сына поставите клеймо незаконнорожденного?

– Я никогда не лишал ее права называться моей женой… – Лорд Грейстон не закончил фразы и резко тряхнул головой. – Черт возьми, Фредерик, все было не так просто, как ты хочешь считать.

– Нет. Я ни на мгновение не впаду в заблуждение и не буду считать, что это просто, – сухо согласился Фредерик. – Скрывать двадцать восемь лет, что ваш брак был законным – совсем нелегкое дело. Как вам удалось совершить подобный подвиг?

Отец стремительно повернулся и, сделав несколько шагов через комнату, остановился у окна, выходившего в темный сад.

– Я никогда не собирался держать наш брак в тайне. Аделина сама желала сохранить секрет.

Фредерик издал недоверчивый смех:

– А ну, конечно, это было ее желание!

– Это в самом деле правда. – Лорд Грейстон беспокойно дернул плечом и, судя по выражению его лица, погрузился в воспоминания о прошлом: – У нее было на удивление доброе сердце, и даже после того, как моя мать выгнала ее из дома и настояла, чтобы мне не досталось ни гроша, Аделина опасалась, что известие о нашей свадьбе сведет старую ведьму в могилу.

– Почему моя бабушка так противилась вашему браку? Возможно, моя мать и не принадлежала к высшему сословию, но была достаточно респектабельной.

– Думаю, она просто следовала своей надменной натуре. Ей удалось убедить себя, что быть женой барона – все равно что быть женой принца крови. Она царила во всей округе, как королева, в течение сорока лет, долго после того, как мой отец упокоился в могиле, – медленно выговорил старик. – Только позже я узнал, что она отчаянно надеялась, что ее сыновья женятся на деньгах. Она сознавала, как близки мы были к разорению.

Фредерик нахмурился. Откровенно говоря, было похоже на правду, что его мать желала избежать общения с леди Грейстон. Старая ведьма терроризировала молодую девушку, не привыкшую к общению с темпераментными аристократами.

– Так вы никому из семьи не говорили о своем браке?

– Нет. Я открыл правду только своему старому груму, которому пришлось остаться в Оук-Мэноре, когда я уехал в Винчестер. Он был мне ближе матери и брата.

Фредерик резко втянул воздух, вспомнив рассказ миссис Шоу о том, что весь штат прислуги в Оук-Мэноре был заменен новыми людьми, нанятыми в Винчестере, когда титул перешел к его отцу.

– Ах, так поэтому вы уволили всех старых слуг? – спросил он тоном, в котором слышался упрек, если не обвинение. – Вы опасались, что ваш грум поделится новостями с остальными и сплетня дойдет до вашей молодой жены?

Лорд Грейстон поежился от его резкого тона, все еще стоя лицом к окну и устремив взгляд в темноту.

– Рассчитать старых слуг было желанием Вильгельмины. Она думала, что так будет… лучше для всех.

Фредерик не усомнился в его словах. Нынешняя леди Грейстон постоянно думала о своем недостаточно благородном происхождении и готова была принять за оскорбление любой косой взгляд или намек. И все же Фредерик ни на минуту не принял этого объяснения на веру. Он считал, что отец не позволил бы уволить всех прежних преданных слуг, если бы его собственные эгоистические интересы не играли в этом роли.

– И вы ничего не сделали, чтобы помешать ей? – спросил он.

Слабый румянец окрасил бледные щеки отца.

– Нет, я ничего не сделал, чтобы ей помешать. Я не хотел, чтобы старая сплетня вызвала новые осложнения.

– Почему? – Фредерик сделал шаг к отцу, решив, что непременно получит ответы, которых его лишали так долго. – Вы не сможете убедить меня, что этот тщательно разработанный обман был спланирован только для того, чтобы пощадить гордость бабушки.

– Нет… – Лорд Грейстон медленно повернулся и посмотрел на Фредерика с мрачной решимостью. – Сядь, Фредерик, и я попытаюсь тебе объяснить, что случилось.

Фредерик пожал плечами и взял со столика бутылку бренди.

– Думаю, что я очень нуждаюсь в объяснении, – пробормотал он, прежде чем опуститься в широкое кожаное кресло с подлокотниками, и встретил взгляд отца насмешливой улыбкой. – Очень хорошо, отец, объясните мне, почему вы лишили меня права считаться законнорожденным.

Отец отшатнулся от него, руки старика сжимались в кулаки и снова разжимались, пока он пытался найти слова, чтобы убедительно объяснить причину своего жестокого предательства.

– Как ты уже выяснил, Аделина приехала в Оук-Мэнор в качестве компаньонки моей матери. Моя мать к тому времени была уже прикована к постели, и ее состояние считалось ненадежным. Опыт Аделины и ее знание медицины были неоценимы. – Голубые глаза лорда Грейстона затуманились при воспоминании о счастливых днях. – Она пробыла у нас всего несколько дней, а я уже знал, что мы предназначены друг для друга.

Пальцы Фредерика сжали бутылку бренди. Он кое-что понимал в этом: когда совершенная женщина неожиданно врывается в твою жизнь.

– А она разделяла ваши чувства?

– Она меня любила, хотя сознавала разницу в нашем социальном положении гораздо лучше меня. Она с самого начала понимала трудности, с которыми нам предстояло столкнуться.

– Для этого были все основания, – поспешил заметить Фредерик. – Ведь именно она пострадала из-за ваших отношений.

Отец нахмурился, несомненно раздраженный:

– Это не вполне справедливо, Фредерик. Правда то, что моя мать рассчитала Аделину, когда ей стало известно о наших отношениях, но я встал на сторону твоей матери. Когда ей пришлось оставить Оук-Мэнор, я уехал вместе с ней, хотя это означало потерю дома, семьи и того небольшого содержания, которое было мне выделено.

Он выпятил вперед подбородок, как бы бросая вызов Фредерику, оспаривавшему его привязанность к любимой Аделине.

– Я был готов сделать что угодно ради того, чтобы оставаться с ней.

Лицо отца было безусловно серьезным, но Фредерика это неособенно впечатлило.

Если бы лорд Грейстон по-настоящему любил жену, он бы чтил память о ней и не позволил бы людям считать, что она родила незаконное дитя.

– Тогда вы и поселились в пансионе в Винчестере? – спросил Фредерик.

– Да. Я надеялся, что смогу устроиться преподавать в колледже. – Отец развел руками: – Меня не готовили к такой карьере, но мне нужны были средства, чтобы содержать семью. Пока я вел переговоры с директором колледжа о месте преподавателя, познакомился с Даннингтоном, и он подал мне мысль поселиться в пансионе миссис Гривс.

И снова при упоминании о Даннингтоне Фредерик испытал боль в сердце. Проклятие! Ведь Даннингтон был для него больше, чем наставником. Он в большей мере был ему отцом, чем человек, сейчас стоявший рядом. Как он мог…

Усилием воли Фредерик заставил себя сосредоточиться на истории, которую рассказывал отец.

– И он был на вашей свадьбе?

– Да. Аделина настояла, чтобы эта церемония была скромной и происходила в местной церкви. Присутствовали только миссис Гривс и Даннингтон. – На губах лорда Грейстона появилась меланхолическая улыбка. – И все же то был счастливейший день в моей жизни. Со мной была любимая женщина, и в скором времени должен был родиться ребенок. Если бы только…

– Если бы только… что?

Отец покачал головой:

– Ты не поверишь, но мне хотелось бы, чтобы эти дни никогда не кончались. Мы были счастливы в этих жалких комнатенках, и ничто нас не заботило, кроме необходимости сводить концы с концами.

Фредерик попытался подавить естественное сочувствие. Возможно, лорд Грейстон заслуживал многого, но никак не жалости.

– О, не сомневаюсь, что все это было очень романтично, – процедил он сквозь зубы.

Голубые глаза заблестели.

– Так и было.

– Так что же случилось?

Отец боролся с естественным побуждением изменить своей обычной холодной отчужденности. Почти три десятка лет он отказывался отвечать на вопросы, которые, возможно, многие хотели ему задать. Теперь наступил момент, когда было особенно тяжело сказать правду, столь долго скрывавшуюся им.

– Сначала умерла моя мать, и мне пришлось вернуться в Оук-Мэнор на похороны. – Он слегка поморщился: – Как бы мы ни был и далеки друг от друга, сколь ни был бы глубок разрыв между нами, она была моей матерью и заслуживала моего уважения.

– Вы не взяли с собой жену?

Красивые черты лорда Грейстона внезапно омрачились старой горечью.

– Господи, мне так хотелось ее взять, – проскрипел он, и рука его невольно потянулась к полке, чтобы ухватиться за нее, потому что он больше не доверял твердости своих ног. – Пока меня не было, Аделина упала с лестницы и серьезно пострадала. Она пришла в себя только на то время, чтобы дать тебе жизнь, и умерла несколько часов спустя.

Фредерик сделал большой глоток бренди, ощущая странную неловкость при виде неприкрытого страдания в глазах отца. Что бы ни случилось много лет назад, Фредерику приходилось признать, что отец был искренне привязан к его матери.

– Я… мне жаль. Должно быть, это было тяжелое время для вас, – снизошел он, наконец, до ответа, но тон его был ворчливым.

– На несколько недель я будто онемел, – сказал лорд Грейстон, и лицо его сморщилось, как от боли. – Я не мог примириться с тем, что у меня отняли мою дорогую Аделину. Это было просто невозможно признать. А потом дошло известие, что моего брата случайно застрелили на охоте. – Он прямо встретил взгляд Фредерика. – За один месяц я потерял мать, жену и брата. Но и это было не все: оказалось, что я стал лордом Грейстоном, и на мои плечи обрушилась тяжкая ноша. Мне пришлось расхлебывать последствия всего того, что сотворил с поместьем мой брат.

– А как насчет меня? – спросил Фредерик.

– Я оставил тебя на попечение миссис Гриффин.

Фредерик медленно поднялся с места, и краткое чувство сострадания к отцу тотчас же исчезло.

– Вы просто забыли, что были женаты и у вас есть сын?

– Конечно, нет. – Отец провел дрожащей рукой по серебряным волосам. – Я… я был…

– Что?

С покаянным стоном лорд Грейстон прошел несколько шагов по ковру. Движения его были резкими и неровными, будто он боролся с наплывом чувств.

– Тебе следует понять, что имение было на краю гибели, – проскрежетал он. – Мой брат ухитрился промотать свое наследство и лишить имение всего, что могло бы представлять ценность. Не было хозяина, не было капиталовложений да и самого капитала, чтобы попытаться привести в порядок заброшенные поля. Да и дом начинал разваливаться. – Он поднял руку и обвел жестом комнату, ту самую библиотеку, что теперь вызывала зависть соседей. – Мне надо было изыскать средства, чтобы отвратить несчастье.

Глаза Фредерика опасно сузились.

– Вы привели слишком много обоснований своего поступка, отец, но это все-таки не объяснения.

Плечи отца опустились. Он сгорбился, и шаги его стали тяжелыми и медленными, это не укрылось от взоров Фредерика и даже вызвало у него некоторое раскаяние.

– Я просто хочу, чтобы ты понял, каковы были обстоятельства. У меня была семья, и слуги, и арендаторы, и все они зависели от меня. Я не мог их подвести, чего бы мне это ни стоило. – Его губы дрогнули и искривились. – Даже когда ради этого пришлось продать душу дьяволу.

– Какому дьяволу?

Наступила короткая пауза, прежде чем лорд Грейстон испустил вздох:

– Моему тестю Джекобу Берку.

– Тому джентльмену, что дал вам состояние? – с безрадостным смехом спросил Фредерик. – У всех у нас есть такие дьяволы.

Не обращая внимания на насмешливые слова Фредерика, лорд Грейстон снова принялся ходить по комнате.

– Он приехал в Оук-Мэнор, – продолжал отец. – Прослышал о моих отчаянных обстоятельствах. – В его бледных глазах Фредерик прочел намек на горечь. – Неудивительно. В то время всем было известно, что новый баронет едва может наскрести денег, чтобы расплатиться с мясником.

– Чего же он хотел?

– Он хотел предложить мне в жены свою единственную дочь и ее солидное приданое.

– Насколько солидное?

Остановившись позади одного из кресел, лорд Грейстон вцепился в высокую спинку.

– Сто тысяч фунтов.

Фредерик издал придушенный смешок. Он всегда подозревал, что отец получил хорошее вознаграждение за то, что взял в жены леди Грейстон, но ему и в голову не приходило, что оно было столь велико.

Неудивительно, что он так легко отдал несчастные двадцать тысяч фунтов, чтобы заставить Даннингтона молчать.

– Боже милостивый!

– Да, – согласился отец, понимая потрясение сына. – Как и ты, Берн всего добился сам, его состояние происходило от огромной судостроительной империи. Но, сказать по правде, он не был образованным человеком. Его манеры были хуже, чем можно было желать. Откровенно говоря, он был громогласным и грубым и вызывал своим поведением замешательство.

Фредерик едва заметно поднял брови:

– Но не сомневаюсь, что сто тысяч фунтов позволили вам не замечать этих недостатков?

– Не стану тебе лгать, Фредерик. Его предложение разрешало все мои проблемы. – Его взгляд скользнул по полкам, теперь до отказа заполненными рядами книг в кожаных переплетах. – С такими средствами я мог засеять поля, мог отремонтировать коттеджи своих арендаторов, мог предотвратить надвигающееся разрушение Оук-Мэнора. Была только одна трудность.

– Какая же?

– Когда Джекоб пришел ко мне, он полагал, что я получу его состояние в обмен на титул для его внука. Он не знал, что у меня уже есть сын. – Бледно-голубые глаза выдержали взгляд Фредерика. – Сын, ставший теперь законным наследником титула.

– О!

Как ни нелепо это было, но Фредерик испытал острую боль, представив на мгновение, как отец принял необратимое решение продать своего единственного ребенка за деньги, в которых так нуждался. Колебался он хоть минуту? Задумался о том, как это отзовется на будущем Фредерика? Или был настолько ослеплен огромным богатством, что забыл о младенце, рожденном ему любимой женщиной?

– Должно быть, я стал для вас досадной помехой, – язвительно заметил Фредерик голосом, охрипшим от разочарования. – Сто тысяч фунтов, если бы вы только смогли от меня избавиться! Вероятно, мне следует испытать облегчение, от того что вы обменяли мое наследие на деньги вместо того, чтобы придушить меня в колыбели.

Отец поднял руки, лицо его приняло мертвенно-серый оттенок. Он нервно облизнул губы.

– Чего ты хотел от меня, Фредерик? – хрипло спросил он. – Чтобы я смотрел, как голодают мои арендаторы? Чтобы я ютился со своими стареющими слугами в подвалах Оук-Мэнора, постепенно превращающегося в труху?

Фредерик холодно усмехнулся. Его отец был не первым, кто мостит дорогу в ад добрыми намерениями.

– Значит, ваши мотивы были исключительно альтруистическими? – насмешливо спросил он, внимательно оглядывая богатую мебель, несомненно, изготовленную лучшими мастерами. – Вы совершенно не думали о себе и не считали, что для лорда Грейстона пристойнее жить в большом и процветающем поместье, а не пребывать в благородной бедности.

Теперь бледно-голубые глаза смотрели на него укоризненно.

– Конечно, мое решение было продиктовано только заботой о ближних. Я оставил дитя, рожденное от моей дорогой Аделины, и женился на женщине, которую с трудом переносил, только ради спасения своего имения. Это было слишком тяжкой платой за судьбу, которой я никогда не желал.

Глаза Фредерика округлились. Значит, отец считал, что заплатил дорогую цену?

– А как насчет моей судьбы?

– Какой судьбы? – нетерпеливо воскликнул отец. – Твоим наследием был бы разваливающийся дом и куча долгов.

Руки Фредерика сжались в кулаки, и он затрясся от еле сдерживаемого гнева.

Господи! Даже теперь отец отказывался признать свой эгоизм. По крайней мере, Фредерик не даст ему тешить себя мыслью о том, что у него не было иного выбора.

– О-да! Быть незаконнорожденным намного лучше. – Он пронзил старика испепеляющим взглядом: – Господи! Вы оставили меня на попечение ужасной женщины, избивавшей меня палкой, если оказывалось, что я плохо отполировал серебро.

– Нет, нет. – Отец обошел кресло, за спинкой которого стоял. В глазах его была тревога. – Клянусь, Фредерик, я этого не знал. Когда я отдал тебя на попечение миссис Гриффин, она обещала обращаться с тобой, как с собственным ребенком. Я каждый месяц посылал ей деньги на твое содержание и образование. Я не думал, что она способна на такое предательство.

Фредерик с минуту продолжал смотреть на человека, предавшего его, потом, резко тряхнув головой, отвернулся.

– Знаете, отец, меня ничуть не удивляет, что вы бросили меня, поручив чужому человеку заботу обо мне и ни разу не потрудились проверить, хорошо ли со мной обращаются. Вы доказали, что способны пожертвовать мной ради более важных и благих целей. Но мне трудно представить таким же бесчувственным Даннингтона. Он… – Фредерик был вынужден помолчать и откашляться. – Я думал, что он и в самом деле был ко мне привязан. Оказалось же, что он так же виноват в том, что вы лишили меня имени и всего, что мне причитается. Вы лишили меня имени, положения и наследства.

– Нет, Фредерик. Ты можешь винить меня, но не Даннингтона. – Лорд Грейстон сделал резкое движение к Фредерику, и рука его потянулась, чтобы сжать плечо сына. – Он покинул Винчестер через несколько дней после твоего рождения. Ему ничего не было известно о твоей судьбе, пока лет восемь спустя он не оказался по соседству.

– Он приехал сюда?

– Да. – Пальцы отца непроизвольно вцепились в плечо Фредерика. – Уверяю тебя, как только он узнал, что тебя нет в Оук-Мэноре, у него появилось намерение объявить всем, что ты мой законный сын, особенно когда он прибыл в Винчестер и узнал, как с тобой обращалась миссис Гриффин.

Глаза Фредерика презрительно сузились.

– И что же ему помешало это сделать?

– Саймон. – Рука лорда Грейстона, лежавшая на плече Фредерика, медленно расслабилась. – Он понял, что, вернув тебе права, он разрушит будущее Саймона.

Краткое облегчение при мысли о том, что Даннингтон не предал его намеренно, очень быстро миновало и сменилось осознанием того, что отец специально использовал инстинктивное желание Даннингтона защитить детей.

– Конечно. – Фредерик презрительно хмыкнул: – Как мудро было с вашей стороны скрыть свои грехи за рождением нового ребенка. Наверное, Даннингтон качал Саймона на колене в то время как вы объясняли ему всю вредоносность его поступка, если бы он вздумал обнародовать грязную правду?

Бледные щеки отца окрасил румянец стыда.

– Какое это имеет значение? – спросил он, отказываясь признавать, что использовал одного ребенка, предавая другого. – Мы пришли к соглашению, что Даннингтон пошлет за тобой, как только обоснуется в Лондоне, и я буду присылать ему значительные суммы на твое содержание и образование.

Фредерик слабо покачал головой. Он не мог осуждать своего бедного учителя.

Даннингтона напугала возможность выбора одного ребенка в ущерб другому.

По-видимому, он сделал то, что подсказывала ему совесть.

Повернувшись на каблуках, Фредерик сделал несколько шагов к камину и уставился невидящим взором на пляшущие языки пламени.

– И поставил условие, что вы будете принимать меня в Оук-Мэноре ежегодно и терпеть мое нежеланное общество?

Он услышал мучительный вздох отца, потрясенного этим прямым и неприкрытым обвинением.

– Нет, Фредерик, именно я настоял на том, чтобы ты ежегодно возвращался ко мне на несколько недель в году.

– Почему? Ясно, что в моем присутствии вы чувствовали себя несчастным.

– Я чувствовал себя несчастным, потому что меня угнетал стыд, – признался лорд Грейстон. – Я не мог смотреть на тебя и не понимать, как виноват перед тобой. И с каждым годом бремя моей вины все тяжелее давило на мою совесть. И все же я выяснил…

Против воли Фредерик повернулся и встретил мрачный взгляд отца:

– Выяснили что?

– Я выяснил, что, как бы больно это ни было, мне нужно было видеть тебя рядом. – Худое лицо отца было полно скорби. – Последние несколько лет были просто невыносимыми, я ждал и наделся получить от тебя хоть слово.

Фредерик замер, борясь с нежеланными угрызениями совести. Господи, он ведь ничего не был должен этому человеку. И конечно, не испытывал чувства вины, оттого что избавил их обоих от унижения и боли обязательных ежегодных визитов.

– А теперь, вне всякого сомнения, вы хотите, чтобы я предпочел остаться в Лондоне, а не вернулся в Оук-Мэнор, – насмешливо сказал он.

– Нет. – Отец покачал головой. – Можешь мне не верить, Фредерик, но я испытываю облегчение, от того что тебе открылась правда.

Фредерик издал безрадостный смех:

– Вы правы, отец, я вам не верю. – Он сделал шаг к стройному старику, который за несколько минут, казалось, состарился еще лет на десять. – Нет, если у вас было двадцать восемь лет для того, чтобы проявить благородство и честность, но вы этого не сделали.

Лорд Грейстон опустил голову, и глаза его потемнели, потому что, судя по всему, он принял нелегкое решение.

– Я был слишком труслив, чтобы увидеть и принять последствия своих поступков. Теперь же, когда все это не в моих руках, я готов встретить все, что мне уготовано.

Фредерик недоверчиво поднял бровь:

– Даже если я предпочту потребовать от вас признания законности моего рождения и тем самым разрушу вашу семью?

Без малейшего колебания отец ответил:

– Да.

– А как же Саймон?

– У Саймона нет настоящего интереса к Оук-Мэнору, к своим обязанностям и ответственности барона. Откровенно говоря, он был бы счастлив, если бы ему выделили приличное содержание и он жил бы с сознанием, что может и пальцем не шевелить. – Губы лорда Грейстона брезгливо скривились. – Не могу отрицать, что в твоих руках поместье будет процветать. Ты доказал, что обладаешь сноровкой и умом, необходимыми для того, чтобы земли приносили доход, а арендаторы будут уважать разумного человека больше, чем расфуфыренного щеголя. Не могу сказать, как часто я печалился, сознавая, что мне наследует именно Саймон, а не ты.

Фредерик на мгновение вспомнил странное чувство, когда проезжал через угодья поместья. Был момент, и этого нельзя было отрицать, когда он смотрел на дом и земли с удивительным чувством… будто имел на них право. Будто внезапно осознал, что Оук-Мэнор принадлежит ему.

Фредерик неосознанно тряхнул головой, стараясь отогнать неуместные мысли, и напомнил себе, что, в сущности, ничего не изменилось. По крайней мере, еще не изменилось.

– Вы не так глупы, отец, чтобы считать, что Саймон примет меня в качестве вашего наследника, – резко ответил он.

Лорд Грейстон только пожал плечами:

– У тебя есть средство заставить его принять этот факт.

Это правда, согласился Фредерик. Как только он изучит записи в регистрационных церковных книгах, никто не посмеет усомниться в его праве наследования. И все же он не мог отрицать удивления, охватившего его при виде полного отсутствия страха, когда ложь отца оказалась раскрытой.

– А ваша жена?

– Она… – отец пытался подыскать подходящее слово, – она будет недовольна.

– Я бы сказал, что она будет более чем недовольна. Она вполне может потребовать, чтобы вы вернули ее значительное приданое, раз отказываетесь выполнить условия сделки.

– Возможно, – пробормотал отец, но его тонкие черты остались непроницаемыми, – Но, учитывая то, что Джекоб давно в могиле, едва ли она сможет подать на меня в суд за нарушение клятвы. Если, конечно, какой-нибудь судья выслушает ее и согласится возбудить дело, что весьма сомнительно.

Фредерик смотрел на отца, хмурясь и не веря своим глазам и ушам.

– Похоже, вас не особенно беспокоит мысль о том, что вы причините жене такие неприятности, – с укором сказал он.

Лорд Грейстон испустил тяжкий вздох:

– Знаю, что ты, Фредерик, считаешь меня бессердечным, но всю свою замужнюю жизнь Вильгельмина посвятила тому, чтобы напоминать мне о том, что меня купил ее неотесанный отец, дорого заплатив за покупку. – Долго копившаяся и сдерживаемая горечь прорвалась, и ее нельзя было не заметить на его суровом лице. – Но хуже всего то, что она во всем потворствовала Саймону.

Фредерик пожал плечами:

– Мой жизненный опыт показывает, что родители потворствуют большинству молодых фатов во всем и беспредельно.

– Ба! Она избаловала мальчика. За последние несколько лет я пришел к заключению, что, как только я сойду в могилу, он разрушит все, что я сохранил ценою жертв. – Отец издал резкий смех, похожий на лай: – Какая ирония! Я обменял одного сына на возможность спасти имение и обрек его на уничтожение другим сыном.

Фредерик пока еще был не в том настроении, чтобы оценить иронию ситуации.

– Значит, если я потребую права занять свое законное место, вы не встанете на моем пути? – спросил он.

– Встану на твоем пути? – Отец прямо встретил его взгляд. – Нет, Фредерик, я не буду становиться на твоем пути. Напротив, я охотно поддержу тебя.