Текст книги "Неужели это он?"

Автор книги: Дайана Кобичер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Ваши документы, пожалуйста. – Любезный служащий протягивал ей билет и паспорт.

Доминик, машинально поблагодарив его, подхватила дорожную сумку и тут же выронила ее, так как увидела, что прямо к ней с радостной улыбкой на лице идет Сидней Харпер. Сделать вид, что она его не видит, схватить сумку и быстренько убежать? Уже поздно... Доминик напряглась и замкнулась в себе, ожидая, когда он приблизится и заговорит с ней. Если бы все ее чувства не сковало холодом, она бы заметила, какими сияющими глазами смотрит на нее Сидней.

– Доминик, как ты здесь оказалась? И почему ты с дорожной сумкой? – Он помолчал, ожидая ее ответа, потом добавил: – Ужасно рад тебя видеть!

– Я лечу домой, – сказала Доминик, делая вид, что не услышала последней фразы.

– Ты уезжаешь? Но почему? – искренне удивился Сидней.

– Мне нужно, – коротко ответила она, всем своим видом показывая, что не намерена обсуждать эту тему. – Извините, мне надо идти, иначе я могу опоздать на самолет.

– По-моему, мы давно на «ты». – Сидней пристально смотрел на Доминик. – Домино, почему ты уезжаешь?

Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

– Поездка прошла удачно?

– Вполне, – нетерпеливо отмахнулся он от вопроса. – Домино, почему ты...

– Значит, вы нашли картину... А грабителей поймали? – не выдержала она.

– Ну, не совсем, но... – Сидней вытаращил глаза. – Погоди, откуда ты узнала? Тебе кто-то сказал, что я работаю в полиции? Кто?

– Но ведь это правда? – Она смотрела на него холодно и спокойно.

Сидней отвел глаза в сторону.

– Да, это правда...

– Тогда какая разница, кто мне сказал. Всего хорошего, мистер Харпер. Простите, что больше не смогу быть вам полезной в вашем нужном и благородном деле... – Она резко развернулась и пошла прочь.

– Полезной в моем деле? – ошеломленно повторил за ней Сидней. – Что за чепуха? – В три гигантских шага он нагнал ее и попытался остановить. – Домино, тут какое-то недоразумение...

Доминик продолжала прокладывать себе путь через толпу, делая вид, что не видит и не слышит его. Сидней понял, что начинает злиться, как всегда злятся мужчины, когда не понимают, что происходит с женщиной. Он остановился, сердито глядя ей вслед: ну и пусть себе уезжает, если она такая дура! А он-то все эти дни только о ней и думал, даже почти совсем решился порвать с Патрисией. И, как все мужчины в подобной ситуации, он, разумеется, не мог злиться вхолостую: надо было обязательно продемонстрировать Доминик, как она его рассердила и оскорбила.

– Тебе не туда, – буркнул он, снова оказавшись рядом и чуть ли не силой вырвав у нее сумку. Он довел ее до зоны таможенного досмотра и свирепо швырнул сумку на стойку, всем своим видом показывая, как Доминик несправедлива к нему. – Все, дальше я идти не могу, – сказал он куда-то в пространство, потом покосился на нее: Доминик не обращала на него ни малейшего внимания... – Счастливо долететь, – сказал он, вложив в эти два слова столько горького сарказма, сколько смог, развернулся и пошел прочь.

– Все-таки как хорошо дома! – сказала Доминик, сидя вечером того же дня в гостиной родительского дома.

Уже не меньше часа она рассказывала отцу и матери про свою жизнь в Лондоне, про Джейн Пауэрс и свою работу в галерее «Тейт»... Имя Сиднея Харпера не было упомянуто ни разу, хотя она и не скрыла от них, что познакомилась с его матерью и дважды была у нее в гостях.

– А есть ли какие-нибудь шансы, что полиция найдет картину? – поинтересовался менеер ван Блоом.

Доминик напряглась.

– Я краем уха слышала, что шансы есть, но толком ничего не знаю, – поспешила она закрыть тему.

– А мистера Харпера ты часто видела? – спросила мать.

– Буквально пару раз, – сказала Доминик как можно небрежней. – Он очень занятой человек, весь в работе.

– Я обязательно позвоню ему, надо же поблагодарить человека за то, что он был так добр к тебе... – улыбнулся отец.

– Не надо ему звонить. – Доминик произнесла это очень тихо и спокойно, но так твердо, что отец не стал задавать ей никаких вопросов и молча согласился. И только мать внимательно посмотрела на дочь. Она отметила темные круги под глазами Доминик и взгляд, который иногда без всякой на то причины вдруг делался неподвижным и пустым...

– Ладно, – улыбнулась Доминик, – теперь вы рассказывайте, как здесь идут дела. Наверное, работы невпроворот, ведь через несколько недель надо открывать экспозицию.

– Работы, как всегда, хватает, – рассмеялся менеер ван Блоом. – Но особой спешки нет.

– Я готова включиться хоть сейчас, – сказала Доминик, потом гордо добавила: – Знаешь, какая я теперь умная и ученая!

– Не сомневаюсь, что ты умная и ученая, – перебил ее отец. – Но повторяю еще раз – особой спешки нет.

Он, как и мать, заметил, что дочь выглядит уставшей и даже измученной, но приписал это более естественным причинам.

– Похоже, за последние три недели тебе пришлось изрядно потрудиться, так что первым делом ты должна как следует отдохнуть. Несколько дней можешь спокойно побездельничать. С завтрашнего дня будешь ежедневно гулять по своему любимому пляжу и дышать свежим морским воздухом...

– Я спокойно могу гулять по утрам, а после завтрака заниматься делами.

– Можно подумать, что ты никуда не уезжала, – улыбнулась мефрау ван Блоом. – А ведь тебя не было почти месяц...

Хорошо бы я действительно никуда не уезжала, горько подумала Доминик. Ничего, я заставлю себя забыть обо всем. Главное, побольше работать и уставать так, чтобы ложиться вечером в постель и сразу засыпать, и тогда мне не будет сниться ни Лондон, ни Патрисия, ни Сидней Харпер.

Покинув Доминик у стойки таможенного досмотра, Сидней не оглядываясь стал пробираться к выходу из аэропорта. На улице его уже ждал Эндикот, который сдержанно, но тепло приветствовал хозяина.

– Как прошла командировка? – спросил слуга, осторожно выруливая со стоянки. – Судя по вашему виду, трудновато вам пришлось...

– Не без того, – мрачно заметил Сидней. – Но несколько минут назад мне пришлось гораздо труднее.

Эндикот удивленно поднял правую бровь, но не стал задавать лишних вопросов и просто заметил:

– Вам не помешает немного отдохнуть, сэр.

– Посмотрим, Энди. Пока что мне не до отдыха.

Поездку в Филадельфию можно было назвать удачной, по крайней мере процентов на девяносто. Харпер вез своему шефу неплохие новости: теперь он знал имя организатора преступлений. Он побывал в его филадельфийском доме, привез с собой его фотографию и был теперь уверен, что похищенная картина до сих пор в Лондоне и они ее без труда найдут, стоит лишь как следует последить за Фредериксоном... Единственное, чего он не обнаружил в Америке, так это самого преступника, и ему пока было неясно, где его надо искать.

Сидней решил в первую очередь повидать шефа. Рассуждал он просто: если он заедет в Скотленд-ярд, прежде чем побывает дома, папаша Ралф не будет его мучить долгими расспросами, а ограничится только самой существенной информацией. Хитрость Сиднея вполне удалась, и через двадцать минут беседы вполне довольный Ралф Прескотт велел своему специальному агенту отправляться домой отдыхать.

Эндикот, который ждал хозяина в машине, пока тот улаживал свои служебные дела, хмуро размышлял о том, стоит ли сообщать ему, что звонила мисс Барнхем и просила немедленно известить ее, как только Сидней вернется. Патрисия позвонила утром и нетерпеливо объяснила слуге, что поскольку она готовит вечеринку в честь возвращения Сида, то ей жизненно важно поговорить с ним как можно быстрее. По зрелом размышлении Эндикот решил, что ничего не будет говорить хозяину, и если тот не захочет немедленно увидеть свою будущую жену, то это не его, Эндикота, дело. Старый слуга не особенно жаловал свою будущую хозяйку.

Добравшись до дому, приняв душ и переодевшись, Сидней бегло просмотрел почту и с чувством исполненного долга уселся пить чай.

Все-таки что произошло с Доминик? Кто же ей сказал, что он работает в полиции? И что она имела в виду, когда говорила, что больше не может быть ему полезной? Ясно одно: их встреча была ей неприятна и она больше не хочет иметь с ним ничего общего. Ну и пожалуйста! Сидней вздохнул, взял телефонную трубку и набрал номер своей матери. Миссис Харпер ответила незамедлительно.

– Ну наконец-то ты вернулся, милый. Слава Богу! Ты, наверное, как всегда очень занят, но, может, выберешь пару часиков и заглянешь ко мне?

– У меня правда много дел, но обещаю, что появлюсь у тебя, как только смогу. – Сид помолчал, а потом не выдержал и добавил неожиданно для себя: – Я встретил в Хитроу Доминик, она улетала домой.

– Да, дорогой, я знаю. Она прислала мне письмо, где сообщила, что срочно возвращается в Бельгию. Я так и не поняла из ее послания, что же такого экстраординарного случилось. Ты сумел с ней поговорить?

– Буквально пару минут: она опаздывала, – уклончиво ответил Сидней. – Мам, ты случайно не говорила ей, что я работаю в полиции?

– Нет, не говорила. Ты же сам приучил меня не упоминать об этом в разговорах с другими людьми. А что случилось? – обеспокоенно спросила она.

– Да нет, это я просто так... Как ты себя чувствуешь?

Миссис Харпер прекрасно поняла, что сын не хочет говорить о Доминик. Или просто боится...

– Я себя чувствую прекрасно. Не будем тратить время на пустую болтовню, лучше приезжай и посмотри сам... До встречи, мой мальчик, – нежно сказала она и положила трубку.

Догадаться, кто рассказал Доминик, что Сидней работает в Скотленд-ярде, было нетрудно. Ай да Пат! Миссис Харпер хмуро покачала головой. Теперь понятно, почему она предложила девушке свозить ее в Бат. И зачем Патрисии это понадобилось, тоже совершенно очевидно. Теперь Доминик уверена, что Сид ее просто бездушно использовал. Миссис Харпер была женщиной умной и поэтому не стала говорить сыну о своих умозаключениях. Сидней догадывается, хотя они никогда с ним не говорили об этом прямо, что она не в восторге от своей будущей невестки. Если миссис Харпер скажет о ней что-нибудь нелицеприятное, он может решить, что она просто предубеждена, и не станет ее слушать. В конце концов, он уже большой мальчик и вполне в состоянии сам сделать нужные выводы и принять решение.

Пока миссис Харпер с тревогой думала о будущем своего единственного сына, тот в гордом одиночестве обедал. Разговор с матерью не прояснил – как он надеялся – ситуацию. При этом Сидней, как ни старался, не мог выбросить Доминик из головы. За эту неделю в Филадельфии он столь часто вспоминал ее сияющие глаза и ласковую улыбку, что вынужден был наконец признать очевидный факт – он просто-напросто влюблен. И Сидней честно собирался спросить у нее, любит ли она его хоть чуть-чуть. Если бы она ответила «да», он попросил бы Патрисию освободить его от данного ей слова...

Господи! Он совершенно забыл о Патрисии. А теперь уже не то что ехать к ней – звонить было поздно. Завтра утром он обязательно к ней заглянет: им надо наконец спокойно поговорить. Слишком давно они в последний раз разговаривали – семейные обеды, вечеринки у друзей и походы в театр не располагают к откровенному разговору.

– Мисс Барнхем дома, – сообщила вышколенная горничная, пропуская Сиднея в гостиную.

– Спасибо, Не надо обо мне докладывать, – велел он, тихо заглядывая в комнату.

Патрисия привольно расположилась на диване, весело болтая с кем-то по телефону. Не будь Сидней так занят мыслями о Доминик, он заметил бы, как мгновенно вытянулось от испуга ее лицо, когда она его увидела. Патрисия резко оборвала разговор, сказав, что к ней пришли и она позвонит позднее.

– Сид, ты вернулся! Здорово! – сказала она с несколько преувеличенным восторгом и подалась вперед, подставляя ему щеку для поцелуя.

– Вчера поздно вечером, – соврал Сидней, садясь рядом с ней. – Как ты тут без меня, Пат?

– Жалко, что мы не встретились в Филадельфии. У нас там была шикарная компания... Знаешь, кого я там встретила? Твоего однокурсника по Тринити-колледжу Мика Ксавье! – выпалила она одним духом.

– Еще бы я не помнил этого канадского пройдоху, который пытался за тобой ухлестывать, – Сидней навострил уши. – И что?

– Представляешь, я встретила его в Филадельфии – он теперь живет в Штатах...

– С удовольствием бы его повидал, – искренне признался Сидней. – Не знаешь, где он сейчас?

– Где-то на континенте... Это он только что звонил. Сказал, что приедет в Лондон буквально на днях.

– Это очень хорошая новость, – с чувством сказал Сидней и попробовал переменить тему: – Чем ты занималась в Лондоне последнюю неделю? Небось вела бурную светскую жизнь?

– Ой, было столько всего! Я дико устала. Потом эта выставка – там был весь Лондон, – не пойти было невозможно. А эти магазины – они же страшно выматывают. Да, я заезжала к твоей маме. Там еще была эта девушка из Бельгии, Доминик, она помогала твоей маме разобраться со старинными рукописями или что-то в этом роде. Бедняжка, – сказала она, помолчав. – Я так за нее рада!

Сидней удивленно нахмурился.

– Ты за нее рада? Почему?

– Ну, милый, девушке ее общественного положения, да еще такой невзрачной, трудно выйти замуж. Я считаю, ей крупно повезло.

– Я случайно встретил ее в Хитроу, она сказала, что улетает домой...

Патрисия не дала ему договорить:

– А про свадьбу, значит, ничего не сказала?

– Ни слова...

– Боится сглазить, – рассмеялась Патрисия. – Мы ведь вместе ездили в Бат, и она тогда рассказала мне, что выходит замуж.

– Ты возила ее в Бат?! Что-то не похоже на тебя, Пат...

– Я подумала, что тебе это было бы приятно. Ты ведь в некотором роде опекал бедняжку.

– Ты случайно не проболталась ей, что я работаю в Скотленд-ярде, а не только пишу книги по истории живописи?

– Милый, ну не дуйся – я нечаянно... Я помню, что об этом нельзя говорить, но... Понимаешь, она так долго и с таким упоением рассказывала о своем парне, ну о том, к которому она сейчас уехала, что мне просто стало обидно, почему я не могу тобою чуть-чуть похвастаться...

– Она решила, что я просто использовал ее в интересах следствия, – мрачно сказал Сид.

Патрисия изобразила на лице глубокую озабоченность.

– Да, нехорошо получилось! – Она помолчала, потом шаловливо ткнула его пальчиком. – Ну ладно, Сид, какое это теперь имеет значение. Она вернулась в Бельгию, выйдет там замуж, и дай ей Бог счастья... Все равно ты ее больше никогда не увидишь.

Сидней опустил голову, чтобы Патрисия не увидела выражение его лица.

– Кстати, я ей сказала, что мы тоже вот-вот сыграем свадьбу, не позже чем через месяц.

Сидней внимательно посмотрел на нее, но не сказал ни слова.

Тогда она не очень решительно добавила:

– Ты ведь сам торопил меня со свадьбой.

– Ты в самом деле не хочешь больше откладывать? – В его голосе слышалось искреннее любопытство.

– Ну, вообще-то спешить особо некуда, – протянула Патрисия, стараясь не встречаться с ним глазами. – Все-таки не хочется пропускать летний сезон. Знаешь, в октябре будет в самый раз, ты согласен?

Сидней не ответил ничего, только продолжал пристально рассматривать свою невесту.

Патрисии стало вдруг страшно.

– О, Сид, прости, я пошутила. Если хочешь, сыграем свадьбу хоть завтра. – Она попыталась заглянуть ему в лицо. – Ты ведь хочешь этого, правда?

Взгляд Сиднея был непроницаемым.

– У меня сейчас куча дел. Не время строить планы.

Патрисия никогда еще не видела столько холодного отчуждения в его глазах, и, когда он ушел, ей было о чем подумать. В любом случае ее план блестяще удался, просто не надо больше никогда упоминать Доминик. С глаз долой – из сердца вон, подумала она. Ты молодец, у тебя все получится так, как ты хочешь, сказала она красивой молодой брюнетке, которая смотрела на нее из большого зеркала.

А Сидней Харпер в это время, бросив свой «порше» на стоянке, бесцельно кружил по лондонским улицам, повторяя про себя одно и то же: она выходит замуж... Вот и конец... Она выходит замуж...

8

На следующий день Сиднею пришлось ехать в Скотленд-ярд, где он потратил почти полдня на составление отчета о командировке в Филадельфию. Потом шеф собрал весь отдел на совещание по поводу завершения операции «Рейнольдс». В результате до дому он добрался уже в седьмом часу, мечтая тихо скоротать вечер в обществе Брюса.

Сюрпризы начались, когда Эндикот объявил, что обед готов: Сидней вдруг понял, что не в состоянии есть. И вообще не в состоянии что-либо делать, читать например. Все его мысли занимала маленькая шатенка с золотисто-карими глазами, которая собралась замуж. Примерно полчаса он героически боролся с искушением позвонить в Остенде, позвать Доминик к телефону и выложить ей все, что он о ней думает. Он представлял себе, как горько будет упрекать ее за то, что она бессердечно вскружила ему голову. Он с открытым, можно сказать, сердцем отдался своему чувству к ней, а она, оказывается, в это время тайно готовилась к свадьбе с другим... Гигантским усилием воли ему удалось взять себя в руки, правда ненадолго, минут на десять. Однако этих десяти минут Сиднею хватило, чтобы понять, во-первых, что его мысли по отношению к ней не очень-то честны, а во-вторых, что если сегодня вечером он останется один, то сойдет с ума окончательно... Так что не было ничего удивительного, что примерно через час Сидней сидел в кресле у камина в доме миссис Харпер.

Мать сразу увидела, что ее сын не в состоянии спокойно посидеть на месте и одной минуты, однако не подала виду, дожидаясь, пока он сам заговорит о том, что его мучает.

Сидней не торопился. Он довольно подробно рассказал о своей поездке в Соединенные Штаты, потом поинтересовался, как дела у сестер. Какое-то время они обсуждали семейные новости: скарлатину, которую перенесла его самая младшая племянница, новое назначение, которое получил муж старшей сестры, и т. д. Наконец оба замолчали.

– Кстати, знаешь, почему Доминик так срочно уехала? – прервал Сидней затянувшуюся паузу. – Она, оказывается, выходит замуж у себя в Бельгии.

Ну наконец-то его прорвало, подумала миссис Харпер, а вслух сказала:

– Что ж, очень рада за нее – она чудесная девочка. – Она помолчала, а потом добавила, не обращаясь ни к кому конкретно: – Странно...

– Что странно, ма? – Сидней сделал вид, что не понял, о чем она думает.

– Или я разучилась разбираться в людях, или тут что-то не так: я могла бы поклясться, что она отчаянно в тебя влюблена. Да и ты в нее тоже...

– Да ну, ма, о чем ты говоришь!

– Сид, – миссис Харпер посмотрела сыну прямо в глаза, – ты долго еще будешь изображать страуса, пряча голову в песок, трус несчастный?

– Ну и чем же я похож на страуса? – обиделся он.

– Будь ты похож на мужчину, ты давно бы себе признался, кого ты на самом деле любишь! – в сердцах воскликнула мать. – Ну скажи прямо, ты любишь Патрисию?

Сидней отвел глаза в сторону.

– Можешь ничего больше не говорить – ты уже все сказал мне глазами, – сердито пробурчала миссис Харпер. – Тогда зачем ты морочишь голову мне, себе, Патрисии, наконец? – Она уже не могла остановиться: сейчас она скажет ему все, о чем долгие годы молчала. – Честное слово, Сид, будь я твоего возраста, никогда бы не пошла за тебя замуж, хотя ты и красавчик. Тебя любит чудесная женщина, ты тоже ее любишь, не пытайся со мной спорить. Кажется, что еще нужно для счастья? Но ты ухитрился сделать так, что она тебя оставила! Ну на что ты после этого годишься? Цепляешься за обещание, которое дал Патрисии, лишь бы ничего не предпринимать! Ты хоть понимаешь, что готов сделать несчастным и себя и ее?

Сидней молча выслушал мать, опустив голову, потом тихо сказал:

– Это Патрисия сказала ей, что я работаю в полиции, и теперь Доминик меня ненавидит, думает, что я ее просто использовал.

– Милый мой, неужели ты ничего не понимаешь? Патрисия ведь ничего просто так не говорит... Кстати, а то, что Доминик выходит замуж, она тебе сама сказала? Или это тоже Патрисия?

Сид ошарашенно посмотрел на мать. А ведь верно, Доминик ему ничего не говорила!

– Ты хочешь сказать, что Пат это все придумала? Но зачем ей это?

– Зачем?.. – миссис Харпер вздохнула. – Хочешь понять причины поступка, посмотри на его последствия.

– Да, – протянул Сидней, – Патрисия сделала все, чтобы у нас с Доминик пропало всякое желание друг друга видеть...

– Так же, как и всякая возможность по-человечески друг с другом объясниться, – кивнула мать. Потом помолчала и добавила: – Мальчик мой, не обижайся, но ты снова готов сделать ошибку.

– Какую ошибку? – не понял Сидней.

– Если ты потеряешь Доминик, то в этом виновата будет не Пат, а только ты сам...

Сидней сокрушенно молчал.

– Если бы ты прямо сказал Доминик, что любишь ее, и не скрывал, что работаешь в полиции, Патрисия не смогла бы вас рассорить. Если бы ты честно сказал Пат, что любишь другую женщину, эта другая женщина ни за что бы не поверила, что ты ее просто использовал!

– Ладно. – Сид решительно поднял голову. – Это все поправимо. Главное, что никакого жениха у Доминик нет, теперь я это знаю...

– Ничего ты не знаешь! – Миссис Харпер потеряла терпение. – И это совсем не главное, есть у нее жених или нет!

– То есть? – опешил Сидней.

– Тебе уже почти тридцать лет – не пора ли стать мужчиной?! Главное, чего ты хочешь? Нужно бороться за женщину, которую любишь, и не волноваться, любит ли она тебя и кто там у нее есть, кроме тебя. Сид, ты всю жизнь так боялся женщин, что совсем их не понимаешь!

– И чего же это, интересно, я в них не понимаю?

– Например, того, что у нее действительно мог кто-то быть в Остенде и она вполне могла принять его предложение, когда решила, что ты ее не любишь, просто чтобы доказать самой себе – не тебе, а именно себе, – что она переживет твое безразличие. А может, она и вправду собирается замуж. Но ты должен по крайней мере заставить ее сказать тебе об этом прямо. Поезжай к ней и скажи, что любишь ее. Посмотри, что она тебе ответит, и только тогда решай, что тебе делать дальше.

– Ну дальше-то понятно: если она скажет, что любит меня, – это одно, а если нет – вернусь домой не солоно хлебавши.

– Нет, мой дорогой, ты безнадежен! – вздохнула миссис Харпер.

– Так. Хорошо. – Сидней начал злиться. – А как на моем месте поступил бы отец?

– Твой отец меньше всего интересовался бы тем, что ему говорит женщина, он боролся бы за нее до тех пор, пока она не скажет, стоя у алтаря, «да» другому мужчине. Уходи, Сид, и не возвращайся ко мне до тех пор, пока не сможешь с чистой совестью сказать самому себе, что ты сделал все, что мог. Дай мне возможность гордиться тобой, сынок!

– Ты будешь мною гордиться, мама, обещаю, – улыбнулся Сид.

Будь на то моя воля, думал Сидней следующим утром, пробираясь к себе на работу в бесконечном потоке машин, я сейчас ехал бы не в Скотленд-ярд, а в Хитроу и во второй половине дня уже был бы в Остенде. Однако его воли не было, а была воля папаши Ралфа, чтобы специальный агент Харпер сидел у него в кабинете и готовил заключительный этап операции «Рейнольдс».

Всю первую половину недели Сидней пропадал на работе не просто с утра до вечера – его все эти дни вообще не было дома, даже обедать приходилось прямо на рабочем месте сандвичами и пивом.

В среду вечером наконец появилась надежда, что ближайшие два-три дня ему удастся выкроить для решения своих личных дел. Завтра вечером, думал Сидней, я уже буду пересекать на пароме Северное море. Однако, прежде чем отправляться покорять сердце Доминик, надо разобраться с Патрисией. Прямо сейчас он ей позвонит, пригласит куда-нибудь поужинать, где они спокойно смогут поговорить и он все ей честно объяснит...

Патрисия взяла трубку, но заявила, что сегодня она не сможет с ним поужинать.

– Я убегаю на благотворительный бал в Челси, – торопливо объяснила она. – Там весь Лондон будет, я просто не могу пропустить. Ты не представляешь – это будет главное событие сезона, принц-консорт и принц Уэльский обещали прийти. Я вернусь очень-очень поздно. Позвони мне в конце недели, и мы сможем встретиться. Пока, милый. – И она положила трубку, даже не дождавшись его «до свидания».

Я не могу ждать до конца недели, сказал себе Сидней, положив трубку. Если Патрисия вернется сегодня поздно, значит, завтра с утра она никуда не пойдет, а будет отсыпаться часов до двух. Что ж! Значит, завтра утром он нанесет ей визит.

Сидней решил, что стоит пожалеть свою бывшую, как он надеялся, невесту и не выдергивать ее из постели ни свет ни заря. Поэтому он приехал к ней в полдень.

Корректная горничная, увидев Сиднея, явно замялась. Мисс Барнхем, оказывается, еще не вернулась из Челси. Правда, она звонила полчаса назад и сказала, что скоро будет. Может, мистеру Харперу угодно будет ее подождать?

– Спасибо, Дейзи, – сказал Сидней. – Мне очень даже угодно будет подождать мисс Барнхем.

Он прошел в гостиную и сел на один из розовых пуфиков, которые так обожала Патрисия. Он вежливо отказался от предложенного Дейзи чая и позволил себе немножко помечтать. Интересно, что сейчас делает Доминик? Наверное, она, как всегда, нарядилась в свой синий рабочий халат, густые волосы цвета бронзы стянула в хвост на затылке и собирается приступить к реставрации какого-нибудь шедевра... А может, как раз в эту минуту она гуляет по берегу моря; тогда волосы у нее спрятаны под косынку, они все время норовят выбиться наружу, а она их поправляет... А вдруг она вертится перед зеркалом в свадебном платье?.. Нет, об этом думать невыносимо!

Он услышал, как открылась входная дверь. Раздался громкий голос его невесты и столь же громкий смех какого-то мужчины. Патрисия, как обычно, не снизошла до того, чтобы поздороваться с горничной, и Дейзи, видимо, решила, что для нее настал сладкий час реванша: она не сказала своей хозяйке, что в гостиной ее ждет мистер Харпер.

Перед дверями гостиной Патрисия и ее спутник, чей голос показался Сиднею странно знакомым, по какой-то причине замешкались, и он невольно услышал их разговор.

– Мик, хороший мой, – сказала Патрисия, видимо продолжая начатую ранее тему, – ты же знаешь, что можешь со мной делать что угодно... Если ты прикажешь, я не выйду за него замуж... Но, умоляю, не делай этого!

– Чего ты так боишься, признавайся?

Мик? Какой Мик, лихорадочно соображал Сидней. Неужели Мик Ксавье? Он весь подобрался, ожидая, когда они войдут.

– Чего я боюсь? Ты знаешь, чего я боюсь... – продолжала Пат. – Я боюсь твоей абсолютной власти надо мной!

Наступила тишина, а потом раздался звук, который Сидней без труда опознал как долгий страстный поцелуй.

Потом снова заговорила Патрисия, теперь в ее голосе явственно звучали томные нотки:

– Брак с Сидом ничуть не помешает нам, милый: он же идеальный муж, лучше него может быть только капитан дальнего плавания: Сид постоянно в разъездах, вечно занят своей работой – мы сможем видеться сколько угодно.

– Мне мало этого, – раздался рык Мика Ксавье. – Обещай, что будешь приходить ко мне всякий раз, когда я этого захочу.

– Да... Я обещаю!

– Независимо от того, будет ли твой капитан дальнего плавания в рейсе или дома...

– Да... Клянусь тебе!

– Поклянись, что я буду брать тебя, когда захочу!

– Да, мой ненаглядный, да! Даже если муж будет сидеть в соседней комнате, клянусь тебе!

– Скажи, кому ты принадлежишь?

– Тебе, любимый, только тебе!

После чего Патрисия и ее спутник вошли в гостиную.

Вперед! – сказал себе Сидней. Главное, сейчас не дать Патрисии открыть рот.

– Мик, старина, чертовски рад тебя видеть! – весело заорал он, чуть ли не насильно пожимая руку слегка растерявшемуся любовнику Патрисии. Только не останавливаться, не закрывать рта! Пусть они судорожно думают, слышал я их разговор в прихожей или нет. – Не могу сказать, что ты преподнес мне приятный сюрприз: Пат говорила мне, что ты можешь приехать.

Увидев в гостиной своего жениха, Патрисия растерялась, но лишь на мгновение. Пусть Сидней себе болтает, она пока постарается выяснить из его болтовни, что он слышал, если вообще что-нибудь слышал... А если слышал, то что он понял? Так, будем делать вид, что все в порядке.

– Мик столько говорил о тебе, – перебила она Сиднея.

– Какими судьбами в Лондоне, Мик? – снова перехватил инициативу Сидней.

– Бизнес, старина. – Мик широко улыбнулся. – Ну и вас повидать. Встречаешься с кем-нибудь из наших?

– Нет, никого из Тринити я уже давно не видел, к сожалению.

– Ну ладно. – Мик протянул ему руку. – Еще увидимся... А сейчас я оставляю вас наедине, вам наверняка есть что сказать друг другу.

– Даже и не думай удрать, – совершенно искренне сказал Сидней. – Пока мы с тобой как следует не поболтаем, ты никуда не уйдешь! Ах черт! – Он досадливо хлопнул себя по лбу.

– Что-нибудь забыл, Сид? – спросила Патрисия.

– Вот именно: я должен был еще полчаса назад позвонить шефу! Мик, не уходи никуда – я мигом... Пат, ты не против, если я воспользуюсь твоим телефоном?

– Сколько угодно, милый, – кивнула Патрисия. – Звони, я пока распоряжусь, чтобы Дейзи приготовила нам чай.

Сидней вышел в другую комнату. Отсутствовал он меньше трех минут, так что любовники не успели толком договориться, как вести себя дальше. Тем более что основное время, пока Сиднея не было в комнате, Патрисия потратила на то, чтобы вызвать горничную и распорядиться насчет чая.

– Ну вот и я, – сказал Сидней, входя в гостиную и весело потирая руки. – Мик, когда ты приехал?

– Да только сегодня утром, – поспешил Ксавье воспользоваться лазейкой, которую Сидней ему открыл.

– Надо же, а я думал, что вы с Пат провели эту ночь вместе, – улыбнулся Сидней.

Мик напрягся. Значит, он все-таки слышал, решила Патрисия. Или...

– Я был уверен, что вы всю ночь веселились на этом благотворительном балу в Челси... – уточнил Сидней.

– Я бы ничего не имел против, сам понимаешь, старик, но, увы... – Мик расслабился.

Ничего он не слышал, успокоилась Патрисия: хорошо, что у меня хватило выдержки немного подождать, а не начинать с ходу оправдываться...

– Говорят, ты тоже только что из Филадельфии? – совсем успокоился Мик. – Жалко, что мы там не встретились.

– Ничего, все к лучшему, – сказал Сидней, вставая и подходя к окну.

– Что ты хочешь увидеть на улице? – поинтересовалась Патрисия.

– Хочу увидеть, на месте ли мой «порше». Вы не представляете, сколько сейчас автомобильных краж по всему Лондону.

– Ну и как? – спросил Мик.

– Все в порядке. – Сидней помолчал, глядя в окно. – Знаешь, Пат, мне жаль тебя разочаровывать, но, боюсь, Мик Ксавье не сможет утешать тебя в твоем браке с капитаном дальнего плавания, по крайней мере ближайшие лет десять.

Значит, все-таки слышал, поняла Патрисия и ринулась в бой:

– Сид, послушай, ты просто неправильно понял то, о чем мы говорили с Миком...

– Мик, не валяй дурака и не пытайся рассчитать, успеешь ли ты врезать мне по башке и удрать из этого дома, – спокойно заметил Сидней, не оборачиваясь и по-прежнему высматривая что-то на улице. – Не успеешь. Думаю, ты понимаешь, что я разглядываю из окошка гостиной нашей очаровательной Пат. Правильно: я любуюсь, как одна за другой подъезжают полицейские машины и ребята в мундирах и штатском окружают дом. – Только теперь он позволил себе обернуться и посмотреть на Мика и на застывшую с открытым ртом Патрисию.