Текст книги "Друзья отправляются в путь"

Автор книги: Давид Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ренького буфета. Одиноко стоит одна только кровать.

Мать молчит. Что она – спит?

Он тихо подходит к кровати. Стакан с молоком

стоит на полу. Кто его сюда поставил? Мать лежит с

широко открытыми глазами. И молчит.

– Мама! – окликает ее Илиеш.

Она чуть-чуть поворачивает к нему голову, но про¬

должает молчать.

Неслышно входит Петрика. Он держит в руках

табурет, ставит его посреди комнаты и молча садится.

В комнате тихо.

Петрика сидит, нахохлившись, с опущенной го¬

ловой. Какой он сейчас маленький и беспомощный.

– Илиеш!

Илиеш подходит к нему.

– Ты знаешь, а у нас они забрали мамину ма¬

шину,– тихо, с-каким-то странным спокойствием го¬

ворит Петрика, – папу толкнули, и у него кровь

горлом пошла...

Снова наступает тишина. Где-то далеко раз¬

дается женский крик. Залаяла собака.

– Я принес вам табурет, чтобы доктору было на

чем сидеть... Он теперь у нас... отцу укол делает...

А машину забрали...

Петрика замолкает. Он о чем-то сосредоточенно

думает. И вдруг глаза его загораются. Он вскакивает

и выкрикивает прерывающимся от страстного него¬

дования голосом:

– Ух, гадюки... я бы убил их... проклятые фа¬

шисты! ..

Он так сжимает кулаки, что косточки пальцев

белеют. Его черные глаза пылают. Темная прядь во¬

лос упала на лоб.

– Ничего, Петрика, мы вырастем... и мы им

отплатим,– говорит Илиеш.

– Да, Илиеш, мы отплатим им за все... за все...

Петрика уже не кажется Илиешу больше малень¬

ким и беспомощным. Нет, он не забудет этого. И ни¬

когда не простит. Придет время, и он все припомнит

богачам. И он, Илиеш, тоже ничего не забудет. Он им

отомстит за отца, за мать, за отца Петрики, за

всех... А потом ведь есть Москва. Она тоже все знает

и тоже ничего не забывает.

Послышались тяжелые шаги. В комнату вошел

доктор. Он огляделся, и губы его слегка дрогнули.

Петрика незаметно выскользнул из комнаты. Доктор

подошел к кровати. Илиеш пододвинул ему табурет.

Мец указал глазами на дверь. Илиеш вышел. Он

слышал, как доктор о чем-то спрашивал мать. Но

ответа не было слышно.

Через некоторое время Илиеш осторожно открыл

дверь и заглянул. Доктор сидел на табурете и, опу¬

стив голову, о чем-то думал. Мальчик тихо вошел в

комнату. Мать попрежнему лежала неподвижно.

Мец поднял голову. Его лицо было задумчивым и

усталым. На коленях у него лежала какая-то записка.

– Слушай, Илиеш, твою мать необходимо отпра¬

вить в больницу. Вот возьми эту записку, пойдешь в

городскую больницу, разыщешь там сестру Лизу и

передашь ей... А завтра отведешь туда мать... обя¬

зательно, слышишь? Сестра Лиза позаботится о

ней,– и, подумав, тихо добавил: – она тоже знает

твоего отца...

Мец тяжело поднялся со стула и вышел. Во дворе

его догнал Илиеш:

– Доктор... скажите... маме очень плохо?

Доктор минуту испытующе глядел на него, потом

положил руку ему на голову и сказал:

– Не буду скрывать от тебя, Илиеш... ты дол¬

жен знать правду... ей плохо, очень плохо...

И повернувшись, он быстро зашагал к воротам.

ГЛАВА 16

В БОЛЬНИЦЕ

На следующий день извозчик Аврум, знакомый

отца Илиеша, отвез мать в больницу. Аврум ехал по

боковым улицам, чтобы его хозяин случайно не уви¬

дел, что он везет седоков даром.

Когда подъехали к больнице, Илиеш попросил ста -

рика-сторожа вызвать сестру Лизу. К нему вышла

женщина с венчиком из светлых кос на голове и с

очень добрым лицом. Услыхав фамилию Илиеша, она

тотчас же куда-то поспешно вышла и вернулась толь¬

ко через час – взволнованная, раскрасневшаяся,

чем-то возмущенная.

– Вот негодяи,– сказала она,– бездушные лю¬

ди. .. но я все-таки добилась, твою мать положат

сегодня... Пойдемте со мной,– ласково обратилась

она к матери.

Пристально взглянув на Илиеша, мать молч.а по¬

целовала его.

Сестра Лиза осторожно взяла ее под руку.

– Навещать больных можно у нас по вторникам

и воскресеньям, от двух до четырех... Если захо¬

чешь, приходи и в другие дни... вызовешь меня,—

сказала сестра Лиза Илиешу.

И увела мать.

Илиеш медленно вышел из больницы.

По широкой, залитой солнцем улице мчались эки¬

пажи, ехали извозчики, сновали пешеходы. Крестьян

с волами и подводами сюда не пускали.

Илиеш пошел в городской сад. Деревья тихо шур¬

шали. Аллеи были пусты.

Вот показались два чистеньких, аккуратных

старичка. Они о чем-то беседовали. До Илиеша до¬

летели слова: «.. .я думаю, что на выборах победят

национал-парашюты. Маниу заручился обещанием

англичан дать заем. А деньги, вы ведь знаете, госпо¬

дин Пападаки, деньги это...»

Старички прошли мимо. Илиеш присел на ска¬

мейку.

– Вот я и один,– подумал он. На сердце у Или¬

еша было тяжело. Он не мог забыть слов доктора:

«Ей очень плохо» и тот взгляд, которым он, доктор,

посмотрел при этом на Илиеша. Но теперь мать в

больнице. Ее будут лечить, и она выздоровеет. Разве

мало случаев, что излечивают тяжело больных?

Вот у отца Никушора был тиф, а какой он

теперь здоровый. Почему сначала мать не хотели по¬

ложить? Ведь она так больна. Завтра четверг, наве¬

щать больных нельзя, но я пойду, попрошу сестру

Лизу, и меня пропустят. Какая добрая эта сестра

Лиза! Все будет хорошо. Мать обязательно выздо¬

ровеет.

Илиешу стало немного легче на душе. Этому по¬

могало солнечное утро и тихий дружелюбный шелест

листьев, золотые блики на дорожках. Он поднял с

земли сухую веточку и машинально начал чертить

что-то на земле.

– Мама, что делает там этот мальчик? – раз¬

дался Едруг детский звонкий голосок.

Илиеш поднял голову и увидел невдалеке от себя

маленькую девочку в розовом платьице с деревянным

обручем в руке. Она с удивлением и любопытством

смотрела на него. Рядом с ней стояла высокая наряд¬

ная дама. На пальцах у нее ослепительно сверкали

кольца.

Взглянув на Илиеша, она взяла девочку за руку

и недовольно сказала:

– Идем, Мэри!

– Что он там рисует? – не унималась девочка.—

Я хочу посмотреть.

– Идем, Мэри... не подходи близко... от них

можно заразиться чем-нибудь... идем же... – и она

насильно увлекла девочку за собой.

Илиеш стремительно поднялся и, сжимая кулаки,

долго смотрел им вслед.

ГЛАВА 17

солист московской ФИЛАРМОНИИ

Студент Леонте сидел у подоконника и брился.

Увидев вошедшего Илиеша, он улыбнулся ему одни¬

ми глазами и указал на кровать.

Илиеш присел.

Леонте кончил бриться, вымылся до пояса и энер¬

гично начал растирать тело мохнатым полотенцем.

Какой он большой и сильный, этот Леонте!

– Ну как, отвез мать в больницу?

Илиеш удивился. Откуда Леонте знает? Ведь он,

Илиеш, ничего еще не говорил ему об этом.

– Удивляешься, откуда я знаю? Я все

знаю...– студент лукаво подмигнул ему, улыбнулся,

а потом спросил серьезно:

А как ты будешь жить, пока мать в больнице?

Кто присмотрит за тобой?

– Мать Петрики обещала помочь...

Студент задумался.

– Слушай, Илиеш, у меня к тебе просьба: пере¬

дай почтальону Морарю, пусть придет ко мне сегод¬

ня вечером, без четверти десять... Чтобы не опо¬

здал... Он мне очень нужен. Только никому об этом

не говори, слышишь? Приходи и ты..:

Илиеш утвердительно кивнул головой: передам!

И попрощался со студентом.

«Интересно, зачем ему Морарь? – думал Илиеш.

Сейчас он на работе, придется зайти позже»!

Илиеш вспомнил Флорику и представил себе, как она

со злостью посмотрит на него, когда он войдет, и пре¬

небрежительно отвернется. Так она всегда делает.

Сердится на него. И ему это почему-то неприятно.

Если бы какая-нибудь другая девчонка—ничего, а

то – Флорика... она какая-то не такая, как другие

девчонки.

Нет, лучше встретить почтальона на улице, когда

тот будет возвращаться с работы.

Морарь удивился, когда Илиеш передал ему

просьбу Леонте. Для чего вдруг он понадобился это¬

му студенту? Да еще в такое позднее время. Но он

зайдет, обязательно зайдет. Может, помощь какую

нужно человеку оказать?

И Морарь зашагал к дому. Пустая сумка болта¬

лась у него на боку. Он шел неторопливым, крестьян¬

ским шагом.

Вечером, без четверти десять, Илиеш постучал в

окно студенту. Леонте открыл ему дверь. Мораря

еще не было.

– Ну как, сказал ему? Придет?—торопливо

спросил студент.

– Обещал быть.

Илиешу очень хотелось спросить, что слышно в

Испании, но он не решался. Он никогда не задавал

Леонте этот вопрос, а ждал, пока студент сам все

ему расскажет.

Но на этот раз Леонте почему-то молчал.

Походив взад и вперед по комнате, он остановил¬

ся перед Илиешем, пристально взглянул на него,

улыбнулся и вдруг спросил:

– Кто написал на стене: «Долой Матееску и фа¬

шистов»?

– Я не знаю.

– Не знаешь?

Илиеш чувствовал, что студент ему не верит. «Дя¬

дя Леонте думает, что это написал я», – догадался

он. Кстати, когда он проходил сегодня мимо, надпись

была замазана.

– Надпись немного наивная... но ничего... по¬

лезная надпись. Если знаешь того, кто ее сделал, то

передай ему, что он – смелый парнишка...– и сту¬

дент снова многозначительно взглянул на Илиеша.

Где-то за окном соборные часы Пробили десять.

Мораря все не было.

Леонте вынул из стола наушники и надел их.

Илиеш присел рядом с ним. Может быть, и он что-

нибудь услышит?

В наушниках было тихо.

«А вдруг испортились»,– подумал Илиеш. Но

студент спокойно чего-то ждал.

Неожиданно в наушниках зашумело, затрещало,

и раздался ясный женский голос:

«Говорит Москва! Начинаем концерт...»

Погода, вероятно, благоприятствовала передаче,

так как слышимость была очень хорошая. Сидя ря¬

дом со студентом, Илиеш слышал каждое слово дик¬

тора. К тому же у него был отличный слух.

«.. .у микрофона солист...»

В этот момент раздался тихий стук в дверь, и во¬

шел Морарь. Студент быстро снял наушники, отвин¬

тил один из них и протянул Морарю:

– Садитесь сюда и слушайте!

Леонте прижал свой наушник к уху.

Почтальон осторожно опустился на стул, с недо¬

умением поглядывая на студента, и неловко прило¬

жил свой наушник к уху.

Сначала он слушал спокойно ц безразлично. С

лица его впрочем не сходило удивленное выражение.

Потом в его взгляде мелькнуло любопытство, интерес

к передаче. Постепенно его начало охватывать вол¬

нение. Он сморщил лоб. Рука крепко прижала науш¬

ник к уху, словно кто-нибудь порывался его у него

отнять.

В наушнике звучал сильный, кристаллически-чи-

стый мужской голос. Он пел какую-то не русскую

боевую песню. «Испанская...» – прошептал студент.

Потом полилась русская песня. Слов Илиеш не мог

разобрать.

В комнате было совсем тихо. Только два одинако¬

вых тоненьких голоса звучали в двух мембранах.

Морарь все больше и больше волновался. Илиеш

никак не мог объяснить себе его волнения. Неужели

песня могла его так сильно взволновать?

На минуту в наушниках наступила тишина. Дик¬

тор что-то объявил. Певец запел.

И в этот момент, страшно побледнев, почтальон

вдруг судорожно схватил за руку Леонте:

– Мой Митруц!

В наушниках звучала молдавская дойна.

Не отпуская руки Леонте, почтальон растерянно

шептал:

– Митруц... мой Митруц... я его сразу узнал!

А голос звучал, чистый и сильный.

Песня смолкла.

Илиеш придвинулся ближе, совсем близко к сту¬

денту и отчетливо услыхал:

– Мы передавали концерт солиста Московской

филармонии Димитрия Феодоровича Морарь... Через

одну минуту...

А Морарь все прижимал наушник к уху, надеясь

еще услышать этот родной, каким-то чудом услышан¬

ный им голос. Потом он медленно, словно это стоило

ему больших усилий, отвел наушник от уха и поло¬

жил на стол.

По его коричневому, обветренному, морщинисто¬

му лицу текли слезы. Вытирая их рукавом, он бес¬

связно говорил:

– Это он... он жив... я узнал его. .. Где это он?

– В Москве! – ответил студент.

Глаза Мораря расширились:

– В Москве? .. Значит, он там... в России...

Господи, какая радость у меня сегодня... мой Мит-

руц жив... жив... и он стал певцом и остался Мора-

рем. Не постыдился отцовской фамилии... Димитрий

Феодорович... Феодор – это значит я... Теодор...

Спасибо тебе, господин, что позвал меня... но отку¬

да ты знал, что он будет петь?

– Я слушал утром программу радиопередач.

Когда сказали, что в десять часов будет петь Морарь,

я подумал, что, может быть, это ваш родственник и

вам будет приятно его услышать...

– Спасибо тебе... да благословит тебя бог. Мой

сын... и как хорошо, что он артист и не занимается

политикой... Значит, он в Москве?

Обычно такой молчаливый и степенный, Морарь

говорил теперь безумолку.

– .. .Хорошая все-таки эта Москва, что бы о ней

ни говорили некоторые люди. Ведь это русские сде¬

лали его артистом? .. А скажи, где еще слышали,

как пел мой сын?

– Везде... во всем мире... все, у кого имеется

радиоприемник.

– Во всем мире? – Морарь от удивления даже

привстал со стула.– Правду говоришь?

– Истинную правду.

– Значит, моего Митруца слушали во всем ми¬

ре? .. Моего Митруца!

– Все честные люди слушают Москву...

Неожиданно Морарь замолчал и задумался. А по¬

том сказал грустно:

– Да, но отсюда ведь не пускают в Россию. Я

его никогда не увижу... Никогда!

Студент поднялся, подошел к нему и, положив

ему руку на плечо, тихо проговорил:

– Вы увидите его, увидите!

ГЛАВА 18

«МЕНЯ НЕ ИСКЛЮЧАТ ИЗ ГИМНАЗИИ?»

На следующий день Илиеш отправился в больни¬

цу. На углу он встретил Георгиеша. Видно, тот его

поджидал здесь.

Куда ты идешь? – спросил Георгиеш.

– В больницу, к матери.

Они пошли рядом. Илиешу не хотелось теперь ни

о чем говорить. Он думал о матери. Что-то ему ска¬

жут в больнице?

Георгиеш тоже молчал. Однако Илиеш чувство¬

вал, что он хочет ему что-то сказать, но не решается.

– Гляди, тучи собираются. Будет дождь...– на¬

конец промолвил Георгиеш.

Илиеш поднял голову. Солнце померкло. Его при¬

крыла большая черная туча. Ветви акаций зашумели

от ветра.

– Да, будет дождь,– пробормотал Илиеш.

Они снова замолчали.

– Слушай, Илиеш! – заговорил, наконец, Геор¬

гиеш,– я тебе хочу сказать... у меня... брат нашел¬

ся,—последние два слова он произнес скороговоркой.

Заметно было, что после их произнесения ему сразу

стало легче,– у меня брат – певец... Митруц... тот

самый, который пропал...

Илиеш молчал. Георгиеш был удивлен и раздоса¬

дован. Он думал, что эта новость страшно удивит,

огорошит Илиеша, и он его забросает многочислен¬

ными вопросами. А Илиеш молчит.

– Знаешь, где он живет?

С притворным любопытством Илиеш спросил:

– Где?

Георгиеш огляделся по сторонам и, наклонившись

к уху Илиеша, шепнул:

– В Москве!

Он был уверен, что тут уж Илиеш обязательно

удивится, ахнет, может быть, даже не сразу поверит.

Но Илиеш и на это смолчал.

Георгиеш обиженно насупился.

Потом он пересилил себя и проговорил:

– Только ты, смотри, никому не говори... даже

Петрике.– После маленькой паузы он спросил: —

Скажи, как ты думаешь, а меня... за это... не могут

исключить из гимназии?

Илиеш остановился. Он пристально взглянул на

Георгиеша и резко ответил:

– Могут. И исключат.

Георгиеш опустил голову, заморгал глазами.

– А тебе гимназия дороже брата, да? – спраши¬

вал, все более разгорячаясь, Илиеш.

Георгиеш подавленно молчал.

– Эх, ты,– продолжал Илиеш презрительно,—

«из гимназии исключат!» Впрочем не бойся... никто

не узнает, что московский певец—твой брат, никто!..

Мало разве Морарей есть!.. А ты... гордиться дол¬

жен таким братом, понимаешь? .. Гордиться должен!

И, отвернувшись от него, Илиеш зашагал в боль¬

ницу.

Когда он пришел туда, сторож, сутулый старик с

седыми, пожелтевшими от табака усами, остановил

его.

– Ну куда, куда? Послезавтра придешь – про¬

пущу, всех пропущу, а сегодня не разрешается,—

бормотал он.

Илиеш заглянул меж стальными прутьями ворот

во двор. Там то и дело мелькали белые халаты се¬

стер и врачей.

– Дедушка, позовите сестру Лизу, у меня мать

там...– попросил сторожа мальчик.

– – Нельзя! – сердито сказал старик, ио, внима¬

тельно оглядев Илиеша, переспросил: – Сестру Ли¬

зу, говоришь? Знаю... и что это ваш брат все к

ней ходит? .. Мать, говоришь, больна? ..– он задум¬

чиво пожевал свой длинный желтый ус. В это время

двор пересекали три девушки в белых халатах и,

смеясь, о чем-то громко разговаривали.– Вишь, как

раскудахтались. Мариора! – крикнул он.

Девушки остановились.

– Что, дедушка? – спросила одна из них.

– Покличь сестру Лизу. Скажи, хлопец один ее

ждет.

– А хороший хлопец?—громко спросила Марио¬

ра. Остальные рассмеялись.

– Зови, когда говорю... Не твое дело—какой.

Только о хлопцах и думаете, – рассердился старик.

Девушки, смеясь, удалились.

Через несколько минут показалась сестра Лиза.

Она вышла на улицу к Илиешу. От нее пахло каким-

то особенным, больничным запахом.

– Тетя Лиза, можно мне к маме пройти? – спро¬

сил Илиеш.

– Нет, милый, сегодня я не могу тебя провести.

Там старший врач. Он очень сердитый и придирчи¬

вый человек.

– А как мама? Лечат ее? – спросил Илиеш роб¬

ко.

– Милый мой... плохо твоей маме...– тихо ска¬

зала сестра Лиза.– Болезнь у нее еще не определи¬

ли. На рентген бы ее нужно... лучи такие есть... Да

долго ждать придется. Больных много. Врачи приво¬

зят своих пациентов, тех, что лечат частным обра-

зом... Но ты не унывай, вот сделают рентген, опре¬

делят, что у нее, лечить будут...

– Лиза! – раздался со двора чей-то голос.

–¦ Ну, прощай пока! – ласково сказала она, —

приходи завтра,– и поспешно ушла. Полы ее халата

развевались и были похожи на два белых крыла.

Тревожно шуршали листья. Первые редкие и тя¬

желые капли дождя упали Илиешу на лоб, на руки.

Тротуар усеялся темными точками.

Дождь забарабанил по крышам.

Илиеш, приуныв, медленно побрел домой. А мо¬

жет быть, все-таки вылечат ее, – утешал он себя.—

Сделают рентген, и ей станет легче. Он не знал, что

такое рентген. Но ему казалось, что это очень важ¬

ное, всесильное средство. Вот только бы скорей сде¬

лали ей этот рентген.

А дождь лил все сильней и сильней...

ГЛАВА 19

ФЛОРИКА ПИШЕТ ПИСЬМО

Флорика сидит в комнате за столом.

Отец еще на работе. Георгиеш куда-то ушел. За

окном тихо. Дождь перестал. Иногда слышатся хлю¬

пающие шаги прохожих.

Сейчас раздастся крик: «Бу-у-бли-и-ки!» – дума¬

ет Флорика. Ежедневно в это время на улице появ¬

ляется старенький, согбенный человечек, с плоской

корзинкой на веревке, перекинутой через плечо. В

корзине румяные бублики. Старик кричит слабым

голосом:

– – Бу-у-бли-ки-и... по лею... по два...

Последние два слова он не произносит, а поет.

Перед Флорикой белый листок бумаги из тетради

Георгиеша. Она сидит, подперев голову рукой, гры¬

зет кончик ручки и думает. Она еще никогда не пи¬

сала писем и не знала, что это так трудно. Наконец

она решительно обмакивает перо в чернила. «Люби¬

мый брат Митруц...» – пишет она. И снова задумы¬

вается. Нет, «Митруц» – не годится. Ведь он уже

не маленький, он теперь известный артист, еще оби¬

дится. Она зачеркивает слово «Митруц» и пишет

«Думитру». И опять кончик ручки как-то сам собой

лезет в рот. Она задумчиво грызет его несколько ми¬

нут. Нет, не хорошо «Думитру». Он сразу становит¬

ся каким-то чужим, совсем не ее братом. Может быть,

«Митру»? Она слыхала, что в Москве люди не гор

дые, они нос не задирают перед бедным человеком,

там совсем другие люди, там...– она не знает, как

определить тех людей,– там... товарищеские лю¬

ди. ..– Это определение ей нравится. Она быстро

комкает листок и вырывает новый из тетради Геор¬

гиеша по арифметике. При этом она с опаской огля¬

дывается по сторонам, хотя и знает, что Георгиеша

нет дома.

Пожевав откушенный кончик ручки, она снова ре¬

шительно принимается писать:

– «Любимый брат Митруц!»...

– Буу-бли-и-ки-и! – раздается знакомый старче¬

ский голос под самым окном. От неожиданности Фло¬

рика вздрагивает. Черная капля падает с пера на бу¬

магу. Мгновение Флорика беспомощно глядит на нее,

а потом осторожно слизывает языком чернила. Взгля¬

нув в маленькое зеркальце, прислоненное к лампе,

на свой язык, она начинает громко смеяться. Язык

синий, синий.

Но вот возглас «Бу-у-бли-ки-и!» звучит уже глу¬

ше, в отдалении. Флорика, не отрываясь, пишет:

«Тебе пишет твоя сестренка Флорика. Мы слы¬

шали, как ты пел по радио, то-есть слышала не я, а

только папа. Я очень рада, что ты поешь по радио, а

папа очень рад, что ты не переменил свого фамилию,

как делают другие артисты. Папа говорит, что хоро¬

шо, что ты артист, но он говорит, что лучше бы ты

был доктором или директором почты. Дорогой бра¬

тик, у нас на улице есть один мальчик Илиеш, у него

мама очень больна, а отец в тюрьме. Ты не думай,

что он в тюрьме потому, что он сделал что-то плохое.

На нашей улице говорят, что он коммунист. Рабочие

говорят об этом всегда тихо, они говорят, что комму¬

нисты самые лучшие люди на свете. А ты когда-ни¬

будь видел коммуниста? Ну вот, так у этого маль¬

чика Илиеша мама очень больна, прошу тебя, бра¬

тик, пошли ей лекарство, чтобы она выздоровела.

Ведь в Москве жалеют бедных людей. Я слышала,

как папа Никушора говорил, что там вылечивают от

всех болезней и что доктора в Москве все умеют де¬

лать и что они денег не берут.

А еще прошу тебя, когда ты снова будешь петь по

радио, напиши нам раньше, чтобы мы могли послу¬

шать.

Целую тебя. Твоя сестра

Флорика».

Флорика подула на строчки, чтобы они скорей

высохли, сложила листок вчетверо и вложила в кон¬

верт.

Заклеив конверт, она задумалась: какой адрес

написать?

Обмакнув перо, Флорика старательно вывела:

«Москва».

Ей почему-то очень приятно было писать название

этого города. И снова перо замерло над конвертом.

Подумав немного, она приписала: «Думитру Морарь,

который поет по радио».

Флорика осталась довольна. С таким адресом

письмо обязательно дойдет.

Она отнесла тетрадь на подоконник, где лежали

остальные тетради и учебники Георгиеша. Но вдруг

заметила на обложке тетради два чернильных пятны¬

шка. Флорика взглянула на свои пальцы. Они тоже

были в чернилах. Она вытерла их бумагой, но пятна

остались. Флорика осторожно взяла письмо и вышла

из дому. Перескакивая через дождевые лужи, она

добежала до угла. На углу висел почтовый ящик. Он

был выкрашен в красно-желто-синий цвет. Флорика

опустила письмо, и ей представилось, что оно тотчас

же, в ту же минуту отправилось в путь к брату в

Москву.

ГЛАВА 20

НОЧНЫЕ ГОСТИ

Моросил мелкий, но частый дождик. Он окраши¬

вал стены домов, афиши, вывески в темносерый цвет.

В шуме дождя возникла песня. Песня приближа¬

лась. Ее пели хором.

Из-за угла показалась колонна солдат.

Впереди шагал толстый плутоньер-мажор. Сол¬

даты пели громко, с выкриками, но лица их, по кото¬

рым струились капли дождя, оставались безучастны¬

ми, безразличными, словно окаменелыми. Большин¬

ство солдат были одеты в рваные гимнастерки. Пос¬

ледним прихрамывал босой цыган с испуганным ли¬

цом. Он старался шагать в ногу с колонной, но то и

дело сбивался.

Петрика стоял на ступенях дома Гримальского

под железным навесом и глядел на солдат. Ему часто

приходилось видеть шеренги замученных, оборван¬

ных солдат. Они всегда заставляли его глубоко за¬

думываться.

Колонна поравнялась с домом Гримальского.

Плутоньер-мажор молодцевато повернулся ли¬

цом к шеренге и крикнул:

– Что вы словно панихиду поете, чорт бы вас

забрал! А ну-ка живей, веселей!.. Отбивайте шаг!.

Раз, два, раз, два... Эй, Мирческу, что ты плетешь¬

ся, как дохлая лошадь!.. Мало я тебя учил!

Он остановился, пропустил часть колонны и, по¬

равнявшись с худым солдатом, начал командовать:

– Раз, два, раз, два... Ах, ты нарочно! – вдруг

закричал он.– Вот я тебе покажу! – и кулак плуто-

ньера с размаху опустился на голову солдата.

Солдат повалился на мостовую. Фуражка упала

с его головы в грязь.

Колонна прошла мимо.

– Раз, два, – звучал голос плутоньера,– я вас

всех изувечу... научу, как ходить... раз, два, раз,

два...

Колонна удалялась. Голос плутоньера звучал все

глуше и глуше.

А дождь все лил – мелкий, частый, бесконечный.

Петрика подбежал к упавшему солдату. Тот мед¬

ленно приподнялся и сел на мостовой, потом поднял

и надел фуражку и молча поглядел на Петрику.

– Идем к нам... вот здесь, напротив, обсушишь¬

ся,– сказал Петрика.

– Ну нет, разве можно,– тихо сказал солдат.—

Проклятый плутоиьер только этого и ждет... Потом

судить за дезертирство будет... Сейчас побегу, дого¬

ню. Ох, собачья жизнь! Умереть бы поскорей!..

При падении у него размоталась обмотка на пра¬

вой ноге. И он торопливо начал поправлять ее.

Петрика помог ему подняться. Солдат побежал,

прихрамывая.

Петрика видел, как солдат догнал колонну, когда

она уже заворачивала за угол.

Навстречу Петрике шел Илиеш. Он оглянулся на

бегущего солдата.

Петрика подбежал к нему. Он хотел рассказать

другу о солдате, но лицо у Илиеша было таким хму¬

рым и озабоченным, что Петрика ничего не сказал и

молча пошел рядом с ним.

А дождь лил и лил. По дождевым потокам плы¬

ли, словно маленькие кораблики, листья акации. Вот

один желтенький. «Кончается лето», – подумал Пе¬

трика.

Петрика лежит в постели. Ему почему-то не спит¬

ся. Он ворочается с боку на бок, закрывает глаза,

сжимает крепко веки, но заснуть ему никак не

удается.

Перед его глазами неотступно стоит румынский

солдат, которого бил сержант. «И румынам плохо

живется, тем, которые бедные», – думает Петрика.

В комнате тихо. Мать крепко спит. До слуха Пет¬

рики долетают вздохи отца. В его груди что-то хри¬

пит, словно испорченный механизм. Порой отец изда¬

ет странные булькающие звуки: это он делает уси¬

лия, чтобы подавить кашель. Он не хочет разбудить

жену и сына.

И все же кашель со свистом и хрипом вырывается

из его груди и долго звучит в настороженной тишине.

Тогда мать сходит с постели, сонная, босиком, и при¬

носит отцу стакан воды. Она тихо шепчет! «Пей, Янку»

Петрика слышит, как зубы отца лязгают о стакан.

И снова наступает тишина.

Петрика лежит с широко открытыми глазами и

смотрит во тьму. В углу заскреблась мышь. Она

скребется настойчиво и осторожно. Где-то далеко со¬

борные часы пробили три раза. Еще дальше – свист¬

нул паровоз. Этот свист всегда волнует Петрику. Хо¬

чется уехать куда-то далеко-далеко, где стоят пре¬

красные, светлые города, где люди могут есть вдо¬

воль, где все ребята учатся в школе. Уехать вместе

с отцом и матерью. Чтобы отец перестал так страшно

кашлять, не ходил бы в бесконечных поисках работы,

чтобы глаза матери повеселели и были бы как на

той карточке, где она снята молодой и красивой.

Петрика начинает фантазировать. Он очень лю¬

бит мечтать. И часто мечтает.

.. .Вот бы и вправду уехать. Уехать в Москву.

Отец нашел бы там работу, безусловно нашел бы.

Петрика слышал однажды, как их сосед Штефан го¬

ворил отцу, что там, в Москве, нет безработных: «Та¬

кой специалист, как ты...» Отец прервал его серди¬

то: «Там-там... там другое дело... А тут хоть ло¬

жись, да подыхай...» Дальше они разговаривали

шопотом, и он, Петрика, ничего больше не мог уло¬

вить из их разговора. Ну, конечно, отца бы там тот¬

час же взяли на завод. Ведь Россия так близка. Вот

как только наступит зима, взять бы да перебежать

через Днестр. Вода тогда замерзнет. Интересно,

очень широкий Днестр? И Петрика представляет

себе, как он, отец и мать, ну, конечно, и Илиеш,

тихо крадутся к Днестру... Отцу будет трудно. Он

такой слабый. И нужно будет сдерживать кашель,

чтобы не услышали... а вот мать, несмотря на то,

что такая худая, сильная и терпеливая. Ничего, он и

Илиеш поддержат отца... Вот они и добрались до

Днестра... начинают переползать... их заметили

румынские пограничники, но они уже недалеко от

русского берега... пограничники стреляют... Он,

Петрика, прикрывает собой отца и мать... И они

ползут... вдруг пуля впивается в руку... пусть

лучше в левую... только не в голову... Илиеш, ко¬

нечно, бросается к нему на помощь, помогает до¬

браться до того берега. . . А там уже Россия... Со¬

ветские люди... Они тотчас же повезут их в боль¬

шой светлый дом... отцу дадут работу... быстро вы¬

лечат его. А он, Петрика, сразу же поедет в Испа¬

нию, ну, конечно, с Илиешем, и когда они помогут

победить фашистов, то вернутся в Россию, и тогда

уже насовсем... Он будет учиться... и, конечно, си¬

деть с Илиешем за одной партой. Вот учитель расска¬

зывает им...

Шум мотора, доносящийся с улицы, прерывает

мечтания Петрики. К их дому приближается машина.

Остановилась у ворот. Тихий говор нескольких чело¬

век. Опять тишина. Но машина не отъезжает.

Петрика тихо встает и, стараясь не шуметь, под¬

ходит к окну. Он чуть-чуть приоткрывает ставню.

Окно выходит во двор, вблизи у ворот. Он видит

темные фигуры людей. Их четверо.

Двое направляются вглубь двора, двое—оста¬

ются у ворот. У всех у них надвинуты на глаза чер¬

ные широкополые шляпы, воротники пальто подня¬

ты. Руки засунуты в карманы.

Петрика напрягает слух. Вот они остановились у

чьих-то дверей. Но у чьих? – думает Петрика.

Проходят томительные минуты...

Снова раздаются шаги. Петрика чуть расширяет

щель ставень. Еще немного. Шаги ближе. Вот они

у самого окна. Те же в черных шляпах, а между

ними... с непокрытой головой... студент Леонте.

Петрика еще шире раскрывает ставни. Вытяги¬

вает голову. Скашивает глаза.

Слышен шум мотора. Машина отъезжает.

Петрика продолжает глядеть в темноту. Тихо.

Словно ничего не произошло. Вероятно, никто кроме

него, Петрики, ничего не видел.

И в этот момент он слышит за собой чье-то ды¬

хание. Обернувшись, Петрика видит своего отца.

Его лицо в темноте кажется очень бледным. Глаза

лихорадочно блестят.

И снова Петрика устремляет взгляд в окно. И

замечает, что напротив, у Никушора, ставни тоже

чуть приоткрыты и оттуда выглядывает отец Нику¬

шора – Штефан.

Значит, люди видели, видели... И при этой

мысли Петрике почему-то становится легче на душе.

Соборные часы бьют один удар. Звук долго

плывет над спящим городом, потом медленно зами¬

рает.

ГЛАВА 21

НАУШНИКИ И ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

Илиеш подошел к знакомым железным воротам

больницы.

– Кого тебе, хлопчик? – спросил привратник.

– Мне, дедушка, сестру Лизу...

Старик как-то странно поглядел на него и отвел

глаза.

– Нет ее...

– Она не приходила сегодня?

– Нет, не приходила... и не придет больше.

– Как это? Почему?

– Почему, почему...– рассердился старик...

говорю, не придет – и все... жалела она бед¬

ных людей... вот почему...

И, продолжая бормотать что-то, он скрылся в

своей будке.

Но неожиданно, высунув голову оттуда, крикнул

Илиешу:

– Приходи завтра, пропущу...

Ничего не понимая, Илиеш отошел от ворот. Он

понял одно,– что с Лизой случилось что-то нехоро¬

шее. И ее уже нет больше в больнице. Неужели? Он

вспомнил доброе, ласковое лицо сестры Лизы, боль¬

ничный запах, исходящий от нее, вспомнил развева¬

ющиеся, как крылья белой птицы, полы халата. И

стало так жалко ее. Теперь мать осталась одна, не

будет с ней рядом доброй сестры Лизы...

Размышляя, он незаметно дошел до своей улицы.

«Cтa-ары-и-и ве-ещи-и покупа-аю! – прокричал

дряхлый старик с палкой в руке и с мешком за

плечами. – Ста-ары-и-и ве-ещи-и...» Из калитки вы¬

глянула мать Петрики и поманила старика. Старик

вошел во двор.

С пустыря навстречу Илиешу бежал Петрика.