Текст книги "Измена. Ты меня никогда не любил (СИ)"
Автор книги: Даша Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Мне послышалось? Смотрю на Влада, но тот охреневше поворачивается ко мне.
Врач хмурится, переводит взгляд с меня на Влада.
– А вы точно родственники?
Неужели она и вправду беременна?! Внутри нее мой ребенок, а я веду себя как урод! Сука, как болит-то. Тру грудину. Эй, там, наверху! Если прямо сейчас ты выбираешь между мной и моим ребенком, забери меня, только дай жить нашему малышу!
Смотрю в одну точку, пытаясь переварить новую информацию. Подключается Влад:
– Артем Александрович, Роман бывший муж Аделии, они развелись пару месяцев назад, – объясняет ему. – Он отец ребенка.
Врач, кивает.
– Что с ребенком? – я прихожу в себя.
– Пока с плодом все в порядке. Судя по осмотру, удар пришелся в голову и грудную клетку. Вполне возможно, кровотечение вызвано стрессом, но следует наблюдать.
Я обязательно поставлю тебе свечку. Сотни свечей. Сбереги!
– Мы можем ее забрать?
– Нет конечно! – сводит брови. – За пациенткой нужно наблюдение. Мы вкололи ей легкое седативное, она спит.
– Можно ее увидеть? – в руках тремор, всего жестко трясет.
– Можно, – кивает. – Но завтра. Сейчас она отдыхает. Приезжайте завтра с вещами. Забирать из больницы не советую, но перевести в частную – можно организовать. Я так понимаю, вы не местные и хотите, чтобы ваша жена лежала ближе к дому? Устройте это, и мы подготовим все необходимые документы на перевод в частную клинику. Сейчас опасный период. Хотя бы недельку за ней нужен присмотр в рамках стационара.
– Ром, поехали, – уговаривает меня Влад, а я не могу сдвинуться с места.
Ну как я тут ее оставлю? А вдруг она проснется и поймет, что одна?! Хочу быть с ней рядом. И отшлепать ее как следует за то, что не сказала! И за то, что подвергла себя опасности.
Моей вины тут тоже дохрена, и мне предстоит еще разобраться с ней. Надо было скрутить Делю и затащить в дом, ведь видел же, что херня на улице. Понадеялся на счастливый случай. Дебил.
– Я останусь, – упираюсь рогом.
Доктор кладет руку мне на плечо:
– Роман, не стоит. Обещаю, мы проследим за вашей женой. К ней вас все равно не пустят до завтра.
Лезу в куртку, достаю купюры:
– А можно ее в хорошую палату и под присмотр?
Мягко улыбается и забирает деньги, складывает их и засовывает в карман моей куртки.
– Этого не надо. У нас все палаты хорошие, как и врачи. Не переживайте. Я попрошу сестру, чтобы почаще заглядывала к Аделии Виссарионовне. А теперь поезжайте.
Выпроваживает нас.
Звоню Инге, но та говорит, что будет тут ночевать. Просит привезти вещи Никиты и ее. Договариваемся, что завезем завтра.
Пиздец отметили день рождения.
Глава 40. Лицо
Аделия
Поднимаю тяжелые веки и осматриваю помещение.
Я в палате еще с одной молодой девушкой, которая смотрит на меня квадратными глазами и всхлипывает.
– Чего ревешь? – спрашиваю ее.
Мой голос… боже… это реально мой голос? Как будто мне в рот насыпали мешок песка. Я говорю с жутких хрипом. Внутри все сухо, безумно хочется пить.
Девушка с койки напротив вскакивает и подносит мне бутылку воды, дает попить. По ее щекам текут слезы.
Панический страх накрывает с головой. Я хватаюсь за живот и поднимаю взгляд.
– Да нет! Нет, нет! – она прижимает руки к груди и тут же стирает слезы. – С твоим малышом все в порядке.
Просто камень с души. Я ложусь на подушки и расслабляюсь. Тело каменное, конечности болят. Особенно рука и голова.
– Понимаешь, это все гормоны, – она снова всхлипывает. – А тут ты. Лежишь вся такая… побитая. И тебя так жалко.
Хватает бумажный платок и с шумом сморкается в него.
– Который час? – спрашиваю ее.
– Семь утра, скоро обход. Тебя привезли ночью. Сказали, после аварии. У тебя сотрясение и что-то с рукой. А еще… а еще…
Она виновато закусывает губу.
– Выкладывай уже.
Быстро моргает, и глаза у нее наполняются слезами. Качает головой и молча тянется к пудренице на своем столике, открывает и протягивает мне.
Принимаю ее и поворачиваю зеркалом к себе.
Оно совсем маленькое, но я могу рассмотреть свое отражение. Черные мешки под глазами, бледность лица, огромный синяк на лбу и шишку. Все это ничего.
А вот выбритый висок, от которого к скуле тянется шов по щеке, уже не очень приятное зрелище.
Не знаю почему, но я ничего не чувствую.
Внутри меня так пусто, как будто все подчистили с хлоркой. Ни единой эмоции. Ведь я же должна страдать по этому поводу? Мое лицо всегда было идеальным. Никаких тебе прыщей или морщин. А вот теперь на меня смотрит изуродованная картинка.
Всхлип. Тихий плач.
– Как тебя зовут? – спрашиваю девушку.
– Ма-маша.
– Мамаша? – улыбаюсь, даже нахожу силы усмехнуться.
Маша замирает, а после через всхлип смеется, и я улыбаюсь шире. Это приносит мне жуткий дискомфорт. Шиплю и тут же пытаюсь приложить к ноющей ране руку, но вовремя себя одергиваю.
– Маш, прекращай плакать, – прошу ее. – Все ж хорошо вроде? Нет?
– А лицо? – спрашивает она тихо, но плакать перестает.
– А что лицо? Люди живут и с большими увечьями. Мне главное, чтобы с ребенком все было в порядке.
– Ты права, конечно, права, – быстро соглашается и начинает поглаживать округлый живот. – Просто пойми, меня саму сюда только вчера привезли. Я сознание потеряла и упала, ударилась. С малышом сказали, все в порядке, но оставили тут для контроля.
– Здорово, что все обошлось. Маш, ты не знаешь – со мной в машине был мужчина, ты что-то слышала о нем?
– Наверное, это тот, который больницу на уши поставил? Муж твой? Так он сидит в коридоре, его сюда не пускают. Врач строго-настрого запретил, я слышала, как они разговаривали ночью.
Ясно. Значит, Рома приехал. А еще это значит то, что он узнал о моем положении. Что ж, может, оно и к лучшему, мне не придется самой рассказывать ему обо всем.
Дверь распахивается, и входит доктор. Он окидывает нас взглядом и улыбается:
– Доброго утречка, девочки! Меня зовут Артем Саныч, я ваш лечащий врач, – бодро приветствует нас.
И сразу подходит ко мне, становится возле койки:
– Ну что, Аделия Виссарионовна Дигай, как самочувствие?
– Лучше всех, – стараюсь говорить как можно более оживленно. – А у вас?
Доктор закидывает голову назад и смеется:
– У меня превосходно! Вот сейчас вам, девочки, лечение скорректирую и домой поеду, отсыпаться. Ох и помотали вы нам нервишки, Аделия Виссарионовна Дигай!
Качает головой и смотрит в папку с распечатками анализов.
– Точнее не вы, а ваш муж. Поднял на уши всю больницу, начальство. Я еле удержал его, а то он в ночи пробрался бы к вам в палату.
– Это он может, – вздыхаю. – Нервы трепать, в смысле.
– Но вы не злитесь на него. Переживает папаша, чего уж тут, – добродушно разводит руками, мол, ни дать ни взять, и серьезнеет: – Итак, Аделия. Ночью, как только вы поступили к нам, у вас открылось кровотечение. С плодом все в порядке, но нужно поберечь себя. Поделаем вам капельницы, полежите в больничке, отдохнете.
– Ребенку правда ничего не угрожает? – спрашиваю с облегчением.
– К сожалению, никаких гарантий я дать не могу. Полагаю, кровотечение открылось на фоне стресса. Будем надеяться, что все обошлось и кризис миновал. Меня больше беспокоит ваше сотрясение, ведь с вашим положением с препаратами все довольно-таки непросто.
– А что по поводу ее лица? – вмешивается Маша.
Видимо, мое лицо беспокоит ее сильнее, чем меня саму.
Артем Саныч широко улыбается:
– Да это ж мелочи жизни! – восклицает наигранно бодро и поднимает рукав, оголяя кожу до локтя. – Вот смотрите, видите шрамы?
– Хм, – тянет Маша, с интересом разглядывая руку доктора. – Немного видно.
– Во-о-от! А знаете, что было? Бр-р! Три года назад катался на лыжах – и привет. Открытый перелом в двух местах. Вот тут и вот тут торчали спицы, а здесь шили. И ничего, лазер в наши дни делает невозможное! – оборачивается ко мне и произносит уже более серьезно: – Родите, покормите грудью и исправите все. На вашу красоту это никак не повлияет.
Артем Саныч рассказывает мне детали, зачитывает назначения, дает рекомендации.
– На этом все. Аделия, позвать вашего мужа? Он извел всех моих медсестер.
– Зовите, чего уж тут, – вздыхаю, а у самой в груди учащается биение сердца.
Глава 41. Стена
Аделия
Маша тактично сбегает из палаты, напоследок подмигнув мне.
Едва за соседкой закрывается дверь – не проходит и минуты – как распахивается вновь.
Я приподнимаюсь на подушках и сажусь. Поднимаю на Рому взгляд.
Надо сказать, что мой бывший муж выглядит не лучше меня. Такой же измученный, бледный, невыспавшийся, весь вздрюченный. При виде меня он замирает, будто натыкается на стену. И я сразу вижу это.
Жалость.
Она сочится из всех щелей. Рома смотрит на меня щенячьими глазами, шумно сглатывает, оттягивает ворот свитера.
Судя по реакции, я делаю вывод, что насчет лица ему не сказали. Мне хочется заорать на него. Я не нуждаюсь в жалости. Мне вообще ничего от него не нужно. Ни жалости, ни поддержки. Я и сама справлюсь. Сама все вывезу.
– Что? – усмехаюсь весело. – Уже не такая красивая?
Рома наконец отмирает и подходит к койке, садится на табурет возле меня и тоже улыбается. От веселья его улыбка далека; я более чем уверена – он делает это, чтобы поднять мне настроение.
Ну давай же. Заливайся соловьем, расскажи, как я прекрасна. Я жду, что мой бывший муж начнет стелиться передо мной, но он выдает неожиданное:
– Знаешь, не все же только мне быть неидеальным, – говорит тихо.
– Я не идеальная! – возмущаюсь и тут же затихаю. – Была…
– И слава богу, – фыркает Рома. – На твоем фоне я всегда выглядел слишком косячным.
– Зато теперь твои косяки будут не слишком заметны, – веселюсь, – потому что при виде нас двоих люди сразу будут обращать внимание на мое лицо.
– Это мелочи, – он серьезнеет и тянет руку ко мне.
Я не убираю ее. Наоборот, удобнее кладу ладонь. Рома накрывает мою ледяную руку своей, грубой и горячей. По телу пробегают мурашки от неожиданного контакта и тепла.
– Сведешь, когда захочешь.
– А если не захочу? – выгибаю бровь.
– Значит, не сведешь, – равнодушно пожимает плечами Рома.
– Ром, – я хмурюсь, – как Никита?
Муж поджимает губы, будто не очень хочет разговаривать о нем:
– Сотряс, перелом. Ну и в остальном… помяло его.
– Удар пришелся на его сторону, – поясняю я.
– Да. Вас там закрутило знатно. Из второй машины вроде тоже все живы. Со страховой будем разбираться позже. В любом случае вина не твоя.
– Хорошо хоть так. Кто позаботится о Никите?
Рома прочищает горло. Я буквально вижу, как он начинает закипать, но тормозит себя. Потрясающее зрелище.
– С ним Инга.
– Инга? – удивляюсь я.
– Да. Я так понял, они были когда-то вместе. Ты знала?
– Нет. Но догадывалась, – киваю.
Хорошо, что с Никитой рядом кто-то есть.
– Аделия, нам нужно поговорить о твоей беременности и в общем о том, что ты видела в доме.
– О беременности поговорим. О том, что было в доме, не смей даже заикаться, – я стараюсь говорить спокойно, но это очень сложно. – С меня хватит твоей лжи.
Рома тяжело дышит, буравит меня взглядом. Я снова жду перепалки, того, что он опять начнет давить и настаивать на своем, но и тут бывший муж удивляет меня:
– Хорошо, – выдает не без усилий. – Но только потому, что твой врач грозился мне четвертованием, если я заставлю тебя нервничать.
– Вот и не заставляй.
– Ребенок…
– Он твой.
Рома распахивает глаза:
– Само собой он мой! – даже голос неожиданно повышает. – Это даже не обсуждается и тем более не ставится под сомнение.
– Я узнала о беременности пару недель назад. Честно, хотела тебе сказать и непременно сделала бы это, но случилось так, как случилось.
– Хорошо, – кивает и выдыхает.
Я поднимаю удивленно брови:
– Ты думал, что я скрою от тебя факт беременности?
Рома устало запускает руку себе в волосы и взъерошивает их. Мне хочется прикоснуться к нему, пригладить непослушную шевелюру, успокоить, обнять. Вдохнуть родной запах и успокоиться самой.
Но я вспоминаю череду вранья и выдергиваю свою руку из-под его.
– Знаешь, – говорит он тихо, – чего я там в коридоре только не передумал. Даже решил, что ты наказать меня хотела. А потом рассуждал и понимал, что ты не способна на такую подлость. Даже… в отношении меня.
Горечь от этих слов оседает в горле.
– Спасибо и на этом.
– Деля, – Рома снова находит мою руку и крепко сжимает ее, – я прошу тебя перевестись в нашу клинику. Здесь наверняка хорошие врачи, но клиника ближе к дому, да и в частной все же условия получше.
– Ладно, – киваю.
– Ты не будешь сопротивляться? – Рома выгибает бровь.
– Ты прожил со мной три года, но так и не понял, что я не дура?
– Я не об этом, – спешит остановить меня.
– Я не собираюсь отказываться от благ, тем более когда на кону стоит жизнь моего ребенка!
Рома открывает рот. Закрывает его. С шумом вбирает в легкие воздух.
– И еще. Я хочу, чтобы после выписки из больницы ты переехала ко мне.
– Нет.
– Мы поговорим… – злится.
– Нет. У меня квартира и Базилио.
– Заберем твоего Базилио с собой.
– Нет. После выписки я планирую вернуться на работу. В свою новую жизнь. С Базилио и вечно выключающимся светом.
– Мы обсудим это, – я вижу, как глаза Волкова наливаются кровью.
– Уже обсудили.
– Мне не нравится, что ты не считаешься с моим мнением. Это и мой ребенок тоже.
– А мне не нравится, как ты решаешь что-то за мой спиной.
Крылья носа Романа двигаются. Вот так, дорогой. Впитывай.
Волков прочищает горло.
– Сейчас мне нужно будет уехать. Я вернусь вечером. Твоя сумка у меня, я привезу тебе вещи из твоей квартиры. Напиши мне сообщение, что нужно захватить, – кладет мой телефон на тумбочку. – Также я подготовлю все документы, чтобы уже завтра тебя перевели в нашу клинику.
– Спасибо.
Рома отпускает мою руку и встает, направляется к двери. Кладет ладонь на ручку и оборачивается:
– Я люблю тебя. Помни это каждый раз, когда захочешь поставить под сомнение сей факт.
Быстро уходит, а я сцепляю зубы и отворачиваюсь к стене.
Было бы неплохо, если бы Рома подробно объяснил мне, как начать ему верить.
Глава 42. Жалость
Аделия
Удивительно, но время в больнице идет совершенно по-другому. И вроде ты не занят ничем, но день проходит поразительно быстро. Ночью я плохо сплю. У меня болит голова и ноет шов на лице. Я из-за него не могу спать на левом боку. Катетер в руке тоже мешает. А еще мешает вереница мыслей, которая проносится в голове.
Честно признаться, я вообще не понимаю, что делать. Очевидно, что Рома не отстанет и продолжит свою старую песню про любовь и доверие. Ее ноты затерты до дыр и заслушаны до мигрени, вызывает это все сейчас только одно – отторжение.
На следующее утро Рома сообщает, что документы на перевод готовы и осталось дождаться машину. Черт, как будто я смертельно больная и перевозить меня можно только в карете скорой помощи.
– Зачем это нужно? – хмурюсь я. – Наверняка скорая может понадобиться кому-то другому.
– Я делаю то, что рекомендуют врачи, – спокойно отвечает бывший муж. – Если они говорят: «Нужна скорая», значит, я организую ее.
Рома выглядит немногим лучше, чем вчера. Интересно, он вообще спал? Мешки и темные круги до сих пор под глазами, вид у него уставший. Разве что сменил одежду на свежую.
Я сижу на кровати, опершись затылком о стену, а Рома расположился напротив, активно печатая что-то в телефоне с задумчивым выражением на лице. Маша лежит в наушниках на соседней койке, старательно делая все возможное, чтобы не слушать нас.
– А тебе не надо сейчас быть где-то в другом месте?
Он поднимает на меня взгляд:
– Единственное место, где мне надо быть, это рядом с тобой.
– Спорно, – усмехаюсь невесело.
Волков сжимает губы в тонкую линию, явно желая продолжить спор, но с усилием останавливает себя.
Наконец у меня звонит телефон, и я прошу:
– Выйди, пожалуйста, я хочу поговорить с мамой.
Рома кивает и, не сопротивляясь, покидает палату, а я разговариваю с мамой. Диалог получается скомканным, все больше она щебечет о том, как счастлива, что у нас с Ромой будет сын (я понятия не имею, с чего вдруг она решила, что это будет мальчик), все меньше внимания уделяет расспросам о моем самочувствии.
Четко ощущаются приоритеты. Наследник Волковых – супер. Мое состояние – ну такое себе. Второстепенное и не слишком интересное явление.
Едва я прощаюсь с матерью, как звонит сестра:
– Майка! – выдыхаю я.
– Делечка! – слышу всхлип в трубке.
– Ну приехали, – усмехаюсь и журю ее по-доброму: – Еще одна рева-корова.
– Мама только что рассказала мне! Ужас какой. Ты как, Дель?
– Жива, практически здорова. Ушибы, травмы, но ничего критичного, – то, в каком состоянии находится мое лицо, я не упоминаю намеренно.
– Дель, мама сказала, что тебя сегодня переводят в клинику Волковых. Можно я заеду вечером? Папа вернется только завтра, а я очень соскучилась по тебе.
– И я по тебе, Маюш. Приезжай, конечно.
Болтаем с сестрой, а после под белы рученьки меня выводят на улицу к карете скорой помощи. Рома постоянно рядом, не отходит ни на шаг, и это начинает порядком бесить.
Особенно когда я ловлю на себе его жалостливые взгляды.
Знаю, что выгляжу еще хуже, чем вчера. Синяки начали менять цвет, и я стала превращаться в один большой баклажан. Да и рану на лице обработали сегодня зеленкой, поэтому я вся как светофор на ножках.
В клинике распоряжается всем Рома. Тут как тут его мать, Виктория Сергеевна, которая при виде меня бледнеет и хватается за сердце, будто видит привидение.
Все это начинает меня злить. Я не хочу жалости, я не хочу излишнего внимания. Я просто жду, чтобы закрыть дверь и остаться в одиночестве со своей гудящей головой. Эта чрезмерная жалость не делает мне лучше.
Вишенкой на торте становится прибытие Сони, которая тоже жаждет проведать меня. И снова все по кругу: охи-ахи и скрип моих зубов. Мне приходится приложить уйму усилий, чтобы не разораться прямо посреди коридора.
На удивление мне на помощь приходит Рома, который разгоняет всех.
– Так! – рявкает он. – Мама, Соня, на выход! Быстро!
Человек, абсолютно лишенный чувства такта, защищает меня и буквально силой выгоняет гостей, оставляя меня в палате в одиночестве. А я наедине с самой собой широко улыбаюсь, понимая, как сильно благодарна бывшему мужу.
Ромка возвращается, с шумом выдыхает и трет глаза. Улыбка сходит с моего лица, и что-то в душе начинает шевелиться. Он устал, скорее всего, не спал две ночи, переживает за меня. Ловко считывает мое состояние и лезет грудью на амбразуру, защищая от собственной семьи.
Ой, ну давай, Аделия, еще пожалей тут его! По головке погладь, приласкай.
Я только хочу съязвить, но Рома подходит к небольшому столику, нажимает кнопку на чайнике, дожидается, когда он закипит, делает мне чай с сахаром и ставит чашку на тумбочку рядом со мной.
Приносит пульт, кладет мне на одеяло. Отходит к окну и поправляет занавеску. Я понимаю, что он хочет остаться, но не может придумать ни одной причины для этого.
– Ром, – зову я, и муж резко оборачивается, – поезжай домой и поспи. Я никуда не денусь, и со мной ничего не случится.
Произношу это спокойно, иначе, я уверена, он снова заночует в коридоре.
– Дель…
– Иди! – настаиваю.
Рома кивает и вздыхает:
– Ладно.
Когда за мужем закрывается дверь, а после открывается снова и в нее заглядывает сестра, мне хочется позвать его обратно и попросить прихватить с собой Майю.
Видимо, теперь мне придется научиться жить с косыми, полными жалости, взглядами в свой адрес.
Глава 43. Уникальность
Рома
Мне сложно смотреть в лицо Аделии. Нет, дело не в том, что теперь его украшает уродливый шов, тянущийся от щеки к виску.
Дело в том, что смотреть на нее и выглядеть при этом не выдавать своих чувств с каждым днем становится все сложнее.
Моя жена всегда и во всем была идеальной. Просто картинка, нарисованная умелым художником. Ни малейшего изъяна, ни одной мелочи, которая бы портила эту картинку.
Сцепив зубы, я смотрю на нее максимально равнодушно, обрастая броней, которая не пропустит ни капли жалости. Я вижу, как Аделия реагирует, когда видит сочувствие в глазах окружающих. Особенно моей семьи, которая хочет ее поддержать, подбодрить, но делает только хуже.
Я запретил им приходить к Аделии, хотя бы на то время, пока она находится в больнице.
Единственный человек, который хоть как-то держался, – это Димка. Но его хватило на пятнадцать минут. А после он вышел из палаты и с силой растер бледное лицо, размазывая неискреннюю маску веселости.
– Это как-то можно исправить? – спросил он у меня шепотом.
Блять, такое ощущение, что моя жена резко стала каким-то фриком. Цирковым уродом.
Эй, блять! Она самая красивая в мире женщина! Была и остается. Похер на эту красную линию, которая расчерчивает ее лицо! Разве она что-то меняет?
Для меня – ничего.
Кроме того, что теперь она будет служить вечным напоминанием о моих ошибках и результатом неправильных решений. До гробовой доски буду винить себя в том, что случилось.
Нельзя было допускать той ситуации. Нельзя было отпускать ее в ночь. Но к чему теперь посыпать голову пеплом?
– Можно, – сухо отвечаю я Диме. – Если Аделия захочет исправить этот шрам, она это сделает.
– Конечно захочет! – возмущенно произносит Димка.
И вроде я понимаю, что он не со зла говорит все это. Но, сука, как же хочется врезать ему.
– Ты иди, Дим.
– Я сказал что-то не то? – он тут же хмурится.
– Просто иди, – отступаю назад.
– Твою мать, Ром, я же не это хотел сказать! – до него доходит. – Я просто предположил, что для нее, как и для любой женщины, важно отражение в зеркале. Но сейчас…
– Сейчас ты не делаешь лучше, Дим. Свали нахрен уже! – произношу со злостью.
Хочется разнести здесь все. Я с силой сжимаю кулаки, чтобы не наделать делов.
Дима говорит слишком громко, и мне кажется, что Аделия может услышать. Наконец он разворачивается и уходит, а я возвращаюсь в палату.
Деля поднимает на меня тяжелый взгляд.
– Не слушай его, – качаю головой. – Никого, блять, не слушай!
Кажется, этот разговор вынес меня сильнее, чем ее. Потому что Аделия спокойно сидит на небольшом диванчике и читает книгу.
– Забавно то, что мое лицо заботит их больше, чем меня, – она говорит это совершенно спокойно и беззлобно.
– Просто моя семья любит тебя, и им сложно контролировать свои эмоции.
Падаю рядом с ней и устало вытягиваю ноги.
– Можно подумать, ты легко контролируешь свои эмоции, – усмехается она.
– Можно подумать, для тебя это новость, – закатываю глаза.
Мы тихонько смеемся, а после Аделия серезнеет:
– Тебе не страшно от того, что стало с моим лицом?
Я пытаюсь подобрать правильные и тактичные слова, но получается откровенная хрень:
– Это ничего не значит для меня.
Аделия распахивает глаза.
– В смысле, для меня это ничего не меняет. Не меняет моих чувств к тебе. Мне жаль, что это все случилось с тобой, и я чувствую собственную вину за случившееся, но в моих глазах ты не стала выглядеть по-другому просто потому, что в тебе появилась новая изюминка.
– Изюминка? – в ее глазах смешинки. – Это шрам.
– Своеобразность.
– Рубец.
– Уникальность.
– Уродство.
– Исключительность!
– Волков Роман Артурович! Перестань щадить мои чувства и нарезать вокруг меня круги! – ахает она с наигранным возмущением.
– Волкова Аделия Виссарионовна! Ты носишь мою дочь! Я буду щадить твои чувства и нарезать вокруг тебя круги! – отвечаю ей тем же.
– С чего ты взял, что это девочка?! И я не Волкова! – возмущается она.
– Ну, это можно легко исправить, – отвечаю ей с наглой усмешкой.
– Мечтай, – фыркает она. – И вообще, когда принесут выписку?
– С минуты на минуту.
– Я надеюсь, ты отвезешь меня в мою квартиру? – она выгибает бровь.
– Не вопрос, – отвечаю я, и Аделия кивает. – Только хочу заранее предупредить: твой кот у меня.
– Что-о? – она поднимается с дивана и ставит руки в боки. – Ты будешь манипулировать мною с помощью… кота?
– Да, – уверенно отвечаю я. – Я взял его в заложники. Последний раз, когда я его видел, он плакал и просился к «маме» на ручки.
– Ты абсолютно аморальная и бесчеловечная сволочь, Волков, – Аделия берет подушку с кровати и кидает ее в меня.
Уворачиваюсь, и подушка приземляется рядом со мной на диван.
– Так что, отвезти тебя домой? – спрашиваю как бы между прочим.
– Нет уж, – она вздергивает подбородок. – Вези к Базилио.
– И еще кое к кому, – играю бровями.
– Боже, только не говори, что ты притащил в дом весь приют, чтобы я сжалилась и осталась!
Моя жена слишком хорошо меня знает.
Глава 44. Не было повода
Аделия
– Скажи, что ты чокнулся!
– Я не знаю, как они попали сюда.
– Нет. Серьезно, Волков. Тебе нужен врач.
Мимо нас проносится стая кур, следом за ними мчится пес.
Взрослая хаски с разного цвета глазами догоняет самую неповоротливую курицу и хватает ее за шею.
– Ой, да он просто играет с ней, – отмахивается Рома и нервно смеется.
Курица издает подозрительный хрип и ложится на землю. Пес наваливается сверху.
– Откуда ты его взял? – спрашиваю шокированно.
– Из приюта, – Волков наблюдает за собакой с неменьшим шоком.
– Я, кажется, понимаю, почему он там оказался, – бормочу себе под нос. – Ладно, с хаски все понятно, но… куры… никогда бы не подумала, Волков…
Он поворачивается ко мне и складывает на груди руки:
– Это наверняка соседские. Там дыра в заборе, надо будет заделать.
– Соседские? – выгибаю бровь. – Чей это дом?
Волков привез меня в небольшой дом в деревенском стиле. Я никогда не была тут раньше и даже понятия не имею, кому он принадлежит.
– Наш.
– Наш? – выгибаю бровь. – У нас с тобой не может быть ничего общего.
Рома показательно откашливается и опускает взгляд на мой живот.
– Ладно. Почти ничего.
– Я купил его месяц назад у своего бывшего партнера. Ему спешно пришлось уехать из страны, и он распродавал недвижимость. Здесь свежий ремонт, хозяева не успели даже заехать. Поживем пока тут. Тебе будет полезно – свежий воздух, все дела.
– А моя работа?
– Никита останется на больничном до конца месяца, так что выйдешь, когда он вернется.
– Ладно, в этом есть смысл.
Тут же пес, видимо, наигравшись с птичкой, отпускает ее. Курица, встрепенувшись, уносится прочь, оставляя позади себя перья.
Собакен, счастливо виляя хвостом, подбегает к нам. Вся морда у него в перьях. М-да. Миленький пес.
– Видишь. Он просто игрался с ней.
– Как его зовут? – протягиваю руку и глажу собаку по голове.
– В приюте сказали, что он Байкал.
– Красиво. Сколько ему?
– Два года. Он совсем молодой и еще дурной.
– Я вижу, – усмехаюсь.
– Он живет в вольере на улице, вон там.
Мы идем в дом и рассматриваем его. Небольшой – три спальни и два санузла. Большая кухня-гостиная. Все выглядит очень уютно. Непривычно видеть Рому в такой атмосфере.
– Что? – спрашивает он, видя мой интерес.
– Красивый дом. Но я не думала, что тебе нравится такой стиль. Была уверена, что ты любишь все серое и минималистичное.
– Ну да. Но мне казалось, что стиль этого дома понравится тебе.
Ох…
Из-за угла показывается мордочка Базилио, и он, увидев нас, принимается бежать.
– Малыш! – восклицаю я и сажусь на корточки.
Базилио проносится мимо меня, подбегает к Роме и, цепляясь когтями за штанины, запрыгивает ему на руки. Волков, благодушно улыбаясь, принимается гладить моего кота.
– Все рассчитал, да? – складываю руки на груди.
– Он привыкнет к тебе, – отвечает, довольный собой.
– Значит так, да?
Я выбираю себе дальнюю спальню, из которой можно попасть в индивидуальную ванную комнату, раскладываю вещи. Параллельно Рома рассказывает мне о поселке, соседях. Говорит, что приставит ко мне водителя, с которым я могу в любое время отправиться куда угодно.
Он рассказывает, что нанял прислугу – помощницу по хозяйству, Веру Васильевну. Ее муж Петр будет заниматься садом и Байкалом. На сегодня Рома отпустил их, чтобы я чувствовала себя спокойно. После мы отправляемся обедать.
– Через неделю у меня первый скрининг, – я стараюсь говорить спокойно, но все-таки нервничаю. – Ты поедешь со мной?
Если честно, я бы не отказалась от поддержки. Я переживаю по поводу этого анализа. А вдруг авария как-то повлияла на ребенка и с ним не все… хорошо?
Рома берет в руки телефон и открывает расписание:
– Когда и во сколько?
– Во вторник, в двенадцать дня.
– Черт! – он запускает руку в волосы. – Именно в этот день мне нужно быть в другом городе.
– Ничего страшного, – отмахиваюсь я, надеясь, что досада не отразится на моем лице. – Справлюсь сама, может, попрошу Майю или кого-нибудь из девочек поехать со мной.
Я не хочу звать никого. По большей части оттого, что нет желания показываться на людях со своим лицом.
Мне комфортно наедине с Ромой. Он никогда не пялится на шрам, и мне кажется, что я выгляжу так же, как и раньше. Ведь, по сути, я не вижу себя со стороны, а для меня не поменялось ничего. Мир как был разноцветным, таким и остался.
– Я попробую что-нибудь придумать, – он рассматривает меня внимательно, хмурится.
– Не стоит, – качаю головой. – Правда. У тебя есть работа, тем более ты много пропустил из-за того, что постоянно был рядом со мной.
– Моя любимая женщина беременна, – произносит он твердо. – Я и должен быть рядом с тобой.
– Вообще-то нет, не должен.
Волков одаривает меня лишь тяжелым вздохом, но больше не спорит.
Следующая неделя проходит спокойно. Знакомлюсь с людьми, которые работают в доме моего бывшего мужа. Вера, женщина под пятьдесят, спрашивает меня о моих вкусовых предпочтениях, Петр советуется, как лучше обустроить сад.
– Вы вообще видели эту собаку?
Мимо как раз проносится безумный Байкал.
– Он вытопчет даже бамбуковый лес, – смеюсь искренне. – А вы тут про петуньи!
– Мне кажется, – Петр пододвигается ближе ко мне и шепчет, с опаской поглядывая на хаски, – что этот пес – исчадье ада.
– Скорее всего, так и есть, – произношу абсолютно серьезно.
Мы с Петром переглядываемся и начинаем хохотать. Когда я разворачиваюсь и собираюсь вернуться в дом, натыкаюсь на взгляд черных глаз. Видимо, Рома только что вернулся с работы и наблюдал за мной со стороны.
Он отрывается от стены дома и подходит ко мне.
– Я так давно не слышал этот искренний смех, – говорит задумчиво. – А еще я, кажется, понял, что ты ни разу так не смеялась наедине со мной.
– Не было повода, – пожимаю плечами и прохожу мимо, оставляя Рому задумчиво провожать меня взглядом.
Глава 45. Сумасшедший
Аделия
– Дель, ты сможешь съездить в офис и разобрать почту? Дима сказал, там накопилась гора целая, – спрашивает Никита по телефону.
Со здоровьем у него все сложнее, чем у меня. А я, можно сказать, прохлаждаюсь дома и лезу на стену от безделья. В офисе без Никиты делать особенно нечего, ведь это я его придаток, а не наоборот, поэтому мне действительно пришлось уйти в вынужденный отпуск.
Просьба Никиты выйти и недолго поработать лишь обрадовала меня. Так я займу руки и перестать крутить в голове заезженную пластинку. Помимо мыслей о Роме я немного переживаю перед скринингом. Ведь это очень важный тест. На который я вынуждена буду поехать одна. Майю не отпустит отец, а девочек я не хочу просить. Придется самой.
