Текст книги "Измена. Ты меня никогда не любил (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15. Драка

Рома

У меня дергается глаз. Основательно так дергается.

– А он что тут делает? – киваю на Аделиного босса.

Бывшая жена трет переносицу и протяжно стонет. Э, нет, детка, эти звуки предназначены только для моих ушей.

Никитос с наглой мордой, сложив руки на груди, смотрит на меня, стоя в дверях кухни. Фейс у него такой радостный, что подрихтовать хочется. Это я могу, ты, родная, только маякни.

Прохожу дальше по коридору, разуваюсь и кидаю куртку на тумбу. Аделия ахает. Ну простите, да-да, знаю, меня никто не приглашал, но вот такой я. Этот чмошник наверняка Аделию сначала отвальсировал, прежде чем зайти в ее дом.

Отвальсировал… какое нехорошее слово, порождающее череду опасных фантазий. Вальсировать Делю буду только я, так что, Никитос, готовь ноги, я тебе их переломаю, чтобы потом чужих жен не вальсировал.

– Так и че он тут ошивается? – быкую и бычку эту вырубить не могу.

Подхожу к боссу Дели, тот отступает назад и проходит в кухню, а там… романтика, пиздец… свечи, запахи. Чай и торт. Это я удачно заглянул на огонек, че.

– Никита тут живет, – произносит тоненький голосок позади меня.

Резко оборачиваюсь к бывшей жене и окидываю ее взглядом. Ах ты ж зараза маленькая! Стоит, улыбку прячет, губехи свои большущие и аппетитные кусает.

– Какого?.. – хриплю.

У меня не тот возраст, чтобы такие нервные переживания испытывать. Сердечко мое шалит, непокорное.

– В доме этом живет, Ром. На пятом этаже, – поднимает руки, предлагая мне успокоиться.

– Это нихера не объясняет, почему он в твоей квартире.

– Во-первых, – заводится детка, – у меня сел телефон, и я попросила у Никиты аккумулятор, чтобы его зарядить. Он принес, я решила угостить гостя чаем. Во-вторых, с чего вдруг ты вообще решил, что имеешь право устраивать мне допрос?!

Складывает руки под грудью, а я сглатываю, зависая на аппетитной груди. Ну держись, сучка. Без лифчика, в футболке из тонкой ткани. Свечи еще эти гребаные создают такое преломление света, что виднеются очертания сосков. И как давно этот хрен тут и сколько успел разглядеть? Мое это все, никому пялиться не позволю.

Подхожу к Деле вплотную, и в нос сразу ударяет ее запах. Родной такой, самый-самый близкий. Рецепторы сходят с ума, вопят о большем, но куда там.

– А ну брысь отсюда! – говорю тихо.

– Ром, ты не в себе? Это мой дом! Сам проваливай! – ершится.

– У тебя соски просвечивают, – сцепляю зубы с такой силой, что, кажется, скрип слышно даже на улице. – Поэтому брысь отсюда! Надень что-нибудь сверху. Шубу там, я не знаю. Или одеяло.

Деля прикрывает рот ладонью и стыдливо заливается краской, но сбегает. Возвращаюсь на кухню и сажусь за стол, аккурат напротив Никитоса.

Придвигаю к себе чай и тарелку с тортом, ем. Никитос повторяет за мной каждое движение. Буравим друг друга глазами. Идиотизм, знаю. Но устраивать разборку в доме Дели не хочу. Ни к чему это.

– Никитос, тебе пора, друг, – киваю на дверь. – Вечер томный, и ты сейчас тут третий лишний.

Он крутит в руках ложку и смотрит внимательно на меня.

– Томным он был. Пока не появился ты и не испортил все.

Ах ты ж, сука! Драконишь меня, хитрая сволочь. Ведусь, как дебил. Встаю со своего места и прохожу мимо него.

– А ну пошли выйдем.

Тот разминает шею и с готовностью поднимается.

– Эй! – нервно вскрикивает Деля. – Вы куда?

– Дель, мне твой начальник тачку поможет откопать. Замело ее пипец как. Да, братка?! – тяжело кладу Никите ладонь на плечо и продавливаю пальцами над ключицей.

Кривится, но не жалуется.

– Конечно, Аделия, не переживай. Я помогу Роману и вернусь.

– Это вряд ли, – уже ему на ухо.

Выходим на улицу. Тут нихера не видно, света нет. Только общие очертания, и на этом все:

– Отвали от нее, – начинаю с ходу. – Моя она, понял? Была и есть.

– Твоя с тобой бы жила. А она свободная, – хмыкает.

– Не лезь, Никит, – злюсь. – Насрать мне на то, что там в паспорте. Аделия – моя жена и моя женщина. Тебе не светит ничего. Так что иди свети где-то в другом месте.

– Неправильно ты говоришь, Ром, – передразнивает меня. – Не обломится теперь тебе тут.

И все, пиздец. Срываемся и налетаем друг на друга, как бешеные псы. Метелим друг друга, но без жести. Обычная пацанская разборка.

– Милиция! – верещит старческий голос с первого этажа. – Ироды, что же вы творите!

– Рома, Никита! – о, а это уже Деля. – Остановитесь!

Выскочила на улицу в чем была, дуреха! Растрепанная, полуголая!

– В дом зайди! – командую. – Простудишься!

– Зайду, если успокоитесь.

Отшатываюсь от Никиты, подхватываю Аделию на руки и утягиваю в подъезд. Бить по морде это, конечно, круто, но голые ноги моей бывшей на снегу – просто верх пиздеца.

– Аделия, не забудь, у нас завтра свидание! – кричит смертник нам в спину.

Какое еще нахер свидание? Через мой труп.

– Свидание у тебя завтра только с твоей рукой! – кидаю ответочку и заношу Делю в подъезд.

Глава 16. Что-то очень похожее

Аделия

Рома заносит меня в квартиру и ставит на ноги в коридоре.

– Дель, ты совсем, что ли? Босиком на мороз! О чем думала вообще?

Толкаю его в грудь изо всех сил, он отшатывается.

– А ты о чем думал, когда морду бил моему начальнику?! – на глаза наворачиваются слезы.

Так обидно становится за все. Жила себе спокойно, никого не трогала. Так нет же, пришел варвар и разрушил то, что я с таким трепетом создала.

– Брось, – Рома отмахивается беспечно, как ни в чем не бывало.

Раздевается и идет на кухню. Плетусь за ним следом, шмыгая носом.

– И как мне теперь работать с ним? Что прикажешь делать?! У меня же проблемы могут быть на работе! – вытираю мокрый нос.

Волков абсолютно спокойно садится за стол и доедает торт.

– Ну ты ведь собиралась с ним как-то на свидание идти, – хмыкает, не поднимая на меня взгляда. – Или думала, сгоняешь по-быстренькому и все будет по-старому?

Закусываю губу. Рома вскидывает брови и замирает с полным ртом, набитым тортом.

– Ты серьезно, Дель? – смотрит удивленно.

– Мы договорились, что это свидание никак не отразится на работе, – произношу вслух.

Запал исчезает, потому что я понимаю – бред, не может так быть.

– Все изменится в любом случае. Это неизбежно. Пойдешь ты с ним на свидание сейчас, через месяц или вообще не пойдешь. Никитос раскатал на тебя губу, закатать назад будет очень сложно.

– Перестань лезть в мою жизнь! – слезы уходят, и приходит раздражение.

Скидываю кофту, которую накинула на плечи, и ставлю руки в бок. Со злостью смотрю на методично поедающего торт Рому. А тому хоть бы хны. Губа разбита, как и костяшки пальцев. Он шипит, но продолжает уничтожать десерт.

– Перестань вести себя так, будто ничего не происходит! – подхожу к Роме и отбираю тарелку. – И вообще, отдай торт.

– Жадина.

Отставляю торт в сторону и лезу за аптечкой. Наливаю на ватку перекись, подхожу к Волкову. Тот расставляет шире ноги, запускает меня ближе и подставляет лицо.

Прикладываю ватку к ране возле губы, и Ромка шипит.

– Детский сад, – недовольно качаю головой. – Устроили тут не пойми что. Когда я начну жить нормальной свободной жизнью?

Отправляю вопрос в никуда, но ответ прилетает:

– Ты уже живешь нормальной жизнью. Согласись, сейчас она гораздо интереснее, чем была каких-то пару месяцев назад, – усмехается невесело, и я повторяю за ним.

– Да уж, – промакиваю губу чистой ваткой и принимаюсь за пальцы. – Не мог держать себя в руках?

Недовольно качаю головой.

– Ты знаешь, что все войны в мире из-за женщин?

– Чушь!

– Поверь, из-за тебя я бы ввязался в войну, даже не задумавшись ни на секунду, – поднимает на меня свой темный взгляд.

Фыркаю и заливаюсь краской.

Чувствую, как покрываюсь мурашками под внимательным взглядом Ромы. Во рту моментально пересыхает.

Ощущаю, как горячая ладонь медленно движется вверх от икры и выше, выше. Обжигает даже через ткань брюк. По-хорошему, мне надо оттолкнуть Волкова, выпроводить его домой. Но как сделать это, если я плавлюсь рядом с ним, как воск в свечах.

Рома забирает у меня ватку и перекись, убирает на подоконник рядом со столом. Закидывает мои руки себе на плечи и упирается лбом мне в живот. Замирает. И мое сердце вместе с ним. Мы дышим в унисон, дыхание обжигает, голова кружится. Так много ощущений, запахов и чувств. Перемешивается все. И атмосфера эта интимная, такая пленительная, возбуждающая. Родной запах Ромки проникает куда-то глубже легких, в самую душу. Обволакивает и обнимает.

Мы сейчас близко-близко к друг другу. Я никогда так остро не чувствовала его. Даже когда мы жили вместе и видели друг друга каждый день – все по-другому было.

И бабочки мои дурацкие крылья распускают, летят. Вверх, к теплу, к нему. И голова такая глупая-глупая. Доверчивая. Опускаю лицо и целую Рому в волосы. Он отвечает мне поцелуем в живот. И это касание как тысячи вольт в нейроны. Распускают цветок импульсов по всем клеточкам и нервным окончаниям.

Бывший муж поднимает голову и целует меня. Держит рукой за затылок. Аккуратно, но так, чтобы я не отстранилась. А у меня даже мысли такой не возникает.

Целуемся так нежно-нежно, как никогда раньше. Как будто мы самое дорогое, что есть друг у друга. Будто я для него целый мир, а он для меня безграничность этого мира.

Нет ни грамма пошлости в этом поцелуе, не то, что было до этого, совсем не то. Это нечто новое, неизведанное ни мной, ни им. И мы знакомимся с этим чувством, впускаем его в себя.

Рома поднимается, подхватывает меня на руки и относит в комнату.

Это тоже мне очень странно. Потому что все прежде – было слишком остро. Настолько остро, что заставало у стены в коридоре или туалете. На секунду я замираю, остываю, вспоминая, что раньше у нас всегда было вот так – по «классике».

Волков кладет меня на диван и, не дав опомниться, опускается с поцелуями. Касается губами шеи, ключиц, груди. Так сладко, что я забываю обо всем. О чем я там переживала? Все так неважно, все уходит на задний план.

Я запускаю руки Ромке в волосы и поглаживаю, чуть сжимаю. Он двигается ниже, целует живот, оставляет на коже горячие печати своих чувств. И все это безумно остро и слишком живо, кажется, эмоции просто сведут с ума.

Мне хочется вжать в себя бывшего мужа, чтобы наши тела максимально плотно касались друг друга.

– Это что еще такое? – неожиданно спрашивает Ромка и садится.

Фокусирую взгляд – в ногах сидит кот.

– Это Базилио, – отвечаю спокойно.

– У тебя кот? – Волков смотрит удивленно, а мелкий тем временем ползет вверх, к моим рукам.

– Ага. Нашла возле подъезда. Всегда мечтала о котенке, – беру его в руки, поднимаюсь.

– Правда? – удивляется Роман. – Не знал.

Господи, да что ты вообще знал обо мне? Кроме имени моего? Поднимаюсь и иду на кухню, бросая через плечо:

– Ты многого обо мне не знал.

– Виноват. Заслужил.

Шагает следом за мной, и я чувствую на себе внимательный взгляд. Кормлю кота и на ходу говорю Роме:

– Тебе пора, Ром, уходи.

– Разреши остаться, – просит жалостливо.

– Нет. – Он сейчас останется, и я больше не смогу мыслить здраво.

А мне очень нужно подумать, потому что я вообще не могу собрать себя.

– Ладно, – соглашается со стоном. – Но обещай, что не пойдешь на свидание.

– Это тебя не касается, – стараюсь говорить спокойно.

Кое-как выпроваживаю бывшего мужа и падаю без сил.

Глава 17 Наворотил

Рома

– Мне нужно, чтобы ты узнал у своего чмошника – ой, Никитоса, куда он поведет на свидание мою жену!

– Вот ты охренел, Ром, – Димка вздыхает в телефонную трубку.

– Есть такое. Так что, поможешь, брат?

Уж очень я надеюсь на его помощь. В конце концов, разве не он способствовал той встрече в его кабинете?

– Не помогу, – отвечает абсолютно серьезно.

– Не понял?

– Не-по-мо-гу, – повторяет по слогам.

– Да это я понял, – закатываю глаза. – Я не догоняю, какого хера, Дим? Тебе что, безразлично счастье родного брата?

– Конечно же, нет! Но счастье моей подруги мне тоже важно.

– Так вот оно я! Счастье на ножках! – завожусь.

Я очень рассчитывал на помощь брата и откровенно удивлен тем, что он не горит желанием мне посодействовать.

– Давай начистоту? Ты не самая лучшая кандидатура на эту роль. Вспыльчивый, непостоянный, да и насчет твоей верности – еще вопрос. В отличие от Никиты, у тебя уже был шанс, который ты просрал. А он молодец – не останавливается и уверенно идет к своей цели.

От этих слов внутри становится мерзко. Приходит осознание того, что Дима прав по всем фронтам. Но что мне делать со своим сердцем, которое болит каждый день? В мыслях одна Деля, я даже работать нормально не могу.

– Ты издеваешься?

– Вовсе нет, – удивляется. – И знаешь что? Из вас двоих рядом с Делей я вижу только Никиту. Тебе больше подойдет какая-нибудь силиконовая эскортница. Ты ж таких любишь, да, Ром? Чего тебя на Аделии заклинило-то, брат? Оставь девочку более достойному кандидату.

– Вот знаешь, никогда братьям морды не бил, но что-то прямо сейчас захотелось пипец как, – произношу сквозь зубы.

– А я о чем. Вспыльчивый. А вот Никитка спокойный, степенный. Воспитанный. Правильный пацан – в общем, идеальный для твоей бывшей жены.

– А я что, неправильный?

– А ты – это ты. И если хочешь вернуть жену, делай это своими силами.

– Так, ясно все с тобой. Пока, – кладу трубку.

Злой – жуть.

Ну ничего, есть другие способы. Быстро переодеваюсь и еду к дому Дели. Сижу в машине, курю, медитирую на ее окна, в которых горит свет. В восемь вечера свет гаснет, и она вместе со своим боссом выходит из дома. Волосы распущены, красивой волной лежат на черной шубке. На ногах полусапожки на каблуке. Красивая – охренеть. Член в штанах моментально дергается, но я торможу себя. Рано, друг.

Еду за такси, в которое они сели.

Модный ресторан. Его совсем недавно открыли. Был тут пару раз. Один раз на бизнес-обеде, а второй… В общем, будто в прошлой жизни. Хочу замять все это в памяти.

Аделия тормозит возле входа в ресторан и заметно нервничает, озирается по сторонам. Не знаю, почему она не хочет сюда идти? Обидел кто ее тут? Или… может ли быть такое, что она именно здесь видела меня с… как ее… Олей? Хмурюсь, пытаясь вспомнить точную дату и оцениваю вероятность этого, но безуспешно.

Остаюсь в тачке, курю и смотрю через панорамное окно ресторана на парочку. Галантная сволочь этот Никитка. Крутится-вертится вокруг моей жены, круги, падла, нарезает.

Пробую держать себя в руках, но куда там. Остапа понесло…

Идти сразу нельзя, иначе наделаю делов, потом вообще не отмоюсь. Никита хоть и чмошник, но все-таки не по пацански это – заходить и сразу морду быть. Даже если очень хочется.

Выкуриваю еще одну. Набираю из сугроба снега в ладонь и растираю лицо. Помогает.

Захожу в ресторан.

– Добрый вечер. Прошу прощения, у нас все столики заняты.

– Ничего, меня друзья ждут, – киваю на столик, за которым сидит Аделия, отдаю пальто метрдотелю и направляюсь в их сторону.

Отодвигаю стул, присаживаюсь.

– О-о-о, привет! – выдаю приторно-неправдоподобную радость. – Какая неожиданность! А я, представляете, поужинать заехал, смотрю – а тут вы.

Деля кусает губы, пряча улыбку, Никита смотрит на меня таким взглядом, будто хочет убить. Э-э, нет, это так не работает, друг. Проверено.

– Ром, ты издеваешься? – спрашивает Аделия спокойно и продолжает ковырять вилкой салат. – Следил за нами?

– Какого ты мнения обо мне, Аделия?!

Бывшая жена ожидаемо закатывает глаза.

– Волков, тебя наверняка заждались где-то в другом месте, – подает голос Никитос. – Тебе пора.

– Боже, Никитка, где твои манеры! – бля, ну ты руки еще заломи, как барышня на выданье. – Я же просто по-человечески решил присоединиться. Но если, конечно, вам настолько неприятна моя компания, то я, так и быть, уйду.

– Угу, – Никита поджимает губы. – Тебя с дихлофосом отсюда не выкуришь. Как таракан прицепился. Самому не надоело?

Разговор заходит в тупик, и Аделия решает выступить миротворцем.

– Ром, давай так: ты сейчас уходишь, мы продолжаем наше с Никитой прекрасное, кстати, свидание. А я позвоню тебе, когда вернусь домой, и мы поговорим.

Перевожу взгляд с довольного Никиты на Аделию. Сливаться – постыдно. Продавливать – глупо. Не малолетки же собрались. Пока я раздумываю над предложением жены, перед носом появляются знакомые буфера.

– Ромулик, хай! – Мне пиздец.

Оля, с которой я уже как-то был в этом ресторане, прижимает мое ухо к своим накачанным дыням и обдает удушливым парфюмом. Эта дрянь похлеще дихлофоса. Тараканам точно пиздец. Мне гарантированно тоже. Эх, Оля-Оля, не могла ты не показываться мне на глаза, мы ж со всем еще в прошлый раз разобрались.

– Ром, ты в тот раз забыл перчатки. – Сука, как джин достает из своей сумки мои кожаные рукавицы.

Ты, блять, с собой носила их все это время?

– Оль, тебя там, кажется, звали, —веду башкой в рандомную сторону и стягиваю с себя ее руки.

– Я Олеся, – надувает накачанные губы, хотя куда уж больше.

– А я как сказал?

– Оля.

– Тебе послышалось.

– Урод, – шипит девушка и сваливает.

Смотрю на Аделию, которая белее мела. В ее глазах слезы и лютая ненависть ко мне. Прости, детка… И как тебе объяснить, что не было тогда с ней ничего? Хотел, каюсь, но не смог. Что-то тогда пошло не так. И объяснять нет смысла – не поверит.

– Деля, – тяну руки к ней, и она отшатывается от меня, как от прокаженного.

– Ненавижу тебя, – шипит.

Слезы стекают по ее лицу, а хватаюсь за гудящую башку. Су-ка-а-а. Проеб на проебе…

Деля подрывается, но я опережаю ее и удерживаю за руки. Сжимаю несильно, но так, чтобы она не могла вырваться.

– Убери от меня руки! Меня тошнит от тебя и твоих баб!

Шатается, едва не падает, но я успеваю подхватить ее. Деля воет, как будто я делаю ей больно. А что, разве это не так?

– Не трогай меня! – шепчет зло. – Никита, уведи меня отсюда, пожалуйста.

Никита плечом отодвигает меня, и я впервые не сопротивляюсь, потому что понимаю – бесполезно. Мы сейчас толком не поговорим, я только перегну палку.

– Ну ты и наворотил… – он растерянно поджимает губы и забирает из моих рук мою жену.

А то я, блять, не знаю.

Глава 18. Ужасный кофе

Аделия

Не зря я не хотела идти в это туда. Если бы знала, что Никита приведет меня в ресторан, в котором я видела мужа с другой, – отказалась бы.

В любом случае это уже не важно.

– Аделия, прошу тебя, надень шубу! Ты заболеешь!

Вырываюсь из рук Никиты и прислоняюсь к холодной стене.

Снова пошел снег. Сыплет сверху на укладку, с которой я долго провозилась. Кудряшки, намокая, вытягиваются, не оставляя от красот и лоска почти ничего.

Стараюсь дышать глубоко, потому что мне очень плохо сразу по всем фронтам. Голова кружится, зубы стучат. Я не могу понять, жарко мне или холодно. Живот скручивает таким болезненным узлом, что слезы из глаз. Или плачу я по другому поводу? Конечно, по другому, иначе и быть не может.

Едва я увидела эту блондинку, сразу вспомнила тот день, когда стояла так близко от своего мужа и его любовницы. Смотрела на них расфокусировано. Тогда мне было безумно больно. Но сейчас еще больнее.

Почему?

Потому что, дура, слушала его. Наивная идиотка, которая поверила ему. Что нужна, что он дорожит мной. Чушь все это. Волков любит только себя и свои потребности.

Никита насильно надевает на меня шубу, как безвольной кукле вставляя руки в рукава. Не сопротивляюсь. Мне сейчас действительно нужна помощь. Иначе просто упаду в сугроб и потеряю сознание.

Босс заботливо застегивает на мне пуговицы и надевает капюшон. Все это время на его лице хмурая и задумчивая гримаса. Он окидывает меня внимательным взглядом, молча притягивает к себе и помогает идти.

Ноги непослушные, проблем добавляют высокие каблуки и скользкий тротуар, но Никита держит меня крепко, поэтому я не боюсь упасть.

Он отводит меня к скверу недалеко от ресторана и помогает сесть на лавочку, сам присаживается рядом. Параллельно вызывает такси, а я устало прикрываю глаза и опускаю голову на его плечо.

– Спасибо тебе, Никит,– произношу тихо.

Голос слабый, единственное мое желание – это залезть под одеяло и проснуться через год, когда уже все переболит, когда не будет тревог и слез.

– Как ты себя чувствуешь?

– Бывало и лучше, – даже выдаю вялую улыбку.

– Рома изменил тебе? – Разрешения задать личный вопрос не просит.

Да и с чего бы? Он видел достаточно неприглядного в моей жизни, так что смысла джентельменствовать нет.

– Угу. Только во множественном числе.

– Откуда ты знаешь?

Поднимаю голову и заглядываю в глаза Никиты, в которых полно сострадания:

– Женщина всегда такое чувствует. Это заметно в общении, в запахах, в касаниях. Я уже молчу про странные телефонные разговоры, ночные собрания и следы чужой помады на воротнике рубашки.

Молчим. Каждый смотрит прямо перед собой. Границы стерлись, теперь ни о каком разделении личного и рабочего речи быть не может. Все это переплелось так плотно, что не растянуть по сторонам.

– Ты изменял когда-нибудь? – спрашиваю едва слышно и поворачиваю голову.

Никита смотрит на меня, читаю выражение его глаз. В них столько печали, что ответ на поверхности.

– Не отвечай. Прости.

– Мне изменяли, – отвечает неожиданно. – Во множественном числе.

Ахаю от удивления:

– Как можно тебе изменять?! – какой идиоткой надо быть, чтобы профукать такого мужчину?

Да Никита же каменная стена, нерушимая. Я бы много отдала, чтобы вытравить из своего сердца любовь к Роме и освободить место для новой любви к своему боссу.

– Я тоже удивляюсь, как можно изменять тебе, – хмыкает.

– Брось, – отмахиваюсь. – Не идеализируй меня.

– Кто сказал, что я идеализирую? – вскидывает брови. – Ты совсем не идеальна!

– Эй!

Смеемся, я медленно расслабляюсь.

– Ну ладно. Внешне ты идеал. Красивая. С правильными чертами лица. Настоящая девушка с обложки. Но это же только картинка. А там, внутри, у тебя столько всего, Дель. Ты добрая и отзывчивая. Умная и открытая. Милая, нежная. Забывчивая, мнительная, упрямая.

– Да что ты такое говоришь?! – ахаю и начинаю смеяться еще сильнее.

– А еще ты готовишь ужасный кофе, – улыбаясь, качает головой.

– Это потому что я больше люблю чай. Подожди! Но почему ты не говорил мне раньше?!

Никита пожимает плечами и разводит руки:

– Я готов потерпеть невкусный кофе ради твоей улыбки.

– Льстец, – хмыкаю.

– Могу себе позволить. У нас, вообще-то, свидание.

Приезжает такси, и мы отправляемся домой. У моей квартиры замираем. Мне не хочется отпускать Никиту.

– Зайдешь? – спрашиваю и чувствую, как гулко у меня бьется сердце.

– С удовольствием, – отвечает Никита севшим голосом, проходит в квартиру и закрывает за нами дверь.

Глава 19. Не поможет

Аделия

– Никит, ты не против, если я переоденусь? А то что-то до сих пор согреться не могу.

Губыу меня синие и до сих пор дрожат, хотя в квартире достаточно тепло.

– Конечно, Дель. Я пока, с твоего позволения, приготовлю чай.

– Спасибо!

Бегу переодеваться. Снимаю тонкое шифоновое платье, чулки и надеваю теплые домашние брюки и свитер. Вот так-то лучше. Замираю, разглядывая себя в зеркале. На щеках появился румянец. Глаза немного красные от слез. Отхожу на несколько шагов назад и смотрю на себя в зеркале.

Я изменилась. Помимо смены имиджа немного похудела. Но всему виной новый образ жизни, вечная спешка и нервы.

Возвращаюсь в кухню и замираю, разглядывая картину перед глазами.

Никита с закатанными рукавами белоснежной рубашки стоит у плиты. Руки рельефные, с четко выделяющимися толстыми венами. На его плече висит белое полотенце. По всей кухне витает потрясающий аромат жареного мяса.

Мой босс, не замечая меня, переворачивает стейк на сковороде и поливает его маслом. В ногах Никиты Базилио наворачивает восьмеркой круги, мяукая и выпрашивая лакомство.

Никита отрезает кусочек стейка, дует на него, пробует мясо губами, а после скармливает сходящему с ума коту.

Я даже моргаю несколько раз, потому что картина это… нечто.

А Никита… ВАУ!

На моей кухне сексуальный мужчина жарит мясо и кормит моего кота. Кому надо продать душу, чтобы влюбиться в него? В правильного по всем фронтам Никиту, а не…

– Давно стоишь? – он оборачивается и рассматривает меня. – Я не слышал, как ты зашла.

– Только подошла, – отчего-то мой голос садится. – Что готовишь?

– Прости, я похозяйничал на твоей кухне. К сожалению, нам так и не удалось поесть, – «из-за твоего мудака-мужа» – явственно ощущаю, что он хочет добавить это, но сдерживается, – а я тебе обещал ужин. Надеюсь, ты не против моего самоуправства? Я нашел в холодильнике несколько стейков и решил их пожарить. Сейчас еще овощи быстро обжарю, и можно есть.

– Ты все правильно сделал, – улыбаюсь и достаю тарелки.

Вместе накрываем на стол. Двигаемся с Никитой синхронно, будто танцуем, не касаясь друг друга. Между нами постоянно бегает Базилио. А потом мы едим, переговариваясь друг с другом. Все это кажется таким уютным, будто мы знакомы много лет, будто нет места стеснению, все очень органично. Настолько, что в какой-то момент я забываюсь.

Смотрю на Никиту и совершенно теряюсь в собственных чувствах.

Именно в этот момент снова выключают свет.

– Да что ж такое! – ахаю я и включаю на телефоне фонарик, подсвечивая им, достаю свечи.

Как и вчера, зажигаю их и расставляю по столу. Когда последняя свеча находит свое место, я замираю. Кусая губы, зажмуриваюсь.

Никита он такой… хороший. С ним наверняка не страшно и упасть. Глупое сердце… не туда ты смотришь. И почему мы не можем сами выбирать, кого любить?

Тихо выдохнув, разворачиваюсь. Никита сидит на своем месте и внимательно следит за каждым моим движением. Весь он напряжен, кажется, коснись – коротнет. Я вижу, как он сглатывает, и что-то внутри меня срывается вниз.

– Поцелуй меня, – прошу его.

Говорю тихо, но о таких вещах не кричат.

Я вижу, как Никита на секунду замирает, потом медленно поднимается и подходит ко мне. Протягивает руку и нежно гладит по скуле. Я подставляю губы для поцелуя, он наклоняется. Все ниже, ниже, и…

– Это не поможет, – проговаривает тихо мне в губы.

– Позволь мне решить, – шепчу, не в силах отодвинуться.

– Деля, – выдыхает мне в губы и касается их своими, – знала бы ты, как мне хочется тебя поцеловать. Обнять, заняться с тобой любовью при этих свечах.

Сглатываю, потому что его слова странно действуют на меня.

– Давай начнем с поцелуя? – шепчу.

– Ты потом обязательно будешь жалеть. Возненавидишь сначала себя, потом меня. В твоем сердце только один мужчина. И это, к сожалению, не я.

Кладу руки на грудь Никите и сминаю ткань его рубашки.

– Помоги мне. Помоги мне вытравить другого из сердца…

Он поднимает руку и запускает ее в мои волосы, шумно вдыхает мой запах, закрывает глаза от удовольствия.

– Клин клином? Это так не работает, Аделия.

– Пожалуйста, – хнычу.

Я никогда не выпрашивала у мужчин ничего. Будь то поцелуй или любовь. Но сейчас я нахожусь в какой-то финальной точке отчаяния, потому что понимаю: это единственное, что мне нужно.

– Прошу тебя… – бормочу и зажмуриваюсь.

С рыком Никита накрывает мои губы своими и прижимает мое тело к столешнице. Я чувствую, как он старается держать себя в руках. Потому что напор у него не маленький. Запускаю руки в волосы своему боссу и отвечаю на поцелуй.

Анализирую.

Вот мужчина. Он красив, умен, обаятелен. Прекрасно сложен. Он чертовски хорошо целуется.

Я слышу, как соседка сверху проходит по коридору, шаркая тапочками. Слышу, как мурчит Базилио и капля воды падает из крана.

Хочется взвыть в голос. Какого хрена я слышу это все?! Почему я не могу отдаться эмоциям? Чувствую подкатывающую волну слез. Того и гляди по-детски разрыдаюсь от обиды на судьбу и собственные чувства.

А Никита, будто потерявшись в пространстве, наращивает темп и переходит к жадным касаниям. Я понимаю, что он попросту сорвался. Его руки нетерпеливо трогают мою грудь, талию, живот. Он не чувствует меня, того, как мне дискомфортно.

В какой-то момент все резко меняется.

Я с силой отталкиваю Никиту и убегаю в ванную. На ощупь нахожу унитаз и буквально в последний момент склоняюсь над ним.

Глава 21. Упорный

Аделия

«Ситуация хелп, ситуация SOS» – играет трек в «Мерседесе», пока я еду на работу.

Четкая характеристика вчерашней ситуации, ничего не скажешь. Никита теперь надолго, хотя чего уж тут… на всю жизнь запомнит поцелуй со мной.

Уверена, я единственная девушка, которая блевала после поцелуя с ним.

С силой зажимаю глаза ладонями и рычу. Хочется биться головой о руль. И я бы обязательно это сделала, существуй хоть малейшая вероятность исправить произошедшее.

Никита в очередной раз убедил меня в том, что он настоящий мужчина. После того, как меня вывернуло в туалете, он не сбежал. Наоборот, сделал мне чай, отнес на диван, укрыл пледом и гладил. Молчал и гладил.

А потом ушел. Так же молча.

Не могу винить его в этом. Я бы сбежала еще раньше.

Позади сигналят, и я словно выныриваю на поверхность. Загорелся зеленый, а я продолжаю стоять, поэтому за мной собралась очередь из недовольных.

Выжимаю газ и выезжаю на проспект. На парковке становлюсь на свое парковочное место и трусливо сижу в автомобиле. Прав оказался Рома: отношения между мной и Никитой были обречены с самого начала. Я чувствовала интерес от него, но смешение личного и рабочего ни к чему хорошему бы не привело.

Набираюсь сил и выхожу из машины. В офисе, возле лифта, сталкиваюсь с Ниной. Та заговорщически мне улыбается:

– Колись давай!

– И тебе доброе утро, – закатываю глаза.

– Ну, у тебя-то оно наверняка доброе, – играет бровями. – А мне, одинокой девушке, знаешь ли, завидно.

– Чему завидовать-то?– входим в лифт, и поднимаемся на свой этаж.

В кабине мы вдвоем, поэтому Нина, не стесняясь, говорит в полный голос.

– Алина из маркетинга видела вас с Никитой Александровичем выходящими из его дома.

– Вот это да, – удивляюсь искренне. – Твоей Алине надо в разведку.

– Ой, да брось. Тебя все прекрасно понимают. Никита Александрович – потрясающий мужик. Настоящий мужик! В отличие от этих мелированных. Так что мы все тебя понимаем, но не обессудь, рады за вас не от всего сердца, потому как на босса была очередь.

Смеется беззлобно. Обычный девичий треп, от которого у меня даже поднимается настроение.

– Очередь, я надеюсь, на год вперед? – усмехаюсь.

– Бери выше!

– А вообще – мы живем вместе.

– Уже?! – кричит.

– Да нет же! Ты не так поняла! Моя квартира в том же доме, что и квартира Никиты Александровича. Мы просто соседи.

– Не заливай! Откуда у тебя квартира в элитной сталинке?

– От бабушки, – пожимаю плечами. – Наследство. Так что можешь передать своей Алинке, что статус Никиты Александровича по-прежнему «холост».

– Ну и дура ты, Делька. Мужик-то хороший под боком. Такой сейчас на вес золота. Хватай и беги!

– Давай лучше ты!

Проходим вместе в приемную. Моего босса пока нет на месте, поэтому продолжаем болтать с Ниной. Увлекаемся и не замечаем, как распахивается дверь и входит Никита.

– Доброе утро, девушки, – говорит вежливо, будто ничего не произошло.