Текст книги "По линии взлёта"

Автор книги: Даша Art

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Приступим! – Продюсер громко хлопнул в ладоши, призывая всех сосредоточиться на том, зачем мы здесь.

Лора быстро адаптировалась под происходящее. Она мигом понимала, что от неё хотят, и выполняла все беспрекословно. Поскольку её голоса в песне было намного больше, нежели моего, работать ей пришлось в два раза больше. И я ни разу за три часа, которые она провела за стеклом, не услышал её жалобу.

– Ляля, – позвала она, когда голос стал заметно хрипеть, – могу я попросить тебя принести мне кофе?

Я даже рот открыл от удивления. Откуда такая вежливость? Разве эта девчонка здесь не для того, чтобы выполнять любой её каприз? Отворачиваюсь от пронзительного взгляда Ульяны, делая вид, что не замечаю, получая в ответ смешок.

Лора вышла из комнаты, скромно опустилась на соседний диванчик, принимая свой кофе. Она делает глоток, закрывает глаза. На её лице появляется улыбка блаженства, отчего уже сглатываю я. Чтобы скрыть волнение, достаю сигарету, но получаю порцию недовольных взглядов.

– Я, кажется, тебя уже просил? – строго отзывается Кирилл. – Не беспокоишься о своем голосе, подумай о Вили.

Вили? Хм.

Я молча, ни на кого не глядя, встал и вышел, чтобы спокойно покурить на улице.

День сегодня очень жаркий. Я спрятался в тень, отбрасываемую широким козырьком, облокотился на стену, задымил. Сердцебиение выравнивалось с каждой затяжкой. Я закрыл глаза, стараясь взять себя в руки. Где-то за загривком покалывало ощущение безысходности: сколько продлится наше сотрудничество?

Черт побери, мне некого винить в этом, кроме самого себя. Одного взгляда на эту девчонку достаточно, чтобы вывести меня из равновесия. Я никогда не был особо эмоциональным. Спасибо школе выживания, которую пришлось пройти в десятилетнем возрасте. Когда мои страхи могли стать причиной кошмаров наяву, которые могли устроить ребята постарше, питающие страсть к издевательству.

Единственной девчонкой, которая когда-либо была для меня важна, это моя сестра. И я не мог позволить ещё кому-то приблизиться  к себе.

В этом-то и заключается вся проблема! Я бы мог просто трахнуть Лору Ви в самой ближайшей постели, которую найду. Не думаю, что с этим возникли бы сложности. Я мог просто наплевать на долбанные правила, установленные её продюсером, главным из которых был запрет на сексуальный контакт с его любимицей. Надеюсь, я достаточно громко фыркнул, когда он это объявил, делая вид, что это меня нисколько не смущает?

Хотя правда заключалась в том, что все три часа, что я мог пялиться на усердно трудящуюся девчонку, меня буквально опаляло желание зажать её в укромном углу, чтобы ещё раз языком сосчитать её пульс на тонкой шее. Мои руки могли бы заскочить под короткий лоскуток ткани, позволяя мне тактильно убедиться в упругости пышных ягодиц.

Я мог бы сделать все это, но что дальше? Хватило бы мне этого? Любопытство, мучившее меня во снах слишком долго, заставляя просыпаться в агонии собственного неудовлетворённого желания, будет ли оно утолено?

Что-то подсказывало мне, что нет. Я никогда не был трусом, но сейчас боялся, что мне будет мало одного раза.

Именно поэтому я должен взять себя в руки, пока не поздно. Я и так уже натворил дел, написав этот дурацкий дуэтный альбом. Тёма был вне себя от ужаса, но поделать ничего не смог. Кроме этих слюнявых сопливых песен, где обязательно должен был присутствовать женский голос, я ничего так и не смог выдать. И когда мы начали перебирать возможных певиц, оказалось, что в моей голове звучал вполне определенный голосок. Кроме него никто не мог исполнить мои песни так, как их слышал я.

Тёма связался с Кириллом, и нам оставалось только ждать, пока наш певчий соловей вернётся с гастролей. Думаю, только Уля замечала, как я злился на себя, но все же не мог полностью скрыть ликование при мысли, что снова окажусь на одной сцене с Лорой Ви.

Прямо сейчас ликование сменилось небольшой паникой. С собой придётся бороться нещадно. Руки так и чесались, а в голове то и дело строились планы порочного соблазнения.

Я докуриваю, но все ещё не могу окончательно взять себя в руки. Может, если удариться башкой о стену, мозги вернуться на место? Ответ мне не дано узнать. Я кидаю окурок на землю, придавливаю его носком, давлю с такой силой, что пальцы немеют, но я не спешу выходить из укрытия.

Я вернулся обратно, когда почувствовал себя увереннее. В комнате было пусто. Сперва я подумал, что все выбрались развеяться, но краем глаза заметил в углу за стеклом какой-то движение. Любопытство двинуло меня подойти ближе. Зрелище, представшее передо мной, тут же вытеснило собранность. Меня словно ткнули под дых: странное ощущение волнения.

Лора Ви стояла ко мне спиной. Она покачивалась на месте, обхватив руками огромные наушники. Её голова немного запрокинулась назад, девушка что-то бормотала, видимо, подпевая тому, что слышала.

Я не знаю, что она слушала, но меня явно не замечала. Её платье приподнималось чуть выше, двигаясь следом за плавными движениями. Я оглянулся. Мы одни.

Странный отклик в груди заставил меня сделать несусветную глупость – двинуться к девушке, все ещё не подозревающей о том, что она больше не в одиночестве. Я подхожу чересчур близко, вытягиваю руку, чтобы коснуться её волос – моей слабости. Так приятно. Делаю ещё шаг, вдыхаю полной грудью свежий аромат, который парит вокруг неё. Закрываю глаза, чтобы насладиться этим моментом, ведь она не знает, что я рядом.

В следующую секунду Лора делает шаг назад и врезается в меня, громко ойкнув. Мои руки инстинктивно обхватывают её талию. Поддаюсь искушению, прижимаю её к себе, но девушка быстро выкручивается, поворачиваясь лицом ко мне, по пути стаскивая наушники.

– Простите, – мгновенно извиняется, затем поднимает глаза, застывает, понимая в кого врезалась.

Она быстро оглядывает комнату, смотрит через стекло, убеждаясь, что здесь только мы. В её большие глаза закрадывается страх. Уж не боится ли она, что я её съем?

– Прости, – вновь выдыхает, – не знала, что я не одна. Все пошли перекусить, а я ведь выпила кофе, так что… – Лора умолкает, видя, что я не реагирую. Я не могу шелохнуться, просто смотрю, как двигаются её пухлые губки. Если сдвинусь сейчас, то совершу ужасную ошибку.

Её дыхание учащается. Она тоже смотрит на мои губы. Глаза перестают моргать, словно под гипнозом. Я тоже её волную. Меня дико радует эта напряжённая пауза. Словно если между нами плеснуть струю воды, посыплются искры. Я гадаю, сколько она сможет выдержать этот накал. Рискнёт ли двинуться дальше? Или трусливо подожмёт хвост, чтобы обезопасить себя?

– Сейчас ведь твоя очередь, – спохватывается Лора, выбирая второй вариант. Я усмехаюсь, и девушка принимает это за утвердительный ответ.

Она тянет огромные наушники вверх, видимо, чтобы снять их, но я останавливаю её, стремительно вскинув руки и схватив длинные пальчики. Я возвращаю наушники в исходное положение – на её ушки. Музыка все ещё громыхает в них.

Быстро оборачиваюсь, чтобы убедиться, что здесь все ещё только мы. После чего выбираю первый вариант, опускаю голову и, так легко, как только могу, касаюсь её губ своими, сразу чувствуя пряность только что выпитого ею кофе.

POV Вили

Мои глаза широко распахнуты, руки в плену его обжигающих ладоней вцепились в пластиковые наушники. Музыка бьет по ушам, но пульс перебивает слух. Я слышу лишь стук своего зашкалившего сердца.

Его губы такие мягкие: никогда не думала, что они окажутся именно такими. Я не могу закрыть глаза: слишком ошарашена происходящим. Я вижу каждую черточку на его лице: густые брови, горбинку на носовой перегородке и сережку-гвоздик, даже небольшой шрам на щеке.

Но главный магнит – это его блестящие, словно два сапфира, глаза. Они тоже открыты. Гай испытующе смотрит на меня, словно в ожидании. И я понятия не имею, чего он ждёт, в то время как его губы прожигают во мне дыру, словно жаркие солнечные лучи.

И все же я боялась двигаться. Голубые глаза смотрят непрерывно, словно намереваясь заглянуть в мою душу. Я не хотела ему этого позволять, но и закрыть глаза не решалась. Что если он использует это против меня? Что если это ловушка?

Мысли кружили, теряясь в захлёстывающих меня ощущениях. Живот откликнулся сладкой болью. В груди образовалось торнадо, которое с каждой секундой становилось сильнее.

Губы, так мягко застывшие на моих губах, дрогнули. Гай отстранился, что-то сказал. Я не могу услышать, а читать по губам, к сожалению, не умею. В боку разочарованно кольнуло, решив, что все закончилось. Я открыла рот, чтобы что-то сказать или просто как следует вдохнуть. Но парень сильнее стиснул мои руки, закрыл глаза, вновь накрыл мой слегка раскрывшийся рот.

Больше никакого намёка на лёгкость. Его губы принялись буквально поглощать меня. Я закрыла глаза в ту же секунду, сдаваясь. Тоненькая ниточка потянула меня назад, призывая очнуться. Я не послушалась, устремилась вперед, ответив на поцелуй.

К моему удивлению, Гай не пытался прижать меня к себе. Его руки все ещё с силой удерживали наушники на моих ушах, словно он сам держится за них.

Я словно очутилась в другом измерении: я ничего не видела, ведь мои веки намертво приклеились; ничего не слышала: музыка оглушила меня. Я могла поклясться, что оказалась изолирована от всех чувств, кроме тех, что Гай позволял мне ощущать.

Голова кружилась от того сладостного возбуждения, что дарили его губы и язык, а иногда даже зубы, врезавшиеся в мои, когда мы слишком спешили. Запах сигарет, заполнивший мой нос, сейчас уже не кажется мне таким ужасным. Я готова вечность наслаждаться им, смешанным с ароматом Гая. Они так тесно переплелись, что невозможно было отделить один от другого.

Я потеряла счет времени. Мне было неважно, застукают ли нас. Для меня все растворилось в одночасье, вернув на землю в следующий момент.

Я пошатнулась, когда тёмный кокон взорвался светом и звуками. Наушники съехали вниз, я хлопала ресницами так быстро, что стала опасаться несанкционированного взлёта. Гая уже не было рядом со мной. Я оглянулась. Он каким-то образом очутился на диване в соседней комнате, которую уже наполняла наша команда. Отворачиваюсь, сделав вид, что меня до одури интересует тёмная стена. Рукой касаюсь области груди, где сердце больно ударяется о рёбра. А в голове, словно гонг, звонко стучит утверждение, что я вляпалась по уши.

18

POV Вили

Пальцы левой руки отбивают чечётку, а указательным пальцем правой я листаю ленту в популярном приложении. Фотки, видео, новости – кто на что горазд.

После того, как я выиграла шоу и подписала контракт, Кирилл Анатольевич настоял, чтобы я создала свой аккаунт. И он не должен висеть мёртвым грузом. Мне нужно пополнять его фотками как можно чаще: вот я на студии, вот на концерте, вот пью кофе, вот болтаю с известным актёром, вот мазюкаю рожу кремом – бред, но он поможет мне раскрутиться. Тем более, как утверждает Ляля, это отличный способ зарабатывать на рекламе.

Что ж, деньги стали решающим фактором: мне по-прежнему нужно заработать как можно больше хрустящих купюр, чтобы исполнилась мечта.

И именно она как раз опаздывает на десять минут. Вернее, он. Мой брат. Я хочу, чтобы он жил со мной. Но как бы сильно мы этого не хотели, Захар не может уйти из богатого дома в никуда. Его отец точно вернёт его обратно, даже если из вредности. Потому что я уверена, сын ему не нужен.

Захар несовершеннолетний, поэтому зависит от опекуна. Если мы решим подать заявление в суд, чтобы ему разрешили сменить опекуна, нужно представить суду доказательство того, что для этого имеются веские основания. Они есть. Еще нужно продемонстрировать, что у мальчишки будет другой ответственный опекун и жилищные условия ничуть не хуже. А вот тут и кроется проблема.

У меня нет собственной квартиры. Я обитаю в съемной, пусть и роскошной двушке, о которой позаботился продюсер. И пусть на моем счету появился выигрыш, его хватит разве что, в лучшем случае, на половину собственной квартиры.

Я разочарованно вздыхаю, понимая, как много ещё предстоит сделать. Я могла бы взять ипотеку: все-таки контракт заключён на три года, но завязать на шее такую кабалу пока не решалась.

Выпрямляюсь, запостив очередную фотографию своего кофе – пусть весь мир знает, что я пью. Ему ведь до колик интересно. Боже, надеюсь, что не дойду до того, что буду рассказывать, сколько раз я сходила в туалет.

– Лора Ви! – негромко взвизгивает девчонка, проходящая мимо. О, черт! – Катя, – зовёт она кого-то, активно махая руками, – смотри! Это ведь Лора Ви!

– Не шутишь? – недоверчиво отзывается её подруга.

– Нет!

Я поднимаю голову, отвожу пышные кудри назад, чтобы не мешались. Вижу, как две девчонки замерли у моего столика.

– Здравствуйте, – киваю я.

– Можно с вами сфокаться? – одновременно выдают они.

– Да, конечно, – мило улыбаюсь, старательно преодолевая сковывающее смущение. Несмотря на то, что такие моменты случаются все чаще, я никак не могу привыкнуть, хотя принимаю, что это часть моей работы.

Девушки, улыбаясь от уха до уха, садятся по бокам от меня. Одна из них вытягивает телефон, чтобы сделать селфи. Щелчок. Я моргаю. Ещё один щелчок.

– Спасибо, – в унисон благодарят, поднимаясь. – Мы были уверены, что вы победите, голосовали за вас.

– Эм, – я прикидываю, что должна им ответить, – спасибо. Хорошего дня.

Девочки хихикают, еще какое-то время мнутся с ноги на ногу, затем все же уходят, оставляя меня с моим телефоном и бодрящим напитком. Который, к слову, заканчивался, а моего брата все нет.

– Думаю, мне нужно побольше трепаться о том, кто моя сестра, тогда и ко мне начнут подкатывать…

– Эй, – прерываю его я, подскакивая, чтобы кинуться на своего младшего братишку, который, наконец, соизволил появиться. За последние два года он здОрово подрос. Теперь ему уже четырнадцать, и он на голову выше меня. – Ты опоздал! Почему я, звезда, должна ждать простого смертного?

Захар засмеялся, когда я ткнула его кулаком в бок. Он обнимает меня в ответ. Ух, а его руки и впрямь стали крепче после нашей последней встречи.

– Я не специально.

Мы садимся напротив друг друга. К нам тут же подходит официант. Захар заказывает нам по мороженому, а я широко улыбаюсь, наблюдая за ним.

Казалось бы, он не сильно изменился, но черты лица заострились, превращаясь из детской округлости в подростковую угловатость. И все же он остаётся таким же красавчиком. Думаю, девчонки за ним табуном ходят.

– Что же тебя задержало? – спрашиваю, когда официант удаляется.

– Приехала тётя Оля. – Захар поджимает свои губы, которые тут же белеют, словно он выкачал из них всю кровь.

– Давно она не приезжала, – равнодушно выдыхаю. На эту сучку мне плевать. Меня расстраивает только то, что она может подпортить жизнь моему брату. – Что на этот раз?

– Папаша мой, – оскалился Захар.

– Всё пьёт? – спрашиваю, но уже знаю ответ. Ничего не изменилось за эти два года. Он все также закрывается в своем кабинете и заливает водку в свою глотку.

– Больше обычного, – кивает парнишка. – Вот Вера и позвонила  тётке. Она примчалась, словно беспокоится о нём. – Я понимающе хмыкаю. – Чхать она на него хотела.

– Она одна приехала?

Ловлю сочувствующий взгляд брата. Жалею о своем вопросе, но забрать его назад не могу.

– Ты же его не ждёшь, правда? – Захар накрывает мою руку своей. – Скажи, что выкинула этого придурка из своей головы.

– Конечно, – кисло улыбаюсь, но не лгу. О Никите я думаю только тогда, когда речь заходит о его мамаше, которая временами вмешивается в жизнь моего брата.

– Тётя Оля говорит, что он скоро приедет, – аккуратно сообщает брат, следя за моей реакцией. – Ему осталось пару месяцев отучиться, и он вернётся. Кажется, эта грымза намерена поселиться в нашем доме. – Задерживаю дыхание, чтобы не выдать своего шока. – И пьянство папаши только предлог. Она только что пыталась промыть мне мозг, рассказывая мне, как тяжело мне же живётся с таким отцом. Мол, никто на меня внимания не обращает, никто не контролирует. – Захар в запале так громко фыркает, что на нас тут же оборачивается большая часть посетителей. Он не замечает, продолжая рычать: – Говорит, знает, как мне одиноко без мамы, отца и сестры. Представляешь? – восклицает он, и теперь уже я сжимаю его ладонь. – Эта мымра говорит, что сочувствует мне. Так ведь это она тебя и выгнала! Ненавижу её! И если она вдруг и правда поселится в этом доме со своим семейством, я взорву его к чертовой бабушке!

– Захар, – мягко окликаю его, – успокойся.

– Я не могу! – упрямо сводит брови. – Каждый раз, когда вижу её, вспоминаю, как ты плакала, а она довольно вышвыривала тебя бомжевать!

– Со мной все хорошо, – улыбаюсь, хотя прекрасно понимаю его чувства. Я бы тоже попыталась убить эту сучку, если бы она тронула Захара. Но позволять своему брату даже думать об этом не позволю. – Я знаю, что много раз уже просила тебя, но, пожалуйста, потерпи ещё немного. Я ведь уже у цели.

Умоляюще смотрю на Захара. Где-то на заднем плане заиграла песня, которую я написала специально для него. Вижу по его глазам, что он тоже слышит её. В этом мире у нас нет никого роднее друг друга.

– Я знаю, Вили. – Брат отвечает мне грустной улыбкой, переплетает наши пальцы. – Знаю, что ты из-за меня и днём и ночью работаешь! Знаю, как тяжело тебе пришлось, хоть ты и не рассказываешь. Я все знаю. И поэтому ненавижу их всех ещё больше! – Я вздыхаю. – Я буду ждать, но если она переедет в этот дом, я сбегу.

– Захар…

– Ничего не говори, – отмахивается он. – Жить с ней в одном доме не смогу, сколько бы ты ни уговаривала. Кончится тем, что я реально взорву этот чертов дом.

– Хорошо, – соглашаюсь, понимая, что спорить бесполезно. Пусть ему всего четырнадцать, но он давно уже не ребёнок. Жизнь успела преподать ему пару суровых уроков, после которых детство кончилось. – Давай тогда поступим так. – Я смотрю на него, убеждаюсь, что брат внимательно слушает. – Пока она не переехала, ты живёшь там. Но если вдруг переедет, то ты позвонишь мне, и мы все решим. Хорошо? Пообещай, что не будешь сбегать из дома. Пообещай, что мы вместе найдём решение проблемы.

Брат смотрит на меня из-под полуприкрытых век. Ему не нравится то, что я предлагаю. Он молчит.

– Пообещай, Захар, – настаиваю. – Если ты сбежишь, то сделаешь только хуже.

Вижу, как его грудь активно поднимается и опускается, а ноздри широко раскрываются. Он против, но я смотрю строго, не собираясь уступать.

– Ладно-ладно, – по-ребячески нетерпеливо отвечает Захар, словно старается отделаться от назойливой мухи. – Лучше расскажи мне, как там наша звезда? Биго все также ненавидит тебя? Не представляю, как тебя можно ненавидеть?

Нам как раз приносят мороженое. Я зачерпываю щедрую порцию шоколадной сладости и отправляю её в рот, затем опускаю голову ниже, чтобы спрятать заалевшие щёки за красивой креманкой.

– Нет, он… – отвечаю с набитым ртом. – Он… – Думаю, щёки стали похожи на два спелых помидора. – Мы просто вместе записываем альбом. На этом все.

– Хм, – брат задумчиво откусывает вафлю, – может, он гей?

– Пбх! Пхе! – Я поперхнулась. Растаявшее мороженое во рту тут же выплеснулось наружу через нос. Спасибо, что не из ушей! Зрелище не из приятных, да и на слух не очень. На глаза навернулись слёзы. Я схватила салфетку, принялась вытираться, продолжая при этом кашлять.

Гай Биго – гей? Это что-то новенькое и оригинальное!

Брат испуганно взирал на меня. А я захрипела от смеха, перемешавшегося с кашлем и сладкими соплями.

– Принесите, пожалуйста, воды! – крикнул брат официанту, и через минуту передо мной появился прозрачный стакан с водой.

Я жадно отпила, чтобы успокоиться. Замолкла. В носу жгло.

– Пришла в себя? – Захар подозрительно щурится.

– Да, – голос все ещё хрипит. – Он точно не гей.

– Откуда тебе знать?

– Просто знаю.

Черт! Надо было помалкивать, но поздно я об этом поняла. Стоило только подумать о Гае, как перед глазами тут же появилось его лицо. Голубые глаза, пирсинг. Губы закололо: это случается каждый раз, когда я вспоминаю поцелуй. Словно несносный парень поставил клеймо, не дающее мне забыть случившееся, как сделал это он.

Прошла неделя. И она была охренительно длинной. В особенности благодаря Гаю. Я не знала, какой от него ожидать реакции. Будет ли он насмехаться надо мной? Или нарочито игнорировать? А, может, продолжит подстерегать меня в укромных уголках, чтобы вновь поцеловать?

Последнее предположение, конечно, из разряда фантастики, ну, или девичьих мечтаний.

И Гай, к моему удивлению или разочарованию, ничего из этого не сделал. Он вёл себя как обычно. Спокойно смотрел на меня, в то время как я вся сжималась под его взглядом. Разговаривал только по теме, тогда как я ловила каждое его слово, пытаясь различить скрытый смысл, ожидая, что он подаст мне хоть какой-то сигнал, что все помнит.

Но его не было. С каждым днём мне все больше казалось, что ничего на самом деле и не произошло. А то, что я помнила и до сих пор чувствовала, это был лишь мираж, плод моего воображения. Ведь я хотела этого с того самого вечера, когда состоялось наше совместное выступления.

Наивная дура!

Едва сдержалась, чтобы не ударить себя по голове, но вовремя спохватилась, что вокруг меня куча людей, а напротив братик. Он, к счастью, моих душевных метаний не заметил.

– Лучше расскажи, мне, – быстро и виртуозно перевожу стрелки, – как учёба? Математичка всё ещё достаёт?

19

POV Биго

Я сжимаю несчастный лист бумаги так сильно, что побелели костяшки. Эта грёбаная неделя не могла стать еще хуже.

Так я думал, пока не пришёл сюда.

Почему режиссёры так помешаны на откровенных сценах? Черт, неужели публика хочет увидеть меня полуголым в душе? Какая на хрен разница, насколько эротично это будет выглядеть на экране? Мы не долбанные порно звёзды. Почему нельзя придумать что-нибудь действительно стоящее вместо того, чтобы снимать нас голышом в объятиях друг друга?

Ненароком выглядываю из-за бумажного укрытия, чтобы увидеть реакцию Лоры. До сих пор не узнал, почему продюсер называет её Вили. Мог бы спросить, но такая заинтересованность может вызвать волну подозрений: мне не нужны лишние проблемы. Хватит и того, что приходится проявлять чудеса самообладания каждый раз, когда она находится рядом.

Вопросительный взгляд, которые я ловил первые пару дней после момента слабости в кабинке звукозаписи, постепенно сошёл на нет. Она либо поняла, что я не собираюсь это обсуждать, либо приняла, что повторения не будет. По крайней мере, пока я контролирую себя. Но грань очень тонкая: одно невольное движение способно разорвать едва различимую плёнку.

И, возможно, этим движением станет сегодняшние съемки. Я догадывался, что клип будет именно таким, но все же в груди теплилась малюсенькая надежда, что режиссер выберет что-то оригинальное, а не пойдёт по проторенной дорожке. Не повезло.

Я щурюсь, поглядывая на девушку напротив. Её лицо белее, чем бумажный лист, который трясется в её руках. Её карие глаза потемнели, приобретая оттенок эспрессо. Они скользят по листу вниз и обратно, словно хотят стереть написанное. Если приглядеться, то можно прочесть её мысли. Они хаотичны, ведь девчонка напугана.

По задумке нашего многоуважаемого режиссера Сергея, ей придётся сниматься почти обнажённой. Трусики от купальника и телесные вставки на грудь не в счёт.

Лора издаёт тихий стон отчаяния, закрывает глаза, откидываясь на спинку стула. Она прислоняет листок к лицу, стараясь прикрыть разочарование. И это можно понять.

Первый клип в её жизни, и вместо интересной работы она получает картину со своим полуголым участием. Явно не мечта всей жизни. Неделю я не сводил с неё глаз, наблюдая украдкой, и не заметил ни одного признака желания раздеться по первому щелчку.

– Ну, что, готовы начать? – Сергей хлопает в ладоши, Лора дёргается. Она поднимает на него влажные испуганные глаза.

– Да! – радостно отвечает съёмочная группа, но не главные персонажи.

Честно признаться, я тоже труханул. Стоит только представить, какое испытание меня ждёт. Лора Ви в моих руках. Почти обнажённая. Я смогу касаться её… нет, не так… я должен буду касаться её, при этом не потеряв свой разум. То ещё испытание на прочность: не думаю, что я его пройду. Не тогда, когда каждая клеточка моего тела желает схватить, утащить и наслаждаться ночами напролёт.

– Нам придётся поторопиться, – нетерпеливо продолжает мужчина в кепке и с густой бородкой. – У нас есть всего один день на съемку в этом павильоне, поэтому времени в обрез.

Лора закусывает губу, встаёт, бросает на меня странный взгляд, прежде чем скрыться в гримёрной. Можно подумать, меня радует происходящее. Но попытаться хоть что-то изменить в моих силах.

– Сергей! – окликаю я режиссёра. – Давай поговорим!

POV Вили

Поджилки трясутся, словно у меня больные коленки. Я упираюсь ладонями в стол, поднимаю голову, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Сейчас на мне свитшот и джинсы, но уже через пару минут не останется ничего.

Кошусь на маленькие полоски ткани – трусики купальника бикини (спасибо хоть, что не стринги) и гелевые чашечки телесного цвета (много ли они скроют?).

Я знала, что этот день настанет рано или поздно, ведь я не настолько наивная. Это шоу бизнес, и здесь нет места стеснительности. Если не сделаешь ты, охотно сделает кто-то вместо тебя. И тогда ты станешь лишним.

Пару лет назад я бы посчитала такой сценарий отвратительным и унижающим. Но тогда и я была другой. Мама ещё была жива, а Никита говорил, что любит меня и позаботиться обо мне. Планка моральных ценностей возвышалась над моей головой, заставляя меня тянуться к ней. Пока неконтролируемая стихия не сбила меня с ног. Теперь у меня нет шанса дотянуться до идеала, да мне и не хочется. Реальность моей жизни такова: стоит смириться.

Всё же сложно ответить на вопрос, что пугает меня больше: то, что придётся почти раздеться перед камерой, или то, что сексуальная сцена будет с Гаем.

Я пересмотрела тысячи клипов, и в одном из пяти точно присутствует сцена близости полуобнажённых тел. Думаю, что я переживала бы настолько сильно, если бы моим партнёром был любой другой парень, но Гай…

С ним это будет уже не просто съемка. Сердце гулко стучит: для меня это что-то значит. Я ведь ещё толком не отошла от поцелуя.

Гневно клацаю зубами, смахиваю трусы и вставки от лифчика со стола, потянув следом несколько пузырёчков, расположившихся поблизости. Чёрт подери, нельзя же быть такой мечтательной идиоткой! Не знаю, зачем он это сделал в тот день, но уже двинулся дальше. В то время как я продолжаю тщательно обмусоливать, вспоминая каждую деталь.

Зарываюсь пальцами в волосы, сразу путаюсь в завитках. Получится ли у меня выйти невредимой сегодня? Смогу ли я обезопасить своё сердце?

Стук в дверь прервал панику, грозящую сбить меня с ног. Дверь приоткрылась и показалась голова Ульяны, ассистентки Гая.

– Можно? – спрашивает она и заходит, не дожидаясь моего ответа. – Гай уже на съемочной площадке. Он попросил меня зайти к тебе.

Я не сдвинулась с места, продолжая сверлить взглядом ущербный лифчик и трусы, надеясь, что они испугаются и исчезнут. Пока не получается, но я упорно продолжаю пытаться.

– Ого, – присвистнула Уля, увидев последствия минутного гневного порыва.

Я попятилась назад, уперлась в диван, плюхнулась на него, уперев локти в колени. Обхватываю лоб ледяными руками, чувствуя, как голова тяжелеет.

– Тебя это беспокоит? – Уля указывает на валяющиеся крошечные тряпки.

И да, и нет. Здесь не хватает еще одного предмета – большого мужского тела.

– Давай, – вздыхаю я со стоном, – скажи мне, что это часть моей работы. Скажи, что я должна раздеваться быстрее, чем этого захочет режиссёр.

– Кхе-кхе, – девушка прочистила горло, опускаясь на диван возле меня, – с чего бы мне это говорить?

Поворачиваю голову, чтобы наградить её удивленным взглядом.

– Разве Гай не за этим тебя отправил?

– Нет. – Ульяна подтверждает свои слова вздёрнутыми бровями. – Он просто сказал, чтобы я сходила и посмотрела, готова ли ты. Ну и, ты готова?

Я не отвечаю на её вопрос, решив, что он риторический. Уля и так может видеть, в каком я состоянии. Зуб на зуб не попадает, а глаза то и дело возвращаются к куче на полу.

– Я давно должна была себя к этому подготовить, – выдыхаю, принимая неизбежное. – Это, вроде как, часть моей работы, так ведь?

– Откуда мне знать? – Она удивленно приподнимает уголок губы.

– Разве ты не видела, как работают другие?

– Только Биго. – Недоверчиво сдвигаю брови. Уля усмехается. – Это моя первая работа. – Она закусывает нижнюю губу, пожевывает её перед тем, как продолжить: – Не думала, что когда-нибудь окажусь в развлекательной сфере.

– А где ты должна была быть? – Отвлекаюсь от паники, заинтересовавшись.

Девушка задумчиво разглядывает гримёрную, словно прикидывает, стоит ли рассказывать мне.

– Моя семья… м-м-м… – Она ударяется спиной о мягкую спинку диванчика. – Скажем так… э-э-э… не среднестатистическая.

Морщусь, не понимая, что Уля хочет сказать. Не среднестатистическая?

– В хорошем смысле? – осторожно интересуюсь, боясь, услышать отрицательный ответ.

Ульяна хмыкает, затем смеётся, хотя нет никакого повода для веселья.

– Тирания может быть разной. – Она цокает, словно что-то застряло между зубами. – Жёсткий порядок, правила, вера в привилегии… Знаешь, – её голос едва заметно изменился, словно добавилась крупинка волнения, – иногда это бывает страшнее, чем  прямое насилие. – Она ловит мой испуганный взгляд. – Нет, нет! Меня никто не насиловал, не бил и не унижал! Наоборот, меня воспитывали, постоянно повторяя, что я выше многих… почти всех. – Она подняла руку вверх, затем продекламировала: – Да здравствует господство!

Уля снова горько рассмеялась. Я все ещё ничего не понимала. В голове забурлила каша.

– Ты, – с опаской начинаю я, – поэтому решила работать с Гаем? Чтобы стать свободной?

– Вроде того, – кивает она.

– Получается? – Невольно смотрю на лифчик. Надеюсь, что с лёгкостью раздеться перед толпой не считается свободой. Иначе я уже проиграла этот бой.

– Посмотри на меня. – Ульяна скорчила такую смешную рожицу, что я глупо хихикнула. Я давно уже заметила, как она одевается, но пришла к выводу, что это её стиль.

Девушка встает, затем кружится вокруг себя, чтобы я могла полностью разглядеть её наряд. Я бы назвала его милым. Белая кружевная блузка. Светло-розовая юбка до колен. Такого же цвета мягкие балетки.

– Каждый вправе носить то, что ему нравится.

– Ага, – соглашается, – только вот, мне не нравится.

– Но… – быстро хлопаю ресницами.

– Я бы лучше надела джинсы и майку.

– Так почему не надела? – Хмурюсь, получаю в ответ смешок.

– Я привыкла носить это, – она оттягивает в сторону кружево на воротнике. – Этому меня научили. – Уля поднимает глаза к потолку, начинает загибать пальцы, перечисляя: – Женственность, мягкость, достоинство, гордость, неравенство… – Она приподняла палец к губам. – Кажется, я что-то забыла. – Взмах руки. – Не суть.