Текст книги "По линии взлёта"
Автор книги: Даша Art
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Можно с вами сфотографироваться?
Закрываю глаза, недоумевая, качаю головой.
– Не сейчас, – резко отвечает ей Гай. Я не успеваю обрадоваться в полной мере: мой телефон ожил.
28
POV Биго
Противный голосок внутри меня пищал, спрашивая, какого чёрта я здесь делаю? Одно дело вызваться шофёром, и совсем другое – торчать тут, непонятно чего ожидая.
Но я упорно не слушал его, оставаясь на месте, не сводя глаз с девушки, всхлипывавшей всю дорогу. Я не видел её слёзы, да и плач был едва слышен, словно она не хотела, чтобы его кто-нибудь слышал, но не могла сдержаться. Это так странно и не похоже на те крокодильи потоки, которыми разражались звёзды на телепередачах, желая открыто показать, как сильно их обидели. Всё в Лоре говорило об искренности её переживаний, и это не могло не вызывать сочувствия и желания помочь.
Я сразу вспомнил Снежу, и то как она беззвучно рыдала в подушку, когда больше не могла противостоять обидам и боли, разъедающей изнутри. Наверное, поэтому я ещё здесь. Лора напомнила мне её. Я бы хотел, чтобы в момент отчаяния рядом с моей сестрой кто-нибудь был. Конечно, я мало что мог сделать, да и утешать я не мастак, но все же моя голова гораздо яснее, чем затуманенное сознание девушки, у которой глаза уже стали красными как у кролика.
Ей снова кто-то звонит. Может, родители? И почему их до сих пор нет? Голова идёт кругом от многочисленных вопросов. Вот ещё один повод оставаться здесь. Возможно, я найду ответы. На один уже стало меньше.
Вилора. Так её зовут. Имя словно из сказки. Мне хватило всего пары минут, чтобы ребус сложился.
Вилора, Вили, Лора Ви – все это трансфигурация одного имени. Хм, интересно и необычно.
– Нет, я уже ушла с радио, – говорит тем временем Лора, прижав телефон к уху. – Слушал? И как тебе? Да, я знаю. Слишком много дурацких вопросов. Дедушка звонил? Ох, Захар… Я знаю, почему ты не можешь до него дозвониться…
Лора поворачивается ко мне, но только чтобы прижаться спиной к стене. Её глаза вновь наполнились солёной жидкостью. Сдерживаю порыв приблизиться к ней, чтобы прижать к своему телу, показывая, что я ничем не хуже стены. Я лучше, ведь моё тело гораздо теплее.
– Я в больнице… – задыхаясь, проговорила она. Слёзы душили её. – Дедушке плохо… – Всхлип. – Я не знаю, как он. Я ещё не видела врача. Сердце, да. Захар, скажи мне, он жаловался? – Не знаю, кто такой Захар, и что он ей говорит, но Лора прикрыла одну часть лица рукой, захлёбываясь непрекращающимся слёзным потоком. – Почему ты мне не говорил? Неважно, что он был против. Я бы сводил его в больницу. – Она закрыла глаза, вслушиваясь. – А кто виноват, если не я? – Качает головой. – Нет, не надо приезжать. Оставайся дома, я позвоню тебе, как что-нибудь выяснится. Какой толк, если ты будешь сидеть со мной в коридоре? Дедушке это все равно не поможет. Нет, – Лора смотрит на меня, – я не одна. Друг. – Это она меня другом назвала? Возможно, звонит её парень. Но он ведь за границей? – Да, я обязательно сообщу тебе. Да, созвонимся позже.
Лора подходит к металлическим сиденьям. Опускается в одно из них, упирается локтями в колени, опустив голову на руки. Её волосы полностью скрывают лицо, окружив мрачным ореолом её скрючившуюся фигурку. Обычно блестящие пряди при данном освещении кажутся тусклыми и пожёванными. Понятия не имею, о чём она сейчас думает и что чувствует. Сейчас уже и не вспомню, что ощущал после смерти родителей. Боль давным-давно притупилась. Или это просто я очерствел.
Сажусь рядом, не зная, стоит ли спрашивать, но все же решаюсь:
– А разве не должны приехать твои родители?
Лора быстро вскидывает голову. Шоколадные глаза стали ещё печальнее, а слёзы в них словно застыли.
– У меня нет родителей, – хрипло произносит девушка. – У меня никого нет, кроме брата и дедушки.
Я замер, не зная, как реагировать на признание. Шок красной волной заметался в голове. Как это у неё нет родителей?
– Но ведь…
Мне не удаётся договорить, из дальнего кабинета вышел доктор. Заметив нас, он направился в нашу сторону широкими шагами, стуча ботинками по кафельному полу. Лора поспешно поднимается на ноги.
– Вы родственники пожилого мужчины, поступившего с сердечным приступом? – спрашивает человек в белом халате.
– Да, Бондарева Михаила Михайловича, – Лора закивала головой, словно болванчик. – Я его внучка.
– А вы? – смотрит на меня. Замираю, не зная, что ответить.
– Он – мой друг, – вмешивается Лора, заламывая пальцы. Дрожь сотрясает её волнами: она нервничает. – Как дедушка? Что с ним?
– Состояние стабильное, – говорит доктор, и я выдыхаю вместе с девушкой. – Он в порядке. Помощь была оказана вовремя, поэтому шансы хорошие, но в его возрасте полное выздоровление, кончено, невозможно. – Лора шмыгает носом. Быстрее, чем успеваю подумать, обхватываю её плечи и прижимаю к своему боку. Доктор видит реакцию и спешит разъяснить: – Ему нельзя будет активничать, нервничать, нужно будет регулярно принимать лекарства и следить за питанием. При условии выполнения предписаний, он сможет прожить ещё очень долго. Все остальные органы в норме, поэтому не стоит переживать, но следить за ним придётся.
Доктор окинул нас внимательным взглядом. Лора закусила губу. Её натянутое струной тело немного расслабилось.
– Есть ещё один вопрос, который я должен с вами обсудить. Давайте присядем. – Он указывает на сиденья. Лора соглашается, я сажусь рядом, тяну её на себя, обхватив тонкую талию рукой. Девушка наклоняет голову в бок, словно она слишком тяжелая, касается моего плеча виском, опираясь рукой на мою грудь. По моему телу расползаются неуместные мурашки. – Есть ли в семье ещё кто-то кроме вас?
Чувствую, как девушка вздрагивает: доктор повторил то же, что спросил я буквально пять минут назад. Сильнее прижимаю её к себе. Лора поднимает голову.
– У меня есть брат, но ему ещё только тринадцать.
– А родители? – настаивает врач.
– Они погибли. У дедушки есть только мы с братом. Больше никого.
Доктор вздыхает, затем кивает, будто о чём-то размышляя.
– А что не так? – Лора вновь задёргалась. – Зачем нужны родители? Я сама смогу позаботиться о своём дедушке.
– Ему потребуются очень дорогие препараты. Намного дороже, чем позволит ежемесячная пенсия, – сообщает доктор, и в голосе его сквозит сожаление. – Я могу прописать более дешёвые аналоги, но даже они будут прилично стоит, хотя эффект будет хуже.
– Деньги не проблема, – не задумываясь, отвечает Лора. Её это нисколько не смутило. – Я хорошо зарабатываю. Прописывайте самое лучшее лекарство, я все куплю.
Мужчина в белом халате удивлённо вскидывает брови. Он переводит взгляд на меня. Я дергаю подбородком, подтверждая слова Лоры. После выхода в свет совместного альбома, она действительно получит кругленькую сумму.
Девушка расслабляется ещё на пару узелков, словно с неё скинули тонну груза, придавливающего к её полу. Она подняла на меня глаза, словно только поняла, что я до сих пор здесь, но не отстранилась. А в моей груди вдруг стало теплее от того, как Лора без колебаний приняла решение в пользу жизни своего дедушки. Она ведь даже не спросила, какой будет эта сумма. Вдруг ей придётся отдавать весь свой гонорар?
Я бы поступил точно так же, не задумываясь ни на секунду, отдал бы все до последних трусов ради своих родных. Тепло в моей груди – это зародившееся уважение к девушке, которую я считал избалованной богачкой.
Горло запершило желание закурить. А в груди запорхало раскаяние. Я должен избавиться от его привкуса, застывшего на губах.
– Я могу увидеть дедушку?
POV Вили
Я вошла в комнату, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть задребезжавший лучик надежды на то, что всё наладится. Палата не одиночная, поэтому первым я замечаю не дедушку, а молодого мужчину, затем ещё одного, и только полностью обернувшись, останавливаюсь, поймав на себе знакомый взгляд дедушки. Выдыхаю, когда вижу его седые волосы и такого же цвета усики. Он вымученно улыбается мне, слегка приподняв руку, подзывая к себе.
– Вили, – голос хриплый, но мягкость остаётся прежней.
– Да, – спешу к кровати, вдыхаю, но не чувствую привычный запах корицы и сушёного укропа, который всегда окружал дедушку, сейчас я натыкаюсь на привкус медикаментов и хлорки. – Я здесь.
Пододвигаю стул к его кровати, опускаюсь на него, чтобы не смотреть на деда сверху вниз.
– Захар тоже очень хотел прийти, но я ему не позволила. Не знала, когда меня пустят к вам, поэтому решила, что ему не нужно сидеть со мной в коридоре.
– Хорошо. Всё правильно.
– Я позвоню ему позже. Думаю, он примчится сразу же, чтобы убедиться в том, что вы в порядке.
Дедушка мягко улыбается, тоже это зная.
– А это кто? – Деда Миша смотрит на дверь. Оборачиваюсь, чтобы увидеть Гая. Зажевываю нижнюю губу: почему он не уходит?
– Это Гай, – говорю я, затем поджимаю губы, немного смутившись. – Мы с ним записываем совместный альбом. Помните?
– Ах, – дедушка кивает, – точно-точно. – Я дотрагиваюсь до его руки, облегченно опускаю плечи, почувствовав тепло. Дедушка стискивает мою руку не так крепко, как раньше. Его все ещё окутывает слабость. – Прости, детонька, я пропустил твое выступление по радио. – Деда Миша хмыкает: – Я хотел послушать на смене, хвастаясь, что это моя внучка.
– Не переживайте об этом, – улыбаюсь, радуясь, что дедушка гордится мной. – Через неделю состоится концерт, и меня пригласили выступить. Концерт будут транслировать по телевизору, так что вы сможете увидеть.
Дедушка хрипло рассмеялся, но сразу поморщился. Увидев мой испуганный взгляд, он ободряюще улыбнулся и сильнее сжал мою руку.
– Болит? – еле шевелю губами, не узнавая свой голос.
– Нет, немного покалывает. – Дедушка делает вдох, затем устало выдыхает, закрывает глаза. – Как чувствовал, что нужно поторопиться.
– Что? – хмурю брови. Дедушка знал, что ему может стать плохо? Почему тогда ничего не предпринял? Не хочу, не должна, но все равно злюсь.
– Вчера я сходил к знакомому адвокату и уладил все формальности.
– Какие формальности? Вы о чём? – Не понимаю, что он хочет сказать.
– Я отписал тебе квартиру.
– Что? – Голос громче, чем следует говорить в палате. Брови сходятся над переносицей, а верхняя губа выступает вперед, извиваясь волной.
– Давно надо было это сделать. – Дедушка никак не отреагировал на мой вскрик. Он спокойно продолжил. – Я много думал о том, как нам решить вопрос с Захаром. И это единственное решение.
– Вопрос с Захаром? О чем вы говорите?
– Мне не отдадут парнишку, потому что я стар, чтобы хорошо его обеспечить. И тебе не отдадут, потому что у тебя нет собственного жилья.
Да, об этом я знаю и постоянно думаю, перебирая варианты покупки жилья.
– Вы про опеку? Мы что-нибудь придумаем.
– Я уже позаботился об этом. – Дедушка выглядит довольным собой. – Теперь ты владелица квартиры. – Пусть и не такой шикарной, как хотелось бы, но все же…
– Пх! – Реагирую я, резко выдыхая: в груди вдруг становится слишком много ненужного воздуха. – Что? До моего обессилившего сознания, потрёпанного переживанием за дедушку, не сразу дошли его слова. Деда Миша отписал мне свою квартиру? Зачем? – Мне не нужна ваша квартира и…
– Конечно, нужна! – фыркает дедушка, отчего его усы дёргаются вверх. – Всем в этой жизни нужен свой угол! Вот если бы я сегодня коньки отбросил? – Я закрыла рот рукой в ответ на его вопрос. В горле тут же образовался ком. – Кому бы мои хоромы достались? Точно не вам с Захаром.
– Это вообще сейчас не так важно, как ваше здоровье!
– Нет ничего важнее того, что твой брат продолжает жить в этом гадюшнике! – Гнев дедушки был настолько неожиданным, что я открыла рот от шока. Никогда не видела его таким рассерженным. Но эта активность сразу же ему аукнулась, заставив меня устыдиться. Он вновь поморщился, прижал свободную руку к сердцу. – Ой.
– Дедушка, – пролепетала я, – вам нельзя нервничать. – Нагибаюсь ближе, чтобы сделать голос как можно тише. – Давайте вы сначала поправитесь, а потом уже решим, что делать дальше. Если будете переживать, то не сможете помочь нам с Захаром. Вы ведь наша единственная семья. Если с вами что-то случится, мы с ним останемся сиротами.
– Хорошо, хорошо, детонька, – прокряхтел дед Миша. – Я сильный, я справлюсь. И когда я выйду отсюда, мы сходим к адвокату и заберём парнишку.
– Договорились. – Я шмыгаю носом. Растягиваю губы в улыбку, чтобы не заплакать. Я должна верить, что у нас получится, несмотря на все сложности.
– Вы ко мне? – спрашивает дедушка, подняв глаза на кото-то позади меня.
– Вам нужно поставить капельницу.
К кровати деда подошла медсестра, удерживая в руках штатив для капельницы. Её пухлые щёки заалели. Она искоса посмотрела назад, я повторила за ней, вновь удивилась. Гай всё ещё стоял на входе в палату, прислонившись к косяку. Зажмуриваю глаза, едва не застонав: он все слышал.
– Давай-давай, – с энтузиазмом проговорил дедушка. – Мне нужно быстрее встать на ноги, дел невпроворот.
Девушка захихикала, поставив штатив с флакончиком прозрачной жидкости возле кровати. Она воткнула иглу в морщинистую руку дедушки, затем покосилась на меня.
– Часы посещения закончились.
– Я не уйду. – Выпрямляюсь на стуле.
– Естественно ты уйдёшь. – Смотрю на деда Мишу. Он расслаблено откинулся на подушку.
– Я не оставлю…
– Я же в больнице. Не думаю, что есть место безопаснее. А ты выглядишь уставшей. Тебе нужно поесть и поспать.
Упрямо поджимаю губы, явно показывая, что не собираюсь оставлять его здесь одного.
– Я тебя умоляю, – вздыхает дедушка. За два года он изучил меня от макушки до пят. – Я ведь не при смерти. Придёшь навестить меня завтра. И брата захвати. – Он отпустил мою руку, поднял её, чтобы подозвать парня, притаившегося и не издававшего ни звука, словно его и нет. – Гай, да?
– Да, – заговорил парень.
– Это полное имя?
– Нет, – спокойно отвечает Гай. – Гайдар. Это полное.
– Раз ты здесь, значит, вы с Вили подружились? – спрашивает, но не дожидается ответа, словно это само собой разумеющееся. Но это ведь не так. Нас с Гаем объединяет лишь договорённость о сексе без обязательств. К договору не прилагается дружба. И поэтому мне не понятны причины его присутствия. – Могу я попросить тебя отвести Вили домой, чтобы она не сидела всю ночь в коридоре больницы?
Гай молча кивает.
– Нет! – Возмущённо охаю, когда его рука ложится на моё плечо.
– Пойдём, – говорит парень, наклоняясь ко мне. Его губы приближаются к моему уху, чтобы прошептать: – Не пойдёшь сама, я вынесу тебя из больницы.
Я тут же встаю, поверив ему на слово, и не желая устраивать спектакль. Дедушка удовлетворённо улыбался, наблюдая за нами. Он, видимо, решил, что общее дело сблизило нас. Возможно, дед даже слышал сплетни о наших отношениях.
– Вили? – зовёт меня дедушка. – Если нужны будут деньги, то распотроши мою заначку.
– У меня есть деньги! – возмущаюсь я, вспыхнув, словно спичка.
– Не спорь, – крякает старичок. – И только попробуй потратить на меня выигранные деньги! Не прощу тебе этого!
– Но…
– Всё, можете идти. – Дед махнул рукой, одновременно выпроваживая меня и подавая сигнал парню, схватившему меня за руку. – Я должен отдохнуть.
Гай вывел меня прежде, чем я успела сказать дедушке все, что я думаю о его гордости. Мы ведь семья. И он два года заботился обо мне, спустившись ко мне, словно ангел с небес, в самый трудный момент моей жизни. Я хочу отплатить ему тем же.
29
POV Биго
На улице уже смеркалось. Постепенно начали зажигаться фонари, отражаясь в лужах на мокрых дорожках. Дождь кончился, но сырость, оставленная им, отдавала зябкостью.
Лора упирается, но я подвожу её к машине, тянув за собой, словно упрямую ослицу.
– Теперь-то уж я точно могу самостоятельно добраться, – проворчала она, садясь в машину.
– Или же ты вернёшься в больницу, стоит мне только отъехать, – хмыкаю я, заводя мотор. Я прав. Я уеду – она бросится обратно.
Лора поворачивает голову ко входу в больницу: сожалеет, что ушла. Она не хочет уезжать, не хочет оставлять своего дедушку одного: я могу её понять, но все равно не позволю провести здесь ночь. Она слишком вымоталась. Ей нужна еда, сон и… возможно, немного ласки, чтобы забыться. Машины двинулась вперёд, оставляя здание лечебницы позади.
В тишине щёлкаю зажигалкой. Больше не могу сдерживаться: курить хочется аж зубы сводит. В груди припекает сожаление, а во рту привкус горечи. Я облажался. Сегодняшний день показал, что во всем, что касается этой девушки, я был не прав. Я настойчиво игнорировал любые симптомы своих ошибочных суждений, считая, что просто не могу заблуждаться. И от этого чувствую себя самодовольным козлом.
Хотя пара вопросиков все же засели в печёнках. Откуда взялось то платье, и как она оказалась в лучшей и дорогущей музыкальной школе?
Делаю затяжку, разваливаюсь на сиденье, чувствуя приятное расползание дыма по лёгким, но сейчас это не помогает почувствовать себя лучше. Отрываю окно, чтобы Лора не задохнулась. Правой рукой продолжаю удерживать руль, а в пальцах левой дымит сигарета, поблескивая красным огоньком. Ловлю её заинтересованный взгляд, но она быстро отворачивается. Спустя пару минут слышу тихий всхлип: она снова плачет, и я не могу её упрекнуть.
– Прости, – извиняется Лора, стараясь прекратить рыдание. – Я знаю, что веду себя глупо.
– Не извиняйся, – говорю я, смахивая пепел в форточку. – Ты не должна извиняться за то, что тебе больно. И не позволяй другим осуждать твои чувства.
Она удивлённо смотрит на меня, забыв о слезах. Видимо, Лора не ожидала услышать от меня что-то подобное. Я и сам не думал, что скажу что-то в этом духе: с чего бы мне вести себя как хороший парень. Но всё, чему сегодня я явился свидетелем, выбило меня из привычной мудакской колеи, показав мне, что Лора не так уж сильно отличается от меня.
– Я думала, тебя разозлят мои слёзы. – Лора хлопает мокрыми ресницами, шмыгает носом. За этот день я почти привык к этим звукам, но они, конечно, мне не нравятся. Я не хочу, чтобы она плакала.
– Почему меня должно злить то, что ты любишь своего дедушку и боишься за него?
Подозрительно хмурюсь, понимая, какого она обо мне мнения. Ну, что ж, заслужил, разве нет? Девушка отводит глаза, чтобы я не разглядел в них все, что она думает. Мне не нужно видеть её глаза, чтобы убедится в своей правоте.
Признание срывается быстрее, чем я успеваю сообразить, что творю.
– Я знаю, что такое потерять родных, – произношу осторожно.
Она вскидывает голову, заинтересовываясь.
– Разве ты кого-то терял?
Я никому не рассказывал о своём детстве. СМИ знают только о моих приёмных родителях, считая эту семью единственной. Слава богу, они не капались глубже. Никому ведь и в голову не придёт, что детдомовский парнишка сможет стать звездой. В основном, выходцы из этих не столь отдалённых мест обречены влачить свою жизнь в нищете и бандитстве. Но нам со Снежей повезло – нас приютили хорошие люди, указав на другое направление. А вот Виту пришлось не сладко: он сполна насладился всеми прелестями жизни в детском доме. Хотя ему удалось справиться самостоятельно, рассчитывая только на себя.
– Мне было десять, когда родители погибли. А сестре пять.
Шок искажает её лицо. Да, о таком не каждый день слышишь. И думаю, Лора как никто другой может понять весь ужас случившегося. Обычно, услышав о таком, люди говорят, что сожалеют, но на самом деле ничего не чувствуют – просто не могут, ведь не перенесли на собственной шкуре.
– Но… – она качает головой, переваривая. – Но ведь твоя сестра живёт с родителями? Ты надо мной смеёшься?
– Моя сестра живёт с приёмными родителями, – поправляю я. – Мы с ней три года провели в детском доме, потом нас усыновили.
– Но как это возможно? Никаких данных об этом не встречала и не…
Закусываю щёку, чтобы не улыбнуться.
– Перерыла весь интернет, чтоб узнать обо мне все?
Она пристыженно поджимает губы: я понимаю, что это правда. И мне это нравится. Я довольно хмыкаю.
– Я все равно не понимаю, почему ты держишь это в секрете?
– Я не держу это в секрете, – немного раздражаюсь, но сдерживаю свой пыл, сказав себе, что должен быть терпеливее к этой девушке. – Я просто не распространяюсь о своей личной жизни.
– Но если ты не будешь рассказывать, то, как окружающие узнают, какой ты?
Фыркаю. Какой глупый вопрос.
– Чхать я хотел, что обо мне думают. Об этом парится только Тёма. Он считает, что я должен придерживаться образа милого и холодного парня, поющего о любви. Никому не нужна моя душещипательная история жизни. И я этому только рад. Капаться в моей душе не позволено даже мне.
Лора смотрела на меня, раскрыв рот. Строю кислую мину. Терпеть не могу говорить о себе. Если бы была возможность, я бы с удовольствием забыл, кто я и откуда. Но это невозможно, и я смирился.
Девушка отвернулась к окну. Она притихла, задумавшись.
– Твой брат в детском доме? – спрашиваю тихо, словно если сделать голос громче, то воспрос будет казаться страшнее.
Лора вздрагивает в ответ. Она не обернулась, и мне даже кажется, что ответа не последует. Но все же слышу ещё более тихое: «Почти». Не знаю, что это значит, но не допытываюсь. Вопросов не становится меньше. Они чешут нёбо, побуждая язык продолжить.
– Что случилось с твоими родителями?
– Мы можем поговорить о чём-нибудь другом? – хрипло отзывается Лора, затем добавляет: – Или вообще не разговаривать?
Я замолкаю, старательно делая вид, что слежу за дорогой, но мои глаза то и дело возвращаются к девушке, глубоко погрузившейся в кресло. Её голова отвёрнута к окну, предоставив мне пялиться на её затылок. Не вижу, но знаю, что она отчаянно борется со слезами. Хочу протянуть руку, чтобы прикоснуться к ней. Возможно, это утешит её, но я не решаюсь.
Мы подъезжаем к её дому, девушка говорит спасибо, выскальзывает из машины, я выхожу следом, удивляя себя ещё больше. Лора слышит мои шаги, останавливается, чтобы обернуться.
– До дома я уж сама дойду.
– Знаю, – подхожу почти вплотную. Она поднимает глаза на меня, я могу увидеть влажные реснички. Шелковистая копана растрёпана. Лора кажется такой маленькой и хрупкой. Хочу прижать её к себе, но меня останавливает возможная публика. – Но разве ты хочешь остаться в одиночестве?
Лора опускает голову, чтобы я не мог прочитать в её глазах ответ, который бы полностью меня устроил. Вижу, как она закусывает губу, затем выдыхает:
– Да. – Она качает головой, словно соглашается сама с собой. – Да, – повторяет, но уже более твёрдым голосом, – я хочу побыть одна.
Лора быстро разворачивается и скрывается в подъезде высотки, оставляя меня разочарованно хлопать глазами.
POV Вили
Нет, нет, и нет…
Я не хотела сидеть в бесшумной квартире, слыша только своё дыхание. Я хотела, чтобы дорога не заканчивалась, чтобы мы продолжали ехать и ехать, пусть и молча.
Но я не могла сказать об этом Гаю. Я не могла признать ему, что хочу ощущать его присутствие рядом с собой. Я убежала, чувствуя на себе его удивленный взгляд. Но если бы я помедлила хоть на минуту, то кинулась бы ему на шею, чтобы ещё раз окунуться в тепло и аромат его тела, как сделала это в больнице. Пусть инициатива объятий была Гая, но я наслаждалась этим, несмотря на обстоятельства и причины его поступка.
Пока силы еще были, я ввалилась в лифт, который в считанные секунды доставил меня на нужный этаж. Подобрав правильный ключ, очутилась в квартире – пустой и безжизненной. Может, стоит завести домашнего питомца, чтобы хоть кто-нибудь встречал меня в темноте?
Я прислонилась спиной к двери, прижимая ладонь к груди, словно это поможет избавиться от сосущего чувства. Словно воронка торнадо закручивала всё тепло моей души в мрачную бездну. Я огляделась и ничего не увидела. Мой взгляд ни на чем не остановился, ни за что не зацепился. Это не то место, где я хотела бы сейчас оказаться.
Заставляю ноги сдвинуться с места. С каждым шагом из глаз скатывается по слезинке. Я даже не пытаюсь остановить судорожные звуки, вырывающиеся из горла. Сегодня я едва не потеряла дорогого мне человека. Их не так много, чтобы стойко переносить горечь. И все же я старалась, хоть и не очень удачно. Но Гай не осудил и не высмеял. Наоборот, рассказал о своей жизни то, чего никто не знал. Мне всё еще не верится, но он не лгал. О таких вещах нельзя лгать. О них можно только умолчать, как это сделала я. Парень и так узнал сегодня слишком много.
Я подхожу к окну, смотрю на безлюдную улицу. Мрачно. Сыро. Прислоняю лоб к стеклу, моё дыхание все же ещё достаточно горячее, чтобы стекло запотело. Я уже хотела отвернуться, когда заметила, что машина Гая все ещё стоит на парковке. Он не уехал. Почему?
Сердце забилось чаще. Гай ещё здесь… Что если я попрошу его остаться со мной сегодня?
Я дернулась назад, с грохотом оказалась в прихожей, засунула ноги в тапочки, затем распахнула входную дверь, не заботясь о нарушаемом порядке своим шумом. Вырываюсь из квартиры, чтобы замереть с распахнутым ртом.
Гай. Стоит и смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами. Он знал. Знал, что нужен мне, знал, что я страшусь одиночества. Знал, что я решусь позвать его…
POV Биго
Я не поверил её словам. Лора не может хотеть уединения. Не сейчас, когда ей нужно плечо. Ей нужны руки, способные обнять, утешить.
Я поднялся следом за ней, но остановился в нерешительности у двери. Затем отступил, оперся о стену прямо перед входом в её убежище. Какое-то время я прислушивался к шорохам, но из квартиры не доносилось ни звука.
Может, я ошибся? Душу заскребло, а я не сдвинулся с места. Ещё немного терпения.
И оно вознаградилось. Невольно подпрыгнул, когда дверь с бабахом распахнулась. Лора выскакивает из квартиры, сразу замечает меня, застывает на месте. Её глаза округляются, а рот маняще приоткрывается. Волосы курчавятся вокруг неё, словно пышное облако.
Черт подери её волосы…
– Гай, – произносит она одними губами, и я посчитал это за знак. Одного шага достаточно, чтобы оказать возле неё. Одной секунды – для того, чтобы погрузить пальцы в шелковистые пряди, затем обхватить заплаканное лицо девушки, потянуть вверх, чтобы встретить её пухлые губки своим жадным ртом.
В голове словно хлопок, я издаю хриплый звук. Наслаждение накрывает тёплыми волнами. Ощущения столь неожиданные, что на некоторое время я теряюсь. Лора на вкус как солоноватый шоколад – вроде и сладкий, но с привкусом слёз. Он обескураживает меня, смягчая мою толстую кожу, забираясь под неё, прямиком к сердцу.
Одна рука двигается вниз к спине, чтобы прижать Лору к себе так, как хотел буквально десять минут назад, показывая, что она может опереться на меня. Углубляю поцелуй, когда чувствую живой отклик, словно зелёный свет светофора. Лёгкие ручки девушки зарываются в мои волосы, а язык смело касается моего, уже вовсю бушующего в жаркой глубине её рта.
– Чёрт, – ругаюсь я, услышав, сквозь шум крови в ушах, эхо шагов. Я толкаю бедрами девушку обратно в квартиру.
Как только дверь за нами захлопывается, границы моментально стираются. Я отрываюсь от её губ только для того, чтобы стянуть с себя майку. Одежда Лоры тоже оказывается на полу: она предстаёт предо мной в скромном белье, больше подходящем под скромные посиделки, а не под соблазн. И это заводит меня ещё сильнее.
Я сгребаю её, подхватываю на руки, побуждая обхватить мой торс стройными ногами. Пальцы врезаются в бёдра, Лора шипит, я смягчаю прикосновения, сдерживая дикие позывы обладать. Напоминаю себе, что сегодня я должен быть нежным, ей и без меня досталось.
Целую её, посасываю нижнюю губу. Мои пальцы обхватывают её упругую попку. Проскальзываю средним под симпатичные трусики. Лора стонет, прикусывает мой язык. Она уже настолько влажная, что мой палец без труда скользит по обжигающим складкам. Закрываю глаза, чтобы не погрузиться в эту опьяняющую негу.
Я знаю, куда надо двигаться, поэтому без лишней траты времени устремляюсь по коридору в спальню. Опускаю девушку на постель, скидываю джинсы и боксеры. Наклоняюсь над Лорой, чтобы помочь избавиться от остатков одежды. И когда она раскинулась передо мной полностью обнажённая, у меня дежавю. Я вновь замираю, поражённой её красотой, словно видением, как в тот вечер, когда оказался здесь впервые.
Только вот смотрю на неё уже другими глазами. Не богатая избалованная девчонка, не знающая ни бед, ни проблем. Лора Ви… Вилора… настоящая, живая, со своими страхами, со своей болью, карабкающаяся вверх по лестнице, ведущей к лучшей жизни. Она такая же, как и… я.
С этой мыслью я накрываю её тело своим. И прикосновение к ней кружит голову, словно асфальт идеально ровный, а на спидометре за двести. Скольжение гладкой кожи под моими пальцами взрывают фейерверк тактильных ощущений.
Руки Лоры блуждают по моей спине. Она сжимает мои ягодицы тоненькими пальчиками, врезаясь в них ногтями, затем шире раздвигает ноги, закидывает их на мою спину, скрещивая лодыжки. Я знаю, что это призыв. Лора жаждет меня. Её тело само находит нужную позу, но я хочу не этого.
Мои губы продолжают атаку на её чувственный рот, а руки движутся вверх по бёдрам девушки, останавливаются на сладкой попке. Я видел, как на неё глазеют и пускают слюни все мужики без исключения. Лёгкие сжимаются от непривычного чувства, имя которому ревность, и в то же время ликуют – только я могу обхватить эти округлые ягодицы. Что я и делаю. Затем приподнимаю нас, чтобы повернуть. Теперь я снизу, а Лора возвышается надо мной. И ей не нужно давать сигнал. Она тут же поднимает бедра, касается моего члена пальчиками, отчего по коже заструилась серия мурашек, затем направляет орудие внутрь себя и медленно опускается на всю длину.
Мы стонем в унисон. Девушка останавливается, чтобы привыкнуть к ощущениям, но быстро адаптируется и вот уже медленно принимается покачиваться на мне. Я делаю ещё одно нечеловеческое усилие, чтобы улечься вдоль кровати, а не поперёк. Моя голова оказывается на подушках, но не это было моей целью. Теперь Лора может схватиться руками за спинку кровати, сделав её своей опорой.
Обхватываю её талию руками, двигая вверх и вниз. Поднимая и вновь опуская, чтобы наполнить до краёв. Урчу, когда девочка быстро понимает, что от неё требуется. Она хватается цепкими пальчиками за мягкую спинку, приподнимается и уже сама скользит вниз.
Я поднимаю глаза вверх, отрываясь от центра нашего слияния, чтобы прикусить язык. Господи, как она прекрасна в этот момент. Провожу рукой по плоскому животу, уже влажному от пота. Прижимаю голову к её груди, чтобы вобрать в рот дерзко торчащий сосок, рискуя растянуть мышцы на шее.
Лора стонет, а я смотрю, как её губы призывно раскрываются, и жалею, что выбрал эту позу, но потом вижу, как её голова мотается из стороны в сторону, назад и вперёд, покачиваясь на волнах наслаждения, и все мысли вылетают из головы. Волосы, к которым я давно неравнодушен, пружинят вслед за её головкой. Они, немного промокшие, распушившиеся, кружат и подпрыгивают, создавая эффект ореола.
