Текст книги "Тогда я иду к вам (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 23, где минус три… и еще один
– Поясни-ка, почему я на это согласился? – пробормотал Еди, осторожно заглядывая вместе со мной в окно небольшого особняка.
– Тебе меня жаль. И вообще – ты меня обожаешь и готов рисковать своей роскошной розовой шкуркой ради меня, – ответила я уверенно.
– Да?
– Да.
– Хорошо, что сказала. Вот только я до сих пор считаю, что работать надо было с ректором, а не… со всеми этими.
– По мнению специалистов, – пояснила я ученым голосом, – дело не в мужчине. Они же такие слабые – помани их двумя сладкими пряниками… – я подтянула декольте, демонстрируя свои, – они и ведуться. Так что работать надо вот с этими, с коварными бабами.
– Проще найти нового, – только пожал рогом звереныш.
– Это мой крест! – возразила я мужественно.
– Проще убить, чем убедить, – пробормотал прячущийся рядом тигр. Остальные пока контролировали совершенно иные места.
– Ректора или меня? – уточнила непонятливая я.
В глазах Тигры и единорога так и читалось «обоих».
Но я, может, читать не умею?
В наступившей ночи богатые столичные кварталы выглядели очень уютно и празднично. Да и особнячок мне понравился – эдакий пряничный домик, в котором, по рассказам Армана, проживала далеко не ведьма. И даже не возрастная дама. А вполне себе нежная и мягкая красотка, она же интеллигентная женщина, способная принять разумные аргументы.
Во всяком случае, я на это надеялась.
Изначально моя идея была в том, чтобы соблазнить её – в роли Анжа, конечно, – а ректор бы все это увидел и, оскорбленный, удалился прочь. Но, во-первых, я понимала, что отличающийся изяществом Анж и широкоплечий Альдорелло слишком уж разные – а дамочка могла предпочитать особый типаж. Во-вторых, на соблазнение могло уйти время, которого у меня не было. В-третьих, ректор мог не оскорбиться. А в – четвертых…
Может это и глупо, но хотелось хоть что-то поделать девочкой.
Наконец, в гостиной, в которую мы и заглядывали, мелькнула тень.
Кажется, вполне подходящая.
– Начали, – шепнула я Еди и отошла прочь.
– Тигр пусть первый…
– Тигр будто из контактного зоопарка сбежал – любовница может испугаться. А единорогу она обрадуется и будет уже не настолько предвзято настроена, – настояла я.
– Что такое зоопарк? – угрюмо уточнил полосатик.
– Бедный мой рожик… – вздохнул розовый. Но тратить время на споры не стал – разбежался аж от ограды, высоко подпрыгнул и проломил рогом окно.
Раздался звон, визг, снова звон, а потом восхищенный шепот.
Отлично.
Я махнула головой Тигру.
Тот не менее эффектно взлетел и прошел уже проторенной дорожкой.
Снова визг, паника, легкая истерика, мурчание единорога – строго настрого запретила им показывать, насколько они разумны, неразумные мои, – и, наконец, легкие причитания из разряда «куда бежать и что делать».
Я осмотрела себя еще раз – в меру разорванное платье и легкая блондинистая встрепанность мне вполне шла, как и синяк на скуле, – откашлялась и приготовилась выйти выйти на сцену:
– Зверята-а! Хорошие мои! Где-е вы-ы? – проорала будто из леса и полезла в многострадальное окно.
Картина внутри комнаты отражала мои пожелания.
Чуть испуганная пухлая девица в розовом и рюшах в самом углу. Рядом с ней – грустный единорог, лежащий на спинке и подставивший пузико. Ну и поодаль – грозный тигр, остервенело махающий хвостом и отвечающий прищуром на испуганный взгляд девицы.
Кнут и пряник. Мое любимое сочетание.
– Вот вы где, – сказала с облегчением. – Натворили дел… Вы уж простите этих дичков – сладу с ними никакого, особенно после всего… – протянула многозначительно и продолжила более внятные пояснения. – Сбежали, представляете? И даже не подумали, что их наказание обрушится на меня – на простую служанку.
Я громко всхлипнула и повернулась к хозяйке дома той стороной лица, на которой багровел огромный кровоподтек.
Феникс у нас оказался с талантами к рисованию.
– Ох, милочка, вас что, избили? – дамочка всплеснула ручками и в непритворном ужасе прижала ладошки ко рту. Ну какая прелесть! Я даже немного поняла Алика – да быть с такой, что огромное пирожное есть…
Тьфу, ну что за мысли?!
Вот вредно мне брюки носить так долго.
– Я не могу об этом говорить, – насупилась и помотала головой. – А то ни мне, ни моим подопечным жизни не будет… Они, глупыши, думают, что раз вырвались из клетки, ждет их свобода – но ведь не понимают, что он найдет их по зову шерсти…
На последних словах Еди едва заметно дрогнул, но я уже вошла во вкус. Присела перед тигром на колени и принялась наглаживать густую волосню, старательно поливая слезами не накрашенную половину лица.
– Бедненькие мои…Пойдемте со мной, пока он не обнаружил пропажу…
– Да кто он-то? – чуть не расплакалась и сама красотка. – Можно ведь позвать стражу, попросить помощи…
– Да что они сделают-то племяннику короля! – сказала, будто в сердцах, и демонстративно закрыла рот ладонями, округлив от ужаса глаза.
– К-какому племяннику? – проблеяла уже почти бывшая ректорская любовница.
И тут я «не выдержала». Поведала о жутких экспериментах, что царят в подвалах Академии, о ректоре, с виду приличном, а на самом деле жестоком садисте, о том, что поговаривают, что с женщинами он еще хуже чем с животными обращается – сначала заманивает сладкими обещаниями, гладит по шерстке, дарит драгоценные ошейники. А когда те начинают безгранично доверять, отрывается на них по полной. Да так, что некоторых и не находят больше.
По мере моего рассказа я проникалась тяжелой ситуацией все больше, слезы у зверей становились все крупнее – эти твари от смеха и необходимости его скрывать чуть не подыхали – ну а лицо девицы становилось все бледнее.
Стражу она звать больше не предлагала, чаю тоже не сподобилась, зато пообещала что скажет, что не видела нас и не слышала – и с облегчением проводила.
И я услышала из разбитого окна, что кличет служанок – потому как ей срочно нужно уехать на воды. На полгодика.
– Видимо, у нее стадия «безграничного доверия», – философски отозвался тигра.
– Теперь куда? – возбужденно вопросил единорог.
– К городским целителям, – прокаркал неожиданно возникший Феникс.
– Побои лечить? – язвительно уточнил полосатик.
Я лишь показала птичке большой палец. Целители – это хорошо. Пока благодаря пернатому вторая красотка, для разнообразия рыжая, мучается от неизвестного науке отравления – ну да, травить золой феникса еще никто не пробовал, а уж лечить и вовсе не знали как – мы и ей покажем представление.
Там все прошло не менее гладко.
Злостно почесывая все, что только можно – а когда я говорю ВСЁ, я это и имею в виду – и матерясь в адрес уродских мужиков, которые приличные только сверху, а что у них там творится снизу, они и не в курсе, к целителям, предварительно загипнотизированным А-аа, пришла публичная личность.
Ну, то есть личность из публичного дома.
Зашла грязными туфлями в покои, где отдыхала совершенно зеленая и уже не красотка и принялась в красках расписывать себе и стенам, куда она потом засунет… хм, не ректора, а что там у него болтается, как только выйдет отсюда. И если поначалу рыженькая любимица чужих будущих мужей, известная своей патологической страстью к чистоте, брезгливо отворачивалась и отодвигалась к стеночке, то по мере продвижения красноречивого рассказа, слушала все внимательней и зеленела все больше.
Наконец, даму легкого поведения и тяжелой судьбы увели «на процедуры».
А дамочка, пока та еще не вышла, уже звала целителей снова, чтобы поговорить о «дополнительных обстоятельствах».
– Думаешь, кха-кха, сработает сразу? – уточнил Феникс.
– Если что, повторим, – махнула я рукой, но мысленно вычеркнула еще одну мою головную боль.
– Ты справилась за сорок две минуты, – меланхолично заметил А-аа. – Это на семь минут больше, чем с первой.
– С последней придется повозиться, – намекнул тигриный язык.
– Может, просто наступить? – предложил изрядно уставший Чва-Чва. Но я отрицательно помотала головой. Нет уж, пока есть силы – будем бороться.
Ну или пока действует «бодрейка».
Действовала она, между прочим, с каждым часом все страннее. Конечности начали подрагивать, как от большой дозы кофеина, а мир вдруг сделался предельно ярким и четким. Но я хотела покончить с ошибками природы уже сегодня – потому мы отправились в путь, предварительно приведя меня в порядок и превратив в почти порядочную женщину, чуть уставшую, но все еще красивую, да и с тонким брачным браслетом на левой руке.
Матушка Алика все чаще забывала тот на туалетном столике.
В увеселильню мы пришли – ну как «мы», скорее я, поскольку звери под мороком и невидимыми щитами просто ради поддержки, а может и шоу, забились по углам – уже заполночь.
Заведение было известно неистовыми плясками – на манер наших клубов – возможностью познакомиться с аристократами – те были в масках – ну и тем, что здесь отдыхали артисты находящегося рядом оперного театра. В котором эффектная брюнетка – моя последняя цель на сегодня – и работала.
Собственно, по описанию брюнетку я нашла быстро. И не удивилась, что она была уже изрядно пьяна – постарался Арман, подкупивший хорошенькую подавальщицу. И рядом с ней никто не сидел – постарался вездесущий А-аа.
Побродила показательно между забитых столов рядом, а потом, беспомощно оглянувшись, робко спросила недоприму моей будущей спальни:
– Позволите?
Она не просто позволила, а обрадовалась как родной – ей и в самом деле хотелось поговорить.
Чтобы не вызывать подозрений, я замахнула чуть ли не стакан настойки, как отчаявшаяся женщина, невзначай продемонстрировав браслет с цветами рода фон Полюбин-Девуа, и принялась слушать целый поток то ли сознания, то ли бессознания на тему того, как ее талантливую задвигают в угол конкурентки, как страшно жить, когда не молодеешь и прочие вопросы самореализации.
Спустя полчаса мы вполне логично добрались до мужиков-козлов.
– В жизни больше не выйду замуж, – поведала она мне, низко наклонившись. – Вот у меня несколько любовников – и все устраивает, и все есть. А муж когда был… да я света белого не видела! Говорила же мне мама…
– А мне не говорила-аа… – я чуть ли не расплакалась.
– Замужем? – кивнула понятливо моя новая подружка.
– Ага, – застонала я. – Причем так рада была, так рада – пусть и по залету, но за такого благородного и замечательного вышла, мои только и шептались, как мне повезло…
– А на самом деле?
– Да все на шепоте и закончилось, – всхлипнула и замахнула еще замечательного напитка, старательно игнорируя промелькнувшего в толпе единорого с сурово поджатыми губами. Ну не смешите меня! Единорог на сельской дискотеке!
Вот забористая настоечка оказалась…
– Только ты никому не говори, – прошептала, наклоняясь не менее интимно. В глазах немного двоилось. – Эти Полюбины оказались жуткими сволочами – и Альдорелло-то не лучше…
– Погоди, – брюнетка чуть ли не протрезвела. – Ты про ректора столичной Академии? Он женат? А как же отбор?
– Отбор, – пробормотала я горько и очень натурально. – Это чтобы меня ле-га-ли-зо-вать. С двумя-то детьми, ха! Это его мамаша из-за купеческого происхождения меня невзлюбила – и решила скрыть ото всех… Но время то подходит, ректор должен быть женат – вот они и придумали эту гадость…
– Нет, ты что, и правда жена Альдорелло?
Я еще раз покрутила совершенно настоящий браслет перед ее носом.
– Вот это совпадение, – протянула женщина.
– Какое совпадение? – натурально удивилась я.
– Никакого. Ты лучше продолжай… Даже не думала, что у него такая семейка…
– Ладно семейка, – я тяжело вздохнула – Я думала, что главное, что он – другой. А он еще хуже… Я оказалась-то и нужна ему ради приданного – он свое состояние промотал, теперь и мое проматывает. Скоро, похоже, денег у любовниц будет своих занимать, чтобы меня с детьми прокормить…
– Любовниц? – та сглотнула. – Они есть?
– Не знаю кто, но они есть – я ж не дура, – скривилась. – Да я и пусть лучше их заражает друг от друга, а не меня. Я ему не для этого, а чтобы из запоев выводить, кормить его, стирать и искать по дружкам, когда он допивается до того, что забывает, где живет. С памятью у него говорят что-то из-за магического заклинания стало – вот весело будет, если окончательно забудет, где его дом и где он работает – и останется на содержании у одной из тех бедняжек, что поверили ему так же, как я.
На лице брюнетки явно отразилась работа мысли.
А я что?
А мне вдруг стало так классно!
Вся такая распрекрасная сижу на вечеринке – да еще и все дела закончила.
А значит что?
Значит надо веселиться!
Тут же забыла о своей озадаченной сопернице – она вряд ли обо мне забудет так скоро – и ринулась в пучину разврата.
То есть, народных плясок, по пути прихватив с чьего-то стола кружку с самогоном.
Что-что, а танцевать я любила. Вот и здесь разошлась во всю мощь. Волосы назад – если честно еще и во все стороны и на полу немного осталось… Бедра по кругу, руки победно вскинуты и скакать, скакать, скакать…
И ничто мне не мешало.
Ни странные взгляды, ни люди, ни шепотки по сторонам
– Ты, придурок, говорил ей про сочетание, точнее не сочетание, бодрейки и алкоголя?
– Бл…ь…
– Вот точно…
– Надо ее утаскивать…
– Сам таскай – мне мои лапы еще дороги…
– Давай хоть браслет сниму – вдруг потеряет…
– Снимай…
– А с этим что делать, что к ней пристроился?
– Да ладно, сам виноват – сам расплатится…
Нет-нет, мне все эти возгласы не мешали.
Я летала, порхала и чувствовала себя прекрасно в своей совершенно волшебной стране, полной радуг и любви.
И ничуть не удивилась, когда посреди радуг рассмотрела Камилла.
Нет, он, конечно, стоял чуть поотдаль, да в маске, да в плаще, но чтобы я не узнала того, кто меня пытал? Пытался, точнее, ха-ха!
Черт, или он не меня пытал, а Анжа?
Запуталась совсем, но мне простительно!
Он же такой хорошенький, такой чудесненький во всей этой черной коже и с топориком за пазухой. А рядом славненькие дементорики с угрожающими лицами – обнять и восхититься!
– Палачик мой! – завопила я и ринулась наперерез.
Мужчина застыл, а потом отшатнулся. Но если Ликочка хочет танцевать с мальчиком – мальчику не отвертеться.
Я прыгнула, промазала, схватилась за его ноги вместо торса и бодро поползла вверх, как мартышка по лиане, чтобы распластаться на широкой груди, обхватить шею и страстно прошептать на прикрытое жесткой кожей ушко:
– Потанцуем?
– Тартараты всем в зад, да ты же та блондинка! Я же тебя… – вдруг прошипел Камилл и прижал на мгновение, а потом попытался от себя оторвать. Вот чего пытается, раз я "та"? – Слезь с меня!
– Ни-за-что!
– Слезь с меня, это может быть опасно!
– Конечно опасно, я такая опасная, просто хищница, р-рр…
Он как-то замысловато выругался – жаль, не запомнила – а потом сказал предельно ласково:
– Я обещаю тебе – мы потанцуем. Вот сейчас поймаю плохого дядю – и потанцуем. И не только…Ты давай постой в углу…
– Так ты на задании! – завопила я так радостно и громко, что половина увеселильни от нас отшатнулась.
И тут произошло несколько событий.
Рядом пронеслась вспышка света.
Инквизитор отпрыгнул от нее, попутно отцепляя таки меня и отшвыривая; и начиная тоже кидаться светом – ну или чем они там между с собой бились.
Я сначала обиделась на инквизитора, а потом, разобравшись, на того, кто пытался его убить. И бросилась наперерез очередной вспышке света.
Мне-то с браслетом из волос единорога это ничем не грозило – вот только брюнетик о браслете ничего не знал и тоже бросился наперерез.
Меня снова отшвырнуло, а его задело.
– Тва-арь! Не жить тебе! – я выхватила у ближайшего дементора саблю и эффектно швырнула её в гадкого злодея, похожего на обычного человека в маске. Тот моментально швырнул в меня световым шаром.
Мы оба попали.
Он – в меня. И одежда на мне вспыхнула и тут же погасла, не задев даже кусочка кожи. А я попала не в него, а в низко висящую огромную люстру, точнее в цепь, которая ее держала.
Кто же знал что мечи у дознавателей волшебные и странной траектории?
Цепь разорвалась, а люстра рухнула прямо на преступника, отчего тот упал и, кажется, издох.
– Чугунная она, что ли? – пробормотала я задумчиво и вдруг поняла, насколько вокруг тихо. Хм, с чего бы?
– Музыку! – заорала как можно громче. – Давайте танцевать!
Меня тут же накрыло темнотой.
Точнее, инквизиторским плащом, которым он решил прикрыть мои обнаженные после локального пожара телеса.
– Эй, я не попугай! – завопила из-под плаща в попытке выпутаться.
– Не знаю, что такое попугай, но то, что ты дотанцевалась – это точно, – взбешенно прошипел мужчина в район моей головы
Я эту самую голову все-таки вытащила. А потом еще и руки – чтобы снова повиснуть на шее у Камильчика и радостно всхлипнуть во все то же ушко:
– Живо-ой.
– Дура, – отозвался чуть мягче инквизитор. – Причем, почему-то, своя… Я тебя знаю?
– Ну так конечно… – я пыталась порыться в ускользающих обрывках памяти. – Так на королевском балу же…
– Да? И только? Ладно, разберусь со всем, а потом мы поговорим. Мы должны…
– Должны-должны, – радостно подтвердила я что-то.
– Злодей, кхм, пойман, – прервал наш содержательный диалог кто-то сбоку.
– А то я не вижу, – хмыкнул Камилл и перехватил меня поудобней. Да еще и зарылся лицом в мои волосы…
И вдруг сильно напрягся. Я даже в своем состоянии это почувствовала. И голос сделался резким:
– А ну ка посмотри на меня. Мне нужен прямой взгляд.
Хм, странные у него какие-то и извращенные фантазии.
Ой…
А если не фантазии? Если он понял?
Вот не знаю, что бы произошло, если бы я на него посмотрела, но именно в этот момент бодрейка, наконец, перестала действовать.
И я обмякла, провалившись в темноту.
Глава 24, полная опасностей
– Анжелика…
– Анжелика…
– Очнись, дура ты такая!
Я резко подпрыгнула от раздавшегося грозного рыка и села на кровати, не желая приходить в себя после восхитительного сна.
Где волны качали нас с Камиллом. А мы плыли на лодке, и вокруг занимался рассвет, и он прижимал меня к своей мужественной груди…
– Анж – ж!!!
Осоловело посмотрела по сторонам.
Состояние было, мягко говоря, странное. Что там похмелье – я вообще, кажется, была все еще пьяная! А комната вокруг – роскошная и совершенно незнакомая.
И рассвет, конечно, за окном был, вот только его перекрывали головы зверят, в этом самом окне торчавшие.
Посмотрела на себя и…
– Где мои трусишки?! – завопила и слетела с кровати, с которой за секунду до того не собиралась вставать. Вообще никогда – или хотя бы пока перед глазами не перестанут раскачиваться все предметы мебели.
Почему я в одной сорочке? Кто раздел? Что было-то?!!
И было ли что-то?
Грозно повернулась к представителям местной фауны и рыкнула:
– Если вы не уберегли мою честь, станете флорой!
Те сглотнули. И наперебой заверили, что переодели мое бездыханной тельце – да что там переодевать было, одни обгорелые лоскутки – служанки, да и вообще, я бы почувствовала, что осталась без чести и прочих важных частиц тела.
Вспомнив одну миленькую академическую больничку и инквизитора без белья, я с этим согласилась.
И уже спокойней потребовала объяснений.
Оказалось, что Камилл притащил меня в свой дом. Приказал холить и лелеять, запер и унесся допрашивать остатки злодея. А если остатки окажутся мертвы – оживлять и допрашивать. Потому как был палач ужасно зол, ведь я могла серьезно пострадать и вообще выжила только благодаря подаренному браслету.
Я посмотрела с нежностью на запястье, но там ничего не оказалось.
Принял удар и сгорел?
Ничего, у меня целый Единорог то рядом.
В общем, предполагалось что я буду здесь отсыпаться после бодрейки и прочей алкогольной интоксикации, а потом, судя по тому что меня поместили в хозяйскую спальню, буду тоже подвергнута пыткам, правда иного рода.
Но правды от меня добьются.
Потому отсыпаться мне нельзя, если я конечно не передумала, за кого замуж хочу, а льзя сваливать, причем прямо сейчас, пока инквизитор не вернулся.
– А спать на пенсии? – спросила я тоскливо и мученически посмотрела на подушку.
– В вольере отоспишься.
Я задумчиво покусала губы…
Конечно, заманчиво вот так вот Шахерезадой лежать под роскошным балдахином и готовить сказочки к появлению прекрасного брюнета, но…
Страшно что-то.
Пойду-ка я отсюда.
Тут до меня дошло:
– А вы чего на улице?
– Сказано же было – запечатал он комнату, чтобы никто не проник и не навредил тебе, – терпеливо объяснил розовый.
– Но выбраться ты сможешь, – кивнул Тигра.
– Давай в наши лапы, – раскрыл нехилые объятия Чва-Чва.
– Стража? – деловито уточнила я и оглянулась, во что бы мне переодеться.
А-аа пожал плечами и протянул в раскрытые створки окон одежду, смутно напоминающую военный камзол и брюки.
Понятно. Стража где-то лежит голенькая и счастливенькая.
– Вы ж мои лапочки, – умилилась. – Да за что мне такое счастье?
– Просто жалко инквизитора, чо. – вдруг вырвалось у тигры.
Все звери посмотрели на него тяжелым взглядом. Полосатая туша стушевалась и промямлила уже тише:
– Нет-нет, я имел в виду это все потому, что мы тебя обожаем и вообще, с тобой так весело!
– Задорно, – радостно осклабился Еди.
– Активно, – взмахнул руками Чва-Чваб едва не пришибив всех остальных.
Я царственно кивнула.
Да, я такая.
Быстро натянула на себя выданную одежду и встала на подоконник. Ого. А ведь мы в башенке, да в высокой и гладкой.
Слезла с подоконника и деловито принялась сдирать покрывала и простыни с кровати.
– Анжелик…А можно уточнить, что ты делаешь? – мягко спросил Еди.
– Веревку вяжу, что не видно? Так во всех сказках принцессы убегали…
– Хм. И ты ничего не заметила?
– Чего? – я спросила раздраженно. Нет бы помочь – вязать узлы дело-то хитрое. А они отвлекают!
– Ну, например, что мы уже на нужной высоте, – хмыкнул Тигра.
Я нахмурилась и снова выглянула в окно. Весь мой зверинец и правда ютился на куске тряпки, повисшей на моем уровне.
– Э… Это что? Ковер-самолет?
– Летающее покрывало у одного мага спиз…Стащили, – хмуро уточнил не выспавшийся Феникс. – Надо вернуть как можно быстрее – так что давай.
Я дала, конечно, пусть высоту и не очень любила. И мы бодренько спустились за пределы внушительной черной ограды – я бы еще колючую проволоку туда накрутила и пустила ток, тогда совсем бы стильненько было – и быстро рассредоточились по разным улицам.
Ну как быстро – меня все еще шатало, потому Тигра, закатив глаза, согласился донести до наемной кареты.
В общем, почти без потерь – не считая того, что наша ректорская семья этой ночью уменьшилась на три любовница – мы оказались в Академии. А оттуда доползли под мороком до вольера, где до вечера я спала, приходила в себя и старалась не слушать гогот мерзких шерстяных уродцев, в красках смакующих истории «как Анжелика нажралась и продинамила палача, попутно уничтожив одного из самых жестоких убийц королевства».
Следующие несколько дней выдались нервными.
Для остальных.
Ректор рвал и метал – из-за баб, это точно. Они ему под разными предлогами отказали – а новых искать при его-то раскладе было накладно. Но если что – я держала руку на пульсе.
Инквизитор рвал и метал из – за одной бабы. Та его не дождалась – о чем услышал весь близлежащий квартал. Он даже про меня позабыл и про свои сомнения, поскольку был слишком занят. Надо было искать не только одну неуловимую блондинку, но и себе новую стражу. Да и чинить спальню пришлось.
Хотела я ему предложить свою версию – что от недосыпа по случаю поиска преступника ему эта история привиделась, но решила не привлекать к себе внимание. Меня вполне устраивало, что он редко появлялся в Академии – уж больно не устраивало странное смятение, что я чувствовала каждый раз в его сторону.
Арман рвал и метал, как ни странно, тоже из-за баб ака «участницы».
Те срывали отбор. Они вдруг совсем вышли из повиновения, перетерли, договорились и устроили пикет перед его покоями. Но, поскольку пикеты они толком устраивать не могли, смотрелись их самодельные плакаты с надписями «Отборы – это унижение свободных женщин» и «Долой купленных организаторов» – с учетом того, что сваливать домой эти дамы не спешили и даже не голодали – достаточно смешно и странно.
Филипп рвал и метал, поддавшись общему настроению.
А я просто наслаждалась ситуацией – потому что понимала, что единственная первопричина рвания и метания была я.
И в этом был особый кайф.
Несколько дней я умело увиливала от работы и решения проблем, но всему был предел – и мужиков становилось жалко. Потому потихоньку начала разбираться с их нервами.
С Филиппом было проще всего: я ему подлила в чай столь мощное успокоительное, что того можно было бы отправить на горбатую гору – ничего у него не екнуло бы даже.
Арману помочь тоже оказалось не сложно. Я пришла к многострадальным покоям, на дверях которых уже были неприличные надписи, оттеснила злющего фон Бурана и заявила, что ок, они победили. И раз так не довольны, то могут брать флаг и отбор в свои руки – то есть делать то, что хотят. Устраивать любые конкурсы, проверки, да и вообще пусть сами решают, кто тут самый умный и красивый, чтобы выйти замуж за ректора.
Глупые девицы переглянулись и победно заулыбались.
– Лик, ты уверена? – опасливо прошептал мне ведущий. Я же подхватила его под локоток и повела прочь.
– Ну вот скажи, если дать бабскому коллективу один ценный приз и сказать, что он достанется лучшей – что будет?
Позади раздался звук удара и первые истеричные вопли.
Гаденько подхихикивая, мы удалились на безопасное расстояние – Арман решил прогуляться и понюхать цветочки, пока суть да дело.
Ну а у меня было следующая жертва обстоятельств, которому, если что, полагалось радоваться, что скоро у него в кровати буду одна только я, а не возмущаться.
Прошла в его кабинет и уверенно села напротив.
– Чего тебе? – буркнул бука.
Уу-у, он когда надутый такой, то очень хорошенький. Надо запомнить, что воздержание ему крайне вредно.
– Посоветоваться, – я грустно вздохнула. – Я получил письмо… Понимаешь, у меня с другом случилась неприятность. А я не знаю как и поступить… В общем, его жена застукала его с любовницей, и, поскольку оказалась женщиной вспыльчивой, почти полностью оторвала то, чем он любовницу… любил.
Ох, будь здесь фотоаппарат, я бы запечатлела эти глаза.
Летающие тарелки и те поменьше будут.
– Ч-что оторвала? – отмер немного ректор.
– Любилку…
– К-к-как оторвала?!
– Почти полностью, – любезно повторила я. – Но суть не в этом…
– Да как не в этом!
– Да так. Надо было ему раньше думать, на что способна обманутая женщина, – я лишь махнула рукой. – Вот только теперь он просит меня употребить свое влияние и договориться о лечении у столичных магов. В нашей-то провинции и целители провинциальные – только ржать и могут. А я…А я против измен и любовниц, – так сурово посмотрела на Алика, что тот сглотнул и поправил ставший вдруг тесным воротник. – И у меня теперь сложная дилемма – поступить по-дружески или следовать своим принципам.
– Да какие принципы, когда такое… такое!
– Может ты и прав. Мужская солидарность тоже чего-то да должна стоить… – протянула, отмечая, что ректор о чем-то задумался, но уже не так и мрачно. Понял, видимо, что по сравнению с моим другом дела у него очень даже ничего. – И вообще, не понимаю, зачем нужна вся эта куча девок? Содержать дорого, болезней, опять же, скандалов и упреков в разы больше. Еще начнут травить друг друга от безделья или ревности. А одну жену любить это и не опасно и выгодно, что с моральной, что с материальной стороны…
Ректор задумчиво потер подбородок:
– Хм, я как-то не смотрел с этой точки зрения…
Ну-ну.
Я на всякий случай перестала продавливать свою концепцию и скромно потупилась, исподлобья наблюдая как блондинчик светлеет ликом. А потом он вздохнул и даже расслабился:
– Знаешь, мне нравится твой разумный подход к жизни. И вообще…многое нравится. – он запнулся, будто испугался своих же слов. И дополнил с широкой улыбкой, чтобы я не напридумывала себе чего лишнего. – Вот если бы ты был женщиной…
– Не волнуйся, – я тоже широко улыбнулась.
– Что?
– Ничего.
Филипп принес чай и спас тем самым Алика от неловкости после признаний.
Настроение было петь и танцевать в Болливуде.
Но пришлось сидеть, пить чай и думать, что мне делать еще и с Камиллом. Хотя, по – хорошему, не следовало ничего с ним делать. Ведь если вспомнить свои ощущения в те мгновения, когда я считала себя обесчещенной, то становилось понятно – горюшка я по этому поводу не испытывала.
В кабинет постучался Филипп.
– К вам тут…невесты.
– На тартарары мне невесты? – недовольно скривился ректор. Я с ним была согласна.
– Ну… они даже больше к Анжу.
Глянула на часы. Быстро они разобрались.
В кабинет осторожненько пробрались две весьма помятые блондинки, и с щенячим восторгом глянув на нахмурившегося ректора, повернулись ко мне.
– Ну? – ускорила я процесс.
– Мы согласны.
– На что? – ядовито уточнила я.
– На всё, – побежденно уточнили девицы сквозь зубы.
– Все согласны? – не унималась я.
– Кроме одной. Но она уже выбыла…
Вздохнула.
– Коридор теперь убирать от выбывшей, да?
– Вроде нет… – смущенно буркнула правая блондинка. – На своих ушла.
Я кивнула и заявила, что вечером будет общий сбор. И невесты отправились прочь.
– Я что-то не знаю? – недоуменно вздернул бровь ректор.
Я лишь отмахнулась и снова взяла чашку.
И снова нас прервал какой-то шум из приемной и стук в дверь.
Заглянувший Филипп выглядел слегка удивленно.
– Там это…мама.
– Мама? – нахмурился Алик. – Она же недавно была…
– Да не ваша мама, – покачал головой первый секретарь и повернулся ко мне.
А я совсем удивилась.
Мама?
Откуда?
Неужели я что-то не знаю про свою ближайшую родственницу и она полезла за дитятком в канализационный люк?
Тут из кабинета донесся тоненький голосок:
– Анж, дорогуша, где ты? Я писала тебе и ни слова не получила в ответ – вот и приехала проверить, как там мой мальчик…
– Мать вашу! – вырвалось у меня.
– Ну да, я ж сказал тебе, – кивнул Филипп.
И я поняла, от кого было то письмо.
И поняла, что пришел полный пипец – потому как ректор мне, конечно, почти признался в любви и свадьбе, но еще не совсем. Не хватило каких-то жалких нескольких деньков! А я ведь всего в шаге от цели!
И цель уже недоуменно поднимает брови на мою реакцию.
А к двери кабинета подходит кто-то в рюшах…
