Текст книги "Древо познания: Факультет призыва (СИ)"

Автор книги: Дарья Стааль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

44

Война не романтична и не поэтична. Можно сколько угодно рассказывать о том, как звенит сталь, как сверкает магия, как ровные ряды «наших» сминают оборонительные укрепления «их». Но истинное лицо любого вооруженного конфликта – это не блестящие латы и развевающиеся стяги. Чтобы понять, что из себя представляет война, вам нужно попасть в госпиталь.

В Туссилаго творился сущий бедлам. Лекари, похожие на тени от усталости, раненые, которых пристраивали прямо в коридоре, родственники, которые пытались узнать о близких. Пахло кровью, немытым телом, смертью. Кто-то стонал, кто-то ругался, кто-то плакал. «Своим» находили палаты и лекарства, «чужим» помогали по остаточному принципу. Как сказал потом один из лекарей, да, всех жалко, и мы приносили клятву Отцу лекарей, но… но ресурсы конечны. И ресурсы – это не только койки или лекарства, ресурсы – это лекари и их время.

На меня, невысокую девушку в форме студентки Древа познания, не обращали внимания. Людям было не до того, и фразу «Добрый день, не могли бы вы оказать мне услугу и подсказать, как мне разузнать, что с моей матерью?» слышали по много раз за день. Юрист, вызвавшийся меня сопроводить, с трудом сдерживал ухмылку. Сомнений не было, что он в подробностях и красках донесет все, что сейчас увидит. Наверное, так же себя чувствовал Раймонд, когда наши же студенты попросили доказать его право наследования. Одно неверное действие, и никто уже не воспримет тебя всерьез.

Можно было закатить скандал. Мол, я энт-Саар, дочь той-самой-Ребекки, а ну-ка, быстро! Но люди устали, и даже если бы это сейчас и сработало, то в долгосрочной перспективе нанесло бы урон моему авторитету. Значит, решение должно было быть более изящным.

Я заметила мужчину в халате лекаря. Он пытался осмотреть мальчонку, но тот был перепуган и вертелся изо всех сил, хныкал то ли от боли, то ли от страха, и уже готов был разразиться громким, пронзительным детским плачем. Но маленькая синяя бабочка, севшая ему на ручонку, заставила ребенка замереть. Пока малыш восхищенно рассматривал моего ори, лекарь спешно рассматривал малыша. Не обнаружив никаких повреждений, мужчина сгреб ребенка в охапку, облегченно выдохнул и заметил меня. Я же призвала еще одну бабочку, и заставила их кружиться вокруг мальчонки к полному восторгу последнего.

Это, конечно, не живой щит, как провернула энт-Виллоу, но тоже сработало. Минуту спустя, сдав ребенка какой-то лекарской сестре, мужчина подошел ко мне. Высокий и тощий, с нездоровым цветом лица и дерганными движениями, он вымученно улыбнулся мне:

– Спасибо.

– Сын? – спросила я, наблюдая за тем, как малыш на руках у такой же замученной девушки пытался дотянуться до кружащейся рядом бабочки.

– Племянник. Привезли со всеми, я думал, тоже раненый. Самые страшные несколько минут в моей жизни, – признался лекарь, нервно забрав сальную прядь с лица.

– Рада, что все обошлось.

– Могу чем-то помочь?

– Не уверена, – честно призналась я. – Хочу узнать, что с матерью, но никто толком не знает.

– О, это не проблема! – оживился мужчина. – Имя?

– Ребекка энт-Саар.

Мужчина резко нахмурился, а я внутренне похолодела.

– Ваша реакция меня пугает.

– Ммм… мы ее погрузили в лечебный сон.

В лечебный сон погружают только безнадежно больных, чтобы они могли безболезненно умереть.

– О, нет-нет, не пугайтесь! – спохватился лекарь, увидев выражение моего лица. – Она в порядке. Ну, относительно. Она просто была настолько ммм… разгорячена боем, что не могла вернуться в человеческую форму. А увидев тут в коридорах раненую оппозицию, чуть не устроила бойню… Впятером усыпляли.

Мне снова кажется, что я ничего не знаю об этой женщине.

– Я могу увидеть ее?

– Да, вполне… Энни, проводи эту леди к энт-Саар.

Я поднялась к матери, которой выделили целую палату, с помощью Энни нашла лечащего врача, узнала, нужно ли что-то для матери, для врача или для Энни, сотню раз спросила, все ли в порядке с моей матерью, и, получив сотню раз утвердительный ответ, направилась в древо Саар, морально готовясь к схватке с любимыми родственниками.

45

Моя мать стала главой древа не по праву крови, но по праву вдовы. И только вернувшись в родное древо, я, кажется, поняла, почему она никогда не пользовалась магией, вела себя надменно и регулярно давила авторитетом. Ответ оказался до безобразия прост – иначе не работало.

Само древо практически не пострадало от боя, разве что стекла выбило в окнах. Однако территория вокруг была обезображена. Земля выжжена магией, в ограде проломы, дорога будто вспахана. Внутри, естественно, уже ждали все возможные родственники, претендующие на кресло главы. Первым в очереди был Ядол – младший брат моего погибшего отца.

Я появилась эффектно, прямо посреди ужина. Под замолкших родственников прошагала до места во главе стола, где сидел Ядол, и сообщила:

– Благодарю, что своевременно уведомили меня, а также составили все необходимые бумаги.

Любимый дядюшка тепло улыбнулся, поднялся на ноги, обнял меня, сказав, что очень рад моему такому взрослому поступку, что он и все присутствующие гордятся мной и уважают мой выбор… В общем, много он успел наговорить, прежде чем я отцепила его от себя и попросила освободить место.

– Я все же наследница, так что теперь заботы древа – моя прямая обязанность. Как замечательно, что вы мне об этом напомнили.

Не передать словами его выражение лица. Но к чести дядюшки, он сдержался. А вот его младшая сестра Зоуи – нет:

– Да что ж это делается-то! Сначала мать твоя, паршивка, узурпировала главенство древа, а теперь ты, дрянь, деньги почуяла и решила, что здесь кормят лучше?! Да твой отец увял бы от стыда, если бы узнал, что…

Что бы там узнал мой отец, по мнению тетушки, мы уже никогда не узнаем, потому что в тарелке у этой милой женщины открылось окно призыва, и в ее шикарный ужин выползла очень сердитая гадюка. Зоуи пронзительно завизжала, все повскакивали с мест, суматоха была потрясающая. Одни мы с дядюшкой не шевелились, устраивая дуэль взглядом.

Ядол высокомерно заявил:

– Ты недостойна быть наследницей, и уж тем более главой рода.

– Не совсем понимаю, отчего вы так торопитесь похоронить мою мать. Я была в госпитале и говорила с лекарями. Она поправится через несколько месяцев и вернется сюда главой и хозяйкой.

– Я тоже был в госпитале и знаю это. А еще знаю, что идет война, и древа военнообязанный. А кроме этого, он должен защищать древо, а также его интересы. Когда твоя мать очнется, в лучшем случае будет новая власть и поделенная добыча. А худшем – древо без защиты погибнет. Ты, маленькая избалованная девчонка, которая всегда думала только о себе, не в состоянии взять ответственность за наше древо. Ты даже имя наше носить не достойна, – зло цедил Ядол.

Он, конечно, отчасти был прав. Принимать на себя управление древом – это последнее, к чему я сейчас готова. Но и отдавать власть в эти жадные руки, которые все деньги проматывали и регулярно просили у матери еще и еще, я тоже не была готова.

– Не вам решать, кто достоин.

– Не мне, – согласился Ядол. – Но есть независимый судья – Хранитель древа.

Я вскинула бровь. Мало кому удается призвать себе на помощь Хранителя, да и призванный не всегда помогает потомкам. Обращаясь к высшим силам, нужно быть достойным их внимания, а, естественно, зачастую их пытались разбудить при малоприятных семейных склоках. Подобные истории часто оканчивались жертвами.

– И что же вы предлагаете? Разбудить Хранителя и предоставить ему право выбора?

– Понимаешь, Мия… – ухмыльнулся Ядол, – здесь все горячо поддерживают мою кандидатуру. А вот ты, к сожалению, никому не интересна. Впрочем, как и твоя мамаша. Так что, если очень хочешь, можешь попробовать призвать Хранителя на помощь.

Я почувствовала, как такая знакомая и пьяняще-приятная злость потекла по венам. Сложно ненавидеть родственников, но иногда общая кровь ничего не значит. А если для них это просто вода, то почему я должна пытаться кого-то образумить?

– По документам у вас никакого права, – заметила я.

– Пожалуй. Но, знаешь, время неспокойное, кому ты побежишь подавать апелляцию? А госпиталь дорогой. Хочешь, чтобы твоя дражайшая мамочка смогла долечиться – уступи мне.

Возможно, это было вполне разумное предложение, учитывая обстоятельства. Все же шла война, я слишком молода и не готова управлять, да и с магией у меня известные проблемы. Но его высокомерно-снисходительный тон, сам факт предательства такого, казалось бы, близкого человека, родственника второго круга, подтолкнули меня к необдуманным действиям.

Я была слишком зла.

46

В отличие от Древа познания, наше святилище находилось под самой кроной. Это было небольшое светлое традиционно круглое помещение. Куполообразный потолок представлял собой единое окно из тонких переплетенных веток и стекла. Даже не знаю, как все уцелело, учитывая последние события.

Меня никто не потащил сюда волоком или не отвел под конвоем. Родственники надеялись, что я вернусь в Древо познания и больше не помешаю им делить сбережения моей семьи. Но упрямством я пошла в мать, поэтому прямо после разговора с Ядолом отправилась в святилище. Хорошо бы съездить в Древо познания, выяснить, как призывать Хранителей, вернуться обратно и провести ритуал. Но что-то мне подсказывало, что, выйди я из собственного древа, обратно меня уже никто не пустит.

В центре помещения стоял массивный постамент из резного светлого дерева. На постаменте располагалась деревянная чаша. Кривоватая, старая, щербатая чаша. Я заглянула внутрь, даже не зная, что рассчитывая там увидеть, и, естественно, не обнаружила ничего.

Прошлась по комнате, ведя пальцами по стене, размышляя о ситуации. Наверное, можно призвать ори, отправить его с посланием… но это для меня было слишком сложно и, если честно, я все еще боялась пользоваться магией на полную силу.

Сделав полный круг, я снова подошла к чаше. В голову пришла шальная мысль: если Хранители такие суровые и не гнушаются кроваво разделываться с собственными нерадивыми потомками, то, может, стоить надрезать ладонь и налить в чашу собственной крови… ну мало ли, вдруг поможет?

Но чаша не была пустой.

В ней лежали соцветия ясеня, словно только что срезанные с дерева. Тонкий аромат. Такой родной и близкий, заставил сердце защемить от тоски. Я уселась на пол, откинувшись спиной о постамент, и обняла собственные колени руками. Ну почему, почему здесь нет отца? Никто бы не посмел перечить главе рода, будь он мужчиной!

– Думаешь? – раздался задумчивый голос, и я от неожиданности вздрогнула.

В паре шагов от меня стоял парень, наверное, мой ровесник. Расстегнутая до середины груди рубашка, кожаные латанные-перелатанные штаны. Очень светлые длинные волосы и глаза цвета нежной молодой листвы. Он был бос и в целом имел вид какой-то помятый, видимо, отсыпался с дороги. Учитывая, сколько родственников одномоментно собралось сейчас в моем древе, меня не удивило незнакомое лицо.

– Думаю что? – не поняла я.

– Думаешь, будь твой отец тут, все было бы иначе?

Я что, последнюю мысль произнесла вслух?

– Не знаю, – честно призналась в ответ. – Просто хотелось бы верить.

– Верить – это хорошо, – согласился юноша. – Правда, слепая вера – это плохо.

– У меня нет слепой веры, – пробурчала я в ответ. – Ты как тут вообще оказался?

– Вошел через дверь.

– Здесь есть потайной проход? – удивилась я.

– Ну… что-то вроде того, да, – кивнул юноша.

– И зачем ты сюда пришел? Ядол послал? – нахмурилась я, подумав, что если убить меня тут, то потом можно всем рассказывать про кару Хранителя.

– Вот еще, – фыркнул парень, опускаясь на пол рядом со мной. – Они просто так злятся, что никакого покоя нет.

– Понимаю, – вздохнула я.

– А ты зачем пришла?

Пришлось еще раз тяжело вздохнуть. И правда, зачем я пришла? Ну вызову Хранителя, и что мне ему сказать? Прости, дорогой предок, что нарушила твой многовековой сон, но меня тут обижают злые родственники, не поможешь?

И сама рассмеялась от абсурдности этой идеи.

– А я пришла успокоиться. И подумать.

– Ты тоже злилась, – юноша не спрашивал, он утверждал.

– Злилась, – согласилась я.

– А почему перестала?

– Потому что это не поможет с решением. Здесь нужно что-то похитрее… но я никогда не думала, что придется бороться за власть. И уж тем более в собственном древе, – нахмурилась я.

– И что ты будешь делать с этой властью, если получишь? На что ее употребишь?

– Пока хорошо бы пережить революцию и не растерять земли и людей, – пожала плечами в ответ.

– А потом?

Я задумалась.

– Потом хорошо бы доучиться. Ну и есть такое подозрение, что в Древе познания не учат управлять собственным родом.

– Это да, – рассмеялся юноша. – Но тебе есть у кого спросить.

– Уверена, мама не придет в восторг от подобного расклада, – грустно улыбнулась я.

– От чего же?

– Ну, она хотела, чтобы я удачно вышла замуж…

– Теперь догадываешься почему?

Я нервно фыркнула.

– Да уж, пожалуй, догадываюсь.

– Что будешь делать? – юноша посмотрел на меня.

– Вот хотела накапать собственной крови в чашу. Вдруг это поможет призвать Хранителя.

– И что бы ты ему сказала?

– Ну… я бы спросила, получится ли у меня быть главой.

– А если бы он сказал «нет»?

– Ну нет так нет, – пожала плечами. – Спросила бы, у кого получится.

– А если бы он сказал, что это Ядол? Смирилась бы?

– Не знаю… Понимаешь, мне, наверное, все равно, кто это будет, если он не навредит. Но я не верю, что Ядол из таких. Он слишком… узко мыслит.

Юноша кивнул и помолчал, размышляя о чем-то своем. А потом совершенно внезапно заявил:

– Не поможет.

– Что?

– Кровь в чаше.

– Думаешь? Жаль…

– Зато я знаю кое-что другое, – он поднялся на ноги и протянул мне руку:

– Поднимайся.

Я оперлась правой рукой на пол, а левой – на протянутую мне руку. Юноша обхватил ее чуть выше запястья и легонько дернул на себя, помогая подняться. А едва я оказалась на ногах, как руку пронзила дикая боль, словно в кожу впились сотни иголок разом. Юноша крепко держал меня и смотрел прямо в глаза.

И я поняла, что передо мной стоял не человек.

Сквозь черты лица начала прорезаться кора дерева, в его длинных волосах запутались зеленые листья, светло-зеленые глаза сияли, и нельзя было отвести взгляд. Хранитель держал меня мертвой хваткой, вокруг кружились ясеневые листья, а я замерла, парализованная не то ужасом, не то болью, отдававшей до самого затылка.

– Тебе нужна не власть, но процветание, и я выбираю тебя.

И не было ни одного человека во всем древе Саар, кто не услышал его.

47

На память от встречи с Хранителем у меня осталась татуировка на левой руке чуть повыше запястья. Она была сделана бледно-зелеными чернилами, казалась объемной и изображала раскидистое дерево, заключенное в круг. Наверное, я не слишком ошибусь, если предположу, что этот рисунок был сделан чистой магией.

После того внезапного признания меня главой родственнички как-то поутихли. Авторитет Хранителя непререкаем испокон веков, а все недовольные в зоне риска на отлучение от древа. Я же незаметно втянулась в рутину, хотя, казалось бы, какая рутина могла быть посреди войны?

Древо Саар поставляло провизию для королевских войск. Очень быстро пришлось узнать, что поставки – это сложная логистика. Что задержка в поставках чревата голодными воинами. И что дороги – это один из ключевых факторов победы. А значит, на обозы часто нападали оппозиция или просто местные мародеры.

Как оказалось, нельзя просто победить в паре уличных боев или областных стычках, чтобы громко заявить о собственной победе. Любая власть держится на практических вещах. В этой революции побеждал тот, кто владел: дорогами, почтой, королевским дворцом и портальной площадью. Причем если первые два были распределены по всему миру, то последние пункты сосредоточены в столице. Мне казалось, что логично отбить столицу, а потом уже потихоньку наводить порядок в провинции. Но знающие люди разъяснили, что можно отбить столицу и оказаться в полном окружении, без провизии и места для маневра.

С того дня, как я заняла кресло главы древа, прошел уже месяц. За это время войска Раймонда успели укрепиться на основных трактах, занять крупнейшие почтовые отделения и отбить портальную площадь. Велись последние ожесточенные бои за королевский дворец, который оппозиция уже пару раз безуспешно пыталась взорвать.

Моя мать пришла в себя, с мрачным выражением лица выслушала последние новости и принялась активно раздавать мне ценные советы. И честное слово, на этот раз я слушала внимательно, не спорила и была прелестным ребенком, даром что древа.

В общем, все шло к своему логическому завершению. Я надеялась, что со дня на день этот кошмар закончится, и мы сможем выдохнуть и заняться не обороной, а восстановлением.

Но напоследок и мне пришлось стать невольной участницей решающих событий.

Раз в три дня я ездила в госпиталь. Проведывала мать, привозила продукты для лекарей и сестер, с замиранием сердца пролистывала списки погибших, молясь всем Хранителям мира, чтобы не увидеть там знакомых имен.

Этот день не стал исключением. Но кто же знал, что именно этот день станет финальным в битве за власть над миром Дерева.

Мне было неловко ездить в шикарной карете или в дорогом экипаже. Шла война, и многие люди лишились крова, а шиковать перед их носом собственным достатком мне не позволяли совесть и инстинкт самосохранения. Уставший и оттого обозленный народ подчас опаснее оппозиции, даже если ты отстегиваешь ему на хлеб из своего кармана.

Поэтому я предпочитала пользоваться двуколкой, хотя и трясло в ней изрядно. Конечно, часто это порождало заминки на кордонах, – гвардейцы не признавали в пыльной повозке наличие важной персоны, и мне приходилось вылезать, трясти родовым артефактом перед их носами, слушать скупые извинения, забираться обратно и ехать дальше.

Сегодня было особенно нервно, за прошедшие три дня количество пропускных пунктов увеличилось вдвое. Я в очередной раз совершенно неизящно спрыгнула с двуколки, на ходу стягивая перчатку, чтобы продемонстрировать кольцо Саар.

– Леди, какая встреча, – улыбнулся парень в форме без знаков отличия.

Блекло-зеленые глаза, сальные волосы тусклого оттенка, нехорошая усмешка.

Лойд.

За спиной раздался сдавленный булькающий звук. Я обернулась и увидела, как мой возница завалился набок. Изо рта у мужчины текла кровь, тело пару раз дернулось в предсмертных судорогах и замерло. Лошадь бы понесла, как и любое животное она не любит мертвецов, но ее крепко держал под уздцы кто-то в форме боевого дендроида.

– Еще вчера тут были ваши бойцы, а сегодня уже нет. Забавно, да? – нервно улыбнулся Лойд. – Если ты кого-то знала, могу отвести поздороваться. Правда, боюсь, тебе не понравится запах. В теплоте нашего мира трупы имеют скверную привычку смердеть.

Я оценивающе посмотрела на парня и утвердительно заявила:

– Ты здесь не главный.

– К твоему глубокому сожалению, – кивнул он и добавил еле слышно: – Перчатку надень.

– Ну, что это у нас тут за пташка? – к нам подошел грузный мужчина с маленькими поросячьими сальными глазками.

– Моя давняя подружка, – оскалился Лойд.

– Да? Что-то ты не рассказывал про нее… – меня окинули таким взглядом, что захотелось срочно принять горячий душ и отмыть себя до скрипа. – Ах ты ж!

Раздался взрыв и над головой пролетела очередь из коротких боевых заклинаний. Люди бросились к укреплениям, забыв обо мне и Лойде, готовясь отбиваться от королевской армии.

– Отдай кулон, и я тебя отсюда выведу, – внезапно произнес Лойд.

– С минуты на минуту тут будут королевские войска, и ваше жалкое сопротивление сомнут, – высокомерно заявила я, сетуя, что не спрятала его под одеждой.

– Да только тебя сомнут вместе с нами, – его глаза лихорадочно блестели.

Раздался еще один взрыв и грохот атакующих заклятий. Я вздрогнула, и Лойд рванулся ко мне, вцепился в кулон и потянул его на себя. Шею больно резануло, я схватилась за цепочку, ослабляя натяжение.

– Ты не понимаешь… – шипел парень, – если я отдам ему это, он расскажет, как спасти мое древо! От этого зависит судьба моей семьи!

С обеих сторон нарастал грохот. Топот сотен ног, свист атаки, осколки стекла и камня и вопли раненых.

Я уже была однажды в таком месиве. Шестнадцать лет назад я вынесла из чужой войны этот камень. И он не стоит того, чтобы умирать за него на другой войне.

Не знаю, как у меня получилось сделать это в перчатках, но пальцы с первого раза расстегнули замок. От неожиданности я упала навзничь, а Лойд так и остался стоять, держа мой кулон в руках.

А в следующее мгновение под грохот новой атаки по его животу расползлось кровавое пятно, и парень рухнул, как подкошенный.

Я замерла прямо на брусчатке улицы, испуганная, скованная парализующим страхом. На меня надвигалась страшная, неотвратимая волна, от которой не убежать и не скрыться. Последняя победоносная атака, сминающая все на своем пути.

Шестнадцать лет назад меня и родителей спас огненный щит сопровождающих нас легионеров. Но мир Огня погиб, портал в него запечатан, а рассмотреть меня за вражеской баррикадой было практически невозможно.

И я не ожидала, что в самом сердце мира Дерева кто-то сможет развернуть вокруг меня защитный огненный купол.