Текст книги "След орла (СИ)"

Автор книги: Дарья Сойфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Вот именно! С Ичиро Нэдзуми тоже была похожая история… Его не могли найти на тренировочном поле, потому что он вырыл в нору, пока был мышью. Эдлунду пришлось перевоплощаться, чтобы его услышать. Мара, они не курс обучения придумали! Они ставят эксперимент.

– В смысле… Как Мартин Айвана, что ли?

– Да! Они посмотрят, как глубоко смогут уйти ребята. Я где-то читала… Дай вспомнить… У профессора Бауэра… Или… Нет, погоди, у него было про другое…

– Брин! Не тяни!

– А, ну да. В общем, мужчины-перевертыши в принципе больше подвержены сознанию зверя. Потому что у женщин есть защитный механизм… Ну, на случай беременности или потомства… Они проще откатываются назад в человеческий разум. А мужчины… И кроме того, чем моложе перевертыш, тем ниже уровень его контроля над тотемом.

– Может, ты и права, – Мара прищурилась. – Вукович сказала, что дело Мартина Айвана сделали секретным. Она не знает, что с ним, и где его содержат. И вскоре после этого они назначили Смеартона… И приказ спустили сверху. Не знаю, мистификация это или нет, но для Совета, видимо, дело важное. Вот только зачем им это?

– Как зачем?! Мартин Айвана сдался перед сознанием тотема и углубился настолько, что превратился в дракона. В огнедышащую игуану, если точнее, но это ведь сенсация!

– Допустим. И что, Совету нужны динозавры? Или единороги? Или Ичиро… Ну в кого может превратиться мышь? Тем более, у Айваны съехала крыша.

– В этом все и дело! – шея Брин от волнения пошла красными пятнами. – Не так важно, какие у них цели. Но если они ради этого отселили Джо и остальных, то он тоже может сойти с ума! Они все могут! И уж поверь мне, система безопасности, браслеты, агенты… Это не просто так. Не удивлюсь, если Совет и похитил тех девушек, чтобы со скандалом убрать Эдлунда. Может, и на них сейчас где-то ставят опыты…

– Тогда надо поговорить с Джо, – выпрямилась Мара. – Срочно.

– Лучше ты, – исландка вдруг стушевалась. – Наши родители тогда поругались… Не знаю… Мне кажется, он не станет меня слушать.

– Как скажешь, – Мара отодвинула остывший ужин и поспешила к выходу из столовой.

Впервые за все пребывание на Линдхольме у нее пропал аппетит.

Она не сомневалась, что Брин и Джо просто сами в себе не разобрались. Валят все на родителей, но очевидно же, то дело в том поцелуе. Или Брин по обыкновению раздула на пустом месте трагедию, или Джо позволил себе лишнего. Так или иначе, с подругой Мара была солидарна: романтические бредни сейчас бы только все испортили. А вот разговор с другом без претензий Брин или дуракаваляния Нанду индейцу не помешает.

Участников спецкурса поселили в самый дальний от главного корпуса домик. Тот, откуда лучше всего видно скалистую часть острова. На веранде сидел Ичиро Нэдзуми и читал.

– Привет, – дружелюбно поздоровался он, и Мара удивилась: после ее выходки в адрес Смеартона, ребята ее сторонились, чтобы не сойти на соучастников. – Говорят, ты навещала профессора Эдлунда?

– На Линдхольме по-прежнему учат хороших шпионов, – Мара сунула руки в карманы.

– И как он?

– Нормально … То есть ненормально, конечно, сидеть в камере невиновному. Но там нет железных решеток и злых надзирателей, если ты об этом.

– Мне жаль, что так вышло, – тщедушный японец, который выглядел лет на десять от силы, хотя и был ровесником Мары, встал и захлопнул книгу.

– Я к Джо, – девочка поставила ногу на ступеньки.

– Тебе нельзя. А потом его нет.

– Почему?!

– Нельзя, потому что такое правило. Только участникам. А нет его, потому что он ушел…

– И где он?

– Мне не докладывал, – Ичиро настороженно взглянул на Мару и исчез в домике, будто хотел держаться от нее подальше.

Что ж, не он один.

Джо наверняка пошел на камни, но Мара не могла последовать за ним. Чертов браслет… Пришлось сначала вернуться к свой домик, получить разрешение на прогулку от агента Джонсон, и только потом идти на поиски индейца.

Он был верен себе: сидел на излюбленном плоском валуне, как неподвижный человек-гора, и смотрел за горизонт. Они часто так проводили время: молчали, и каждый думал о своем. Но теперь пришло время поговорить.

– Привет, Мара, – произнес Джо, не обернувшись.

Каким-то загадочным образом он всегда знал, кто приближается к нему сзади.

– Есть дело, – она встала на камень пониже, опустилась на корточки и сунула руку с браслетом в воду.

– Видимо, дело серьезное, – Джо посмотрел на нее, прищурившись.

– Я о программе.

Мара выложила все, что они обсуждали с Брин. Вот только сейчас, без исландки, это звучало, как фантазии охотника на инопланетян.

– Я говорил с шаманом, – сказал индеец. – И он считает, что мне стоит участвовать.

– Шаман?! Он же против Совета.

– Да. Но сейчас дал согласие.

– И ты не спросил, почему?

– У шамана не спрашивают. Да он и не скажет. Они не говорят, Мара, они чувствуют. Видят. Ты записала предсказания своего?

– Да, но не меняй тему! Это опасно, Джо!

– Я верю в свой тотем. Он мне не навредит.

– Слушай, ты же был там! Ты видел, как свихнулся Айвана! Тебе не страшно?

– Мара, я не дурак. И не наивный туземец со стеклянными бусами. Думаешь, я не понимаю, что Совет ничего не делает просто так? – он выудил из кармана плоский камешек и бросил его. – Пять, шесть, семь… В прошлый раз было больше.

– Не отвлекайся!

– Я не собираюсь идти у них на поводу. И делать глупости. Уйти можно в любой момент.

– Так говорят наркоманы.

– Перестань, – он снова запустил камешек, но тот затонул уже после третьего прыжка. – Видишь, ты не даешь сосредоточиться.

– Джо, я ведь не шучу! Неужели ты хочешь стать подопытным… медведем?

– Если ты думаешь, что мне грозит опасность, значит, считаешь меня глупее, чем они.

– А вот и нет!

– Именно так, – Джо пристально взглянул на нее и вдруг улыбнулся. – Верь мне. И потом, тебе ведь нужно знать, что затевает Совет.

– Ну… Хотелось бы…

– Тогда тебе точно не помешает взгляд изнутри. Нам запрещено рассказывать кому-то, что там происходит. Но я ведь сижу здесь и говорю сам с собой, – он прикрыл глаза, подставляя лицо вечернему солнцу. – И если хочешь знать, мы еще не перевоплощались.

– Ладно, если ты такой упрямый, делай, что хочешь. Я тебя предупредила, – Мара протянула ему телефон. – Вот, держи.

– Зачем мне?! – он удивленно поморгал.

– Чтобы не замочить, – и она полезла в воду, аккуратно ступая на скользкие валуны.

– Ты куда

– А как я, по-твоему, объясню Совету мокрый браслет?

– Он же водонепроницаемый.

– Если на него дождь попадет, то да. Сомневаюсь, что после пяти минут в соленой воде он будет исправно работать. А, вот и агент Джонсон, – Мара указала взглядом на бегущую женщину.

– Что происходит?! – крикнула та. – Твой сигнал пропал с приложения!

– Прошу прощения, – девочка вылезла обратно с притворно виноватым видом и отряхнулась, как мокрая собака. – Оступилась.

– Немедленно назад! Неделю никаких прогулок вне жилой территории.

– Как скажете, мэм, – Мара подмигнула Джо и едва слышно прошептала, проходя мимо, чтобы он оставил телефон на ее веранде.

Потом ее отвели в кабинет директора, и там была лекция о безопасности, выговор от Норы Линкс и, кто бы сомневался, от Смеартона. Тот охал и ахал, что сложно заботиться о чьей-то жизни, если он сам ни в какую не желает проявить сознательность. Что безрассудство – главный порок современной молодежи. Что человек, который не умеет себя дисциплинировать, вряд ли чего-то добьется в жизни. В общем, не упустил случая снова убедить Мару в том, что она ничтожество.

Она слушала его с улыбкой, потому что теперь как никогда отчетливо понимала, что ей плевать на его слова. Ушлый старикашка, готовый продать и учеников, и коллег ради повышения… Она презирала его. Не верила ни в его искренность, ни в его заботу. Он сгнил изнутри, как трухлявый пень. И даже если Вукович проиграет, если Эдлунда осудят пожизненно и не позволят вернуться в Линдхольм, Смеартон недолго будет директором. В Совете сидят не дураки. Все понимают, чего стоит эта продажная шкура. И когда они закончат со своими экспериментами и добьются, чего хотят, его выкинут на помойку, как использованную зубочистку. Вот только и до этого он вряд ли дотянет. Потому что Мила Вукович всегда добивается своего. Если она хоть немного похожа на своего отца, то Смеартона не будет в Линдхольме к зимнему солнцестоянию.

Мара беззаботно улыбалась, глядя в глаза временному директору, и чем шире была ее улыбка, тем сильнее он распалялся.

– Думаешь, способности обеспечат тебе будущее? – его щеки дрожали, с губ мелкими брызгами летела слюна и оседала на гладкой поверхности дубового стола. – А это только начало. Надо уметь подчиняться, уметь принимать авторитет старших. Эдлунд и Вукович избаловали тебя. Визит в Совет не делает тебя особенной.

– И вас не делает, – спокойно ответила Мара.

– Что?! На что ты намекаешь? – он оглянулся на агентов Джонсон и Линкс.

– Я знаю, как вы стали директором, профессор. И почему.

– Да как ты смеешь?! Ты знаешь, что клевета на должностное лицо относится к разряду преступлений?!

– А на временное должностное лицо?

– Что?! Да это…

– Вы не могли бы перестать плеваться, сэр? – Мара вытерла брызги с лица. – Не хочу превратиться в вас.

– Я отчислю тебя! – он вскочил. – Немедленно! И верну туда, где тебе самое место…

– У вас нет на это полномочий, профессор, – дверь стукнула о стену, и в кабинет вошла Вукович.

Она говорила ровно, но Мара еще никогда не видела ее в таком бешенстве.

– Я попрошу вас больше не угрожать моей подопечной. Иначе я подам жалобу в Совет.

– Делайте, что хотите! У меня есть все полномочия директора этого пансиона.

– Хорошо, Найджел. Думаю, Совет, который так давно ищет возможности исследовать способности Мары, обрадуется, когда узнает, что вы ее выгнали. Не так ли, мисс Линкс? Ваше начальство будет радо? И сэр Чарльз Уортингтон, который не так давно лично уговаривал мою подопечную поехать в Совет, несомненно, одобрит Ваше поведение.

– Она дерзит! И намекает на мою недобросовестность. Это недопустимо! – чуть тише сказал Смеартон.

– Она несовершеннолетняя. И все претензии к ней вы можете озвучить мне, как ее законному опекуну. Но вам повезло. Я пришла написать заявление.

– Об уходе? – англичанину плохо удалось скрыть надежду.

– Нет, – Вукович привычным жестом поправила очки и аккуратно сложила руки на коленях. – Мисс Корсакофф покидает Линдхольм на неопределенный срок. При необходимости я оформлю ей академический отпуск.

– Но куда вы ее направите? – не удержался Смеартон.

– А это, профессор, конфиденциальная информация. Да, мисс Линкс, у меня для вас директива из Совета. Получена только что. Вы сняты с дела мисс Корсакофф.

Глава 14. Легенда о Четырех

– Но куда мы уезжаем? – взволнованно шептала Мара, с трудом поспевая за быстрым шагом опекунши.

– Я не собираюсь произносить это вслух.

– А на бумажке?

– Ты узнаешь об этом в момент прибытия. Не раньше.

– А выезжаем когда?

Вукович остановилась и взяла подопечную за плечи.

– Без во-про-сов, – отчеканила она и поспешила дальше к своему кабинету. – Иди к себе, я сама зайду за тобой.

– А вещи?.. – Мара снова поймала себя на вопросительной интонации и решила переформулировать. – В смысле, мне же надо собрать вещи!

– Не сегодня. Мне надо будет отлучиться кое-куда, потом я зайду. Кроме того, ты наверняка не разобрала сумку после Швейцарии.

– Ну…

– Вот пусть она так и стоит.

И Вукович, звонко ударяя каблуками, удалилась, оставив Мару в полнейшей растерянности.

И удивлял девочку не только факт предстоящего отъезда. В последнее время она и без того болталась туда-сюда, как кочевник, и привыкла к путешествиям. Нет, ее насторожила Вукович. Во всей этой истории она должна была испытывать негодование, раздражение, упрямство… Но уж точно не радость. Однако хорватки глаза блестели, будто в предвкушении чего-то. Она напоминала ребенка, который давно ждал чего-то, и все донимал родителей, и вот оно, наконец, должно произойти. Еще никогда Мара не видела на лице хорватки такого выражения. И было в нем что-то жуткое.

Мара осознала, что если сию же секунду не получит хоть какие-нибудь ответы, ее просто разорвет на мелкие кусочки. И пока агенты не успели опомниться и не нацепили на нее новый браслет с прослушкой, она отправилась к человеку, который любил отвечать.

Миссис Медеа Дзагликашвили нашлась на своем обычном месте. Сидела в любимом кресле, обитом пурпурной тканью. Из открытого окна веяло морской прохладой, на столе клубился пар над изящной чашечкой чая с чабрецом. И не надо было даже втягивать носом знакомый тонкий аромат: грузинка другого напитка не признавала.

Она обмахивалась веером и, чуть склонив голову, читала книгу с пожелтевшими страницами в толстом кожаном переплете. Черная без единого седого волоса коса тяжелым питоном свилась на голове в клубок. Округлые белые плечи покрывала россыпь мелких родинок, напоминающая карту звездного неба. Тяжелое дыхание сопровождалось грудной хрипотцой.

– К вам можно? – осторожно возвестила о своем присутствии Мара, чтобы не напугать женщину.

– Тамрико! – густые брови поползли наверх, лицо преобразила улыбка. – Ты давно не заходила. Садись, моя дорогая, угощайся.

Медеа Дзагликашвили разговаривала с Марой на русском. Наверное, поэтому в обществе грузинки девочке всегда было уютно и спокойно.

– У меня сладкий миндаль, сушеные персики и абрикосы… Кушай, ты еще такие не пробовала. Моя сестра делала своими руками.

Мара не была голодна, но не хотела обидеть профессоршу и взяла из вежливости сморщенный коричневый сухофрукт. Выглядел он довольно прискорбно. Но стоило поднести его ближе, как запахло солнцем, летом, чем-то неуловимо теплым и сладким. Будто ткнулся носом в целую гору свежих, сочащихся спелостью плодов. А вкус…

– Я же говорила, – удовлетворенно кивнула миссис Дзагликашвили. – Лучшие в нашем селении. Налить чаю?

– Пожалуйста.

С удивительной для крупных рук ловкостью грузинка извлекла из ящика стола крошечную чашку с золотым ободком, водрузила ее на расписное блюдце и налила янтарного чая с травами.

Только с таким сопровождением должны рассказываться легенды и мифы.

– Мне очень жаль, что на тебя столько навалилось, моя дорогая Тамрико, – Дзагликашвили глубоко вздохнула, и ее телеса, прикрытые цветастым сарафаном, всколыхнулись. – Политика, опыты… Они совсем забыли о людях. Хочешь, я поговорю с Вукович? Не дело тебе сидеть здесь, пока они не разберутся… Поедешь к моей сестре. Там горы, у нее свой сад. Такие места, Тамрико! Ты их полюбишь. Скоро поспеют инжиры. Будешь летать, сколько вздумается. Ее зять из старого семейства орлов, у него есть младший брат. Он покажет тебе и речку, и церковь, и средневековые развалины.

– Простите, миссис Дзагликашвили. Кажется, Вукович хочет меня отправить куда-то еще. Но я сама толком ничего не знаю.

Мара тоже вздохнула с грустью. Если ее любимая профессорша и умела делать что-то лучше других, так это рассказывать. И пока низкий колоритный голос рисовал пейзажи Грузии, девочке с каждым словом все сильнее хотелось там оказаться. Но не судьба. Не в этот раз. Вукович придумала что-то свое, и судя по ее довольному настрою, это будет, по меньшей мере, бункер на дне океана.

– Тогда зачем ты пришла? Я знаю молодежь. Ведь не просто повидаться?

– Расскажите мне о Четырех.

Миссис Дзагликашвили помрачнела, уголки большого выразительного рта опустились вниз.

– Не стоит в это лезть.

– Но почему? Разве это не такая же легенда, как про детей Солнца?

Грузинка притихла на несколько мгновений, потом отхлебнула чая.

– Не то время, чтобы ты интересовалась просто легендой, Тамрико. Арест твоего отца, визит в Совет… Ой, не к добру ты это затеяла.

– Но пожалуйста! Я же все равно выясню!

– И где, хотела бы я знать? – вскинула бровь Дзагликашвили. – В библиотеке книги о Четырех не выдают.

Мара упрямо молчала, не сводя глаз с профессора, и обе понимали, что значит это молчание.

– Ладно, – грузинка откинулась на спинку кресла и долгим взглядом посмотрела в окно, туда, где волны лобызали основание маяка. – Давным-давно дети Солнца обладали чудесными способностями. Летние слышали природу, чувствовали движение погоды, видели дождь задолго до его начала. Они могли говорить с травами. Не словами, конечно, нет. Но они понимали, от какого растения ждать добра, а от какого – опасности. Они помогали рыбакам и охотникам найти дичь, а земледельцам подсказывали, как вырастить большой урожай. Летние жили в каждом селении, в каждом племени, и их уважали. Были и зимние. Их дар считали темным, но тоже ценным. Они видели людей насквозь. В одно мгновение распознавали страхи и злобу, желание мести или душевную болезнь. Они умели разговаривать с тем, что называли внутренними демонами и злыми духами. Не знаю, существовали такие или нет, но с зимними советовались, когда не могли найти виновного в преступлении, к ним же приводили бесноватых. Зимние понимали человеческую природу. Помогали вести войны.

– И почему тогда их боялись?

– Тот, кто знает, как починить разум, может его и сломать. Я сверяла многие истории о ведьмах с данными о солнцерожденных. И прихожу к выводу, что именно зимних зачастую и называли колдунами и ведьмами. То, что считали проклятиями, было всего лишь умелым запугиванием. Программированием, понимаешь? Современные ученые разрабатывают подобные техники воздействия, зимние же владели ими интуитивно. И среди зимних, и среди летних попадались те, кто изредка видел вещие сны. Так говорят, хотя сама понимаешь, правда со временем обрастает сказками.  Ничего такого уж сверхъестественного, верно? Но это пока. Это то, что ты и сама знала из легенды о Детях Солнца. Так вот, в разных народах есть упоминания о людях, которых мы условно назовем верховными жрецами. Они обладали более сильным даром. Ясновидение, исцеление, телепатия… То, что сейчас кажется невероятным. У египтян это был верховный жрец, у греков – пифия, в Европе – главный друид… Они предчувствовали окончание эры детей Солнца. И создали союз четырех: по одному с каждой стороны света. Один из Африки, один из викингов, один из Китая и кто-то из индейцев. Северной или Южной Америки до сих пор неизвестно. Это было задолго до великих географических открытий, поэтому информация очень размытая. Они объединили силы, чтобы скрыть дар детей Солнца и сберечь этот вид. Что стало пусковым механизмом, никто точно не знает. Есть теории о вспышках на Солнце, вызвавших временное повышение радиации и, как следствие, мутации у чувствительных к подобным вещам солнцерожденных… Сторонники магии и прочих единорогов считают, что жрецы совершили мощный обряд, поглотивший мировую магию, и заставивший тех, кто был лишен дара, перевоплотиться… Так или иначе, началась наша эра. Иноликих и звероликих. Те четверо создали Совет и управляли им сначала лично, потом издалека. Каждый выбирает себе наследника и вводит его в общий круг незадолго до смерти. Где они встречаются, кто они, никто не знает. Но Верховный Совет периодически получает послания и неукоснительно из исполняет. Никого это не беспокоит, потому что послания обычно не связаны с чем-то глобальным. Политикой занимается сам Совет, никто им не мешает, а загадочный союз Четырех позволяет сохранят дух избранности, вызывает трепет у рядовых перевертышей.

– А вы верите в их существование?

– Сложно сказать… – протянула Дзагликашвили. – В этом нет ничего невозможного. Скорее всего, действительно есть четыре человека, наследники тех самых верховных жрецов. Почему бы и нет? Но насколько реально их влияние на Совет? Этого я не знаю. Допустим, придет послание разжаловать Уортингтона. Послушаются они? Или сделают вид, что ничего не было? И кто им помешает?

Мара залпом допила остывший чай. Вроде, профессорша ей так много рассказала… И откуда тогда взялось ощущение, что вопросов стало еще больше?..

– Удивительно другое, – вдруг с улыбкой сказала Дзагликашвили и прищурилась. – Конечно, находились умники, которые пытались разыскать тех, кто отправляет послания. Потому что письма приходили на адреса всех до единого членов Совета. Засекреченная информация, между прочим! Но каждый раз письма отправлялись из разных точек мира. Никакой системы и возможности отследить закономерность. Раньше это были бумажные письма, потом электронные… И до сих пор не удалось уличить отправителя. Казалось бы, такие технологии, и никакого толку.

– А что было в этих письмах? Ну хоть примерно?

– Кто ж мне скажет, – пожала плечами грузинка. – Они держат это в тайне. Но до меня дошел слух… Не знаю, стоит ли тебе это говорить…

– Видимо, стоит, если вы начали.

– Пожалуй. Это они велели отправить Мартина Айвану куда-то в Южную Америку.

– Но Вукович сказала, его дело засекречено…

– Именно поэтому.

– Тогда откуда вы?..

– За что купила, за то и продаю, Тамрико. А теперь извини, я хотела дочитать, пока не стемнело. Вечером у меня совсем портится зрение.

И Маре пришлось остаться наедине с полученными знаниями. Она брела вниз по лестнице главного здания, пытаясь разобраться в сумбуре собственных мыслей. Где граница между легендой и правдой? Как хорошо было раньше, когда она и понятия не имела о существовании перевертышей! В мире обычных людей. Там без сомнения можно сказать: это реальность, а вот этого не бывает. Теперь, оказавшись существом необыкновенным, она и вовсе запуталась в основах мироздания. Кто такие  солнцерожденные? Мутанты? Или волшебные существа? Или это одно и то же? И раз есть они, то почему не могут быть и другие магические штуковины? Вроде дара ясновидения или телепатии? Брин легко, она окопалась в своей науке, и с толку ее не собьешь. Но ведь она не видела этого шамана, не слышала его странных слов. Не верит в сон Имагми… Кто эти четыре человека? Неужели до сих пор хранят в себе древнюю магию? И зачем им нужен Мартин Айвана? Что они сделали с ним? А может, хотят вернуть утраченные способности? Сейчас ведь солнечная радиация зашкаливает? Вдруг пришло время для смены эпох? И главное, чем все это грозит ей, Маре, и ее близким?

Громкое слово – близкие. Нанду с ней только поздоровался сухо за завтраком и слинял из столовой. Больше они даже не пересекались. И его нельзя винить. Ему досталось по полной программе из-за нее. Снова она не хотела ему навредить, пусть и случайно. Да, ей не хватало его глупых шуток, самолюбования и пиратской улыбки. Временами его бывало слишком много, зато сейчас стало понятно, что кроме него веселья ждать не от кого. А Маре было нужно поговорить с кем-то. Обсудить свои опасения. Брин? Она не воспринимает эти легенды всерьез. Джо? Хорошо бы. Даже если он будет просто молчать.

И она снова двинулась на скалы. Было уже поздно, комендантский час вступил в силу. Но она уже и без того получила взбучку, хуже ведь не будет. Тем более, Вукович собралась ее увезти. И стоит появиться в домике, как агент Джонсон снова нацепит браслет безопасности, поэтому ну ее к чертям.

Джо на камнях не было, зато лежал ее забытый телефон. Надо было думать, кому поручать… Что ж, зато она может связаться сразу со всеми. Написала в общий чат Брин, Нанду и Джо: «Я на большом камне. Приходите, кому не лень».  Разулась, свесила ноги в ночное море и смотрела, как расходится от ее щиколоток рябь.

Интересно, какова ее роль во всей этой истории? Вдруг и про нее кто-то из Четырех написал послание Совету? И какие они? Страшно таинственные, в черных плащах и масках? Или самые простые люди, которых не разыскать в толпе? Сохранились у них древние способности? И если бы она жила кучу лет назад, что бы она умела делать? Лезть к людям в душу или говорить с травой? Или что там еще упоминала Дзагликашвили…

Мара оглянулась: никого. Видимо, не нашлось желающих нарушить запрет. Единственный, кто мог бы прилететь сюда, – Нанду, – явно не хотел этого делать. Чат молчал. Тогда она решила перевоплотиться, пока не наступил завтрашний день. Мало ли, запрут в домике. Или Вукович утащит в бункер, где нельзя трансформироваться… Мара бережно сняла отцовские часы и спрятала их в кармашек на молнии. Полетают они когда-нибудь снова?.. И это этой мысли ей вдруг стало так тоскливо, так сильно захотелось плакать, что она даже затрясла головой, чтобы не раскисать. Еще раз огляделась на всякий случай. Торопливо стянула одежду и взмыла вверх. Вышло быстро и изящно, отец бы оценил. Почти как у него. Интересно,  полетают они еще раз снова? Как хорошо, что орлы не плачут!

Светлое ночное небо Швеции приняло ее в свою лавандовую глубину. В августе оно снова потемнеет, поднимется широким звездным куполом. Осенью придут ветра, а зимой будет до того промозгло и холодно, что даже спать придется в шерстяных носках. И все равно Мара хотела провести зиму на Линдхольме. И осень… И все годы до своего выпуска. А может и дольше. Но только если отец снова вернется, и она перестанет доставлять проблемы друзьям.

Она парила, стараясь напитаться ветром, как губка водой. Чтобы он вытеснил из ее нутра тягостную, ноющую боль, которая никуда не девалась с самой встречи с отцом. И ей показалось было, что все прошло, однако воздушный поток донес до нее знакомый медвежий запах. Она развернулась: на камнях чернела мохнатая туша. Джо все-таки пришел. И как он понял, что именно его густой мех ей нужен сейчас, как жилетка друга?

Мара спикировала вниз, за камень, перевоплотилась и ради минимального приличия натянула трусы и футболку. И бросилась к огромному медведю Джо. Обхватила могучую шею руками, уткнулась носом в теплую шкуру и заревела. Черт, когда же она успела стать плаксой? И что подумает Джо, которому чужды были подобные всплески эмоций? Но он мужественно сидел и не шевелился, давая ей возможность излить все, что накопилось.

– Я не хочу уезжать, понимаешь? – бормотала она, судорожно всхлипывая. – Мне страшно! Ни фига я не сильная. Я трусиха, Джо, трусиха! И можешь больше не дружить со мной. Я боюсь этого чертова Совета. Боюсь, что отец больше не вернется. Боюсь этой Линкс… Боюсь, что Нанду отчислят из-за меня, а с тобой что-то сделают… Не поддавайся им, Джо, умоляю тебя! Это идет от Четырех… И их я тоже боюсь!  Я ничего не понимаю! Мне кажется, что я палка, которая плывет по реке, и ее бьет о камни… Я ничего не могу сделать! Ох, Джо! Как я хочу залезть под одеяло, а потом проснуться… И чтобы ничего этого не было. Чтобы как раньше. Ты, я, Брин, каникулы… И Нанду тоже…Джо, не отпускай меня…

Медведь не мог ей ответить. И даже не шевелился. Но он был большим, крепким и надежным. Он излучал спокойствие, и, опустошив слезные железы, Мара впитала частичку его силы духа. Отстранилась, вытерла опухшее лицо. Виновато посмотрела на его слипшийся мокрый мех.

– Прости, Джо. Но учти: этого никогда не было.

Он кивнул, тяжело поднялся и, переваливаясь, направился за камень. Мара подумала, что он решил вернуться домой до рассвета, но через минуту Джо появился снова уже в человеческом облике, поправляя штаны.

– Посидишь еще? – с надеждой спросила Мара.

– Почему еще? – он с невозмутимым видом устроился рядом. – Ничего ведь не было. Я только пришел.

– Как же я по тебе скучала, – улыбнулась она.

– Оденься, без шкуры я тебя не согрею.

Она удивленно посмотрела на свои голые ноги и только сейчас поняла, что сидит на камне. Встала и, подпрыгивая, натянула джинсы, которые от долгого соседства с ночным морем стали неприятно влажными и холодными. Зябко поежилась.

– А это? – Джо поднял вверх ее лифчик.

– Ну его, – она скомкала предмет белья в жалкую тряпку и пихнула в задний карман. Жалко я без толстовки…

– Садись ближе.

Он вынул правую руку из рукава и разделил с ней кофту. Наверное, издалека они были похожи на гигантских сиамских близнецов.

Сидели молча, каждый думал о чем-то своем. Джо всегда был удивительным. Рядом с ним казалось, что слова лишние. Ни один мускул не двигался на его будто высеченном из камня лице, но при этом Мара отчего-то знала, что он понимает все, что творится у нее внутри. И ей было этого достаточно.

Запели первые птицы. Мара обернулась было, ей послышался знакомый посвист, но сколько она ни всматривалась, так и не заметила дрозда. Мало ли на острове пташек?

Через час, замерзнув и проголодавшись, они все же вернулись к домикам. Мара осторожно влезла в окно душевой, как делала, когда приходилось нарушать правила. И босиком прокралась в свою комнату.

Агент Вилма Джонсон спала на кресле в общей комнате. Видимо, планировала устроить беглянке эффектную встречу. Но не тут-то было: Мара умела обходить и не таких сторожей. Стараясь не скрипеть, влезла на верхний ярус своей кровати. Ида ван дер Вауде приоткрыла глаза и хищно осклабилась, но Мара потерла указательным пальцем о большой, обещая вознаграждение. Придется потом перевести соседке пятьдесят евро на карточку – молчание голландки стоило дорого. Но поставить на место агента Верховного Совета, – за это удовольствие можно было и заплатить.

Мара накрылась одеялом и беззаботно уснула, и когда спустя несколько часов в спальню ворвалась агент Джонсон, довольно убедительно терла глаза и невинно потягивалась.

– В чем дело? – сонно спросила Мара, молясь, чтобы та не откинула одеяло и не увидела джинсы.

– Где ты была всю ночь?!

– Спала. Тут. Ида, скажи ей!

– Не ей, а мисс Джонсон! Это правда, мисс ван дер Вауде?

– Храпела, как старый опель нашего садовника… – Ида накрылась подушкой. – Можно меня в это не втягивать?

– Мисс Тхакур, где была мисс Корсакофф? – обратилась Джонсон к Рашми.

Та отогнула краешек шелковой маски для глаз.

– Мисс Джонсон, нарушать мой распорядок дня входит в ваши обязанности? Может, мне уточнить это у отца?

На агента было жалко смотреть. Ее ноздри раздувались, на скулах ходили желваки.

– Вашу руку, мисс Корсакофф, – она застегнула на запястье Мары новый браслет. – Вам запрещено перемещаться куда-либо кроме столовой и библиотеки вплоть до вашего отъезда.

И вышла, хлопнув дверью.

Мара с улыбкой откинулась на подушку, но не успела она снова уснуть, как Рашми подала голос:

– Пятьдесят евро. Так дешево только потому, что ты уезжаешь, а это само по себе радость.

Сотня, как с куста… Ладно, хотя бы не придется отчитываться перед отцом, да и Вукович не до того. А без новых кроссовок и кожаного рюкзака обойдется.

Мара хотела поделиться с Брин новостями за завтраком. Рассказать, как ей удалось провести агента, что поведала миссис Дзагликашвили, и намекнуть на очередной свой отъезд.

Однако исландка, едва увидев подругу, демонстративно встала и пошла на выход.

– Ты куда? – воскликнула Мара, пристраивая полный поднос и готовясь догонять Брин.

– Оставь ее, – раздался за спиной знакомый голос с бразильским акцентом.

– Нанду? – Мара обернулась. – Ты снова со мной говоришь?