Текст книги "Право На Счастье (СИ)"
Автор книги: Дарья Игнатьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Глава 32. Первые шаги
32. Первые шаги
– Усталый взгляд. Взмах
Чёрных ресниц. Маски нет.
Руки послушно
Снимают одежду. Прочь!
Дежурство закончено. – Сочиняя в своей голове японские стихи, доктор заканчивал дежурство.
С тех пор, как мысли о Кире поселились в его голове, доктор Эл стал безнадёжным романтиком. Он внимательно разглядывал листву на деревьях в парке, он прислушивался к пению птиц и как ветер тихо плачет, забираясь в деревянные ставни маленьких старых домов на окраине города. Дождливые капли звонко нашёптывали о голубых небесах, с которых они сошли, чтобы познать вкус земной жизни. И Эл внимательно их слушал. Каждую из них.. таких одинаковых, но одновременно с этим очень разных.
Проходя мимо палаты, в которой некоторое время назад лежала Кира, Эл остановился. Он по привычке подошёл к двери и, открыв её, заглянул во внутрь.
Тишина и полумрак комнаты рассказывали, что пациентов в этом помещении не было. Стены палаты, выкрашенные в светлые тона, делали комнату большой и просторной. Картины в багетных рамах смущённо жались друг к другу, отвлекая внимание от больничных мыслей. Доктор зашёл в палату, посмотрел на пустую кровать, заправленную лоскутным покрывалом, и воспоминания шумными птицами полетели в его голове:
– Вам необходимо встать. – Произнёс доктор, дождавшись окончания перевязки. – Если закружится голова, я буду рядом.
– Хорошо, – ответила женщина и откинула одеяло в сторону, чтобы встать и сделать свои первые шаги после хирургического вмешательства.
Её красивое, абсолютно нагое тело было прикрыто лишь тонкой белоснежно-прозрачной медицинской рубашкой. Молочные железы слегка опускались вниз, но от волнительного дыхания тут же взлетали вверх, выставляя напоказ свои тёмно-коричневые ореолы на пике упругой возвышенности. Плоский живот с одной стороны упирался в колюче-острые рёбра, а с другой уходил в интимные зоны женского смущения. Пациентка в смятении подняла глаза на доктора и её сознание переполнилось неловкостью и стыдом. Казалось, доктор спокойно наблюдал за женщиной, контролируя её состояние. Но всё же его взгляд быстро скользил по тонкой бархатной коже длинных перебинтованных рук и ног, словно желая прикоснуться к этой мягкой телесной ткани влажными губами, лаская и согревая её горячим дыханием. Уловив во взгляде встревоженной пациентки смущение, доктор взял белоснежный халат со спинки кровати и передал его ей.
По телу доктора Эл пробежала дрожь желания и тёплая волна смущения залила бордовой краской мужественное бледное лицо. Большой телевизор гордо красовался на деревянной тумбе и несколько оригинальных бра сиротливо торчали из стены. Большое прямоугольное зеркало в золотой багетной раме было убрано после несчастного случая с Кирой и добротные шторы, обрамляющие оконные проёмы, были аккуратно сняты и сложены для отправки в химчистку.
Доктор направился к выходу, как вдруг его взгляд зацепился за небольшой шкаф для вещей, притаившийся у входной двери. Его створки были слегка приоткрыты и на самой нижней полке далеко под задней стенкой лежал смятый клочок бумаги. Руки как-то сами потянулись за этой находкой и ловкие мужские пальцы быстро развернули листок, распрямляя безнадёжные складки забытого или потерянного кем-то письма.
– В весеннем парке
Ветер говорит с тобой.
Он держит руку
Твою.. и видит глаза..
И я тоже так хочу.. – Мгновенно прочитал Эл, понимая, чей это почерк.
– И вновь подарок -
Цветы. О! Их аромат
Разливается
Внутри меня, где давно
Разлилась любовь к тебе..
Доктор аккуратно сложил листок в карман и незамедлительно вышел в коридор.
Свежий ветер подхватил лёгкие мысли Эл и закружил их в восхитительном танце вместе с желтеющими листьями, которые потихоньку готовились к приходу осени.
Стены небольшой кофейни Блик приветливо приняли постоянного клиента. Столик у большого прозрачного окна был зарезервирован на неопределённый срок, начиная с семи часов вечера ежедневно. Он весело отражался в стекле, ловя деревянным взглядом проходящих мимо прохожих. А когда дождливые капли медленно сползали по чистому стеклу вниз, собираясь в потоки и прозрачные мокрые струи, посетитель грустно вздыхал и доставал смятый, найденный лист забытого письма. Глаза быстро пробегали по строчкам почти выученного наизусть японского стиха. Мысли путались, вожделенная страсть переполняла сознание и непреодолимое желание увидеть эту женщину ещё раз накатывало шквальной морской волной. Пальцы нервно теребили белоснежный кубик сахара, пока он не рассыпался на мелкие крошки, становясь рыхлыми липкими комочками.
– Мы уже закрываемся. – Аккуратно произнёс официант, тихо подойдя к Эл.
Доктор задумчиво встал, оплатил не выпитый кофе и молча вышел из кофейни.
Официант в очередной раз поставил одинокую красную розу, оставленную на столе рядом с кофейными чашками, в большую напольную вазу.
– Одиннадцать. – Произнёс парень, пересчитав цветки.
Их бархатные лепестки пахли мёдом и тонкий восхитительный аромат наполнял помещение кофейни до самого утра, пока терпкий вкус и запах чёрного кофе не становился опять главным, заманивая посетителей в Блик на чашечку волшебного напитка.
Эл в очередной раз вернулся домой за полночь. Опустившись в удобное кресло, мужчина погрузился в воспоминания о прогулках в больничном парке, о красивых стихах, которые словно птицы слетали с губ Киры и кружились в звенящем воздухе.
– Вот стою рядом с тобой и не решаюсь сказать о любви. – Произнёс Эл, представляя свою встречу с Кирой. – Я смотрю в твои лучезарные глаза и понимаю, что ты – моя Амайя²¹*. Ты – волшебство, которое сотворила Вселенная для праздника на Земле, для любования и гармонии. Твоя улыбка, такая лёгкая и непринуждённая, дарит тепло, надежду, реализацию своего Права на СЧАСТЬЕ в прекрасном ближайшем будущем.
Твой смех, этот заразительный, весёлый, настоящий смех, словно звонкий колокольчик постоянно звучит в моём сознании. Твой голос, как нежный шелест весенней бархатной листвы, погружает меня в томную страсть. Непреодолимое желание близости вспыхивает в моём сердце, когда я представляю весеннюю кутерьму, созданную твоим голосом..
Не узнай я тебя, я бы никогда не понял, что такое СЧАСТЬЕ. Какой бывает красота, спрятанная под дрожащим листом дерева. Как плачет дождь и почему стих, не имеющий рифмы, так прекрасен и бесконечен в своих образах. Мир без тебя, Кира, – Эл с трепетом произнёс её имя, – не имеет красок. В нём нет цветных принтов, великолепных соцветий, нет мелодичных созвучий природных голосов. Подмигивающие Звёзды в ночном небе, похожем на отрез дорогого сукна, тоже отказываются переливаться яркими стразами без тебя, впрочем, как и жаркое Солнце противится сиять и согревать всё живое..
Тонкая прозрачная кожа твоих рук похожа на бархат, хотя.. Я не уверен! Быть может, атлас твоей кожи гораздо теплее и приятнее, когда нежно и легко скользишь ладонью по его поверхности и трепетно берёшь твои запястья в руки..
– Я до сих пор боюсь взять тебя за руку, обнять, расцеловать твои глаза, губы, шею, плечи. – Неожиданно правдиво признался себе Эл. – Моя нерешительность сводит меня с ума. Но, что я могу с собой поделать? Это как первые шаги, которые я сделал, когда был ещё совсем малыш и только встал на ноги.
Мой отец держал меня за руку, чтобы я не упал. Мама сидела всего в трёх шагах от меня, тянула ко мне свои руки и нежно говорила:
– Ну, давай, Эл! Иди к мамочке!
Я смотрел на неё своими маленькими испуганными глазками и догадывался, что если я сделаю это – свои первые шаги, – то получу в награду мамин поцелуй и тёплую ласку её нежно-бархатных рук.
Но я медлил.
Я ещё долго стоял, легонько покачиваясь, на своих кривых ножках, и не решался. Впереди была неизвестность. Новые ощущения овладевали мной.
– А вдруг я упаду, вдруг не сумею дойти до мамы? – Тревожно думал я.
И всё же, желание сорвать влажный поцелуй с красивых маминых губ и упасть в её мягкие нежные объятия, закопавшись в большую грудь с приятным запахом молока, перебороло мой страх. Я пошёл! Это были мои первые шаги..
– Первые шаги! Сколько же неизведанного и непостижимого таите вы. – Думал Эл, размышляя о событийности и начинаниях. – Совершая их, мы всегда замедляем шаг, задумываемся, оглядываемся назад. Мы, порой, долго стоим в тревожном раздумьи перед тем, как сделать эти шаги. Это похоже на то, словно мы стоим на краю пропасти и не решаемся сделать свой первый, а быть может, последний шаг.
Что там? За этой чертой, которая разделяет меня на краю пропасти и саму эту пропасть?
Я упаду? – Быть может!
Я погибну? – Возможно и это!
А может, я полечу? Полечу вверх, к небесам, в которых я вот уже долгое время вижу твои лучезарные ясные глаза, Кира. Твою пленительно-очаровательную улыбку. Твой стройный силуэт, грациозно уплывающий вдаль, смело и крепко зацепившийся за пролетающее мимо седое облако.
Я знаю, сделав первый шаг, второй и третий станут намного легче, словно я и раньше умел ходить. И тогда я уже не стану медлить, оглядываться, озираться на своё прошлое.
Новые чувства овладеют моим разумом. Неузнанные открытия снимут завесу тайн, покоряя мужское сердце. Перспективные обстоятельства окажутся в сильных надёжных руках. Но сколько мужества нужно, чтобы сделать свои "сотые" и, в то же время, "первые" шаги!
Эл со вздохом закрыл свои глаза.
– Вот стою я рядом с тобой, – вновь разрезая тишину смелыми словами, заговорил Эл. – Смотрю в твои изумительные глаза, взглядом по щеке сползаю к губам, переключаюсь на плечи, но всё же не решаюсь взять тебя за руку. Я знаю, сейчас, ты для меня "мама", а Я – тот самый несмышлёный малыш Эл, который должен сделать свои первые шаги.
_______
²¹* Амайя (яп.) – ночной дождь.(японский)
Глава 33. Номера
33. Номера
Гостиничный номер пах резкими дешёвыми ароматизаторами и чисто выстиранным постельным бельём. Одна двуспальная кровать, небольшое кресло и ободранный деревянный столик сиротливо украшали убранство скромного помещения. Зеркало, в тёмно-коричневой резной раме, висело недалеко от входной двери и было украшено сколом на правом верхнем углу, неприятно пускающем сеть мелких трещин по своей поверхности.
Мужчина суетливо завёл женщину в номер и предложил немного отдохнуть от тяжёлого в моральных и физических смыслах дня. Кира устало опустилась на кровать и мельком скользнула взглядом по убранству комнаты. Непреодолимая грусть и отчаяние переполняли истерзанную душу красивой женщины, а скудное содержание гостиничного номера дополняли нерадостные события безуспешных поисков дочери. Мужчина куда-то незаметно исчез и Кира осталась в номере одна. Лёжа на кровати, она увидела сеть трещин на небольшом зеркале. И воспоминания о больничном Зазеркалье ожили, возвращая в память события того дня.
Женщина подошла к зеркалу и приложила ладонь к поверхности отражающего стекла. Из зеркальных трещин потянуло холодом и, образуя серебряный узор, на руку поползла ажурная изморозь. Женщина знала, что смотреть в зеркало, на котором появились трещины, к несчастью. Это считалось дурной, почти опасной приметой и бытовало мнение, что сколы на отражающей поверхности приводят к обрыву судьбы, даже смерти. Но Кира никак не могла отвести прикованный взгляд. А когда зеркальная поверхность ожила, женщина увидела знакомые и не совсем знакомые лица.
Солнечные лучи, бликуя, скользили по блестящей поверхности тёмно-зелёных листьев, что уютно жались друг к другу, имея счастье расти на небольшой лесной полянке. Тело высокого симпатичного мужчины смиренно лежало на каменной возвышенности, рядом с которой стояла стройная белокурая женщина, держащая в своих руках стрелы с железными наконечниками. Тёмная фигура огромного чёрного волка притаилась недалеко, в тени многовековых хвойных деревьев. Но красный блеск глаз выдавал присутствие этого животного, исключая неприятную неожиданность от его появления.
Стройная женщина в красивом парчовом платье с золотой вышивкой стояла грациозно и непринуждённо. Смелый ветер с лёгкостью поднимал подол её платья, нежно касался её атласной кожи и оставлял на тонкой длинной шее свои робкие смущённые поцелуи. Незнакомка словно кого-то ждала и медлила. Но часы, собранные из маленьких фиолетово-розовых эльфов, призывно настаивали:
– Пора!
Женщина медленно подняла руку со стрелой над мужчиной и её страстные влажные губы выронили непонятные слова:
– Antiquum amorem tuum oblivisceris. Obliviscaris vitae tuae veteris. Nunc tantum meum. Per annos. Per tutti i secoli dei secoli.²²*
И в тот самый миг, когда рука готова была сорваться вниз, чтобы вонзить острую стрелу в сердце покорного мужчины, чёрный волк поднял свой нос высоко по ветру, улавливая тревожные сигналы. Его уши топориками поднялись вверх, когда особый звук, отличающийся от привычного шакальего воя, предупредил другое животное об опасности. Волк словно знал, кому принадлежит этот особый скулящий вопль. Он в один прыжок подскочил к женщине, передал полученную из природы информацию и моментально исчез в глубине хвойных порослей.
Тревога отразилась на лице безумно красивой незнакомки и её стройная фигурка сжалась в каком-то непонятном переживании. Женщина знала, что только один зверь в этом лесу издавна славился своим воем – особым скулящим воплем. Но в этот раз, призыв не был связан с охотой. Он предупреждал об опасности. Видимо там, откуда он шёл, рядом с жертвой находился сильный противник. Женщина опустила свою руку вниз, так и не завершив своего задуманного ритуала. Тонкие пальцы другой руки взлетели лишь до середины, издавая звонкий щелчок, после которого тело мужчины подхватили маленькие волшебные мотыльки, те самые эльфы, некогда собранные в магические часы. Мотыльки-эльфы с крыльями цвета фуксии быстро унесли человеческое тело в неизвестном направлении, оставляя великолепную красавицу в гордом одиночестве среди солнечной лесной поляны. Кира узнала этого мужчину – это был её бывший муж. Холодный пот пробежал по её спине, вызывая неоднозначные чувства страха, непонимания и отторжения.
Кира резко отдёрнула руку от зеркала. Изморозь продолжала потихоньку подниматься по бархатной коже, захватывая в ледяной плен женское предплечье. Гостиничный номер стал наполняться мистическими, абсолютно неизведанными силами. И зеркало, являясь сосредоточием магии и покрывшись сетью сколов, обещало изменение энергетики пространства. Кира почувствовала, как помещение, где располагался мистический атрибут интерьера, наполнилось злой силой, просачивающейся сквозь мелкие трещины. Эта энергия сползала на стены, облачая их в тёмные тона, перекидывалась на пол, рисуя на нём чёрное кружево, и потихоньку подбиралась к босым ногам Киры. Женщина в ужасе забралась на кровать. Она видела, как что-то серо-чёрное дымчатой структуры пытается пробиться сквозь невидимый купол, образовавшийся вокруг кровати. Эта мрачная субстанция практически прыгала на кровать, но натыкаясь на невидимые стены, медленно сползала вниз. Кира обернулась. Меж двух подушек на кровати лежал небольшой букетик засушенных трав. Женщина взяла этот предмет в руки, и вдруг тёмная дымка рассеялась, обнажая перед кроватью ту самую красивую незнакомку в парчовом платье. Её глаза горели красным огнём, а пальцы судорожно сжимались, желая вырвать букет-оберег из рук Киры. Кира не знала, что именно за травы были собраны в небольшой букет и почему он оказался на кровати, но защита работала и всё остальное было абсолютно не важно. Тут окно номера с грохотом распахнулось и сильный порыв ветра вырвал букетик из тонких пальцев Киры, нарушая защитное пространство. Белокурая незнакомка тут же набросилась на женщину, плотно сжимая свои ладони на бархатной шее Киры.
– Ille meus est!²³*– Шептали её влажные губы и всё тело тряслось в каком-то нервном напряжении.
Дыхание Киры сбивалось и она уже почти совсем не могла дышать. Женщина чувствовала, как через мелкие трещинки и сколы магического зеркала уходят её жизненные силы. Её руки держали чьи-то сильные ладони, и ослабленное тело совсем не могло сопротивляться.
Кира неожиданно встрепенулась и широко открыла глаза. Незнакомка моментально исчезла, оставляя вместо себя лишь нетрезвого бывшего супруга Киры. Мужчина неприятно вожделенно ласкал руки, ноги, грудь. Припадая страстными поцелуями к красным губам, он мешал Кире свободно дышать. Стрелки на часах показывали глубокий вечер, а у кромки кровати скромно стоял небольшой ободранный столик с открытой бутылочкой алкогольного напитка и распечатанной коробкой конфет.
Кира, возвращаясь в реалии бытия и отряхиваясь от магических видений, попыталась отстраниться от назойливых ласк бывшего супруга. Но его это только сильнее заводило, рождая новые сильные эмоции.
– Откройте! – Послышался резкий голос за дверью и громкий стук последовал за ним, нарушая интимность обстановки. – Я знаю, что вы здесь! – Не унимался неожиданный гость.
Лицо бывшего отобразило испуг. И когда дверь от очередного удара кулаком распахнулась, в периметре гостиничного номера оказалась незнакомая женщина. Кира с интересом посмотрела на гостью и в её сознании откликнулся ужас: перед ней стояла та самая великолепная красотка в парчовом платье с золотой вышивкой. Её распущенные белокурые локоны слегка касались плеч и точёная хрупкая фигурка дышала лёгкостью королевы красоты.
– Сисиль, – залепетал бывший, – ты не так всё поняла!
– Я поняла ровно на столько, – сверкая ревнивым взглядом, выкрикивала хрупкая женщина, – на сколько ты оказался подлецом! Твои вещи будут ждать тебя в коридоре. Можешь смело возвращаться туда, откуда пришёл!
Мужчина суетливо попытался встать и поспешить за новой женой, как вдруг его расстёгнутые брюки предательски скользнули вниз, мешая движению и увлекая несчастного на пол. Кира громко расхохоталась на всю комнату.
– Так значит, вот Вы какая, Сисиль. – Сквозь улыбку произнесла Кира, уже совсем не боясь магического видения. – Не переживайте, – обратилась она к женщине, не решающейся выйти из комнаты, – мне этот мужчина уже не нужен.
– Мне теперь тоже! – Холодно ответила Сисиль и, хлопнув дверью, всё таки покинула гостиничный номер.
Кира встала с кровати, наблюдая, как выпивший мужчина потерянно сидит на полу со спущенными штанами, собрала свои вещи, посмотрела в разбитое зеркало и тихо произнесла:
– Небольшие трещинки на зеркале обещают, что люди перестанут понимать друг друга и отдалятся на некоторое время. Душевный холод осложнит их совместное существование. Поверье такое есть!
– А причём тут трещины на зеркале? – Недоуменно спросил бывший.
– Ты снял номер, в котором разбитое зеркало! – Констатировала Кира.
Она громко хлопнула дверью, оставляя за спиной прошлые отношения и этого человека, подарившего ей столько счастья и боли одновременно.
Темнота съедала деревья, дома, перроны. Но шумный вокзал горел огнями и перемещал людей с чемоданами, рюкзаками и придорожными сумками. Вагоны заглатывали отъезжающих, только прибывшие поезда выплёвывали уставших от долгой дороги пассажиров. Кира печально бродила рядом с поездом, который следовал в её родной город. На него билет не удалось достать, но какая-то внутренняя сила тянула её именно к этому поезду. Глаза женщины скользили по людям, стоящим на перроне, по окнам зелёных вагонов, с обратной стороны которых были написаны их номера.
Проводники и проводницы приготовились, выставив флажки, и паровоз издал длинный гудок. Вагоны дёрнулись и, тихонько набирая ход, поползли вдоль перрона. Кира заворожённо смотрела в мелькающие окна с белыми шторками и огромными чёрными номерами. Она мысленно провожала пассажиров, покидающих этот город. И вдруг в одном из крайних окон она увидела лицо Фаши. Девочка припала к стеклу и с силой барабанила по нему своими маленькими кулачками.
– Мама! – Сняла женщина с губ маленькой девочки щемящий душу крик, который стёр окончательные сомнения в личности этой малышки.
Кира замахала руками и побежала вслед уходящему вагону. Поезд набирал ход и дочь, оставаясь в тёмно-зелёном плену под номером восемь, быстро отдалялась от чужого во всех отношениях города и такой родной и любимой мамы.
_______
²²* Забываешь свою прежнюю любовь. Забываешь свою прежнюю жизнь. Теперь только мой. На века. На столетия. (перевод с латинского)
²³* Он мой! (перевод с латинского)
Глава 34. Далёкая Тайна
34. Далёкая Тайна
Вызванный доктор едва дошёл до первого этажа, как в квартире Зинаиды Зябликовой раздался громкий телефонный звонок. Женщина мягко повернулась и поспешила к аппарату.
– Зинаида Зябликова? – Спросил спокойный женский голос телефонистки.
– Да, здравствуйте. Это я. – Утвердительно заверила бабушка Зина.
– Ожидайте. Межгород на линии. – Ответила телефонистка. – Соединяю.
– Баб Зин, здравствуйте, это Кира! – Говоря громким тревожным голосом, быстро начала женщина. – Мне очень нужна Ваша помощь.
– Кира? Голубка моя, что случилось?! – Волнительно подхватила баба Зина. – Ты где? Что с Фашей?
– Всё потом. – Обрывая сеть вопросов, остановила Кира. – Вы можете забрать Фашу с вокзала? Сегодня?! Поезд прибывает через час!
– Конечно, заберу, горлица ты моя! – Со вздохом облегчения успокаивала Зинаида Зябликова. – А сама-то ты где? – Уточняла бабушка, записывая карандашом в записную книжку данные по номеру поезда, времени его прибытия и номер вагона.
– Я буду следующим рейсом.. Мы немного разминулись. – Наскоро объясняла Кира. – Пусть Фаша у Вас заночует, а я её на следующий день в послеобедне заберу.
Бабушка Зина качала головой, принимая каждое слово. Её душа ликовала, что слова, сказанные беспризорником Ивом, оказались ошибкой и неверно истолкованной информацией. Повесив трубку, женщина быстро собралась и выехала на железнодорожный вокзал.
Горькие слёзы серебряным бисером рассыпались по детским щекам, когда заботливая проводница безуспешно предлагала Фаше тёплый чай и небольшую молочную шоколадку. Девочка отрицательно качала головой и грустные глаза мамы вновь и вновь всплывали в её памяти. Разминувшись с ней там, в чужом городе, где осталась коварная обольстительница мужских сердец и воровка папиной души, Фаша чувствовала угрызения совести и бесконечные переживания.
Когда местный участковый крепко взял девочку за руку, лишь только она вышла в сопровождении проводницы из вагона на конечной станции родного города, Кайсин оскалил белоснежные клыки и зарычал.
– Не беспокойся, Кайсин. – Обратилась девочка к своему защитнику. – Так надо!
Народ толкался и спешил покинуть перрон, освобождая его для новых приезжающих и отъезжающих пассажиров. Фаша медленно шла рядом с участковым и устало скользила по лицам проходящих мимо людей.
– Вы оставите меня в участке? – Неожиданно поинтересовалась она у мужчины в форме.
– Фаша, горлица моя! – Услышала девочка неожиданный вопль знакомого голоса.
Фаша и участковый повернулись. Раздвигая мешающих пассажиров в разные стороны, в их направлении спешила седовласая бабушка Зина.
– Успела.. Успела.. – Довольным шёпотом повторяла счастливая пожилая женщина. – Твоя мама просила забрать тебя к себе на ночь.
Зинаида Зябликова быстро растолковала участковому просьбу родительницы девочки.
– Вот Вам и ответ на Ваш вопрос! – Быстро зарезюмировал участковый, обращаясь к Фаше, и отдал честь.
Кайсин признательно махал хвостом и, зажмуриваясь, в каком-то необыкновенном ожидании принюхивался к возрастной женщине с белыми волосами и морщинистой кожей. Его желудок приятно урчал, словно готовился получить от этой доброй волшебницы хлебобулочное изделие, запахом которого она пропиталась насквозь.
Фаша, бесконечно благодарная Вселенной за подаренную ей встречу с родным знакомым ей человеком, плакала и крепко прижималась к мягкому дряблому телу. Старушка удивлённо посмотрела на нового друга Фаши и вздохнула, покачав головой.
– Ну, что, соколики мои, – обратилась она к девочке и её собаке, – едем к бабушке Зине кушать пироги и отдыхать?!
Старушка широко улыбнулась, потрепала по голове рыжемордого пса и с безграничной нежностью поцеловала Фашу в макушку.
Участковый довёз всю компанию до самого подъезда. Заполнив протокол передачи шестилетней девочки Фаши Зинаиде Зябликовой и собрав корявые подписи, человек в форме незамедлительно удалился.
В квартире бабы Зины пахло пирогами и лекарствами. Фаша заметила необычную чистоту в помещении, но будучи безумно уставшей и не менее голодной, она быстро откинула эти мысли, вымыла руки себе, протёрла лапы Кайсин и принялась кушать самые вкусные пироги во всей Галактике. Бабушка достала их из небольшой плетёной корзинки, смущённо притаившейся на столешнице, угостила лакомством собаку, налила горячий чай девочке.
Зинаида сидела напротив, оперев щеку на ладонь, и рассматривала Фашу. Словно она уже не ожидала увидеть эту малышку. Пироги мягко обняли желудки путешественников, наполняя их теплотой и сытостью. Тело Фаши обмякло и непреодолимая усталость обрушилась на хрупкие плечи ребёнка.
– А Вы, баб Зин, болели? – Отгоняя подступивший сон, спросила Фаша.
– С чего ты взяла, сорока моя? – Лукаво поинтересовалась женщина.
– Лекарствами очень пахнет. Как в больнице. – Устало ответила малышка.
– Воронёнок ты мой, – видя усталость девочки, начала старушка, – пойдём, я тебя спать уложу. Завтра всё расскажу. Всё Завтра!
Женщина аккуратно раздела девочку и уложила в мягкую чистую постель. Кайсин преданно последовал за новой хозяйкой и, свернувшись клубком, тут же крепко заснул. В глубине души он чувствовал, что это дом хорошего человека и бояться здесь нечего.
Фаша открыла глаза, когда холодная Луна почти припала к окну, разглядывая спящих. В доме было тихо и ночной полумрак невзначай перемещался по пустой комнате, лишь изредка натыкаясь на светлые лунные блики, чтобы от столкновения с ними тут же рассеяться. Кайсин беззаботно спал у изголовья кровати, мягко прикрыв своими лапами мокрый чёрный нос.
Фаша провела сонным взглядом по комнате и глубоко вздохнула. Запах лекарств неприятно-резко впивался в нос. Такой знакомый. Такой тревожный. Девочка встала, чтобы подойти к окну и немного проветрить пространство комнаты, как вдруг что-то пушистое и тонкое кольнуло её стопу. Фаша наклонилась вниз и нащупала пальцами какое-то крохотное зёрнышко. Она внимательно пригляделась, рассматривая непонятную находку. Это был маленький парашютик зрелого одуванчика. Девочка подняла голову и чуть не закричала от неожиданности: прямо перед ней стоял маленький мальчик лет шести с половиной. В его глазницах блестели чёрные глаза-бусины, а из щёк с обеих сторон торчали обрезанные усы-лески. Короткие шорты с шотландским принтом были прихвачены на одну небольшую деревянную пуговицу. Мальчик протягивал к Фаше руку.
– Отдай парашютик мне! – Холодным голосом говорили его губы. – Без него я превращаюсь в зайца.
Фаша с ужасом смотрела на мальчика, переводила взгляд на свою ладонь, на которой лежал светящийся серебряным блеском парашютик умирающего одуванчика.
– Ты кто? – Неожиданно, преодолевая страх, спросила девочка.
– Я Ив, твой брат! – Шокируя далёкой тайной, ответил парнишка всё тем же холодным голосом.
– Но у меня нет братьев. Я одна у мамы! – Не верила Фаша.
– Я твой нерождённый брат. Моя солнечная энергия всегда жила в теле твоего игрушечного зайца Тусси. – Заключил мальчик, раскрывая карты. – Ведьма подарила мне тело ребёнка, но теперь я вновь превращаюсь в игрушку.
Мальчик на мгновение замолчал.
Фаша смотрела на него широко раскрытыми глазами и не верила. Но она всё же протянула ему ладонь с воздушным волшебным парашютиком.
– Это тебя спасёт? – Уточнила она осторожным тоном.
Мальчик ничего не ответил. Он взял воздушное зёрнышко на тонком, как волос, стебельке, уходящем в белые мягкие пушинки, и тут же исчез.
Холодный пот выступил на спине у девочки. Она обратно легла в кровать и закрыла глаза. Перед ней вновь появился мальчишка с чёрными бусинами вместо глаз. На его щеках постепенно появлялась тканевая шёрстка, уши вытягивались в длинные заячьи, висящие без поддержки жёсткой проволоки, руки обрастали шерстью и курносый человеческий нос превращался в заячий, вышитый из плотных коричневых ниток.
Рассвет ворвался в комнату, когда бабушка Зина смело и быстро раздвинула плотные шторы на окнах, запуская в помещение яркий свет и утреннее настроение. Фаша открыла слипшиеся глаза и сквозь уходящую дрёму спросила:
– Бабушка, а моя мама не рассказывала Вам никакой тайны?
– О чём ты, синичка моя? – Ласково спросила баба Зина. – Али приснилось что?
– Когда я родилась.. – задумчиво продолжала Фаша, – у меня был брат?
Улыбка сползла с лица Зинаиды Зябликовой. Она на миг задумалась, вспоминая слова своей давней подруги, что принимала роды у Киры шесть с небольшим лет назад.
– Боже! – Голосила подруга. – Такое горе. Такое горе! Один малыш оказался мёртвым! Такое несчастье..
Бабушка Зина смахнула с себя эти воспоминания.
– Что ты, воробышек мой, ты была единственным ребёнком у твоей мамы. – Успокаивающе начала Зинаида Зябликова. – Вставай! Скоро мама приедет, а мы ещё не завтракали.
При упоминании о долгожданной встрече, Фаша быстро выкинула ночное виденье из памяти и убежала в ванную комнату, где уже высохшее чистое платье ожидало её, скучая на длинной верёвке, натянутой вдоль ванны.
Горячий завтрак из гречневой каши, воздушной булки с сахаром и свежесваренного фруктового компота пришёлся девочке по душе. Собака, получив свою порцию вкусного чуть раньше, спокойно лежала в прихожей, охраняя входную дверь.
– Баб Зин, а чем Вы болели? – Лукаво щурясь, спросила Фаша.
– Так то не я, ласточка моя. – Быстро выпалила бабушка, пережёвывая мягкую булку. – Это мальчишка один захворал, а я выхаживала.
– А Ив поправился? – Заговорщически выпытывала Фаша.
– Да. Как-то неожиданно быстро. – Увлекаясь разговором, рассказывала бабушка.
– А моего брата тоже Ив звали?
– Тоже Ив.. – Со вздохом произнесла бабушка.
Она сочувственно посмотрела в глаза девочке. Лицо Фаши вытянулось, получив неожиданное подтверждение своих сомнительных догадок. И тут женщина замерла, широко раскрывая свои глаза и понимая, какую страшную правду она подкинула на суд ребёнка.
– Ой! – Охая, спохватилась старушка. – Проговорилась.
Женщина со слезами упала в ноги ошарашенной девочки.
– Прости меня, иволга, старуху бестолковую. – Выла Зинаида Зябликова. – Не простит мне Кирочка теперь, что я запретную далёкую тайну тебе раскрыла.
Фаша мягко погладила бабушку по голове.
– Не переживайте, так, баб Зин. – Успокаивающе, говорила девочка. – Пусть это останется нашим с Вами секретом. Я никогда не скажу маме, что всё знаю.. Расскажите мне лучше, как он выглядел? – Поднимая старушку с пола просила Фаша. – На кого был похож?
