Текст книги "Беременна от двоих (СИ)"

Автор книги: Дарья Десса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

 – Хорошо, – пожала Лида своими круглыми плечами, – я тебе в этом помогу.

– Как?

– Да очень просто. Знаешь Нину из 415 комнаты? Она учится на юридическом, второй курс.

– Нет.

– А, ну да, чего я спрашиваю. Ты же у нас отшельница, – заметила Лида, но сделала это по-доброму. – Короче говоря, Нина эта по пятницам устраивает у себя вечеринки. Да ты слышала, наверное, как у них музыка в пятницу вечером гремит? Даже здесь слышно.

Я отрицательно помотала головой. По вечерам я читаю, и во время этого процесса меня можно не дозваться, не докричаться – я целиком погружаюсь в иллюзорный мир литературы.

– Да неважно, – сказала Лида. – Этот твой Максим – там частый гость. Я тоже бываю, но редко. Меня туда, как ты понимаешь, не особенно приглашают. Я не из их круга.

– А какой у них круг?

– Ну, такие все… Обеспеченные. Кроме Нины, понятное дело, иначе бы в общаге не жила. Но она популярна тем, что… в общем, слаба на передок.

– Как это?

– Дает, кому захочет, – пояснила Лида. Я снова покраснела. Не могу ещё привыкнуть к этой простоте, которая в обычном мире, как выяснилось, окружает всё, что связано с интимной жизнью. Мне-то казалось, будто она дело сугубо личное, а оказалось нет. Её обсуждают слишком часто и порой в самый неподходящий момент.

– А ещё у меня есть подружка, которая у этой Нины бывает. Вот и попрошу её посмотреть за Максимом и рассказать, что там и как. Может, даже фото или видео сделает.

– Это отвратительно, что ты задумала, – сказала я, не глядя в глаза соседке.

– Подумаешь! – Махнула она рукой. – Я же ради тебя стараюсь.

– Может, не стоит так поступать. Это подло, – заявила я.

– Сама потом спасибо скажешь, – уверенно ответила Лида.

Я вся сжалась. Стало страшно от мысли, что Максим может оказаться таким, каким его описала Лида. И лишь где-то в глубине души ещё жила надежда, что мой нежный парень, который ещё пару часов назад так трепетно ласкал меня на этой кровати, окажется романтичным и… самым любимым на свете.

Весь следующий день я прожила под страхом грядущего. Максима не видела, на занятия он не пришел, а связаться с ним возможности не было: первой отправлять ему СМС мне не позволила женская гордость. В конце концов, это он лишил меня невинности, соблазнил и оставил одну в постели. Неужели я должна теперь интересоваться, как у него дела?

Мама всегда говорила: девушка не должна навязываться, иначе парень потеряет к ней всякий интерес, сочтет за приставучую и глупую особу. Показаться такой в глазах Максима мне совершенно не хотелось, и я вместо того, чтобы написать ему, ждала звонка или сообщения. Не получила ни того, ни другого. Мой первый мужчина словно позабыл про меня. Потому неудивительно, что я стала понемногу склоняться к мнению Лиды о том, какой он на самом деле.

Только все силы моей души противились этому. «Он хороший, он самый лучший», – твердила я себе, едва сомнения подкрадывались к замку, в котором моя симпатия к Максиму держала оборону. Только удары по стенам укрепления становились всё сильнее с каждым часом, а силы защитников таяли.

Вечером в пятницу к нам в комнату прибежала Карина – сексапильная брюнетка с огромными глазами, ярко накрашенная и в коротеньком платье, которое при малейшем неосторожном движении выставляло напоказ её стринги. Это и была та самая «подруга» Лиды, которая собиралась отправиться на вечеринку на третьем этаже к особе по имени Нина. Её, сколько я ни пыталась вспомнить, так и не смогла.

Что поделаешь: ну не обращаю я внимания на большинство людей вокруг, привыкла жить одиноко. Может, это и неправильно, все-таки я теперь в социуме, а не на его окраине, как было прежде. Но «влиться в коллектив», как часто мне советовала Лида, никак не могла. Внутри меня жило столько страхов – со всеми сразу не справиться. Вот один, например, – физической близости с парнем, – я преодолела, а за какой дальше браться – не знала ещё.

Карина впорхнула яркой жар-птицей и защебетала о том, какие у них сегодня грандиозные планы: на вечеринку соберется человек двадцать. Я с трудом представила, как они уместятся в такой же, как у нас, комнате. Робко спросила об этом. Посмотрев на меня, словно я дурочка деревенская и усмехнувшись, Карина заметила: «Да там весь этаж на ушах стоять будет, ты  чего?» Я не слишком поняла, при чем тут весь этаж, но согласно кивнула головой, чтобы совсем уж не казаться глупой и недалекой особой.

– Кариша, – сказала Лида, – у нас с Женей к тебе очень большая просьба: последи за Максимом.

– Максом? Тем богатеньким принцем? – Переспросила жар-птица.

– Да, за ним, – подтвердила моя соседка. – Этот кобель переспал с моей подругой, Женей, – она кивнула на меня, – а теперь делает вид, что между ними ничего не было.

– Может, он просто занят, – вставила я робко свои пять копеек. Тут же обе девушки посмотрели на меня с ухмылкой. Я опустила глаза.

– Она не верит, что он развратный тип, – добавила Лида. – Добудь, пожалуйста, доказательства. Не хочу, чтобы это тепличное создание окончательно разбило себе сердце. Она ведь, прикинь, почти влюбилась в него!

– В Макса? – Карина весело рассмеялась. – Да он последний мужик на земле, ради которого следует страдать! Ты что, подруга, ничего о нем не знаешь? Да он из койки в койку скачет каждый день. Притом особой разницы между парнями и девушками не делает. Слышала о такой британской рок-группе – «Queen»?

– Нет, – сказала я.

– Ну неважно. Короче, там у них солист был. Фредди Меркьюри. Вот как раз такой. Половой бисексуальный мотылек. Имел кого хотел и его имели, кому понравится. От СПИДа умер. Давно, лет тридцать назад.

– А Максим здесь причем? – Спросила я, не понимая сравнения.

– Говорю же: бисексуал, – сказала Карина.

– Не обращай внимания, – заметила Лида. – Она у нас… домашняя девочка. Была. Не привыкла ещё ко взрослой жизни.

– А, ну тогда понятно, – хмыкнула жар-птица.

– Так чего от меня надо-то? Последить, и все?

– Нет, – сказала моя соседка, – ещё на видео записать. На телефон. Чтобы у этой, – опять она кивнула в мою сторону, – мадемуазели было железное доказательство.

– Ладно, сделаю. Ну, чмоки! – Сказала Карина и выпорхнула в коридор.

Вскоре на третьем этаже, постепенно нарастая, начала греметь музыка. И сердечко мое, которое и до этого билось в страхе, теперь стало обрастать ледяной коркой ужаса. Я не могла поверить, что Максим, мой первый парень, который ещё совсем недавно был так ласков и нежен со мной, сейчас там, наверху, с кем-то развлекается. А мне даже не позвонит. Сообщение не напишет, не говоря уже о том, чтобы найти и просто поздороваться хотя бы.

Тогда я ещё не умела злиться, презирать и ненавидеть. Эта наука придет ко мне потом, а пока я сидела в комнате, стараясь отвлечься. Но доносившийся сверху грохот всё глубже проникал в мое сознание, сотрясая его до основания. Я сначала принялась читать, – это занятие помогает мне убежать от суровой реальности в мир прекрасных грез и волшебных миров. Но роман «Без короля в голове» (доступен в моей библиотеке – прим. автора), хотя и был очень интересным, пришлось отложить: слишком волновалась.

Затем я принялась готовить. Пока возилась с продуктами, Лида смотрела на меня с интересом, словно за домашним животным, которое странно себя ведет. Как кошки, например, которые ощущают приближение опасности. Землетрясения, например. Тревожатся, мяукают, бегают по помещению: они чувствуют, но не могут осознать, что должно произойти. То же происходило со мной. Я не находила себе места. Пыталась пожарить картошки, которую так люблю, но клубни вываливались из рук. Стала варить вермишель, но просыпала её из открытой пачки, – пришлось ползать по полу собирать.

Музыка между тем продолжала греметь, и это сильное «бум-бум-бум» отдавалось у меня не только в ушах, оно больно било по сердцу. Глядя на всё это, Лида не выдержала:

– Да пойди ты уже туда сама и посмотри! – Сказала она.

– Ты же говорила, что так просто войти не получится. Мол, это вечеринка для избранных, – спросила я.

– Сколько уже прошло с начала? Два часа, три?

– Два часа сорок четыре минуты, – сказала я. Запомнила точно, поскольку поминутно смотрела на будильник, стоящий на подоконнике.

– Теперь можно. Там уже пьяные все. Вот и посмотришь заодно, как люди развлекаются, – усмехнулась Лида. – И чего ты волнуешься? Может, он туда и не пришел? Мало ли какие дела у него могли быть, а ты заранее вон, извелась вся. Так что давай. Оденься и ступай. Конечно, тебе не стоило бы этого делать. Мало ли что там. Но лучше горькая правда, чем мучиться предположениями и ждать у моря погоды.

 На свой страх и риск, вся трепеща, я оделась, как обычно хожу на занятия, то есть балетки, джинсы, футболку и кардиган, и отправилась на верхний этаж – туда, откуда доносились развеселые мотивы. С каждым шагом они становились всё громче, и я не могла понять: как люди могут развлекаться в таком грохоте? Они же не слышат друг друга, приходится, наверное, орать с близкого расстояния. Наверное, им так нравится.

Я ступила в коридор четвертого этажа, который был погружен в непривычный полумрак. На всей его немалой длине горели только две лампочки, и обе разливали красный цвет – кто-то вымазал их такой краской. Двери в комнаты были распахнуты, оттуда доносились пряные голоса. Девичий смех и визги, мужской раскатистый хохот, кто-то кричал, кто-то пел, кто-то громко стонал. Всё это сливалось в жуткую какофонию и напоминало сумасшедший дом, в котором обитатели сумели вырваться из своих палат и устроили буйнопомешанное пати.

Осторожно продвигаясь по коридору, я заглядывала в комнаты в надежде увидеть Максима. В одной пили несколько студентов, и весь стол бы завален бутылками. Здесь была своя атмосфера: пока одни опрокидывали алкоголь из пластиковых стаканчиков, другие о чем-то беседовали. Я заметила странность: тут были одни парни. Но Максима среди них не оказалось.

В следующей комнате медленно танцевали несколько пар. У них, кажется, звучала своя музыка, мелодичная, но я почти её не расслышала из-за грохота. Присмотрелась к лицам – снова мимо. Пошла дальше. Поспешно миновала помещение, в котором стояла и орала на всю громкость большая музыкальна колонка. Здесь никого не было, только мигал, швыряясь разноцветными огнями, какой-то светомузыкальный прибор, из-за чего в коридоре на стене сменялись всполохи.

Осмотрев ещё несколько комнат, я уже почти собиралась пойти обратно, счастливая, что не нашла Максима. Но тут заметила: в самом конце была ещё одна дверь, закрытая в отличие от остальных. «Кажется, кладовка», – подумала я и хотела уйти, но интуиция подсказала: нужно посмотреть, чтобы потом не было повода для сомнений. Я подошла к двери и осторожно потянула её ручку на себя.

Она открылась, и то, что я увидела, поразило меня, словно разрядом молнии во много тысяч вольт. Я так и замерла на пороге, захлебнувшись собственным дыханием, не в силах сказать ни слова.

Там был Максим. Он стоял, опершись руками о стул. Его джинсы вместе с трусами были спущены до щиколоток, а тело содрогалось от мощных ударов – сзади стоял какой-то мелкий плюгавый тип и, высунув кончик языка от усердия, ухватившись за талию парня, жестко трахал его.

– Да… Да, сука! Давай… давай, еби меня! Ох, блядь, как охуенно! – Бросал Максим горячие слова. Кроме отдаленного грохота музыки, здесь слышалось поскрипывание старого стула, за который держался парень, и шлепанье одного тела об другое. Тот, плюгавый, периодически отнимал руку от талии Максима и проводил ладонью по лбу, чтобы пот не заливал глаза. Помещение было очень маленьким, здесь пахло хлоркой и какими-то тряпками, а ещё – крепким мужским потом.

Максим, мой нежный и милый парень теперь выкрикивал приглушенным голосом грязные ругательства, от которых в другой ситуации я бы оказалась охвачена животным ужасом. Но теперь картина, представшая передо мной, шокировала намного сильнее. Мир, тот чудесный романтический мир, который едва начал складываться в моем сознании благодаря Максиму, теперь разваливался огромными дымящимися обломками. Рассыпался, как полыхающее здание, распространяя вокруг себя смрад черного удушливого дыма. Мне и правда стало тяжело дышать, я с трудом затягивала в легкие воздух и по-прежнему не могла вымолвить ни слова.

Эти двое не замечали меня. Они были слишком увлечены сексом. Максим всё говорил что-то, иногда отводя руку назад и громко шлепая себя по мягкому месту, требуя, чтобы плюгавый  имел его как можно грубее. «Я жопу тебе порву», – прохрипел тот. «Похуй! Рви, сука!» – выругался Максим. – Сделай так, чтобы я потом сидеть не мог!» И его партнер продолжал таранить парня сзади что есть сил, морщась тяжело дыша.

Осторожно, медленно, чтобы не спугнуть зверя похоти, который буйствовал в помещении, я закрыла дверь и так же, словно сомнамбула, побрела по коридору с широко распахнутыми глазами. Больше я не видела ничего вокруг. Коридор словно окончательно вымер, и даже гремящая музыка словно стала намного тише. В таком состоянии я добралась до нашей с Лидой комнаты и, оказавшись внутри, села на кровать и уставилась в одну точку.

– Женя, – обратилась ко мне соседка. – Женя, что с тобой? – Она подошла, уселась рядом. Но я не отзывалась. Глядела сквозь пространство, как загипнотизированная. – Да что случилось-то? – Голос соседки стал встревоженным. Она положила мне руку на плечо и потормошила немного. – Очнись ты уже! Что произошло?

Я молчала. Лида испугалась не на шутку. Но всё, на что у неё хватило фантазии, это достать из морозильной камеры маленькую бутылку водки, которую она держала там «на всякий случай», налить мне полстакана и протянуть:

– Пей!

Не думая ни о чем, я взяла стакан и выпила содержимое, не ощутив даже вкуса алкоголя. Только пищевод немного обожгло. Лида стала ждать, пока подействует, и минут через двадцать снова спросила, стараясь делать это спокойно:

– А теперь, Женечка, расскажи мне, что там с тобой случилось?

Я медленно перевела на неё пустой взгляд.

– Ничего.

– Да какое ничего?! – Взвилась Лида. – Да ты посмотри на себя! Ушла нормальная, а вернулась, как в преисподней побывала! Белая, как снег! – Она снова усилием воли попыталась понизить градус эмоциональности. – Скажи, хорошая моя, ну что же там было?

– Ничего.

– Тьфу! – Досадливо плюнула Лида. Воздухом, конечно же. По-настоящему эта чистюля бы поступать так не стала в собственном жилище. Не зная, что делать со мной дальше, она принялась перекладывать вещи с места на место. Как и меня, это занятие её успокаивает.

– Привет! – Вдруг раскрылась дверь, и на пороге возникла Карина. Вид у неё был, словно и потаскухи из борделя, которая всю ночь обслуживала клиентов. То есть весьма потрепанный, со смазанной косметикой. – Я вам тут принесла, чего хотели! – Она нетрезво ухмыльнулась. Ну, вернее… переслала тебе по мессенджеру! – Обратилась она к Лиде. – Ну всё, я пошла домой.

– Как ты в таком состоянии-то?

– А я не одна! – Усмехнулась Карина и покинула комнату, хлопнув дверью.

Лида поспешно взяла смартфон, начала кликать, потом включила видеозапись. Пока смотрела, её лицо постепенно вытягивалось, а потом она с брезгливым выражением лица выключила телефон.

– Боже мой… – проговорила она. – Маленькая, и ты всё это видела?! О, господи… – Лида подошла ко мне, села рядом, обняла и прижала к себе. – Прости, Женечка, я же не знала, что там будет такое… Ой, какая же я идиотка! Прости, ладно?

– Ладно, – проговорила я неживым голосом, словно робот.

– Какой же он подонок, а! И ведь я была права. Так и знала, что он не просто так на эти вечеринки ходит, – стала говорить Лида, а я, под воздействием алкоголя наверное, понемногу оживать. И стоило нервной системе ослабить защитную хватку, как слёзы сами собой полились из глаз. Мне стало обидно. Горько и противно. Я почувствовала себя раздавленной, как котёнок, который случайно отбился от мамы и выбежал на оживленную магистраль. Несколько машин успешно объехали пушистый крошечный комочек, а следующий за ними грузовик попытался, да не смог. И теперь котёнок, истошно вопя, извивался от дикой боли на асфальте, и никто не мог ему помочь – это была агония. Ни один, самый опытный ветеринар на свете не смог бы теперь спасти малыша, поскольку жить ему осталось считанные минуты.

Я была теперь тем котёнком. Но первые секунды после того, как грузовик переехал ему лапки, малыш ничего не почувствовал. Шок был слишком сильный, он блокировал сигналы, поступающие от конечностей. Эти минуты дали возможность мне уйти с четвертого этажа, вернуться в свою комнату и усесться на кровать, будучи эмоционально парализованной. Но теперь ощущения постепенно просачивались в голову, и там словно граната взорвалась.

Сначала я просто лила слезы, а потом бессильно повалилась на кровать и принялась рыдать в голос. Лида, как могла, старалась меня успокоить. Она сидела рядом и гладила, гладила, по спине, по голове, по рукам. Говорила мне какие-то ласковые слова. Потом сама расплакалась, но быстро взяла себя в руки. И вновь я слышала сквозь свои рыдания, как соседка пытается убедить меня, что всё будет хорошо, не нужно так расстраиваться из-за одного подонка, что я обязательно встречу на своем пути настоящего парня, а не «грязного пидораса», и мы полюбим друг друга…

Не знаю, что так подействовало на меня: выпитая водка или увещевания Лиды. Но постепенно я, ощущая дикую усталость, начала успокаиваться. Приходить в себя. Тот котёнок на трассе, последний раз дёрнувшись покорёженным тельцем, умер. И в тот самый миг во мне умерла романтичная и милая Женечка. Маленький радостный человечек, которого сначала выкинули на улицу, а потом подобрали, пригрели и дали возможность выжить. И теперь вдруг он был зверски растоптан предательством первого мужчины.

Постепенно, растеряв последние моральные силы, я стала засыпать. И сквозь дрему ощутила, как Лида снимает с меня одежду. Она помогла мне, полусонной, натянуть футболку, укутала одеялом, и я, свернувшись в клубочек, провалилась в глубокий тревожный сон. Мне снился огромный дракон, который кружил надо мной и пытался спикировать, чтобы вырвать из тела кусок плоти.

Я же, полностью обнаженная, оказалась прикована к скале тяжелыми оковами, и не могла никак защититься, раскинув руки и ноги. Перед громадным зверем я была совершенно беззащитна, а он словно играл со мной, прекрасно видя беспомощность жертвы. В конце концов, он ринулся вниз, опустился на землю, сложил крылья, обдав меня пыльным воздухом, и его покрытая уродливыми костяными отростками голова приблизилась ко мне.

– Готова умереть? – Выдохнул дракон, и я ощутила его смрадное жаркое дыхание.

– Нет, – сказала я.

– Тогда живи пока, – внезапно сказал он и, сильно оттолкнувшись мощными лапами, взмыл в серое небо, чтобы раствориться за густой пеленой.

Я глубоко выдохнула. Опасность прошла. Но когда-то ведь дракон вернется.

Глава 4

Благодаря моим стараниям удалось-таки спасти Егора от той злосчастной судьбы, которую ему пророчила группа весьма агрессивно настроенных и похотливых солдат из нашего взвода. Они были готовы насильно брать и тащить в каптерку кого угодно, лишь бы снизить хоть на некоторое время градус своей половой алчности.

Когда спермотоксикоз начинал затуманивать им головы, эти крепкие парни с безумными глазами носились по территории части, выискивая, кому бы присунуть. Чаще всего им удавалось это сделать с местными девушками, который жили в деревне неподалеку. Они специально приезжали на такие «свидания», чтобы заполучить потом от солдат какие-нибудь подарки.

По сути, это была самая настоящая проститутция, только с натуральным обменом: девицы предоставляли изголодавшимся мужчинам свои тела, а те взамен одаривали их различными вещами военного назначения. Не оружием и боеприпасами, конечно. Сухпайками, новенькой формой, берцами, ремнями. Словом, расплачивались тем, чем могли. Порой наливали солярки, и девушки (их приезжало три, максимум пять) потом тайком вытаскивали с территории части тяжелые канистры. Которые, между прочим, тоже были предметами секс-обмена – возвращать их никто не собирался.

На деньги девушки даже не рассчитывали. Откуда им взяться у простых солдат? Да всех и так всё устраивало. Особенно меня и Егорку, который был почти счастлив от того, что находился теперь под надежной защитой офицера – лейтенанта Виталия. Правда, нам приходилось с парнем его ублажать уже вдвоем, и с этим ничего нельзя было поделать – такую плату установил нам командир за своё покровительство.

Но зато даже Денис, который поимел меня в ту ночь, когда парни жестко драли Егорку, теперь только и мог, что отпускать в мой адрес скабрезные шуточки и полыхать горящими от похоти глазами. На большее он не оказался способен – боялся Виталия. И было это не просто так. Один из солдат, недавно прибывших в часть, решил, что армия – это не для него, он попал сюда случайно, его скоро увезут домой, потому можно приказы не выполнять.

Наверное, такое ему где-нибудь и сошло с рук, но только не в нашем взводе. Нет, его никто не насиловал, не бил, не издевался. Лейтенант просто приказал сержантам сделать из того парня образцово-показательного бойца. Потому у того больше не было поблажек. Все нормативы – его. Всё только по уставу, и за малейшую провинность (вместо «так точно» сказал «да» и тому подобное) – наряда, наряды вне очереди. Ну, а если откажешься мыть полы – сырая гауптвахта и дни голодания.

Когда после очередного наказания боец вернулся в казарму, он был бледен и угрюм, но зато стал послушен и исполнителен. Все поняли: с лейтенантом Виталием шутки плохи, его зауважали и начали бояться. Представляю, что они подумали бы все, если бы узнали, как он имеет нас с Егором. А драл он нас по нескольку раз в неделю. Причем делал это не грубо, а порой жестоко, так, словно у него вместо члена был осиновый кол, не чувствительный к отсутствию смазки. У нас потом саднили анальные отверстия, а Виталию было хоть бы хны.

Одно радовало: служить оставалось всё меньше. И хорошо, что кому-то наверху пришло в голову сократить вдвое срок, который молодые парни должны обязательно проводить в армии. Иначе бы многие тут с ума сошли. Как мы с Егором, например, поскольку похоть лейтенанта со временем не становилась меньше. Наоборот, казалось, будто он даже принимает какой-то препарат, делающий его настоящей секс-машиной. Он не мог кончить по полчаса, и это время всё удлинялось.

Бывало, мы с Егором уже не можем на коленях стоять, а Виталий все продолжает грубо входить то в одну подставленную ему беззащитно попу, то в другую. Иногда он проявлял фантазию: ему нравилось смотреть, как один из нас сосет другому, пока сам входит сзади. Мы с Егором договорились, что будем это делать нежно, без грубостей. Пусть лейтенанту нравится его брутальность, а нам хотелось мягкости – устали ощущать себя резиновыми куклами, с которыми можно обращаться, как угодно. Ну, а если порвутся, то или заклеить, а проще выбросить и найти новые.

Только мы с напарником знали: если не сможем удовлетворять командира, то придется вернуться в казарму и остаться без защиты, а это пугало сильнее, чем его жесткие «сеансы», как он порой называл секс с нами. Нас обоих в таком случае поставят раком и станут сношать до тех пор, пока, как пошутил однажды рязанец Денис, «жопа не замрёт в вечном зевке». Я сначала не понял, как это, но потом представил человека, который сильно зевнул и вывихнул челюсть: рот раззявлен, больно, слезы из глаз… Ужас, словом. Меня аж передёрнуло. Не хочу такого!

Потому мы с Егором, две братья по несчастью, поддерживали друг друга, как могли. Вплоть до того, что смазывали анальные отверстия кремом, чтобы уменьшить боль от небольших разрывов. Ну, и однажды так получилось, что наши медицинские занятия переросли в секс. Это случилось всё там же, в заброшенном и недостроенном ангаре – единственном месте, где мы с Егоркой могли отдохнуть ото всех, в том числе от похотливого лейтенанта.

В то утро мы как раз вернулись от него, но в казарму решили не идти – сначала хотелось отдохнуть как следует. Тем более что нам предстояло скоро стать дембелями, а это уже давало возможность чувствовать себя немного свободнее от Устава. Да и все знали: мы делаем ремонт в квартире командира роты. По крайней мере, это была официальная версия, а уж о чем шептались парни между собой, нам с Егором было неведомо.

Мы расстелили старое солдатское одеяло, подложили под него несколько охапок свежей травы, благо она росла в огромных количествах, и принялись валяться, расслабив ремни.

– Жжется, – сморщившись, сказал Егор.

– Там?

– Ага. Лейтенант ночью вообще озверел. Наверное, чувствует, что мы скоро уедем, вот и бесится.

– Это точно, чуть душу из обоих не вытряхнул.

Мы помолчали, вспоминая события недавней ночи. Да, пришлось нам трудно. Виталий мало того, что был алчен до секса, словно голодный волк до сырого мяса, так он ещё и домой пришел сильно навеселе, потому его член потерял почти всю чувствительность. Из-за этого офицер долго, минут сорок наверное не мог кончить, и за это время нашим пятым точкам пришлось терпеть его удары снаружи (он нещадно хлестал нас ладонями) и изнутри – половым органом.

– Блин, он так разворотит нам всё там, – сказал Егор грустным голосом.

– Давай посмотрю? – Предложил я. Не впервой такое было между нами, привыкли уже.

– Хорошо.

Егор стянул штаны, трусы и встал на четвереньки, затем опустил голову на одеяло, опираясь на локти и колени. Я достал из кармана «Детский крем» и стал осторожно смазывать сфинктер парня. Тот морщился, но терпел. Не слишком уж сильно тут было что-то испорчено. Так, несколько мелких трещинок. Но я-то по собственному опыту знаю, какие страдания они способны причинить. Правда, Егорка сам виноват: не нужно было сопротивляться. Расслабился бы полностью, и его сфинктер растянулся под размер лейтенантского древка. Хотя понимаю: полностью раскрыться, когда в тебя тыкают такой дубиной, сложно. Сам через это прошел.

Я смазывал дырочку Егора, а сам поймал себя на мысли, что его круглая попка с ямочками на ягодицах мне очень нравится. Да что там нравится! Я ощутил возбуждение, пока смотрел на неё. И вместо того, чтобы заниматься только одним местом, стал поглаживать мягкие полушария рукой, гладить их, и неожиданно для себя… поцеловал.

– Ты что делаешь? – Ощутив необычные прикосновения, сказал Егор и повернул голову в мою сторону.

– Ничего.

– Ты меня туда поцеловал, – сказал солдат.

– Ну… да, – нехотя признался я и смущенно улыбнулся. – Тебе не понравилось?

– Это классно, – вдруг тихо сказал Егор.

Дальше слова были не нужны. Я убрал крем в сторону и принялся нежно целовать попку парня, иногда проводя по ней языком. И чем дольше я делал это, тем больше заводился сам и видел, как возбуждение охватывает Егора. Его член уже стоял, и я взял его в ладонь, став легонько подрачивать, то оттягивая вниз, то поднимая наверх тонкую кожу. Парень стал тихонечко постанывать, а я уже не мог и не хотел останавливаться.

Наше первое с Егоркой занятие любовью было немного спонтанным. И потому, что у него болел анус после зверств лейтенанта, и потому, что неудобно: все-таки делали мы это не на мягкой постели под покровом ночи, а утром, на грубом солдатском одеяле, брошенном поверх охапки травы, среди руин недостроенного ангара.

Но зато нам удалось главное: по-настоящему сблизиться. Я не имею в виду секс, это и так понятно. В этом смысле мы уже стали любовниками несколько раньше: несколько раз командир заставлял нас сосать друг другу. Только удовольствием это не назовешь: мы просто делали губы колечком и симулировали минет. В головах ведь крутилась одна только мысль – «поскорее бы всё это закончилось».

После той нежности, что внезапно случилась между нами в ангаре, мы прикипели друг к другу. Стали всюду ходить вместе, и про нас тут же начали распространяться те самые гадкие слухи, которые так любят распускать завистники. Что мы «два голубка», «ёбари-говномесы» и прочее. К счастью, мы по-прежнему находились под защитой офицера, и никто даже пальцем не смел нас тронуть.

Так продолжалось целых три месяца, которые я хоть и с натяжкой (лейтенант продолжал нас довольно часто вызывать к себе и использовать для своих сексуальных целей), но могу считать счастливыми. Закончилось всё внезапно и при весьма драматических обстоятельствах. Я много раз пытался их забыть, но никак не получается.

Всё случилось, когда мы уже знали: подписан указ о демобилизации тех, кто проходит срочную службу. Это значит – нам оставалось быть в армии буквально несколько дней, а потом мы соберем вещи и отправимся по домам, полные впечатлений и воспоминаний, часть которых захочется навсегда оставить за воротами воинской части. Потому мы с Егоркой ходили радостные, и ничто, казалось, не может испортить нам настроение.

Но буквально в тот же самый вечер вестовой примчался в казарму с приказом от лейтенанта Виталия, адресованному мне и «напарнику»: немедленно явиться к нему домой с инструментами – у него якобы лопнула труба в ванной. Мы уже прекрасно знали, что это означает. Потому погрустнели, переглянулись, взяли дежурный чемоданчик в каптерке и, сопровождаемые ухмылками и скабрезными шуточками, поплелись к машине, которую за нами прислал офицер. Я не знаю, как ему удавалась такая роскошь, но в его распоряжении денно и нощно был «козелок» с персональным водителем, который возил Виталия, куда и куда он захочет. Наверное, был с кем-то в тесных отношениях с вышестоящим командованием части.

Только на этот раз машина отвезла нас не к дому, где лейтенант снимал квартиру, а на окраину городка, в какой-то гаражный кооператив. Водитель остановил возле большого строения и, не поворачивая головы, буркнул: «Прибыли». Мы выбрались. Перед нами было нечто странное: два гаража, выкрашенных в один темно-зеленый цвет, а сверху – две кирпичные надстройки. Всё вместе это напоминало прямоугольный коттедж.

Мы постучались в калитку, сделанную в створке ворот, нам открыли. Мы зашли внутрь и оказались под пристальным вниманием десяти офицеров, которые тут сидели вокруг низкого квадратного стола кто на чем: на ящиках, табуретах, каких-то подставках и даже колесах. Судя по тому, что все они были сильно пьяны, сидели тут довольно давно: их пиршество состояло из множества бутылок водки, колбасы, хлеба, свежих и маринованных овощей и консервов.

– А вот и мои голубки пожаловали! – Вперед из-за стола вышел лейтенант Виталий. Он потер руки, а сам выглядел совершенно дико: в расстегнутом кителе, под которым виднелась майка не первой свежести, с приспущенными брюками, – словом, расхлябанный донельзя. Мы, услышав его слова, испуганно прижались друг к другу.