Текст книги "Записки сумасшедшей журналистки"

Автор книги: Дарья Асламова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Литовцы бьют тихо, без шума – ставят русских на "шухере", заводят обидчиков в туалет и "мочат" без долгих разговоров.

Как они делают любовь?

В первую неделю пребывания в Джибути я чувствовала себя ребенком, которого родители привели в магазин мороженого. Перед ним тысячи сортов – хочется попробовать шоколадное, потом лизнуть клубничного, заесть фисташковым, но все сразу нельзя, заболеешь ангиной. Так и я встала перед проблемой выбора, очутившись в таком плотном кольце голодных жеребцов. Вообразите: крохотная раскаленная страна, больше тысячи здоровых, молодых, не обремененных комплексами и женами, скучающих мужчин и я, единственная свободная привлекательная белая женщина. Я себя ощущала султаншей с большим мужским гаремом. Просто руки чесались дотянуться, доскрестись до каждого красивого доступного мужского тела. Мне даже приходилось сжимать ноги в барах, чтобы унять желание в низу живота.

Первый тревожный звонок прозвучал уже на третий день, когда кто-то из легионеров пытался ночью вышибить дверь в моем номере. Я летала в кровати и давилась смехом в подушку, слушая стенания за дверью: "Открой мне дверь, Даша. Ну, пожалуйста!" Соседи по этажу респектабельной гостиницы "Шератон" были насмерть перепуганы – они открывали двери через цепочку и пытались понять, что происходит. Сосед-индус даже попытался вызвать полицию, вернее, он связался с администратором и сообщил, что к молодой даме напротив ломится солдат в странной белой кепке, что он (индус) опасается за честь молодой дамы (то бишь мою), поскольку солдат сильно пьян, и не следует ли вызвать полицию. Менеджер гостиницы отнесся более чем прохладно к этому темпераментному заявлению. "К этой молодой даме, – заявил он, – каждый день кто-нибудь ломится. Спите спокойно".

Вторым холодным душем стало предложение легионеров заняться групповым сексом. Меня поразила их здоровая солдатская прямота, тем более что в качестве второй партнерши мне предложили черную проститутку. По-видимому, контраст двух женских тел – черного и белого – будоражил их воображение. Это меня отрезвило. Для женщины в подобной ситуации опасен ореол доступности. Чуть-чуть легкомыслия, и меня порвут, как обезьяна газету. Если я хочу получить удовольствие и не обломать свои коготки, надо выбирать партнеров в глубокой тайне, чтобы ни у кого не вызвать ревности. Ведь я в этой ситуации – большой приз, подарок в яркой упаковке, и для большинства легионеров это вопрос самолюбия и гордости – переспать со мной.

Пока судьба не послала мне в кровать кусок отменного легионерского мяса, я занималась сводничеством. Мой новый знакомый, легионер-англичанин Майкл ужасно хотел трахнуть одну черную девочку, работающую в местном баре.

– Скажи мне, я урод? – спрашивал он меня в ресторане, пока я уминала пиццу.

– Нет, Майкл, ты не урод, – отвечала я с набитым ртом. – Ты почти красавец.

– Она говорит, что я не красив, потому что ни разу не приходил в бар с женщиной.

– Так в чем проблема? Купи проститутку и приходи с ней в бар.

– Это не то, – с полной серьезностью заявил Майкл. – Представь: вечер, и я захожу в бар с белой женщиной в красном платье, то есть с тобой. Белая леди в красном – мечта любого мужчины. И девчонке придется нас обслуживать. Она с ума сойдет от ревности. Даша, умоляю, только десять минут.

– Что ж, идем.

Тут вся ресторанная компания возмутилась. На шестерых мужчин в тот вечер приходилась всего одна женщина в моем лице. "Только двадцать минут!" – кричал Майкл, сразу увеличивая время. "Ну, хорошо, – зловеще предупредили его, – если опаздываешь, платишь за всех".

Это был вечер триумфа для Майкла. Он появился в баре, набитом пьяными легионерами, под руку со мной, таинственный и молчаливый. Его тут же отозвали в сторону и устроили ему допрос: "Кто эта женщина?" Майкл отвечал загадками. Черная девчонка, похожая на маленькую птичку, приняла у нас заказ, не глядя на Майкла, потом с видом оскорбленного достоинства принесла мне виски.

– Это и есть твоя мечта? – спросила я Майкла, пожиравшего глазами пичужку.

– Да, только она мне не дает.

– Сегодня даст. Судя по всему, она ревнива. Я как в воду глядела. Уже глубокой ночью я столкнулась с Майклом и девчонкой на дискотеке – вид у них был до нелепости счастливый.

Пока мы с Майклом мозолили глаза черной официантке, оставшиеся в ресторане легионеры решили устроить мне маленький сюрприз. Я забыла на столике свой фотоаппарат. Легионеры заперлись в туалете и сфотографировали мне на память свои члены и задницы. Этакое непосредственное проявление черного солдатского юмора. (Шутка куда как удалась – пленку в Москве проявлял и печатал мой муж.) Трудно не поддаться животному магнетизму мужской красоты, особенно, когда вокруг такие экземпляры, созданные на радость женщинам. Первый раз я почти сдалась в полночь, на диком пляже, во время шумной легионерской вечеринки. На вертеле жарилось мясо и рыба, на огне запекались только что выловленные крабы. Выбор блюд был богатейший – от салатов до прелестных маленьких пирожных разных видов. Такое ощущение, что мы сидели не на берегу моря, а в каком-нибудь великосветском ресторане. На длинных столах помимо джина, виски и водки стояли невинные с виду бутылки с минеральной водой. В каждой бутылке сделана дырочка, куда вставлен мундштук с зажженным "косяком". Курят методом примитивного кальяна. Дым вдыхается через горлышко бутылки и, проходя через воду, становится гораздо мягче и не так дерет горло. Некоторые гости питали слабость к гашишу. Удовольствие изысканное и простое. Кусочек гашишной смолы кладется на кончик обычной зажженной сигареты, которая курится через пустой пенал шариковой ручки. Так гигиеничней – когда сигарета передается по кругу, каждый курит через свою ручку.

Вечеринка состоялась в честь дня рождения одного англичанина-легионера. На тридцать мужиков приходилось всего три женщины – две Местные проститутки и я. Через пару часов гости совсем одурели от смеси марихуаны, виски и Джина. Я решила прогуляться по берегу, чтобы охладить разгоряченную голову. Всего несколько шагов от костра – и меня поглотила кромешная тьма. Начался отлив, и море стремительно отхлынуло на несколько километров, оставив влажный, острый запах водорослей и всякой морской живности. Голова у меня закрутилась, и я упала на песок. Я лежала, обкуренная до блаженного состояния, ощущая, как горит моя кожа от острых песчинок. Словно во сне я услышала чьи-то тяжелые шаги по песку. Кто-то упал рядом со мной, и я вся напряглась, чувствуя, как мужские руки шарят по мне с нескромной грубостью и чужие губы ждут ответа от моих губ. "Кто здесь?" – спросила я без страха. "Это я", – жаркий шепот мне в ухо. Я рассмеялась, доверяясь незнакомым рукам. "Но кто "я"? Назови имя", – шепнула я. "Женя", – тихий выдох в ночи. Мы сомкнули губы, и я почти задохнулась в бесстыдном поцелуе. Какая разница, кто партнер в такую ночь, когда все скрывает смоляная чернота, и звезды качаются над твоей головой, и крабы ворочаются в горячем песке, пытаясь выбраться на поверхность. Наш случайный поцелуй тут же прервали – стоило мне исчезнуть из компании на несколько минут, как меня тут же пошли искать. И вот уже другой мужчина берет меня на руки со словами: "Хочешь посмотреть, как далеко ушло море?" Небо вот-вот обрушится на меня, я болтаю в воздухе ногами в черных бархатных туфельках и чувствую себя как никогда счастливой, доверяясь обманчивой ясности мысли, которую порождает марихуана.

В ту ночь я так и не определилась с выбором любовника. Мне хотелось всех и никого. Уже глубокой ночью в гостинице я плавала в открытом бассейне, совершенно голая и умиротворенная. Месяц качался в небе словно долька лимона, и любовная дрожь сотрясала звезды. Никогда в жизни я так остро не ощущала свою молодость и свою бренность. Я четко видела, как медленно утекает время, скользит по моему телу, как вода по коже дельфина. Время – мой самый главный враг.

Прошла неделя, и я поторопилась сделать выбор. Я боялась упустить хотя бы день удовольствий. Моим первым любовником оказался пловец-разведчик, прибалтийский парень с внешностью типичного северянина и совершенным во всех смыслах телом. Когда я первый раз увидела его в баре, я немедленно поперхнулась коктейлем от изумления. Если бывают на свете боги, то этот парень был богом. Серебристо-белые волосы цвета коры молодой березы, цвета жемчуга, и тело, достойное греческих статуй. Даже в этом краю прекрасных мужских особей такой товар редкость. Я тут же загорелась желанием.

Наше любовное свидание состоялось в бассейне моей гостиницы, жаркой южной ночью. Вы когда-нибудь делали любовь с морской пехотой в воде? Точнее, с пловцом-разведчиком? "Это что-то", – как говорила Донна Роза. Больше похоже на водное поло. Только вместо мяча венское тело, которым играют вода и мужские Руки. Никто не умеет так работать руками, как легионеры, и ничьи легкие не выдерживают так долго под водой. Когда твой партнер делает глубокий вдох и уходит в воду под тебя, а его руки и губы пускаются в медленное странствие по твоему телу, ощущение, что ты подорвался на очень мягкой мине оргазма. Цена на меня постепенно росла. От конкретной цифры тысяча долларов за ночь до абстрактного "все отдам за ночь с такой женщиной", как твердил какой-то страстный венгерский солдат. Я уточнила: "А все – это сколько?" Выяснилось, что перевод русского легионера, посредника между нами, был неточен. "Всего себя",.– вот что имел в виду практичный венгр. "А-а, – разочарованно протянула я, – это немного".

Особый шик среди легионеров – снять хорошую гостиницу на время уикенда или отпуска, куда можно приводить проституток. Например, поселиться в "Шератоне". Однажды утром, выйдя из своего номера, я увидела странную картину. Черный стюард катил по коридору тележку, на которой сидел легионер в белой кепке, обставленный бутылками с минеральной водой. Они стучались в двери и раздавали воду. "Это что, гуманитарная помощь?" – спросила я. "Почти, мадемуазель, – с готовностью ответил солдат. – Я помогаю похмельным товарищам. Не хотите ли водички?" Я отказалась. Похмелье здесь переносится довольно легко. В 50-градусную жару любые крепкие напитки, которые ты пьешь, тут же выходят потом. Если, конечно, не быть свинюгой, как один мой приятель-легионер, который любил запивать виски молоком Ощущение приблизительно такое, как будто внутри у тебя свертывается творог. С тем солдатом, любителем гуманитарной помощи, мы немного подружились. Он оказался французом по происхождению и довольно настойчивым человеком. Звали его Жан. В то время у него как раз был краткосрочный отпуск, он поселился в гостинице "Шератон" и начал последовательную охоту на меня. Цветы, записки, фрукты в номер. Иногда мы встречались в ресторане во время завтрака, мило раскланивались, и он ненавязчиво оплачивал мой счет.

Он вошел в когорту постояльцев отеля, которые опутывали меня своим вниманием. Один из них – молодой симпатичный турок, ошеломивший меня сносным знанием русского языка. Узнав, что я из России, он подошел ко мне, представился по всем правилам и предложил вместе поужинать. Его турецкое имя отличалось такой непроизносимостью, что мы условились, что я буду звать его Димой. Во время ужина выяснилось, что этот турецкий Дима несколько лет назад сбежал из Турции в Одессу, уклоняясь от службы в армии, и прожил на Дерибасовской два года, пока его родители не уладили конфликт. Отсюда его вполне приемлемый русский. В Джибути он приехал как бизнесмен, налаживающий поставки чего-то куда-то (он не вдавался в детали). Дима принадлежит к тому атавистическому, Чрезвычайно приятному типу мужчин, которые ко всем женщинам относятся уважительно и даже с некоторым трепетом. Если такой мужчина заводит отношения с понравившейся ему девушкой, то это всерьез и надолго. Мы много времени проводили вместе, но Дима очень робел и боялся даже случайно дотронуться до меня. Его почтение льстило мне до крайности.

Только однажды я видела, как его смуглое лицо залилось румянцем смущения при виде сексуальной сцены. Это случилось на китайском грузовом судне, с которым у Димы были какие-то дела. Дима пригласил меня на этот корабль пообедать китайскими пельменями. В нашем пятизвездочном гостиничном ресторане так паршиво кормили, что я с готовностью согласилась. Команда китайцев встретила нас очень мило, мы объелись пельменями до отвала и выпили столько пива и виски, что едва могли передвигаться. Капитан очень хотел похвастаться своим необъятным кораблем и устроил нам настоящую экскурсию. Мы много поднимались и спускались по бесчисленным лестницам. В один из таких спусков сильный сквозняк поднял мою пышную цветастую юбку почти до ушей, открыв всеобщим взорам мой загоревший живот и маленькие прозрачно-белые трусики. В этот момент Дима, спускавшийся впереди меня, обернулся и замер, загипнотизированный этой картиной. Он стоял, не в силах отвести взгляда, и медленно заливался краской, пока не порозовели даже его маленькие уши. Я тоже застыла, ничего не предпринимая и радуясь, что на мне сегодня мое лучшее белье. Мы смотрели друг на друга, как в стоп-кадре-В этот момент я поняла, что должна была ощущать Мерилин Монро в знаменитой сцене взбитых ветром юбок. Непередаваемое наслаждение властью над мужчинами. Эти несколько секунд казались бесконечными, потом я опустила юбку, и мы оба дружно рассмеялись. Все казалось шуткой ветра, но после той лестницы Дима был уже не так ловок со мною.

Другого моего поклонника звали Абдул. Красавец араб, интеллигентный, образованный, объездивший весь мир. Внешне все в нем было благопристойно, но, как во всех арабах, чувствовался зверь, готовый в любую минуту встать на дыбы при виде женщины. В отличие от Димы он пытался идти к своей цели напролом и в первый же день знакомства сразу предложил постель. Это разозлило меня, и я отомстила ему на свой лад. По иронии судьбы, мы оказались соседями. Стенки в номерах такие тонкие, что можно слышать, как сосед с утра откашливается, прочищая горло. Я устраивала по ночам настоящее шоу для Абдула, за которое мне смело можно было дать "Оскара". Я как бешеная скакала на своей скрипучей, видавшей виды кровати, потом постанывала с придыханием и под конец кричала на английском, имитируя оргазм: "Мой дорогой! Трахни меня посильнее! О, я кончаю!" Короче, изображала откровенные страсти пещерного человека. После таких спектаклей Абдул выходил к завтраку осунувшийся, с припухшими от бессонницы веками и осторожно выспрашивал у меня, кто вчера приходил ко мне в гости. Я, прикинувшись дурочкой, отвечала: "О, пустяки! Пара-тройка солдат". У Абдула немедленно пропадал аппетит.

Время поторапливало меня, и я назначила свидание в моем номере одному русскому легионеру двадцати двух лет, свежему и хорошенькому, точно незабудка, но у этой незабудки на совести уже было как минимум две жизни.

Мой цветочек по имени Славик должен был прийти в два часа дня. Когда ровно без пяти два раздался стук в дверь, я поспешила отпереть, ни секунды не сомневаясь, что это Славик. Каково же было мое удивление, когда на пороге я увидела французика Жана. Несколько секунд мы молчали, рассматривая друг друга. Я ждала объяснений. И Жан не замедлил их дать. Оказывается, отряд специального назначения, в который включили и Славу, и Жана, должен вылететь этой ночью в Мадагаскар. Славе не повезло, его не выпустили из казармы. А Жан подсуетился, договорился с капралом и был таков. Уже у выхода его поймал Славик и попросил передать мне его извинения. Я представила себе внутреннее ликование хитреца Жана, которому случай дал в руки отличный повод явиться ко мне.

"Могу я войти?" – вкрадчиво спросил Жан. Он стоял внешне спокойный, скрывая под оболочкой почтительности хищное вожделение. На неправильном скуластом лице неутолимо горели черные цыганские глаза. Я подивилась внезапной услужливости судьбы, которая вместо одного мужчины предложила мне другого. Глядя на его крупный нос, я вспомнила древнее женское поверье, которое гласит, что носатые мужчины носят в штанах большое сокровище. Это решило дело. "Входи", – усмехаясь, сказала я. Не слишком морально с моей стороны, но не беда, найдется случай соблюсти мораль в другой раз.

Жан поспешил произвести хорошее впечатление и сразу заказал в номер две бутылки дорогущего шампанского, по триста долларов бутылка. Я как женщина практичная тут же пожалела, что эти деньги достались не мне, но красивый жест оценила. Администрация отеля вместе с шампанским прислала тележку фруктов.

Мы пили, ели ломтики ананасов, курили и разговаривали. Я рассматривала руки

Жана, покрытые множеством рисунков. Жан рассказал, что хорошая татуировка в

Джибути стоит не меньше тысячи долларов. Рисунки делает легионер-испанец, отсидевший в Испании четыре года за убийство в драке, а потом сбежавший во Францию. Каждый рисунок что-нибудь обозначает. Например, летящий дракон – эмблема взвода парашютистов, а морской дракон – символ морской пехоты. Я представила – если заниматься любовью в воде, рисунки оживают и словно шевелятся. Эта порочная картинка вызвала у меня улыбку, и, смутившись, я опустила глаза. "Чему ты улыбаешься?" – спросил Жан. "Своим мыслям", – ответила я, отпив глоток шампанского. "И какие они?" – "Неприличные". Драгоценное время утекало, стрелка часов неумолимо двигалась к пяти часам. В шесть Жану придется уйти, а я все никак не могла решить, хочу ли я этого мужчину. Он сидел, как голодный Щенок в ожидании кормежки, и я решила сжалиться.

– У меня к тебе просьба, – робко начал Жан, – может быть, немножко неожиданная.

– Говори. Смелее!

– Однажды я видел тебя вечером, ты шла в ресторан с каким-то мужчиной в удивительном вечернем платье. Надень его, пожалуйста, для меня.

– Хорошо.

Я знала, о каком платье идет речь. Длинное, бархатное, цвета пламени – мечта любой женщины. Я переоделась в ванной, сбрызнула себя духами и вышла к нему, светская женщина и чуть-чуть шлюха, в алом платье и черных бархатных туфельках на немыслимо высоких каблуках. Жан ахнул. "У тебя талия такая тонкая, что я могу обхватить ее пальцами". – "Попробуй". Он подошел ко мне сзади, и мы оба отразились в большом зеркале. "Стой так и смотри в зеркало. Не двигайся", – повелительно сказал он. И был прав. Ничто не возбуждает женщину сильнее, чем возможность наблюдать, как мужские губы впиваются в ее шею, а сильные пальцы нетерпеливо поднимают юбку.

Он раздел меня в быстром темпе, но красиво, и сам скинул одежду с обезьяньим проворством. Тут меня ожидал шок. Я вскрикнула, увидев, как щедро его оснастила природа. Все мои прогнозы насчет огромного члена оправдались с лихвой. То, что стояло у него между ног, больше подошло бы жеребцу. Татуировка покрывала его с головы до ног – он весь был одно сплошное художественное полотно. То, что произошло дальше, напугало меня до смерти. Жан вытащил ремень из брюк и недвусмысленно дал понять, что хочет привязать меня к кровати. Вся моя оборонная система пришла в действие, предупреждая об опасности. Одно дело – поиграть в садомазохизм со старым любовником, которого знаешь до донышка, и другое дело – отдаться на милость совершенно незнакомого человека, которого к тому же преследует закон за какое-то преступление. Все ужасные кадры из триллеров пришли мне на ум. Но Жан поторапливал меня: "Давай, детка. Не бойся. Доставь мне удовольствие". Вся напускная робость слетела с него, он выглядел повелителем. В каком-то полусне я позволила привязать мои ноги к спинке кровати ремнем, а руки он привязал моим же собственным синим шейным платком. Никогда я не чувствовала себя такой беспомощной. Парализованная страхом, я позволила ему делать со мной все, что угодно. Сначала он проделывал с моим телом восхитительные вещи, и я понемногу расслабилась. Но когда он вошел в меня, я взвыла от его огромности и отчаянно рванулась. Ремень впился мне в кожу, напомнив, что я пленница. Я даже не могла раздвинуть пошире ноги, чтобы дать больше места непрошеному гостю. Мои крики только завели Жана. Он словно спустил всех собак и теперь рвал мою плоть, вколачиваясь в меня все сильнее и сильнее. Рукой он зажал мне рот, а я ухитрилась укусить его за палец. Эта маленькая война начинала мне нравиться. Его целью было взять меня грубо, молча, как при насилии, но насилии желанном. Он кусал мои соски, и мои груди напряглись, словно их начинили взрывчаткой.

Холмики его ягодиц двигались все энергичнее, и наконец оргазм настиг меня, словно бешеный раскат грома. Я подошла к финишу в состоянии чуть ли не беспамятства. Жан разжал мой рот, и я захлебнулась счастливым криком, чувствуя, как оргазм за оргазмом сотрясают мое тело, пока все не завершилось последней ослепляющей вспышкой. Он кончил молча, сдержанно, развязал мои руки и лег на меня сверху, обессиленный, весь влажный от любовного пыла, Я наконец смогла приласкать нового любовника. Его стриженые волосы на ощупь казались шкуркой зверька.

Отдых длился недолго. Жан тут же подскочил и начал лихорадочно собираться, в спешке засовывая две ноги в одну штанину. "Самолет на Мадагаскар", – твердил он с извиняющейся улыбкой. Я отвязала свои ноги и швырнула ему ремень. "Как мало времени на любовь", – грустно сказал Жан. "На нее всегда мало времени", – в тон ему ответила я. Он поцеловал меня на прощание так глубоко, что его толстый шершавый язык целиком заполнил мой рот, и был таков.

Оставшись одна, я загрустила. Времени только шесть часов, и ночь обещает быть пустой, и тело растревожено случайным любовником. Хочется долгой, продолжительной ласки. Я вдруг вспомнила тот случайный поцелуй на берегу моря, такой сумасшедше нежный. Как же звали того парня? Женя. Кажется, Женя. Телефон затренькал, прервав мои мысли. Позвонил русский легионер из той компании, с которой я приятельствовала, и мы договорились об общей пьянке на девять вечера.

– Послушай, – вдруг сказала я, – а где тот парень, с которым мы пили на берегу?

Женя, так его, кажется, зовут.

– Он под арестом.

– За что?

– За опоздание с увольнительной. Сидит на гауптвахте.

– Передай ему, пожалуйста, что я хочу видеть его для интервью, – внушительно сказала я. Долгая пауза в трубке, потом насмешливый голос:

– Интервью? Это теперь так называется?

– Да, я жду его сегодня вечером.

– Боюсь, что ему не удастся удрать. Но все равно передам.

Я положила трубку, внутренне ликуя. Если Женя – мужчина, он найдет способ увидеться со мной именно сегодня. Я приняла ванну, смыв пот и запах предыдущего мужчины, втерла в пах две капли апельсинового масла, побрызгалась духами и нанесла косметику. Это моя ночь, и я должна быть на высоте. Из вороха чемоданного шмотья я выбрала белый обтягивающий комбинезон. Его изюминка заключалась в том, что он обтягивал меня как вторая кожа, аппетитно врезался между ягодиц и четко обрисовывал низ живота, не скрывая даже ложбинки между ног. Более провоцирующую вещь трудно представить. Тем более если не надевать под него трусы. Ходить в таком комбинезоне небезопасно даже в цивилизованном обществе, не говоря уж об Африке В девять вечера я пришла к ребятам в номер, который они снимали в моем отеле для развлечений. Собралась большая компания – четверо русских легионеров, турецкий Дима с приятелем, неожиданно подружившийся с нашими ребятами, и я. Все пили, курили марихуану и ждали Женю, чтобы начать большой вояж по барам. В казарме между тем развивались следующие события. Женя послал товарищей за водкой, наварил ухи на закуску и мертвецки напоил капрала, стерегущего наказанных. Когда Женя уже сам едва держался на ногах, он стал просить капрала:

"Слушай, друг! Отпусти меня в город. Меня там женщина ждет". И для вящего эффекта добавил: "Белая женщина". Это решило дело. Капрал задумчиво почесал в затылке и сказал: "Иди, но знай, если тебя поймают, я тут ни при чем. Никто не докажет, что я тебя отпустил. Сам будешь выпутываться".

Женя пришел к нам не слишком уверенной походкой, но держался он довольно неплохо, и я решила, что он просто немного выпил. Он посмотрел на меня жарким, бесстыдным взглядом, и я сразу почувствовала томную слабость в коленях. Все шумно засобирались в ночной клуб. Когда вся компания вышла в коридор, мы с Женей немного отстали и теперь замыкали веселую процессию. Женя вдруг схватил меня за руку и быстро спросил:

– На каком этаже ты живешь?

– На четвертом, – шепотом ответила я.

– Есть тут какой-нибудь запасной выход?

– Если мы быстро свернем направо в эту дверь, никто этого не заметит.

Так мы и сделали. Уже в моем номере Женя заказал по телефону бутылку рома для себя и двойную порцию виски для меня. Я тогда еще не знала, как опасна смесь крепких напитков с "травой". Мы выкурили несколько "косяков" марихуаны. Женя выпил почти всю бутылку рома, и к двум часам ночи я оказалась один на один с совершенно невменяемым человеком. Глаза у него были как взведенные пистолеты, и, глядя в его расширенные зрачки, я поняла, что если он не уйдет сам, мне придется вызывать полицию. Я пыталась выбежать из комнаты, но он перехватил меня у двери с силой, неожиданной для человека, находящегося в гаком состоянии. "Ты же хотела написать, как трахаются легионеры, – прошептал он, дыша на меня ромом. – Сейчас ты это узнаешь".

Потом я попала в водоворот. Он поцеловал меня так, что у меня перехватило дыхание. Этот поцелуй не имел ничего общего с тем грубым, животным сексом, что я имела днем. Он был сама нежность. Мягкие, осторожные губы выпивали, как мед, мое дыхание, заставляли обмирать мое сердце. Я замерла, боясь пошевельнуться. Душа, притаившись, сладко грезила и не хотела пробуждения. Мужские губы словно читали по мне, вбирали меня по частям. Голова моя закружилась, словно я поднялась на горную вершину и стою на ней, вдыхая разреженный опьяняющий воздух. В комнате все звенело от наших поцелуев. Я стояла, безвольно уронив руки, не в силах стряхнуть любовного оцепенения, и только позволяла нежить себя, ласкать, баюкать, словно малого ребенка. Нежность! Вот чего мне не хватало все эти годы, как кислорода не хватает в большом городе, когда понимаешь – вроде жить можно, но летать уже нельзя.

Мягко, бережно, не сделав ни единого жеста насилия, Женя уложил меня на кровать и раздел. Он нежно зондировал каждую точку моего тела, и все струны моего существа обнажились и зазвучали под его рукой. Сладостно теряя волю, я обхватила его, словно морская волна, взволнованным телом. И когда мольба мужской плоти настигла меня, я позволила ему овладеть мной. Что за блаженные и окаянные минуты! Мы кончили одновременно в таких нежных содроганиях, как будто занимались любовью в раю. Лежа рядом с ним, я поняла, что есть порог, который никогда не перейти без физической близости. Именно за этим порогом начинается подлинное взаимопонимание между мужчиной и женщиной.

Он ушел, когда за окошком уже занимался рассвет, торопясь на побудку в казармах. Старая, как мир, история – солдат, уходящий в предутренний час от женщины. Я уснула сладко, как утомленный ангел, и в уголках моего рта осталась любовь. Но сны, таившиеся в моей подушке, свели бы с ума любого.

Мне снился ужасный сон. Мужчина, лицо которого я видела как в тумане, лежал на полу. Я, ведомая каким-то звериным, неуправляемым инстинктом, насаживалась на его член сверху, скакала на нем как бешеная, пока не кончила. Изнуренная сумасшедшим оргазмом, я поникла на нем в бессилии. И вдруг на меня повеяло холодом. Мужчина, лежащий подо мной, не шевелился. Я прислушалась к его дыханию, но не уловила даже признаков, приложила ухо к груди, но сердце не билось. Всматриваясь в его неопределенное лицо, я с ужасом увидела на нем трупные зеленовато-синие пятна. От мужчины пахнуло смрадом, я отпрянула и с криком отвращения проснулась.

За окном во все легкие дышало нестерпимо жаркое африканское утро. Кондиционер в комнате в очередной раз сломался, и за ночь я спеклась, как в духовке. Простыни подо мной увлажнились от пота. Я лежала и размышляла над тем, что со мной происходит, какой бес гонит меня от мужчины к мужчине. Почему я каждый день нетерпеливо жду, когда наступит все вознаграждающая, лихорадочная ночь. Может быть, я просто не создана для брачной верности? Ведь к супружеству надо иметь определенное призвание, склонность, если хотите. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения меня только отталкивают. Я всю жизнь пылко отстаиваю право, которое присвоено всякой живой душе, – право изменяться. Любовь не может притязать на то, чтобы сковывать нас кандалами. Жизнь гораздо больше и богаче, чем узкий мирок семьи.

Может быть, моя беда в том, что я никогда не мирилась с каноном и никогда не подчинялась общим правилам? Я признаю только супружество-дружбу, а не брактюрьму. Жизнь – виноградник в июле, где мужчина и женщина обмениваются гроздьями наслаждения. Секс – не более,1* чем форма общения. Если мужчина, который мне нравится, вдруг заговорит со мной на языке интимности, я могу просто поддержать разговор и переспать с ним.

Я вспомнила, что до родов я предпочитала! поцелуи и предварительные ласки всему тому, что следует за ними. Теперь я получаю удовольствие от всего процесса, не упуская ни одной детали. Я раскрылась, и, беззащитная и всесильная, одновременно впиваю всеми порами Любовь, как Даная золотой дождь. Прикрикнув на свою совесть, я снова готова пить мед любых обольщений.

Проститутки

С наступлением ночи легионеры выходят на охоту – "искать мясо" (проститутку). Покидая военный городок, они обязаны на выходе взять пачку презервативов. Ни один солдат не может выйти в город без сексуального "боезапаса". Легионерские презервативы считаются самыми надежными. Солдаты одалживают черным проституткам свои презервативы, и те хранят их в холодильнике, чтобы резина не портилась от жары. "Все равно рвутся, – уверяет Александр П. – Потому что п…а у черных некачественная, сухая. У белых женщин внутри все мокро, мягко, член легко скользит. И запах у них совсем другой. Я не охотник до любви всухую, если бы не нужда…"

В дымных барах, где продается любовь, можно купить женщин редкой красоты – всего 30 долларов за ночь. Причем русские умудряются поделиться девочкой на троих. Впрочем, пропускная способность черных проституток необычайно высока.

Легионеры спят с черными и ненавидят их. То, что от любви, здесь немыслимо. Честно говоря, мне трудно понять привередливые вкусы солдат. Лилово-бронзовые девочки, приезжающие на "гастроли" из Эфиопии, разряженные, точно райские птицы, – вылитые Наоми Кэмбелл с немыслимо тонкими талиями, европейскими чертами лица и потрясающей пластикой чувственных тел. Их с детства обучают искусству обольщения. Масла, притирания, благовония – все это известно маленьким эфиопским и сомалийским девочкам. Их цель – соблазнить мужчину. "Да половина из них – с обрезанным клитором, – уверяет Слава из Рязани. – И потом, ты спала когда-нибудь с воздушным шариком? Или с кучей желе? Приблизительно такое же неживое ощущение. Пока они затянуты в джинсы, еще куда ни шло, но стоит им раздеться, все расползается. В одном месте ткнул пальцем, в другом вылезло". "Зато у них все гладкое, – спорит с ним Володя из Приднестровья. – А белые женщины вынуждены бриться". – "По мне, пусть она хоть вся бреется, – горячится Слава. – Лишь бы белая была. И потом, минета от черных не дождешься. Если только в морду дашь". Кстати, бьют проституток регулярно. Некоторые смышленые девочки специально нарываются на драку, чтобы потом требовать от легиона денежных компенсаций. Один поляк, большой любитель пива, выплачивает эфиопской проститутке из своего жалованья 150 000 франков за нанесение телесных повреждений. Кажется, он пытался засовывать ей пивные банки между ног. Слава рассказывал мне о пьяных ночах в постели, когда знаешь, что больше ничего нет, кроме этого, и как странно просыпаться, не зная, кто это рядом с тобой. "Я с утра сам себе противен, – говорит он. – Повернешь голову, увидишь ее и думаешь: "Опять!" Потом, раз уж купил, трахнешь ее напоследок и выгонишь". Ему вторит Коля с Украины: "Я уже забыл, что такое – драться из-за женщины. Здесь некого делить. Дерешься иногда просто по привычке".