Текст книги "Записки сумасшедшей журналистки"

Автор книги: Дарья Асламова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Вокруг шла успокаивающая медицинская суета меня подсоединили к электромонитору и капельнице. Обмотанная странными металлическими ленточками, с катетером в позвоночнике и иглой в вене, я походила на космонавта, отправляющегося в полет. Монитор рисовал на экране кривую схваток и регистрировал удары сердца ребенка. Я слушала этот ритмичный стук и все время боялась, что он вот-вот прервется. Схватки усиливались. Положив руку на живот, я чувствовала, как каменеет и расслабляется матка. Я боялась, что неосторожная природа может раздавить вместе со скорлупой и сам орех. Девочка пустилась в опасное, изнурительное путешествие – протискивание через узкий, твердый туннель, образованный костями таза. Ей сейчас не позавидуешь – каждая схватка сжимает ее мягкую головку и вгоняет в костное кольцо. Врач обследовал меня и заявил, что пора переходить в Родильный зал. Меня пришлось везти на каталке – я не чувствовала ног.

В полдень наркоз стал отходить, и я столкнулась с болью на самом пике спазм. Я взвыла, как попавший в капкан зверек, и принялась извиваться на кресле. При каждой схватке мне казалось, что я слышу треск собственных костей. Природа, этот безжалостный палач, выдавливала из меня ребенка с суровой методичностью. Разжигающая боль опоясала таз, и я взмолилась:дАайте мне еще наркоза! Я не выдержу!" Сергей Фокофьевич попытался меня убедить: "Даша, сталось немного. Если снова сделать анестезию, ты не сможешь тужиться". – "Смогу, – уверяла я, чуть не плача. – Вы дайте мне небольшую порцию". Надо мной сжалились, и через некоторое время я почувствовала блаженный холод растекающийся в низу живота. Господи, какое варварство, что наши женщины рожают без анестезии! Не больше получаса боль разливалась по моему телу, а мне казалось, что я сотру собственные зубы в порошок. Что же тогда говорить о страдалицах, рожающих по трое суток!

Под действием анестезии я задремала, и сквозь неплотный сон вскоре ощутила схватки совсем иного рода. Близился конец. Боль уже была не противницей, а союзницей. Где-то я читала, что надо принимать судороги, как боксер на ринге принимает удар, – он расслабляется и словно пропускает его через себя, не противится болевому шоку. Я попробовала применить тот же метод, и когда следующая волна схватки накрыла меня, поддалась ей и позволила нести себя. Боль как бы скользнула поверх тела, не затронув глубинных слоев. Когда понимаешь суть физического страдания, легче его вынести.

"Вот уже черные волосы показались. Даша, тужься!" – велел Сергей Прокофьевич голосом генерала, командующего сражением. В припадке вдохновения я взялась за дело. Я надулась, словно воздушный шар, и попыталась вытолкнуть девочку с максимальным усилием, щадя ее слабость. Труд потуг – это грубая, грязная, кровавая работа, лишенная признаков изящества. В ней нет ничего возвышенного. Я удивляюсь, как мужчины-гинекологи, не раз принимавшие роды, могут после этого спать с женщинами.

Вот он, момент освобождения. Что-то выскользнуло из меня, и раздался отчаянный крик. "Девочка", – сказала акушерка, показывая мне красный, еще мокрый живой комочек. Крайняя острота этой минуты сдавила мне горло. Господи, неужели эта маленькая пищащая обезьянка с крошечными скрюченными ручками и ножками моя дочь? Девочку замотали в кучу тряпок и одеял и положили на стол. Я забеспокоилась: "Ей закрыли носик. Она не может дышать". Вокруг засмеялись: "Не бойся, с ней все в порядке". Я не испытывала ровно никаких чувств к этому тщедушному существу, кроме внезапно навалившегося чувства долга, которое придется волочить за собой всю жизнь.

Меня стали готовить к общему наркозу, чтобы зашить разрез промежности. Девочка шла, прижав ручку к голове, словно солдат, рапортуя о своем появлении на свет. Пришлось сделать разрезы, чтобы помочь ей выбраться. Вскоре я почувствовала странный привкус во рту, у меня закружилась голова, и я полетела вниз по длинному-длинному коридору. Лететь было скучно, пока я не добралась до квадратной желтой комнаты с грубыми деревянными скамейками по периметру. Это было нечто вроде комнаты ожидания. Я почувствовала тоску смерти и уселась жДать, когда меня позовут. Вокруг деловито сновали какие-то люди с бумагами в руках, не обращая на меня внимания. "У них, наверное, неразбериха, – подумала я. – Слишком много покойников". Наконец меня позвали чьи-то резкие голоса:

"Даша, просыпайся!" Я удивилась: они просто не знают, что меня уже нет. "Я вижу смерть", – отчетливо услышала я свой собственный голос. В моем мозгу извивались и скрещивались чрезвычайно изысканные мысли, они вспыхивали, словно острые, болезненно яркие лучи "Даша, открывай глаза", – настаивали голоса. "Я умерла", – возразила я, не желая выходить из желтой комнаты. Вместо реальности у меня был богатый выбор призраков – их шествие я, как Макбет, наблюдала в одиночестве. "У тебя родилась дочь. Ты знаешь об этом?" – спрашивали голоса. "Нет. А она жива?"

– "Тьфу ты, Господи, жива!" – "А я умерла", – упрямо заявила я, наблюдая, как медленно раскалывается зеркало моего сна. Вынырнув из-под его обломков, я увидела потолок с множеством ламп. "Наконец-то, – облегченно заметил кто-то. – Ты пришла в себя?" – "Да, я могу даже посчитать лампы на потолке", – сказала я и насчитала, кажется, в два раза больше. Люди вокруг улыбались мне и что-то разом говорили. Я разочарованно вздохнула: у меня украли мою смерть.

Одурманенное сознание медленно возвращалось к действительности. Мне поднесли девочку. Она вежливенько приняла мою грудь и сонно пожевала сосок, не открывая глаз. После путешествия вне времени и пространства все вокруг казалось нереальным. Единственной реальностью был холод – на животе лежал пузырь со льдом.

25 января. Сегодня познакомилась с дочерью-В шесть часов утра медсестра всучила мне белый кокон из тряпок. Я к встрече не подготовилась и смутилась, как девушка на первом свидании. Нас оставили один на один, я положила сверток на стала рассматривать крохотное личико багр°в0Г0 Цвета" единственное, что можно было увидеть в ворохе пеленок. Девочка открыла глаза и уставилась на меня с полнейшим безразличием. Я вглядывалась в сонную темноту зрачков этого маленького сфинкса, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Вот я и снесла яичко, но прилива материнских чувств пока не ощущаю. Весь день под окнами надрывались от крика мужья: "Мань, покажи дочку! Ой, ну вылитая бабушка!" "Оля, у мальчика отцовский нос, поверь мне!" Ума не приложу, как можно с улицы рассмотреть в окне четвертого этажа носик ребенка, закутанного в кучу тряпок и одеял.

Наш этаж напоминает богадельню или инвалидный дом – по коридору осторожно передвигаются, держась за стенки, женщины-полутруиы. У большинства из нас адским огнем горят швы на промежности. Поскольку трусы в роддоме запрещено носить, женщины умудряются удерживать между ног свернутые тряпки, от чего походка приобретает странный утиный характер, у таких нерасторопных, как я, тряпки вечно вываливаются на пол. Кормят неплохо, но поесть можно только стоя: садиться запрещено, так как швы могут разойтись. Ноющая боль в промежности способна доконать самых терпеливых, я. Даже не рискнула еще помочиться. Сегодня, когда пожилая нянечка выдавала мне положенный сверток тряпок, мне стало так плохо, что я прислонилась к стене и застонала. "Что ж вы, девки, Все стонете! – изумилась няня. – Терпите, роДйть – это вам не посрать сходить".

Соню приносили шесть раз, и, по правде сказать, я даже заскучала. Она все время спала Я рассматривала ее еще не затуманенными любовью глазами и нашла, что она совершенно на меня не похожа. Ее тельце вылеплено из того же теста, что и мое, но неведомый пекарь положил туда иные дрожжи. Кроме гордости, что я произвела на свет такое крупное дитя, я пока ничего не испытываю.

26 января. Утром переполошила все отделение. Я лежала и ждала, что мне принесут ребенка. Приехала каталка с младенцами, медсестры торопливо хватали вопящие свертки и разносили по палатам. Я скучливо зевала и вдруг заметила, что прошло уже десять минут, а девочки все нет. Собственная реакция изумила меня до крайности. Я подскочила, кое-как натянула халат и выбежала в коридор, крича, что у меня пропал ребенок. Растрепанная, в распахнутом халате, вся в слезах и соплях, я напоминала фурию. Акушерки уставились на меня, как на привидение. Заведующий отделением прочел мне лекцию на тему, что негоже молодой матери впадать в истерику только потому, что ребенка задержали для врачебного осмотра. "А вы что, не знаете, что у женщин бывает послеродовая депрессия?!" – парировала я. "Возьмите себя в руки, – сурово велел он. – Наденьте косынку, вымойте руки и грудь, выпейте успокоительного".

Когда Соню принесли, я замучила ее ласками и так тормошила, что она приоткрыла голубые бусинки глаз и возмущенно запищала. Что это со мной? Пресловутый материнский инстинкт?

27 января. У меня развивается паранойя. Сегодня ночью добрейшего вида нянечка забирала Соню из моей палаты. Она так мило сюсюкала с девочкой, что вызвала у меня подозрение. "С какой стати, – думала я, – няне, через руки которой прошли тысячи детей, так ласкаться с Сонечкой?" У меня возникла сумасшедшая мысль, что мою дочь хотят украсть. Я вышла в коридор и тайком проследила за добродушной пожилой женщиной, убедившись, что она отвезла каталку с младенцами в детское отделение. Одно предположение, что кто-то может посягнуть на мою кроткую, толстощекую Соню, вызывает у меня ужас. Во всем, что касается дочери, я, кажется, теряю чувство юмора.

28 января. Снился безумный сон. Молодой мужчина разительной внешности с совершенно белыми волосами и бледным, луноватым лицом, ярко отмеченным блестящими синими глазами, приговорил меня к смерти. Он долго гоняется за мной и наконец ловит меня в огромном зале, полном множества людей. На мне нет ничего, кроме алой ночной сорочки. "Вот и хорошо, – смеется мой враг, – на алом не видна кровь". Он достает острый длинный нож, вводит его в меня и протыкает насквозь мою матку. Я почти задыхаюсь от сладкой боли, похожей на оргазм, убийца оставляет меня истекать кровью на холодном каменном полу и говорит на прощание:

"На миру и смерть красна". Вокруг ходят люди, небрежно переступают через мое неподвижное тело, я пытаюсь кричать, но голос мой сипит и рвется. Проснулась в обостренном состоянии неукротимого вожделения с обильной испариной на лбу. Белые струйки стекали с сосков, простыня подо мной вымокла насквозь. Груди разрывались от прибывающего молока, резко подскочила температура, и меня бил озноб. Пришел врач и после осмотра велел немедленно сцеживаться. До трех часов ночи я, плача от боли, неловкими пальцами выдавливала из каменных грудей желто-белые капли.

7 февраля. Сонечка – препотешное создание. Сегодня мы принесли ее домой, развернули, и я наконец-то рассмотрела своего ребенка. У нее средневековая внешность, как на портретах шестнадцатого века, – круглый, упрямый, как у козочки, лобик, тяжелые веки и двусмысленные углубления в уголках рта. Голова словно на нитке держится, темные волосики стоят дыбом. Она молчалива и погружена в себя. Детский врач в роддоме говорила про нее: "Рассудительная девочка. Кричит только по делу".

Я не вижу в дочери ни одной своей черты. Вылитый отец. Моя сущность, но отлитая в иную форму. Обидно -¦ мое тело трудилось девять месяцев, создавая человечка из своих лучших материалов, а муж обстряпал только плевое дельце зачатия, и на тебе – дочь похожа на него, а не на меня.

Я еще не знаю, люблю ли я свою дочь, но она нуждается во мне – это меня обезоруживает. Я по десять раз за ночь встаю, чтобы убедиться, что Соня существует и дышит. Девочка так невинна, что ее можно причастить без исповеди, – У нее душа просвечивает сквозь кожу. Я для Соли сейчас – только теплая, полная молока грудь. Она, как жадная пиявка, припадает ко мне прожорливым ротиком, и я узнаю новый кайф – удовольствие служить пищей для другого существа, быть съеденной. Любовь движется путаными тропами, и никогда не знаешь, где и когда она возьмет тебя за горло.

6 мая. "Кто сказал, что мадонна не может быть блядью? Может", – уверенно думала я, разглядывая в музее портреты мадонн с толстенькими младенцами на руках, – их лица в тихом жару, святой блеск в глазах и лукавые губы. Жизнь подтвердила мою догадку. Когда меня выпустили из роддома после двухнедельного заточения с пищащим свертком в руках, первая моя мысль была простой, как правда, – неплохо бы потрахаться. А что вы хотите? Лишите здоровую, сексуально озабоченную женщину согревающего мужского внимания, оставьте ее вызревать в покое, словно овощ на грядке, и через девять месяцев вы получите законченную нимфоманку с беспокойным 3УДом между ног, опасную, как граната с выдернутой чекой. Осуществить столь простое желание, как секс, оказалось крайне трудным делом. При первом же любовном натиске все мои интимные места, заштопанные на скорую руку после родовых разРьвов, затрещали по швам в буквальном смысле. Мои груди, выросшие до размеров гигантских сточных тыкв (впервые в жизни!), от возбуждения переполнились молоком и брызнули обильными белыми фонтанчиками. Молочные реки неудержимо разливались в течение всего эротического процесса. Все вокруг было мокреньким и липким – простыни, супруг, ну и я, разумеется. Но самым разочаровывающим оказался тот факт, что мой любовный тоннель, прежде такой приветливый и узенький, после родов расширился до невероятных размеров. Про такой в народе грубо и точно говорят: "Ведро со свистом пролетает". Эта торричеллиева пустота требовала немедленного заполнения мужским жезлом, сходным размером с хорошей палкой докторской колбасы. А поскольку в природе такого не имелось, чувство физической неудовлетворенности росло как на дрожжах. Желание скользило по мне, как огонек по бикфордову шнуру, и нервный взрыв был неминуем. Общество обычно рисует себе положительный образ молодой матери, как две капли воды схожий с Наташей Ростовой, которая "растрепанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской с радостным лицом и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятном, и выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше". Этот образ опустившейся Наташи, забросившей все свои очарования ради семьи, почему-то считается идеалом, почти иконой для начинающих матерей. Помню, каким шоком было для моих родственников, когда я, сидя у кроватки новорожденной, полировала себе ногти и красила их в вызывающий черный цвет. Это сочли вопиющим нарушением приличий.

Все истерики, слезы, взрывы кормящих матерей обычно приписывают естественным трудностям ухода за младенцем. И мало кто придает значение такой "мелочи", как пробуждение самки в рожавшей женщине. От недавней роженицы начинает исходить бешеное электрическое напряжение, она становится сверхчувствительна к случайным прикосновениям, точно старая дева. Невинность ее новой роли, сопровождаемой умильным агуканьем младенца, и сексуальная одержимость тела создают пикантный эротический контраст.

Молодая женщина встает на кровавый путь желания – с могущественным ядом в сердце, с греховным блеском в глазах. Большая ошибка мужей – пытаться препятствовать неизбежному. На женском языке этот новый процесс называется "вторично перебеситься". Женщина готовиться вновь лишиться чести – на этот раз чести замужней женщины. И смысл не в том, чтобы заткнуть вечно алчущую "дырку" доступным способом. Смысл заключается в желании женщины вновь ощутить уверенность своего тела, перестать быть просто машиной для человекопроизводства, хоть на время избавиться от вопросов окружающих: "Как чувствует себя малыш? Прибавил ли он в весе? Почем вы покупаете памперсы?" я помню, как я сбегала из дому и кружила по улицам с алой помадой на губах, в прозрачном до дерзости платье, в поисках случайного Флирта.

По американской статистике каждая вторая испытывает послеродовую депрессию и болезненное ощущение сексуальной неудовлетворенности в течение года. Что делать мужьям, замечающим признаки сексуального "бешенства" в своих половинах (обычно женщины бросаются покупать в сумасшедших количествах нижнее белье, чулочки, эротические тряпочки и прочую возбуждающую дребедень)? Главное, не мешать. Любое действие рождает противодействие. Измена, исполненная лишь в воображении женщины, может стать реальностью, если ее спровоцирует ревность мужа. Как правило, перевозбужденные женщины ограничиваются флиртом, уличными знакомствами, игрой в поцелуи, атмосферой маленькой тайны. Своеобразное бегство из страны добропорядочности. Через год-полтора, когда влагалище сократится до нормальных размеров, когда материнский долг войдет в привычку, когда женщина снова начнет полноценную жизнь, запретный плод потеряет часть своей привлекательности. Ждите, и поможет вам в этом бог матерей и любовников.

Арабские записки

13 августа. Существует легенда. Когда Бог второй раз пришел на землю, он взялся за ревизию своих владений. Пролетая над Америкой, Господь подивился необратимым переменам -понастроили небоскребов, мостов и "Макдоналдсов". Европа разочаровала его Эйфелевой башней, автомобильными пробками, сосисками с пивом и ночными созвездиями кабаре. Добравшие! до Йемена, Господь обрел наконец тихое пристанище. "Вот, – облегченно заметил он, – вот место, где за две тысячи лет ничего не изменилось".

Положа руку на сердце, могу заверить, что легенда недалека от правды. В Йемене, действительно, можно услышать тысячелетний скрип планеты, которая трется о свою изношенную ось. Ступая на желтую библейскую землю Саны, города, основанного еще сыном Ноя Симом, и чуя вкрадчивый запах канализации, можно смело переводить часы на несколько веков назад. Эту древнюю, усталую страну с нетронутой культурой населяет столько воспоминаний, что она предпочитает держаться за прошлое, когда античные географы называли Йемен "Счастливой Аравией", чем строить настоящее. Скидывая вчера в чемодан вещи, я похвасталась мужу: "Вообрази! Там живет плащеносный павиан!" – "А пальтоносного коня там нету?" – рассеянно осведомился он, не отрываясь от газеты. "Нет, коня в пальто нету, – с сожалением ответила я.

– Зато водится зебувидная корова, горбатая, как верблюд".

Этикет путешествий по арабским странам. Давно разработан русскими. В качестве любимого "наркотика" для йеменских друзей, учившихся в бывшем Советском Союзе, хорошо захватить с собой сало, – несмотря на скверное отношение Мусульман к свинине, салом дорожат как первой Русской любовью. Памятуя о сухом законе, необхоДимо затариться водкой. Правда, в количестве. Двух бутылок, на таможне все равно отберут из-Иц1ек. Есть еще проверенный способ – переливать спиртное в пластиковые бутылки из-под кока-колы. Вкус к нелегальщине сидит у русских в крови. Меня выловили в самолете йеменской компании, когда я чересчур часто прикладывалась к невинной на первый взгляд бутылке пепси. Полагаю, у меня подозрительно блестели глаза. "Что это у вас?" – строго спросил стюард, я с детства не умею врать и честно ответила: "Водка". – "Немедленно спрячьте, вы оскорбляете чувства мусульман". – "Интересно, с каких это пор пепси оскорбляет ваши чувства? В конце концов, мы находимся в воздухе". – "Не забывайтесь, вы на борту йеменского самолета. Стыдитесь, мы пролетаем Мекку", – заметил он, указывая на иллюминатор. В самом деле, внизу сверкала звезда великого города. Первое, что удивляет новичка в Сане, столице Йемена, – это хроническая одышка. Трудно подняться даже на второй этаж, не запыхавшись. Город расположен на высоте 2100 метров, и нехватка кислорода составляет 25%. Вода здесь кипит при 80 градусах, что затрудняет, например, обычную варку картошки. Ворота старого города запирались ночью на ключ, словно в сказке, еще каких-нибудь тридцать лет назад. За толстой глинобитной стеной начинается своеобразный музей йеменской архитектуры: скопишь средневековых восьмиэтажных каменных домов, источающих прохладу. Хитроумная комбинация узких, как щели, улочек заполнена ярмарочной суетой. Здесь можно купить все дары земли* плоды рук человеческих. Старый город испускает сложное благоухание – волнующий запах пряностей, ароматы йеменского чая с кардамоном и корицей и киша (отвар кофейной шелухи, по вкусу напоминающий смесь кофе и чая), запахи свежего хлеба, жаренных в масле сладостей и запах гнили, исходящий от мусорных куч. Здесь продается свежее масло, которое сбивает верблюд, двигаясь вокруг маслобойки. В ряду специй от перца першит в горле. Ввинчиваясь в пеструю толпу, бродят западные туристы, выпытывая у старых стен их тайны в надежде услышать тот самый шепот веков, который им посулили туристические фирмы. Они толкутся у лавок, где продается серебро и оружие VIII-XIX веков – мушкеты и карабины за какие-нибудь 30-50 долларов. Некоторые делают на этом бизнес – скупая в Сане за бесценок оружие и продавая его европейским коллекционерам за сумасшедшие деньги. В старом городе узнаются последние сплетни, а в харчевнях заключаются торговые сделки. Изредка на воротах вывешивают отрубленные за воровство руки в назидание остальным. Последний раз, когда семь отрубленных Рук, гниющих под солнцем, украсили вход в старый город, изумленный шепот зевак вызвал массивный золотой перстень, оставленный на толстом мужском мизинце.

Йеменцы обычно не выходят на улицу без Джамбии – кривого, с широким лезвием кинжала в зеленых ножнах. Его форма и отделка часто зависят от социального положения владельца.

Кинжалы украшают серебром, старинными золоЬ1Ми монетами, а рукоятку делают из рога носорога" привозимого из Африки. Есть джамбии ценой в сто тысяч долларов, передающиеся из поколения в поколение, их надевают в торжественных случаях. Иногда, чтобы выйти из дома на ответственный прием, хозяин драгоценной джам-бии вынужден брать с собой охрану. Но эти кинжалы имеют ценность только в пределах Йемена. Первое время я думала, что большинство мужчин здесь страдает хронической зубной болью – у всех раздута одна щека, в виде флюса. Выяснилось, что местные жители обожают часами жевать кат (наркотическое растение). Этим балуются даже дети. В обиходе есть такой термин – "обжеванный".

Цивилизация довольно энергично вторгается в жизнь йеменцев – любому бедуину понятно, что кочевать по пустыне гораздо удобнее на джипах, чем на верблюдах. К машинам относятся разумно, как к средству передвижения, – их не принято чинить. Вот и ездят они, битые-перебитые, хлопая бамперами на ветру и демонстрируя отсутствие дверей. Поскольку правил дорожного движения фактически не существует, аварии – дело обыденное. Несмотря на непотребный внешний вид машин, тяга к прекрасному их владельцев выливается в весьма причудливые формы -на фарах рисуют томные глазки с Длинными ресницами, капот украшают павлиньими перьями (или крашеными петушиными) и бумажными цветами. По периметру автомобилей крепят металлические решетки с разноцветными птичками, рыбками, зверюшками и плеточками. Собак, перебегающих дорогу, водители безжалостно. Давят. Нет хуже ругательства для мусульманина чем "собака". В их представлении это нечистое животное, они искренне недоумевают, почему белые держат этих тварей у себя дома. Собаки платят арабам той же монетой ненависти.

14 августа. Сегодня наконец-то попробовала кат. Для йеменцев это великолепный способ наслаждаться временем и губить его. Ката не пожевал, день пропал. В любом доме есть специальная катовая комната. Кат – это невысокое зеленое деревце, для жевания используются только верхние, молодые и нежные листочки. Жуют обычно после обеда в течение трех-пяти часов каждый день. Как говорят йеменцы, для жевания нужен сытый желудок и тепло.

Мы начали процесс жевания с трех часов дня. Народ разлегся на подушках, разбросанных на мягких, похожих на цветочные клумбы коврах. Посреди комнаты навалили копну ката, как сена коровам, и расставили термосы с ледяной водой (листья вызывают небольшую сухость во рту). За один раз полагается сжевать пять-шесть деревьев на человека. Вся хитрость в том, чтобы не глотать листья, а прятать их языком за щеку, как хомяк. Для европейца это нелегкая задача – с непривычки глотаешь. По моему глубокому убеждению, у йеменцев особое устройство щек – с Перегородкой, за которую удобно складывать Кат. Поскольку я новичок, мне выделили плевательницу. Но опытные жевальщики никогда не опустятся до плевков – пережеванный комок. Держится как минимум три часа. Горьковатый сок поступает в кровеносные сосуды щеки и вызывает легкую иллюзорную эйфорию, прилив энергии, обманчивую жажду действия. Кажется будто вспыхивает свет, и все предметы становятся ярче. Дальнобойщики без ката не выезжают в дорогу – ночью им будто спички в глаза вставляют. Западные бизнесмены утверждают, что с йеменцами трудно иметь дело. Обжевавшись кату, они горят желанием свернуть горы, начать сразу десять дел, им кажется, что весь мир у них в кармане. Они могут сегодня обсуждать смелые. проекты и выдвигать оригинальные решения, а завтра утром уже позабыть вчерашние планы или просто утратить к ним интерес. Мой переводчик Ахмед говорит: "Если утром я могу рассердиться на сына за шалость и отшлепать его, то вечером, после ката, я все прощу". По его словам, это нечто вроде мудрого, всевидящего опьянения. Йеменцы утверждают, что кат – это не наркотик, хотя, например, в соседней Саудовской Аравии за его употребление рубят голову. Исследования врачей показали, что катофагия – это хроническая интоксикация организма, угрожающая нации вымиранием. К примеру, врачи утверждают, что низкий рост йеменцев обусловлен отчасти жеванием ката.

Существуют разные виды ката – одни возбуждают физическую энергию, другие – умственную. Это зависит от места. их произрастания. После жевания определенных сортов хорошо заниматься любовью. И цена на кат разнится от 2 до 50 долларов за пучок. Говорят, это наркотическое растение обостряет ощущения от спиртного. "Ваш русский кат (так йеменцы называют водку) усыпляет и расслабляет, а наш будит к #жизни", – сказал Ахмед. Кат располагает к неторопливым беседам. Его хорошо сочетать с яблочным или клубничным кальяном (табак, перетертый с яблоками или клубникой). В доме, где нас принимали, у кальяна был длинный и толстый, как у пылесоса, шланг, уходящий через отверстие в стене в соседнюю комнату. Когда стемнело, зажегся нежный свет, льющийся через витражи. Мужчины откровенничали о семейных делах, открывали " тайны браков и разводов.

Развод здесь – дело обыкновенное и частое, в отличие от других арабских стран. Достаточно мужу в присутствии свидетелей сказать жене: "Талак, талак, талак", и формально они уже разведены. Если дело касается имущества, денег или детей, то обиженная сторона обращается в суд. Мужчина может развестись по той простой причине, что просто не хочет жену, – ведь в большинстве случаев он не видит свою невесту до свадьбы. Обычно отец или брат выбирают жениха девушке, а мать устраивает невесте сына смотрины. Но ведь вкусы у всех разные. "Это все равно что выбирать арбуз, – заметил один из гостей, Абдулла. – Никогда не знаешь, плохой он или хороший, все с виду зеленые и круглые. Моему приятелю недавно подсунули сухорукую, так он теперь кучу денег на докторов изводит. Вот я, Например, женился первый раз, как снял с невесты чадру, так мне плохо стало. Кое-как выполнил супружеский долг, а потом не смог. Бывало, если пересплю с ней, после так тошно, что в одной комнате с ней находиться не могу". Дб-дулла заплатил за жену 4000 долларов и решил выкрутить хотя бы часть денег обратно. Существует ряд хитростей – если жена подает на развод, тогда муж может стрясти с нее половину выкупа, если муж желает развестись, он должен заплатить отступного. Абдулла просто игнорировал жену в течение полугода, пренебрегал ее постелью до тех пор, пока она не побежала жаловаться родителям. Те посоветовали подать на развод. Абдулла вернул свои 2000 долларов.

Женщина в Йемене – это фабрика производства детей. Она рожает каждый год, начиная с 15 лет (средний возраст невесты), и к 30 годам превращается в старуху, а муж берет в жены молоденькую. Популярны браки между двоюродными братьями и сестрами, по этой причине рождается много детей с наследственными уродствами. Дети по шариату принадлежат отцу. Это часто является откровением для русских женщин, вышедших замуж за йеменцев. Не так давно разгорелся крупный скандал, касающийся развода русской и жителя Саны. Марина Н. жила в Петербурге вместе с мужем и дочерью, родившейся там же. Отношения между супругами ухудшались. Когда Марина попала в больницу, муж, воспользовавшись тяжелой ситуацией, подделал нотариальное согласие матери на вывоз ребенка, похитил девочку и увез ее к себе на родину. Выйдя из больницы, Марина бросилась на поиски дочери. Приехав в Йемен, она выяснила, что у нее нет возможности вывезти дочку, поскольку по местным законам девочка является данкой, хотя родилась в России, и принадлежит отцу. Более того, суровый папа дал на границу в аэропорту все сведения о своей жене и ребенке во избежание его похищения. Отчаявшись чего-то добиться законным путем, Марина решилась на хитрость – она помирилась с мужем, и некоторое время все шло тихо и гладко. Тут в семейной драме появляется новый персонаж – в дело вступает русский консул. Он выписывает Марине поддельный паспорт на другую фамилию, и в один прекрасный день женщина с ребенком бежит из страны от одной судьбы к другой. Тем же самолетом улетает в отпуск русский консул.

Люди всегда ищут нечистую подкладку чужой. самоотверженности, и досужие сплетники стали утверждать, что за благородством консула кроются якобы корыстные мотивы – деньги или постель. Но как говорит один мой знакомый: "Даже если и так, отчего не переспать с хорошим человеком?" Как бы там ни было, доброта на том свете вознаграждается. Однако теперь русское посольство завалено нотами протеста, арабские газеты подняли крик, что мусульманское дитя похищено с одобрения официальных лиц. Наши Дипломаты справедливо возражают, что йеменский папа первым нарушил закон, тайно вывезя Ребенка из России и подделав на нее документы, тем более что девочка является российской гражданкой. Сердитый папа время от времени приходит в наше посольство с угрозами о неизбежной Мести.

Не всем так везет, как Марине Н. Одна русская гражданка (назовем ее Наташа К.) поселилась в Сане с мужем и двумя сыновьями – пяти лет и семи месяцев. Любовь постепенно сошла на нет. Наташа поехала в Москву с грудным младенцем навестить родственников. По возвращении в аэропорту муж встретил ее еще на границе и сказал: "Милая, давай я возьму у тебя сыночка и дам подержать бабушке, пока ты получаешь вещи". Он взял мальчика и отнес его своей матери. Затем вернулся и со словами "талак, талак, талак" сунул ей бумажку с решением суда о разводе. И добавил: "А теперь катись обратно в Россию". Женщина упала в обморок. Даже арабы, бывшие свидетелями этой сцены, сказали, качая головами: "Ну ты, мужик, дал маху" (общий смысл их высказываний). Наташа обратилась в суд, мотивируя свой протест тем, что мать по местным законам имеет право воспитывать своего ребенка до семи лет. В результате трех судебных процессов было вынесено решение: мать остается воспитывать детей, но на условиях мужа. Тот поселил ее в горах, в своем племени, в хорошем доме со всеми удобствами и с… охраной, чтобы не сбежала с детьми. Изредка Наташа может выехать в Сану, но только в сопровождении двух охранников с автоматами. То, что наши русские дамы, уезжая за чужеземным счастьем, даже не удосуживаются ознакомиться с законами страны, где они собираются жить, – это меня не удивляет. Но когда в подобные ситуации попаданные женщины, обычно практичные тут можно только руками развес-английская Мери вышла замуж за Йемена пилась с ним в Лондоне, и вскоре у них родились две девочки. Прошло 15 лет, дочери подросли" а папа внезапно заскучал по родине. Тайком он распродал свое имущество, потом сказал своей жене: "Дорогая Мери, давай я отвезу наших девочек в Йемен показать их дедушке и бабушке. Они так давно не видели внучек". Мери с легким сердцем отпустила дочек с мужем в поездку. Папа, приехав в Сану, тут же продал девочек замуж (думаю, за немалые деньги, поскольку они являются британскими подданными, а по английским законам их мужья через несколько лет смогут претендовать на гражданство) и отослал в Лондон жене бумажку о разводе. Мери бьется вот уже два года, пытаясь вызволить девочек. Она добралась даже до королевы, которая послала письмо президенту Йемена с просьбой помочь несчастной матери. Президент ответил в таком духе: