Текст книги "Тайная жизнь полукровки (СИ)"

Автор книги: Дарья Адаревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11: Моя месть профессору!

Глава 11

Настроения не было. Я сидела за барной стойкой и протирала колбы. Сегодня пришла домой пораньше, так что пока в клубе находились лишь двое: я, и мое разочарование. Я снова возвращалась мыслями к тому моменту, когда приходилось лежать на полу, на глазах у всех, и притворяться слабой девчонкой, потерявшей сознание. Приходилось оправдываться перед профессором-негодяем. Приходилось тяжело дышать. Приходилось терпеть, когда он отчитывал. Как там он сказал? «Если тебе нечем заняться, устройся на работу и не трать время ни свое, ни наше». Да что он понимает. Я уронила одну склянку. Стекляшки разлетелись. Проклятье!

– Добрый день, Лил, – послышался веселый голос того, кого видеть совершенно не хотелось.

Профессор Парис. Точнее, профессор наряженный Ноланом. Снова в майке, снова взъерошенный с лохматой челкой, снова без очков.

– Пришел-таки, – проворчала я, поднимаясь.

Я тоже перевоплотилась обратно в дерзкую девчонку Лил. Накрашенные глаза, накрашенные так сильно, чтобы тонна косметики спрятала настоящую меня, пирсинг в носу, кольца в ушах, бордовые губы. Короткий топ и кожаные джинсы. Чокер на шее. Распущенные волосы. Тонна косметики и открытая одежда должны были сделать меня неуязвимой, но на груди жила тревога и непонятная тоска.

– В чем дело? – спросил Нолан, – выглядишь неважно!

– Обычно, когда хотят произвести впечатление на девушку, говорят, что она, наоборот, прекрасно выглядит.

– Я думал, девушки ценят честность. А сейчас ты грустная и злая.

Я вопросительно подняла одну бровь.

– Думаешь, только ты можешь видеть, что написано на чужих лицах? – ухмыльнулся Нолан, – что случилось?

– Меня обидели.

– И кто же этот негодяй? Я мог бы ему…

Я посмотрела на Нолана точно таким же взглядом, которым он сегодня смотрел на меня. Ах да, то есть, так посмотрела, как профессор Парис смотрел на бедолагу Лилию. Лилия могла смущенно промолчать, а потом вытирать слезы в туалете. Но Лил была другой. Она не молчала и не плакала, ее было невозможно ранить или унизить!

– Спасибо, но я в силах сама за себя постоять, – ответила я, – давай сразу к делу.

Нолан кивнул, сел, наклонился ко мне.

– Здесь никого, можешь не шифроваться.

– Ладно, – Нолан осмотрелся, удостоверился, что никого нет, кивнул и продолжил, – кто-то научился похищать чужую жизненную энергию.

– Ну да, так делают все темные маги, если что.

– Ты не поняла. Похищают насовсем, – Нолан наклонился ближе, – обычно, когда темный маг ворует чужую энергию, это только на короткое время, потом все восстанавливается, а тут происходит кража насовсем.

– Тридцать сантиметров, помнишь?

– Что?

– Отодвинься от меня, вот что!

Нолан немного отодвинулся, смутился. Я тоже смутилась. Отлично, я стала совсем, как мой отец. Когда злая, срываюсь на других. Отлично!

– Ты поняла, что я сказал? – спросил Нолан серьезно.

– Да, кто-то крадет чужие жизненные силы. Все ясно. Крадет и не возвращает.

Я вспомнила подслушанный в Академии разговор. Аполона говорила, что заболели студенты. Никаких подробностей, только то, что это надо скрывать от других. Теперь понятно, что за болезнь.

– Ты думаешь, это кто-то из темных магов? – спросила я.

– Нет, это светлый.

Понятно, Нолан подозревает студентов и преподавателей Академии Света.

– Только как светлый маг смог бы украсть чужую магию? – спросила я.

– Пока не знаю, возможно, у него есть какой-то прибор. Возможно, дело в зельях.

Я задумалась, закусила губу. Нет-нет, нельзя грызть губы, сотрется помада.

– На что способны зелья? – спросил Нолан.

– На многое.

Я поняла, что это долгий разговор. И, что… И что это мой шанс проучить профессора. Поставила перед ним несколько склянок. Достала бутылки с разноцветными жидкостями.

– Зельеварение работает на эмоциях, чувствах, – начала я, – по сути зельевар меняет установки в голове у другого человека.

– Как гипноз?

– Только сложнее и эффектнее.

Нолан кивнул. Я продолжила.

– Я, как черный маг, забираю у человека не жизненную энергию, а какую-то эмоцию, какое-то чувство, и потом либо усиливаю его, либо, наоборот, ослабляю.

– Вчера ты улучшила парнишке память, как?

– Не совсем память, – ответила я, – просто взяла его тревожность и эмоциональность и ослабила их, так у него автоматически улучшились внимательность и память.

– Долго длится эффект?

– Пока зелья не выйдут из крови. Сутки, иногда дольше.

Нолан кивнул.

– А что насчет возможности поглощать магию? – спросил он, – реально ли создать такое зелье?

– Как знать.

Нолан стал серьезным. Более серьезным, чем был когда-либо. Серьезнее, чем профессор Парис сегодня. Мысли вернулись к профессору и к сегодняшним унижениям.

– Давай я покажу, – сказала я, наигранно улыбаясь, – покажу, как делаю зелья, чтобы ты лучше понимал.

– Ну ладно.

Покажу так покажу. Настроение потихоньку улучшалось.

– Вот так я залезаю тебе в голову и беру эмоции, – я дотронулась его лба, – я вижу, что ты обеспокоен, вижу, что пытаешься сдерживаться…

Вижу, что хранишь секреты, много секретов и вижу желание. Проклятье! Я же на самом деле ему понравилась. Я захватила кусочек эмоций Нолана, налила в колбу зеленую жидкость, закинула эмоции туда.

– Здесь твои эмоции, я их схватила и задержала.

– Но я все еще обеспокоен, – заметил Нолан.

– Не точно выразилась, я сделала слепок твоих эмоций, и задержала копию.

– А если из этой склянки выпьет кто-то другой? Что произойдет?

– Ничего. В этом особенность зелий. У каждого человека свои эмоции, неповторимые… поэтому каждое зелье уникально. Нельзя наделать сто тысяч флаконов на продажу.

Нолан внимательно смотрел на склянку, в которой бурлило нечто зеленое.

– Теперь можно, например, добавить белый дым, – продолжила я, – и заглушить определенные чувства и эмоции.

– То есть ты можешь лишить меня беспокойства?

– Могу.

– Ты можешь лишить человека страха?

– Могу.

– Ладно, – выдохнул Нолан, – а зачем нужны другие жидкости.

– Красный дым, напротив, усилит эмоции. Желтая вязкая жидкость нужна для… – я хитро улыбнулась, но говорить не стала, просто налила в склянку.

Хорошая идея, это станет для него сюрпризом.

– Еще есть порошки, они вспомогательные, – сказала я, – все ингредиенты выполняют свою функцию, и в итоге получается полноценное зелье, – протянула Нолану, – пей.

Он посмотрел. Цвет у жидкости стал светло-зеленым. Приятный цвет, хороший, должен вызывать доверие. Хотя… какое доверие? Это же зелье, а, по мнению Нолана, мы знакомы второй день.

– На вкус, как лимонная водичка, – заверила я.

– Ты так и не сказала, что делает вязкая желтая жидкость, – вспомнил Нолан.

– Что бы это ни было, через сутки ты вернешься к первоначальному состоянию, – я улыбнулась, – или боишься?

Нолан не боялся. Он залпом выпил мое зелье. Застыл. Прислушался к себе, пытаясь понять свой организм.

– Ничего не изменилось, – наконец сказал Нолан.

– Утром увидишь эффект, – заверила я, изо всех сил стараясь удержаться и не рассмеяться.

Возможно, жестоко вышло… Но месть и должна быть жестокой! Нечего унижать меня перед всей аудиторией!

Глава 12: Все свободны, надо прибить одну девчонку!

Глава 12

– Ты в порядке? – спросила Стина.

Она на самом деле беспокоилась. Не сводила с меня глаз.

– В порядке, конечно.

– Ты странно улыбаешься.

Проклятая улыбка. Это все от ожидания. Как же хорошо я придумала с зельями.

– Прости, что вчера не смогла помочь, – тихо сказала Стина, – я пыталась.

– Что ты! – я сжала ее руку, – все хорошо. Ты и так сделала очень много. Как ты придумала с Адреналином.

– Да это все ерунда, все равно тебе пришлось упасть в обморок.

– Не волнуйся.

– Потом профессор беседовал с тобой, да?

– Ага.

Стина почесала нос, вздохнула.

– Прости, – сказала она, – надо было тебя как-нибудь отправить в медицинский отсек или еще что-нибудь… Или в конце концов остаться с тобой и помочь выйти из аудитории, но профессор запретил.

– Ничего, ты и так умничка, ты очень хорошо придумала про мой страх крови!

– Ладно хоть этим помогла, – Стина замолчала, снова вздохнула, – сильно тебе влетело?

– Не думай.

– Профессор Парис все узнал, да? Узнал, что ты не учишься!

Бедная, Стина, она ведь еще не знает про гениальный план мести. Хотелось ей рассказать обо всем, но не сейчас. Пока не время.

– Узнал, – кивнула я, – но Парис один из пяти наших профессоров. Уверена, другие не узнают.

– Не боишься, что он расскажет?

– Нет, он слишком гордый, чтобы болтать о таких мелочах, как я.

– Ты права, он не болтушка.

Тут открылись двери и вошел профессор Парис. Нет-нет, вошел не то слово, он влетел. Так быстро еще никто и никогда не заходил в нашу аудиторию. Тот же синий пиджак, вот только рубашка под ним мятая, верхние пуговицы расстегнуты. Я еле сдерживала смешок. Растрепанный, небритый. Но очки надел. Хотя как надел? Очки криво болтались у профессора на носу.

– Что с ним? – прошептала Стина, – это точно Парис?

– Точно-точно.

Профессор подошел к доске, взял мел. Мел выпал из руки. Пришлось брать другой мел. Написал кривым нервным почерком «Заживление ран».

– Он написал три «н» в слове «заживление», – прошептала Стина.

Я пригляделась. И правда. Три «н».

– Простите, что опоздал, – протараторил профессор, – сегодня мы поговорим про раны, хотя, что о них говорить, я просто продемонстрирую рану. Я сказал рану, нет-нет, заживление ран. Мы будем заживлять раны, как я и написал на доске.

– Какой-то он странный, – пробормотала Стина рядом со мной.

– О да, – выдохнула я на самой широкой улыбке, откинулась на спинку стула и стала дальше наблюдать за представлением.

– Для того, чтобы правильно залечить рану, надо знать, как рана заживает в обычных условиях, – продолжал профессор, – кто хочет рассказать?

Вытянулись несколько рук.

– Ты, говори ты!

– В ране размножаются соединительные клетки, которые постепенно превращаются в соединительную ткань и…

– Спасибо, – перебил профессор, – давайте не будем томить Вас всей этой теоретической ерундой, – ухмыльнулся, – я сказал: «ерундой»? Какое забавное слово. Ерунда… ерунда.

– Он не в себе, – шептала Стина, – как быстро говорит… как ему дыхания хватает так тараторить?

– Просто смотри.

– Кем вы хотите стать после Академии? – спросил профессор, – кем? Тоже учителями, или врачами, или военными, или спортсменами… для магов вообще другая жизнь, чем для всех остальных. Я сказал всех остальных? Я имел в виду… Нет же, я сказал именно то, что имел в виду. Маги всегда считали себя лучше других, хотя они просто гордые мудаки, больше всего проблем именно от магии.

– Он сказал «мудаки»? – шептала Стина, – его как будто подменили.

Что ж, Нолан, раз уж ты унизил меня, тогда я унижу тебя!

– Ты! – профессор показал пальцем на меня, – бездельница Лилия, кем станешь после Академии?

Аудитория повернулась на меня. Я видела, как профессор нервно стучит ногой, как часто он моргает, на душе теплело.

– Разве не все равно? – сказала я, – жизнь преподносит слишком неожиданные сюрпризы, так зачем загадывать лишнего?

– Плывешь по течению? Это наивно и странно, мы ставим цели и достигаем их. Если же не ставить цели, то ни к чему и не придешь.

– Жизнь полна неожиданностей, профессор!

– Звучит, как оправдание для лени. Лень… тоже забавное слово, оно такое мягкое. Я так много говорю… так много говорю.

Когда закончу учиться, найду маму, а дальше посмотрим. Если что у меня имеется навык зельевара. Продолжу дальше работать в клубе. Я задумалась. Это сейчас мне все это нравится. Подпольные бои, громкая музыка… Но однажды мне наскучит такая жизнь. И чем же займусь потом?

– Никогда не любил учиться, – продолжал профессор, – ты читаешь книги, учишь миллион разных вещей, которые забудешь через месяц. Поэтому почти не ходил в школу. Мы учимся, чтобы забыть. Знайте, что в будущем вам не пригодится теория вообще, только практика. Практика… практика… Теорию учат только для того, чтобы преподавать. Как говорят…

– Кто умеет, тот делает, кто не умеет – учит, – прошептала я на ухо Стине.

– Нет, я не должен так говорить, я же профессор. Точно-точно, я же профессор. Простите, что же я такое несу.

Профессор Парис выдохнул. Сел на край своего стола. Тронул лоб.

– Лилия, прекрати улыбаться, – шептала Стина, – ему же плохо.

– Ничего, он заслужил.

– Только не говори, что это твоих рук дело!

– Я и не говорю. Просто справедливость существует!

Профессор резко встал. Посмотрел на аудиторию. Снял очки. Протер их рубашкой.

– Ладно, я согласна, – пробормотала Стина, – наш профессор может быть горячим.

– То, что у него горячка – не значит, что он горяч.

– Ты видела его? Он снял очки!

Я видела, и ничего не могла поделать со своим колотящимся сердцем. Профессор протирал стекла, протирал молча, а потом неожиданно рассмеялся сумасшедшим смехом.

– Нет, вы представляете, что она сделала? – хохотал он, – проклятая девчонка свела меня с ума, буквально. Свести с ума, это как… Какая абсурдная фраза, – Парис надел очки, – что-то я слишком быстро говорю, слишком быстро.

И он пошел к двери.

– Профессор, вы куда? – крикнул кто-то с задней парты. Гайс. Снова он.

– Все свободны, надо прибить одну девчонку!

Глава 13: Вот ты и узнала мой главный секрет!

Глава 13

Мы остались в аудитории одни, без профессора. Впереди еще три пары. Три пары с другими преподавателями, уйти домой пока не получится.

– Безумие какое-то, – шептала Стина.

– Пошли за ним.

– За кем?

И я потащила подругу в коридор.

– Мы серьезно будем следить за профессором? – ахнула Стина.

– Разве тебе не интересно, что с ним такое?

– Интересно, но это как-то… неприлично. Тебе разве не хватает проблем?

– Не бойся, все путем!

Профессор спускался по ступеням. Спотыкался несколько раз, несколько раз с него слетали очки.

– Что-то он совсем плох, – сказала Стина, – может, ему к лекарю?

– Нет-нет, лекарь тут не поможет!

– Так это все-таки твоих рук дело?

– Все с ним нормально, не волнуйся. Это пройдет.

В коридоре показалась госпожа Аполона. Испортила нам всю слежку.

– Профессор Парис, – заговорила она, – куда спешите? Вы работаете первый год, а уже позволяете себе уходить со своих пар?

– А вы, судя по морщинам, работаете здесь уже довольно давно, – тараторил профессор, – но предпочли репутацию безопасности студентов.

– Вы никому не должны говорить!

Опять говорят про заболевших студентов. Но я уже знала об этом подробнее. Они не заболели, а потеряли жизненную энергию, и, следовательно, магию. Потому что для светлых магов – это одно и то же.

– Вы не спешите вести расследование, – продолжал профессор, – вы предпочитаете закрывать на все глаза. Хотя вообще-то, наверное, таким и должен быть глава Академии. Холодным, расчетливым, беспокоящимся только об организации, как о целом организме, а не о каждом органе отдельно. Не надо, не вмешивайтесь. Молодцы, что не вмешиваетесь в нашу работу. Я сказал, нашу работу? Я хотел сказать в работу тех, кто работает. Откуда мне знать, кто работает?

Ладно, возможно, я перестаралась с зельем. Не надо было так усиливать его тревожность и эмоциональность, и честность тоже не надо было усиливать. Похоже, он только что чуть не сболтнул лишнего.

– Профессор ведет расследование? – спросила Стина.

– Если он настоящий профессор…

– Что?

– Что?

– Так держать, Аполона, – продолжал тараторить профессор Парис, – держитесь за Академию и делайте свою работу, я очень прошу прощения, но дела неотложные, иначе говоря, неотложные дела. До свидания, не ищите меня, идите!

И он ушел сам. Я снова еле сдерживала смешок. Что ж, один – один, профессор! Ты опозорил меня, теперь я опозорила тебя.

Мы поспешили скрыться, пока нас не заметила госпожа Аполона. Еще станет напоминать про золотых рыбок. Зазвонил телефон.

– Ты что звук не отключаешь? – ахнула Стина.

– Не-а, зачем?

– Потому что это Академия! Здесь правила!

– Плевала я на правила.

Достала из кармана раскладушку. Маленький фиолетовый телефончик, не годится ни для чего, кроме звонков и эсемесок. Незнакомый номер.

– Кто это? – удивилась Стина.

– Сейчас узнаем.

Я взяла трубку, приложила к уху.

– Лил, ты? – заговорила трубка голосом моего профессора, – что ты со мной сделала? Это твое проклятое зелье? Я целый день думаю только о том, как прибью тебя, когда увижу. Ты где, я буду.

– Откуда у тебя мой телефон? – смутилась я.

– Дал твой отец.

– Когда успел?

– Только что. Я в клубе, тебя – нет. Ты где? Я приеду. То есть не совсем приеду, но не важно, хотя нет, вообще-то важно, – попытался вдохнуть, – говори, где тебя искать?

– Ты что умеешь телепортироваться?

– Разумеется, то есть нет, конечно, нет, никто не умеет телепортироваться, – тараторил Нолан, – телепортироваться, как же. Мало кто умеет, то есть никто не умеет. Конечно, нет. Я-то точно не умею несмотря на татуировку. Я сказал татуировку? Она тут вообще ни при чем, слово на язык попало. Слово на язык? Так вообще говорят? – Нолан вдохнул-выдохнул, – говори, где ты! Я так больше не выдержу!

Он же только что был здесь, разговаривал с госпожой Аполоной… и вот уже у нас в баре. Видимо, и правда умеет телепортироваться, но скрывает это. Как и многое другое о себе. Кто же ты, профессор Парис? Кто же ты, Нолан? И как связаны татуировка и телепортация?

– Эффект длится двадцать четыре часа, – сказала я, – потерпи, еще чуть-чуть.

– Мое сердце колотится, как бешенное, мысли летят, я не могу сосредоточиться, ни на чем! Мне хочется всего и в то же время ничего. Я не контролирую ничего, из того, что делаю! Лил!

– Пей больше воды, она разжижает кровь, и зелье быстрее выйдет из организма.

– Лил, ты где шляешься? – послышался в трубке голос отца, – твой друг вообще не адекватный. Чем ты его напоила?

– Пап, я с подругой, – посмотрела на Стину.

– У тебя есть подруги?

– Представь себе. Я занята, буду вечером.

– А с дружком твоим что делать? Слушай, девочка, я, само собой его не одобряю, но ты реально поступила некрасиво.

А вот отца не хотелось вовлекать в наши личные дела.

– Пап, отправь его на бои, – посоветовала я, – пусть хоть туда свою энергию денет.

Отец бросил трубку.

– На бои? – удивилась Стина, – с кем это ты?

Мы договаривались, что у каждого свои секреты, и это святое… Но мне хотелось поделиться, хотя бы крошечным кусочком правды.

– Мой папа организовывает подпольные бои, – сказала я, – жестокость, кровь, кишки, немного магии.

– Ух ты, не ожидала…

– Вот-вот.

– Постой, – задумалась Стина, – ты сказала про магию.

– Ну да.

– Но разве в подпольных боях используется светлая магия?

Все-таки, Стина умница. Голова работает, как надо.

– Нет, у моего отца дерутся темные маги.

– Ты знакома с темными магами? – ахнула Стина, – расскажи, какие они?

Я уже почти призналась в том, что полукровка. Зачем только она перевела тему. Теперь придется выкручиваться.

– Обычные, – я пожала плечами, – они такие же, как и мы.

– Я никогда не встречала темного мага. Меня пугает, что они смогут высосать мою жизненную энергию. Для них ведь это ничего не стоит.

– На самом деле тут нечего бояться, – ответила я, – мало кому из темных магов хватит силы или мастерства на то, чтобы высасывать энергию из человека. Обычно они забирают энергию у воздуха, у земли, у деревьев, иногда у человеческих голосов, иногда энергию эмоций.

– Энергию эмоций – это как?

– Вот так.

И я показала. Посмотрела на Стину. Беспокойство, смущение, напряжение… вот что она чувствовала. Я сосредоточилась. Здесь, как в зельеварении, только нужно не просто скопировать эмоцию, а зацепиться за нее и вытащить. Для этого надо глубоко чувствовать другого человека, практически вживиться в него, стать им. Я смотрела на подругу и ощущала, как медленно перетекаю в нее. Нашла напряжение, потянула на себя. Вытащила. Смущенно улыбнулась.

– Что ты сделала? – прошептала Стина.

– А ты как думаешь?

– Мне стало хорошо. Я летаю. Что ты сделала? Как?

– Я забрала твое беспокойство.

– Как это возможно, – она пораженно посмотрела на меня, – ты же светлый маг, ты же поступила в Академию, как ты смогла забрать…

– Вот ты и узнала мой главный секрет, я полукровка.

Глава 14: Бой года!

Глава 14

Когда делишься правдой, которую считал ужасной, а твой друг реагирует достаточно спокойно и даже понимает тебя, тогда ты и понимаешь, какой же хороший тебе достался друг. Стина очень удивилась, но лишний вопрос задавать не стала. Все-таки у каждой из нас – свои секреты.

Тем не менее про Нолана я не рассказала, и про свои занятия зельеварением тоже. Как-то не до этого… Последние три пары просидела, как на иголках. Где-то там, мой гиперактивный и гипертревожный профессор Парис дерется в боевых ямах, а я здесь, сижу-слушаю про то, как направлять магию света. Может, я все-таки поступила с ним жестоко? Может, переборщила?

– Если ты полукровка, значит, в тебе сто процентов магии, – шептала Стина, – сколько-то черной, сколько-то светлой, какая у тебя жизненная сила?

– Не поверишь.

– Ну же, какая?

– Пять единиц.

– Пять?

– Очень маленькая, – кивнула я, – поэтому и не учусь. Какой смысл, если магии всего ничего?

Стина нахмурилась, взяла мою руку, стала слушать пульс.

– Семьдесят ударов в минуту, – наконец сказала моя подруга.

– И что с того? Обычный пульс.

– Вот именно, – ее глаза загорелись.

Эх, сколько бы моя подруга не жаловалась на свою жизнь и не причитала, как не любит учиться, она была умницей.

– Будь твоя жизненная энергия такой маленькой, ты бы даже ходить не могла, ты была бы слишком слабой, – сказала Стина, – а на слабачку ты не похожа.

Верно. Меня тоже этот факт всегда смущал.

– Черная магия у меня тоже слабовата, если честно, – сказала я.

– Так не бывает. Значит, произошла какая-то ошибка, у тебя точно не может быть пять единиц!

– Но на аппарате показало так…

– Какой аппарат? Где ты его взяла?

– В подвале отца.

Моя подруга вопросительно подняла брови. Покачала головой. Ладно, «подвал отца» звучит очень подозрительно, и намного хуже, чем все есть на самом деле.

– А у тебя какая энергия? – поинтересовалась я.

Стина потупила взгляд.

– Да ладно, очень высокая, я знаю. Больше девяноста?

– Не важно, – Стина сглотнула, – но с твоими пятью единицами надо разбираться.

– И как же?

– Найдем другой аппарат, проверим.

Мы одновременно посмотрели друг другу в глаза. Подумали об одном и том же.

– Мы ведь не станем лезть в деканат? – спросила Стина, – ближайший прибор только в деканате!

– Мы – нет, но, кажется, я знаю того, кто сможет это сделать для меня.

Да, в кабинете у госпожи Аполоны стоял такой аппарат и к нему был открыт доступен любому желающему, вот только если бы я вежливо попросила этот прибор, тогда декан бы узнала про мое полукровие. А такое пытаешься скрыть.

Пары закончились быстро, и я поехала домой. Как обычно остановилась в придорожной кафешке, переоделась в туалете. Хозяйка уже привыкла, что каждый день к ним заходит одна девчонка, а выходит другая. Снова черный топ, короткая кожаная юбка, тени, пирсинг, ботфорты. Крутая девчонка врывается в этот мир, оставляя хорошую девочку далеко-далеко, в Академии Света.

Ворвалась в клуб. Там все стояли на ушах. Кричали, смеялись, выли…

– Что происходит? – спросила я у первого попавшегося мужчины, – что?

– Бой года!

Бой года? Никто не имеет права устраивать бои года! Это моя прерогатива. Это мои бои называли боями года! Я протиснулась через толпу. Ну, конечно, в центре внимания находился Нолан. Мой гиперактивный профессор. Он дрался против пятерых. Дрались на ножах. Я поразилась тому, как он двигался. Нолан оказался профессиональным бойцом. Точно профессиональным бойцом! Что же ты скрываешь, профессор? Он уклонялся, он обезвреживал противника одним ударом. Он дрался так, будто занимался этим всю жизнь. Снова с голым торсом, в рваных штанах. Я заметила, что это темно-синие штаны от профессорского костюма. Лицо в ссадинах, волосы липнут на лицо.

– Где ты такого нашла! – послышалось над ухом, – я почти одобряю вашу свадьбу!

Отец? Одобряет свадьбу? Видать, Нолан уже принес нашему заведению много денег. Я представила, что нашего профессора увидят другие студенты, представила, как завизжат девчонки, когда узнают о том, каков он в бою! Я, затаив дыхание, смотрела за этим танцем с ножами, за плавными движениями.

Наконец бой закончился, победой Нолана.

– Ну все, хватит! – крикнула я, вылезая на арену.

– У тебя нет права голоса! – заявил отец, – уходи, девочка.

– Нолан пришел ко мне!

– А тебя не было!

Я посмотрела на Нолана. Ему нужен был еще бой. Его организм требовал этого, чтобы не сойти с ума. Он уже снова начинал рвано дышать, стучать ногой. Проклятое зелье! Сама же сварила, сама теперь плачу за это!

– Пойдем уже, – сказала я, – у нас дело, помнишь? Расследование. Мы договаривались.

– Ты! – протараторил он, – ты чем меня напоила? Я не чувствую себя, то есть чувствую, но не так, как должен.

– Я сделаю другое зелье, все пройдет, пойдем.

Эх, похоже, мне на самом деле придется делать другое зелье. Ну ладно, сделаю. Ничего страшного.

– Лил возвращается на арену! – послышались восторженные возгласы публики.

– Малышка Лил снова в деле!

– Лил!

Проклятье! Они все неправильно поняли.

– Никуда я не возвращаюсь!

Нолан заулыбался. Ну, конечно, он тоже хотел нашего боя!

– Нет-нет-нет! Нолан, уходим!

– Я мог умереть, – протараторил Нолан, – ты знаешь, с какой скоростью стучит мое сердце?

– Ты бы не умер.

– Стучит, стучит, – он положил мою ладонь себе на грудь, – бешенное сердце, оно как разогнавшаяся машина, оставшаяся без тормозов. Не могу затормозить.

Я вздрогнула. Его сердце на самом деле бешено колотилось. Мое тоже.

– Пойдем… – попыталась я, – пожалуйста, пойдем.

– Нет уж, Лил, подеретесь. – Среди миллиона голосов я различила строгий голос отца.

– Я завязала.

– Один бой и идите, куда хотите.

– Но я не…

– Один бой, Лил, – сказал Нолан, – давай порадуем публику!

– Проклятье! – пробормотала я и вышла на середину арены, – один бой. И я тебя сделаю!