Текст книги "Приглашение на праздничный ужин"

Автор книги: Дарлин Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Топая ногами, чтобы восстановить кровообращение в пальцах, Коул думал, что Анна выглядит прехорошенькой, когда закатывает глаза. Даже если это происходит из-за него.

– Почему ты не сказал мне, что не умеешь кататься? – повторила она не меньше чем в третий раз с тех пор, как они присоединились к длинной очереди у подъемника.

Шел такой сильный снег, что неба почти не было видно, поэтому разговоры об отъезде Коула отпали сами собой.

Он мог бы держать пари, что это не обрадовало Анну.

– Я сказал тебе, – возразил Коул.

– Да, но только уже у кассы. Ты мог бы сказать мне утром.

Мысли Коула вернулись к завтраку, во время которого Миранда, Анна и он не проронили ни слова.

Дру и Джули весело болтали, счастливые, как он предположил, после благотворного воздействия горячей ванны. Питер не потрудился выйти к завтраку.

– У тебя было плохое настроение, – заявил он.

– У тебя тоже.

– Не я решил, что мы должны спать в разных постелях.

– Не я приехала на горнолыжный курорт, не имея представления, как кататься на лыжах.

Анна скрестила руки на груди. На ней была модная лыжная куртка с молнией, зеленовато-синий цвет которой удачно подчеркивал каштановые волосы и кожу нежного оливкового цвета. Коул подумал, что она красивее всех моделей, которые его отец приглашает для рекламы товаров «Скиллингтон Ски Шопс».

– И почему же ты не умеешь кататься? – спросила Анна.

– Ребенком я жил в южной Калифорнии. Я говорил тебе, помнишь? Отдыхать я предпочитаю на пляже.

– Тогда для чего ты решил устроиться в «Скиллингтон»? – Анна была явно заинтригована. – Почему ты не занимаешься сбытом товаров, в которых разбираешься?

Хороший вопрос! Страстью Коула были велосипеды, что когда-то привело его в отдел сбыта большого специализированного магазина. В конечном счете, он перерос эту работу, но не любовь к велосипедам.

Артур Скиллингтон, однако, не занимается продажей велосипедов.

Коул заставил себя пожать плечами.

– Для успешного продвижения товара на рынок необязательно иметь личный опыт его использования.

– Почему ты так думаешь?

– Ты видела когда-нибудь телевизионную рекламу кошачьего корма? Я готов поспорить, что тот, кто запустил ее, никогда не пробовал этот корм.

– Нет, конечно. Но, вероятно, у него есть кот.

Коул кивнул на горные лыжи и палки.

– А у меня – горнолыжное снаряжение.

– Которым ты почти не умеешь пользоваться, – вздохнув, возразила Анна. – Ты уверен, что готов попробовать что-то более серьезное, чем тряский холм?

Коул заправил под шапку выбившуюся прядь ее темных волос, довольный тем, как она втянула в себя воздух, когда он коснулся ее лица кончиками пальцев.

– Для женщины, которая утверждает, что мое присутствие неприятно ей, – тихо заметил он, – ты слишком беспокоишься о моей безопасности.

Анна оттолкнула его руку.

– Послушай, – сказала она. – Я знаю, тебе, должно быть, кажется, что моя оборона слабеет и я начинаю сдаваться тебе, но имей в виду: во время этого отдыха никаких сексуальных отношений между нами не будет.

– Ты уже говорила это, – он провел костяшками пальцев по щеке Анны и снова услышал, как у нее захватило дух, – и не один раз.

Она отступила от него.

– Я повторяю это для того, чтобы ты перестал дотрагиваться до меня.

Коул вновь потянулся к ней.

– Ты возбуждаешься, когда я прикасаюсь к тебе?

– Да, – прошипела она. – Разве ты не заметил?

– Вот, оказывается, ты где, Анна! Я повсюду ищу тебя.

Около них стоял красивый, крепко сложенный мужчина лет тридцати пяти. Он подкрался к ним, как песец, подумал Коул.

– Брэд! – воскликнула Анна и, схватив правую руку Коула, повисла на ней. Она одарила незнакомца улыбкой, в которой, как показалось Коулу, не было искренней радости. – Что ты здесь делаешь?

– Я уже сказал тебе, – ответил Брэд, прищурившись и глядя на Коула явно оценивающим взглядом. – Ищу тебя. Твои родители сказали, что эту неделю ты проводишь в Уайт Тауэре.

Коул сразу все понял. Мать Анны упоминала какого-то Брэда Перримена в связи с рухнувшими надеждами семейства на то, что Анна будет встречаться с ним. Судя по тому, подумал Коул, как она вцепилась в его руку, ее отношение к этому Перримену не изменилось.

– Мои родители рассказали тебе о Коуле? – спросила она, сжимая ему руку. Коул ожидал, что Анна объявит об их отношениях, но ее пальцы разжались, и он услышал слова, разрушившие его надежды: Мы с Коулом работаем вместе.

Лицо Брэда просветлело, что очень не понравилось Коулу. Он не знал, почему Анна растерялась, но собственный план действий был ему ясен.

– Да, там мы познакомились, – Коул запечатлел легкий поцелуй на лбу Анны и крепче обнял ее за плечи, чувствуя, как она напряглась. – Я Коул Мэнсфилд. А вас как зовут?

– Доктор Брэд Перримен, – представился он, расстроенно переводя взгляд с Коула на Анну. – Родители Анны дали мне понять, что она здесь, в горах, без… э-э-э… сопровождения.

– Они ошиблись. Я сопровождаю ее, – заявил Коул.

– Розмари и Боб никогда не упоминали ваше имя, – сказал Брэд.

– Вероятно, потому, что я впервые встретился с ними в сочельник, – пояснил Коул. – До тех пор мы с Анной помалкивали о том, что происходит между нами. Правда, милая?

Его ребра, пришедшие в болезненное соприкосновение с локтем Анны, были не в восторге от такого подтверждения, но эта красноречивая, хотя и сомнительная для Коула ласка сыграла свою роль. У Брэда вытянулось лицо, и он коротко кивнул Анне.

– Я думаю, мы еще увидимся, – сказал он и исчез.

– Зачем ты это сделал? – спросила Анна, когда Брэд уже не мог услышать их.

Коул коротко вздохнул, и облачко пара вырвалось у него изо рта.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне показалось, что ты пыталась избавиться от этого парня.

– Это так, – воскликнула она и взмахнула руками. – Но я не хотела, чтобы ты лгал ему.

Коул взял ее за плечи.

– Какое это имеет значение, если мы смогли заставить его отстать от тебя? Ты же этого хотела, верно?

Анна украдкой оглянулась на Брэда, который тоже стоял в очереди. Их отделяло от него десять лыжников. Очередь продвигалась медленно, и у него было достаточно времени, чтобы наблюдать за ними и делать собственные выводы об их отношениях.

– Брэд не примирится с моим отказом. Между прочим, отцу он сказал, что разведен, но от общего знакомого я узнала, что они с женой даже не разъехались.

– Ты рассказала об этом отцу?

Анна отрицательно покачала головой.

– Они коллеги. Я не хочу, чтобы у них испортились профессиональные отношения. Мне казалось, что я сама справлюсь с Брэдом. В конце концов, у меня большой опыт в обращении с такими мужчинами, как он.

– Что значит «такими мужчинами, как он»?

– С лжецами. Надо сказать, что мне не очень везет на мужчин, которым можно доверять, – объяснила она.

Коул поморщился, но затем решил, что на самом деле он не обманывает ее. Просто он предан своему отцу.

– Но сколько бы я ни говорила Брэду, что не хочу встречаться с ним, он упорно воображает, что я передумаю, – продолжала Анна. – Он такой настырный, что, возможно, не сдастся даже сейчас, тем более что ему видно, как мы спорим.

– Так давай не будем спорить, – предложил Коул, проводя пальцем по ее нижней губе. Перчатки лежали у него в кармане, и пальцы у него почти отмерзли, но он решил, что ради того, чтобы дотронуться до Анны, можно даже отморозить руки. – Анна, тихо сказал он.

– Что? – она взглянула на него широко открытыми темными глазами.

– Наша очередь подошла.

Мечтательное выражение исчезло у нее из глаз, и она быстро пошла к месту посадки, оглядываясь на приближавшееся кресло. Коул сделал то же самое, хотя не стал держаться за сиденье свободной рукой и в результате весьма чувствительно плюхнулся в кресло.

– Ты совсем не лыжник, – сказала Анна, хихикая, когда опустила предохранительную планку и их лыжи повисли в воздухе.

– Брэд смотрит, – объявил Коул, глядя на очередь. – Вот он, наш шанс!

– Какой шанс?

– Сделать это, – сказал он, беря Анну за подбородок и целуя ее.

Он не был уверен, замерло ли у него сердце из-за того, что кресло поднималось вверх, или потому, что воспарила его душа. Ее губы были мягкими и податливыми, и ему не верилось, что эти нежные губы безжалостно твердят ему о том, что между ними не может быть интимных отношений.

Слишком поздно предупреждать его теперь, когда они взмывают в воздух, думал Коул. Вокруг них летел снег, холодный ветер обдувал ноги, но преобладающим ощущением было внезапно вспыхнувшее в его чреслах пламя.

Когда их губы разомкнулись, они долго не могли отдышаться.

– Тебе не нужно было делать это, – сказала Анна так тихо, что ветер едва не унес ее слова. – Брэд мог видеть только первые несколько секунд.

– Я целовал тебя не для того, чтобы это увидел Брэд, – громко, чтобы она услышала, возразил Коул.

Для него было важно, чтобы Анна знала это. – Я целовал тебя ради нас.

– Подними концы лыж, – приказала ему Анна.

Коул повиновался и почувствовал, что задние концы лыж, упершись во что-то, встали дыбом. Он встал и, оттолкнувшись от кресла, попытался выпрыгнуть вперед.

Лыжи выскользнули из-под него. Коул упал навзничь и покатился по снегу.

Он с трудом освободил дорогу для прибывающих людей, потеряв при этом лыжу, и, наконец, смог поднять глаза на красивое обеспокоенное лицо Анны.

– Ты ушибся? – с тревогой спросила она.

– Только моя гордость пострадала, – ответил Коул, и слабая улыбка появилась на ее лице. Надо отдать ей должное, что она не смеется, подумал он. Но когда Анна взглянула на лыжню, у Коула внезапно возникло подозрение, что предстоящий спуск явно превосходит его возможности.

– Очень жаль, что ты не можешь кататься так, как целуешься, – лукаво заметила она, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться.

– Так что же произошло после того, как он свалился с кресла? – спросила Джули, забрасывая в рот попкорн и удобнее устраиваясь на диване рядом с обнимавшим ее Дру.

Анна бросила вопросительный взгляд на Коула, спрашивая разрешения поведать всю историю. Он мужественно – так же, как вел себя весь день, – кивнул.

– Ладно, расскажи ей, – сказал он, потирая бедро, которое, Анна была уверена, явно причиняло ему боль. – Большего унижения, чем на том спуске, мне уже не испытать.

– Итак, Коул спрашивает меня, можно ли ему не съезжать со склона, а спуститься, тормозя «плугом», начала Анна, сидя на диване и наклоняясь вперед от нетерпения рассказать, как все было.

– Не правда! – возразил Коул и поморщился. Он провел рукой по волосам. – Я только спросил, нужно ли мне делать затейливые повороты, о которых она мне рассказывала. Вот в чем разница.

Анна весело взглянула на него.

– Я сказала, что спускаться таким образом – не очень удачная мысль. Повороты нужно делать. И в этот момент группа маленьких детей, которые были с нами на предыдущем спуске, проходит мимо.

– Не таких уж маленьких! – запротестовал Коул.

– У самого старшего на куртке был изображен динозавр, а на шлеме – Микки-Маус, – возразила Анна.

– Ну, и что дальше? – спросил Дру, протягивая руку за попкорном. Джули сделала то же самое, не отводя глаз от Анны и Коула.

– Малыш говорит Коулу: «В чем проблема, мистер? Вы хиляк?»

– Хиляк? – удивилась Джули. – Что он имел в виду?

– Я полагаю, что он хотел назвать меня слабаком, – пояснил Коул, вызвав у всех смех.

– Тогда он принимает решительный вид и катит за стайкой детей. Только вместо медленных плавных поворотов, о которых я ему говорила, у него получаются быстрые и резкие, – оживленно сказала Анна, увлекшись рассказом. – Он едет все быстрее и быстрее и, наконец, видит мальчика с динозавром метрах в десяти впереди себя.

– Пожалуй, до него было метра три, – поправил ее Коул.

– Так вот, как я сказала, мальчик находится метрах в десяти впереди. Тут я кричу: «Молодец, Коул! У тебя получилось! Ты едешь!»

– Что же было дальше? – спросила Джули, отправляя в рот очередную порцию попкорна.

– Потом у него внезапно подгибаются колени, и, размахивая во все стороны руками, он опрокидывается назад. Одна лыжа взлетает в воздух, другая ударяет ему в бок и мчится вниз. Я подъезжаю к нему, испугавшись, что он сломал себе что-нибудь. Он поднимает на меня глаза и говорит… знаете, что он сказал?

– Не знаем. Что же? – спросил заинтригованный Дру.

– «Если бы не тот малыш, я бы ни за что не съехал!»

Дру и Джули рассмеялись. Коул потянулся к Анне и нежно притянул ее к себе.

– Ну, и как же ты спустился? – спросила Джули, когда смех утих. – Наверно, еще раз упал?

– Черт! Упал, конечно, – подтвердил Коул. – И не один раз, а по меньшей мере пять. Вот тогда-то я предложил Анне покататься без меня. Остаток дня я провел в хижине, у камина, попивая горячий шоколад и смотря футбол.

– И когда я накаталась, – закончила Анна, – мы вместе поужинали. А вас мы не видели. Чем вы, молодожены, сегодня занимались? – спросила она, поджимая под себя ноги и уютно притуливаясь к Коулу, от которого исходило приятное тепло.

Джули и Дру обменялись заговорщицкими взглядами, рассмеялись и быстро поцеловались.

– Ну, с вами все понятно, – улыбнулась Анна.

– А где Миранда и Питер? – спросил Коул. – Их мы тоже не видели.

Не успел он договорить, как в комнату вошла Миранда в облегающих черных брюках и пушистом свитере. У нее был сосредоточенный и холодный вид, безупречная прическа и бокал мартини в руке.

– Питер, как обычно, весь день работал, – сказала она, опускаясь на диван. Кубики льда при этом неодобрительно зазвенели. – Я сделала себе прическу, маникюр и угостилась омаром на ужин.

– С дядей Питером? – наивно вырвалось у Джули.

– Полагаю, что твой дядя ужинает в данный момент, – последовал ответ Миранды, сопровождаемый щедрым глотком мартини. – Между прочим, Анна и Коул, я перенесла ваши вещи в спальню, которую мы занимали с Питером вчера. Не волнуйтесь, я переменила постельное белье и вынесла все наши вещи.

– Но почему? – спросила Анна, чувствуя, как ей в душу закрадывается страх.

– Потому что в вашей комнате две кровати, а там, куда я перенесла ваши вещи, – одна большая кровать. Вы получите гораздо больше… удовольствия от нее, чем ваш дядюшка и я.

Позднее тем же вечером Коул, держа в руках постельное белье, на котором он спал предыдущей ночью, прислонился плечом к двери и поднял брови, вопросительно глядя на Анну. От его взгляда у нее учащенно забилось сердце.

Вид Коула с постельным бельем в руках почему-то взволновал ее.

– Чтобы между нами не было никаких недомолвок, я должен сказать тебе, что у меня нет никаких возражений против того, чтобы разделить это ложе с тобой, – он кивнул на большую кровать в центре их новой, более просторной комнаты. – Единственная причина, которая снова побудила меня сказать, что я могу устроиться на диване, заключается в моем желании выиграть у тебя несколько очков.

– Тебе это удалось, – улыбнулась ему Анна. Правду сказать, ты набирал очки весь день.

– Тогда мне лучше уйти, – ответив на ее улыбку, заметил Коул. – Никогда не знаешь, достаточно ли ты набрал очков, чтобы получить приз.

Когда он ушел, Анна поняла, что Коул намекнул ей на то, что приз, о котором он говорит, – это она.

Скользнув в постель, она натянула на себя одеяло и выключила свет, честно признавшись себе, что, будь Коул сейчас здесь, он бы не встретил с ее стороны никакого сопротивления.

Они оставались в компании Джули и Дру почти до одиннадцати часов: разговаривали, пили вино и много смеялись, потому что Коул с юмором относился к своим неудачам на поприще лыжного спорта.

Чем больше времени она проводит с ним, думала Анна, тем больше он ей нравится. В нем сквозит открытость и честность – качества, которые выгодно отличают Коула от других мужчин, лживость которых она уже начала считать нормой.

Брэд Перримен и Ларри Липински – классические примеры. Коул, напротив, кажется исключением: он честный, открытый человек.

От тихого стука в дверь она едва не свалилась с кровати. С опозданием сообразив, что кто-то находится в холле за комнатой, она села в постели, и дверь открылась.

Едва различимая в темноте фигура остановилась в дверях. Это был Коул.

– Надеюсь, я не разбудил тебя, но дело в том, что диван занят, – сказал он. – Питер опередил меня. Я бы поднялся сюда раньше, но он начал разговор о предстоящем повышении индексов на фондовой бирже, и мне никак не удавалось уйти.

Коул закрыл дверь, погрузив комнату в полную темноту. Анна машинально включила лампу и заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому свету. Когда нормальное зрение вернулось к ней, она увидела, что Коул не сдвинулся с места.

– Коул? – начала Анна и внезапно заметила, что у него отвисла челюсть, а могучая грудная клетка вздымается от учащенного дыхания. Он пожирал глазами ее грудь.

Она быстро поднесла руку к тонкой полупрозрачной ткани и поняла, что от его голодного взгляда у нее затвердели соски. Ей пришлось поспешно натянуть одеяло до самого подбородка.

Громкий вздох Коула разнесся по комнате.

– Я бы предложил тебе провести ночь в комнате твоей тетки Миранды, если бы Питер не упомянул, что она заперла дверь, – сказал он.

Не услышав ответа, он положил постельные принадлежности на пол и принялся расстилать одеяло на ковре.

– Неужели ты собираешься спать на полу? – испуганно вскричала Анна. – Ведь там так холодно и неудобно!

Коул поднял темноволосую голову.

– Если ты не передумала и по-прежнему не хочешь спать со мной, у меня нет другого выхода.

Анна закусила губу, надеясь, что ей не придется пожалеть о своих словах.

– Глупо спать на полу, когда у нас есть огромная кровать. Вот что я предлагаю. Ты ложись на свою сторону, а я останусь на той, где я сейчас, и мы будем просто… спать.

Его брови поползли вверх.

– Ты уверена? – с сомнением спросил он.

– Нет, но я готова сделать попытку, если ты тоже постараешься.

– Хорошо, – проворчал Коул сквозь зубы.

Предвкушая, что он обнажится так, как предыдущей ночью, Анна предусмотрительно отвернулась.

Не нужно искушать себя зрелищем такого великолепного тела. Она услышала, как он положил очки на столик, и подождала, когда он ляжет в постель, чтобы выключить свет.

– Спокойной ночи, Коул.

Он откликнулся после небольшой паузы:

– Спокойной ночи, Анна.

Шелест простыней, когда он устраивался удобнее, прозвучал в тихой комнате чересчур громко. Анна безуспешно пыталась расслабиться. Мысли у нее путались.

Она заставляла себя лежать совершенно неподвижно, боясь того, что может произойти, если ее одолеет сон. Что, если они проснутся, обнимая друг друга? Что, если сон сметет все преграды?

Ей показалось, что она дышит слишком громко, поэтому она попыталась дышать медленнее. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Всего пятнадцать минут назад ей казалось, что от усталости она валится с ног. Почему же сейчас ей совсем не хочется спать?

Прошло пять минут. Десять. Двадцать.

– Анна! – раздался в темноте низкий голос Коула. – Ты ведь не спишь?

Она поняла, что притворяться бесполезно.

– Нет, – сказала она.

– Мне никак не удается уснуть.

– Мне тоже, – призналась она.

– Вчера я тоже не мог уснуть. Я все время думал о том, что ты рядом. Мне так хотелось заняться с тобой любовью!

Анна закрыла глаза под наплывом охвативших ее чувств, но ощущение, жгучее, словно пламя, и сладкое, как мед, затопило ее тело. Иногда честность не самая лучшая политика, но она, как Коул, не может отделаться от привычки говорить правду. Ее признание было неизбежным.

– Мне тоже.

Ей показалось, что он приподнялся на локте.

– Что же ты предлагаешь делать? – спросил он таким низким и чувственным голосом, что по ней снова пробежала дрожь.

Анна облизнула губы.

– Я думаю, нам нужно поговорить.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Поговорить?! – возопил Коул, исступленно надеясь, что ему послышалось, и с упавшим сердцем сознавая, что слух никогда в жизни не подводил его. Он намекнул ей на обольщение, а в ответ она предлагает поговорить! С трудом переведя дух, Коул попытался скрыть свое разочарование. – Прекрасно.

– О чем ты хочешь поговорить?

– Когда развелись твои родители? – спросила она.

– Они не развелись, – не подумав, ответил Коул.

– Но ты сказал, что у тебя две пары родителей и твой отец живет в районе Питтсбурга.

О, какую сеть обмана мы должны сплетать, когда по воле случая приходится нам лгать, – вспомнились Коулу слова сэра Вальтера Скотта. На самом деле у него нет намерения обманывать Анну или лгать ей. Во всяком случае, по-крупному.

– Мой родной отец живет в Питтсбурге, – пояснил он, чувствуя ее смущение. – Это долгая история.

– Мне бы хотелось услышать ее, – сказала Анна, и от этой просьбы Коул потерял дар речи. Прошло несколько секунд. – Если, конечно, у тебя есть желание говорить об этом. Если нет, то ничего страшного.

Он не должен рассказывать Анне удивительную историю своей жизни, ведь основа рассказа – Артур Скиллингтон. Никто не знает о нем, даже друзья детства, которые остались у него в Сан-Диего. Ему самому еще не все понятно.

Но слова уже вертелись у него на языке. Если он проявит осторожность и не упомянет Артура Скиллингтона, возможно, ничего страшного не произойдет.

– Об этом нелегко говорить, – признался Коул, удивляясь своему порыву. – Дело в том, что только семь месяцев назад я узнал, что у меня в Питтсбурге есть отец.

– Ты приемный сын, да? – догадалась Анна.

Хотя в комнате было так темно, что он мог различить лишь светящийся циферблат часов и неясные очертания лица Анны, у него возникло ощущение, что она пристально смотрит на него.

– Мой родной отец только недавно смог заявить на меня свои права, – Коул сделал паузу, собираясь с духом, чтобы произнести трудное для него признание, – так как мать не сказала ему о том, что была беременна.

– Ужасно! – воскликнула Анна, не сумев скрыть своего возмущения – Прости! Я не должна была говорить это. Я понимаю, что она твоя мать и у нее, наверное, были веские основания, но…

–..но, тем не менее, лишить сына отца – ужасный поступок, – договорил он. – Поверь мне, я совершенно, согласен с тобой.

– Ты ведь ее простил?

– Я сказал, что не согласен с тем, что сделала моя мать. Пожалуй, мне понятно, почему она так поступила. В то время ей казалось, что она принимает правильное решение.

Коул ожидал, что ему будет трудно продолжить рассказ, но слова потекли сами собой:

– Когда ей было девятнадцать лет, она прилетела в Питтсбург из Сан-Диего, чтобы быть подружкой на свадьбе у девушки, с которой училась в Калифорнии. Мой отец – родной отец – был шафером жениха. В то время он играл в футбол. Он был высоким, мускулистым, красивым парнем, а она – хорошенькой девушкой, наслаждающейся тем, что, впервые, уехав из дома, почувствовала себя самостоятельной и свободной. Все закончилось постелью. После свадьбы мама улетела в Сан-Диего.

– Вряд ли ей было бы трудно разыскать его, когда она узнала, что беременна, – возразила Анна.

– Вероятно. Но к тому времени она влюбилась в отца, который воспитал меня. Он сказал, что для него не имеет значения, что ребенок не от него, и попросил ее выйти за него замуж. Они убедили себя, что ничего ужасного не произойдет, если они не расскажут моему родному отцу о беременности. Мне было труднее смириться с тем, что они не сказали мне.

– Но как ты узнал?

– Случайно. – Эту часть истории было особенно трудно вспоминать, но Коул уже зашел так далеко, что отступать было некуда. – Отцу, тому, который в Сан-Диего, понадобилась операция по замене коленного сустава, пораженного артритом. А он человек с причудами. Ужасно боится уколов, до смерти обеспокоен сохранностью национального банка крови.

Он чуть с ума не сошел, когда узнал, что после операции ему понадобится переливание крови. Я слышал о прямом переливании, но у меня не было уверенности в совместимости нашей крови, и поэтому мне не хотелось заранее обнадеживать его. Я пошел в больницу и попросил, чтобы меня обследовали, так как я хочу стать донором для отца.

Во время его рассказа Анна постепенно приближалась к его половине кровати, так что теперь их разделяло всего несколько сантиметров. Она сжала его руку, и это дало ему силы продолжить нелегкий рассказ.

– У меня оказалась первая группа крови, – сказал Коул, – а у него – третья.

Он услышал тихий вздох Анны: она поняла.

– Невозможно для человека с первой группой крови иметь отца, у которого третья группа, – сказала она, придвигаясь еще ближе к нему.

– Правильно, – подтвердил Коул. – Я сразу понял, что он – не родной отец.

Анна положила голову ему на плечо.

– Наверное, он был так же потрясен, как и ты, когда узнал, что тебе все известно. А уж твой родной отец…

Коул вспомнил, как у него дрожал голос и потели ладони, когда он впервые позвонил Артуру Скиллингтону. Так как он родился ровно через девять месяцев после свадьбы, на которой встретились его родители, он не боялся, что отец не поверит ему. Его страшило, что Скиллингтон не захочет иметь с ним ничего общего.

– Вполне понятно, что он был рассержен на мою мать и сильно потрясен, – сказал Коул. – Но, потрясен в хорошем смысле. Он долго был холостяком, потому что считал, что не хочет быть мужем. Оказалось, что ему всегда хотелось иметь сына.

– Судя по твоим словам, он замечательный человек, – вырвалось у Анны. – Мне бы хотелось когда-нибудь познакомиться с ним.

Сознание того, что она не только знает Артура Скиллинггона, но и работает у него, поразило Коула, как острый нож в сердце. Даже то, что она доверчиво прильнула к нему, не помешало Коулу проклясть себя за то, что он попал в такую безвыходную ситуацию.

Он не заслуживает ее спокойного понимания и в то же время не имеет права снимать с себя груз прошлого, рассказывая ей свою историю. Ему вообще нельзя находиться с ней здесь.

Совесть заставляет его сказать Анне правду, но он не может сделать это, потому что дал отцу слово скрывать их родство.

Ему следовало прислушаться к предостережению Артура об опасности личных взаимоотношений с сотрудниками и не сближаться с Анной.

Теперь слишком поздно, грустно подумал Коул.

Но, может быть, ему еще удастся поправить дело.

– Я должен извиниться перед тобой за неожиданное появление в шале, – сказал он. – Мне не нужно было приезжать сюда, потому что я знал, как ты отнесешься к этому.

– Принимаю твое извинение.

Его желание потеряло остроту, пока он рассказывал свою родословную, но, когда Анна уютно устроилась у него под боком, он понял, что это было только временное затишье.

Коул утвердился в своем решении проявить максимальную выдержку. Ему по силам справиться с этим. Он сможет.

– Завтра утром, – объявил он, – как только расчистят дороги, я уеду.

Анна подняла голову с его плеча. В комнате не было света, но его глаза привыкли к темноте, и он заметил на ее лице испуг.

– Но ты не можешь уехать!

– Разве не ты вчера срывала злость на снеге, потому что он завалил дороги и запер меня здесь? – удивился Коул, пытаясь пошутить.

– То было вчера, – возразила она. – Сейчас все по-другому.

– Нет, – сказал он. – Ничего не изменилось. Ты все еще в одной спальне с мужчиной, с которым не намереваешься вступить в любовные отношения.

У Коула перехватило дыхание, когда он почувствовал ее ладонь на его груди, недалеко от сердца.

– В данный момент, – прошептала Анна, и он почувствовал на губах ее свежее и теплое дыхание, – мне трудно вспомнить, почему я сказала, что не буду спать с тобой.

– Я помню, – неохотно сказал он. – Ты сказала…

– Ш-ш-ш, – Анна приложила кончики пальцев к его губам, заставляя замолчать. – Разговоров на сегодня достаточно.

– Но… – начал он.

На смену пальцам Анны пришли ее губы.

Нерешительные протесты Коула были прерваны таким нежным поцелуем, что его сердце отозвалось на него болью.

Теплые мягкие губы почти благоговейно скользили по его рту. Они знакомились, дразнили… и вызывали у него дьявольское чувство вины.

Сквозь шелк, облегавший груди Анны, Коул ощутил их мягкость, и его тело отозвалось сладостной болью. Глухой стон вырвался у Коула, когда он почувствовал, как его мышцы напрягаются от усилия сдержать нетерпение тела.

Анна плотнее прижалась к нему и провела ладонью по его напрягшимся грудным мышцам.

У него лихорадочно забилось сердце, заставляя забыть принятое им решение.

Борясь с собой, он не позволял своим рукам ласкать влекущее его тело Анны, которая по собственной воле устремилась в его объятия. Но как можно устоять? Не сумасшествие ли пытаться противиться неизбежному?

Губы Коула манили Анну, но она не прильнула к ним. Прижав руку к голове, она пыталась разобраться в потоке пугающих мыслей.

В чем дело? Несмотря на ее ласки, мышцы Коула напряжены, а в его поцелуе сквозит неуверенность.

Неужели она ошиблась? Или он передумал заниматься с ней любовью?

– Коул, – тихо произнесла она, стараясь, чтобы он не заметил, что в ее голосе звучит растущая обида, что-то не так?

– Нет, – быстро возразил он, покачав головой. Его пальцы погладили Анну по щеке, задержавшись на мгновение на нижней губе.

– Ты не… – она умолкла, но характер не позволял ей скрыть то, о чем она подумала. – Кажется, ты не хочешь…

– Не хочу?! – Он был поражен. – Что за чушь!

– Но тогда почему ты сдерживаешься?

– Ты не поймешь.

– Все-таки попробуй сказать мне.

– Потому что… – Коул замолчал и начал снова: – А-а, черт! Мне кажется, что я влюбляюсь в тебя.

Анне показалось, что эти слова вырвались у него помимо воли, но ей было все равно. Она улыбнулась, ощущая, как каждую клеточку ее тела затопляет жаркая волна.

– Это хорошо, – удовлетворенно сказала она и продолжила знакомство с его ртом.

На этот раз он уже не сопротивлялся. Язык Коула пробежал по ее губам, потерся о зубы и проскользнул в жаркую глубину ее рта.

Анна прильнула к Коулу. Он провел рукой по ее спине, лаская крутые холмики ягодиц, в то время как их языки вели свой бой.

Прежде чем Анна поняла, что произошло, он поцеловал ее с жадной страстью, в которой смешались их губы и переплелись языки. Все вокруг закружилось, теряя очертания, и осталось лишь одно ощущение.

Коул откинулся назад и стянул с себя футболку.

Анна подняла руки, и нетерпеливым движением он сорвал с нее ночную рубашку.

– Я не вижу тебя, – разочарованно вырвалось у него.

Но прежде чем он успел потянуться к лампе, она схватила его за руку. Темнота обостряла ее ощущения, придавая любовным ласкам еще большую интимность.

– Тогда почувствуй меня, – сказала Анна и направила его руку к своей груди…

Наконец, пресытившись близостью, они успокоились в объятиях друг друга.

Казалось, что прошли часы, хотя, возможно, это были только минуты, пока у них успокоилось сердцебиение и дыхание стало почти нормальным.

И только тогда Анна поняла, что ее руки закинуты за голову и Коул крепко прижимает их к постели.

Я тоже начинаю любить тебя, Коул Мэнсфилд, подумала она, потрясенная тем, что эти слова идут из глубины ее сердца.

Она сознает, что это проблема. Но сейчас у нее нет ни желания, ни сил задумываться об этом.