Текст книги "Клан Мёртвого Кота (Dead Cat's Clan)"

Автор книги: Dark Window

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава 25. Старичок в звёздных калошах

Однако хуже быть могло. И ещё как! И стало!

Ириска без опаски нырнула во тьму, ловко скользнула плечом по холодным рёбрам досок, выбралась на дорогу и стала ждать Зингу. Но того всё не было и не было.

– Эй, – громким шёпотом позвала девочка. – Ты где? – и добавила, чтобы несуразный перепевник тут же почувствовал ужасающую степень своей вины. – Мне до утра тут околачиваться?

А в ответ тишина.

Ругнувшись, Ириска просунула голову в дыру. Никого. Такая же пустынная улица, словно зеркальное отражение той, по которой топчутся усталые ноги. Исчезли огни реклам. Исчез дым сигарет с ментолом. Исчезли тёплые шаловливые ветерки. На улице, самовольно занявшей территорию весёлого местечка, царила оглушительная тишина, будто округу окутали чёрной ватой. Лишь на поленнице, сложенной у забора, трескуче вспыхивали сиреневым светом загадочные огоньки.

В темноте и одиночестве девочка стоять не хотела. Следовало куда-то выбираться. Но куда? "Пойду на север", – решила Ириска. Север и юг отыскать легко. С южных сторон деревьев муравьи строят свои пирамиды, зато северные обрастают мхами и лишайниками. На север ещё указывает Полярная Звезда. Беда только, что нигде не виднелось ни одного муравейника. А на кустах – ни мха, ни лишайников. Как не было и знакомого звёздного ковша. Вопрос "А где тут у нас север?" оставался актуальным.

"Надо спросить", – родилась мысль, и тут же послышались шаги. Чьи-то подошвы похрустывали камешками неподалёку. Вот только спрашивать Ириске сразу расхотелось. Слишком уж вкрадчивыми были шаги, словно к заветной цели пробирался диверсант.

"Ванабас", – холодом кольнул ужас.

Девочка мигом забилась в узкий переулок и сжалась в комок. Шаги невидимки протопали мимо.

"Ну и славненько", – счастливо подумала Ириска, надеясь отсидеться в спасительной темноте.

– Здравствуйте, товарищи, дамы, господа! Это голос Токарева Вилли! – гаркнуло над ухом, и перепуганная девочка вновь вылетела на широкую улицу.

Камни захрустели сбоку, словно невидимку от девочки отделял только заборчик. Ириска перепрыгнула через канавку на противоположной стороне, толкнула закрытые ворота, толкнула ещё раз. Размахнулась кулаком, чтобы стучать, стучать, стучать, пока не откроют. Но рука застыла в воздухе. На грохот невидимка успеет первым. Ириска оставила негостеприимную дверь и начала ввинчиваться в узкую щель между поленницей и забором.

– Маугли! Маугли! Маугли! Где ты теперь? – тоскливо завыл кто-то из тьмы. – И где твои друзья?

Ириска выскочила обратно. Перегородив дорогу, Упокоище стояло прямо перед ней. Над дырою входа светилась неоновая вывеска. "Заходите к нам на огонёк", – взывало ярко-алым. И рядом, сочной зеленью, мерцая и потрескивая: "DJ ПАВУК amp; DJ МАВУГЛИ".

Ириска попятилась…

И чуть не сбила невысокого дедушку в плаще защитного цвета.

Девочка раскрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, и махала рукой за спину.

– Нечисто в Датском королевстве, – пробурчал старик.

Девочка оглянулась. Упокоище исчезло. Снова пустая дорога и улица, протянувшаяся в тёмную бесконечность.

Странный пенсионер недовольно разглядывал пыльный след от Ирискиной подошвы на глади блестящих калош.

Ириска ойкнула и торопливо извинилась.

Незнакомец чуть заметно кивнул головой, и девочка посчитала, что извинения приняты.

– Что, красавица, угодила между молотом и наковальней? – среди зубов блеснула золотая коронка.

– Наковальня стонет звонко, коль в руках моих девчонка, – отозвалось из ближайшего палисадника.

Старик метнул колкий взгляд в сторону голоска, тот мигом испуганно примолк. Да и домишке поплохело. Забор покосился, стены скособочились, по глади стёкол пробежала извилистая молния трещин. Ириска уважительно посмотрела на старика. Видимо, он и являлся хозяином здешнего переулка.

– Ходит птичка весело по тропинке бедствий, не предвидя от сего никаких последствий, – насвистывал дедушка, задумчиво посматривая сквозь Ириску. Ириска уткнулась в землю. На блестящих калошах старичка танцевали отражения звёзд.

– Облетели цветы, догорели огни, – вздохнул дедок, прикрыл рот, прокашлялся и ткнул Ириску неприветливым взглядом. Лоб его заморщинился.

– Ты здесь одна? – сурово спросил хозяин переулка.

– Я… это… одна, – запинаясь, сказала девочка.

Зингу она решила не сдавать, хоть он и кинул её так подло.

– И что делает мышонок, не видавший света, в столь суровом месте?

Ответа старичок не дождался. Ириска ничего тут ещё не делала. А говорить "Не знаю…" её уже отучили.

– Тогда кто тебя сюда завёл? – старик оказался на диво настырным.

– Никто, – отвела глаза девочка. – Я сама, – взор старика стал на диво недоверчивым, и, чтобы её не уличили в откровенном вранье, Ириска торопливо добавила. – Я заблудилась. Не подскажете, как пройти на улицу Снегирёва.

– А что у нас на улице Снегирёва? – поинтересовался дедок.

– Школа, – как можно жалобней сказала Ириска, вспомнив старичка-вахтёра, любившего послушных девочек.

Этот старик любил что-то другое. Он задрал голову, посмотрел на Луну, присвистнул и пробормотал. – Два часа ночи. Самое время для школы, не так ли, мышонок?

"Вот пристал, пиявка болотная", – ругнулась про себя Ириска.

– А чего вы от меня хотите, дедушка? – захлопала она глазами, надеясь, что роль тихони-отличницы ещё себя не исчерпала.

– Я хочу спать как сорок тысяч братьев, – взгляд старика стал холодным и отстранённым.

– Так идите, – сочувственно разрешила девчонка. – Если вам по режиму…

– Гляди, кисейная барышня, – оборвал её старик, – как бы тебе в кающуюся Магдалину не превратиться. Та тоже с мелкого вранья начинала.

"Я не вру!" – возмущённо рвалось из груди, но ненужная фраза, к счастью, не просочилась сквозь сжавшиеся зубы. Ириска укоризненно посмотрела на въедливого старикашку.

Тот махнул рукой налево. Поленница взвихрилась, выстроилась шпалами, по которым забыли проложить рельсы, метнулась через дорогу и так же ровнёхонько сложилась возле забора. Только четыре полешка угловатыми кирпичиками крутились вокруг старика, словно планеты. Представление впечатляло.

– Знаешь, где мы находимся?

– Нет, – замотала головой Ириска. – Вернее, я знаю, что это место зовётся Переулками.

– Переулки – страна неограниченных возможностей, – сказал старик. – Когда-то, давным-давно, в далёком городе Хаммеле жил дудочник. Сочинял мелодии, способные заворожить кого угодно. Скажем, расплодятся в городе крысы, а он заиграет весёлый марш и уведёт их за собой.

– Слышала эту сказку, – устало пробурчала девочка. – Но причём тут Переулки?

– Увести-то крыс он смог, а истребить нет, – усмехнулся старик. – Чтобы не погибнуть, крысы сами запели. И сумели перепеть мелодию лучше самого дудочника. Там, в дремучем лесу, уже не они шли за дудочником, а он бежал за ними, а потом полз, а потом волочился, но остановиться так и не смог. Крысы победили и имели полное право вернуться.

– Только вернулся сам дудочник и увёл детей, – вспомнила Ириска.

– Увёл детей кто-то, похожий на дудочника, – поправил старик. – Научившись петь, крысы перестали быть крысами. Ими-то и выстроены Переулки. Да только не всякого сюда пустят. Таких, как ты, всегда стороной обводят. Но я вижу тебя здесь. Вывод?

Ириска раскрыла глаза, имитируя крайнюю степень удивления.

– Кто-то решил показать тебе дорогу, – сам ответил старик. – В любом случае, перед походом всегда чётко и ясно обозначают конечную цель. Тебе тоже обозначили. Теперь так же чётко и ясно назови её мне. Да только хоть сейчас не ври.

Четыре оставшихся полешка проворно юркнули в общий строй.

– Дедушка, – разнюнилась Ириска. – Отпустите меня обратно. Я ничего не украла. Я боюсь.

И разрыдалась. От страха подвывания получались как настоящие.

Старик раскрыл рот до невозможности широко. С замиранием сердца Ириска увидела, как зубы вытягиваются острыми иглами. Три десятка белых иголок и одна золотая.

– Хорошее средство против истерик, – старик захлопнул пасть, по сжатым губам гуляла довольная улыбка. – Не правда ли, мышонок? Ты не забыла вопрос?

– Нет, – честно ответила Ириска, но решила не сворачивать с выбранной линии. – Мне чего-то говорили про эти места. Но я не запомнила.

– Не надо разводить мотыльковую поэзию, – рассердился старик. – Ты пытаешься увильнуть, потому что не знаешь здешних правил. Твои увёртки смешны. Никто тут не ходит без знакомого перепевника. Это раз. Конечная цель неимоверно важна, иначе ты бы сейчас спокойнёхонько дрыхла. Это два. Тебя предупреждали о недопустимости шатаний в ночное время. Это три. Итак, кто тебя привёл, и куда вы пробирались?

– А почему вас это интересует? – не сдавалась Ириска.

– Всё, – вздохнул дедок и снова показал длинные зубы. – Ты уже поняла, чем это грозит твоему нежному горлышку?

"Если школу захватят террористы, – пронеслась в мыслях фразочка с ОБЖ, – не злите их, выполняйте все требования".

– Ладно, – сдалась Ириска. – Был тут один. Он меня сюда и привёл. Вот. И он говорил, что нельзя тут ходить ночью. Вот. Будто здесь Тоскующий По Эпохам зажигает. Вот. Не пойму, почему он боялся. Вы, дедушка, спокойно разгуливаете себе и ничего ведь не пугаетесь.

– Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют, – загадочно улыбнулся старик. – А тебя, значит, ничем не испугать. Так?

– Тоскующего По Эпохам я не боюсь. Только Ванабаса, – выпалила девочка и решилась на неудобный вопрос. – Вы не скажете, кто такой Ванабас?

– Для тебя – бог, – коротко отозвался старик.

– Почему?

– Ты страшишься встречи с ним. А страх порождает богов.

Они помолчали.

– Конечная цель, – напомнил старик. – Надеюсь, ты не скажешь, что хочешь угодить на Елисейские поля.

Рука с крючковатыми пальцами потянулась к Ирискиному горлу.

– Нет, – мотнула головой девочка и выдала главную тайну. – Я хочу снова на Пятый Переулок.

– Ключевое слово "снова", – старик безвольно уронил руки от удивления. – Не каждому дано ступить на эту дорожку. Как звали указавшего путь в первый раз?

– Рауль, – сдавлено призналась девочка. – Вы его знаете?

– Сошка средней породы, – скривился старик. – А впрочем, он дойдёт до степеней известных, но тебя, мышонок, это уже не порадует. Я не могу поверить только в одно. В то, что он рискнул забрести сюда СЕГОДНЯ.

– Это не он, – выпалила Ириска. – Я про сегодня. Сегодня мне показывал дорогу перепевник.

Старик нагнулся и обнюхал Ирискины руки.

– С четвёртого переулка, – удовлетворённо изрёк он. – И ты решила, что уж через его владения спокойнёхонько пролезешь в райское местечко.

– Да! – возмутилась Ириска. – Решила! И что теперь?

– Блажен, кто верует, тепло ему на свете, – усмехнулся старичок.

– Нельзя никому не верить, – наставительно объяснила девочка. – И потом, я же там уже была.

– У тебя, мышонок, головокружение от успехов, – старик положил руки на плечи девочке и нагнулся.

Ладони оказались прохладными. Запах, сочившийся изо рта, доказывал, что дедушка не далее, как перед самой встречей с Ириской зажевал пачку "Рондо".

– Ты думаешь, что прохлаждаешься, разговаривая со мной, – радужка стариковских глаз отсвечивала голубыми сполохами. – Между тем, каждый из нас преследует свои цели. Не так ли, мышонок?

– Почему вы называете меня мышонком? – Ириска возмутилась и отточенным движением плеч сбросила чужие руки.

– Известный тебе Рауль и перепевник четвёртого переулка входят в так называемый "Клан Мёртвого Кота", – пояснил старичок и смело, как Дмитрий Нагиев, водрузил руки теперь уже на талию. – Вывод?

Ириска подёргалась, но пальцы держались цепко.

– Если ты оказалась в рядах этих инженеров душ человеческих, – старичку не требовались Ирискины рассуждения, – конкретные носители зла для тебя – кошки. А ты для них – злейший враг. Как крыса. Да только размером не вышла. Вот потому и мышонок. Возражения принимаются, приговор обжалованию не подлежит. Если бы ты захотела прислушаться к моим словам, я бы посоветовал оставить Рауля и ходить в школу на улице Снегирёва. Только не в два часа ночи.

– Я люблю его! – выпалила девочка. – Рауля! И он любит меня!

– Вот-вот, – удовлетворённо покивал старичок. – Гони природу в дверь, она влетит в окно.

– Но и вы тоже когда-нибудь любили, – безапелляционно заявила Ириска. – А, может, ещё полюбите. Почему же вам так трудно меня понять!

– А я тебе так отвечу, – улыбка из самодовольной сделалась весёлой, – то сердце не научится любить, которое устало ненавидеть. Но для тебя мои слова – мёртвая буква. Как хороши, как свежи были розы…

– Отпусти… те… – прошипела Ириска и выскользнула из прохладных, но весьма навязчивых объятий.

– На Пятый Переулок? – ничуть не смутившись Ирискиного порыва, дедок почесал нос. – Но тебе, мышонок, нет туда дороги. Исторический путь – не тротуар Невского проспекта.

– Меня пропустят! – закричала Ириска, у которой отбирали мечту. – Как только я разделаюсь с кошачьей королевой…

– Всем нужны королевы, – вздохнул старик. – Меж тем, как должность придворного мудреца сокращена по штату. Королева царствует, но не управляет. Ты это поймёшь…

Ириска едва заметно отступала. "Ещё три шага, – решила она, – и пора гнать отсюда. От этого старичка огребёшь ещё тех".

– А знаешь, мышонок, – остановил её старичок, протянув руку развёрнутой ладонью, – приди ты сюда раньше, я увидел бы тебя в белой футболке с кошачьей мордашкой у сердца. И по лицу твоему рассыпали бы веснушки… Я не претендую на твоё место под солнцем. Просто хотелось поговорить о важных вещах. Не получилось. Эх, мечты поэта, мечты поэта, историк строгий гонит вас.

– Взгляни на Луну, – голос обрёл приказной тон, не подчиниться ему было невозможно. Голова взметнулась сама собой. Луна сверкала, как поднос из серебра. На секунду её закрыл силуэт большой чёрной птицы.

– Была без радости любовь, разлука будет без печали, – старческий шёпот истаял во тьме.

– Ирисочка! – донеслось через мгновение.

Глава 27. I pass through noise and silence…

Сердце взволнованно сжалось, но тут же забилось волнами разочарования. Не Рауля был голос. Всего-навсего Зинги.

– Я тебя искал, искал, – захлёбываясь, лопотал он.

Ириска не слушала. Ириска думала, почему её не пускают на Пятый Переулок. И жалела, что нет рядом Рауля. И думала, что влажная рука, смущённо сжимающая её пальцы, стопудово принадлежит не тому, с кем стоило шагать дальше. Очнулась она от подёргиваний.

– Надо уходить, Ирисочка, – Зинга испуганно тянул её куда-то. – Тоскующий По Эпохам снова вышел на наш след. Слышишь. Ну, Ирисочка, прислушайся.

– Во-первых, – жёстко сказала она. – Ещё раз скажешь "Ирисочка", вмажу по фэйсу. Мало не покажется. А во-вторых…

А во-вторых, она прислушалась. И услышала.

Алик Рабинович, я имею выйти,

Я имею выйти, вам говорьят.

Алик Рабинович, ви мне замьените,

Щаг впирьёд и дви назад.

Сердце тоскливо заныло. Неприятности готовились обрушиться на голову по полной программе. И некому помочь, поддержать, защитить.

– С тобой вечно какие-то неприятности, – рассердилась Ириска.

– Нет! – просиял Зинга. – Потому что я, пока тебя искал, понял, как идти ПРАВИЛЬНО.

Он подтащил её к воротам, которые не пропустили девочку перед встречей со странным стариканом, прижался к облупившейся краске и что-то неразборчиво прошептал. Ворота распахнулись. И девочка была втянута внутрь потоком тёплого воздуха. Ворота захлопнулись за спиной. И "школьная" песенка безвозвратно затихла.

Крыша дома, ранее видневшаяся из-за забора, куда-то запропастилась. Впрочем, тут не было и самого двора. Парочка блуждающих по Переулкам снова стояла посреди дороги. Только улица была другой. По сторонам тянулись длинные одноэтажные аккуратно выбеленные дома с огромными окнами. Свет в окнах не горел, но освещения хватало и от тысяч разноцветных лампочек, гирляндами протянувшихся вдоль и поперёк. Огоньки весело вспыхивали и гасли, словно перебегали с места на место. Казалось, весёлая вечеринка вот-вот начнётся. Ириска удивлённо смотрела на пальмы и вдыхала запах моря. Складывалось впечатление, что они сейчас находились неподалёку от Сочи.

Минуту пришлось постоять в тишине. Пока хозяин переулка не почувствовал прибытия гостей.

– Such a long time ago, – голос перепевника был хриплый. Такой подошёл бы белозубому водителю таинственного грузовика. Ну бывает так, бывает: слушаешь песню и вдруг отчётливо чуешь, что поёт именно негр.

– Like a fallen angel you drop right out of the blue, – красивыми переливами ответил невидимый женский хорал.

Ириска заозиралась. Вдруг радужный оркестр вернулся. Но улица пустовала, голоса звучали из пустоты. И не надо отыскивать перепевника, выторговывая право пройти по его переулку. Можно просто слушать и всё.

The sun was shining bright and everyone could see it.

When you came on walking in I could hardly believe it.

You wanna be my friend and always wanna love me.

What about the thing you do is always gonna hunt me.

Перепевник молотил без устали, словно был на седьмом небе от счастья, что его песня уходит не в пустоту. Зинга, тот вообще развеселился. Да и у девочки заметно приподнялось настроение, хоть она пока не понимала, чему тут радоваться.

– Why you're coming back again, – продолжил негр-невидимка.

– I wanna know, – подхватили девичьи голоса.

– Pretending that you still my friend, – возрадовался неунывающий перепевник.

– Makin' thing so easy, – то ли соглашались, то ли смеялись невидимые девчата.

– Why you're coming back again, – видимо негр не поверил и решил на всякий случай переспросить.

– It this so sure? – удивились на этот раз его звонкоголосые спутницы.

– `cause this time I won't be the fool you can leave here, – строчку перепевник закончил без посторонней помощи, и снова зазвучал припев.

Such a long time ago

Like a fallen angel you drop right out of the blue.

You got a long way to go

`cause now is all to late to…

Зинга рывком втянул Ириску в воротца с полукруглой аркой, и песня исчезла.

– Зачем? – удивилась Ириска.

– Она заканчивалась, – промямлил растерянный Зинга.

Видно было, что он многое отдал бы, только бы не пришлось дёргать девочку в сторону.

– Ну и дослушали бы, – рассердилась Ириска. – Песня-то хорошая.

– Во-во, – пробурчал Зинга. – Песня именно, что хорошая. Так и тянет дослушать. Особенно, когда понимаешь… Да нельзя… Если пройти от первой строчки до последней, песня станет тобой, а ты – песней. Вот так.

– А ты? – хмыкнула девочка.

– Я – нет, – замотал головой Зинга. – Я ведь перепевник. Что ж за перепевник, если он не может выслушать песню до конца.

И вдруг он улыбнулся.

– По всем приметам мы выбрались из плохих мест, – сказал он, а глаза сияли блескучими звёздами. – Осталось всего несколько шагов до ТВОЕЙ песни. Не представляешь, как мне жаль, что её буду петь не я.

– До какой моей песни? – не въехала Ириска.

– До той, которую тебе стоит дослушать до конца, – Зинга захлопал глазами и, видя, что готовится очередной вопрос, быстро замахал руками. – Всё, больше ни слова. Сворачивай вправо и гляди во все глаза. Начинается ТВОЯ территория.

Они повернули ещё раз. В новом переулке царила исключительная тишина, но, вслушавшись, Ириска уловила смутную, едва различимую музыку. Как только первые аккорды пробрались в душу, музыка стала чётче, ритмичнее.

Стеклянными горошинами звуки посыпались из тёмных кустов.

Зинга заулыбался. Мир стремительно менялся. Избушки взметнулись огромными корпусами с беспорядочно раскиданными дырами, в которых пряталась тьма. Очевидно, здесь властвовал сильный перепевник. Пока Ириску радовало только одно, Зинга стоял рядом и исчезать не собирался. Это раз. А два – то, что вернулось чувство уюта и трепетное ожидание чего-то невыразимо прекрасного. Совсем как перед полётом на разноцветных нотах, обернувшихся блюдцами.

И лишь из-за спины подул странный ветерок. Порыв воздуха, сотканный из печали. Ириска обернулась. У входа в Переулок топтались Ирискины нотки. Все семь. И все молчали. Им нельзя было идти вперёд. Впереди их ждала смерть. А Ириске нельзя назад. Ириске никуда нельзя, только в этот Переулок, где не слышно вкрадчивую "школьную" песню. Нотки не могли спасти Ириску от таинственного преследователя. Ириска тоже не могла их спасти. Прежние песни отзвучали. Прежними песнями повелевал Тоскующий По Эпохам. Нотки осели и обернулись могильными холмами.

"На таких не вырастут Чёрные Розы", – подумала Ириска, отворачиваясь.

И сразу забыла и о могилах, и о нотках.

Из стены выпорхнуло белое существо. Больше всего оно напоминало привидение из детского мультика. Сгусток заметался над улицей, ныряя в чёрные полыньи и выскакивая в самых неожиданных местах. От него сочилось необъяснимое тепло, волнами плывущее по переулку. Частички добирались и до Ириски, согревая душу и сердце.

I pass through noise and silence, I walk alone

It's a beautiful day, it's raining and it's cold

Reflected onto the wet pavement, can you see what I see?

The trembling image of my eyes that are still free

Наверное, призрак и перепевник не составляли единого целого. Сочный голос низких тонов разливался над сумрачной дорогой, тогда как сгусток белого тумана мог объявиться неподалёку или вознестись в необозримую высь. Ириска шла вперёд, задрав голову. На душе царила дикая радость, которую не выразить словами. Белое существо оборачивалось то птицей с широко раскрытыми крыльями, то кометой, пронзающей ночное небо огромной дугой.

I pass through noise and silence, I walk alone

It's a beautiful day, it's raining and it's cold

Reflected onto the wet pavement, can you see what I see?

The trembling image of my eyes that are still free

Что за здания высились по сторонам? Ириска не могла дать им названия. Но жилыми они уж точно не были. Невозможно жить в домах, которые делятся на этажи неведомо каким образом. Но переулки построены не для жизни. Возможно для прогулок. А, быть может, они всего лишь частичка пути к необъяснимому, что кроется за ними. Возможно, они и есть это необъяснимое.

Девочка безропотно приготовилась к бесконечному блужданию среди странных домов.

And they say silver, I choose gold

I'm not afraid to be alone

Someone will judge his gentle soul

Let the boy cry and he will know

– Так оно и есть, – хмыкнул Зинга. – Без тебя я бы никогда сюда не забрался.

– Опять я виновата?! – возмутилась Ириска.

– Выбор! – замотал головой Зинга. – Выбор, который в песне. Ты понимаешь, о чём они поют?

– Смутно, – девочка не особо вслушивалась в текст. Голос и ритмичная мелодия – что ещё нужно для счастья?

And they say silver I choose gold wooooo

I've never done as I've been told woh oh oh

And they say silver I choose gold wooooo

I've never done as I've been told woh oh oh

Музыка чуть поутихла. Ириска догадалась, в чём смысл паузы между куплетами и припевами. Те, кто пронзает Переулки своими дорогами, получают миг выбора. Но сейчас ей не хотелось выбирать. Не хотелось даже думать. Достаточно было Зинги в качестве бессловесного проводника. И песни… Такой, что не выразить словами. Только в груди трепещут покалывающие волны, проскальзывают вверх, чтобы взорваться в голове искристым фейерверком.

Зинга не чувствовал волн. Он заметно ускорился и отчаянно тянул девочку вперёд, словно уже видел в сумеречных далях желанную ленточку финиша.

You're always waiting for somebody and you don't like yourself

They made you change, do you remember when you were someone else

Soldiers and dolls won't give away my childhood dreams

I was a pirate, I conquered, and I sailed free

Музыка развернулась, музыка властвовала в морозной щели меж высоченными зданиями без опознавательных знаков. Звуки падали в чёрные окна, бились о стены, весело отскакивали от холодных камней, сталкивались друг с другом, дробясь на бесчисленные отголоски эха. А за голосом перепевника потянулись сопутствующие голосочки, словно на помощь командиру спешила верная команда. Призрачные голоса повторяли фразы, лишь отставали на секунду или на половинку, на счёт "раз" безо всякого "и".

You're always waiting for somebody and you don't like yourself

They made you change, do you remember when you were someone else

Soldiers and dolls won't give away my childhood dreams

I was a pirate, I conquered, and I sailed free

Бледное существо пролетело совсем низко. Ириска снова ощутила теплую волну, исходящую от стремительно взрезающего ночь сгустка. А потом девочка внезапно догадалась, что никакой это не перепевник, что это она сама парит над землёй, ныряя в странные здания, выросшие по сторонам пути к свободе. Она видела тёмные коридоры, закрученные спиралями, она проносилась по ним с ужасающей скоростью, как по тоннелям американских горок, и снова падала в холодное небо. Она понимала, что сейчас нет такой силы, которая могла бы оборвать её полёт.

And they say silver, I choose gold

I'm not afraid to be alone

Someone will judge her crazy soul

Let the girl fight and she will know

– Когда скажут "серебро", я выберу "золото", примерно так. И ты выберешь, уж я-то не сомневаюсь, – на лице Зинги блуждала незнакомая улыбка.

В ней сплелись торжество победителя и уверенность. А ещё сквозил некий отголосок Рауля. Ириска даже испугалась. Ей показалось, что Зинга сейчас растворится во тьме, а на смену ему из холодного мрака ночи шагнёт обладатель невыносимо чёрных глаз.

Испугалась и обрадовалась. А потом погасила нотку тихой печали, потому что этот переулок не пускал в себя чёрноглазых.

Музыка пульсировала, как кровь в венах. Музыка держала зыбкий мир, придавая ему очертания, в которые хотелось верить. Музыка отражалась от высоких стен. Звуки отскакивали, переплетались друг с другом, пронизывали душу, словно составляли какую-то часть Ириски. Ту часть, про которую не догадываешься, а только смутно чувствуешь в самые ответственные моменты жизни.

And they say silver, I choose gold

I'm not afraid to be alone

Someone will judge his gentle soul

Let the boy cry and he will know

Переулок заканчивался. За двумя последними зданиями сверкали огоньки городских кварталов. Ириске хотелось вырвать руку и напоследок воспарить, догнать бледный призрак, достать до Луны, чтобы увидеть Переулки целиком…

И остаться! Навсегда остаться здесь! Остаться по праву.

Небо манило. Дыры испускали неслышимый зов. Чёрная Роза за Пятым Переулком в этот миг казалась лишь жалкой подачкой.

Хотелось вырваться, взлететь за цепочкой звуков, слиться с белой фигурой. Взметнуться к звёздам, видя, как стремительно убегает прочь неласковая земля с пришибленой фигуркой Зинги…

And they say silver I choose gold wooooo

I've never done as I've been told woh oh oh oh oh

And they say silver I choose gold wooooo

I've never done as I've been told woh oh oh oh oh

…И сохранить эту картинку навсегда. Сказано – сделано. Рывок – и рука на свободе. Шаг, и…

Навстречу рванулись не звёзды, но камни. Левую ступню охватила страшная боль. Мир расплывался под напором заполонивших глаза слёз. Песня истаяла грустными переливами. Наступила тишина. Парочка выбралась на границу переулка. До ближайшей пятиэтажки было рукой подать. Два вздыбившихся глиняных бугра, предупреждавших о незаконченной теплотрассе. Рядом скукожилась полуразрушенная детская площадка.

Приветливо светившееся окно первого этажа было заставлено горшками с геранью.

– Вставай, Ирисочка, – простонал Зинга, словно испытывал не меньшую боль.

Где там победитель, над Ириской склонился обычный растерянный мальчишка. Девочка осторожно поднялась, но тут же охнула и села. Ноги продирал холод остывшего асфальта. Пальцы безвольно обшаривали противную шершавость, забираясь в пыльные трещины.

– Вставай, – ныл перепевник. – Здесь нельзя задерживаться.

– Не могу, – сжав зубы, выдавила Ириска.