Текст книги "Красавчик Ричи (СИ)"
Автор книги: Дария Новак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Я сказал, что у тебя всё отлично.
Я выжидающе приподняла бровь. Словно защищаясь, Кайл вскинул руку:
– Он ничего больше не спрашивал. Пожаловался только, что ему что-то срочно от тебя нужно, а ты игнорируешь его звонки.
Я многозначительно кивнула.
– Линси, мне охренеть как любопытно. Что между вами происходит?
Вздохнув, я отхлебнула обжигающий кофе и затянулась сигаретой. А потом рассмеялась:
– Да ничего такого. Ричи – скотина, а я – наивная дура. Он обманывает, а я верю. А потом он снова обманывает, а я всё равно верю. Замкнутый круг.
Мы немного помолчали. А потом Кайл странно на меня посмотрел:
– Знаешь, Линс, мы ведь влюбляемся только оттого, что нам нечем больше заняться. Хочешь совет? Найди занятие, которое сожрёт всё твоё время.
Я только фыркнула: уже, Кайл, уже.
***
Мы не собирались издавать альбомов, и в большой тур тоже не собирались, но в летние месяцы проходит большинство церемоний награждения за всевозможные достижения на музыкальном поприще за прошедший год. Моя группа могла засветиться в нескольких номинациях, но не совсем ясно было – засветится ли. На то, чтобы написать что-то громкое у нас в запасе был от силы месяц-полтора, пока не начались официальные голосования. Другое дело, если бы они ввели награду за неудачи в личной жизни! Я мрачно усмехаюсь: если бы такую награду действительно ввели, вся тусовка за неё передралась бы.
Последний солнечный луч лениво скользнул по стене и пропал. Я осталась одна в темноте.
***
Остаток февраля и часть марта пролетели так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Когда живёшь в сумасшедшем ритме студия-офис-студия-тусовка-студия-примерка-офис-тусовка-примерка, сложно не забыть, как тебя зовут. Большую часть месяца я провела со Скайларом у себя на кухне, либо в студии, с ним же. Мы изо всех сил пытались родить что-то новое, но, как часто случается, когда садишься специально что-то писать – ничего толкового не получалось. Времени оставалось ничтожно мало, и я уже подумывала о том, чтобы вообще забросить эту идею – ротация, конечно, лишней не бывает, но чёрт побери.
На улице, впервые за несколько лет, шёл самый настоящий ливень. Он барабанил по безлюдным мостовым и слезами стекал по стёклам. Из окна веяло совершенно нетипичным для здешнего климата холодом, и кофе остыл плачевно быстро.
Я курила в открытое окно, забравшись с ногами на подоконник, и впервые за долгое время никуда не собиралась. Дождь оставлял капли воды на моих голых ногах и попадал на подвёрнутые, слишком широкие рукава белой рубашки того самого Красавчика, из-за которого я не смогла написать ни одной приличной песни за последние полгода. Вода собиралась в лужицы на подоконнике и превращала содержимое пепельницы в грязное месиво. Я не была против. Я этого и вовсе не замечала.
Вырвав очередную страницу из блокнота, я яростно скомкала её и бросила на пол, а после отправила за ней и сам блокнот, занявшись холодным кофе.
Я живу в многоэтажке практически в центре города с видом на оживленную магистраль прямо над океаном с одной стороны, и на деловой квартал с другой, и ни разу не видела, чтобы за окном было настолько пустынно. В этих краях люди не любят дождь, и никогда не носят с собой зонтиков, ведь даже без прогноза ясно, что погода будет отличной.
Затушив сигарету в мокрой пепельнице, я обняла ноги и уткнулась лицом в колени. Не знаю, сколько я так просидела, но было уже совсем темно, когда раздался звонок в дверь. Тяжело вздохнув, я поплелась открывать.
Мокрый, и отвратительно пьяный, на пороге стоял Красавчик. Вода стекала с его волос на белое, бледнее обычного лицо, скользила дальше по шее, и терялась за воротом чёрной, блестящей от воды и облепившей его тело рубашки. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, и даже с разделяющего нас расстояния я чувствовала резкий запах алкоголя. Наконец, успев обругать себя на чем свет стоит, я всё же открыла дверь пошире, и, вопреки всему, пустила его в квартиру. Он улыбнулся:
– Найдёшь мне сухую одежду?
Конечно. Иначе ведь ты испаскудишь мой любимый диван. Я хмыкнула и направилась к гардеробной – у меня полно всяких мужских штучек, ведь иногда здесь остаются мои ребята, да и Кайл так и не забрал часть своих вещей. Так что да, я собиралась найти ему чёртову одежду, а потом выставить за дверь. Пусть катится ко всем чертям. Или только к тому, у которого сиськи размером с его собственную голову каждая. Я схватила с полки синие джинсы и тёплый вязаный свитер Ская с широкой горловиной – у них наверняка один размер. Прихватив с полки белую майку и пару носков, я вернулась в гостиную, но Ричи не обнаружила. Пьяный Красавчик нашёлся в моей ванной, принимающим душ. Грязно и обильно выругавшись, я бросила одежду возле умывальника, и пошла ставить чайник – какими бы иллюзиями я себя ни тешила, а спровадить его так быстро мне бы всё равно не удалось. Он ведь явно не просто так пришёл.
Чай успел остыть, а Ричи всё не выходил. В конце концов, судя по его состоянию, он вполне мог уснуть в душе, так что пришлось закатить глаза, и пойти за ним. Зайдя в ванную, я сняла с полки большое махровое полотенце и бросила взгляд на запотевшую душевую кабинку. Ой, божечки. Сделав глубокий вдох и вытерев вспотевшие ладони о рубашку, я решилась: сейчас я отодвину дверь, увижу его голым, и не буду пялиться. Я сделала решительный шаг к душевой и выругалась: ну на кой же хрен мне надо было думать о том, что он голый?! Зажмурившись, я отодвинула дверь и меня тут же окатило ледяными брызгами. В кабинке было нечеловечески холодно, а из душа текла ледяная вода. Ричи сидел в углу, прислонившись к стеклянной стенке. Мокрые волосы безжизненными сосульками облепили белое лицо, налипли на синие губы. Громко выругавшись, я сунула руку прямо под ледяные струи по самое плечо и, не переставая ругаться, повернула кран.
– Ричи, – я потрясла его за плечо. Никакой реакции. Я потрясла его сильнее – ничего. Я уставилась на Красавчика, пытаясь сообразить как вытащить его хотя бы из душевой, и внезапно поняла, что он не дышит. Я истерично хохотнула: ну не мог же он просидеть здесь достаточно, чтобы замёрзнуть насмерть! Или мог?
Упав на колени рядом с ним, я попыталась найти пульс и не смогла.
– Ричи, мать твою! – Кажется, я начала понимать, что чувствовал он, обнаружив меня в особняке Картера. Бросив безнадёжный поиск, я снова с силой затрясла его:
– Проснись! Проснись, чтоб тебя! Ричи!!! – Со мной непременно должна была случиться либо истерика, либо инфаркт, но мне было плевать. Я снова наклонила его голову, ощупывая шею, молясь про себя чтобы он был жив. Наконец, я нащупала нужную артерию и почувствовала слабые толчки под пальцами. Этот придурок был живой, просто выглядел мертвее не бывает. Я глубоко вздохнула – оказывается, я не дышала всё это время – и сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь. А потом наотмашь хлестнула его по щеке. Не добившись результата, я от души хлестнула по второй. "Для симметрии", – подумала про себя, хотя на самом деле, била просто чтобы душу отвести. Он наконец пошевелился – сморщил нос и чуть слышно простонал:
– За что?
Чуть не расплакавшись, я убрала мокрые волосы с его лица, и положив горячие руки на его холодные щеки, прижалась лбом к его лбу. Он улыбнулся.
– Моя прекрасная девочка…
Я зажмурилась и постаралась абстрагироваться – мне совсем не хотелось знать, кто там у него на уме. Я уже собиралась твёрдо сообщить ему, что пора вставать и нечего тут разлёживаться в холоде, но он поднял руку, и заправил непослушную прядь волос мне за ухо.
– Моя красавица Каролина.
Я резко отпрянула. Он не доведёт меня сегодня. Ни до слёз, ни до оргазма.
– Вставай, я отведу тебя на диван.
Он поднял на меня осоловелые голубые глаза и я снова мысленно обругала его, а заодно и себя. Потому что люди не должны быть такими красивыми. В противном случае, зачем нам фантазия? Сколько бы я ни обещала себе не пялиться – все обещания были разом забыты, когда я придерживала его за талию, помогая подняться, а потом вытирала пушистым полотенцем, пока он опирался на каменный столик возле умывальника. На груди, прямо под выпирающими ключицами, красовалась надпись "Живи ярко, умри красивым", оплетённая розами. Я хмыкнула – ну ещё бы. На цветах справа болталась длинная цепь с круглыми карманными часами с замочной скважиной вместо стрелок, а прямо по центру была изображена птица с распахнутыми крыльями и ключом в клюве. На плоском и твердом животе не было ни одного рисунка, и я, не удержавшись, провела по нему рукой. А потом, встряхнувшись, накинула полотенце ему на плечи и хорошо вытерла его сильные руки. Я могла бы сосчитать украшавшие их розы, но не хотела. Хотя, на самом деле, мне всегда было безумно интересно, чем ему так нравятся эти цветы. Я изо всех сил старалась не смотреть вниз, пока вытирала его плечи, и вверх, когда занялась его ногами. Вместо этого, я изучала ерундовые татуировки Джека и Салли* на бедре, и Лес Пол* на икре. Наконец, я завернула его в теплый халат и взяла под руку:
– Пойдём, недоразумение, пора спать.
Ричи фыркнул и нетвёрдо поплёлся за мной.
Уложив парня на диван, я развернула тёплый плед и укрыла его. Не удержавшись, я убрала влажные волосы с его лица, и провела рукой по гладкой щеке:
– Спокойной ночи, Красавчик.
В ответ он поймал мою ладонь своей и прижал к холодным губам.
Когда Ричи заснул, я попыталась аккуратно высвободить затёкшую руку из его пальцев и встать, но застыла, не в силах сдвинуться с места, когда он прошептал:
– Я люблю тебя, Каролина.
Я встала и отвернулась, крепко зажмурившись. Сердце пропускало удары один за другим и я не понимала в какой реальности нахожусь. Когда ступор наконец прошёл, я обнаружила себя в своей собственной, залитой лунным светом гостиной, сжимающей слишком длинные рукава его рубашки, которую стащила в тот день, когда поняла, что люблю его. В тот самый день, когда он яснее ясного дал мне понять, что чувствует он сам. Вот она – реальность. Реальней не бывает. Закрыв глаза, я покачала головой:
– Нет. Не любишь.
Ричи не ответил. Он уже спал.
Танцы с дьяволом
Было раннее утро. Непозволительно раннее, как для выходного дня. Босиком, зато в шёлковом халате, я гипнотизировала слишком медленно соображавшую кофеварку, когда Ричи зашел на кухню. Я слышала шаги, но не спешила оборачиваться, ведь понятия не имела, как себя с ним вести. Да и помнит ли он вообще, что сказал мне прошлой ночью?
Когда Красавчик хрипло сказал: "Привет, Сладкая", я повернула к нему голову. Ни следа похмелья, ни тени раскаяния – он выглядел потрясающим, и на редкость сволочным, как и всегда. Ричи держался свободно и раскованно, как и все красивые люди, знающие, насколько они привлекательны. Я привыкла видеть его в образе крутого парня из рок-группы, но сегодня передо мной стоял парень со страниц модного журнала. Я всегда поражалась тому, что одежда делает с людьми: джинсы Ская немного висели на заднице, а бежевый свитер крупной вязки был растянут куда сильнее, чем могло бы показаться, открывая часть татуировок на груди и белую алкоголичку – неряшливо, но очень стильно.
Он стоял, засунув руки в карманы, и чуть наклонив голову вбок, пристально меня рассматривая. А я молча ждала, когда он скажет ещё хоть что-то. Что угодно, лишь бы понять. Наконец, он прочистил горло, и взлохматил и без того всколоченные волосы:
– Н-да… здорово я вчера надрался…
Ричи резко замолчал и как-то опасливо на меня покосился, как будто думал, что я ещё раз отхлещу его, поганца, по щекам. Но я только молча пожала плечами.
– Ты прости, что я заявился к тебе в таком виде, – продолжил он.
Я снова безразлично пожала плечами. Можно было пошутить в ответ, чтобы разрядить обстановку, но пока я с остекленевшими от натуги глазами придумывала подходящую шуточку, момент был безвозвратно упущен, и Ричи уже говорил о чём-то другом. Тогда я с удвоенным усилием попыталась врубиться в его рассказ, но в этом тоже не преуспела – он всё говорил, говорил и говорил что-то, а я с трудом понимала слова. Он говорил всё не то, и не так, поэтому весь его дальнейший монолог я просто пропустила мимо ушей. Как будто он не понимал, что рушит мой маленький, уютный мирок каждый раз, когда ни с того ни с сего объявляется. Но зачем? Возможно, то, что он сказал в беспамятстве – и есть реальное положение вещей?
Я всё соображала и соображала, искала подходящий вопрос или реплику, пока не появилось ощущение, что у меня сейчас пар из ушей пойдёт от затраченных усилий. Полторы извилины в моей голове совершенно не хотели шевелиться, и когда я уже думала, что ещё немного – и моя голова просто треснет, как арбуз, я услышала спасительный писк кофеварки, и подпрыгнула от неожиданности.
Ричи, казалось, ничего вокруг не замечал, и прислонившись к столику, продолжал рассказывать мне о каком-то парне, с которым он вчера чуть не подрался. Я сразу вспомнила Стива. Тут же, как по команде, в памяти всплыли жуткие ссадины на костяшках Ричи. А потом, словно кадры из фильма, перед глазами стали всплывать другие воспоминания: как он спас меня, как смотрел на меня украдкой, когда думал я не вижу, как проехал, даже не знаю сколько километров, просто чтобы увидеться со мной. Как отказывался уезжать, как снимал с меня туфли, стоя на коленях, как целовал меня перед сном, и как нежно расчёсывал мои волосы. Да какого же хрена он делает?!
– Ты любишь меня?
Я резко перебила его на полуслове и он потрясённо замолчал. Голубые глаза расширились от удивления, но Ричи смотрел прямо, как человек, которому нечего скрывать. Молчание затягивалось, и на секунду мне показалось, что он просто не расслышал вопроса. Но мне нужно было знать. Немедленно. Сердце стучало как бешеное, грозясь выскочить из груди, и вид у меня, скорее всего, тоже был не до конца здоровый, но будь я проклята, если меня волновал мой внешний вид. Я пол ночи ворочалась в своей кровати и думала об этих его словах. Сомневаюсь, что в сознательном возрасте этот человек говорил подобное хоть кому-то. Он был мертвецки пьян прошлой ночью, но, Господи, почему именно мой адрес всплыл в его голове? Он был почти без сознания и вряд ли даже понимал, что я действительно нахожусь рядом с ним. Так почему же он думал обо мне? Зачем сказал то, что сказал? Хренова вселенная что, решила вдруг остановиться? Ради всего святого, почему он просто не ответит мне?!
– ТЫ ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ДРАЛ?!
Я сорвалась на крик. А после этого тишина стала звенящей. Весь мир сузился до крошечного таймера бомбы с часовым механизмом и на мгновение застыл. А затем начал обратный отсчёт.
Ричи поморщился. Да я и сама бы поморщилась, если бы могла трезво оценить ситуацию, и не позволить себе быть истеричной бабой. Но с меня просто было довольно – и вранья, и секса, и этих его игр идиотских, и прочей, ничего не значившей ерунды. Я просто хотела определённости. Уверенности в завтрашнем дне. А он так и не проронил ни слова. Красавчик опустил голову, закрыл глаза и, видимо, ждал, что я либо закачу истерику, и тогда он сможет молча развернуться и уйти, либо смягчусь, и разденусь. Он выглядел болезненно разочарованным. Но я была сыта этим всем по самое горло и плевать хотела, как сильно его разочаровала. Я горько усмехнулась:
– Молчишь? А знаешь, это, пожалуй – самый честный ответ из всех возможных.
Так и не дождавшись ответной реплики, я просто закрыла глаза, и подвела итог, всё так же горько усмехаясь:
– Передавай привет Алексе.
Ричи, выйдя наконец из ступора, развернулся, и ссутулившись, поплёлся к двери. Застыв на пороге, не поворачиваясь ко мне, он тихо и как-то обречённо сказал, будто бы ставя на мне жирный крест:
– Удачной тебе премьеры… Линси. – И ушёл, прикрыв за собой дверь.
Вот и всё.
Я так и осталась стоять посреди кухни, прижимая руки к груди, снова чувствуя себя непроходимой тупицей. Всё ещё не веря, что он ушёл.
– Линси?..
Я плавно сползла на пол и замерла, прислонившись к кухонному шкафу, до боли сжав в руке подвеску в виде клевера. А потом сорвала её с шеи и отбросила в сторону.
Красивая история закончилась, не успев даже начаться. Он назвал меня "Линси", словно я больше ничем не отличалась от других женщин в его жизни. Я превратилась в простую девушку из толпы, которая имела неосторожность влюбиться в Красавчика Ричи.
Принц так и не полюбил принцессу.
Конец сказки.
***
Сколько времени нужно, чтобы понять человека? Наверное столько же, сколько потом потребуется, чтобы его простить. В сущности – один миг. Растягивающийся на очень долгое время. Стоит ли говорить, что у меня не было и минуты? Как, впрочем, и сейчас. Но сейчас нет ослепляющей ярости, которая пришла бы на смену боли. Да и болит, по правде говоря, только там, где кожа встретилась с битым стеклом. А внутри пусто. Перебирая воспоминания, я уже ничего не чувствую, кроме сожаления.
Сейчас я считаю блики неоновых огней на потолке, пробивающиеся сквозь неплотно задернутые шторы и понимаю, что уже совсем скоро я должна буду полностью собраться и сесть в машину, чтобы приехать вовремя.
– К чёрту, успею. – Я передергиваю затёкшими плечами и морщусь: то, что ещё вчера было моим любимым красным стаканом, кажется, только что вспахало мне полспины. Ну да Бог с ней. Как говорится, до свадьбы заживет.
Я прыснула, а потом звонко расхохоталась.
Смеяться, оказывается, совсем не трудно, если тебе действительно смешно.
***
Мы сгибались пополам от хохота. Вечно бледный Кайл раскраснелся и периодически аккуратно вытирал слёзы вперемешку с подводкой. Я отстраненно подумала, что выгляжу примерно так же, и это совершенно не то, чего хотел добиться фотограф. Но мы ничего не могли с собой поделать.
– Линси, сделай серьёзное лицо, ради Бога! – Я насупилась и поджала губы, а Кайл снова прыснул. Дейв закатил глаза, но всё равно продолжил щёлкать затвором – для рекламного постера они всё равно не подойдут, но такими яркими и живыми фотографиями обязательно заинтересуется не одно издание.
– Он… он… нет, я не могу!!! – Я снова согнулась пополам, а Кайл поддержал меня, в надежде услышать окончание истории. – Стоит он, значит, полностью раздетый ниже пояса… явно удивлённый, что я не одна, и в автобусе так много людей, но отступать-то уже некуда – он-то уже разделся… и он смотрит на меня слезящимися глазами человека, которого только что жестоко предали и говорит… "Если бы ты потрогала Гарри, я бы показал тебе волшебство!", – мы снова согнулись пополам. Разогнувшись, я промокнула уголки глаз и всё же продолжила:
– А потом он развернулся и вышел! Прошёл через всех, и вышел!
– Прям на улицу? – Ужаснулся Кайл.
– Ну да! – И мы снова засмеялись.
Дейв не выдержал:
– Женщина, ты как-то нарядилась гигантским саблезубым барсуком, но развернуться и уйти у тебя мужества не хватило!
Я предупреждающе подняла руку:
– Ну, во-первых, это был не барсук… – договорить они мне не дали, вместо этого громогласно расхохотавшись. А через час, собравшись с мыслями, мы всё же сделали удачные снимки.
Я как раз наносила мятный бальзам на пересохшие губы, когда в дверь гримерки постучали. Гримёры ушли ещё полчаса назад, по окончании съёмки, а Кайл, наскоро умывшись и натянув светлые джинсы, успел сбежать по "срочным делам", как он выразился. Короче, поскольку я была совершенно одна и совершенно одета, я громко крикнула "открыто", и снова окинула оценивающим взглядом своё отражение: стильно завитые волосы, длинный шёлковый сарафан с пастельными жёлтыми, розовыми и голубыми узорами, ближе к подолу переходящими в светлый серый. Я выглядела юной и романтичной, жаль, в моей пустой квартире некому было это оценить. В гримерку заглянул Дейв:
– Линс, ты собра… святые угодники, женщина! Стой здесь, никуда не уходи!
Вернулся он с камерой и стал старательно фотографировать моё отражение в зеркале, захватывая профиль. Мне было лень позировать и корчить рожи, так что я просто смотрела на себя, время от времени поправляя волосы. Дейв остался настолько доволен, что полчаса спустя позвал меня на ужин. У фотографа были добрые глаза, стильная причёска и отменное чувство юмора. Дейв не вызывал у меня совершенно никаких эмоций. Поэтому, разумеется, я согласилась с ним поужинать.
Вечер прошёл в спокойной атмосфере на крошечной террасе итальянского ресторанчика неподалёку от его студии. Мы шутили, рассказывали забавные истории, и вообще, пытались узнать друг друга поближе. Я понятия не имела зачем в это ввязываюсь, ведь Дейв совершенно мне не нравился. Наверное, мне просто хотелось хоть немного побыть с кем-то, кто вместо агрессии и сексуального голода излучал надежность и спокойствие. Только и всего. В конце концов я заслужила хоть один приятный вечер в этом году!
Проведя меня до самого дома, Дейв сжал мои плечи и как-то даже по-детски клюнул в щёку, простодушно сказав:
– Спасибо за вечер, Линси, я прекрасно провёл время.
В ответ я хлопнула его по плечу:
– Спасибо, что позвал.
На том и распрощались. Дейв запрыгнул на заднее сидение такси, а я, быстро взбежав по лестнице, толкнула стеклянную дверь и поздоровалась с Винсом, привычно вызвавшим мне лифт.
Квартира встретила меня темнотой и запахом свежих цветов, которые я купила вчера и расставила во всех комнатах. Чтобы, если Ричи вдруг вернётся, можно было соврать, что кто-то всё же дарит мне чёртовы цветы.
Прошло целых четыре дня с тех пор, как я видела его в последний раз.
Наконец, настал день грандиозной премьеры нашего сингла с "Rusty Four". Рекаламная кампания была настолько масштабной, будто мы не клип сняли, а целый альбом совместно записали. Наши лица были в метро, на стенах домов и даже на скамейках в парке, а поклонники забрасывали нас письмами с вопросами. Я одновременно и боялась, и не могла дождаться этого дня, ведь с одной стороны, мне очень хотелось, чтобы все как можно скорее услышали то, что мы написали, а с другой… полная версия видео длилась тринадцать с половиной минут, а красивые кадры танцующих людей, поющих меня и Кайла, и рвущих души музыкантов, всё время перемежались с сюжетными поворотами и диалогами, что подразумевало актёрскую игру. И это меня немного пугало. Как и громкое слово "премьера".
Для презентации лейбл "Четвёрки" снял здание небольшого старого кинотеатра в центре города: во-первых, старые стены с богатой историей должны были добавить атмосферы как просмотру видеоклипа, так и самому мероприятию в целом, а во-вторых, приглашённых было не так уж много, так что все должны были легко разместиться в небольшом зале.
Среди приглашённых была в основном пресса во главе с критиками, самые преданные поклонники и, конечно, коллеги. Разумеется, я не могла не позвать Керри, который стал колотить в мою дверь, параллельно разрывая мой телефон в начале одиннадцатого утра.
Сонно потянувшись и чуть не упав с кровати, я всё же нашарила телефон в той прорве подушек, с которыми сплю. Не дав мне сказать даже "Алло", трубка радостно пропела:
– Просыпайся, шлюшка, сегодня большой день!
Я сонно промычала что-то маловразумительное. Керри гаркнул:
– Просыпайся, я сказал! И открой свою чёртову дверь, пока я её не вышиб!
Я только усмехнулась.
Работа нам предстояла долгая и очень нудная. Я, на самом деле, не отношусь к тем девушкам, которые страх как любят быть ухоженными. Точнее, не так. Я люблю быть ухоженной, но ухаживать за собой ненавижу. И, хоть маникюр я сделала ещё вчера, а вечернее платье забрала ещё на прошлой неделе, выйдя из ванной с полотенцем на голове, я поняла, что попала в ад. Что особенно иронично, учитывая содержание песни и видеоклипа.
Керри вовсю причитал, что у него есть всего пять часов на то, чтобы сделать из меня королеву, хотя я более чем уверена, что львиная доля этого времени ушла не на броский макияж, и даже не на голливудскую укладку, а именно на причитания. Но их-то, как раз, и можно было пережить.
Я увлечённо листала Твиттер и с энтузиазмом отвечала на звонки, пока Керри наматывал мои "слишком длинные" и "детка, ты пережгла концы", влажные волосы на палец, а затем ловко прикалывал шпилькой к голове, и брал следующую прядь. Что он делал дальше я особо не смотрела, но к трем часам пополудни у меня были роскошные кудри, и Керри обещал, что они по-прежнему будут роскошными в течение нескольких дней.
Мы уже здорово опаздывали, когда он наконец застегнул на мне блестящее чёрное платье в пол, с лифом в форме сердца и разрезом до середины бёдер по центру. Хорошо ещё, что бёдра у меня как раз до середины стройные.
Побросав сигареты, телефон и помаду в маленькую сумочку, я впрыгнула в туфли, и уже двинулась было к выходу, когда Керри, оторвавшись от зеркала, тяжело вздохнул:
– Стоять. Я ещё должен прицепить тебе корону.
Я мысленно взвыла.
Разумеется, стоило мне только войти в предупредительно распахнутые передо мной двустворчатые двери фойе, как все, кто стоял неподалёку обернулись на меня. Невозмутимо улыбаясь, я дефилировала через строй малознакомых людей, постоянно с кем-то здороваясь, пожимая руки и обнимаясь, пока меня чуть не сбила с ног радостно галдящая "Четвёрка".
Это был наш чёртов вечер и мы готовы были взять от него всё, что только могли. Мы обнимались, дурачились и улыбались камерам, и я совершенно не обращала внимания ни на одну из тех вещей, которые могли бы меня расстроить. Например, на близкого друга Кайла по имени Ричи с его У-Меня-Закончились-Эвфемизмы-к-Слову-Сиськи девушкой.
Когда настало время пройти в зал и рассесться в красные плюшевые кресла, Кайл, одетый в белый блейзер поверх чёрной рубашки, галантно предложил мне руку, затянутую в кожаную перчатку. Я приняла её, не раздумывая.
Наконец, помпезные люстры, украшавшие старый зал погасли.
Танцы с Дьяволом
В большой одиночной палате, одной из самых дорогих, лежала женщина. Она не была старой. На вид ей можно было дать лет сорок-сорок пять, но сомнений не было – она умирала. Когда дверь палаты тихо открылась, она подняла голову, и потухшие глаза расширились от удивления: на пороге стояла незнакомка. Совсем ещё юная девушка с пепельно-серыми, доходящими до талии волосами, одетая в строгий чёрный костюм-двойку, оттенённый белоснежной рубашкой, о воротник которой наверняка можно было порезаться. Плавно покачиваясь на высоченных шпильках чёрных лакированных туфель, она подошла ближе, и улыбнулась кроваво-красными губами, показав белоснежные зубы. Вполне можно было предположить, что эта девушка – служащая похоронного бюро. Но ведь… разве простые клерки носят короны?
Разлепив сухие губы, женщина прошептала:
– Пора?
Та только покачала головой, мягко улыбаясь:
– Только если ты сама этого захочешь.
Запустив руку во внутренний карман пиджака, девушка достала объёмный свиток пергамента, и развернув его, отдала умирающей, аккуратно присев на край кровати. Быстро скользя по строкам, безжизненные глаза женщины вдруг зажглись: что если и правда ещё не поздно всё исправить?
Будто прочтя её мысли, незнакомка, не снимая с лица улыбки, щёлкнула пальцами, и на мгновение её чёрная – будто стеклянная – корона, полыхнула огнём. В следующую секунду на противоположной стене появился бордовый бархатный занавес, а в изможденном теле снова появилась небывалая энергия, и отрицание очевидного потеряло всякий смысл: эта девушка – ангел, спустившийся с небес, чтобы спасти её.
Легко соскользнув с больничной койки и проверив ноги на устойчивость, женщина прошла за юной красавицей к занавесу, и робко улыбнулась ей, когда та отдёрнула тяжелую ткань.
В ту же секунду обе оказались в богато украшенном бальном зале, среди пестрой толпы. Девушки, одетые в прекрасные бальные платья, парни в смокингах. Они смеялись и кружились в танце, но стоило им только заметить новоприбывших, почтительно кивали и расступались. Опустив глаза, женщина поняла, что и сама сменила ненавистный больничный халат на роскошное платье. Её ангел, призывно протянув руку, повела её в танце. Впервые за несколько месяцев женщина почувствовала себя по-настоящему живой и как никогда счастливой, но назойливая мысль не давала покоя, ведь всем известно, что ангелы не просят бессмертную душу в качестве платы за спасение.
Кружа свою спутницу в танце и счастливо улыбаясь, девушка махнула кому-то рукой, и тут же передала её подоспевшему партнёру, а сама стремительным шагом скрылась в толпе. Улыбки на её лице как не бывало.
Королева сидела в кресле у кровати смертельно больной женщины, скучающе изучая потолок, когда он зашёл в палату. На коленях умирающей покоился контракт и блаженная улыбка не могла его обмануть: ведь стоит ей подписать эту бумагу – мираж пропадёт.
– Опять за своё?
Хитро прищурив глаза, Королева повернула к нему голову:
– А за чьё же ещё? Шёл бы ты отсюда.
Светлый Рыцарь хмыкнул:
– Я не позволю её забрать, ты же знаешь.
Пришла её очередь хмыкнуть:
– Не терпится узнать, каким образом ты меня остановишь.
Он махнул рукой, и в ногах кровати появился столик с шахматной доской. Она радостно хлопнула в ладоши:
– Ах, шахматы! Прости, Господи, ей конец!
Он промолчал. Выбрав белые фигуры, Рыцарь сделал первый ход ещё до того как Королева, закатив глаза, заняла своё место напротив него:
– Ты меня своей предсказуемостью в могилу сведёшь!
Подавив улыбку, он бросил взгляд на женщину, лежавшую между ними. И тут же оказался в бальном зале.
Сразу заметив жертву, он двинулся было в её сторону, но путь ему преградила Королева, протянув бокал шампанского:
– Куда-то спешишь?
Он мрачно на неё посмотрел. Тут же сбросив с себя налёт светскости, Королева закатила глаза и, таки всучив ему бокал, неделикатно развернула парня в противоположную сторону:
– Слушай, выпей, расслабься. Тебе всё равно не позволят к ней подойти. Можешь потом написать в своём заунывном отчёте, что ты пытался.
– Я не пишу отчётов.
– Ещё как пишешь!
– Нет.
– Пишешь-пишешь. Даже жаль, что кроме меня эти опусы никто не читает – местами просто захватывающе. И не косись так в её сторону. Дай человеку хоть немного порадоваться, перед тем как до смерти уморить душеспасительными беседами. И её, и меня, кстати.
Рыцарь залпом выпил шампанское и посмотрел по сторонам, отыскивая глазами своих людей.
Женщина на кровати улыбалась. Что не отменяло того факта, что она сгорит в вечном пламени, если подпишет чёртову бумажку. А Чёрт, тем временем, забирает его ладью, и вероятность того, что бумажка просто исчезнет тает на глазах. Как и его фигуры. Он никогда не был хорошим шахматистом, в отличие от Её Величества.
В бальном зале становилось всё жарче и дамы обмахивались веерами. Королева пристально следила за своей жертвой, время от времени бросая взгляды на своего главного противника, напряжённо поджимавшего губы у противоположной стены, и делала вид, что не знает, что его свита вовсю расставляет на неё ловушки по всему залу, незаметно вырисовывая причудливые знаки на стенах.
