Текст книги "Новый год - пора сражений (СИ)"

Автор книги: Данил Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

17

Винтхерлунд (56 ° с.ш., 91,5 ° в.д.).

306-й день 2621 года эры Льдов, 01:16 (местный часовой пояс № 5).

– И куда? Прямо? – спросил Егор, глядя теперь уже в тёмно-синюю ночную мглу, заливавшую снежно-ледяную равнину морозного мира, над которой (над равниной, в смысле), набрав приличную скорость, нёсся флаер.

Хшер тоже посмотрел через переднее окно и махнул ладонью чуть влево.

– Ну, как знаешь, – ответил Егор и немного повернул штурвал в нужную сторону.

Но чеб, похоже, не совсем этим удовлетворился: последовал ещё более осторожный мах вправо, уточняющий направление. Киселёв вновь чуть повернул машину…

С пятой попытки, наконец, курс был задан окончательно.

– А лететь долго? – спросил Егор у Хшера и продублировал вопрос жестами: указал вниз, затем – вперёд по ходу движения и повращал ладонью, изображая циферблат часов.

«Кха-дин» подумал и со вздохом кивнул: мол, долго.

– Тогда… – произнёс Егор, внимательно вглядываясь в приборную панель, – а потом протянул руку и до упора отодвинул от себя рычаг скорости.

После чего коснулся одной из кнопок, отпустил штурвал и откинулся на спинку кресла, вдавленный в неё ускорением.

– Я, кажется, нашёл автопилот, – пояснил он для сидевшей по правую руку от него Марины. – Ещё тогда, в последней перестрелке… Теперь мы с пути точно не собьёмся. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

* * *

Сиэтл, штат Вашингтон, США, Земля.

31 декабря, 10:20 (часовой пояс -8).

Джереми Хокинса разбудил звонок кибербраслета.

Двадцатидвухлетний студент помотал головой на подушке, силясь прогнать надоедливую мелодию, но та не прекращалась, поэтому, застонав от возмущения тем, что его сладкий сон прервали, он, всё ещё не открывая глаз, выпростал левую руку из-под одеяла, нашарил на тумбочке браслет, надел его на запястье, поднёс руку к лицу и, чтобы не совершать лишних движений, нажал носом сенсорную кнопку ответа.

– Ну кто там, а?.. – спросонья пробормотал он, опять застонав, когда осознал, что у него немного (ну, как немного – относительно, если учитывать, сколько коктейлей он пропустил вчера вечером) трещит голова, – словно бы взрыв мины или гранаты поставили на половинную мощность и нажали в этот миг на паузу.

– Привет, соня. Ты сегодня свободен? – раздался из динамика голос Рейчел, и Джереми сразу открыл глаза, уставившись в потолок над собой.

– А как я могу быть занят, если Рождество было меньше недели назад?

– Ну да, действительно… Так что насчёт сегодня?

– Я свободен, – ответил Джереми и сжал пальцами свободной руки виски, чтобы временно унять головную боль. – Только верну себя к жизни…

– Шутник, – хихикнула Рейчел. – К двенадцати ты, надеюсь, оживёшь?

– Постараюсь… Куда сегодня пойдём?

– Решим при встрече. Всё, пока. Я за тобой заеду.

– Увидимся, – пробормотал Джереми, но Рейчел уже отключила связь и, наверное, начала делать make-up и brushing к их предстоящему свиданию.

Джереми вздохнул и перевёл браслет в «спящий режим». Всё-таки не мог пока он привыкнуть к тому, что его (как бы) девушка богаче его. И у неё была нормальная машина (хоть и, наверное, родительская), а вот он должен был обходиться общественным транспортом. Или, как, например, сегодня, машиной Рейчел.

Но Джереми проблемой это не считал. Проблемой для него было другое: его в любой момент могли убить. Выследить и – «замочить».

Впрочем, с этой мыслью он жил уже давно, поэтому успел немного к ней привыкнуть. Ждать смерти в один прекрасный день обычно надоедает.

Джереми ещё раз вздохнул и отправился в ванную.

Через десять минут он вышел оттуда, влажный и с немного послабевшей головной болью, поставил на кухне чайник и съел две таблетки аспирина; вернувшись в спальню, вновь включил браслет и залез с него в Сеть – почитать новости.

Он вообще часто это делал (в смысле, читал новости) – особенно в зимние праздники, потому что боялся, как бы не…

Джереми отогнал навязчивые мысли о возможной насильственной смерти и её обстоятельствах и зашёл на страницу CNN.

Так… вроде всё как обычно… доллар растёт, рубль падает… в новогоднюю ночь ожидается похолодание… один актёр облил грязью другого, и тот подал на него в суд… Конгресс придумал ещё один дебильный законопроект… В общем, в Америке всё спокойно.

Посмотрим теперь, что в остальном мире…

Пролистав новостную ленту примерно на три четверти, Джереми вдруг похолодел. Внутри что-то будто бы оборвалось, мозг в ту же секунду свернулся в комок подобно ежу, а воздух застрял в лёгких.

Сообщение извещало о каких-то уличных боях в Токио, Сеуле и некоторых городах Китая. Подробностей было мало, всё началось, согласно имеющейся информации, всего пять с половиной часов назад, и ещё никто до конца не разобрался в происходящем; основной пока что была версия о серии терактов проводимых какими-то радикальными группировками.

Но Джереми знал, что это не так. Никто не знал, а он – знал.

«Всё началось, – подумал он отстранённо, словно его мозги в этот момент принадлежали кому-то другому. – Они таки решились на это. И в полночь они появятся и здесь. Чтобы, кроме всего прочего, убить меня. Да. Я это знаю»,

Следующее, что пришло ему в голову, было: «Надо валить из города. И из страны. Купить билет на самолёт и усвистеть куда-нибудь в Южное полушарие…»

Но он понимал, что это не выход. Они, если захотят, достанут его и там. А они захотят. В этом Джереми был уверен.

Да и, к тому же, Рейчел…

«Рассказать ей или все же не рассказывать?..» – думал Хокинс, идя на кухню, чтобы приготовить и залить в себя растворимый кофе.

Он так и не решил про себя этот вопрос, пока всё это делал.

«Ничего, решу позднее, – подумал он, моя чашку. – Вечером. Не слишком поздно, – чтобы успеть придумать также, как сделать так, чтобы меня не убили».

* * *

Винтхерлунд (56 ° с.ш., 91,5 ° в.д.).

306-й день 2621 года эры Льдов, 01:24 (местный часовой пояс № 5).

Два боевых флаера летели сквозь тёмно-синюю мглу, оставив позади громадную ель, обвешанную белыми фонариками, и закрывшийся рядом с ней серый овал портала. Их пилоты говорили между собой по квантовой связи, обсуждая текущую ситуацию и свои действия в её рамках.

Пилот 1-го флаера: – Я вижу их на радаре. А ты?

(Локаторы винтхерлундского производства могли заметить стандартную машину этого класса на расстоянии в пару тысяч земных километров – или около тысячи, если объект летел низко. Но перед началом вторжения системы были переключены на близкий радиус действия, – чтобы водители аппаратов лучше взаимодействовали между собой в небольших группах в локальных масштабах.)

Пилот 2-го флаера: – И я вижу. Расстояние 54 квестра по азимуту 788; скорость 526, увеличивается; высота… ну, инта четыре, не больше…

(В переводе на русский весь этот бред означал, что машина, которую преследовали эти двое – плюс пассажиры их флаеров, военнослужащие в званиях фрайдеров («ефрейторов»; рядовыми в Винтхерлунде были только чебы) и эргхырлов («сержантов» или «старшин»), – находилась от них в 96 километрах по курсу 284 (в мире «дедов-морозов» круг делился не на 360 градусов, а на тысячу) и двигалась со скоростью 942 километра в час на высоте около пяти с половиной метров над поверхностью ледяного панциря.)

1-й: – Ничё себе как уже разогнались!.. Ладно, тем больнее будет падать. На счёт «ноль» выпускаем ракеты. Готов? Итак… ноль!

Несколько крылатых самонаводящихся снарядов, оснащённых компьютерными системами управления, вырвались из дул пусковых установок в днищах флаеров и с гиперзвуковой скоростью понеслись к своей цели, которую захватили радиолучами в первую же секунду полёта.

* * *

Винтхерлунд (56,5 ° с.ш., 90,5 ° в.д.). 01:25.

…Внезапно голубые голографические экраны стали красными, на центральном высветились концентрические круги радара, в центре которых пульсировала белая искорка, обозначающая их флаер, справа – ещё две такие же искорки, от которых в сторону центра быстро помчалась россыпь ярко-розовых звёздочек. Они становились всё ближе. И ближе.

– Что это?! – в испуге воскликнула Марина, глядя на всё это электронное шоу.

– Кажется, по нам стреляют, – сказал Егор и схватился за ручку управления бортовым орудием.

Не поворачивая машину, продолжавшую лететь на автопилоте, выпустил с десяток снарядов и стал наблюдать за их полётом на дисплее локатора.

Штук семь или восемь жёлтых звёздочек столкнулись с розовыми и «аннилигировали», то есть исчезли с экрана, уничтожив снаряды противника. А оставшиеся три штуки, заскользившие было к вражеским машинам, были ими сбиты.

В результате на мониторе, кроме сетки радара, остались только три белые искорки.

– Ура, – выдохнула Марина, прижав к груди сжатые кулачки.

– Ура, – тихо повторил Егор, уставившись на дисплей, который стал обратно голубым после ликвидации угрозы, и ожидая, что в следующую же секунду он вновь окрасится в цвет, обозначающий опасность.

Но этого не последовало. Вместо нового залпа флаеры противника вдруг начали медленно, постепенно приближаться.

– Очевидно, не только мы умеем толкать рычаг до упора, – сказал Киселёв и, заметив страх подруги, обнял её рукой за плечи, игнорируя сидящего между ними Хшера. – Не волнуйся. Мы выживем.

Пропустив эту сцену через свою «оперативную память», лидер чебов, поняв общее настроение молодых людей, незаметно удалился в салон, к своему отряду.

* * *

Москва, Россия, Земля.

31 декабря, 21:32 (часовой пояс +3).

…С виду полковник Дьяченко был таким же весёлым, как раньше: смеялся шуткам и крылатым фразам из старой советской комедии («Новогоднюю ночь на Первом/Втором канале», выложенную предприимчивыми пользователями с Камчатки, они обирались включить немного позже); игриво приобнимал жену; косо поглядывал на сына, лишь иногда отрывавшегося от какой-то онлайн-игры, в которую тот играл с браслета; украдкой брал с тарелки и отправлял в рот кусок сыра, колбасы или грудинки.

Но изнутри его, будто маленькая вредная крыса, что-то кусало и грызло. Что-то. Слова Киселёва о какой-то буче в Красноярске, которая, как уверял этот «маньяк от инопланетян», к полуночи должна была докатиться и до Москвы.

«Так мне верить ему или нет?» – думал полковник, изо всех сил стараясь внешне оставаться самим собой. Егор вроде бы сказал что-то насчёт того, чтобы пошарить в Сети и что типа там это всё должно быть… Ну, значит…

– Я ненадолго, – сказал он, поднимаясь с удобного, обитого натуральной кожей дивана, дождавшись, когда в фильме наступит момент без диалогов.

– Всё нормально? – спросила жена, взглянув на него снизу вверх; Дьяченко мог бы поклясться, что она что-нибудь да уловила фальшивое в его поведении в последние полчаса. Но…

– Да, дорогая, – ответил он, выходя из комнаты и прикрывая за собой дверь комнаты.

Однако направился не в туалет, как можно было подумать, а в спальню, где в тумбочке лежал его кибербраслет.

Вошёл, обогнул широкую двуспальную кровать, сел на неё, достал устройство, надел на запястье и подключился к Сети. Зашёл на YouDube и, не зная, что именно искать, принялся листать ленту последних добавлений…

И обалдел. Примерно каждое второе видео, которое в этот поздний час постили российские граждане, было про уличные бои с какими-то людьми в новогодних костюмах (а если брать историю за последние полчаса, то и вообще два из трёх). Причём не только в Красноярске, но и в Новосибирске, откуда записи стали поступать на час позже, что доказывало, что Егор был прав и эта зараза распространяется с востока на запад. (Если бы Рунет за годы до этого не был отрезан от Всемирной паутины, полковник смог бы увидеть и панические репортажи из Токио, уже полностью захваченного «красно-голубой ордой», и расстрел вражеские войск на площади Тяньаньмэнь в Пекине, что служило бы подтверждением глобальности происходящего.)

«Значит, это правда…» – подумал Олег Игоревич, закрыл электронную видеотеку и, сцепив руки на затылке, лёг на спину. В голове промелькнула просьба Егора в полночь развить бурную деятельность. Полковник рывком сел и открыл на браслете меню контактов. Подумал немного, кому из своих замов звонить, и выбрал Петра Морозевича, начальника ПОБ («полиции общественной безопасности», то есть, в переводе на русский, – роты ППС и взвода участковых), который, как Дьяченко знал, в данный момент находился в отделе по причине бессемейности и вместе с остальными готовился к ежегодной грандиозной пьянке.

Командир роты патрульных отозвался на десятом гудке:

– Да, Олег Игоревич? Что-то случилось? Решили вернуться и присоединиться к нам? – По голосу было заметно, что Морозевич уже немного «принял на грудь». Самую малость. Грамм сто пятьдесят, не больше.

– Нет, я по другому поводу. Пока ничего серьёзного не происходило?

– Типун вам на язык, товарищ полковник! Ну что может случиться в Новый год?..

– Не перебивай. Итак, если к вам начнут поступать звонки, особенно – с полуночи, особенно если они будут странными, но их будет много, – так вот, в этом случае немедленно поднимайте на ноги весь состав – в том числе и не дежурящий, прекращайте пьянку и звоните мне. Я приеду и буду вас координировать. И ты не ослышался. Передай это другим и не забудь за два с половиной часа до наступления полуночи. Может, всё и обойдётся… Ладно, пока – или до связи.

И Дьяченко отключил браслет, положил его обратно в тумбочку, походил по спальне, проверяя, ничего ли он не забыл сделать, пришёл к выводу, что – ничего, и вернулся в комнату, по пути на всякий случай заглянув в туалет и для виду спустив там воду.

Жена как-то странно на него посмотрела, когда он входил в помещение, но ничего не сказала, следя за приключениями некоего Ивана Васильевича. Дьяченко тоже промолчал, усаживаясь на своё место; в его душе боролись тревога и облегчение – от напряжённого ожидания проблем и осознания, что он сделал всё, что на данном этапе от него зависело, – и эта борьба мельчайшей мимикой отражалась на его физиономии.

Но тревога на время отступила, и полковник расслабился, позволив своему довольно-таки грузному телу расплыться по дивану.

Но только на время.

* * *

Винтхерлунд (58,5 ° с.ш., 77,5 ° в.д.).

306-й деньгода эры Льдов, 01:03 (местный часовой пояс № 4).

У Егора начали слипаться глаза.; напряжение, копившееся в первые полтора часа с начала вторжения в Красноярск, внезапно куда-то ушло, несмотря на то что вражеские флаеры теперь неотлучно следовали за их машиной в каком-то километре (секунды три полёта – с их-то скоростью). Голова налилась свинцом; Егор внезапно почувствовал жжение на спине, по которой семьдесят минут назад прошёлся шальной лазерный луч – там, на стадионе, – и осознал, что в куртке поперёк спины зияет большая прореха. «Обидно, – подумал Киселёв, начиная клевать носом в своём кресле перед штурвалом. – Недавно только вещь покупал…»

– Егор, – вдруг услышал он голос Марины справа от себя, и сонное оцепенения чуть отступило.

– Чего? – спросил копирайтер, поворачиваясь к ней.

– Егор, мне холодно, – сказала Марина, теребя «молнию» на уже немного расстёгнутой куртке и при этом как-то странно глядя исподлобья на парня. Как-то… с ожиданием, что ли.

– Так застегнись, – буркнул Киселёв, из-за усталости не до конца въезжая в ситуацию. – Делов-то…

– Егор… обними меня.

Эти слова разом сняли с копирайтера сонливость; он удивлённо посмотрел на девушку, сдвинувшую теперь застёжку ещё ниже. Глаза Марины будто бы о чём-то говорили (причём, возможно, с настойчивостью), и Егор даже словно бы понимал, чего она ждёт, но в то же время…

– Я, кажется, знаю, чего ты хочешь, – произнёс он, всё же с интересом глядя на то, что не закрывала сейчас чёрная куртка с розовыми узорами на воротнике и у пояса. – Но пойми: ты выбрала для этого неподходящее время. У нас на хвосте две машины противника, мы летим чёрт знаем где на огромной скорости и должны вскоре прибыть туда, где Хшер сможет помочь нам преодолеть языковой барьер с чебами. И я думаю, что после этого мы займёмся ещё чем-нибудь, относящимся к борьбе с захватчиками… так что…

– Почему «дедам-морозам» и «снегурочкам» можно, а нам нельзя?! – выкрикнула Марина, застёгиваясь, хотя особой нужды в этом не было: в кабине поддерживалась вполне приемлемая температура.

– Потому что мы не они: я не «дед-мороз», а ты не «снегурочка», – ответил Егор. – И мы не должны им уподобляться… Погоди, а ты что, реально у них это видела?!

Марина хотела было сказать: «Когда, убегая от тебя, пробиралась мимо ворот парка», – но в этот момент в кабину вернулся Хшер и просигналил жестами: мол, подлетаем, сбросьте скорость – и наберите, пожалуйста, высоту. Резко так. Ну очень надо.

А потом лидер чебов вновь скрылся в салоне.

– Ну, раз сказали, надо выполнять, – пробормотал Егор, выключая автопилот и сбрасывая скорость.

Вражеские флаеры тоже начали замедляться; их пилоты не очень понимали, что творит этот землянин, но старались подстраиваться под ситуацию.

Краем глаза Егор увидел на окне дверцы еле заметные зелёные отблески и понял, что Хшер стал стрелять из своего лазера. В следующий момент в салоне поднялся какой-то шум, из переборки у потолка вырвался зелёный луч (более широкий и менее яркий, чем только что выпущенный, – судя по всему, отражённый вражеской техникой) и впился в лобовое стекло, правда, не пробив его, так как упёрся (заключил Егор, фэн фантастики) в невидимое силовое поле.

– Ну, значит, теперь я постреляю, – сказал копирайтер и, вспомнив, что снаряды самонаводящиеся, не целясь, три раза нажал на гашетку пушки.

Сзади раздался взрыв, и один флаер пропал с радаров. Но только один. Другой чуть подотстал, но продолжал держаться в «кильватере», точно пилот понимал, что новая прямая атака приведёт и к его гибели.

А тем временем впереди в тёмно-синей глубине пространства начали протаивать чёрные силуэты строений. Похоже, это было то самое место, куда хотел добраться Хшер.

Егор ещё сильнее сбросил скорость, снизился и стал осторожно подводить флаер к цели.

Они прибыли.

18

Винтхерлунд (59 ° с.ш., 77 ° в.д.).

306-й день 2621 года эры Льдов, 01:02 (местный часовой пояс № 4).

…На машине противника зажёгся прожектор, и Егор разглядел в долетающем до его поля зрения белом свете фасады ближайших зданий – а потом подумал, что лучше бы и не смотрел на них.

Лагерь подготовки чебов (о чём Хшер не сказал Егору, потому что – пока – не мог) представлял собой комплекс низких уродливых грязно-серых строений, которые точь-в-точь были похожи на красноярские пятиэтажки – разве что имели всего три или четыре этажа и были очень, очень длинными. Всё это было огорожено двойным высоким решетчатым забором, в который недалеко от двух флаеров была аккуратно встроена весьма прочная на вид будка КПП, рядом с которой находились запертые ворота.

«А если на флаере перелететь через ограду?..» – подумал Егор, но вдруг заметил на крышах зданий какие-то странные надстройки, подозрительно напоминающие зенитно-ракетные комплексы (Егор интересовался боевой фантастикой, поэтому имел какое-то представление о различных видах оружия – как реальных, так и выдуманных), – разумеется, в местном исполнении.

– М-да, это будет жёстко… – пробормотал Егор. Марина тревожно на него посмотрела, но взгляд копирайтера был устремлён вперёд и чуть вверх, на выросты ЗРК, которых он насчитал не меньше десятка.

– …но я постараюсь!!! – взревел он, одной рукой хватая штурвал, другой – ручку управления огнём, а пяткой поднятой в этот миг ноги в ботинке толкая вперёд рычаг скорости.

Следующие пятнадцать секунд прошли в бешеной свистопляске, в которой всё смешалось в вихри огня, льда и пыли.

Позже, восстанавливая в памяти картину событий, Егор расположил свои действия в хронологическом порядке следующим образом.

Два нажатия на гашетку. Снаряды уничтожают контрольно-пропускной пункт.

Поворот ручки, пяткой – на газ, штурвал вбок, три нажатия, затем ещё одно. Рывок вниз, выстрел вверх – очевидно, по ракете, выпущенной из ЗРК.

Полуосознанная молниеносная мысль: «Они теперь думают, что и мы, и эти, из другого флаера, – террористы, и собираются уничтожить обе машины, значит, о тех мы пока можем не беспокоиться…»

Здания устремляются навстречу. Штурвал на себя, тут же вбок, гашетка пушки (трижды), снов вбок, флаер делает переворот, желудок подпрыгивает к горлу, палец безостановочно жмёт на гашетку.

Слышатся взрывы, и в один прекрасный момент Егор понимает, что стреляет лишь он.

ЗРК замолчали.

Да что там: копирайтер теперь не видит больше зенитных установок на крышах зданий.

Паническая мысль: «А вражеский флаер?..»

Взгляд на радар. Белая искорка медленно отползает от центра и замирает неподалёку. Не улетели. Остались. И наверняка запросили подкрепление.

Значит, действовать нужно быстро. Чебы должны выйти и отправиться туда, где выучат-таки этот чёртов русский язык, или что там они собрались сделать… И кто-то должен остаться в флаере – на случай, если враг опять начнёт стрелять. И этим «кем-то» следует стать…

– Марина, – произнёс Егор голосом, в котором уже не осталось никаких эмоций – только усталость. – Возьми чебов, и идите, сделайте там, что им надо, и возвращайтесь. Пожалуйста, поскорее: у нас не так много времени до того, как к противнику прибудет подкрепление; мне кажется, они не такие глупые, чтобы отправить за нами всего два флаера…

Девушка прокрутила его слова в голове – и просто кивнула, без всяких там вопросов или нравоучительных замечаний. Разве что попросила:

– Опусти, пожалуйста, нас на землю… тьфу ты, то есть на снег. Трудно, знаешь ли, высаживаться из машины, парящей в десятке метров над поверхностью…

– Слушаю и повинуюсь, – устало пробормотал Киселёв и плавно снизился менее чем до метровой высоты. – Ниже не хочу: не успею рвануть в сторону и выстрелить, прежде чем…

– Я поняла, – сказала Марина, заглянула в салон через дыру в переборке, призывно махнула рукой, открыла правую от Егора дверцу кабины и первой спрыгнула наружу. Вслед за ней потянулись чебы.

Когда салон опустел, Егор наклонился в сторону, закрыл дверцу, поёжился от царящего за бортом холода («Там, наверное, минус пятьдесят, если не…» – подумалось копирайтеру), развернул флаер передом к машине противника, затаившейся где-то в ночной темноте, и расслабленно откинулся на спинку кресла.

К сожалению, спать он не имел права. А хотелось бы.

* * *

01:04.

Быстро идя по смёрзшемуся в лёд снегу и при этом весь трясясь от холода, Хшер напряжённо размышлял, в каком из корпусов мог находиться прибор, с помощью которого винтхерлундские солдаты-люди загружали чебам в головы свой язык, а себе – русский (в точности «кха-дину» это было неизвестно: по дороге туда и обратно охранники-винтхерлундцы завязывали ему и всем остальным глаза мономолекулярными лентами).

«Точно не в этом, – думал Хшер, пробегая во главе «кха-тхета», к которому сейчас присоединилась Марина, мимо здания, в котором держали его самого и ещё несколько сотен таких, как он. – Я в нём когда-то все закоулки обошёл… Так, вот в тех домах, насколько я помню, было то же самое… Остаются всего два – вон там и там. С них и начнём…»

– Хшер, ты знаешь, куда мы идём? – спросила Марина – и закашлялась от сухости адски морозного воздуха.

Чеб повернулся к ней, на ходу пожал плечами и продолжил движение.

Вскоре они подошли ко входу в серый железобетонный параллелепипед, где, возможно, когда-то жило местное начальство. Но первый эшелон чебов подготовили и отправили, да и ощутимая часть людского населения Винтхерлунда также отбыла на захват Земли, вот лагерь и опустел – почти, а после неожиданной ночной атаки – совершенно.

Дверь была закрыта – судя по всему, на магнитный замок. Но Хшер вскинул «посох» и лазером прорезал в ней дыру – большую для чеба, но маленькую для землянина. А потом сказал что-то на родном языке, что, по мнению Марины, должно было означать: «Заходите».

* * *

01:06.

…Егор мучительно боролся с желанием заснуть (всё-таки в Красноярске было уже часа два, а то и больше, к тому же, после полуночи времяпрепровождение было довольно бурным, вот спать и хотелось…), как вдруг на дисплее пропало изображение радара и появилась та же строчка, что и перед их прорывом в Винтхерлунд. Ну… почти такая же.

Ему звонил какой-то пилот флаера. Вероятнее всего, тот, что скрывался в данный момент в морозе ночи.

«Интересно, зачем?..» – подумал Егор, протягивая руку и нажимая на ряд незнакомых символов, при этом ожидая вновь услышать ничего для него не значащие фразы на языке захватчиков.

Он ошибся.

Пилот заговорил на чистейшем русском.

– Эй, кто бы там ни был, вы меня слышите?

– Д-да… – запнувшись от неожиданности, ответил Егор. – А что такое?

– Что такое?! – Копирайтеру показалось, будто бы он услышал нервный смешок. – Он положил наших лучших бойцов, уничтожил несколько машин и орудий – а ещё спрашивает: что такое?! Вы все, земляне, что ли, такие?!

– Какие?

– Наглые и тупые! М-да, непросто будет завоевать вашу отсталую с виду планетку…

– Рот закрой! – вскипел Егор, в котором взыграл патриотизм. – Земля – мой дом, и я её не променяю ни на какую вашу технократию и киберпанк с элементами рабовладельческого общества! Так и знайте!

– Да что ты говоришь! А у вас разве не так? Разве у вас не то же самое – со скидкой на уровень развития тысячелетней давности по сравнению с нашим?

– Нет! Нас больше, поэтому всех подчинить невозможно, хотя и были попытки… У нас не убивают тех, кто с чем-то не согласен, – по крайней мере, подавляющее большинство… Вот что вам сделали чебы? За что вы их угнетаете?

– Кто-то должен обслуживать нас: выращивать для нас еду и работать на наших заводах!

– А вы сами обслужить себя не пробовали? Вот мы попытались – пока получается…

– Вот поэтому у вас всё и развалилось на сотни государств: вы не можете сами обслужить всех, поэтому и разделились! И продолжаете делиться! И в конце концов однажды у вас всё развалится окончательно, потому что…

– Нет, – сказал Егор, и собеседник прервался, точно подавившись собственными словами. – Что ты там хотел сказать? «…Потому что мы вас завоюем», не так ли? Так вот, этого не будет. Как я уже сказал, нас больше, и каждый из нас с чем-нибудь да не согласен. Мы делились и враждовали между собой, всё так… но теперь у нас появился общий враг – это вы, и в борьбе с вами мы, хоть ненадолго, но объединимся. И не позволим вам отнять у нас единственный мир, который у нас есть. К тому же, по некоторым особо пессимистичным прогнозам, он загнётся к концу столетия, похоронив и нас, и вас, если – не дай космос! – вы в этой войне – чисто гипотетически!!! – победите. Так что у вас ещё есть шанс одуматься и свернуть свою, не спорю, донельзя масштабную кампанию. Подумайте над этим, хорошо?

Какое-то время в эфире стояла тишина, не нарушаемая даже треском помех («Ну и технологии! – подумал Егор. – Устранили и такую вездесущую вещь, как помехи при связи!..»). Затем пилот вражеского флаера, находившийся, вероятно, под впечатлением от речи копирайтера, откашлялся и проговорил:

– Сначала я не хотел отпускать никого из вас, желал положить всех вас здесь, чтобы ваши тела вечно мёрзли в этом снегу… но теперь передумал. Можешь улетать. Один. Прямо сейчас. С подкреплением разбирайся самостоятельно. Я им скажу, что ты воспользовался моментом и сбежал…

– Нет.

Снова односложный ответ Егора заставил пилота ненадолго заткнуться. Ненадолго – но не насовсем.

– А ты всё же подумай, – вскоре сказал тот. – На кой тебе нужны все те, кто оставил тебя сидеть здесь, а сами пошли в лагерь, чтобы… ну, не знаю, зачем они туда пошли, но важен сам факт: тебя бросили.

– Нет. – Голос Киселёва был твёрже ледового панциря Винтхерлунда, обшивки флаера и силового поля на лобовом стекле, вместе взятых. – Они не бросили меня. Я сам их туда отправил. А зачем – это уже тебя не касается. И я их тоже – не брошу.

– Ну что ж… тогда я, когда вы полетите назад, или куда вы там хотите лететь, протараню захваченный вами флаер. И плевать, что у нас героизм одиночек не приветствуется. Вы нам мешаете. Вы не должны жить. И я это сделаю, – если понадобится. Несмотря на три лланга, размещающихся у меня в салоне.

– А почему ты ничего не предпринимаешь сейчас? – спросил Егор.

– Не поверишь: жить хочется.

– Отчего же, – пробормотал Киселёв. – Поверю. Ещё как поверю. Но с тем, что ты сказал до этого, я не согласен. Не мы не должны жить, потому что мы вам мешаем; вы не должны мешать нам, чтобы мы могли жить в своём мире. И аналогично – для вашего. И ещё. В отличие от вас, у нас личный героизм приветствуется. Поэтому, если с теми, кто сейчас находится, как ты сказал, в лагере, что-то случится, – клянусь, я лично протараню конкретно твой флаер. И что хочешь, говори мне насчёт «жить хочется», – это уже будет не важно. Думай, пилот. Думай.

* * *

01:10.

В здании было ненамного теплее, чем снаружи: предусмотрительные винтхерлундцы на всякий случай выключили после себя отопление, когда отправлялись к Красноярску и ещё каким-то другим городам. Зубы Марины стучали от холода, даже быстрый шаг или бег не спасали от упорно наступающего замерзания.

Но не это было самым худшим в те минуты.

После тщательного осмотра первого здания обнаружилось, что искомого там нет – нигде.

…Хшер вздохнул и махнул рукой отряду: мол, выходим.

– Ну сколько это ещё будет длиться?! – воскликнула Марина, следуя за «кха-тхетом», эргшвордом, взводом… она не могла выбрать единое название для их группы.

Лидер чебов обернулся и снова пожал плечами.

…Вошли в следующее по плану строение. Чебы привычно рассредоточились: кто ушёл влево, кто вправо, кто по выключенному эскалатору наверх. В последнюю группу, кроме прочих, попали также Марина и Хшер.

Поднялись на второй этаж, быстро обыскали все комнаты. Ничего подходящего. Пошли ещё выше.

Оказавшись на третьем, Марина уже была почти уверена, что и здесь не окажется того, что искали чебы. Идя в голове группы, без особой надежды толкнула ближайшую дверь…

И та открылась. Её, похоже, забыли запереть, когда покидали лагерь.

И зря.

Марина заглянула внутрь. Темно, ничего не видно.

Хшер аккуратно отодвинул девушку в сторону, зашёл в комнату, что-то там сделал (Марина не увидела, что именно), и включился свет.

Девушка следом за чебом шагнула в помещение – и поняла, что – вот оно, то, что они искали целых десять, а то и пятнадцать минут.

Посреди помещения стояло большое кресло, всё блестящее светлым металлом, с подставкой для ног, подлокотниками и массивным подголовником, из которого по сторонам торчали изогнутые проводки с присосками на концах, располагавшиеся по отношению к человеку, который сел бы в это кресло, примерно на уровне висков. А у края левого подлокотника находились большая красная кнопка и маленький сенсорный экран.