Текст книги "Путь чести (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Я заботливо протер замок каждого пистолета. Этот надежный механизм конструкции Леонардо да Винчи крайне дорог! Но свою занчительную цену он оправдывает невероятной надежностью и значительно большей устойчивостью к влаге – правда, грязь категорически не выносит Мало кто из тех, кто носит с собой такой пистолет знает, что этот механизм придумал великий итальянец… И что в отличие от большинства его изобретений, колесцовый замок (неотъелимая часть настоящей машины смерти!) получил самое массовое употребление!

Голову заполнили пространные мысли, пока руки выполняют привычную воинскую работу... Рядом звучат голоса собирающихся солдат – а вдалеке, где-то в районе княжеского шатра вдруг раздался мощный рев множества луженых мужских глоток! Похоже, Скопин-Шуйский смог побороть недоверие своих солдат к корпусу Делагарди… И хотя бы временно завоевать симпатии мятежных наемников.

– Готов, командир? – белоглазый Тапани как всегда находится в прекрасном расположении духа. Впрочем, позитивный настрой его наверняка связан и с выплатой жалования.

– Главное, чтобы ты был готов, солдат. – я добавил строгости в голос, но не выдержал и засмеялся. Финн раскатисто захохотал в ответ.

– Отдыха нам, похоже, не дождаться, Себастьян.

Рефлекторно проведя рукой уже по весьма отросшей щетине (вот ведь действительно не было времени отскоблить щеки!), я согласно кивнул головой:

– Никсколько в этом не сомневаюсь. Мы слишком хорошо и честно делаем свою работу! Но я рад что вы со мной.

– Да куда мы денемся, фон Ронин. – материализовался рядом Джок. – Без тебя будет трудно добыть славу… И деньги!

– А то тебе жалования мало? – притворно возмущенно округляю глаза.

– Одного лишь жалования наемнику всегда недостаточно!

– Ну тогда не за что, друзья мои. – я шутливо раскланялся. – наверняка в воровском лагере для нас найдется достойная добыча!

– Вот так лучше, командир. – хохотнул финн. – Отличный настрой перед походом!

…Трещат ветки в догорающем костре, где-то вдалеке раздаются едва различимые в лагере крики птиц... А рядом призывно ржут отдохнувшие, бодрые скакуны, пахнет крепким конским потом и порохом, оружейной смазкой. Застоявшиеся без дела и уже уставшие от ежедневных учений солдаты эскадрона шутят, предвкушая боевой выход и окрыленные словами о обещанной им добычи; многие уже запрыгнули в седла. Затянув подпруги на боках лоснящегося и счастливого встрече со мной Хунда, я пружинисто подпрыгнул, ловко закинув тело в седло…

Для меня начинается новый поход – новая тропинка на пути чести!

Глава 17

Утро пришло с пульсирующей болью в левом боку, сильнейшей жаждой – и острым желанием жить! А также действовать, драться, цепляться за жизнь, бороться за себя – и не только за себя, но и любимую, и боевых товарищей – во что бы то ни стало бороться… Не очень-то и знакомые чувства, по совести сказать – навеянные то ли ранением, и обострившейся жаждой жизни вследствие его, то ли инстинктами предка, не раз бывшего в передрягах и неизменно из них выбиравшегося.

За ночь отошли еще двое тяжелых, а у трех человек вроде бы легкораненых началась горячка – и это несмотря на то, что края ран мы обработали вроде как крепким спиртным и затворили сами раны прижиганиями. Ну, понятное дело, если в рану попали кусочки грязной ткани или же грязным было само оружие, их нанесшее, и эта грязь оказалась глубже обеззараженного или прижженного участка… Короче, я не медик, точнее не скажу, одни предположения. Но факт остается фактом – раненым тяжело, воспаления переносятся трудно. Тем не менее, даже воспалившаяся рана – еще не приговор воину…

Я должен был принять решение – и я его принял, о чем незамедлительно сообщил своим солдатам:

– Братцы! Князь Михаил Васильевич отправил нас бить тылы гетмана Сапеги. Мы нанесли врагу удар, положили многих литовцев – и наверняка разозлили воров, оставшихся без горилки! Худо им, когда нечем утром похмелиться!

– Хахахах!

– В корень зришь, сотник…

Грубоватая шутка, однако, вызвала улыбки на лицах «драгун» и казаков, их скупые смешки. Чуть приободренный, я продолжил:

– Мы также потеряли немало соратников, у нас есть раненые, им тяжело. Но войны без потерь не бывает… Так вот, други, если мы сейчас попробуем уйти, и пойдем медленно, чтобы сберечь оставшихся раненых, то враг нас неминуемо настигнет. О нападении ляхи наверняка уже знают, всадников у гетмана много и погоню Сапега наверняка отрядил… По следам нашим воры рано или поздно выведают, куда мы ушли. А значит – счет идет уже на полдня от силы.

Вои сосредоточенно слушают меня, не пытаясь прервать или возразить. Мою мысль, как кажется, все поняли.

– А значит, у нас есть эти самые полдня, чтобы подготовить засаду. Встретим преследователей достойно – сумеем и от погони оторваться, и врагу еще больший урон нанести. Любо?

– Любо, сотник!

– Любо!!!

– Вот и хорошо… Десятники – ко мне! Остальные – разойтись. Костры не разводить, только один, раненым кашу сварить и воду погреть. Сами же поснедаем после боя! А сейчас есть нельзя – коли в набитое брюхо ранят, уже не выжить… Проверьте свое оружие, возьмите ружья раненых и трофейные пистоли, зарядите их – а также соберите оставшийся порох и пули.

…Несмотря на мое разочарование в связи с явно «нестратегическим» грузом, захваченном в обозе, все же с учетом трофеев и убыли моих солдат (ну, раз уже драгуны – так теперь солдаты), у нас все-таки образовались некоторые излишки пороха и пуль. «Земляную пушку» с ними, понятное дело, не оборудовать – но сделать две дюжины гранат нам вполне хватило.

Гранат примитивных – но вполне рабочих. В качестве оболочки я приказал брать бурдюки из-под воды, срезав верхушку и перетянув низ, сузив к «горлышку». Внутрь мы поместили по три «апостола» – деревянные футляры с порохом, в крышках которых быстро проковыряли дырки, погрузив внутрь пищальные фитили. Как знал, что припасенный запас их все же пригодится… Причем фитили мы обрезали так, чтобы с моменты зажигания они горели не более четырех секунд – подгоняя самодельные «гранаты» под стандарт современной мне «лимонки»… А помимо «апостолов» в каждую из бомб заложили так же запас пуль наших раненых и павших – так, чтобы они равномерно распределились в пространстве бурдюка. Таким образом, после запаливания переплетенного фитиля, четыре секунды спустя огонь должен подорвать содержимое футляров с порохом – а одновременный подрыв их с легкостью порвет бурдюк, разбрасывая пули в стороны, раня и убивая врагов!

По крайней мере, в теории должно пойти именно так…

Казачий дозор мы отправили назад еще с вечера – а подготовив гранаты и собрав все ружья и практически все пистоли (оставив пяток легкораненым, коим доверили приглядывать за оставшимися тяжелыми – по одному на брата,), мы всем отрядом двинулись назад по дороге.

Все дело в том, что в паре верст от нашей стоянки я отметил больно удобное место для засады – там, где дорога (а точнее даже не дорога, а тропа, ширины которой едва хватило, чтобы провести телеги по одной друг за другом) проходит по дну балки. Петляя, тропа резко поднимается из низины, а сама протяженность ее составляет примерно триста шагов…

Так вот в этой балке я и решил подготовить засаду, имея под рукой всего тридцать два драгуна и казака. Да еще троих донцов оставив в дозоре – в полутора верстах от балки по дороге в сторону возможного движения врага… Два десятка стрелков я растянул в тонкую линию по обоим гребням, расположив их у самого обрыва – и выделив на каждого по два ружья разом. Впрочем, и сами драгуны, и их ружья из низины совершенно незаметны – деревьев и коряг для укрытия вполне хватает…

Еще две группы по шесть человек в каждой, уже с одним ружьем – и как минимум одним пистолем! – расположились в хвосте и голове засады соответственно. У каждого бойца – по две гранаты; плюс ко всему, я приказал заранее подрубить стволы ближних к тропе деревьев так, чтобы успеть вовремя свалить их на тропу перед прорывающимися вперед тушинцами…

Так вот, именно на стадии рубки стволов до меня добрался взмыленный казак из ватаги «Косаря» (так я переименовал атамана донцов, лично отправившегося в дозор):

– Голова… Голова Тимофей, идут воры, числом под сотню! Черкасы да литовцы! Да впереди, в сотне шагов от ватаги следует их дозор!

– Панцирники есть?!

– Нет, панцирников мы не увидали, голова… Фух, еле добег! Воры вроде шагом идут – но так попробуй лошадь обогнать бегом…

– Молодец братец, вот тебе бурдюк с водой! Скажи, слышно было топоры издали?

Сделавший шумный глоток посыльный тыльной стороной ладони вытер обильный пот со лба, после чего с явным сожалением оторвался от горлышка кожаного бурдюка:

– Слышно, голова. Слышно.

– Так… Отставить рубить деревья! Веревку, что хотели стволы обвязать, перетянуть через дорогу – на высоте не выше моего колено. И по цепочке передать – не стрелять, пока ворог в низину не втянется!

Фрол – один из драгун, оставшийся в «головном» отряде подле меня, с тревогой спросил:

– А как же сотник мы с дозором поступим?

– А сам как думаешь? Целый десяток всадников нам за спину пускать никак нельзя – значит, подпустим их поближе, а на подъеме встретим ружейным залпом. Тех же, кто уцелеет, и попробует вперед прорваться, добьем из пистолей… Все, братцы, приготовились! Пока мы дозор не накроем, даже носа из укрытий не казать!

И уже чуть тише, для самого себя я добавил:

– Главное, чтобы они дозор не пустили вперед себя на всю протяженность низины. Иначе быть беде…

Более всего я переживал, что враг, заслышав стук топоров, всполошится – и, встретив на своем пути удобное для засады место, переждет, пока дозор не пройдет всю низину насквозь. В таком случае, приняв бой с головным разъездом, мы бы себя раскрыли – и вместо того, чтобы въезжать в гибельную низину, черкасы спешились бы и пошли по обоим гребням. А уж там их численное превосходство сказалось бы наверняка…

Но – пронесло! Или настоящих запорожцев, являющихся отличными мастерами засад, среди воровских казаков оказалось немного, или следующие в отряде ляхи или литовцы, не отличающиеся терпением, но чрезвычайно спесивые (и наверняка верховодящие), посчитали «невместным» страшиться возможного нападения московитов в лесу… А может, враг все же не расслышал стука топоров – или же не придал ему значения.

Возможна также и любая комбинация из предложенных вариантов – но главное, что противник сохранил прежний порядок движения, что и на марше: головной разъезд опережает главные силы врага всего на сотню шагов! И когда дозор, состоящий из беспечно покачивающихся в седлах запорожцев, лениво и как-то безразлично посматривающих по сторонам (видимо, их расслабили уже вчерашние следы, оставленные лошадьми драгун), приблизился к моей группе, основные силы врага уже успели втянуться в низину.

– Бей!

Резко, вполголоса рявкнув, я тут же нажал на спуск, всего с двадцати шагов зарядив крупнокалиберную свинцовую пулю в грудь первого из черкасов! Окружающие меня слева и справа кусты также прогрохотали близкими выстрелами, извергая из стволов снопы искр и густой дым; закричали первые раненые врага. Тут же послышался дробный перестук копыт – уцелевшие воры решили на скаку прорваться вперед, уйти из-под огня… И в пылу бегства никто из воров не разглядел растянутую поперек дороги веревку! В месте, где мы перегородили тропу, мгновенно выросла живая пробка из упавших с разбега на землю лошадей с наездниками, послышался отчаянный визг животных…

И именно в эту кучу малу мы разрядили пистоли, добивая тушинский дозор.

А одновременно с нашим залпом, с обоих гребней балки вразнобой грохнуло два десятка кавалерийских карабинов! Несколько коротких мгновений спустя грянул еще один залп, нацеленный в невольно стеснившихся, и вытянувшихся в узкую колонну тушинцев – имитируя, таким образом, вдвое большее число от реально имеющихся у меня стрелков… А следом, на входе в низину прогремело несколько не очень громких, но вполне различимых гранатных разрывов!

– Перезаряжай!

Практически всю низину заволокло густым дымом, под плотной пеленой которого стало буквально невозможно что-либо рассмотреть; зато крики покалеченных людей и животных ударили по ушам пугающими, полными дикой, противоестественной боли интонациями… Не видя происходящего, но понимая, что времени в обрез, я принялся спешно перезаряжать сове единственное ружье – но тут мой слух различил топот множества конских копыт, стремительно приближающихся к голове засады…

– Поджигай фитили гранат!

У меня самого «ручных бомб» в наличие нет – зато есть еще два готовых к бою пистоля. Нацелив их на подъем, я дождался, когда сквозь понемногу рассеивающийся дым проступят силуэты во весь опор скачущих всадников, решивших рискнуть – и прорваться под прикрытием дымовой завесы вперед… После чего, с промежутком в две секунды, я хладнокровно разрядил оба пистоля по жеребцам всадникам – надеясь затормозить прорывающихся литовцев небольшой пробкой из павших скакунов!

Пару секунд я действительно выиграл…

А после к всадникам полетели гранаты с уже дымящимися фитилями!

– Е-мае!!!

Я испуганно присел, испытывая неопределенную смесь страха и восторга перед самодельными гранатами моего же авторства: пули, разбрасываемые во все стороны, словно шрапнель (хотя та подрывается в воздухе), срезали несколько листьев с веток прямо над моей головой – чудом не задело! А на самой тропе грохнуло еще как знатно – и жуткий визг раненых животных да протяжные крики покалеченных людей ударили по ушам с новой силой…

И в эту же какофонию звуков добавились выстрелы наших пистолей – да куцый залп кремневых мушкетов, кои заряжаются гораздо быстрее кавалерийских карабинов с колесцовыми замками… Впрочем, и их стоит перезарядить как можно скорее – чем я и занялся со товарищами, среди которых, к моей вящей радости, покуда нет ни раненых, ни убитых!

…Впрочем, когда дым окончательно рассеялся, то оказалось, что спешно перезаряжались мы зря – практически вся балка на большую часть своей протяженности оказалась усеяна трупами раненых и убитых людей и животных. Раненых никто не щадил… Позже, когда мы сосчитали вражеские потери, то без учета дозора, воров погибло семьдесят четыре человека. С нашей же стороны… С нашей же стороны потерь нет вовсе – ошеломляющий успех! Особенно, если сравнить с прошлой засадой… Но попавший под дружный и четко организованный обстрел враг просто не успел оказать сопротивления!

Впрочем, огнестрельного оружия среди трофеев оказалось до обидного мало, всего с десяток карабинов и пистолей – и это вместе взятых. Кажется, командир устремившегося в погоню врага явно недооценил наши возможности! А может, он и вовсе не собирался вступать в бой, а просто стремился разведать, куда мы отправились – да, быть может, подойти поближе к ночи, и уже после атаковать спящих?

Почему бы и нет – вполне себе рабочая версия… Но, так или иначе, враг оказался чересчур беспечен – и прозевал столь очевидную для засады балку... А вот уйти смогли только те всадники, кто были в самом хвосте вражеского отряда, и не успели втянуться в балку. Впрочем, и им досталось от гранат – и оба залпа замыкающей шестерки моих «ореликов» пришелся именно в их сторону! Причем вначале драгуны в упор разрядили пистоли, по ближним врагам – а уже после добавили из карабинов, в самую гущу всадников!

Неудивительно, что те бежали, поджав хвосты… Повезло нам. Столкнулись с действительно «воровскими» казаками, состоящими не из боевых запорожцев, закаленных в боях с татарами, а разбойным сбродом, успешным только в грабежах, преследованиях разбитого врага – да добивании раненых на поле боя… Последнее, впрочем, натолкнуло меня на определенные размышления. Ведь если противник пустил по нашему следу практически небоеспособный сброд из воров, разбавив его незначительным количеством бедных шляхтичей и их боевые слуг, то не следуют ли по пятам их гораздо более сильный и снаряженный отряд, теперь уже наверняка знающий о засаде? И нашим здесь присутствии?!

Кто знает, кто знает…

Но лучше убраться отсюда поскорее.

Глава 18

«Никто не отважен настолько, чтобы не испугаться неожиданного».

Гай Юлий Цезарь

Кругом стоит оглушающая тишина, не слышно даже птичьего щебетания. Дорога наша пустынна, а если учитывать, как неожиданно для осени палит солнце... Нет даже намека на вчерашний холодный ветер, полный штиль! Пока ничто не предвещает опасности – но даже в такой ситуации я не позволил солдатам эскадрона пренебрегать кирасами и шлемами, или иной бронёй, не делая исключения и для себя.

Хунд мотнул шеей, отгоняя назойливых мух, и я достал из седельного мешка хлебную корку для верного жеребца.

– Думешь, мы быстро их найдем? Или снова будем мотаться без сна и отдыха? – Лермонт приложился к фляге.

– Думаю, твои опасения напрасны. Не могли они уйти далеко. Ты сам вспомни, какое пожарище мы устроили в лагере, лишив воров телег! – вместо меня ответил Тапани.

– Устроить-то устроили, но разведка Делагарди их на прежнем месте уже не нашла. А это что значит? Правильно. Передвигаются они все же довольно быстро.

– Ты волнуешься, что не вступишь в бой? – улыбнулся я.

– Я боюсь они будут ждать нападения, Себастьян. – невесело ухмыльнулся горец. – А это скажется на здоровье и жизни наших воинов.

Вот тут горец абсолютно прав. Но я не собираюсь терять своих людей. И именно поэтому вперед был оправлен небольшой разъезд рейтар из сотни Ушакова. Кроме того, на марше я также озаботился выставить боковое охранения – и три десятка всадников выделил в арьергард. Если что, послужат и резервом в бою...

– О чем шептался с Зомме?

– Отъедем. – я направил Хунда вперёд. Товарищи последовали за мной.

– Думаю от вас не скрылись разговоры в войске.

– Смотря о чем. – прищурился финн.

– О князе Михаиле. Он становится настоящим символом сопротивления. Люди готовы биться за него и умирать. И все больше и больше.

– Это-то как раз не новость. Слышали. – кивнул Лермонт. – Ходят пересуды, что Скопин-Шуйский мог бы стать намного более достойным правителем, чем его дядюшка. Народ не сильно доволен царем Василием.

– Это так. – кивнул я. – Вот Христиер и подстилает соломку на случай, если кости лягут так, что сам князь Михаил задумается о подобном.

– А он задумается? – вскинул брови Тапани.

– Кто знает. – задумчиво произнес я, стараясь держать лицо. Ведь товарищи мои пока не знают того, что знаю я, и уверенности в том, что им необходимо знать больше, пока нет. Ещё не время...

– Сам-то что думаешь, фон Ронин? – Лермонт принялся поправлять ремешок шлема, выдавая лёгкое волнение

– Я уверен, что Михаил более достойный кандидат. И от того, что он пока даже не помышляет о престоле, Скопин-Шуйский становиться еще более достойным царского титула!

– Ну, царя Василия я не видел – но судя по разговорам в войске, народ его не особенно любит. Ушаков вон при одном упоминании его имени кривится! Видимо насолил ему государь Московский... Во всяком случае те, кто сейчас находятся в войске князя Михаила, без сомнений пойдут за ним и в огонь, и в воду, и за престол государев.

– А что лично ты сказал Зомме?

– Сказал, что думал об этом. И что нужно дать идти вещам своим чередом... Но ещё я думаю, что если Василий вдруг скоропостижно скончается, то Скопин-Шуйский просто обязан взойти на престол, отметая любых иных наследников! В том числе и царского брата – никудышного полководца, пропустившего лжецарька к Москве...

– Скончаться быстро можно не только от болезни, Себастьян. – многозначительно произнес шотландец.

Я многозначительно хмыкнул и пожал плечами, сочтя, что на сегодня сказано уже достаточно, после чего молча развернул коня, возвращаясь к колонне своих воинов.

...Вот уже несколько часов мы двигаемся на северо-запад. И к вящей радости рейтар сменилась погода: на безоблачное небо набежали серые тучи, и солнце уступило свой престол, скрывшись в облаках. Правда, чуть позже начал накрапывать мелкий дождь – но хотя бы не ледяной...

– Как в Богемии. – протянул Лермонт.

– А что там? – с интересом спросил Тапани.

– Да такая же погода. То солнце, а через мгновение уже льет дождь. Про город Прагу слышали?

Я закатил глаза.

– Нет, сударь, мы же совсем тёмные! И только благородные шотландцы имеют право побывать в этом славном граде. Да что там побыть – даже просто про него услышать!

– Язва. – ухмыльнулся горец. – Это на тебя так погода действует.

– Так что в Праге? – Тапани все-таки заинтересовался.

– О! Прекрасный город. – Джок откашлялся, воздух стал вязким и влажным. – Но, честно тебе скажу, мрачный. Не зря его городом колдунов называют.

– Да ну!

– А то.

– Сам-то хоть одного колдуна встречал?

– Вера во мне крепка. Они меня стороной обходят. Но слышать приходилось. – прищурился шотландец.

– Стороной тебя деньги обходят и идут прямиком в руки симпатичных дам да кабатчиков. – хохотнул я.

– Это уже другая история. – широко улыбнулся горец. – А я вам про Прагу. Слышал ходит там по ночам среди еврейских домов огромный глиняный истукан. Защитник иудеев. Мол один раввин изваял сие чудище давным-давно и с помощью свитка с заклинанием, который вкладывался в рот оживил его. Выглядел сей монструс как громадный человек, но без собственной воли и речи.

– О-о-ох.– пробормотал финн.

– Вот тебе и "ох"! А с тех самых пор "голем", как прозвали монстра, выполнял все поручения своего создателя днем, взяв на себя всю тяжелую и грязную работу в еврейской общине, а ночью выходил на защиту еврейского квартала. Однако, оставшись без дел, монструс мог становиться опасным, бездумно разрушая в неистовой ярости все на своем пути!

Я знал об этой легенде, но не думал, что она настолько древняя. Н-да, каждому народу нужен свой защитник, пусть и легендарный...

– А дальше? – финн, похоже, крайне заинтересовался историей Джока.

– А что дальше? Стали погромщики пропадать. Вот все сразу и поверили в легенду. Как тут не поверить?

Я улыбнулся. Думаю, иудеям просто надоели бесконечные погромы, и они ловко прикрыли свой самосуд древней легендой, нагнав мистической жути на воров. Ловко, ничего не скажешь... Неожиданно шотландец посерьезнел:

– Смотри, Себастьян, посыльный от разъезда!

И действительно, по направлению к нам скачет одинокий всадник, нетерпеливо подгоняя коня. Сразу подумав о плохом, я потянулся было к седельной кобуре – но присмотревшись к приближающемуся гонцу, понял, что тот хоть и спешит с какой-то важной вестью, однако же впереди никаких звуков боя не слышно. Значит, не засада...

Я оказался прав. Добравшись до развилки дорог, на одном из ответвление которых в сторону ближайшего леса были ясно различимы свежие следы всадников (и в большом числе!), командир дозора отправил пару новоиспеченных рейтар на разведку. Вскоре бывалые служивые из детей боярских вернулись и доложили, что сразу за небольшим леском на противоположной от дороги опушке и расположились мятежники, довольно крупный отряд. Причём расположились без дозоров и боевого охранения! Хотя нельзя исключать, что разбойные разъезды воров рыщут по округе – и что нас уже заметили, да затаились... Как бы то ни было, ударить следует с двух сторон, с небольшой разницей во времени – вначале связав врага боем первой сотней рейтар, в то время как вторая обойдёт лес и атакует с тыла...

– Много ли у них телег? – я попытался прикинуть, смогут ли воры организовать оборону в гуляй-городе, способный очень усложнить нам задачу. Кроме того, большой отряд наверняка должен иметь значительный обоз – а вот его отсутствие будет косвенно указывать на то, что мы имеем дело со "старыми знакомцами".

– Мы видели не больше двух. И те со скарбом.

Многозначительно перелягнувшись с Джоком и Тапани, я довольно улыбнулся:

– Тем лучше!

...Частично спешившуюся сотню Ушакова я отправил вперёд, через лес – с расчётом, что часть детей боярских, вооружённых луками и пистолями, все же сумеют подобраться к стоянке тушинцев, и даст первый залп, расчищая пространство на выходе из посадок от врагов. После чего вторая полусотня рейтар, до поры держащаяся позади вынужденно спешенных соратников, перейдёт на галоп – и на скаку вырвется из леса, атакуя всполошившийся лагерь!

В свою очередь, моя сотня двинулись в обход, огибая лесок – с тем расчётом, чтобы показаться в поле зрения врага уже после того, как Ушаков свяжет воров боем. Глядишь, не убегут – а то и вовсе не заметят в пылу схватки второй отряд московитов... И в конечном итоге вышло так, что слитный залп (именно залп, а не частые выстрелы вразнобой, что свидетельствовало бы о встречном бое, завязавшемся ещё на подходе к лагерю тушинцев!) прогремел именно в тот миг, когда мы подобрались к южной, менее вытянутой оконечности леса:

– Не отступать и не сдаваться, братцы! – я возвел руку с оголенной саблей к небу. – Посмешим на помощь к нашим соратникам! За мной!

Я поднял Хунда на дыбы и пустил того рысью вперёд. А по пятам за мной устремилась к врагу первая сотня...

Воры все же заметили наше приближение – и наперез нам устремилась пешая казацкая голытьба с пиками и луками. Что любопытно, ни одного бойца с самопалом! Выходит, и вправду наши "знакомцы", оставшиеся без пороха!

– В колонну по двадцать, в пять рядов, дистанция – двадцать шагов! Разряжаем первый пистоль на сближение, с пятнадцати аршин, второй пистоль в упор, на развороте! Остальные самопалы, у кого они есть – поберегите для ближнего боя! Возвращаемся на сорок шагов, строимся колонной – и на прорыв... Залп!!!

Я первым разрядил свой пистолет по сбивающим плотный строй "ежа" запорожцам – стараясь не обращать внимание на летящие навстречу стрелы... Кому-то из финских рейтар, ветерану эскадрона не повезло – стрела клюнула несчастного в лицо; ещё две свалили рейтарских жеребцов... Это все, что мне удалось увидеть, прежде, чем взгляд застило пороховое облако – а выскочив из него, я тут же рванул поводья Хунда влево, стремясь избежать граненого острия казацкого копья! Одновременно с тем вытянув навстречу врагу правую руку с зажатый в ней колесцовым пистолем, и утопив крючок спуска... Широкое дуло самопала извергло сноп искр и дыма – а также крупную свинцовую пулю! – в лицо ближнего ко мне врага...

Когда мои рейтары разрядили по большей части трофейные пистоли ляхов по черкасам, ощетинившийся пиками "еж" сократился втрое. А после того, как постоившаяся коробочкой сотня рванула вперёд, большинство воровских казаков просто побежали, побросав уцелевшие пики на землю...

– Урррра-а-а-а!!!

Мы атаковали левый флаг воров. Козачки и мятежники даже опомниться не успели, как мы проскакали половину лагеря, ударив в спину нескольким десяткам верховных, все же успевшим вскочить в седла и встретить воев Ушакова в сабли – разом опрокинул врага! При этом со стороны тушинцев позвучало лишь несколько редких выстрелов – очевидно, воры имеют большую нужду в порохе...

Вскоре общий бой распался на множество отдельных схваток, и управлять сотней стало невозможно. Моя сабля уже успела окраситься красным, когда подбежавший слева пеший смельчак попытался поднять меня на пику! Рванув поводья Хунда вправо, я ушел от укола – и тут же, перекинув клинок в левую руку, достал размашистым ударом сабли голову тушинца... Школа "Орла"! Второй пехотинец в красном кафтане лишь скользнул копьем по кирасе – и рухнул с проломленным черепом: справа меня прикрыл верный Лермонт. Финна же пока видно – наверняка рубится во главе десятка земляков!

Скрежет железа, крики людей и отчаянный визг лошадей, грохот уже редких выстрелов стоят над поляной. Я разрядил в спину литовца, занесшего саблю для удара по раненому рейтару "отцовский" пистолет – и тут же схватился с другим всадником. Тот оказался искусным бойцом – но блокировав удар плоскостью сабли, я выстрелил с левой от бедра, разрядив свой последний самопал. Пуля попала точно в шею противника...

Бой продолжился. Мой клинок с лязгом, выбив искру скрестился с саблей мятежника на вороном коне! И только мельком поймав взгляд вора, я понял, что сошёлся я с тем самым козацким полковником, чьи люди взяли нас в плен. Неожиданно! По спине пробежал холодок, но в груди полыхнуло огнём...

Что же, посмотрим, чего ты стоишь один на один!

Оказалось, что как боец, сей воровской казак стоит немало. Он реально хорош! И при своих немаленьких габаритах очень ловок, искусно владеет саблей – да еще и премерзко скалится при каждом ударе! На меня посыпался целый град ударов, которые я едва успеваю парировать – или просто от них уклоняться; в сердце закрылся смертельный холодок... И тут же очередной удар врага достал мою голову! Меня спас шлем – клинок вора встретил козырек бургиньота, и тот все же соскользнув в сторону. Но в голове зазвенели колокола; в этот миг я отлично понял Себастьяна, так недолюбливающего рубку!

Неловко отмахнувшись саблей, я попытался было подать жеребца в сторону, отчаянно сетуя в душе, что разрядил все пистоли... Враг играюче разгадал мой маневр – но от очередного, возможно смертельного удара, меня прикрыл Лермонт! Горец налетел на полковника, засыпая его частыми и столь стремительными ударами палаша, что тот вынужденно попятился, с трудом сдерживая бешеный, отчаянный натиск Джока; улыбка сама собой сползла с лица вора... В какой-то миг клинок шотландца пролетел в сантиметре от лица козака – и я, едва уняв трясущиеся руки, буквально взревел от негодования и разочарования... А после отчаянно пришпорил Хунда, надеясь успеть спасти друга от встречи со Святым Петром! Полковник, отчаянно и умело парируя атаки Лермонта, вдруг рванул пистоль левой рукой из кобуры, бешено прорычав в лицо смертельно побледневшего Джока:

– Я твоя смерть, щенок!

Елмань моей сабли врублилась в шею вражеского атамана одновременно с выстрелом, быть может, лишь на долю секунды опередив его...

– Ты как?!

Всё ещё бледный шотландец, зажав предплечье правой руки ладонью левой, сквозь зубы прошипел:

– Нормально, задел только вскользь... Умелый, гад!

Кровь явственно выступила сквозь пальцы Джока – но прежде, чем я попросил бы показать рану, Лермонт указал клинком куда-то вперёд:

– Тапани... Помоги ему! Я сейчас...

– Не дури, лучше прижги пока рану, я справлюсь! .

"Степан" едва отбивается сразу от двух конных. Решительно направив Хунда в их сторону, я нанес первый рубящий удар со спины увлекшегося схваткой ворога – в основание незащищенной головы. Тапани благодарно кивнул – а второй противник тут же развернул скакуна в мою сторону... Я пошел на сближение, а после резко отклонил корпус – и рубанул саблей изо всей силы! Заточенная сталь трофейного клинка рухнула на голову не успевшего поставить блок вора...

Перебив самых отчаянных и смелых тушинцев, остальных мы вскоре обратили в бегство. Вслед за уцелевшими ворами я отправил полусотню рейтар во главе с Тапани – в то время как остальные принялись считать потери, оказывать первую помощь раненым... И мародерить, снимая все мало мальски ценное с трупов убитых врагов. Как говорится в поговорке – "À la guerre comme à la guerre"...