Текст книги "Ранчо"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Вернувшись домой, она вдруг вспомнила о том, что давно собиралась сделать, но не хватало храбрости. Лучше бы не браться за это в одиночку, но теперь пора.
Она распахнула дверь комнаты Тодда и на какое-то время застыла. Потом раздвинула занавески и подняла жалюзи. Впустив в комнату солнечный свет, она села за его стол и принялась выдвигать ящик за ящиком. Просматривая бумаги сына, она чувствовала себя непрошеной гостьей. Здесь лежали письма, старые дневники и контрольные работы, памятные мелочи из детства, пропуск в принстонскую столовую. Затем, борясь со слезами. Мэри Стюарт вышла в кухню за коробками. Набивая их вещами Тодда, она горько и безутешно заплакала. Дав волю слезам, Мэри Стюарт почувствовала облегчение.
Она провела в комнате сына не один час. Все это время телефон молчал – Билл так и не позвонил. Он должен был приземлиться в два часа ночи и где-то в половине четвертого прибыть в гостиницу...
Комната опустела. Мэри Стюарт убрала всю одежду сына, оставив немногое, вроде его старой бойскаутской формы, любимой кожаной куртки, свитера, который сама связала. Остальное решила раздать, а бумаги С книгами переправить в подвал. Все его школьные и спортивные призы она разместила на одной полке, надеясь со временем найти для них место. Забрав из комнаты фотографии, она разнесла их по всей квартире, будто специально оставленные Тоддом в память о себе. У себя в комнате она поставила самую лучшую семейную фотографию, еще одну отнесла в спальню Алисы.
Мэри Стюарт закончила только к двум ночи, затем ушла в свою белую кухню и застыла там, глядя в темноту за окном, чувствуя сына рядом, видя его лицо, глаза, отчетливо слыша его голос. Иногда ей начинало казаться, что она его забывает, но она знала, что этого никогда не случится. Тодд был для нее несравненно большим, чем оставшиеся вещи. То, что не имело значения, ушло, но самое главное осталось с ней.
Она вернулась в комнату сына, сняла с кровати темно-зеленое покрывало и убрала в шкаф с мыслью сдать в чистку, потом подумала о том, что надо бы сменить шторы, – раньше не замечала, как они выгорели. Находиться здесь ей было невыносимо: комната теперь выглядела пустой и тоскливой, хотя и заставлена коробками. Можно подумать, что сын куда-то переезжает. На самом деле он уже съехал... С уборкой его вещей она опоздала на целый год.
Медленно бредя в спальню, она вспоминала все случившееся за этот год. Как далеко они зашли и как им всем теперь одиноко! Алиса в Европе – правда, с друзьями, Тодда нет, Билл в Лондоне. Она долго смотрела на фотографию сына. Какие у него были большие, ясные, сверкающие глаза, как он смеялся, когда она его фотографировала... Будто все еще слышит его смех: «Давай же, мама, скорее!» Он дрожал, замерзнув в мокрых плавках на Кейп-Код. Сначала делал вид, что душит сестру, потом кинулся от нее через пляж с лифчиком от ее купальника. Алиса устремилась за ним, прижимая к груди полотенце и визжа. Казалось, с тех пор минуло тысячелетие.
Мэри Стюарт легла спать лишь спустя несколько часов. Ей снилась семья: Алиса, доказывавшая что-то и качавшая головой; Тодд, благодаривший ее за то, что она собрала его вещи; где-то далеко – Билл, плетущийся прочь. Она позвала его, но он не оглянулся...
Глава 6
Возвращаясь в Лос-Анджелес, Таня не знала, что ее там ждет. Тони говорил, что уедет, но он мог и передумать. Едва войдя в дом, она заглянула в его шкафы и нашла их пустыми. Ее встретила Джин: секретарше не терпелось познакомить ее с последними новостями и со свежими сплетнями. Таня снова красовалась на первых страницах журналов. Статьи об охраннике, подавшем на нее в суд, были, как водится, кошмарны. Кто-то наболтал, что Тони снял себе квартиру, правда, временно; здесь же были свежие фотографии его и артисточки, с которой он удрал, – на сей раз за ужином.
– Подумаешь! – устало вздохнула Таня. – Знаю, видела. – Она купила газету в аэропорту. – Съезжу-ка я на пару дней в Санта-Барбару. – Необходимо было убраться отсюда – от фотографов, бесстыжих глаз и пустых шкафов. У нее нет времени о нем горевать. Все ее мысли теперь посвящены одному – как защититься от прессы.
– Это невозможно, – деловито сказала Джин, подавая ей график на четырех страницах. – Завтра вечером у вас благотворительное выступление, потом на протяжении двух дней – репетиции. В конце недели необходимо обсудить с Беннетом ход судебного разбирательства.
– Скажите ему, что я не могу! – взмолилась Таня. – Мне нужно два дня, чтобы прийти в себя. – Она никогда еще не манкировала выступлениями и репетициями. Но провести уикэнд с Беннетом Пирсоном, корпя над планами выступлений в суде, превыше ее сил.
– Боюсь, расписание жесткое. Дата ваших показаний по делу Лео Тернера уже назначена. К тому же Бен нет сказал, что утром ему звонил адвокат Тони.
– Так быстро?! – Таня упала в глубокое мягкое кресло с розовой атласной обивкой у себя в спальне. – Он не теряет времени. – Получается, всего за одну ночь пошли прахом целых три года. Что ж, настало время заняться бизнесом. Иногда ей казалось, что бизнес – единственное, что есть серьезного, все остальное – чепуха.
Деньги, жадность, бизнес. Агенты, юристы, продавцы грязных сплетен, мерзавцы, требующие за свое молчание отступного, кучи людей, воображающих, что она должна расплачиваться именно с ними за свой успех, потому что ей повезло, а им – нет...
– Мне нужен день, – спокойно сказала она секретарше.
Разве кто-нибудь из ее окружения способен понять, насколько это серьезно? Она больше не может продолжать в прежнем духе, не может петь, улыбаться, вкалывать на них всех. Иногда ей начинает казаться, что она трудится только для того, чтобы с ними расплачиваться. Времени на жизнь не оставалось. Работай и плати, остальное побоку.
– Он думает, что Лео можно купить за пятьсот тысяч, – не унималась Джин.
И это еще не все: у нее в запасе была куча бумаг, и она не обращала внимания на мрачное настроение Тани.
– К черту Лео! Так и передайте Беннету.
Джин кивнула и продолжила свою волынку. Тане хотелось, чтобы она провалилась сквозь землю, но Джин была не только старательной, но и неутомимой.
– Сегодня нам звонили из «Лос-Анджелес таймс». Они хотят подробностей развода. Чего желает Тони: алиментов, раздела имущества или того и другого? На что вы согласны, на что нет.
– Это вопрос его адвоката или газеты? – Таня пребывала в замешательстве и расстройстве. В ее жизни не было места личной тайне, какому-либо достоинству, обыкновенным человеческим слабостям.
– Газеты. Тони тоже звонил: хочет поговорить с вами о детях.
– При чем тут дети? – Она откинула голову и закрыла глаза.
Джин села напротив и продолжила свою работу. С нее все как с гуся вода. Она наметила доложить Тане всю программу, и ее было невозможно сбить с толку. Юрист, бухгалтер, дизайнер, предлагающий переоборудовать дом, архитектор, собравшийся помочь ей с переделкой кухни в доме на пляже. Всем им надо платить, со всеми встречаться, всех выслушивать; если кто-то из них решит, что она не оправдывает надежд, то не долго думая подаст на нее в суд. Таковы правила игры, и Тане об этом известно лучше всех остальных. И не важно, что адвокат Тани заставлял их всех подписывать соглашения о конфиденциальности, с обещанием не продавать сведений желтой прессе.
– Почему Тони хочет говорить со мной о детях? – переспросила она секретаршу.
Та опять просмотрела свои записи. Ее рабочий день длился по десять – двенадцать часов. Работа была нелегкая, зато высокооплачиваемая, к тому же чаще всего с Таней приятно работать. Джин тоже перепадали «кусочки» славы: ей нравилось бывать с хозяйкой на концертах, появляться вместе с ней на приемах, носить её одежду, барахтаться в ее тени. Когда-то ей тоже хотелось стать певицей, но не оказалось то ли голоса, то ли удачи, то ли таланта. У Тани всего этого в избытке, и Джин устраивало просто находиться при ней.
– Точно не знаю, – был ответ. – Он не объяснил. Но очень просил позвонить.
Бизнес отнял еще полчаса. Потом Джин сказала Тане, что в кухне для нее оставлен ужин. Вместо того чтобы поесть, Таня налила себе бокал вина, просмотрела записи, забрала у Джин контракты. Все они были переданы ее адвокатами и составлены антрепренерами концертных туров. В девять вечера, когда Джин наконец-то удалилась, Таня набрала номер Тони.
– Привет, – произнесла она измученным голосом. День выдался слишком долгим: в Нью-Йорке она рано встала, а здесь ее поджидало слишком много неприятностей. Иногда она удивлялась, как вообще умудряется выжить. – Джин сказала, что ты просил позвонить.
– Просил. – Его тон был смущенным и чужим. – Как Нью-Йорк?
– Более или менее. Повидалась с Мэри Стюарт Уолкер – ради одного этого стоило туда слетать. Была у Фелиции Дейвен-порт. В утреннем шоу об меня вытерли ноги, а потом добавили грязи газеты. Все это с ней уже было, и не раз. Ее уже ничто не удивляло, но нравиться это все равно не могло. – Встреча с человеком из издательства оказалась напрасной тратой времени, – говоря все это, она понимала, что никак не перейдет к главному. Он больше не интересуется ее жизнью. – Сейчас речь, наверное, не об этом? Или бизнес всегда на первом месте?
– Всегда, а как же! Что же еще? Твоя работа, твои концерты, твоя карьера, твои репетиции, твоя музыка.
– Вот, значит, как ты теперь на это смотришь! По-моему, кое-что упустил. Мы что-то делали вместе: путешествовали, занимались детьми...
Конечно, их жизнь не сводилась только к ее карьере и музыке. Он поступал несправедливо, говоря ей это, лишь бы найти оправдание своему бегству, но ей сейчас не до споров. Она знала, почему его потеряла: его допекли не только ее работа и постоянное давление, но и унижение от сплетен. Чтобы любить человека, сделавшего карьеру в шоу-бизнесе, надо иметь очень толстую кожу, а он оказался недостаточно толстокож.
– Кстати, как ты представил все это детям? – Вопрос был не праздный. Она хотела позвонить им из Нью-Йорка, но раздумала, чтобы дать Тони возможность предупредить их первым.
– Вместо меня об этом позаботилась их мать! – сердито отозвался он. – Она показывает им все желтые бредни.
– Жаль! – Таня всерьез расстроилась: как это больно для всех, особенно для детей!
– И мне. – В его тоне прозвучало маловато искренности. Казалось, он испытывает облегчение. Но в следующей его фразе почувствовалось замешательство. – Это Нэнси попросила меня с тобой поговорить. Раз о нас такое пишут, она считает... По ее мнению, дети... В общем, в данный момент она не хотела, чтобы они соприкасались с тобой, твоим образом жизни. – Он выплюнул эти слова, как испорченные устрицы.
– Мой образ жизни?.. – Таня была ошеломлена. – Что за образ жизни? Разве с прошлой недели что-то изменилось? – Впрочем, понять не составляло труда. Нэнси прочла все фантазии в газетах, включая вымысел Лео о ее сексуальных домогательствах и расхаживании по дому в костюме Евы. – Опомнись, Тони! Дети прожили с нами около трех лет. Разве это им как-то повредило? Разве я сделала хоть что-то дурное? Каких выходок она ждет от меня теперь? Неужели что-то изменилось?
– Конечно. Я больше с тобой не живу, поэтому она не видит повода, зачем им с тобой оставаться. Они смогут тебя навещать, когда я буду поблизости. – Он едва не поперхнулся: позиция Нэнси поражала даже его. – Но она против, чтобы они у тебя жили.
– Значит, мы говорим о праве посещения? – Неужели дело зашло так далеко? Еще минута – и речь зайдет об условиях развода. Но это можно обсуждать только в присутствии адвокатов...
– Еще нет, но дойдет и до этого, – отозвался Тони. До этого, а также до многого другого, в частности до дома в Малибу, который она купила на свои деньги уже после замужества с Тони, но который он очень любил. Ведь домом пользуется только он. У нее на это никогда не находится времени. – В данный момент речь о Вайоминге.
Таня надолго смолкла; за окном становилось все темнее. Итак, Нэнси не желает, чтобы Таня везла пасынков и падчерицу в Вайоминг.
– Может быть, это можно обговорить? – спросила она разочарованно. Планировалась веселая поездка, которую она предвкушала уже много месяцев. Но теперь все пошло наперекосяк. Тони ее бросил, детей не отпускает от себя их мать. – Пойми, Тони, там так хорошо! Все повторяют в один голос, что место просто сказочное. Детям понравится.
Сам он с самого начала не собирался туда ехать. У нее тоже были прежде сомнения. Однако она уже забронировала на две недели трехкомнатный домик.
– Что же мне делать с заказом?
– Отменить. Тебе вернут деньги?
– Нет. Но дело не в этом. Мне хотелось устроить с детьми что-то новенькое, особенное.
– Ничего не могу поделать, Тан, – ответил Тони смущенно. Вся эта история доставляла всем одни неудобства. Он знал, как она жаждала этой поездки, и ему действительно было совестно, тем более что он ее бросил. – Нэнси категорически против. Я сделал все, что смог, но не переубедил ее. Возьми с собой подруг. Скажем, Мэри Стюарт.
– Спасибо за совет. – В данный момент ее волновали более серьезные проблемы. – Мне необходимо знать, на каком я свете. Мне будет разрешено с ними видеться? – Ей хотелось услышать об этом только от него. Какое они имеют право так с ней поступать? Уже задавая этот вопрос, она чувствовала, как у нее глаза наполняются слезами.
– С кем? – Он изображал тупицу, хотя отлично знал, что ее интересует. К тому же решение принимал не он, а их мать.
– Ты отлично понимаешь, с кем, не морочь мне голову! С детьми! Мне будет разрешено с ними видеться?
– Я обязательно... Я уверен, что Нэнси... – Она чувствовала, что он хочет уклониться от ответа.
– Скажи правду. О чем вы с ней договорились? Мне разрешат с ними встречаться? – Она обращалась к нему, как к чужаку. Он, конечно, отлично ее понимал, но не знал, как ответить, чтобы не привести ее в бешенство.
– Тебе придется обсудить это с твоим адвокатом, – сказал он, желая избежать ссоры.
– Как прикажешь это понимать? – Она уже кричала на него, теряя контроль над собой. Внезапно ее охватила паника. Почему у нее всегда все отнимают? Деньги, которые она зарабатывает такими муками, репутацию, даже детей! – Вы позволите мне с ними видеться или нет? – Своим криком она заставила его заюлить.
– Решение принимаю не я, Тан. Будь на то моя воля, никто бы их у тебя не отнял. Но решающее слово принадлежит их матери.
– Плевать я на нее хотела! Этой стерве нет до них никакого дела! Разве ты не знаешь? Именно поэтому ты от нее ушел.
Поэтому, а также из-за ее пристрастия к спиртному и к азартным играм; кроме того, у него не осталось ни одного знакомого, с которым она бы не переспала. Сколько раз ему приходилось мчаться в Вегас и разыскивать там ее и детей! Это, впрочем, не мешало Тане обожать его детей; она знала, что им с ней хорошо. Ей хотелось остаться в их жизни. Нэнси не имела права ей мешать.
– Разберись с адвокатом. – Через несколько минут разговор иссяк.
Она весь вечер проходила вокруг дома, как голодная львица. Ей не верилось, что с ней творится такое. Он бросил ее, забрал детей, изменил ей, представил дурочкой в прессе, а теперь в довершение издевательств его бывшая жена не позволяет ей видеться с детьми! Вечером ей позвонил адвокат с неутешительными вестями.
– Конечно, у мачехи тоже есть права, – терпеливо объяснял Беннет. Она уже ненавидела его голос. Вечно одно и то же: они объясняют, что права обыкновенных людей – это одно, а права знаменитости – совсем другое, и почему. Даже когда обстоятельства на твоей стороне, тебе некуда деваться. – Поймите, Таня, в последнее время ваш имидж в прессе не совсем отвечает представлениям об образе непорочной Девы Марии. Лео высветил вас несколько по-иному. Он наговорил о вас гадостей, и бывшая жена Тони, наверное, не желает, чтобы ее дети становились свидетелями подобного поведения. Думаю, если бы дело дошло до суда и ее адвокат стал вас допрашивать, то, будь вы хоть трижды невинной, к концу допроса вам не позволили бы напоить детей чаем в соборе Святого Павла, не то что держать их в своем доме или везти в Вайоминг на каникулы. – От его слов у нее выступили слезы на глазах. Он даже не представлял себе, какую боль ей причиняет. – Простите, Таня. Ничего не поделаешь. Лучше вам временно уступить. Дождитесь хотя бы, пока уляжется пыль после последнего скандала.
– А следующий? – простонала она, высмаркиваясь. Она слишком хорошо знала сценарий.
– Вы о чем? – Ей удалось сбить Беннета с толку. – Еще один скандал? Это что-то новенькое!
– Пока нет, но скоро будет. С прошлого минула всего неделя. Дайте мне хотя бы пару дней.
– Не надо цинизма. – Она права, ему ли этого не знать! Она превратилась в постоянную мишень. Неудивительно, что ее бросил Тони! Сейчас она ненавидела свой образ жизни не меньше, чем он. – Давайте поговорим о Лео.
Беннет не хотел концентрироваться на ситуации с детьми Тони. Тут он бессилен и не собирается отстаивать в суде заведомо проигрышное дело, да еще перед камерами. Действительно, зачем лишний раз возвращаться к теме, входят ли в Танины привычки разгуливать полому голышом в присутствии телохранителей и спать с инструктором. Лично он не сомневается, что все это выдумки.
– Не желаю говорить о Лео! – отрезала она.
У нее было гадко на душе, ее оставили последние силы.
– Он готов уступить и согласиться на четыреста девяносто тысяч, если мы перестанем ломаться. Если честно, то вам, по-моему, не стоит дальше испытывать судьбу. – Он сказал это таким деловым тоном, что она чуть не швырнула трубку.
– Четыреста девяносто тысяч долларов?! – воскликнула она. Но адвоката невозможно было пронять. – Да вы свихнулись! Какой-то мерзавец высасывает из пальца разную дрянь, а мы торопимся отвалить ему за это полмиллиона? Почему бы ему сразу не попроситься на главную роль?
– Потому что о нем никто не слыхал и ему пришлось бы сперва сняться в четырех-пяти фильмах. На это ушла бы пара лет, да и то если бы ему повезло. Гораздо проще сразу нанести вам удар под дых.
– Гадость! Поверить не могу!
– Если мы будем тянуть, он удвоит сумму. Могу я позвонить сегодня его адвокату и сказать, что мы согласны? Естественно, будет соблюдена конфиденциальность. Его адвокат сообщил, что одна из телекомпаний уже предлагает ему сниматься.
– Боже мой! – простонала она и закрыла глаза. В какой же кошмар превратилась ее жизнь! Тони сбежал куда глаза глядят! Кто станет его осуждать? Таня тоже сбежала бы, но не знала иных способов зарабатывать на жизнь. – Сумасшедший дом! Какой отвратительный бизнес! Как я умудрилась в это вляпаться и как до сих пор не пошла ко дну!
– Может, изучите свои налоговые скидки за последний год? Это послужит вам утешением.
Она печально покачала головой. Слишком все гадко. Никогда не думала, что придется жить в такой клоаке.
– Вот что я вам скажу, Беннет. Это такое дерьмо, и никакие налоговые скидки меня не утешат. Эти люди играют с моей жизнью. Они выдумывают гадости не о ком-нибудь, а обо мне. Я превратилась в неодушевленный предмет, в кассовый аппарат.
Любой, кому хочется денежек и кто не прочь ради этого взболтнуть, приврать, пошантажировать ее, получает желаемое по первому требованию. Впервые, слушая ее, Бен пет помалкивал. Как он ненавидел загонять ее в угол, но иного выхода не существовало.
– Так что мне ответить адвокату Лео, Тан? Внесите, пожалуйста, ясность.
После долгой горестной паузы она обреченно кивнула. Она умела признавать свое поражение.
– Хорошо, – хрипло ответила она. – Скажите, что мы заплатим этой сволочи. – Потом, стараясь не думать о том, что она только что согласилась заплатить полмиллиона человеку, навравшему про нее газетам, задала Беннету другой вопрос: – Как насчет Вайоминга? Вы можете что-то поправить?
– В каком смысле? Купить вам целый штат? – Он паясничал, пытаясь улучшить ей настроение, хотя заранее знал, что это бессмысленно, и не судил ее за упадок духа. Быть знаменитостью – тяжкий труд, что бы об этом ни думали несведущие люди. Со стороны это выглядит сплошным праздником, изнутри же наполнено страданием. Увы, относиться к этому безразлично невозможно. Порядочный человек не в силах не переживать.
– Вы можете вырвать у нее согласие, чтобы я взяла детей с собой? Я готова сократить срок поездки до одной недели, если это поможет. – Наплевать на двухнедельное резервирование!
– Если вы настаиваете, я попробую, но, думаю, это совершенно безнадежно. Даю голову на отсечение: газеты пронюхают, что вам дали от ворот поворот, а это тоже не будет способствовать улучшению вашей репутации. Раз мы используем против Лео версию нарушения конфиденциальности, я бы не советовал тащить все это в газеты.
– Великолепно! Спасибо. – Она делала вид, что все это ее не касается, но собеседник не мог не почувствовать, как она расстроена.
– Мне очень жаль, Таня, – посочувствовал он.
– Ясное дело. Еще раз спасибо. Поговорим завтра, – проговорила она сквозь слезы.
– Я позвоню утром. Надо разобраться с контрактами на концертное турне.
Она повесила трубку. На душе скребли кошки. Год за годом ее жизнь превращалась в ад. Как ни обожала ее публика, как ни награждала аплодисментами, все концерты, призы, деньги превращались в результате в то, что она имеет сейчас. Слишком многие вытирали об нее ноги. Муж уходит от нее не оглядываясь, ее лишают даже права видеться с приемными детьми. Странно, что в Голливуде вообще находятся люди, способные смотреть другим в глаза и ходить, не валясь с ног на каждом шагу!
Таня провела вечер и ночь в своем доме в Бель-Эр одна, полная горечи и близкая к самоубийству, – если ей что-то и мешало наложить на себя руки, то только опустошение и страх. Она вспомнила Элли, впервые за много лет, и сына Мэри Стюарт, Тодда. Какой, казалось бы, простой способ покончить со всем раз и навсегда! Но нет, так нельзя: здесь требуется одновременно и малодушие, и отвага, а она не находила в себе ни того ни другого.
Она досидела в гостиной до рассвета. Ей очень хотелось возненавидеть Тони, но даже этого не получалось. Знаменитая поп-звезда сейчас была способна только сидеть и лить слезы ночь напролет, и некому услышать ее рыдания, некому утешить. В конце концов она поплелась спать, так и не придумав, как быть с Вайомингом. Но это ее больше не занимало, пускай туда едут Джин с подружками, ее парикмахер, даже Тони с любовницей. Потом она вспомнила, что Тони и его партнерша отправляются в Европу. У любого есть друзья, дети, жизнь, репутация приличного человека. А что есть у нее, кроме золотых и платиновых дисков, развешанных на стенах, и призов на полках? Этим, по сути, все и исчерпывается. Она уже никому не могла доверять, не могла даже мечтать, что найдется мужчина, готовый смириться со всеми нечистотами, в которые она его неминуемо окунет. Оставалось лить слезы. Или хохотать до упаду: Она проделала путь на самый верх, чтобы убедиться: там не припрятано ничего хорошего. Она улеглась, продолжая думать о своей загубленной жизни, о детях, которых, наверное, никогда больше не увидит. Но так продолжалось всего несколько минут. Потом и она сама, и Тони, и ее дети, и вся ее жизнь растаяли, словно всего этого больше не существовало. Она заснула.
