Текст книги "Ранчо"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– У меня никого нет. Но это ничего не меняет. Прошу, пойми! Я могу быть тебе другом, Сэм, но не более того. Все просто.
– Не понимаю! – Он пытался скрыть свое отчаяние, но слишком его удручил ее ответ. – Я не требую от тебя никаких обязательств, а просто прошу ничего не скрывать. Если я тебя не привлекаю, если ты не испытываешь интереса к продолжению отношений, я готов тебя понять, но ты твердишь, что эта часть жизни перестала для тебя существовать. Как прикажешь понимать? Может быть, дело в человеке, которого давно нет на свете? Может, ты по-прежнему по нему тоскуешь?..
Конечно, с тех пор прошло одиннадцать лет, и он счел бы утвердительный ответ неискренним, хотя, с другой стороны, кто он такой, чтобы раздавать оценки? Она опять покачала головой.
– Дело не в этом. Я давно примирилась со смертью Адама. Поверь мне, Сэм, и прими предложение дружбы. К тому же, – она улыбнулась и дотронулась до его руки, – со мной не просто ладить.
– Это точно, – согласился он, включая зажигание. Не ожидал, что она так его заворожит. Конечно, Зоя много лет казалась ему привлекательной, но раньше он контролировал свои чувства и был готов на нетребовательные приятельские отношения. Теперь он сражен наповал и негодует, что она пытается захлопнуть за собой дверь. Одна эта мысль сводит Сэма с ума.
Он вез ее домой, то и дело на нее поглядывая. Она сидела рядом, такая мирная, прекрасная, почти светящаяся, напоминающая святую. Достаточно одного взгляда на Зою, чтобы понять, какая она одухотворенная женщина. Он напоминал себе, что от жизни невозможно ждать исполнения всех желаний, но применительно к Зое эта аксиома выглядела огромной несправедливостью. Остановившись у ее дома, Сэм обошел машину и распахнул дверцу, чтобы помочь ей выйти. Зоя показалась ему невесомым перышком, ее рука выглядела как детская ручонка.
– Постарайся отъесться на ранчо, – посоветовал он озабоченно. – Тебе это необходимо.
– Будет исполнено, доктор! – Ее взгляд светился нежностью. Как ей хотелось, чтобы звонок в лабораторию оказался дурным сном! – Спасибо за чудесный вечер. Когда я вернусь, мы с Джейд пригласим тебя с нами поужинать. Я большая мастерица по части приготовления хот-догов.
– Лучше я сам отведу вас куда-нибудь поужинать. – Сэм улыбался, но на душе было печально: ему так и не удалось сокрушить крепостную стену, за которой она пряталась. Он чувствовал, что у нее есть какая-то тайна. Сэм бы не смог ответить, что наводит его на эту мысль, просто видел это в ее глазах. Как он ни пытался, ему не удавалось проникнуть в тайник. Но и предпринятых им попыток оказалось достаточно, чтобы вселить в нее новый страх.
– Я превосходно провела время. Спасибо, Сэм.
– Я тоже, Зоя. Прости, если проявил излишнюю навязчивость. – Он боялся, что своей настойчивостью только усугубил ее скрытность.
– Что ты! Я все понимаю. – Она понимала даже больше, чем ей хотелось. Зоя была польщена и тронута, но ее решимость не ослабла, а, наоборот, укрепилась.
– Не уверен, что ты понимаешь. Я и насчет самого себя не уверен, – грустно возразил он. – Долго ждал этого дня. Как выяснилось, с самого университета. Наверное, с ожиданием вышел перебор. – Он удрученно уронил голову.
– Не переживай, Сэм. Все в порядке. – Она потрепала его по руке, и он медленно проводил ее до двери. Ему очень хотелось поцеловать ее на прощание. На следующий день он не должен был появиться в клинике, но она знала, что еще увидит его перед отъездом, и утешалась этим. Что-что, а совместная работа не возбранялась.
– До встречи, – сказал он и чмокнул ее в макушку в тот момент, когда она отпирала дверь. Потом сбежал вниз по ступенькам и, стоя у машины, устремил на нее прощальный взгляд. Она обернулась, и их глаза встретились. Помахав ему рукой, она исчезла. Спустя мгновение до нее донесся шум отъезжающей машины.
Сэм тяжело дышал. Вечер получился совершенно не таким, как он себе представлял. Но и Зоя повела себя неожиданно. Старая знакомая превратилась в мучительную загадку.
Глава 10
В день своего отъезда из Нью-Йорка Мэри Стюарт оглядела напоследок свои апартаменты. Жалюзи были опушены, шторы задернуты, кондиционер выключен, и квартира медленно нагревалась. Последняя неделя выдалась жаркой. Накануне вечером ей звонила из Голландии Алиса. Она получала огромное удовольствие от путешествия с друзьями; Мэри Стюарт заподозрила, что дочь переживает первое в жизни серьезное увлечение. Она была счастлива за нее, хотя и продолжала печалиться, что не смогла совершить вместе с дочерью путешествие по Европе.
С Биллом она беседовала несколько раз. Он работал как вол. Узнав о ее предстоящей поездке в Вайоминг, очень удивился. Он думал, что жена побудет с друзьями в Хэмптоне, где уже как-то побывала на День независимости. Ее дружбу с Таней Томас муж никогда не одобрял, поездку в пансионат-ранчо считал чудачеством. Разве ее тянет к лошадям? В прежние времена его доводы заставили бы ее одуматься, но на сей раз они оставили ее равнодушной. Главным было желание провести две недели в обществе Тани, остальное отступало на задний план. Видеть подругу, беседовать с ней, любоваться по утрам горами...
Ей внезапно открылось, насколько необходимо сменить обстановку и переосмыслить свою жизнь. Если он этого не понимает, тем хуже для него. Он улетел в Лондон на целых два месяца и не пожелал взять ее с собой, поэтому теперь не имел никакого права нарушать ее планы. Запретив ей лететь с ним в Лондон, он сознательно отказался от этого права. За последний год он много от чего отказался – как сознательно, так и волей обстоятельств, и ей хотелось серьезно об этом поразмышлять.
Она больше не мечтала о возобновлении прежних отношений с ними не могла больше существовать в созданной им атмосфере, лишенная радостей, любви, самого воздуха, Накануне своего отъезда он на какое-то мгновение оттаял, но из этого еще не следовало, что в конце лета она увидит его воспрянувшим. И вообще Мэри Стюарт сомневалась, что когда-нибудь муж станет таким, как раньше.
Мэри Стюарт все отчетливее сознавала, что их отношения с Биллом закончились. И даже за то, что оставалось, вряд ли стоит цепляться. Ее пугали собственные мысли, но она не могла себе представить, как они снова станут жить вместе, не разговаривая, даже не дотрагиваясь друг до друга. Они расстались не только с сыном, но и с мечтами, с прежней жизнью. Сейчас она ощущала это особенно явственно, Поездка в Вайоминг – способ окончательно расстаться с прошлым. Былое не вернется никогда. Мэри Стюарт не возвратится больше к человеку, заставившему ее прожить целый год в тягостном одиночестве, если только он не одумается. Она даже подумала о том, что надо предложить Биллу продать квартиру. Во всяком случае, об этом необходимо поразмыслить.
Она прошлась по длинному коридору, задержалась немного возле комнаты Тодда. Все. От сына в доме не осталось и следа. Место для него сохранится только в ее сердце, в ее воспоминаниях.
Мэри Стюарт взяла чемодан и пошла дальше по коридору, думая о своей семье, об их былом счастье... Как же быстро все закончилось! И как странно размышлять об этом сейчас? У нее возникло чувство, будто она долго барахталась в ледяной воде и чуть не пошла ко дну, а теперь снова Поплыла. Конечно, она еще не отогрелась, онемение не прошло, раны не зажили, но в голове впервые забрезжила мысль, что участь утопленницы ей, возможно, больше не грозит. Появился шанс, пускай слабенький, покинуть опасные воды. Наконец, оторвав взгляд от безмолвного коридора, она тихо затворила за собой дверь.
Привратник усадил ее в такси. Не прошло и часа, как она вошла в терминал аэропорта Кеннеди. Перелет в Лос-Анджелес прошел без приключений.
По сравнению с тихим отъездом Мэри Стюарт сборы в дорогу Тани были хлопотными. Она упаковала шесть больших сумок, две коробки со шляпами и девять пар ковбойских сапожек разных расцветок из крокодиловой и змеиной кожи. Экономка загружала автобус едой. Таня приобрела дюжину новых видеокассет, чтобы было чем развлечься во время поездки по Неваде и Айдахо. Ее предупреждала, что переезд будет долгим и утомительным, поэтому Таня решила захватить, кроме прочего, полдюжины новых сценариев – как всегда, она рассматривала несколько предложений сниматься в кино.
Часы показывали одиннадцать; самолет Мэри Стюарт приземлялся в половине первого. Перед отъездом Таня наметила заехать за снедью в магазин «Гелсен». В автобусе уже не было свободного места, но ей все казалось мало.
Водитель терпеливо ждал, пока Таня поцелует на прощание собаку, поблагодарит экономку и напомнит ей о мерах безопасности, заберет шляпу, сумочку и записную книжку. Она взбежала по ступенькам огромного автобуса с развевающимися волосами, в белой маечке и джинсах в обтяжку, в ярко-желтых ковбойских сапожках – самая старая пара, какая только у нее нашлась. Она купила их еще в Техасе на свое шестнадцатилетие, что подтверждал их вид, и не снимала их в колледже. Все знакомые знали ее пристрастие к этим сапогам..
– Спасибо, Том, – кивнула она водителю, и тот медленно вывел гигантский дредноут из ворот.
Внутреннее пространство колоссального автобуса было разделено на два отсека. Один представлял собой гостиную, отделанную тиковой древесиной и обтянутую синим бархатом, с удобными креслами, двумя диванами, длинным столом на восемь человек и несколькими уголками для приватной беседы. Вторая комната была выдержана в зеленых тонах; она легко трансформировалась из гостиной в спальню. В промежутке располагались большая кухня со всем необходимым оборудованием и ванная под белый мрамор. Таня приобрела этот автобус много лет назад, когда вышел ее первый платиновый диск. Убранством он смахивал на яхту или большой частный самолет и не уступал им по цене.
По пути в Вайоминг Таня и Мэри Стюарт могли ночевать в автобусе, останавливаясь рядом с мотелями и размещая там Тома. Благодаря сложной системе охраны им не грозила опасность. Иногда Таня брала с собой в дорогу телохранителей, но на этот раз решила, что обойдется без них. Она предвкушала два долгих дня в задушевных беседах с Мэри Стюарт. Находясь в дороге по десять часов в день, они смогут поужинать в Джексон-Хоуле вечером второго дня.
За десять минут до посадки самолета Мэри Стюарт автобус подъехал к зданию аэропорта. Таня встречала подругу в темных очках и черной ковбойской шляпе, Мэри Стюарт предстала перед ней в джинсах и блейзере, с большой сумкой на плече. Как всегда, она выглядела безупречно – можно подумать, что за время полета ей выгладили всю одежду и сделали прическу.
– Знать бы, как это тебе удается! – воскликнула Таня, стискивая ее в объятиях. – До чего же ты всегда чистенькая и аккуратная!
– У меня это врожденное. Дети этого не переваривают. Тодд всегда пытался меня немного помять, чтобы я выглядела «нормальной». – Она произнесла это извиняющимся тоном.
Они взялись за руки и пошли к багажному транспортеру, где уже стоял Танин водитель, пришедший подсобить. Несмотря на все старания Тани остаться незамеченной, не прошло и нескольких минут, как на них стали оглядываться, люди зашептались, появились робкие улыбки. До появления ватаги подростков с блокнотами и ручками оставались считанные секунды.
– Можно получить ваш автограф, мисс Томас? – посыпались вопросы, сопровождаемые смехом и возней.
Таня привыкла к осаде и никогда не отказывалась давать автографы. Правда, она знала, что, если они не поторопятся, кучка поклонников вырастет в толпу. Опыт подсказывал, что от узнавания до возникновения давки проходит всего несколько минут. Через головы детей она посматривала на Мэри Стюарт, с улыбкой наблюдавшей за ней. Поставив закорючку на последнем клочке бумаги, она прошептала:
– Пора сматываться! Через минуту здесь такое начнется... – Она что-то сказала Тому, тот взял у Мэри Стюарт квиток на ее единственный чемодан, получив его короткое описание.
Затем Таня потащила подругу к выходу. Увы, к ним уже спешила орава женщин разных возрастов. Двое грубоватых типов схватили знаменитость за руки, один сунул ей под нос ручку.
– Ну-ка, Таня, распишись! Хорош же у тебя лифчик! – Оба ухмылялись, довольные своим юмором. На счастье, Том заметил происходящее.
– Спасибо, ребята, в другой раз.
Не успела Мэри Стюарт и глазом моргнуть, как они выскочили наружу, опередив поклонниц. Две женщины уже приготовили фотоаппараты, но Том вовремя успел отпереть автобус и втолкнуть внутрь обеих подопечных.
Поспешное бегство произвело на Мэри Стюарт тягостное впечатление. Она – в который раз! – представила себе, до чего несладко живется подруге. Ведь то же самое грозит ей повсюду: в магазине, в приемной врача, в кино. Она нигде не могла появиться, не привлекая внимания. Что бы она ни делала, чтобы спрятаться, поклонники находят ее повсюду.
– Ужас! – вздохнула Мэри Стюарт.
Таня достала из холодильника две банки кока-колы и дала одну водителю, другую подруге.
– К этому привыкаешь. Почти... Спасибо, Том. Ты нас спас.
– Всегда пожалуйста. – Он сказал, что еще должен принести вещи Мэри Стюарт, и напомнил Тане запереть дверь.
– И не подумаю! Наоборот, высунусь и стану продавать билетики. – Она осталась в ковбойской шляпе. В ней и в ковбойских сапожках у нее был техасский вид.
– Все равно поосторожнее. – С этими словами водитель покинул автобус.
На тротуаре уже собралась толпа. Зеваки фотографировали автобус, тыкали в него пальцами, хотя ни заглянуть внутрь, ни опознать его не могли. Это был просто длинный блестящий черный автобус без единой надписи. Но знатокам надписи ни к чему: они и так все знают.
Вернувшись с чемоданом, Том был вынужден пройти сквозь кордон из полусотни галдящих и толкающихся людей. Когда он открыл дверцу, они попытались оттеснить его и забраться в автобус, но парень был не робкого десятка и никого не пропустил внутрь. Толпа не успела опомниться, а он уже сидел за рулем и заводил мотор.
– Боже, как они агрессивны! – Таня недовольно косилась на беснующуюся толпу.
Поклонники до сих пор ее пугали. Она была объектом непрерывного, изнурительного преследования, безжалостной охоты. Глядя на нее, Мэри Стюарт исполнилась жалостью.
– Не представляю, как ты все это терпишь, – молвила она.
Автобус поехал, обе уселись.
– И я не представляю. – Таня поставила баночку с колой на белый мраморный столик. – А что делать? Никуда не денешься, обязательное приложение. Объяснил бы мне кто-нибудь в самом начале, что микрофон не только средство излить душу, но и способ заработать головную боль! Сперва ты думаешь, что находишься наедине с музыкой. Но где там! Проходит совсем немного времени – и ты понимаешь, что жестоко просчиталась. Пожалуйста, пой себе – хоть в чистом поле, хоть в ванной, – но помни о последствиях. Если им позволить, они сожрут тебя е потрохами. Они готовы все тебе отдать: свои сердца, души, тела, если тебе этого захочется, – но взамен требуют всю тебя, до последней клеточки. Стоит раз оплошать – потом не соберешь костей. – Таня отлично знала, о чем говорит.
Она долго и упорно шла к признанию и уплатила за него высокую цену – много того, чего уже не вернуть. Она доверяла, любила, но больше всего трудилась – так, как никто. Мэри Стюарт хорошо это знала. В итоге подруга покорила вершину и осталась на пике славы в одиночестве – местечко оказалось не слишком уютным. Мэри Стюарт только догадывалась, каково ей, Таня же испытала все на собственной шкуре.
– Рассказывай, как дела. Как долетела? Как Алиса? – Таня уселась в большое удобное кресло – до Уиннемакки, что в штате Невада, где им предстояло провести первую ночь, путь неблизкий.
– Алиса в полном порядке. Она в Голландии. Кажется, влюбилась. У нее до того счастливый голос, что мне ее больно было слушать. Билл тоже не жалуется. – Про Билла ее еще не спросили. Назвав его, она тут же помрачнела. – Судя по всему, он очень занят. – Главное, не захотел, чтобы она была с ним, и этого Мэри Стюарт не могла ему простить. Она умолкла, но вид у нее был совершенно несчастный.
– Ладно, не темни.
– Я еще ни в чем не уверена. – Она долго молчала, глядя в окно. – Я все думаю...
Заглянув подруге в глаза, вспомнила их задушевные беседы в Беркли. Они доверяли друг дружке все свои мечты и не скрывали своих желаний. Тане хотелось тогда одного – выйти замуж за Бобби Джо. Мэри Стюарт собиралась работать, удачно выйти замуж, родить детей. Она вышла за Билла через два месяца после выпуска и какое-то время не сомневалась, что обрела желаемое. Теперь уверенности сильно поубавилось.
– Не знаю, захочу ли я вернуться, когда кончится лето, – тихо сказала она.
Таня вздрогнула.
– В Нью-Йорк? – Она не могла представить Мэри Стюарт калифорнийкой. Кроме Тани, у нее не было на западном побережье друзей, да и вся она принадлежала восточным штатам. Для такого решения требовалась большая смелость. Мэри Стюарт покачала головой. Ее ответ поразил Таню еще больше.
– Нет, к Биллу. Я еще не разобралась до конца, но когда он уехал, во мне что-то оборвалось. Он, видимо, считает,, что ему теперь все позволено. Захотел – и поехал на два месяца в Лондон без меня, хотя я могла бы его сопровождать: его фирма оплатила бы мое пребывание. Но он этого не пожелал. У меня другая стезя: следить за его квартирой, принимать для него звонки, готовить ему еду. А он не считает нужным разговаривать со мной, заботиться обо мне, развлекать. Молча винит меня в гибели Тодда – во всяком случае, в том, что я его не остановила. Ведет себя так, словно мы перестали быть мужем и женой. Вот оно, наказание: я состою в браке, а он .– нет. Это как приговор на пребывание в чистилище. Я позволила ему меня карать, потому что сама чувствовала себя виноватой. Но потом случилась странная вещь: стоило мне по-твоему совету убрать вещи Тодда – и я вырвалась на волю. Конечно, мне грустно, я чувствую потерю, скорблю.
Вот и в последнюю ночь она проливала слезы по сыну и по своему замужеству. Недаром она чувствовала перед отъездом, что уже не вернется, а если вернется, то совсем другой.
– Но виноватой я больше себя не считаю. Это произошло не по моей вине. Ужас, конечно, но Тодд поступил так по собственной воле. Я бы не смогла его остановить. Он не послушал бы даже мать.
– Ты действительно в это веришь? – спросила Таня с облегчением. Именно это она и пыталась внушить подруге в Нью-Йорке, но тогда Мэри Стюарт еще не была готова ее услышать. Видимо, Танины слова оказались не напрасны. Ей хотелось надеяться, что это так.
– Теперь верю, – спокойно ответила Мэри Стюарт. – А Билл, наверное, нет. Боюсь, он никогда не перестанет меня наказывать. – Глядя в окно на пейзажи округа Лос-Анджелес, она вспоминала мужа. – Мы с ним больше не женаты. Тан. Все кончено. Если бы я задала ему прямой вопрос, он не смог бы этого признать. Но между нами все равно ничего не осталось, и он, по-моему, тоже так считает. Иначе я была бы сейчас не здесь с тобой, а в Лондоне с ним.
– Может, он просто еще не готов посмотреть тебе в лицо? – Тане хотелось быть к нему справедливой, но она подозревала, что Мэри Стюарт права. То, что она услышала от подруги в Нью-Йорке, звучало сущим кошмаром. Молчание, одиночество, боль отторжения... Даже для Тани его нежелание взять жену в Лондон выглядело признаком окончательного разрыва.
– По-моему, возвращаться некуда и не к кому. Мне потребовалось много времени, чтобы взглянуть правде в лицо. Особенно трудно это оказалось потому, что раньше я считала наш брак необыкновенно удачным. Больше двадцати лет – это о чем-то говорит! Раньше все было хорошо, даже очень... Мне казалось, что мы – близкие и счастливые люди. Просто поразительно, что так случилось в результате трагедии. Казалось бы, мы должны еще больше сблизиться, а тут...
– Как раз нет, – искренне отозвалась Таня. – Браки обычно не выдерживают потерю детей. Супруги либо начинают обвинять друг друга, либо замыкаются каждый в своей скорлупе. Сама я этого, конечно, не испытывала, зато много читала. Так что ваш случай – не исключение, а правило.
– Получается, все эти годы не в счет. Раньше я думала, что это все равно как деньги в банке: накапливаются, чтобы пригодиться при необходимости. А у нас получилось наоборот: крыша обвалилась, а свинья-копилка оказалась пустой. – Как ни печальна была ее улыбка, она уже смирилась со своей участью, хотя на это ушло всего несколько последних недель. Времени, истекшего после его отъезда в Лондон, ей хватило, чтобы разобраться в себе. – Если жизнь останется такой же, какой была весь последний год, я бы предпочла к ней не возвращаться. Вряд ли мы сможем что-то исправить.
– А ты попыталась бы, если бы он тебя об этом попросил? – осведомилась Таня.
Подобно самой Мэри Стюарт, она всегда считала ее брак образцовым.
– Не уверена, – осторожно ответила Мэри Стюарт. – Пока что не знаю в точности. Мы прошли через такие мучения, что обратно идти я не хочу – только вперед.
Несколько минут они сидели молча, глядя на холмы возле Сан-Бернардино. Потом Мэри Стюарт задала Тане свой вопрос. Обе уже успели растянуться на диванчиках. Таня наконец-то сняла шляпу и сбросила сапоги. Путешествовать так очень удобно. – Что происходит у Тони?
– Ничего особенного. Он обратился к адвокату. Мои интересы тоже защищает адвокат. Так все обычно и бывает, но от этого не становится менее противно. Он требует дом в Малибу, а я не соглашаюсь его ему отдавать. Я сама его купила, вложила в него почти все деньги. В конце концов, мне придется заплатить за дом немало отступного. Вот такие дрязги. Заграбастал «роллс-ройс», а теперь требует еще алименты и соглашение о разделе имущества и, видимо, добьется того и другого. Он твердит, что мой образ жизни причинял ему боль и страдания и теперь ему нужна компенсация. – Таня пожала плечами, Мэри Стюарт побледнела от негодования.
– Я думала, он постесняется... – Она всегда переживала за Таню, когда узнавала, как по-свински с ней обращаются. Казалось, люди считают возможным не церемониться с ней – звезда все стерпит. Даже Тони повел себя в конце концов как остальные. Все как будто забывают, что имеют дело с живым человеком. Так им проще – иначе было бы трудно заглатывать желанные куски.
Тане тоже не могло все это нравиться, однако она давно поняла, что иначе невозможно, и прекратила сопротивление. Такова цена славы.
– Он стесняться не привык, как, впрочем, и остальные. – Таня заложила руки за голову. – Так уж повелось. Иногда мне кажется, что я привыкла, иногда начинаю беситься. Мой юрист твердит, что это всего лишь деньги, мелочь, из-за которой не стоит расстраиваться. Но ведь это мои деньги, моя жизнь, за это я пашу как лошадь. Не могу понять, почему любой, кто появился вдруг в твоей жизни и какое-то время делил с тобой постель, получает право оттяпать половину твоего состояния. Слишком высокая цена за тройку лет в обществе типа, который просто запрограммирован на то, чтобы рано или поздно сделать тебе гадость. Как быть с моей болью, с моими страданиями? Очень просто: о них нет речи. Через месяц начнется бракоразводный процесс. То-то пресса порадуется!
– Неужели туда будут допущены журналисты?! – ужаснулась Мэри Стюарт. Сколько же можно ее терзать? Ответ ясен: сколько влезет. Так продолжается скоро уже двадцать лет.
– Куда они денутся? Газетчики, телевизионщики – милости просим! Первая поправка не разрешает вытолкать их в шею.
– Это не цинизм, а знание законов своей профессии.
– Это не первая поправка к конституции, а выдумки и сплетни. Ты же знаешь!
– Скажи об этом судье. – Таня закинула ногу на ногу. Выглядела она потрясающе, но сейчас на нее никто не мог глазеть. Ей редко удавалось скрыться от жадных глаз.
Водителю Тому она доверяла безгранично. Он возил ее уже много лет и проявил себя воплощением деликатности. Отец четверых детей, он никому не рассказывал, на кого работает, а знай себе бубнил: «На междугородном автобусе». Он искренне уважал хозяйку и был готов ради нее на все.
– Ума не приложу, как ты умудряешься так жить! – восхищенно молвила Мэри Стюарт, – Лично я обезумела бы уже через два дня.
– Ничего подобного! Привыкла бы, как я. В этом деле есть свои преимущества. Они-то и манят, а когда ты начинаешь видеть истинное положение вещей, оказывается, что уже поздно, ты увязла по шею, да и вообще тебя не покидает мысль, что ты сможешь вытерпеть и досмотреть представление до конца. Честно говоря, я до сих пор не уверена, стоило ли все это начинать. Иногда у меня появляются сильные сомнения. А иногда мне очень даже нравится. – Она ненавидела давление, прессу, атмосферу вранья. Однако то, чем она занималась, доставляло ей удовольствие, и она делала выбор в пользу музыки. Когда музыка переставала звучать, она уже не понимала, что ее здесь удерживает.
Они надолго умолкли. Через некоторое время они приготовили сандвичи, один Таня дала Тому с, чашкой кофе. Остановились они всего раз, чтобы Том мог размяться, а остальное время болтали и читали. Таня смотрела новый фильм, Мэри Стюарт спала – снимала с себя психологическое напряжение последних дней в Нью-Йорке.
С момента отъезда Билла Мэри Стюарт раздумывала над принятым ею ответственным решением, которое должно полностью изменить ее жизнь. Это вызывало одновременно и грусть, и облегчение. Таня не стала ее разубеждать. Зато Алиса расстроится, когда узнает о решении матери. О реакции Билла она даже не отважилась гадать. Возможно, он тоже испытает облегчение. Вдруг он весь год только об этом и мечтал, но не мог набраться храбрости ей признаться? Она, видимо, скажет об этом мужу, когда он вернется из Лондона, в конце августа или в сентябре, а пока она как следует обдумает свое будущее. После двухнедельного отдыха на ранчо Мэри Стюарт намеревалась пожить недельку у Тани в Лос-Анджелесе, потом провести несколько недель в Хэмптоне, где у нее хватало друзей, чтобы не соваться в Нью-Йорк, пока не спадет жара. Лето могло получиться интересным.
Проснувшись, Мэри Стюарт увидела, что Таня улыбается ей. Они давно оставили позади Южную Калифорнию и теперь пересекали Неваду.
– Где мы находимся? – Мэри Стюарт села на диване и посмотрела в окно. Даже сон не сказался на ее прическе и всем облике. Таня не вытерпела и растрепала ей волосы, как когда-то в колледже. Обе расхохотались.
– Тебе не дашь больше двадцати, Стью. Знала бы ты, как я тебя ненавижу! Я провожу полжизни на пластических операциях, а у тебя такой свежий вид. – В действительности обе выглядели прекрасно, гораздо моложе своих лет. – Между прочим, на прошлой неделе я опять говорила с Зоей, – как бы между делом вспомнила Таня. – Она все геройствует в своей клинике для больных СПИДом в Сан-Франциско. – Обе согласились, что это ей очень подходит. Таня пожалела вслух, что Зоя так и не вышла замуж.
– Я почему-то всегда подозревала, что так оно и получится, – задумчиво произнесла Мэри Стюарт.
– Почему, собственно? Она ведь не знала недостатка в кавалерах.
– Это-то да, но ее заботливость имела планетарный масштаб. Камбоджийские сироты, голодающие дети Эфиопии, беженцы из слаборазвитых стран – это ее всегда волновало больше всего. Клиника для больных СПИДом нисколько меня не удивляет, наоборот, как раз то, что я от нее ждала. А вот удочеренная крошка – это удивительно. Никогда не представляла ее матерью! Для материнства в ней слишком много идеализма: умереть ради дела, в которое она верит, – одно, а подтирать за конкретным ребенком – несколько другое...
Таня усмехнулась. Описание поразительно точное. Скажем, уборкой их жилища занимались исключительно Мэри Стюарт и Элли. Зоя постоянно пропадала на демонстрациях, а Таня либо болтала по телефону с Бобби Джо, либо репетировала предстоящее выступление. Домашнее хозяйство никогда ее не занимало.
– Как бы мне хотелось с ней повидаться! – Интересно, сильно ли разозлится Мэри Стюарт? Таня надеялась, что не очень. Если одна из подруг сбежит с ранчо, она умрет от горя. Мэри Стюарт – более вероятная кандидатка в беглянки: ведь это она смертельно обиделась на Зою, а не наоборот.
Однако слова Тани о желании повидаться с Зоей не вызвали у Мэри Стюарт никакой видимой реакции. Она просто отвернулась к окну, вспоминая былое.
Размолвка произошла перед самым выпуском из колледжа и здорово испортила всем настроение. С тех пор они никогда не собирались вместе. Мэри Стюарт с тех пор ни разу не виделась с Зоей, хотя иногда ее вспоминала. Зато Таня встречалась и с той и с другой. На встречи выпускниц в Беркли никто из них не ездил.
Следующие несколько часов они посвятили чтению. Мэри Стюарт взяла с собой целую стопку книг, Таня листала журналы и радовалась, не находя в них ничего про себя. В девять вечера они достигли Уиннемакки – маленького, но шумного городка, полного ресторанов и казино вдоль главной улицы, вернее, отрезка трассы. Том поставил автобус на стоянке мотеля «Красный лев», где заказал номер. Тане и Мэри Стюарт предстояла ночевка в автобусе, но вначале они собирались поужинать и поиграть в игральные автоматы. Ресторан оказался скорее забегаловкой, зато в него было понапихано больше полусотни игральных автоматов, а также столы для игры в «очко».
Таня натянула сапоги, надела ковбойскую шляпу и темные очки. У нее был с собой черный парик, но в жару она избегала его носить, хотя он часто оказывался кстати. Зайдя вместе с Мэри Стюарт в мраморную ванную, она вымыла лицо и покрасила губы. Мэри Стюарт выглядела как всегда отменно. Обе смущенно захихикали, понимая, какая это глупость – играть на деньги в какой-то Уиннемакке.
– Прекрати, детка! – прикрикнула Таня на подругу – Дело-то серьезное. Нам светит крупный выигрыш. Главное ничего не говори Тони. – Таня подмигнула. Удивительно как быстро он ушел из ее жизни и как безболезненно был положен конец всем чувствам. Можно подумать, что они являются просто знакомыми, а не мужем и женой. За истекшие дни он сумел так сильно ее разозлить, что она совершенно по нему не скучала. Иногда, конечно, кое-что вспоминалось и воспоминания вызывали грусть, но через минуту грусть проходила без следа. Этот брак был ошибкой: обычная связь, которую она по глупости возвела в неподобающий ранг. Теперь она испытывала боль, но не такую сильную, как опасалась сначала, и сама этому удивлялась. Одно из двух: или она стала толстокожей, или брак с ним никогда не был тем, чем она воображала. Как странно – супружество превращается в дым, словно его не было вовсе! Единственное, о чем она по-настоящему горевала, – дети.
Они вышли из автобуса. На вопросительный взгляд Тома Таня попросила его не беспокоиться за них и разрешила отдыхать, играть, спать – в общем, делать, что заблагорассудится. Он отправился в мотель занять номер и поужинать, а они поспешили разменять две бумажки по пятьдесят долларов на двадцатипятицентовые монеты. Для такой горы монет потребовалось целое ведерко. Им доставляли наслаждение игра, ерундовые выигрыши и наблюдение за публикой.
