Текст книги "Огни Юга"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
За столом Алексы сидели очень приятные люди – четыре пожилые супружеские пары, примерно ровесники ее матери, а рядом с ней католический священник, оказавшийся весьма интересным собеседником. Однако вопреки надеждам ее матери прекрасного принца Алекса здесь сегодня едва ли встретит. Но она этого и не ждала.
Несколько раз в течение вечера к ней подходил Генри. Время от времени мелькали вдалеке Саванна и Тернер, а когда после ужина начались танцы, Генри повел ее танцевать. Весь прием по случаю бракосочетания проходил в шатре невероятных размеров.
– Как ты думаешь, они купили его на деревенской ярмарке? – спросил Генри, когда они начали танцевать, и Алекса усмехнулась. Шатер, казалось, соорудили из десяти тысяч миль белого атласа.
Алекса и Генри станцевали два танца, потом их заметил Том и отобрал ее у сына. Музыканты только что заиграли фокстрот, и он умело повел ее в танце. Танцуя, Алекса испытала странное чувство, но решила не обращать на это внимания. Они сделали крутой поворот и налетели на мужчину, который пробирался через толпу танцующих, видимо, направляясь к бару. Том сначала не обратил на него внимания, потом узнал. Он держал Алексу за руку и потянул за собой, не желая отпускать ее. Алекса как будто уже где-то видела этого человека, но понятия не имела, кто он. Высокий, с манерами джентльмена, виски тронуты сединой, на вид ему около пятидесяти лет. Мужчина улыбнулся, увидев Тома; улыбка его стала еще шире, когда он увидел Алексу.
– Что вы здесь делаете? – с улыбкой спросил незнакомец, вероятно, с кем-то ее спутавший. Она надеялась, что не с Луизой.
– Простите?
– В прошлом месяце я часто видел вас в новостях по телевизору. Вы выиграли очень трудное дело, советник. Примите мои поздравления! – сказал он. Смущенная и польщенная, она удивилась, что он узнал ее здесь. Правда, Алексу сначала встревожило, что его одобрительная улыбка и похвала относятся скорее к ее декольте, чем к интеллекту. Но все было не так плохо.
И тут Том представил их друг другу. Пришел ее черед удивляться.
– Сенатор Эдвард Болдуин, – официально представил его Том, и Алекса поняла, почему лицо мужчины показалось ей знакомым. Это был сенатор от Южной Каролины, и говорил он, как почти все здесь, с чарлстонским южным акцентом.
– Для меня большая честь познакомиться с вами, сенатор. – Алекса улыбнулась.
Они обменялись рукопожатием, сенатор кивнул и направился в бар, а Алекса с Томом продолжили танец, разговаривая о том, какая красивая получилась свадьба. Должно быть, это торжество обошлось родителям Скарлетт в миллион долларов, но чего не сделаешь для единственной дочери. Алексе нравилась скромность Скарлетт и ее желание работать медицинской сестрой, а через несколько лет обзавестись детьми.
В невесте Трэвиса не было ничего показного или претенциозного. Алекса это одобряла, Том тоже. Луизу потряс размах свадьбы. Предварительный ужин прошел гладко, и она постаралась сделать все возможное, чтобы родители невесты не смогли ее переплюнуть, но такого все-таки не ожидала.
Том станцевал с Алексой еще танец – медленный вальс в честь старшего поколения, который напомнил ей об их свадьбе в Нью-Йорке. Потом он отвел ее за стол. При таком шуме невозможно было вести серьезный разговор, и это радовало Алексу. Во взгляде Тома появилась тоска, он уже выпил слишком много шампанского. Алекса поблагодарила его за танцы и продолжила разговор со священником.
Два часа спустя, когда она собиралась незаметно вернуться к себе в отель, неожиданно появился сенатор Болдуин и уселся на стул, с которого только что поднялся священник.
– Здесь кто-нибудь сидит? – озабоченно спросил он.
– Только папа римский, – небрежным тоном сказала Алекса, и сенатор громко рассмеялся. – По словам моего пасынка, папа собирался быть здесь, но это оказался всего лишь священник из местной церкви. Он ушел.
– Я как завороженный следил за вашим делом, – вернулся сенатор к прежнему разговору. – Как вам удалось не позволить федералам забрать его у вас, несмотря на то что было затронуто столько штатов?
– Я отказалась его отдавать, – улыбнулась Алекса. – И моему окружному прокурору пришлось как следует побороться. Первые четыре эпизода произошли у нас, так что было бы несправедливо отдавать это дело федералам, после того как мы проделали всю работу. Они пристально следили за нашей работой, но позволили нам довести дело до конца.
– Для вас это настоящая победа, – сказал он, явно находясь под впечатлением сказанного.
– Иначе и быть не могло. Дело было подготовлено так, что комар носа не подточит. А вы не адвокат, сенатор?
– Был им. Но уже двадцать пять лет как в политике. – Это она тоже знала. – Я ушел в политику, проработав около двух лет в качестве обвинителя. Мне не хватило терпения, а может быть, таланта. Политику я люблю больше, чем юриспруденцию.
– То, чем вы занимаетесь, значительно труднее, – с восхищением сказала Алекса. Но ее восхищало не его высокое положение, а интеллект. Очевидно, Болдуин то же самое думал о ней.
– Как вы оказались в Чарлстоне? – с интересом спросил он, и Алекса, чуть помедлив, ответила:
– Когда-то я была замужем за отцом жениха много лет назад.
Сенатор улыбнулся и кивнул:
– Приятно слышать, что вы поддерживаете хорошие отношения. Мы с моей бывшей женой состоим в разводе уже двадцать лет. Но все наши отпуска проводим вместе. Я обожаю ее мужа. Великолепный человек. И гораздо более подходящий муж для нее, чем я. В течение двадцати лет я был женат на сенате. И она вышла замуж и родила еще троих детей. У нас с ней двое. Каникулы в таком составе получаются что надо.
Алекса не стала говорить, что ее отношения с Томом и Луизой совсем не похожи на эти и Луиза отнюдь не является ее близкой подругой. У той случился бы удар, если бы Алекса вдруг приехала к ним в гости на Рождество. Алекса лишь улыбнулась и кивнула. Так проще. А сенатор – явно из вежливости – пригласил ее на танец.
Она спросила, из Чарлстона ли он родом. Оказалось, из Бофора, живописного городка неподалеку отсюда, насколько знала Алекса. Стопроцентный южнокаролинец и, вне всякого сомнения, имел в родне дюжину генералов, а его матушка, как и ее бывшая свекровь, являлась членом Союза дочерей Конфедерации.
Несколько минут они танцевали молча. Он оказался на удивление высоким и танцором великолепным. Сенатор неожиданно ошеломил ее признанием, сказав, что не любит жить на Юге. Большую часть времени он проводит в Вашингтоне и предпочитает жить там.
– У меня не хватает терпения слушать все эти местные сплетни, видеть пожилых гранд-дам, размахивающих флагом Конфедерации, и мириться с тем, что все говорят обо всех «вежливые гадости» и готовы вонзить нож в спину. Это, пожалуй, слишком сложно для меня. В Вашингтоне все гораздо проще, – добавил он.
Насколько знала Алекса, там все было тоже не так просто. Однако сказанное точно соответствовало ее чувствам, но она никогда не осмелилась бы сказать такое о Юге, тем более здесь и особенно ему.
– Должна признаться, в этом наши мысли совпадают.
Тут мимо них в танце пронеслась в своем ярко-красном платье Луиза, тиара на ее голове съехала набок. Увидев партнера Алексы, она с трудом подавила вспышку бессильной злобы, и партнер увел ее в танце.
– Я любила Юг, когда жила здесь, но потом меня предали. Вернулась я в Нью-Йорк сильно озлобленная по отношению к Югу. Несколько месяцев назад приехала в Чарлстон впервые за десять лет.
– Замечательно, что вы вернулись. Мы не всегда хорошо обращаемся с северянами, – признался Болдуин.
«Что правда, то правда», – подумала она, удивленная таким честным признанием.
– А ваша жена южанка? – вежливо поинтересовалась Алекса, и он рассмеялся:
– Конечно, нет. Она из Лос-Анджелеса и всей душой ненавидит Юг. Это явилось одной из причин нашего развода. Когда я ушел в политику, она, поняв, что мне придется проводить здесь много времени, оставила меня. Теперь они с мужем живут в Нью-Йорке. Она писательница, он продюсер. – Судя по всему, это были интересные люди, как и сам Болдуин.
Алекса не встретила прекрасного принца вопреки надеждам матери, но зато встретила интересного человека, сенатора, с которым приятно поговорить. Тут Болдуин шутливо сказал:
– Если вы кому-нибудь передадите мои слова о Юге, я потеряю место в сенате и вину за это взвалю на вас.
Она приложила к губам палец, и оба рассмеялись. Потом он проводил Алексу на ее место за столом.
Снова подошел поболтать Генри. Она наконец увидела Саванну и сообщила, что уходит.
Вдруг грянул джаз-оркестр: теперь Саванну и Тернера отсюда уже не утащить. А Алексе хотелось домой. Здесь царило веселье, но с нее достаточно. Несколько минут спустя разрезали наконец свадебный торт, и можно было уходить. Она еще раз поздравила Трэвиса и Скарлетт, поцеловала Генри и, уходя, краем глаза заметила Тома. Он сидел в баре с самым несчастным видом, одинокий и, похоже, сильно пьяный. Луиза в каком-то исступлении лихо отплясывала рок, причем ее тиара болталась где-то за ухом. За весь вечер Алекса ни разу не увидела их вместе.
Алекса не стала прощаться с Томом. Общаться с ним, когда он в таком состоянии, было выше ее сил. Она села в одно из такси, поджидавших возле выхода из шатра, и вернулась к себе в отель. Было уже за полночь, то есть для нее довольно поздно. Сняв персиковое платье, она облачилась в уютную ночную сорочку.
– Прощай, красивое платьице, – сказала она, вешая его на плечики. – Мы с тобой больше никогда не увидимся.
Больше никогда в жизни она не наденет такое платье. А если и наденет, то очень и очень не скоро. На таких приемах, как этот, Алекса не бывала. На этой потрясающей свадьбе она с удовольствием пообщалась с Генри, сенатором и священником и даже потанцевала, чего не делала уже много лет.
Около половины четвертого пришла Саванна и неслышно скользнула в постель.
– Повеселилась? – пробормотала Алекса с закрытыми глазами.
– Еще бы! Было безумно весело. Спасибо, что ты приехала, – ответила Саванна, поцеловав мать в плечо. Алекса улыбнулась и снова заснула.
Глава 20
– Я как Золушка после бала, – призналась Алекса на следующей неделе, когда Джек заглянул в ее кабинет с несколькими папками бумаг.
– После свадьбы в Чарлстоне? – спросил он, усаживаясь на стул.
– Нет, после дела Квентина. Вернулась к нормальной жизни и к самым заурядным повседневным делам. А это трудно после всех связанных с ним волнений, – сказала она, рассмешив его.
– Обещаю поскорее найти вам еще какого-нибудь серийного убийцу, – сказал Джек, хотя сам чувствовал то же самое. Они попали в водоворот ничем не примечательных мелких дел. В большинстве случаев это была утомительная работа.
Едва успел он уйти из ее кабинета, как на письменном столе зазвонил телефон, и Алекса сама взяла трубку, потому что секретарша ушла обедать.
– Советник? – раздался в трубке звучный мужской голос, который она не узнала.
– Алекса Хэмилтон слушает, – официально сказала она.
– Это сенатор Болдуин, – сказал он так же официально и рассмеялся.
– Шутить изволите, сенатор? Сенаторы мне обычно не звонят, – сказала она.
Говорить такое было рискованно, потому что она его едва знала, но, похоже, с чувством юмора у него все в порядке.
– Я прилетел в Нью-Йорк на два дня и подумал, не согласитесь ли вы пообедать со мной. – Он был прямолинеен, как северянин, и не ходил вокруг да около.
– С удовольствием, – улыбнувшись, сказала Алекса.
– Вы очень заняты последнее время? – спросил он.
– Завалена канцелярской работой.
– Сочувствую, – сказал он и назначил место и время завтрашнего обеда. Судя по всему, он торопился и быстро повесил трубку.
Ее очень удивил этот звонок, но Болдуин, наверное, был хорошим человеком и, несомненно, интересным собеседником. Она понятия не имела, почему он позвонил ей. На свадьбе он не флиртовал и понравился ей – умный человек и отнюдь не зануда.
На следующий день ей предстояло появиться в суде по одному малозначительному делу, а потом она взяла такси и отправилась в верхнюю часть города к ресторану, куда ее пригласили. В этом многолюдном итальянском бистро с хорошей кухней она бывала когда-то. Он уже ждал ее за столом, просматривая какие-то бумаги, которые сразу же запихнул назад в свой кейс. У ресторана его ждала машина с водителем.
Они разговаривали обо всем – о политике, юриспруденции, а также о его детях в возрасте двадцати одного года и двадцати пяти лет. Его младшая дочь училась в Калифорнийском университете, где ей очень нравилось, а сын работал в Лондоне, в Королевском шекспировском театре. Он недавно окончил Школу искусств Тиша при Нью-Йоркском университете. Дочь Болдуина хочет стать врачом, хотя у всех остальных в семье склонности либо к литературе, либо к театру, включая мать его детей, которая несколько эксцентрична, но очень забавна. Он говорил о ней как о сестре.
Отношения Алексы с Томом пока не достигли такого уровня, а возможно, никогда не достигнут. Но по крайней мере они наконец стали общаться друг с другом. На другой день после свадьбы Том приехал попрощаться с ней и с Саванной. Судя по всему, он жестоко страдал от похмелья, и Алексе стало жаль его. Но не настолько, чтобы вернуть назад.
Алекса сообщила, что уезжает с дочерью в Европу сразу же после оглашения приговора по делу Квентина, которое состоится 10 июля. Оставалось еще две недели.
– Я тоже уезжаю, – сказал Эдвард Болдуин. – Я пользуюсь домом моей бывшей жены на юге Франции, в Раматюэле. Это рядом с Сен-Тропезом, но там не так многолюдно. А затем отправлюсь в Умбрию. Я снял там виллу. А вы где будете с вашей дочерью? – Сенатор интересовался ею и был дружелюбен, но у Алексы создалось ощущение ухаживания, и это понравилось, Возможно, они смогут стать друзьями.
– В Париже, Лондоне, Флоренции и, может быть, где-нибудь на юге, в Каннах, например, или Антибе. Я очень давно нигде не бывала, но это подарок от меня дочери по случаю окончания школы, да и весна для нас выдалась довольно суровой. До суда и на время суда мне пришлось отослать ее из Нью-Йорка на четыре месяца. Она стала получать от подсудимого письма с угрозами. Как позже стало известно, он делал это с целью вывести меня из равновесия, и небезуспешно.
– Как это ужасно.
– Еще бы! Это было довольно страшно. Так Саванна оказалась в Чарлстоне у отца. Мне было некуда больше отослать ее.
– Вы остались в хороших отношениях после развода? – спросил Болдуин, очевидно, предполагая, что у нее с бывшим мужем такие же отношения, как у него с бывшей женой.
Алекса рассмеялась и покачала головой:
– Мы с ним не разговаривали в течение десяти лет. До февраля он почти не виделся с дочерью. Но за последние четыре месяца все изменилось. Неприятность оказалась благодеянием для всех нас, кроме его жены. – Алекса решила рассказать свою историю до конца. – Короче говоря, его бросила жена, оставив двоих мальчиков. Он женился на мне, и все были бы счастливы, но через семь лет вернулась первая жена. Он, порвав со мной, возвратился к ней. А его мать принимала в этом участие. Я ведь не с Юга, а его первая жена южанка. Все очень просто. Я возвратилась в Нью-Йорк, стала юристом. У меня от этого брака единственная дочь и два пасынка, которых я любила и с которыми недавно увиделась в первый раз за десять лет. Один из них был женихом на этой свадьбе. А у моего бывшего мужа имеется прелестная десятилетняя дочка, которой жена номер один воспользовалась как средством заполучить его назад.
– Позвольте предположить, как развивались события дальше, – сказал Эдвард Болдуин с явно неодобрительным видом. Ему не понравилась эта история, хотя Алекса рассказывала ее небрежным тоном и даже с юмором. Он заметил обиду в ее глазах. – А теперь супруги ненавидят друг друга, и он хочет вернуть вас.
– Что-то вроде этого, – кивнула Алекса. – Но для меня это давно пройденный этап.
– Это звучит как плохой южный роман, – заметил Эдвард Болдуин. Его развод был прост и ясен. Жена ушла, но он ее не винил, и они до сих пор оставались друзьями. Она сделала это деликатно. – Вы его ненавидите? – Если он спрашивал, значит, ему было интересно. Он не стал бы ее винить, если бы она ответила, что ненавидит бывшего мужа. Услышав историю, он почувствовал неприязнь к Тому. Такие мужчины вызывали у него презрение.
– Нет. Теперь уже нет, – спокойно ответила Алекса. – Что-то помогло мне излечиться от ненависти, когда я снова приехала в Чарлстон и увидела его, слабого и жалкого. Он предал меня, но в конечном счете предал самого себя, а теперь предает ее. У меня нет к нему ненависти, осталась одна жалость. Но я долгое время очень злилась на него. Целых десять лет. Слишком долгий срок, чтобы испытывать недоброе чувство, а это тяжкий груз. – Она поняла это, лишь когда сбросила этот груз.
– Вы так и не вышли замуж второй раз? – спросил Болдуин.
Она рассмеялась, услышав вопрос, и покачала головой:
– Нет. Слишком глубокая обида засела внутри. И слишком занята своей работой и своей дочерью. У меня все есть, и большего не нужно.
– Каждому нужно большее. Мне, например. Но у меня нет времени. Я то устраиваю увеселительные поездки за казенный счет на Тайвань или во Вьетнам, то слежу, чтобы были счастливы мои избиратели, то веду политическую игру в Вашингтоне. Это забавно. Но времени на остальное почти не остается. – Однако оба они знали, что это не так. Существовало множество женатых сенаторов – их было даже большинство. По какой-то причине он, как и Алекса, тоже не хотел повторно вступать в брак. В этом они были похожи. Они оба чего-то боялись – или повторения обиды, или связанной с браком ответственности. И Болдуин не имел такого оправдания, как мерзкая бывшая жена, которая предала его; по его словам, они друзья и хорошо ладят между собой. Очевидно, он оставался неженатым по собственному выбору. Оказалось, ему пятьдесят два года, в разводе он уже двадцать лет. Из него может получиться хороший друг, подумала Алекса.
Потом Болдуин заплатил по счету, и она поблагодарила его за ленч. Простившись у входа в ресторан, она подозвала такси и вернулась на работу. Она дала ему свою визитную карточку; к ее удивлению, вечером он позвонил по мобильному.
– Еще раз спасибо за ленч. Все было очень мило, – сказала Алекса.
– Мне тоже понравилось. А знаете, у меня возникла одна идея. Завтра вечером я ужинаю с бывшей женой и ее мужем, вот и подумал, почему бы вам не познакомиться с ними. Она чудесный человек.
– С удовольствием, – согласилась Алекса. Она назвала свой адрес, он обещал заехать за ней в восемь часов. Алексу так озадачил его звонок, что, повесив трубку, она не знала, что сказать Саванне, а потому промолчала.
На следующий вечер, собираясь на ужин, Алекса надела черный костюм, который обычно надевала в суд.
– Куда это ты так принарядилась? – спросила Саванна, которая собиралась с друзьями в кино.
– Иду на ужин с сенатором и его бывшей женой, – ответила Алекса, понимая всю абсурдность этих слов.
– Что-о? С каким сенатором? – удивилась Саванна, не подозревавшая, что у матери есть знакомые сенаторы.
– С сенатором Эдвардом Болдуином от Южной Каролины, – уточнила Алекса. Саванна мельком слышала, будто он приглашен на свадьбу, но сама его не встречала. Луиза хвастала, что он там будет.
– Ты познакомилась с ним на свадьбе?
– Меня познакомил с ним твой отец. Сенатор очень хороший человек. Просто как друг. Он следил за делом Квентина по телевизору.
– Как и вся страна, – добавила Саванна и пристально посмотрела на мать. – Это свидание? – Она была потрясена. Мать ни слова об этом не говорила.
– Нет, он просто друг, – повторила Алекса.
– При чем тут его бывшая жена? – продолжала допытываться Саванна, и мать рассмеялась.
– Они остались хорошими друзьями.
Тут швейцар позвонил по внутренней связи и сказал, что ее ожидает машина. Алекса поцеловала дочь, схватила сумочку и выбежала из квартиры, а Саванна, посмотрев ей вслед, бросилась к телефону. Она немедленно позвонила бабушке. Мюриэль ответила после первого звонка.
– Привет, малышка, – Она сразу же поняла, что это Саванна. – Как дела?
– Боевая тревога, бабушка. Только не падай в обморок. Мама отправилась на свидание.
– Откуда ты знаешь? С кем?
– Она принарядилась и отправилась ужинать с одним сенатором, с которым познакомилась на свадьбе Трэвиса, и его бывшей женой.
– Бывшей женой? – удивилась Мюриэль, которой это показалось странным.
– Они друзья, – продолжала Саванна заговорщическим тоном.
– Что за сенатор?
– Болдуин, от Южной Каролины.
– Чтоб мне провалиться! – сказала Мюриэль, и обе они расхохотались.
Глава 21
Вечер с бывшей женой Эдварда Болдуина был забавным, полным неожиданностей и абсолютно безумным. Она, ее муж, известный кинопродюсер, и три их неуправляемых сына-тинейджера жили в фешенебельных апартаментах на Пятой авеню. Она являлась автором многочисленных бестселлеров. По ее словам, начала писать только после того, как ушла от Эдварда; и Алекса знала, что она с тех пор сделала чрезвычайно успешную карьеру. Своего нынешнего мужа она встретила восемнадцать лет назад, когда он купил ее книгу и сделал по ней фильм. Оба были очень привлекательными людьми, веселыми и немного сумасшедшими. Сибилла надела какое-то летящее одеяние, которое купила в Марокко, Ее муж был в джинсах и африканской рубашке. Четыре их собаки, казалось, находились повсюду сразу, и на жердочке в гостиной сидел попугай. Алекса прочла несколько книг Сибиллы, дочери известного голливудского продюсера, которая в конце концов взяла себе в мужья человека той же профессии. Не вызывало сомнений, что она и ее первый муж искренне любят друг друга, причем он находился в отличных отношениях с ее нынешним мужем. Их дети относились к Эдварду как к родственнику, чего нельзя было сказать о Луизе с Саванной.
Жизнь здесь походила на веселый фильм. На ужин варили лобстеров, причем все помогали; вовсю лаяли собаки, звонили телефоны, громыхало стерео, приходили и уходили приятели ребятишек, словно в разгар какой-то вечеринки. Вся их жизнь была сплошной вечеринкой, и они сами наслаждались этим. Привлекательная Сибилла была лет на десять старше Алексы.
Алексе еще никогда не приходилось проводить таких веселых и забавных вечеров. Все члены семьи обладали большим чувством юмора, даже дети, очень дружелюбные, и попугай, который произносил исключительно непристойные слова.
– Она не была такой сумасбродкой, когда я женился на ней, – объяснил Эдвард, провожая Алексу домой. – Брайан выявил в ней это качество, как выяснилось, необходимое обоим. Она обожает всякие грубые розыгрыши и всегда носит в сумочке надувную подушку, издающую неприличные звуки. Но по природе своей она очень добрая женщина. – Он улыбнулся.
– Вы по ней скучаете? – осмелев, спросила Алекса.
– Иногда, – честно признался Болдуин. – Но в то время я оказался плохим мужем, ставя политику выше, чем брак. Сибилла заслуживала лучшей доли. И нашла ее с Брайаном.
– А теперь? Вам по-прежнему больше нужна политика? – спросила Алекса. Он нравился ей. И вел интересную жизнь. В Болдуине сочеталось несочетаемое – старое и новое, Север и Юг. Его бывшая жена ненавидела Юг, считала его лицемерным, устаревшим и чванливым. Алекса относилась к Югу более терпимо, но взгляды Сибиллы понимала. Для Алексы воплощением всего худшего, свойственного Югу, была Луиза. Но ведь множество людей взяли от Юга все самое лучшее. И в Чарлстоне Алекса многое любила.
– Не знаю, – задумчиво ответил Эдвард. – Политика по-прежнему является движущей силой в моей жизни. Но я не хочу, чтобы этим все ограничивалось, хотя когда-то мне было этого достаточно. Не хочу остаться в одиночестве, но и не хочу также проходить через всю эту ерунду, чтобы найти подходящего, а может, и неподходящего человека. Я хочу проснуться однажды женатым на самой лучшей для меня женщине. Но прилагать ради этого усилия, рисковать, совершать ошибки... Скорее всего я останусь один. – Он рассмеялся. Такая перспектива, судя по всему, его не слишком волновала. – Вероятно, я просто ленив.
– Или испуган, – добавила Алекса, и он медленно кивнул:
– Возможно. А вы?
– Я пребывала в ужасе в течение десяти последних лет, – честно призналась Алекса.
– А теперь?
– Понемногу оттаиваю, – без особой уверенности сказала она.
– Вы имеете веские основания бояться замужества после того, как ваш муж с вами так обошелся. Он поступил омерзительно.
– Что правда, то правда. У меня никогда не возникало желания попытаться снова выйти замуж, снова рисковать. Сейчас я, кажется, немного успокоилась. Но очень долго оставалась той самой пуганой вороной, которая куста боится.
– Сложная штука – человеческие отношения, – ворчливо сказал Эдвард, и она рассмеялась:
– Совершенно с вами согласна.
Они поговорили о других вещах и незаметно подъехали к ее дому. Болдуин высадил ее из машины, Алекса поблагодарила его, пожав на прощание руку, и он уехал. Утром он возвращался в Вашингтон.
Его ничуть не удивило, что как только машина направилась к его гостинице, заверещал мобильник. Звонила Сибилла.
– Она подходит тебе идеально. Немедленно женись на ней, – заявила Сибилла, и Эдвард громко застонал.
– Я знал, что это случится, если я познакомлю ее с тобой. Не вмешивайся. Мы совсем недавно познакомились.
– Ладно, в таком случае Подожди две недели и делай предложение. Она потрясающая, – не сдавалась Сибилла.
Им с Брайаном Алекса очень понравилась.
– Ты сумасшедшая, но я тебя люблю, – радостно сказал Эдвард. Он дорожил своей дружбой с Сибиллой больше, чем их прежней семейной жизнью, которая когда-то слишком многого от него требовала. В то время по-настоящему его интересовала только политика. Сибилла понимала это и потому деликатно ушла, еще не встретив Брайана.
– Я тоже люблю тебя, – с нежностью сказала она. – Спасибо, что привел ее к нам. Мне она действительно понравилась – умная, честная, веселая и красивая. Лучшей кандидатуры ты не найдешь.
– Буду держать тебя в курсе событий, – сказал Болдуин, не имея ни малейшего намерения делать это.
– Спокойной ночи, Эдди, – пожелала Сибилла, когда он подъехал к гостинице.
– Спокойной ночи, Сибилла. Привет Брайану и спасибо за ужин.
– Всегда будем рады вас видеть.
Она, конечно, была с сумасшедшинкой, но он ее преданно любил, по-братски.
Эдвард снова позвонил Алексе перед ее отъездом в Европу и взял у нее расписание поездки. Их дороги могли пересечься где-нибудь в Лондоне или Париже, и он обещал позвонить ей, если это случится. Но сначала ему предстояло побывать в Гонконге. Он постоянно путешествовал.
Накануне отъезда в Европу Алекса присутствовала на вынесении приговора по делу Квентина. Люк Квентин больше не носил пиджачную пару. На нем был тюремный комбинезон, в котором он присутствовал на допросах. Неухоженный, злой, он грубо разговаривал со своим адвокатом и винил ее в том, что ему вынесли такой приговор. Теперь он гораздо больше злился на Джуди, чем на Алексу. Общественный защитник приняла на себя главный удар его ярости. Алексу преступник совершенно игнорировал, к ее большому облегчению.
Джек тоже присутствовал, а вот Сэм, уже работавший над другим делом, не приехал.
Судья сдержал слово и приговорил Квентина к максимальному сроку по каждому пункту обвинения, что в общей сложности составляло сто сорок лет тюремного заключения без права досрочного освобождения. Он никогда больше не увидит дневного света. Когда Квентина выводили из зала суда, он сказал какую-то грубость общественному защитнику. На Алексу даже не взглянул. Война закончилась, и ему теперь было все равно. В ближайшие дни его переведут в тюрьму Синг-Синг.
Алекса вышла из зала суда вместе с Джеком. На вынесение приговора приехали только некоторые родственники жертв, большинство остались дома. Не было здесь Чарли и его родни. Все они вернулись к работе, удовлетворенные приговором, для них тоже все это закончилось. И как ни печально, восемнадцать молодых женщин ушли навсегда.
Представители прессы тоже присутствовали, но не были так назойливы, как во время суда. Алекса уехала вместе с Джеком. Люк Квентин – всего лишь опасный преступник, которого изолировали от общества. Будут у них и другие дела, хотя и не такие сенсационные. Дело Квентина явилось кульминационным моментом ее карьеры.
На следующий день Алекса и Саванна, прилетев в Лондон, остановились в маленькой гостинице, которую Алекса помнила еще со времен юности. Они выпили чаю в «Клариджес», побывали в Тауэре, прошлись по Бонд-стрит и поглазели на выставленные в витринах ювелирные украшения и красивую одежду. Перед Букингемским дворцом смотрели смену караула и заглянули в королевские конюшни. Они сделали все, что положено делать туристам, и сходили за покупками на Карнаби-стрит в Найтсбридже и на «блошиный рынок» на Ковент-Гардене, где Саванна купила маечку для Дейзи. Успели посмотреть несколько пьес в театре. Отлично проведя время, мать и дочь через пять дней улетели в Париж.
Остановившись в небольшой гостинице на Левом берегу Сены, они начали свое пребывание в Париже с ленча в кафе на открытом воздухе, во время которого строили планы, с чего начать осматривать город. Алекса собиралась начать с собора Парижской Богоматери, а Саванна хотела прокатиться на прогулочном катере по Сене и прогуляться по набережным. Решили сделать и то, и другое, и третье. На следующий день предполагалось полюбоваться панорамой, открывающейся с Сакре-Кер, посетить Лувр и Дворец Токио. Они вернулись в гостиницу, чтобы немного отдохнуть перед ужином, и в это время позвонил сенатор Болдуин. Он только что прибыл в Париж и решил задержаться в городе на два дня перед поездкой на юг Франции.
– Чем вы собираетесь заниматься? – спросил он, и когда Алекса перечислила все, что они успели сделать, это произвело на него должное впечатление. – Скажите, не мог бы я уговорить вас обеих поужинать со мной сегодня вечером, или у вас другие планы?
Алекса попросила разрешения посоветоваться с Саванной и перезвонить ему.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Алекса, передавая приглашение Болдуина.
– Думаю, что это очень хорошо. Почему бы тебе не пойти одной? – спросила Саванна. Ей только что исполнилось восемнадцать, она уже взрослая и вполне может побродить вечером по Парижу без провожатых.
– Одна я не пойду. Я здесь с тобой. Ты хочешь пойти, или тебе это кажется слишком скучным?
На первом месте должны быть предпочтения Саванны. Это ее поездка. Саванне хотелось познакомиться с ним, посмотреть на него, и предложение это показалось ей интересным. Как-никак он сенатор.
Алекса перезвонила Эдварду через пять минут и сказала, что они с удовольствием принимают приглашение. Он остановился в «Ритце» и предложил поужинать там же, в саду. Стояла великолепная теплая погода. Он пригласил их на половину девятого.
