Текст книги "Джокер (сборник)"
Автор книги: Даниэль Дакар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 77 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]
– Господин полковник, я прошу вас обождать на связи. Я не уполномочен решать такие вопросы. – И экран погас. Тищенко, у которого нестерпимо чесались руки скорее вернуться к работе, выругался про себя, подтащил к коммуникатору лабораторное кресло и стал ждать.
Между тем его сообщение, соответствующим образом оформленное и снабженное грифом «Весьма срочно», было принято куратором сектора, к которому принадлежала система Тариссы. Генерал-лейтенанту Михаилу Авдееву для принятия решения хватило одного взгляда. Российской империи доводилось уже сталкиваться с биологическими компьютерами, подобными тому, которым располагал в данный момент доктор Тищенко. Но, несмотря на все затраченные усилия, до сих пор добраться до производителя не удавалось. Добраться между тем было совершенно необходимо. Взрыв, прогремевший несколько лет назад на одной из планет, входящих в сферу интересов Российской империи, заставил Службу безопасности заинтересоваться источником запрещенных к распространению трансуранидов. Полностью автоматизированный рудник в поясе астероидов во всем остальном ничем не примечательной звезды был обнаружен довольно быстро. Однако подступы к нему охранялись боевыми кораблями, каждый из которых управлялся живым человеческим мозгом, имплантированным искусственным тарисситом. Такой же мозг управлял рудником и обогатительной фабрикой. Разведка лезла из кожи вон, но отследить источник поставки биокомпьютеров не удавалось. А тем временем агенты слали донесения об использовании объектов «Доуэль» не только преступными синдикатами и террористическими группировками, но и вполне законопослушными и благонамеренными корпорациями Свободных Планет. Это было выгодно, очень выгодно, и честные бизнесмены только пожимали плечами в ответ на расспросы. Да, предложили приобрести. Да, дорого, но окупается быстро. Какая разница, откуда? Не морочьте голову, дело есть дело, закон спроса и предложения в действии…
И самое интересное состояло в том, что, пытаясь отследить происхождение и путь искусственного тариссита, используемого при имплантациях, имперская Служба безопасности после самой минимальной проверки сбросила со счетов единственный на всю галактику источник тариссита натурального – планету Бельтайн в системе звезды Тарисса. Учет добычи, реализации и средств, поступающих от продажи, вели сестры монастыря Святой Екатерины Тариссийской, остающийся на планете минимум в основном использовался для проведения имплантаций будущим кадетам Звезд-ного и Десантного корпусов. Налаженная система позволяла четко отследить каждый миллиграмм драгоценного металла вплоть до тех крох, которые уходили на декоративные или функциональные татуировки монахинь, полицейских и служащих бельтайнских ВКС. Все было точно, как в аптеке, и законно, как воскресная школа.
Авдеев начал формировать пакет спецдонесения. Это был исключительно надежный и самый простой способ связи с его светлостью князем Ираклием Давидовичем Цинцадзе, главой Службы безопасности Российской империи. Постороннему взгляду набор слов, вставленный Авдеевым в стандартную форму, показался бы бессвязным бредом.
Сфера: Доуэль
Территория: Бельтайн, Тарисса
Местоположение: крейсер Экспедиционного флота «Святой благоверный князь Александр Невский»
Контакт: полковник медицины док– тор наук Тищенко Стани– слав Сергеевич, главный бортовой врач
Способ связи: волна коммуникатора
Статус: ожидает вызова
Экран коммуникатора засветился, и Тищенко, готовый уже от скуки полезть на стену, вскочил на ноги как ошпаренный. Пристально глядящего на него осанистого мужчину изрядно за сто он узнал моментально. Представлены они друг другу не были, но Ираклий Давидович Цинцадзе присутствовал при награждении Тищенко орденом Святого Станислава, и не запомнить этого человека было решительно невозможно.
– Ваша светлость!
– Присаживайтесь, Станислав Сергеевич. Я вас слушаю.
Тищенко хватило нескольких минут, чтобы объяснить Цинцадзе, что и каким образом оказалось в его распоряжении.
– У меня около пятидесяти четырех стандартных часов для того, чтобы провести исследование доставленных образцов, ваша светлость. Это немалый срок, но крейсер – не исследовательская лаборатория, а сам я всего лишь простой военврач, и моей квалификации недостаточно для того, чтобы выполнить обещание, данное майору Гамильтон, – завершил он.
Цинцадзе чуть насмешливо приподнял бровь, в голосе прорезался едва заметный акцент уроженца Авлабара:
– Ох, Станислав Сергеевич! Не прибеднялись бы вы… «всего лишь простой военврач»… Впрочем, не буду спорить, ваша квалификация извест-на вам лучше, чем мне. Как я понимаю, вам нужны люди и оборудование. Какие люди? – эта манера князя молниеносно переходить от светской болтовни к деловым вопросам давно стала притчей во языцех, не позволяя собеседникам расслабиться.
– Нейрофизиолог, генетик и биохимик. Если бы сюда мог прибыть профессор Эренбург…
– Вы имеете в виду Николая Эриковича? – Тищенко кивнул. – Хорошо, значит, профессор Эренбург. По кандидатурам генетика и биохимика есть конкретные пожелания? Нет? Одну минуту, полковник.
Цинцадзе отвернулся от коммуникатора, негромко отдал распоряжение кому-то невидимому и действительно всего минуту спустя вернулся к прерванному разговору.
– Через два, максимум три часа специалисты и оборудование будут погружены на мой личный корабль и стартуют с Кремля. Думаю, «Александру» имеет смысл встретить их у зоны перехода, чтобы у вас было больше времени для совместной работы. Я свяжусь с Никитой Борисовичем. Обещания, данные союзникам, следует выполнять, тем более, – он покосился на что-то, невидимое для Тищенко, – что майор Гамильтон не впервые оказывает Империи поистине бесценную услугу. Могу я поговорить с этой достойной женщиной?
– Майор Гамильтон в настоящее время спит, ваша светлость, и я, как врач, не хотел бы ее беспокоить, – вежливо, но твердо ответил Тищенко. – У нее выдалась исключительно насыщенная неделя. Сначала – космический бой, смерть от кровопотери и возвращение в мир живых. Потом известие о гибели лучшего друга, его похороны и полтора суток аналитической работы, завершившиеся погружением на океанское дно и обнаружением исследуемых мною образцов. А на сладкое неизвестные злоумышленники взорвали ее машину и дом, в котором она вместе со своей напарницей корпела над аналитическими выкладками. Для нее сейчас каждая минута сна на вес золота или того же пресловутого тариссита. А через, – он коротко взглянул на хронометр, – полчаса я должен буду ее разбудить, потому что на «Александр» прибудет командующий планетарной полицией Бельтайна и они продолжат работу на основании полученных ею данных. И мисс Гамильтон опять будет пахать как проклятая и отговариваться тем, что на отдых у нее времени нет. Пощадите.
Терпеливо выслушавший эту эмоциональную тираду Цинцадзе примирительно поднял ладони:
– Господь с вами, Станислав Сергеевич. Я ни в коем случае не настаиваю, пусть спит, пока может. Почему-то всегда получается так, что тех, кто умеет работать, невозможно заставить отдохнуть, а тех, кто умеет отдыхать, не заставишь работать… Надеюсь, у меня еще будет возможность познакомиться с майором Гамильтон, а пока не буду вам мешать. Желаю здравствовать. – и князь отключил связь. Впрочем, несколько секунд спустя он уже разговаривал с Корсаковым.
– Никита Борисович, я направляю в систему Тариссы оборудование и специалистов, необходимых доктору Тищенко для проведения полноценного исследования добытых майором Гамильтон образцов. Извольте подготовить помещения и обеспечить все необходимые условия для того, чтобы все шло без сучка без задоринки. После того, как корабль стартует, с вами свяжутся и сообщат, у какой зоны перехода его следует встретить. Я не сомневаюсь в том, что они и сами прекрасно доберутся, но несколько дополнительных часов работы с этими находками уж никак не помешают. Пока же я настоятельно рекомендую вам оказывать все потребное содействие нашим бельтайнским союзникам.
– Так точно! – вытянулся Никита.
– Да, и вот еще что… – спохватился собравшийся было попрощаться Цинцадзе. – Не сочтите за труд помочь доктору Тищенко в общении с майором Гамильтон. Если я правильно его понял, она очень непростая пациентка, а Империя заинтересована в том, чтобы такой человек не загнал себя в гроб работой, которая выше его сил.
Доктор Тищенко встретил Моргана и Лорену у трапа адмиральского катера. С первого же взгляда ему стало ясно, что женщина вымотана и напугана, хотя и тщательно это скрывает под маской веселой злости. В который раз подивившись выдерж-ке бельтайнок, он, не слушая возражений, решительно усадил ее в машину, клятвенно пообещал полицейскому полковнику, что с его подругой все будет в порядке, и торжественно отбыл в свои медицинские владения. Самого Моргана встречал Савельев, ухитрившийся практически слиться с переборкой во время отправки мисс Макдермотт в лазарет. Теперь же он как ни в чем не бывало пожал Генри руку, еще раз представился, напомнив о знакомстве, состоявшемся несколько дней назад на поле запасного космодрома Бельтайна, и предложил проводить до помещения, которое господин контр-адмирал определил для работы майору Гамильтон.
– Как она? – тут же спросил Морган, усаживаясь на пассажирское место.
– Мисс Гамильтон? Неплохо, я думаю. По правде говоря, в этот визит я ее еще не видел. Наши бравые парни – вы знаете, что господин Корсаков выделил ей в качестве сопровождения при подводном погружении десантное подразделение? – не придумали ничего лучше, как накачать ее транквилизаторами пополам с самогоном. Так доктор Тищенко пришел в ярость и вкатил ей снотворное, пообещав разбудить к вашему прилету.
– Транквилизаторы? – Морган повернулся к собеседнику так резко, что легкая машина слегка вильнула. – Мэри понадобились транквилизаторы? Черт знает, что такое… Нет, ну я еще понимаю – самогон, она, в конце концов, бельтайнка. Но транки?!.. Это на нее не похоже… У нее всегда была на редкость устойчивая психика, хотя неудачи она и переживала излишне эмоционально. Вы говорите – погружение? Какое еще погружение? Она что же, ныряла в океан? Интересно… Что она там такое нарыла, вы не в курсе?
– Частично в курсе, господин полковник…
– Генри, – проворчал Морган.
– Договорились, в таком случае я – Петр. Генри, частично я в курсе, но пусть она сама вам все расскажет. Сдается мне, у нее уже готова интерпретация находок и обстоятельств, а я пока мало что понимаю. Приехали.
Глава 4
В первый раз Петру Савельеву повезло еще в самом начале жизни. Неизвестная мамаша, строго говоря, могла и в канаву выкинуть ненужного ей младенца, которого родила непонятно где и непонятно от кого. Но ему повезло – его подбросили на крыльцо приюта. Конечно, жизнь приют-ского мальчишки нельзя назвать сплошным праздником, но это жизнь. Жизнь, дарованная Господом, как частенько повторял похожий на сверчка священник, наставительно поднимая палец, подрагивающий то ли от старости, то ли от пристрастия к наливкам.
А потом ему повезло во второй раз. Приехавший с проверкой инспектор, беседуя с воспитанниками, обратил внимание на его редкую наблюдательность и умение логически рассуждать. Потом инспектор уехал, но всего через неделю – «подлизу» и побить-то успели всего два раза! – паренька забрали из приюта. Молчаливый капитан, под чьим присмотром в числе десятка таких же мальчишек оказался и Петя Савельев, занялся им всерьез. Закрытая школа… училище… Служба безопасности… Если бы Петру Ивановичу Савельеву в детстве сказали, что однажды он войдет в Малый его императорского высочества Совет… И будет готовить представление на контр-адмирала Корсакова, как возможного кандидата в этот Совет… Услышав такое, он посоветовал бы выдавшему очевидную глупость собеседнику прочистить мозги. А ведь случилось же…
* * *
Мэри несколько боком сидела на столе, подтянув одно колено к груди и непринужденно болтая другой ногой в воздухе. Перед ней мерцал виртуальный дисплей, но выведенная на него информация оставалась невидимой для любого, вошедшего в комнату. Чем ее не устроило любое из полудюжины стоящих вокруг стола кресел, Савельев не понял, но спрашивать поостерегся: уж больно хмурым было лицо в обрамлении коротенького белесого ежика. Старпому вдруг пришла в голову мысль, что девица-то, похоже, не блондинка, как ему показалось вначале, а просто седая. Совсем. Как лунь. Точно, блонд не отливает серебром, это седина. А ей и тридцати пяти еще нет, при средней продолжительности жизни в полтораста лет – даже не зрелость. Морган, сам того не зная, тут же подтвердил догадку Савельева:
– Здравствуй, Мэри. А когда это ты успела поседеть?!
– Не знаю, Дядюшка, – слегка пожала плечами она, даже не подумав ответить на приветствие. Впрочем, к ее привычке в разговоре с близкими людьми не тратить время на условности Генри привык уже давно. – До сих пор у меня волосы не отрастали настолько, чтобы иметь возможность оценить их цвет. Знаете, даже если это случилось только что, я не вижу ничего удивительного. И вы не увидите, даю вам слово. Впрочем, вы и так уже седы. Разве что полысеете.
– Ну спасибо тебе, дорогая, утешила, – ехидно проворчал Морган, ероша ладонью густую жесткую шевелюру цвета покрытой изморозью стали и косясь на Савельева, наслаждавшегося этой сценкой.
– Здравствуйте, Петр. Извините, я, кажется, невежлива сегодня. Тяжелый день. – Мэри свернула дисплей и спрыгнула со стола, протягивая старпому ладонь для рукопожатия. Савельев, пожалуй, предпочел бы поцеловать ручку, но сам способ подачи – ребром – не оставил ему выбора.
– Не извиняйтесь, Мэри, – добродушно проворчал старший помощник. – Я имею некоторое представление о событиях, которыми вы наполнили последние сутки. И полагаю, что «тяжелый» – слишком мягкое определение для вашего дня. А ведь он все еще продолжается, не так ли?
– Именно так. Прошу прощения, но нам с полковником необходимо…
– Уже ушел, – с понимающей улыбкой кивнул Савельев. – Если я вам понадоблюсь – нажмите вторую кнопку на клавиатуре стационарного коммуникатора. Первая – это Никита Борисович, третья – доктор Тищенко, четвертая – вахтенный. Если вам что-то потребуется…
– Понятно. А доктора-то вы сюда зачем приплели? – поморщилась Мэри.
– А это не для вас информация, а для Генри. Если вы будете плохо себя вести, к примеру, работать без отдыха, он вызовет Тищенко прямо в это помещение. Вам ясно? – Савельев неожиданно подмигнул и выскочил из комнаты прежде, чем она успела высказаться по поводу столь вопиющего нахальства.
– И этот туда же, – буркнула Мэри, раздраженно глядя на дверь. – Знали бы вы, Дядюшка, как они меня достали своей заботой! Еще немного, и я всерьез поверю в то, что я нечто маленькое, слабенькое, беспомощное и на ногах не стоящее. Ну ладно Корсаков, а остальные-то почему?
Морган уселся в кресло, оказавшееся неожиданно удобным. Отвечать на явно риторический вопрос он не видел необходимости. Зачем объяснять девочке, что, с точки зрения русских военных, майор Гамильтон – при всех ее наградах, выслуге и огромном боевом опыте – в первую очередь женщина, и только потом офицер? Она и сама это прекрасно понимает. Да и, наверное, на самом-то деле не имеет ничего против такого положения вещей. Должно быть, у нее что-то не получается, вот она и злится. Или, что наиболее вероятно, информация, которой она располагает в настоящий момент, такова, что ее трясет при одной мысли. А русские с их галантностью и стремлением защитить просто попали под горячую руку.
– Ты в норме? – осторожно поинтересовался Генри примерно минуту спустя. Мэри снова уселась на стол, закурила, подтолкнула коробку сигар по столешнице поближе к своему собеседнику и тяжело вздохнула.
– Не уверена. Скорее нет, чем да. – она с силой надавила указательным пальцем на переносицу, помассировала, вздохнула. – В общем, так, Дядюшка. Одно из двух: либо мне нужен код доступа к закрытой полицейской статистике, либо вы напряжете память. Я и сама пробьюсь, – правильно истолковала она появившееся на лице Моргана саркастическое выражение, – но у нас не так уж много времени, сэр.
– Что тебя интересует, девочка? Я на память пока не жалуюсь, может, и напрягать не придется.
– Все может быть, – покивала Мэри. Поймала взгляд полковника, прищурилась: – Итак. Около девяти с половиной лет назад должны были резко участиться случаи исчезновения совсем маленьких детей. Конкретно – четырех-пятилеток. Вряд ли меньше, ну, скажем, от трех лет. Тогда же стали пропадать молодые женщины. Все это достаточно тривиально, на то и «Сапсаны», чтобы их с планеты не вывозили, но мне кажется, что женщины и дети пропадали, а всплеск вывоза не был зафиксирован. И более того, в ту пору всякая шушера вообще несколько попритихла, так, нет?
– Так, – тяжело, холодно уронил Морган. – Дальше.
– Дальше – я думаю – года четыре или чуть больше назад детей перестали похищать. А вот женщины продолжают исчезать и сейчас.
Морган встал с места, прошелся по комнате и вдруг сильно, как клещами, сжал ее плечо, разворачивая девушку лицом к себе и стаскивая ее со стола.
– Коды тебе? – прошипел он. – Совсем обнаглела, влезла, а теперь выпендриваешься? Да я тебя…
Что именно намеревался пообещать бывшей подчиненной командующий планетарной полицией, так и осталось тайной. Потому что неожиданно для него пол исчез из-под ног, а секунду спустя обнаружился снова, только не под ногами, а под носом, которым полковник утыкался в жесткое покрытие. В поясницу упиралось колено, правая рука, вывернутая за спину и задранная вверх, каждым суставом и каждой связкой молила о пощаде. Единственное, на что он был способен в такой ситуации, это стукнуть по полу ладонью свободной руки – так чертова кукла еще и не сразу его отпустила! Неуклюжим слабаком себя Морган вполне обоснованно не считал. Тем обиднее была легкость, с которой его скрутила девчонка, лично им приведенная в полицию чуть ли не двадцать лет назад.
– Успокоился? – мрачно поинтересовалась Мэри, отбросив всякую субординацию и переходя на «ты». – Генри, ты бы поосторожнее со своим праведным гневом, я ведь от неожиданности и убить могу. Не лазала я никуда. И кодов я не знаю. Слово офицера. Что, неужели вот так, в точку, попала?
Морган поднялся на ноги, покрутил головой, разминая шею, рухнул обратно в кресло и насупился, массируя пострадавший плечевой сустав. Вот ведь засранка – с сигары, неизвестно в какой момент пристроенной в массивную пепельницу, даже пепел не упал!
– Как будто аналитическую сводку читала. Черт возьми, Мэри, или ты мне немедленно объяснишь, как ты до этого дошла, или…
– Или что? – ядовито усмехнулась Мэри. Серебристо поблескивающий ежик встопорщился, глаза сузились, ноздри зло раздувались. Она уселась в кресло, откинулась на спинку, забросила ноги в ботинках на стол и выпустила струю сигарного дыма в потолок. – Хорошо, сейчас я все по полочкам разложу. Но предупреждаю сразу, Генри: это такая гадость, что мне уже сейчас стыдно, что я бельтайнка. А уж когда док Тищенко сработает полный отчет… ты бы выпил, что ли. И мне налей. Плохо дело, Генри. Совсем, мать его, плохо. Ладно, давай по порядку. – она несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями. Приняла из рук Моргана бокал с коньяком, бутылка которого была кем-то предусмотрительно выставлена на маленький столик у стены. Пригубила, покатала на языке. Проглотила. Морган мельком отметил, что детская привычка кусать губы в минуты задумчивости никуда не делась, и теперь они пламенели на бледном лице с едва заметными веснушками на чуть курносом носу. Сигара выписывала в воздухе замысловатые узоры, кулак свободной руки ритмично сжимался и разжимался. – Еще когда мы к Бельтайну подходили, после боя в Зоне Тэта, я обратила внимание на то, как аккуратно отбомбился Саммерс. Если бы не о моей родине речь шла – впору аплодировать. Так вот, всю планету я тогда с орбиты не видела. Но две точки в океане, подверг-шиеся бомбардировке, засекла. В океане, Генри, заметь себе это. На случайные промахи это похоже не было, туда явно не по одной бомбе легло. И потом – общая, повторяю, аккуратность бомбардиров. Короче говоря, уже тогда мне стало очень интересно, что же у нас там такое, что Саммерсу в обязательном порядке надо было разнести это вдребезги. Как ты понимаешь, какое-то время мне было не до того, да и по большому счету я была отрезана от планетарных баз данных. Но как только у меня появилось хоть какое-то время, я, как ты помнишь, затребовала у тебя карту бомбардировки. Короче говоря, точек в океане оказалось не две, а семь. И координаты их один в один совпали с местоположением сейсмических стабилизаторов. Ты понимаешь, о каких областях я говорю?
Морган мрачно кивнул. Мэри спустила ноги со стола, поднялась и начала обходить комнату по периметру, время от времени с размаху ударяя ладонью по светло-серой стене. Полковник, оказавшийся внутри круга, вертел головой, стараясь не выпустить ее из поля зрения. Она слегка покачивала корпусом при ходьбе, как будто повиновалась одной ей слышному ритму. Впрочем, так оно, наверное, и было: однажды разоткровенничавшаяся Лорена рассказала ему о том, что танец входит в обязательную программу подготовки пилотов. И в зависимости от того, что именно требуется в конкретной ситуации – успокоиться, сосредоточиться или, наоборот, взвинтиться, – тренированный пилот может сделать это несколькими движениями.
– Знаешь, Генри, я очень удивилась. Колоссально. Зачем бомбить совершенно безобидные установки, автоматические к тому же? Саммерс кто угодно, но только не идиот и не транжира. А потрачено на эти участки было немало, уж какое-ни– какое представление о стоимости боеприпасов я, спасибо старому Доггерти, имею. Вся эта затея с бомбежкой океанского дна имела смысл в одном-единственном случае: если там, внизу, не сейсмо-стабилизаторы, а какое-то другое оборудование. Я попыталась выяснить, какое, и потерпела полное фиаско. Фирма «Трансплэнет Эквипмент» не существует, так что выяснить, что именно она могла доставить на Бельтайн и смонтировать на океанском дне, мне не удалось. По объемам поставки и срокам монтажа тоже ничего не высветилось – слишком большой диапазон. По всему выходило, что надо лезть и смотреть на месте. Пришлось обратиться к Корсакову – уж очень мне не хотелось кому-то на планете сообщать о своем интересе к подводному миру, а из того, в чем я с Келли плавала, я уже выросла. Такое бывает, понимаешь ли, пятнадцать лет прошло… – что-то, подозрительно похожее на ностальгическую улыбку, мелькнуло на ее хмуром лице, на секунду сделав его мягким и женственным. Мелькнуло и пропало. – Ну, как ты уже, наверное, понял, русские – народ основательный. С точки зрения господина контр-адмирала, снаряжение для подводного плавания, предназначенное для одной женщины, – это полтора десятка десантников и платформа на антиграве, с эхолотом, подъемниками и прочими прибабахами, – чуть ироничная теплота, прорезавшаяся в глазах и голосе Мэри, понравилась Моргану, и он дал себе слово на досуге получше присмотреться к русскому командующему.
– А вот теперь – самое главное, Генри. Про остальные шесть точек говорить не буду, не видела, а вот там, где мы погружались, биогенетическая лаборатория. Была. И эта лаборатория использовала в качестве материала для работы людей. Живых людей. Мы подняли на поверхность женщину с явной многоплодной беременностью и двух малышей лет пяти с непропорционально большими головами. Мертвых, естественно. Женщина, похоже, из нелинейных, я попрошу доктора Тищенко снять ДНК-грамму, потом проверишь по базе объявленных в розыск. Она, скорее всего, просто суррогатная мать, с детьми сложнее. А тех, кто там работал, я решила оставить на месте. Эти люди не заслуживают быть похороненными в освященной земле.
Морган, уже некоторое время порывавшийся что-то сказать, решительно поднял руку, прерывая Мэри.
– Все это очень хорошо. Точнее, очень плохо. Но при чем тут стыд за свое происхождение?
– А ты бы меня дослушал, что ли. Еще я нашла там мозг, Генри. Живой человеческий мозг, имплантированный тарисситом, судя по оттенку – искусственным. Думаю, это и есть продукция лаборатории. Лабораторий. Сдается мне, в остальных точках то же самое. Поэтому их и бомбили. Следы заметали. Вот так.
Генри закрыл лицо руками и глухо проговорил из-за сомкнутых ладоней:
– До меня доходили слухи, девочка. Слухи о «мозгах на экспорт», причем речь шла не о специалистах, не о головах с мозгами, а именно и только о мозгах. Года три назад мы прошерстили все острова, весь континент, мы подняли на уши всех, задействовали Генетическую Службу, а вот в океан сунуться не додумались. Эх, была бы ты на Бельтайне, может быть… – полковник вдруг резко вскинул голову. – Ты сказала – с детьми сложнее. Чем сложнее?
– Я думаю, Генри, они линейные. Выношенные суррогатной матерью из простых, да, но по использованному генетическому материалу – линейные. Я там пробирки нашла…
– Невозможно, – отрезал Морган. – Я тогда добился от Совета тотальной проверки Генетической Службы, была создана ревизионная комиссия, Службу так трясли… Я ведь тоже не дурак, понимаю, что кроме генетиков у нас на такое никто не способен. Только у них есть и лабораторная база соответствующая, и знания, и специалисты. Так вот, у них не пропала не то что ни одна пробирка – ни одна клетка. Ты, я думаю, представляешь, как ведется учет в такого рода заведениях. Вы, линейные, так дороги не только в силу подготовки, но и в силу происхождения, – полковник криво улыбнулся, и тут заданный мягким, участливым голосом вопрос заставил его ощутить себя бабочкой на булавке:
– Генри, а кто возглавлял комиссию?
Несколько минут спустя Морган, хлебнувший самогона из прибереженной Мэри фляги, уже мог говорить не заикаясь. Услышав ее последний вопрос, он схватился за голову, зажмурился и простонал:
– Мразь… Он же подписывал все акты… он ходил с нами по всем лабораториям, все объяснял и рассказывал… Он был в меру зол, как всякий человек, которому помешали работать, но понимал необходимость сотрудничества, чтобы снять со Службы все подозрения, а в это время… – дальше последовало что-то крайне неразборчивое и предельно непристойное относительно шкуры, которая будет пущена на мехи для волынки, на которой Морган лично сыграет в день похорон мерзавца. Ненависть и ярость перехлестывали через край и грозили превратиться в нервный срыв… Короче, Мэри без долгих разговоров протолкнула между зубами полковника горлышко фляги и потом секунд десять с удовольствием любовалась результатом.
– Так, – каркнул Морган, продышавшись и с уважением косясь на вернувшуюся на стол емкость. – А теперь – по порядку. Ты в состоянии расписать схему?
Мэри подумала, потянулась было к коньяку, потом все-таки подхватила со стола флягу, сделала небольшой глоток, снова закурила (кажется, она уже начала привыкать к используемому русскими табаку) и хмуро кивнула:
– Ситуация видится мне так: десять лет назад на дне Маклира под видом сейсмических стабилизаторов монтируются купола и оборудование биогенетических лабораторий. Прошу заметить, что изрядная часть средств, перечисленная за эту работу компании «Трансплэнет Эквипмент», практически одновременно уходит на некий счет, владельца которого я пока не могу достать. Банков-ские системы безопасности, чтоб им… Цюрих, что ты хочешь, они на банковской тайне помешаны всей планетой, включая детишек, собак и ручных ящериц. Далее. Одновременно с завершением монтажа начинают исчезать дети пригодного для имплантации возраста и женщины, которые могут выносить младенцев для последующего использования их в качестве доноров. Продукцией лабораторий являются биологические компьютеры. Ты хоть представляешь себе, Генри, какова производительность такого… гм… агрегата? Все плюсы живого мозга без его минусов в части необходимости обеспечения жизнедеятельности организма. И абсолютная управляемость, ведь тарисситовый имплант – это не только страховочный трос, не только верный помощник, который всегда может поддержать. Это строгий ошейник, это плеть, готовая в любой момент хлестнуть, это клинок, занесенный для смертельного удара. Кстати, заметь, что, как только подрастают ребятишки, полученные от суррогатных матерей, похищения детей прекращаются. Материал не тот. Это затеял человек, прекрасно представляющий себе возможности линейных. Именно линейных. И как только он их получил, от нелинейных доноров отказались. Это ведь все очень недешево, Генри. Один искусственный тариссит чего стоит…
– А почему, кстати, искусственный? Что, на Бельтайне мало природного? – Морган, похоже, действительно не понимал.
– Мало. Очень мало. И его учет ведется не Генетической Службой, а монастырем. Я точно знаю, что тот тариссит, который пошел на неудавшиеся имплантации, извлекается, переплавляется и снова используется. Между прочим, когда линейный с имплантом умирает на планете, его имплант также извлекается. Это не афишируется, конечно… Вот тебе, кстати, и еще один вопрос: в последние годы не было ли случаев осквернения могил линейных?
– Черт побери… – прошептал потрясенный полковник, судорожно нащупывая флягу. Глаза его неотрывно следили за Мэри, тяжелое дыхание выдавало тщательно сдерживаемое бешенство.
– Угу. Значит, опять угадала. Мне это начинает надоедать, Генри, я устала. Ладно, продолжим. Техническое обслуживание так называемых «сейсмических стабилизаторов» осуществляется фирмой-поставщиком, для каковой цели через «Гринленд» в оба конца гонится огромное количество оборудования – безо всякой таможни, заметь. Все абсолютно законно, ни у кого не возникает ни малейшего интереса… Где, кстати, была Лорена, когда начиналась вся эта свистопляска с выделением средств на сейсмостабилизаторы?
– Эээээ… Видишь ли, мы с ней… ну… я отпуск взял, и… – если бы кто-то сказал Мэри, что непрошибаемый полковник Морган способен застесняться, она только посмеялась бы, но своим глазам приходилось верить.
– Ясно. Два члена Совета, которые могли что-то почуять, отсутствовали. Изумительно. Полетели дальше. Плата за техобслуживание также по большей части уходила на пресловутый счет на Цюрихе. И на него же компания «Кристалл Лэйкс», финансировавшая Саммерса, перечислила кругленькую сумму перед самым налетом. И как только стало очевидно, что мы с Лореной занялись прикидками и соображениями, – я вынуждена тебя огорчить, за твоей машиной, вероятно, следили; уж за домом-то точно, – была предпринята попытка устранить обоих аналитиков, способных быстро докопаться до сути дела, – Мэри скривилась, как будто съела что-то непереносимо кислое. – Генри, я не могу пробиться. Что бы ты там ни думал о моих способностях хакера, одно дело – вскрыть замок на дверях твоего дома и совсем другое – снять информацию с банка, входящего в состав концерна «Креди Сюисс». Мне нужен профессионал. Я беспомощна, Морган. Ты понимаешь это? Я уверена, что знаю, кто и почему. Я – знаю. Но Маккормик никогда не даст санкции на арест. Даже если я докажу, что пресловутый счет на Цюрихе принадлежит этому человеку. Да-да, ему, именно ему, ты все правильно понял. Всегда можно отбрехаться: происки врагов, знать ничего не знаю, понятия об этом счете не имею, ни пенса ни разу не видел, меня подставили! Единственная наша надежда – показания Саммерса. Я сама его допрошу. Должна быть какая-то ниточка, должна, я чую это, как терьер чует крысу… – Мэри говорила все быстрее и быстрее, несущиеся вскачь мысли не успевали оформиться в слова. – Мы обязаны добраться до него, обязаны, слышишь? Генри, этой твари совсем не жалко Бельтайн. Ведь что получается? Сбей эти субчики машину, когда в ней была я – это бы полбеды. А если бы там был Корсаков? Мы ведь вместе летели на этот, с позволения сказать, пикник. Ты можешь представить себе реакцию Российской империи на то, что командующий эскадрой полетел осматривать достопримечательности спасенной планеты в сопровождении девицы из местных и был сбит террористами? Можешь? И я могу. Но не хочу.
