Текст книги "Цель обманывает средства"

Автор книги: Даниэль Дакар

Соавторы: Павел Балашов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Нет. Вернее, видимо, пока нет, так, господин генерал-майор? – уточнила Яна.

– Да, об этом сейчас и пойдет у нас с вами разговор… – Но Горин не успел довести мысль до конца, его совершенно беззастенчиво перебил вопль коммуникатора Дорощенковой. Это был Заславский. Девушка просительно посмотрела на генерала, тот кивнул, и Яна ответила в голосовом режиме.

– Слушаю вас, Максим Викторович.

– Яна, я всего лишь хочу сообщить, что в шестой док, где мы пристыкованы, прибыл транспорт. Нам привезли реактор, дуплексный, как и просили, и много всего остального тоже. Очень вам признателен, мы начинаем монтаж, если нет никаких комментариев. – Голос Заславского лучился от удовольствия.

– Замечательно. Я рада. Что-то еще, Максим Викторович? – Яна продемонстрировала нежелательность разговора в данный момент как фразой, так и интонацией.

– Нет, Яна, до скорого, спасибо за сотрудничество. – И Заславский отключился.

Отрубив коммуникатор, он обернулся к Леону Аскерову, стоявшему за его спиной.

– Занята, видимо. Даже уточнять ничего не стала. Так что, видимо, дружище, нам и правда привезли два реактора и четыре шестизарядных торпедных установки. Найдем, где смонтировать?

– Макс, – Леон расплылся в довольной улыбке, – не просто найдем, а к ночи уже стоять будут! Я сейчас киберам программку чуть подправлю, это в виртуальном мастере две минуты делается, и будет у нас «Ревель» лучше нового!

– Ну и отлично, – подытожил Макс, – пойду-ка я пока в рубку. Если что – я либо там, либо у себя.

– Договорились, дорогой. Шагай, шагай, капитан, не мешай работать, – хохотнул Аскеров, включая свой технический терминал.

Заславский кивнул, развернулся на каблуках и направился в рубку эсминца. Вернее, бывшего эсминца, а ныне – транспортно-экспедиционного судна под флагом Российской Империи. Макса, впрочем, это вполне устраивало.

Только «Ревель», ИскИн корабля, был несколько против. Ему не шибко нравилось понятие «судно», но что уж тут поделать. Законы есть законы, и на русском языке его по-другому никто не называл. А на интерлингве «schippe» не дает разницы между военным «корабль» и гражданским «судно». Так что протестовал «Ревель» только в русских портах, а промеж себя экипаж никогда не назвал бы бывший эсминец ЕС «судном».

Впрочем, «Ревель» никогда и не требовал к себе особого обращения. Ему вполне хватало того, что экипаж относился к нему не просто как к компьютеру, а как к одному из членов команды. Да и, положа руку на сердце, а как еще относиться к электронному слепку с сознания живого человека? «Ревеля» несколько раз пытались разговорить на эту тему, но ИскИн был непреклонен – он не желал вспоминать, кем он был. Впрочем, скорее всего, просто не желал признаваться. Было бы довольно несложно Леону Аскерову вскрыть банк памяти ИскИна и докопаться, но… Но сам Аскеров себе это запретил одной-единственной фразой «С друзьями так не поступают!», а статус друга в его глазах «Ревель» приобрел еще во время событий в окрестностях звезды Неккар-Мерез, созвездия Волопаса.

Макс, войдя в рубку, обнаружил там Лемке, занятого крайне высокоинтеллектуальным занятием – Отто резался с «Ревелем» в шахматы. И в момент прихода в рубку Макса Отто как раз проиграл своего ферзя – «Ревель» загнал его в угол, дерзко бросая вперед пешки под прикрытием слона и двух ладей.

– Отто, капитан на мостике, – вдруг прервался ИскИн.

Лемке, исключительно дисциплинированный тевтон, вскочил и вытянулся по стойке «смирно», щелкнув каблуками. Макс козырнул ему в ответ, после чего хлопнул по плечу. Стало понятно, что никаких официальных приказов пока не ожидается, а значит, нет нужды проявлять дисциплину. Лемке кивнул и уселся обратно, но воззрился на Заславского вопросительным взглядом, мол, что пришел, чего принес?

– Нам халявы привалило, Отто. Вместо одного реактора два прислали, оба дуплексные. И торпедных установок ажно четыре, и все шестизарядные. Живем, бродяги! – обрадовал Макс старшего помощника.

– Ничего себе! Мы куда идем, капитан? Американцев воевать или пиратов гонять по всему астероидному? – Лемке изрядно удивился.

– Куда именно – сам еще не знаю, хочешь – верь, хочешь – нет. Яна не сообщила. Сказала только, что при погрузке получим их трассу, просчитанную их навигаторами. Кстати, «Ревель», ты по такому маршруту пойдешь?

– Куда ж я денусь, Макс? Впрочем, ты мастер-пилот, тебе и карты в руки. Хотя я могу и в авторежиме пойти, не та проблема. Правда… – ИскИн слегка замялся. – Макс, а куда мы на ходовые испытания пойдем? Есть идеи?

– Пока нет, а что? Тебе что-то пришло в голову? – поинтересовался Заславский.

– В куда-куда мне пришло, капитан? – засмеялся «Ревель». – Это что-то новое, Максим Викторович.

– Неважно, в куда. Рассказывай, что придумал, – потребовал капитан.

– Да, «Ревель», – поддержал капитана Отто, – не тяни резину, излагай, мне тоже интересно.

– Да есть одна интересная звездная система, господа. Отсюда почти триста парсек, как раз довольно скромный прыжок на этих новых движках, я из Интерстар скачал их описание. Заодно и проверим, как они предельную нагрузку держат.

– Почему предельную, если прыжок скромный? – не понял Заславский.

– Потому, Макс, что система не простая. Там двойная звезда, вернее, ложно-одинарная. Второй звездой является потухший сверхкарлик.

– Энджи, что ли? – вмешался Отто. – Знаю я эту систему. Там еще гравитационная воронка промеж двух звезд такая, что первооткрыватели в ней сгинули.

– Верно, Отто. Именно она. А первооткрывателя звали Алекс фон Строффе, он летал на корвете «Диана», если вдруг вы не знали.

– Знал, отчего же. В свое время мне заметка попалась в Интерстаре, про фон Строффе как раз. Мол, какая-то у него лиричная очень история была с этой системой Энджи, – ответил Лемке.

– Лиричная… Да, пожалуй, именно лиричная. Он же звезду в честь любимой женщины назвал, еще не зная, что звезда ложно-одинарная. Тогда таких совершенных приборов не было, сразу было не определить, – пояснил «Ревель» немного изменившимся тоном.

– Что-то не так, «Ревель»? – поинтересовался Макс.

– Не так? Капитан, вы о чем?

– У тебя изменилась интонация. Я не первый год с тобой летаю. Просто так у тебя такого не бывает.

– Капитан, я просто не люблю лиричные истории о космосе. Видимо, слишком хорошо знаю, что космос и лирика совместимы только на экранах постановок или в прозе писателей, – отбрил «Ревель».

– Интересная точка зрения. Но неудивительная, учитывая, сколько ты уже налетал… Ладно, пусть будет Энджи, в конце концов, никакой разницы. – Макс принял объяснения. Вернее, понял, что большего ИскИн не скажет.

Заславский не хотел заставлять «Ревеля» рассказывать что-то сверх того, что уже озвучено – зачем? Все равно, если чертов ИскИн не хочет рассказывать, то и не расскажет, характер «матрицы сознания, экспериментальной технологии» Максу был неплохо уже известен. А куда лететь для испытаний – Максу и правда было все равно. Заславский кивнул еще раз Отто и ушел из рубки в свою каюту. На столе его дожидалась бутылка виски, дрянного бурбона, но качество не важно. Важно для Заславского было то, что виски был в наличии. Мозг норовил вновь и вновь вернуть его на Землю, в Руан. А Максу в Руан не хотелось, черт бы побрал Реньи вместе с ее истериками и неуемной гиперсексуальностью.

А в рубке Отто Лемке, все-таки выиграв у «Ревеля» партию, решил копнуть поглубже. Его, как и капитана, слегка насторожила резкая смена настроения ИскИна, но, в отличие от Макса Заславского, старпом Лемке всегда желал знать максимум.

– «Ревель», есть пара вопросов, – начал Отто.

– Весь внимание, герр Лемке, – отозвался ИскИн.

– Скажи-ка, а почему именно Энджи? Чем тебя так манит эта система?

– Той самой гравитационной воронкой, Отто. Двигатели у нас отличные, и я хочу уговорить капитана пройти сквозь нее. Тяга маршевых двигателей нам вполне позволит, при нашей массе, пронзить эту ловушку, как лазер пронзает бумагу.

– Интересное сравнение, – прокомментировал Лемке.

– Ну, какое уж пришло. Так как мы еще не знаем, куда именно летим, соответственно, мы не знаем, к чему именно надо быть готовыми. Вполне готов допустить, что в системе, которая окажется конечной точкой прыжка, мы столкнемся как раз с гравитационной воронкой. Или с каким-нибудь поясом астероидов, сам посуди – на кой нам столько торпед?

– Да уж. Интересно, а кто прозвал плазменные сгустки торпедами? По сути же – ничего общего? – Лемке быстро переключался в ходе разговора на те темы, которые всплывали. Особенно если у него была в них хоть какая-то заинтересованность.

– Почему же ничего? Как раз практически торпеды. Сам посуди, Отто, после разгона в установке, когда капсула разрушается и свободные материалы под влиянием генератора поля превращаются в плазменный сгусток – чем тебе не торпедная атака? А эффект от их попадания тебе видеть доводилось? – поинтересовался у старпома ИскИн.

– Слава богу, что только на моделировании атаки. Я ж не флотский офицер изначально, если ты забыл. Хотя флот не раз и не два с нашей помощью решал свои задачи, чего уж.

– Ну так поверь мне на слово, Отто, после попадания плазменной «торпеды», например, в реакторный отсек корабль даже моего класса становится беспомощен. Это неоднократно во Второй Колониальной наблюдалось. Просто с тех пор установки для запуска торпед стали покомпактней.

– О, да! – засмеялся Отто. – Старых установок на тебя четыре шестистволки бы не влезло, пожалуй!

– Именно. Я в лучшие времена две двуствольные нес, если что. Носовую и кормовую, дабы никому неповадно было в хвост заходить. – «Ревель» тоже рассмеялся.

– Пожалуй. Ладно, с маршрутом разобрались, Энджи так Энджи. Хотя и не хотелось бы мне тревожить дух покойного Алекса фон Строффе, – вздохнул Лемке. – Да, «Ревель», ты мне вот еще что скажи. Два реактора, этих, дуплексных, что они нам дают кроме какой-то запредельной энерговооруженности? Зачем нам вообще столько?

– Ну, хотя бы для тех же самых плазменных торпед. Два дуплексных реактора позволят нам осуществлять полный залп без потери мощности двигателей, грубо говоря – один реактор мы делаем маршевым, он отвечает за движки, а второй – орудийным и защитным, он будет тащить на себе генераторы силового поля и орудия. А в силу компактности этих дуплексов в реакторном отсеке останется уйма места. Или же, в переводе на язык тоннажа, пойдем мы сильно легче. Как следствие – меньше расход топлива, меньше нагрузка все на те же реакторы, – «Ревель» постарался дать максимально доходчивое объяснение. Судя по реакции старпома – Лемке закивал головой, – у ИскИна получилось. «Изначально не флотский офицер» все понял.

– Ладно, «Ревель», дружище, спасибо за объяснения. Вопросов стало меньше, жить стало легче. Пойду я, приму криобоксы, которые привезли и должны монтировать, шахматы продолжим позже, если ты не против.

– Я? Против? С чего бы? Иди, конечно, от меня далеко не уйдешь. – В голосе ИскИна зазвучал смех.

– Да куда уж я с борта денусь, – захохотал старпом, встал из ложемента и вышел из рубки. Когда за ним закрылись створки люка, в рубке погас свет. «Ревель» продолжал экономить энергию, даже будучи пристыкован к орбитальному доку и запитан от его реакторов. Привычка – свойство человеческого сознания, что уж тут поделать. А матрица сознания, послужившая в свое время для создания искусственного интеллекта этого корабля, как была, так и осталась человеческим сознанием. Пусть даже и записанным на электронный носитель.

Глава 3
ДЕВЯТЬ ПИСЕМ НА ДРУГОЙ КОНЕЦ РАДУГИ

Заславского разбудил зуммер, который «Ревель» включил в его каюте. Алкогольный туман благополучно дезертировал из головы, и Макс пришел в себя за считаные секунды. Сев на койке, он покрутил головой, дабы узреть на каютном тактическом дисплее хоть что-нибудь, но экран был девственно чист. А из динамиков зазвучал голос бортового интеллекта:

– Капитан, подъем. Монтаж и переоборудование закончены, требуется ваша подпись на документах о приемке. Макс, ты меня понимаешь?

– Ага. Да, «Ревель», все нормально. Сейчас умоюсь и пойду подписывать. Они все там же, снаружи, в доке?

– Нет. Леон вытащил из спецов ГРУ старшего и притащил в кают-компанию. Там он поит его кофе и отвлекает, пока я привожу тебя из убогого вида в божеский.

– Боже мой, «Ревель», что за словарные обороты? Где ты этого нахватался? – Заславский вскинул бровь в удивлении.

– От вас с Дирком еще и не такое услышать можно. Кстати, о Дирке. Макс, бутылка твоя в утилизаторе. И будь любезен, пообещай мне одну вещь – в рейсе ты ни капли не пьешь. Я пока молчу, но у меня есть огромное желание сдать тебя нашему Отто на такую же полную прочистку, как и Дирка. Он-то пить перестал, во всяком случае в таких количествах. – В голосе ИскИна сквозили забота и ехидство, примерно в равной пропорции.

– Я чего-то не понимаю, «Ревель», – начал Макс. – Ты на борту решил ввести диктатуру?

– Капитан, давай-ка без ярлыков, а? Сам посуди, на кой мне спившийся командир? Я абсолютно серьезен, и это не диктатура, это голос разума, если уж на то пошло. – «Ревель» смягчил тон.

– Хмм, – прогудел Заславский, понимая, что в чем-то ИскИн прав. – Давай-ка, дорогой разум, договоримся так: я пить подвязываю. Во время рейса точно. А когда вернемся на Землю после лестиан – я разрешаю тебе и Отто полностью провести мне детоксикацию организма и все такое, ага?

– Разумно, меня устраивает, – ответил «Ревель». Макс кивнул и пошел умываться и одеваться, чтобы идти подписывать акты, а «Ревель» в этот же самый момент разговаривал с Лемке.

– Все в порядке, Отто, я его убедил.

– Убедил в чем? – решил уточнить старпом.

– В том, что пить надо завязывать. – ИскИн был донельзя корректен.

– Каким образом, прости? Меня он не слышал наглухо! – Сказать, что Лемке был поражен, значило бы не сказать ничего.

– Ну, я просто намекнул ему, что могу быть олицетворением злобного машинного разума из древних страшилок, – рассмеялся голос «Ревеля». – Ему хватило утилизированной бутылки. А если серьезно – то Макс не дурак, Отто. Ни разу не дурак, и сам прекрасно понимал, что у него проблемы. А раз их даже компьютерный я заметил – стало быть, проблемы нешуточные.

– Забавно, забавно. Ладно, будем считать, для простоты, что вопрос решен. – Отто решил не нагнетать обстановку.

– Именно, Отто, именно. Он сейчас умоется и пойдет подписывать акты у нанимателей, можешь перехватить его в кают-компании.

Лемке кивнул куда-то в сторону тактического дисплея, соглашаясь, но перехватывать Заславского не пошел. Да ну, перехватывать его еще, много чести. Если «Ревель» прав и капитан сделал выводы – тем лучше; если «Ревель» ошибся и Макс просто не захотел спорить, а виски у него еще есть – тоже неплохо, прямо в момент разгона, когда он особо не нужен, засунем в детоксикацию. Пускай поплавает пару суток без сознания в физрастворе, заодно и полная чистка организма пройдет. С этими мыслями старпом и корабельный врач Отто Лемке развернулся и направился в свой медблок, где новенькие криобоксы сверкали лакированными боками, напрашиваясь на его внимание.

В кают-компании Леон Аскеров развлекал старшего техника нанимателей. Вернее, не то чтобы развлекал, скорее просто занимал его разговором, ожидая появления Заславского. Аскеров не видел капитана с момента, когда привезли оборудование, но от «Ревеля» знал, что Макс у себя в каюте, изрядно выпив, отсыпается. Явившийся же в кают-компанию Максим Викторович Заславский совершенно не соответствовал понятию «отсыпался, крепко выпив», ибо был одет с иголочки, идеально выбрит и выглядел крайне бодро. Чему Леон весьма обрадовался, но виду не подал. Просто при виде капитана вскочил по стойке смирно, дабы продемонстрировать представителям нанимателя, что субординация на транспорте «Ревель» ничуть не хуже, чем на военном флоте.

– Капитан, разрешите доложить, монтаж и модернизация завершены! Установлено все доставленное оборудование, тесты систем пройдены на сто процентов, предварительное заключение – полная готовность! – Аскеров оттарабанил это на едином выдохе.

– Отлично, благодарю вас, – официально кивнул Заславский. – Когда будут составлены акты от смежников? – Вопрос был абсолютно риторическим, Макс знал уже, что акты готовы, но правила игры есть правила игры.

– Акты готовы, – встал техник гэрэушников. – Извольте ознакомиться, капитан. – И протянул Максу планшет.

Заславский кивнул, жестом предложил всем садиться обратно, устроился в одном из кресел и бегло просмотрел документы. Отчет Леона, приложения гэрэушников…

– Господа, у меня возникает один-единственный вопрос, – Макс поднял взгляд на техников. – Какие именно «противометеоритные системы, четыре аппарата»? Это у нас так теперь торпедные пусковые установки называются?

– Именно, господин капитан, – подтвердил представитель нанимателя. – Именно противометеоритные системы мы вам и поставили, согласно договора. А уж что они вам напоминают…

– Я понял, не трудитесь. – Макс улыбнулся и расписался на всех листах. – Прошу вас, со стороны акционеров претензий нет.

– Еще бы! – самодовольно осклабился представитель нанимателя. – Откуда бы они у вас взялись, господа… Всего хорошего, проводите меня до выхода и можете начинать предстартовые хлопоты, вам же еще ходовые испытания предстоят, как я понимаю.

Макс кивнул Леону, Аскеров встал и жестом пригласил гэрэушника следовать к выходу. Тот не заставил просить себя дважды и, кивнув на прощание Заславскому, вышел из кают-компании. Леон двинулся следом за ним, дабы соблюсти приличия – у него даже не возникало мысли, что техник разведки заблудится в коридорах типичного европейского эсминца. Хоть эсминец и называется уже несколько лет «экспедиционным транспортом».

Заславский проводил их взглядом, встал и направился в рубку, по дороге вызывая Дирка.

– Слушаю, кэп!

– Урмас, ты где?

– На данный момент у себя в каюте, а что? – Манера общения штурмовика не в рейсе была абсолютно штатской.

– А давай-ка в рубку, вот что. Нам тут установили новые «противометеоритные комплексы», шестиствольные, четыре штуки. Интересно твое мнение услышать как канонира.

– Есть, капитан, сейчас буду! – Раз уж Заславский требует прибытия в рубку, так и манеру общения надо коррелировать в сторону службы.

– Жду. – Макс отключился.

В рубке было пусто, Заславский вошел туда первым. Отто, впрочем, скорее всего, торчал в медотсеке, а Урмас должен был вот-вот явиться. Что ж, посмотрим пока, как оно из-под капитанского доступа выглядит… Макс занял свой пилот-ложемент и включился в виртуальную систему «Ревеля».

«Реакторы – 100 % готовность.

Накопители – 100 % заряда.

Защитная система – отключена, готова к использованию.

Двигатели маневровые – заглушены, готовы к использованию.

Двигатели маршевые – заглушены, готовы к использованию.

Орудийные комплексы – порты закрыты.

Торпедные установки – заряжены, порты закрыты.

Стыковочная система – активирована, идет докировка.

Система жизнеобеспечения – активна, ресурсные системы полностью заправлены.

Система искусственной гравитации – активна.

Корабль готов к отстыковке и старту».

Заславский отключился от виртуалки, услышав голос Дирка.

– Кэп?

– Урмас, на вахтенное, ознакомься с установками. Слава богам, хоть «Ревель» не пытается именовать их противометеоритными. Увидишь в отчете, сразу под орудийными комплексами, – прокомментировал капитан, и штурмовик-канонир занял место в пилот-ложементе согласно вахтенному расписанию.

Впрочем, мог занять любое свободное, раз уж на то пошло, поскольку его канонирский доступ не требовал специальных пультов. Но Урмас один раз определил себе место в рубке и старательно на своей вахте находился только в нем. В экипаже он изначально не являлся канониром, его задачами были сугубо штурмовые. Но…

На безрыбье, как известно, и омар является белугой, потому Макс и Леон обучили Урмаса обязанностям канонира и взаимодействию с орудийными системами «Ревеля», а втянулся он быстро. Более того, во время первого же совместного коммерческого рейса, когда «Ревель» повез с Европы груз на планетку Парадизо в системе Бегельгейзе, экипажу пришлось проверить своего канонира в действии.

Пираты, чувствовавшие себя достаточно вольно вокруг той звезды, сначала польстились было на одиночный корабль с опознавательными кодами «транспорт», но очень быстро пожалели о своей самонадеянности, убедившись в том, что «транспорт» является бывшим эсминцем. Дирк в первом же своем бою в качестве канонира лихо продырявил нападавшему фрегату двигательный отсек, и пираты вынуждены были сдаться.

Конечно, могли бы и порыпаться, но вот орудия «транспорта» как-то не очень тому способствовали. А российские опознавательные коды подсказали атаковавшим, что ребята на «беззащитном одиночном корабле», скорее всего, недобрые и конвенций не подписывали. Еще бы, конвенции – они для военных и полиции, а это вроде как гражданские. Им те конвенции сугубо параллельны, раз уж с их «транспорта» орудийные системы не демонтированы, и как-то же это проходит все таможни.

Эфирное пространство вокруг Бетельгейзе наполнилось нецензурной бранью обманутых в лучших ожиданиях пиратов. Шедший относительно неподалеку патрульный корвет Евросоюза едва успел спасти пиратский корабль от расстрела, поскольку Дирку взбрело в голову попрактиковаться, а Заславский не имел желания мешать своему канониру. Сцена «не ждали» удалась, все участвовавшие стороны пребывали в крайней степени изумления. Урмаса утешали всем экипажем, доказывая, что практика – дело наживное, а приз за отправленную под арест пиратскую команду и сданный властям ЕС фрегат – вполне неплохая сатисфакция.

Так Дирк привыкал к судовой роли канонира. Впрочем, ничего удивительного – воевать ему было не в новинку, а корабельные излучатели поддавались приручению не хуже ручных излучателей. Максу тогда не пришло в голову, что так Урмас просто социализируется, стараясь найти себя в мире, по отношению к которому штурмовик постарел на полсотни лет за один сон. Впрочем, это никому в голову не пришло, даже врачу Лемке. Разве что «Ревелю», но ИскИн, если и понял, то виду не подал. Он просто старался во всем помогать своему экипажу.

Заславский наблюдал за Дирком с огромным удовольствием. Немаленьких размеров прибалт легко устроился в пилот-ложементе штатного канонира и ловкими движениями управлялся с пока незнакомыми для себя системами. Судя по внешним проявлениям, Дирк подгрузил в виртуальную оболочку «канонир» какие-то тактические вводные, туда же добавил характеристики новых установок и развлекался, моделируя бой в виртуальности.

Собственно, так оно и было. Более того, именно это Макс и собирался предложить канониру. Но Дирк был парнем на редкость сообразительным, и совет от Заславского не потребовался. Ведь по большому счету – если не считать развития технологий – мир не изменился. И Дирк, человек с крайне прагматичным подходом к жизни, просто использовал новые технологии так же, как когда-то использовал известные ему в прошлом. В рамках своего крайне прагматичного подхода.

Макс кивнул головой спине Урмаса, одобряя его действия, и вышел из рубки. Дирку явно было ближайшее время ни до кого. Стало быть… Заславский поднес к губам коммуникатор:

– Отто, Леон – начать процедуры предстартовой подготовки. Отстыковка через пятнадцать минут, я пока коридор запрошу.

– Принято, капитан, – ответил бас Лемке, а чуть позже его слова повторил голос Аскерова. Макс переключил коммуникатор на внешний канал.

– Диспетчер, здесь транспорт «Ревель», капитан Заславский. Прошу подготовить расстыковку через пятнадцать минут и дать стартовый коридор.

– Здесь диспетчер, Максим Викторович, ваша просьба услышана, оставайтесь в канале, – ответил Максу приятный женский голос. Через несколько секунд диспетчер продолжила:

– Максим Викторович, вы поставлены на расстыковку через четырнадцать минут тридцать секунд, даю обратный на ваш дисплей. Стартовый коридор будет предоставлен по расстыковке. Скорость вращения – десять оборотов в сутки, угловое ускорение отсутствует. Принимайте навигационную коррекцию через семь минут. Подтвердите прием вводных, пожалуйста.

– Навигационная через семь минут, без углового, десять оборотов, четырнадцать десять до расстыковки, принял Заславский. Диспетчер, всего хорошего, навигационную примет автоматика.

– Всего доброго, «Ревель», до скорого! – согласно традиции, диспетчер выразила надежду на скорую встречу. Макс, согласно традиции же, отвечать не стал, просто опять переключил коммуникатор.

– «Ревель», через семь минут навигационную примешь, ладно? И сразу же запускай предстартовый зуммер.

– Принято, капитан, – отозвался ИскИн.

Заславский, довольный розданными указаниями и общей реакцией, быстро зашагал в свою каюту. Как раз успевал дойти туда и обратно, заодно и переодеться из парадно-официального костюма в нормальный рабочий комбез. В рубку Заславский вернулся уже не напоминая новогоднюю ёлку, готовящуюся к параду. Собственно, кроме него никто и не наряжался – но кроме него никто и не подписывал акты у поставщиков. И неважно, что поставщиками в этот раз были банальные техники от нанимателя, просто невежливо капитану подписывать документы в рабочем.

Леон шустро что-то отбивал на своей «доске», Лемке вальяжно и спокойно прогонял положенные предстартовые тесты, а Урмас все еще не вылез из виртуалки, приспосабливаясь к новому оружию на борту. Макс обвел рубку взглядом: умиротворяющее зрелище – все на своем месте, каждый занят делом. Сущий рай, можно сказать. Но говорить этого он не стал, просто это стало его маленьким суеверием – перед стартом убедиться, что все именно так. С точки зрения Заславского, подобная предстартовая картина гарантировала, что рейс пройдет хорошо. Вот сейчас должен зазвучать голос ИскИна, сообщающего, что включает зуммер.

– Внимание экипаж, включаю зуммер, первый гудок – семь минут до расстыковки! – Голос «Ревеля» прозвучал как в коммуникаторе, так и по корабельной трансляции. Заславский окончательно успокоился, на лице его проскользнула довольная улыбка. Макс взлетел на мостик, устроился в своем ложементе и подключился к управлению, одновременно давая в сеть статус «капитан на мостике».

Семь минут пролетели под поскрипывание зуммера, в обыденных донельзя процедурах, а последние пятнадцать секунд до расстыковки Заславский превратил в зрелище. Впрочем, это тоже уже стало традицией. Просто вместо тактического дисплея – на полрубки – он вывел внешнюю картинку, превратив стену и дисплей на ней в обзорное стекло. Естественно, стеклом оно не являлось, но обзорный экран давал полную иллюзию гигантского иллюминатора. Вовремя – там как раз расходились створки дока, выпуская «Ревель» из нутра орбитальной базы наружу, в Космос. Понятное дело, что пока что только в околоорбитальное пространство вокруг Земли-матушки, но все-таки Космос.

Сияние звезд и огромный полудиск Земли заполнили рубку. Макс успел насладиться этим зрелищем сполна, перед тем как услышать координаты стартового коридора, автоматически переданные со станции, и включить сначала маневровые, а потом и маршевые двигатели.

Со стороны это должно было бы выглядеть крайне величественно: гигантская сигара бывшего эсминца медленно выползла из нутра станции, напоминающей каравай-переросток, и медленно, как будто неуверенно, отталкивалась выхлопами маневровых дюз. А когда коридор, определенный диспетчерами, был занят – вспыхнули жерла маршевых двигателей, и корабль словно растаял в мраке предвечной тьмы Космоса.

Как минимум один человек на Земле точно не любовался стартами кораблей. Никогда. Ему всегда было не до них. Пока судьба не привела его в высокие кабинеты, Геннадия Горина в кораблях интересовала живучесть и грузоподъемность. А также вооруженность (что орудийная, что тягово-энергетическая), скорость, незаметность… Но никак не зрелища их стартов. А с генеральскими погонами Геннадию Владимировичу пришлось осваивать тактику кабинетов и совещаний, что опять-таки не оставило времени любоваться стартами межзвездных скитальцев.

В момент, когда Макс Заславский включал маршевые двигатели, Геннадий Горин смотрел на лейтенанта подразделения «Серебряная чайка» Стаса Бартенева, стоявшего перед ним навытяжку. Смотрел и раздумывал: а стоит ли отправлять именно Стаса? Может быть, поискать оперативников поматерее, позлее? Или наоборот – сделать ставку на незашоренный взгляд молодого офицера? Ведь лейтенантские погоны и должность ротного Бартенев получил три недели как. Впрочем, он в сержантах проходил семь лет, одних разведывательно-диверсионных выходов у парня – как блох на барбоске… Генерал изволил сомневаться.

Стас стоял навытяжку, широкоплечий и коренастый, среднего роста, но с огромными «набитыми» костяшками на немаленьких кулаках. Глазами начальство не ел, просто стоял и молчал, понятия не имея, с чего вдруг его группу выдернули, посадили в командном центре на Земле, под Петербургом, и заставили уже четвертый день валяться на пузе. Вроде как куда-то отправят, вроде как чего-то начальство придумало, но пока-то? Тренировки только в спортзале, даже наружу не выпускают, кормежка по расписанию – это, конечно, здорово, но «лошадь любит бегать», а не в стойле прохлаждаться.

– Скажите-ка, лейтенант, – начал Горин, которому надоело думать в одиночку, – вы рейд на Светлую помните?

– Так точно, ваше превосходительство, помню. – Бартенева не просили давать оценку этому «рейду», и он решил придержать свое мнение о слишком легкой поездке при себе.

– Отлично. Тогда вот какой у меня к вам вопрос, лейтенант. Как вы полагаете, силами двух взводов лично вы сможете обеспечить безопасность экспедиции в десять человек численностью, при условии, что контрагентами будут лестиане?

– Разрешите уточнить?

– Слушаю? – Горин поднял бровь.

– Экспедиция состоит из штатских?

– Не совсем, – рассмеялся генерал. – Штатских минимум, костяк – действующие либо бывшие военные.

– Так точно, ваше превосходительство, смогу. При условии, что состав экспедиции не будет создавать помех для миссии.

– Ох, лейтенант… – Горин встал, прошелся по кабинету, встряхнул седой насквозь головой. – Ты бы не скатывался к недооценке противника, а? На Светлой форматировщиками командовал бывший майор «Чаек», а одной лестианской твари хватило, чтобы та-а-акой шухер навести! Уверен?

– Ваше превосходительство, разрешите вопрос?

– Станислав, прекрати каждый раз «превосходительствовать», и давай-ка по существу. Разрешаю, спрашивай.

– Речь идет о миссии, ради которой я и мои ребята уже пятый день тут находимся?

– Да, Станислав, именно о ней. Именно экспедицию тебе и предстоит прикрывать. Правда, личного состава в экспедиции поменьше будет, поменьше. А чтоб тебе совсем интересно стало – полетишь ты с тем самым отставным майором из наших, на том самом эсминце. – Генерал замолчал, наблюдая за реакцией Стаса. Впрочем, если Горин рассчитывал на бурную реакцию – то не того он выбрал. Бартенев просто кивнул, приняв к сведению уточнения вводной. Поняв, что вопросов не будет, генерал продолжал: