Текст книги "Единственная (ЛП)"
Автор книги: Даниэль Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Даниэль Аллен
Единственная
Переводчик: Мария Данилова
Редактор и оформитель: Дарья Красовская
Вычитка: Ната
Специально для группы: Книжный червь/Переводы книг
Глава 1
– Что? – кричала я во всё горло в пустой комнате.
Заново прочитала поздравительное письмо, прикрепленное к соглашению о неразглашении и прочим бланкам контракта для участия в «Единственной».
– Это, должно быть, шутка. Скорее всего, это дело рук Коко.
Хоть я и не давала своей лучшей подруге забыть о том, что она работала на программу, которая возвращала женщин к временам десятилетней давности, я очень гордилась, что Коко последовала за своей мечтой и получила такую серьёзную работу в шоу на кабельном ТВ.
Но при чём тут я?
Используя знания, полученные при изучении юриспруденции, я внимательно прочитала каждый документ, начиная с того, который предлагал присоединиться к «самому популярному на ТВ шоу о свиданиях». Чем дальше я читала, тем больший дискомфорт испытывала.
Всё это выглядит практически настоящим.
Прочитав, кинула кипу бумаг на деревянный кофейный столик и взяла мобильный. Стоя посередине просторной гостиной моих родителей в Вирджинии, я стучала голыми ступнями по деревянному полу, нажимая кнопку вызова. Уперев руку в бок, ждала ответа.
Я взглянула на часы, висящие над потрескивающим камином, высчитывая разницу во времени между Вирджинией и Калифорнией.
Там только четыре часа, поэтому она, должно быть...
– Зои! – весело ответила моя лучшая подруга. – О Боже!
– Кьюмико Лэйн Грин! – выкрикнула я её полное имя, направляясь в свою детскую спальню и закрывая за собой дверь. Щелкнула выключателем, освещая стены цвета океана. – Эта ерунда – твоих рук дело.
Её заразительный смех подтвердил мои подозрения.
– Сволочь! – мои слова были лишены остроты, потому что я улыбалась.
Коко засмеялась ещё сильнее.
– Это не смешно, – сказала я, борясь со смехом. – Я даже не смотрю реалити-шоу, поэтому, когда увидела слово «Единственная» в начале письма, то сразу поняла, что это твои проделки!
При каждом повороте головы мои кудри били по плечам.
– Прошло два месяца, как ты работаешь в шоу, и вот я получаю таинственные документы. Обычно твои трюки более искусные. Тебе нужно поднять свою игру на новый уровень, подруга. Ты промахнулась, – поддразнивала я её.
Смех Коко был зловещим, как у злодея из мультфильма.
– Помнишь, когда я получила письмо с предложением работать с Джулией Джонс в «Единственной», ты издевалась надо мной из-за этого?
Я улыбнулась, несмотря на то, что беспокойство не покидало меня. Я стояла за столом, пальцы медленно скользили по старому кожаному переплету книги со стихами Пабло Неруды, которую я всюду брала с собой.
– Да, – медленно ответила я, прежде чем направиться прямиком к огромному стулу для чтения в углу комнаты. Я удобно расположилась на стуле, поджав под себя ноги. – Когда мою лучшую подругу принимают работать вместе с гуру макияжа, мы это отмечаем. Даже если она будет работать вместе с ней для шоу, которое означает смерть движению феминисток.
Мы обе захохотали.
– Помнишь, как сильно мы напились, когда отмечали? – спросила Коко.
– Мы? – я засмеялась, качая головой от этого воспоминания. – Ты вообще помнишь хоть что-нибудь, что было тем вечером? Только ты и напилась.
– Я была так пьяна, – она снова захохотала. – Но ты помнишь, я всё повторяла, что собираюсь отомстить тебе, когда протрезвею?
– Хм... И на следующий день ты сказала Итану, что я хочу с ним переспать.
– Не-е-ет... – она произнесла слово дольше, чем было необходимо. – Что ж, я так сказала. Но это была не месть, а услуга. Тебе нужно, чтобы парень продолжал тобой интересоваться, а ты имей его в виду. Он – стоящая добыча.
Я закрыла глаза и застонала.
– Когда ты оставишь меня в покое по поводу Итана? Он мой босс, и мы просто друзья.
Не обращая внимания на мои возражения, Коко продолжила:
– В любом случае это была услуга, а не возмездие. Всегда пожалуйста.
– А-а-а! – раздражённо воскликнула я, вскидывая руки и спуская вниз поджатые ноги. – Когда вернусь в Лос-Анджелес, побью тебя.
– Как я и сказала, я знала, как именно наказать тебя за твои слова о том, что я буду раскрашивать лица...
– Женщинам, у которых, возможно, стокгольмский синдром, – прервала её я, заканчивая фразу с плохо скрываемым весельем. Не смогла сдержаться: голова запрокинулась, и я низко расхохоталась. – Это было смешно. Я чуть не лопнула от смеха.
– Это всё ещё смешно... именно поэтому мне и пришлось придумать идеальный способ, как тебе отомстить.
Я пристально рассматривала ногти на ногах, покрытые чёрным лаком, фокусируясь на сколе, который не заметила раньше.
– То, что ты подделала это письмо и документы, очень хорошая попытка, – неохотно признала я.
– Подожди, я ведь ещё даже не сообщила тебе самую лучшую часть, – настаивала Коко в перерывах между смешками.
– Самую лучшую часть? Самая лучшая часть в том, как искусно ты пользовалась юридическим языком. Может быть, тебе стоило пойти в юридическую школу вместе со мной.
На линии повисла пауза после моих слов.
Чёрт. Сейчас начнётся.
– Что ж... Раз заговорила об этом, может, ты уже готова обсудить адвокатский экзамен? – тон Коко резко стал серьёзным, к чему я была не готова.
Подруга говорила не о Брейкерс Бар[1]1
в англ. сл. Bar означает и адвокатуру, и бар
[Закрыть], в котором я работаю. Она говорила о юридическом государственном экзамене Калифорнии, который я не стала сдавать.
Я нахмурилась, качая головой, несмотря на то, что Коко не может меня видеть:
– Нет.
Коко издала гортанный звук. Она не осуждала меня. Она часто издавала такой звук, когда изо всех сил старалась держать язык за зубами.
Я тяжело выдохнула, забираясь поглубже на стул. Не то чтобы я не ценила её заботу, наоборот, ценила и даже очень.
– Я просто не смогла. Это... Это трудно объяснить, – я понизила голос, чтобы мама не смогла меня услышать, если пройдёт мимо. – Мама здесь, и я ещё не сказала родителям. Но как только я окажусь в аэропорту, я всё тебе расскажу.
– Клянешься?
– Клянусь. Но ты что-то говорила о самой лучшей части.
– Ах да! – она задохнулась от очередного приступа хохота. – Лучшая часть в том, что вся эта история с шоу... это всё всерьез.
Я в замешательстве нахмурила брови, улыбаясь уголками губ.
– Что? Я тебя не понимаю.
Что бы то ни было, громкий смех Коко сбил меня с толку.
Так. Я убрала телефон от уха с жалобной улыбкой. Это отличная шутка, но она не настолько смешная. Я покачала головой.
– Алло! – я попыталась вернуть её к разговору. – О чем ты говоришь? – я ощутила тяжесть в желудке, когда меня осенило. – Ты украла эти документы с работы? Кьюмико! Я знаю, что шутила по поводу твоей работы, но для тебя это действительно отличная возможность сделать карьеру. Не потеряй работу по глупости.
По непонятной причине моё предупреждение вызвало у неё ещё больший приступ смеха.
Я закатила глаза, стараясь не веселиться вместе с ней. Закусила изнутри щеку, чтобы не засмеяться:
– Коко!
– Нет. Я не украла его. Это письмо настоящее, – объяснила Коко в перерывах между тяжелыми вздохами, успокаиваясь.
Я застыла. Слово «настоящее» звучало у меня голове, пока я пыталась понять, что она имела в виду. Часть меня уже знала, но мне нужно было подтверждение.
– Настоящее? Что ты имеешь в виду, говоря, что письмо настоящее?
– Моей целью было передать тебе пакет участника, а затем отправить ответное письмо в баре Брейкерс, чтобы все приняли участие в розыгрыше. Когда я пришла на съёмки пораньше, то уже знала, что они разослали письма с вежливыми отказами и соглашения о неразглашении. Я должна была бы дождаться, пока ты вернёшься, чтобы увидеть твоё лицо! Но я и так слишком долго ждала этого дня, поэтому переадресовала посылку в дом твоих родителей, как только она прибыла сюда.
–То есть ты говоришь, что посылка настоящая? – я спрыгнула со стула и направилась из спальни в гостиную. – Нет. Нет. Нет. Ты мне врёшь. Не может быть. В документах говорится, что я прошла предварительный отбор. Это не могло зайти так далеко без…
Я не закончила фразу.
За семь лет дружбы мы с Коко рассказывали друг другу всё. Мы жили в одной квартире в Лос-Анджелесе и хранили все личные документы в одном сейфе. Коко знала обо мне практически всё. Она легко могла заполнить все необходимые документы.
Схватив толстую стопку бумаг, я вернулась в спальню. Дверь хлопнула громче, чем я ожидала.
– Ты незаконно воспользовалась моими персональными данными и подделала документы, чтобы подать за меня заявку на участие в шоу, которое я не смотрю и в которое не верю, чтобы отомстить мне за то, что я тебя дразнила?
Ответом на мой вопрос было молчание. Через тридцать секунд Коко спросила:
– Я зашла слишком далеко?
– Да, чёрт возьми.
– Ты сильно злишься?
– Я зла, потому что теперь я имею отношение к этому дурацкому шоу, и тому есть доказательства, ведь эти документы можно будет поднять в сети. Я зла, потому что, если я захочу быть избранной в Верховный суд, кто-то сможет поднять список подавших заявки на «Единственную», что понизит мои шансы, потому что, очевидно, это выставит меня в дурном свете.
– Но ты зла?
– Зла ли я на то, что ты дьявольская сучка? Нет.
Надо отдать ей должное. Она ждала два месяца, пока её затея осуществится. Здорово всё это провернула.
– Хотела бы я видеть твоё лицо, когда ты получила письмо. Я прямо вижу, как ты читаешь название письма и начинаешь возмущаться по поводу сексистской подоплеки шоу, а потом впадаешь в шоковое состояние, понимая, что подала заявку на участие в нем. Собираешься написать им о суровом процессе отбора? – шутила Коко.
– Ха-ха, – ответила я без всякого выражения. Глаза бегло просматривали документ.
– Тысячи желающих, и только двенадцать женщин прошли отбор на шоу. Вообще-то технически двадцать четыре, но двенадцать уйдут до крупной коктейльной вечеринки с желанным холостяком. И поскольку шансы, что тебя выберут из огромного количества желающих, меньше одного процента, то я подумала, что ты не будешь так уж вовлечена во всё это. Может, они даже не сохранят твою заявку. Я просто хотела письмо или имейл с твоим именем, подтверждающий, что ты подала заявку на «Единственную».
– Как я и говорила, дьявольская, – я ещё раз взглянула на поздравительное письмо, прежде чем кинуть кипу бумаг на стол и приложить руку ко лбу. – Всё же в твоём плане есть одно упущение.
– Какое же?
– Я не собираюсь идти на это дурацкое шоу и сожгу все доказательства моей причастности к нему.
– Нет! – закричала Коко так, что у меня зазвенело в ушах. – Я ждала этого два месяца! Я заслужила это, Зои Элис Джордан! И я слышала, что в конце письма обычно говорится: «Наш холостяк ищет единственную Зои... но это не вы». Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что там так написано. Пожалуйста.
Я резко выдохнула.
– В моём письме написано не это.
– Что же там написано?
– «Наш холостяк ищет единственную Зои... Вы ли это?» А дальше приложена кипа бумаг, где просят отказаться от моего права на частную жизнь и отправиться на это унизительное шоу, чтобы соревноваться с другими женщинами за внимание мужчины, которого я не знаю.
– Подожди, что?
– Меня пригласили участвовать в шоу, – объяснила я, проводя рукой по лицу. – Мне дали неделю, чтобы принять решение. На самом деле, неделя началась с момента, когда они направили мне посылку.
– О Боже!
Я убрала телефон он уха, но было слишком поздно: мои барабанные перепонки чуть не лопнули.
Её речь стала путаной, когда Коко продолжила:
– Ты пойдёшь? Тебе придётся пойти. Когда тебе нужно прислать ответ?
Я бегло посмотрела документ, пока не нашла то, что искала.
– Завтра. К концу рабочего дня.
– Тебе придётся пойти.
Я стала ходить по комнате туда-сюда.
– Вне всякого сомнения, я не иду. У меня есть чертовски много причин, чтобы не пойти.
– Я знаю, что ты не любишь рисковать, но хотя бы подумай об этом. Если выиграешь – получишь призовые деньги. В зависимости от того, когда ты покинешь шоу, этих денег будет более чем достаточно, чтобы мы с тобой оторвались по полной, занимаясь шоппингом. Или же чтобы мы посетили все концерты Бейонсе и Рианны на Западном побережье.
Я прекратила метания по комнате, стараясь не смеяться.
– То есть по этому сценарию я в одиночку выставляю себя проституткой на ТВ, а в случае выигрыша деньги мы тратим вместе?
– Или, если тебе не нравятся мои предложения, этих денег будет более чем достаточно, чтобы ты снова подала заявку на сдачу адвокатского экзамена.
Я скривила губы и собралась вступить в дискуссию.
Но прежде чем я успела что-либо ответить, Коко затараторила.
– Мы всё время будем видеться друг с другом. Я буду там каждый день, кроме воскресенья. Мы не сможем не общаться так долго. Расположение невероятное. Ты будешь жить в особняке с бассейном, горячей джакузи, парной и комнатой для чтения. И самое главное: холостяк, за внимание которого будут бороться, – Джулиан Уинтерс.
На секунду мы обе замолчали. Она, скорее всего, ждала реакции, но я ждала разъяснений.
– Джулиан Уинтерс? – спросила я, снова начиная ходить по комнате.
– Да!
Я нахмурила брови, сбитая с толку. Вскинула руку вверх.
– Кто это, чёрт возьми?
– Джулиан Уинтерс, музыкальный продюсер.
Хоть я и люблю музыку, но всё равно до сих пор терялась в догадках.
– Я понятия не имею, кто он, и почему ты считаешь, что меня это интересует.
– Что ж, он композитор и продюсер, и он полностью в твоём вкусе. Похож на того постоянного ассистента, по которому мы сохли на первом курсе. И он был вовлечен в судебный процесс по поводу нарушения авторских прав со знаменитостью Жанной Уайт. Я не могу вспомнить, о какой песне шла речь.
– Ах, да, – я вспомнила это дело и имена тех, кто в нем участвовал. – «Мило». Этот судебный процесс стал концом её музыкальной карьеры, не правда ли? Мне нравилась та песня. Я смутно помню, что именно он её написал, ведь это установили в судебном порядке?
– Да. А знаешь ли ты, как он сейчас выглядит?
– Нет... Я помню только, что меня заинтересовало дело, потому что...
– Я осмелюсь остановить тебя прямо сейчас, – прервала меня Коко на середине предложения. – Мы не будем сейчас обсуждать юриспруденцию. Мы станем говорить о том, что у тебя будет шанс потрахаться с Джулианом Уинтерсом. Он...
Я нахмурилась, прерывая её:
– Очевидно то, что ты использовала слово «потрахаться», лишает тебя права советовать мне что-либо, особенно в том, что касается секса. Тебе нужно...
Я резко замолчала, потому что в мою дверь постучали, затем она открылась.
– Привет, – поздоровалась мама, заглядывая мне в комнату. Её бронзовая кожа светилась молодостью, которой не могут похвастаться большинство женщин пятидесяти пяти лет. – Готова?
Я улыбнулась и кивнула.
– Встретимся в машине, – прошептала мама, закрывая за собой дверь.
– Позвоню тебе позже. Я ухожу с мамой, а потом мы встретимся с отцом и поужинаем.
– Договорились. Но поищи в интернете фотографии Джулиана и напиши мне, что думаешь.
Я усмехнулась:
– Поищу.
Засунув телефон в задний карман, я быстро надела носки и ботинки. Схватив серую с синим толстовку, которую носила в колледже, и, накинув её поверх белой майки, оценивающе посмотрела на себя в зеркало.
Одетая в толстовку, скрывавшую мою грудь размера С, и в джинсы, которые, кажется, выглядели лучше, когда я их покупала, я была печальной, равнодушной версией себя. Хоть моё лицо и прическа были безупречны, выбор одежды был как минимум сомнительным. Но я всё же надела тяжёлое пальто, которое хранила в Вирджинии специально для случаев, когда приезжала домой, и поспешила на улицу к маме. Может быть, я и не выглядела так модно, как выглядела в Лос-Анджелесе, но из-за непредсказуемой погоды Вирджинии мода отодвигается на второй план.
По пути к машине я достала телефон и поискала в интернете Джулиана Уинтерса. Я удивилась, увидев пронзительные серые глаза, сексуальную бороду и располагающую к себе улыбку. Из рукава футболки даже торчал край татуировки.
Это не может быть он.
Я ожидала увидеть скучного, ничем не примечательного, опрятного парня. Но если основываться на первых фотографиях, Джулиан Уинтерс был прямой противоположностью слова «скучный». Его внешность, выбор одежды, карьеры – он интересный. В сети было мало фотографий, где он смотрел прямо в камеру. На большинстве фотографий он писал тексты или записывал музыку.
Успешный. Бородатый. Татуированный. С удивительной улыбкой. Я словно читала верхние позиции своего списка, каким бы я хотела видеть мужчину. Он определённо в моем вкусе.
– Чем вызвана твоя глупая ухмылка?
Я подняла глаза, мама опустила окно в машине. Я открыла дверцу БМВ и показала ей фотографию, усевшись в машину.
– Милый, – она кивнула, разглядывая фотографию. – Новый бойфренд?
Я состроила гримасу.
– Нет. Просто один парень.
– Гм... Вряд ли, учитывая то, как ты только что ухмылялась.
Я закатила глаза и сжала губы, стараясь сдержаться и не рассказать ей о проделке Коко.
– Ладно, – продолжила она. – Отложим пока этот разговор. Есть другие более важные вопросы.
Прежде чем выехать с подъездной дороги, мама указала на мою разодетую фигуру:
– Довольно тепло. Вечер, начало марта, а ты одета, будто мы собираемся на футбольный матч глухой зимой. Здесь не настолько холодно.
Я взглянула на её фиолетовый брючный костюм, разноцветный шарф и чёрную кожаную куртку. Она оделась тепло, но модно.
– Я теперь калифорнийская девушка, мам. Семь градусов могут быть и ниже нуля.
Мы с мамой смеялись, шутили и болтали, направляясь в наш любимый итальянский ресторанчик на встречу с отцом. Когда она рассказывала мне о деле малого предприятия, за которое она взялась бесплатно, я обнаружила, что полностью сосредоточена на разговоре.
– ...потому что сдаваться – первый шаг к неудаче, – подытожила она своим любимым мотивационным высказыванием.
У меня сжалось всё внутри, когда я кивнула, соглашаясь с мамой.
«Она говорит о своем деле. А не обо мне», – убеждала я себя, пока она рассказывала мне о том, что заказала из Неймана Маркуса.
Иногда мне было трудно определить, говорила ли со мной моя мама или Элис Джордан, адвокат. Она была прекрасна в зале суда и в жизни. Её коротко стриженые чёрные волосы контрастировали с бронзовой кожей: она была красавицей. Мама всё время одевалась так, будто собиралась на деловую встречу с представителями модного дома. И хотя мне и достались её цвет лица, волосы, стройная фигура, красота моей матери намного больше, чем её внешность.
Моя мама была бесстрашной. Она – самый умный человек из всех моих знакомых и прекрасный оратор. Самый молодой сотрудник, который стал партнёром в своей фирме, и первая женщина. Она ездила в путешествия с целью изменить мир. Кормила бездомных. Защищала права работающих женщин. Много путешествовала и развлекала меня историями о своих приключениях до появления на свет брата и меня. Всю свою жизнь я хотела пойти по её стопам.
Когда мы заехали на парковку, я очень расслабилась. Впервые с момента моего приезда в пятницу мама не спрашивала, почему я приехала домой так неожиданно. Она не старалась засыпать меня вопросами. Казалось, что всё, наконец, пришло в норму. Этот разговор был лучшим из тех, что были у нас за эту неделю.
– А вот и твой отец, – указала в его сторону мама, как только мы вошли в кафе.
Захари Джордан Второй сидел за столом у входа, вежливо игнорируя флиртующую официантку. По тому, как она подбрасывала волосы и выгибала спину, даже с другого конца комнаты я могла сказать, что она флиртовала.
Женщины часто флиртовали с отцом. Он был красив и отлично одевался, что было маминой заслугой. Он часто получал комплименты за свои светло-карие глаза и длинные ресницы, которые мне посчастливилось унаследовать.
Кроме того, что он прекрасный отец, для него, успешного фармацевта, всегда существовала только моя мать, что было глубоко мне созвучно. И, как по сигналу, папа поднял взгляд и заметил её. Он улыбнулся от уха до уха, а по его глазам можно было сказать, как сильно он её обожает. Даже после почти тридцати лет брака, когда они разлучались хоть ненадолго, он смотрел на неё так, словно вокруг не было никого, кроме нее. У меня теплело на сердце, когда я видела такую любовь и преданность.
Однажды кто-нибудь посмотрит так на меня. Надеюсь.
Как только нас проводили за столик, отец встал, чтобы поцеловать жену и заключить меня в медвежьи объятия.
– Привет, пап, – я освободилась из его хватки и сняла пальто. Когда мы все уселись, я заметила, что стол накрыт на троих. – Зак не придёт?
Мой старший брат никогда не упускал бесплатный ужин.
Родители переглянулись. Я посмотрела то на одного, то на другого.
– С ним всё в порядке?
– Конечно. Он работает, – ответила мама до прихода официантки.
Мы заказали напитки и наши любимые блюда, не глядя в меню.
– Итак. Что происходит? – спросила я осторожно, нервничая.
– Зои... – отец глотнул воды и наклонился ко мне. – У тебя всё в порядке?
Они знают.
Глубоко вздохнув, я медленно кивнула, смотря то на одного, то на другого.
– Давно вы знаете?
Мама сжала руки на коленях.
– Это двухдневный экзамен, а ты приехала на второй день экзамена. Мы знали всё это время.
Отводя взгляд, я кивнула и постаралась собраться с мыслями.
– Что-то случилось? – забеспокоился отец.
– Нет. Я в порядке. Просто... – я не смогла объяснить, предложение оборвалось, превратившись в лёгкий гул говорящих вокруг нас людей.
– Это не похоже на тебя. Ты иногда импульсивна, но не уклоняешься от своих обязанностей. И ты не соришь деньгами, – он сел на своё место. – Я не понимаю, Зои.
Чёрт. Я даже не подумала о деньгах. Восемьсот долларов за экзамен и пятьсот долларов за курс подготовки к нему... оплаченные моими родителями.
Я прикрыла рот рукой с маникюром, поняв, насколько глобально облажалась.
– Я верну всё до единого цента.
Хотя родители всегда говорили, что мне не обязательно работать, пока учусь, я работала почти каждый вечер, чтобы самой себя обеспечивать. Но они оплачивали расходы на учёбу, включающие адвокатский экзамен и всё, что имело к нему отношение.
– Дело не в деньгах, Зои. Мы с отцом просто хотим узнать, что побудило тебя пропустить самый серьёзный в твоей жизни экзамен и немедленно приехать. Не пойми нас неправильно, мы рады, что ты здесь, и приехала вскоре после Рождества. Но этому должно быть объяснение.
Я не знала, что сказать. Не знала, как это объяснить. К счастью, официантка принесла еду, и разговор прервался на целую минуту. Но когда официантка ушла, неловкость от того, что они ждут моего ответа, и незнание, что сказать, только лишили меня аппетита.
– Я не собиралась скрывать это от вас, – начала я, глядя между ними. – Просто не знала, как вам сказать. Мне жаль.
– О чем ты нам не говоришь? – мамин раздраженный голос вызвал во мне страх, потому что я знала, что разочарую её. Разочарую их обоих.
Я моргнула, смотря на неё и размышляя о своих истинных причинах.
Я психанула.
Я не готова.
Я подавлена.
Потому что этот экзамен всё изменит.
– Зои, – голос отца вывел меня из задумчивости.
– Меня выбрали участвовать в «Единственной», – слова вылетели прежде, чем я успела их обдумать.
– Что? Что это? – он взглянул на маму, которая безотрывно смотрела на меня.
– Реалити-шоу о свиданиях, – ответила она, не разрывая со мной зрительного контакта. Мама немного наклонила голову на бок, оценивая меня и мой ответ. – Ты не стала сдавать юридический государственный экзамен Калифорнии потому, что идёшь на «Единственную»? На то самое шоу, про которое ты говорила, что оно, я цитирую, «возвращает женщин в те времена, когда у них не было прав»?
Она не верит мне. Слишком хорошо меня знает.
У меня есть выбор. Или признать, что на самом деле у меня кризис двадцати пяти лет, или окунуться с головой в эту ложь.
– Я бы хотела узнать больше о Джулиане Уинтерсе...
Что на самом деле, правда.
– Съёмки начнутся на следующей неделе.
Тоже правда.
– Я решила дождаться следующего экзамена. В июле.
Всё это – факты.
Кажется, отца удовлетворили мои объяснения.
– Что ж, в этом есть смысл. Тебе следует заняться чем-то другим и рискнуть, прежде чем начать карьеру. Поэтому в этом есть смысл, – он кивнул. – Я понял. Мы путешествовали до того, как начали работать. А ты не встречалась ни с кем после Тейта, поэтому это должно пойти тебе на пользу. От него что-нибудь слышно?
Я посмотрела на маму в надежде, что она мне поможет, но она всё ещё пыталась найти слабые места в моей истории. Я снова взглянула на отца.
– Папа, – я покачала головой. – Нет.
Мой отец обожал Тейта Льюиса. Несмотря на то, что тот бросил меня, как только получил предложение играть в НХЛ, и разбил мне сердце три года назад, отец никак не мог принять тот факт, что мы уже не вместе.
– Хорошо. Хорошо, – отец поднял руки и улыбнулся мне. – То есть это одно из тех шоу, где женщина, которая продержится дольше всех, останется с мужчиной?
Одни лишь эти слова заставили меня устыдиться даже того, что я делала вид, будто пойду на шоу. Я чуть не передумала и не рассказала им правду, но мамины слова зазвучали у меня в голове.
«Сдаваться – первый шаг к неудаче».
Фраза зациклилась у меня в голове.
Я делаю первый шаг к неудаче. Убегаю от теста, прибегаю домой, потому что напугана. Это провал.
Я откашлялась:
– Да. В этом сезоне мужчина – Джулиан Уинтерс. Он композитор и музыкальный продюсер. Глубоко внутри я не верю в реалити-шоу о свиданиях. Но решила, что если буду участвовать и при этом останусь собой, и буду выше всех этих склок, то это поможет имиджу женщин, которых я буду представлять. А ещё я заинтригована Джулианом.
Вышло гладко, я сама почти себе поверила.
Отец кивнул, соглашаясь со мной. Маму убедить не так-то просто.
Достав телефон, я показала фотографию Джулиана.
– Это он, – я сначала показала отцу, потом маме.
Мама взглянула на экран, потом на меня, затем снова на экран. Она самодовольно усмехнулась.
– Ах, я поняла. Что ж, теперь я понимаю, что означало твоё выражение лица раньше. С нетерпением жду увидеть тебя на шоу, Зои.
Не похоже, чтобы я её полностью убедила, но она закончила этот разговор.
Чёрт, сработало!
Я была удивлена, но приятно удивлена. А затем до меня дошло.
Чёрт! Теперь мне действительно придётся идти на шоу.
