Текст книги "Мои палачи (СИ"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Ты достал, – брякаю стаканом об стол. – Мы можем по-взрослому поговорить? На счёт них.

– Родная, – он хлопает дверцей, в несколько больших шагов оказывается рядом. – Нет никаких "их". Есть я и ты. Всё.

– Я и ты не на острове живём. Необитаемом. Вокруг люди. Я хочу на улицу. В магазин. С подругами встретиться. Мне душно.

Его губы приближаются к моему лицу. Замираю на месте, он за эти дни впервые так близко. Не трогал меня, даже случайно, единственный раз в понедельник запёрся в ванную, когда я заматывалась в полотенце, отобрал, развернул меня, пальцами провел по точечным синякам на бедрах, и вышел. Нам сложно вместе, не понимаю, была ли любовь. Казалось, что была, но где она тогда теперь, ведь если по-настоящему, то чувство не уйдет, хотя это просто мои домыслы, сравнивать-то мне не с чем, Артур первый.

– Со мной тебе душно? – говорит он на ухо. Крепко обнимает, руками сдавливает ребра, и мне, правда, становится нечем дышать. – И так тоже душно?

– Перестань, – ноги заплетаются, он оттесняет меня назад, пока не врезаюсь поясницей в подоконник. – Больно.

– И мне.

– Давай остановимся.

– Давай помиримся.

Носом он зарывается в мои волосы, руки с талии перемещаются ниже, отрывают меня от окна, сжимают ягодицы. Он впечатывает меня в себя, ощущаю его толстое и твердое намерение заняться сексом.

Ждала, что это все таки случится, что он захочет, и боялась, не знаю, что должна делать, нет желания его отталкивать, нет желания позволять ему, я как кукла.

Он отбрасывает мои волосы на одно плечо, его губы уже касаются шеи, руки задирают толстовку, и тут кто-то звонит в дверь.

Настойчиво жмёт на звонок.

Смотрим друг на друга с одинаковым недоумением, мы уже так долго живём своим, отдельным миром и ни с кем не общаемся, что даже странно, кто мог явиться домой, если я якобы на юге, а Артур отшивает всех по телефону.

Может, соседка?

За яйцами. Для теста.

Звонок не смолкает.

– Надо открыть, – стараюсь сдвинуть его, кто бы ни пришёл, я одурела сидеть в квартире, я и соседке рада.

– Не надо, – он не двигается. – Дома никого нет.

– Артур, – в моем голосе почти мольба, замечаю эти жалобные нотки и замолкаю.

Удобно себе врать.

Очень.

Я ведь надеюсь, что там не соседка.

Мне странно и мне неловко от самой себя, но я ничего не забыла, в памяти то и дело всплывает рояль, и мне любопытно, им что, плевать?

Не пытаются со мной связаться после всего?

Узнать, как у меня дела хотя бы.

Убеждаю себя, что да, разумеется им плевать, я кукла и есть, только Артуру почему-то до сих пор нужна, я и себя и его оскорбляю подобными мыслями, а все равно против воли испытываю огорчение.

Гость не уходит, по квартире разливается трель.

– Хочешь, чтобы я открыл? – он внимательно смотрит на меня, и я краснею, по моему лицу все ясно, – хорошо, Юля. Я впущу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 33

Он держит меня за руку. Открывает дверь.

Встаю на носочки, смотрю через его плечо.

– Вечерочка. Долго ещё гаситься будешь?

На площадке маячат мои боссы, судя по покрасневшим лицам, уже навеселе, в руках у Вани позвякивает черный пакет. Позади Артура топчусь, они видят меня и переглядываются.

– Ты приехала что ли? – Паша первым заходит в прихожую. – А чего бледная такая? Где загар? Мы думали, ты один, – он смотрит на Артура. Кивает на пакет. – Посидеть хотели. Чисто мужиками, ага. Потрепаться.

Артур, помедлив, делает приглашающий жест, мол проходите.

Они шумно, с болтовней, разуваются. Шутят, смеются, гремят, заставляют кухонный стол гостинцами. Несколько бутылок дорогой водки, грибы в банке, покупные салаты в контейнерах и нарезка копчёной колбасы в вакуумных упаковках.

Рассаживаются.

Неловко торможу за спиной Артура, тереблю волосы. Я это не так себе представляла. С порога выяснение отношений. А они молчат.

Артур достает стопки, ставит на стол, плюхается на табурет и тянет меня за рукав.

– Выпьешь вина.

Разглядываю мужчин, они на меня в ответ смотрят. С любопытством. Рассчитывали, что меня нет, пришли побазарить по-мужски.

Так и так, Артур, давай замнём.

Мы же со школы дружим.

Щурюсь.

Я месяцами с ними работала, регулярно наблюдала за их развлечениями с другими девушками, и рядом с собой их не вижу, никак.

Темень, я, и два тусовщика, знающих наизусть названия коктейлей во всех клубах города, но путающихся в именах любовниц.

Они при мне бросали кости, решая какой ответ дать очередной девушке, пригласить ее ещё раз или послать подальше.

Им же по барабану. У них же тьма таких кис, и караулить меня для второго раза – все таки вряд ли, наверное, нет, нет.

А если да.

Сидеть напротив, краснеть, а они пьют водку, и, неизвестно чем пир закончится, мало ли что Артуру в башку залетит, он вспомнит, что я шлюха, и угостит друзей десертом.

Кошачьим кормом.

Подсунет им меня, точить когти, играть.

Колокольчик под одеждой нагрелся, жжет кожу.

– Я устала, я пойду, – дёргаюсь, высвобождая рукав толстовки.

– Да перестань, – Ваня наполняет бокал вином. – Юля, хозяйке дома неприлично бросать гостей одних. Посиди с нами, скрась компанию. А то ведь зачахнем от скуки.

– Переживешь как-нибудь, Вань.

– А если нет?

– Не судьба, значит.

– Ты жестока.

– Отстань.

– Юля, – Артур рывком садит меня к себе на колени. – Расслабься. Ты же сама хотела гостей.

Паша ставит передо мной бокал. Я машинально двигаю его в сторону. Артур настойчиво возвращает его на место, подсовывает вино мне прямо под нос.

Тревожусь. Вечер мне не нравится. Хотя, раньше они часто здесь пили. И я не переживала. Пусть редко присоединялась, но в целом, влегкую могла бы накидаться в лоскуты, до потери соображения, и все равно осталась бы в безопасности.

Потому что рядом Артур.

Такое простое прозрение. Мне рядом с ним больше не будет спокойно. Если мы останемся вместе, несколько огромных кусков из привычного уклада вырезать придется. И посиделки с друзьями, и деловые встречи, и семейные ужины и праздники – всё без меня, мы, наверное, вообще, перестанем с Артуром видеться.

У каждого начнется своя жизнь.

Пересекаться ночью в постели.

Мало напоминает прочный союз.

– Юль, за тебя, – Паша чокается с моим бокалом на столе. – С приездом. Сувенир мой где? Хочу магнитик. Давай его сюда. Не говори, что не купила, – он залпом пьёт, и у него ехидный взгляд.

– И трубу вырубила, – Ваня качает головой. – А я рассчитывал на фотки южанок в бикини. Не по-товарищески, Юля.

– А мы товарищи?

– Ты во мне сомневаешься?

Он пьёт, ерошит волосы. Блондинистая челка спадает на лоб. Небрежная, рваная стрижка – ему идёт. Смазливые, несерьёзные, законченные холостяки, такие не влюбляются, ни за кем не бегают, они непробиваемые, для них обязательства – бесполезный геморрой.

В проблемах нет веселья, а жизнь коротка.

Сомневаюсь. Не они.

Но они могут знать. И чего мне после всего от них ждать, эти мужчины линейны, без заморочек, решат, что раз другим позволено, то почему бы им не попробовать?

Артур ведь сам меня скомпрометировал, и вот результат, глаза не врут, а они их и не прячут даже, треплются между собой, с Артуром, и откровенно таращатся на меня.

– Совсем ничего нет? Ни фоток, ни сувениров?

– Всё есть. Горы сувениров. У Артура спрашивайте, – пытаюсь встать с его колен, он крепко сжимает мою талию.

Сижу. Под прицелом, зелёным прищуром, и мне вся наша ситуация становится так четко ясна. Народ услышал про развод и посыпались грязные намеки. Жена партнера-друга-брата получше виагры, это секс с элементом неправильности, с острым запахом похоти, запрет на вкус слаще сахара, кровь в венах ярче красного, желание неуправляемо, кружит голову крепче водки.

Артур притягивает к себе и шепчет:

– Если бы мы их не пустили – я бы тебя уже вон там, на подоконнике, насадил. Вставил тебе. Так бы отодрал. Что ноги обратно не сдвинуть. Но ночь ещё впереди. Ещё затрахаю до хрипа. Поняла? Если да – прекрати на них облизываться. Только мой член.

Встрепенувшись, вскакиваю, но он силой садит обратно, и я бьюсь коленями в столешницу.

Звякают рюмки, опрокидывается водка.

– Согласен, к черту порядок, – Ваня ставит бутылку. Забрасывает в рот помидорку-черри. – Вы двое, как, вообще? Помирились?

Он перестает жеваться и ждёт ответа, и в его голосе мне вдруг чудится искреннее переживание, и я на миг теряюсь, в окружающих вижу лишь озабоченных самцов, а не людей, может, зря я так?

Я же не знаю, что у них в голове. Они просто разговаривают со мной. Пытаются вести себя дружелюбно. И всё.

– Всё решили. Не парьтесь, – Артур крепче обхватывает меня, слегка тянет за волосы, заставляя наклониться к нему. Шепчет. – Ты права. В мире не я и ты. Вокруг полно людей, и есть те, что нам с тобой вредны. Но я тебя не отдам. И если не хочешь до старости сидеть под замком. Мы всё забудем. И начнем заново. Только так.

Глава 34

На презентации шумно, людно и вкусный сыр. В ресторане светло, пахнет шампанским, закусками и ходят девушки на каблуках.

Оглядываю свои новые лодочки. Подошва плоская, а ещё туфли узкие и натёрли ноги. В брючном костюме удобно, но чувствую себя строгой училкой, не хватает деревянной указки и очков в роговой оправе. Волосы заколоты, макияжа ноль, синей пастой на ладошке записана напоминалка "на обратном пути заехать за рыбкой".

Оставлять себе послания на руке так по-детски, но телефона-то у меня до сих пор нет, должны купить на днях. Дома теперь живёт котенок, маленький, пушистый, бело-серый, зовут Гав, как в мультике, и он уважает рыбу.

– Видишь того дядьку? – Артур кивает на пузатого лысого мужчика, тот держит блюдо с тарталетками и явно поглощен едой. – Я к нему подойду. Кое-чего перетереть. Одна побудешь?

Соглашаюсь. Он чмокает в щеку, огибает болтающийся по залу народец, я делаю глоток шампанского.

Мельком бросаю взгляд в высокое незашторенное окно. Сентябрь катится к концу, на улице уже темень, в черном стекле мое слегка расплывчатое отражение.

Даже лучше, что я без макияжа. На днях тайком пробовала чуть-чуть накраситься, но на похудевшем лице с выступающими скулами косметика больше не смотрится, с тушью и тенями я похожа на дочку смерти, в таком виде разгуливать можно разве что на Хеллоуин.

Артур прав, пусть кожа отдыхает. Он приводит в пример женщин в парандже, что хранят красоту лишь для мужа, в мини-отпуске смотрели старый бразильский сериал, некогда рвавший телерейтинги. И я чуть-чуть вижу себя той героиней, девушкой, чье имя, как название камня Жади.

По сторонам не глазей, туда не ходи, все плохие, Артур один умный, в белом пальто стоит красивый. Его психоз меня заколебал, и мы всё таки слетали вместе на море, а сегодня даже выбрались в свет, и слава богу, иначе терпению моему скоро пришел бы зе энд.

Задумавшись, налетаю на кого-то, шампанское из бокала плещется на классический темный пиджак в светлую клеточку.

– Какая неприятность, – знакомым низким голосом огорчается мужчина. – Я после презентации рассчитывал успеть на рандеву. Ты сломала мне планы, Юля. Придется заехать домой переодеться. Согласен на твою компанию. В качестве компенсации.

– Вам стоит закатать губу, Денис, – склонив набок голову, изучаю его лицо. Непроницаемое, ни эмоции, а губы полные, особенно нижняя, долго их придётся закатывать.

Я ведь с начала вечера их с Максимом по залу выискивала, и пропустила, словно нарочно прятались.

– Ты имидж сменила. Сразу не признал, – он тянется к рукаву моего пиджака, в пальцах мнет ткань. – Британия? И у меня. Высокое качество. У портного в клиентах, говорят, даже Майкл Джексон был.

– Ты это к чему? – высвобождаюсь, кошусь по сторонам. Щас Артур увидит, что я разговариваю с мужчиной. И кончится моя свобода. Но отойти не могу, с места не сдвинуться в его ауре, почти осязаемой, удивительно, как у некоторых получается так действовать на нервы.

– Я к тому, – он достает из нагрудного кармана платочек. Промокает пятно на пиджаке. – Что ты испортила мне костюм.

– Я случайно.

– Сомневаюсь. Специально шла на меня. Облила шампанским. Хотела завязать разговор.

– У кого-то самооценка подпирает облака.

– Не думаю. Твое желание привлечь мое внимание уже стоило мне ремонта в кабинете. Пенис на стене. Жаль было закрашивать твои художества, ты так старалась, – он прячет улыбку. – Но клиенты не поймут. Заглядывай как-нибудь. Там теперь симпатичная фреска, оценишь, так сказать, профессионально. Можно завтра. А можно сегодня. Порисовать у меня дома. Выберешь любую стену, какую захочешь. Обещаю.

Выливаю в рот остатки шампанского. Облизываю губу. Он намекает на секс, я не тупая, и память подсовывает ощущения, изломанные и обжигающие, высасывающие из меня душу.

На море был секс, один раз, и закончился он плохо. Артур из магазина для взрослых притащил резиновый член, ещё и выбрал какой-то цветной и огромный, а что, многие пары так делают, сказал он, но это уже перебор. Чувствую себя грязной и испорченной, словно меня заставляют голой идти по городу, вроде бы о таком наказании для падших женщин рассказывал тогда Денис.

Как я устала.

– Никуда я с тобой не поеду! – рявкаю чересчур громко, обращая на нас любопытные взгляды.

– Тс-с, – он прижимает палец к губам. Загораживает меня спиной и нагло плещет в меня шампанским в ответ. – Мы не в постели. Остынь пока.

– Ты что себе позволяешь? – от возмущения глотаю окончания.

– Не больше, чем ты себе. Ладно. Номер мне свой оставь. Почистим пиджаки.

Сверлим друг друга взглядами, ещё пара секунд, и в этой войне я паду поверженной жертвой.

– Все нормально? – сбоку вырастает Артур, цепко хватает мой локоть. – Денис. Что хотел?

– Ничего. Телефон приличной химчистки, – он показывает пятно на ткани.

Здорово. Я, значит, приличная химчистка. Артуру с его банальной "шлюхой" учить и учить бранный словарь.

Игнорируя Дениса, он за руку тянет меня к другому столу. Сквозь зубы цедит:

– Ты почему с ним стояла?

– О Господи, – закатываю глаза. – Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

– Чё? – он поднимает бровь.

– Ничо! – выдергиваю локоть. – Говорю, что ты псих. Если не прекратишь, задушишь меня. И меня завернут в шелковые простыни, как в саван. Потом ты поймёшь, какое зло совершил, не поверив мне. И вонзишь нож себе прямо в сердце. Все по Шекспиру. Спустя несколько веков. Мой Отелло.

Он внимательно смотрит на меня, неожиданно улыбается. Оглядывается на Дениса, снова поворачивается.

– Я перегибаю, да? – обвивает мою талию, ведёт по залу.

– Да.

– Ты меня тоже пойми. Я не хочу. Повторения.

– Не будет повторения.

– Точно?

Жму плечом. Если бы он мне сказал. Кто в масках. Наверное, все было бы проще. Или, наоборот, сложнее. Блаженное неведение – залог спокойствия. Киваю.

– Точно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 35

Ветер швыряет опавшие листья по раскрашенной в весёленькие цвета брусчатке.

Опираюсь на перила, выпускаю дым. Ежусь, вечерами, когда солнца нет, в городе настоящая осень.

Над ухом болтают Настя с Мариной. Почти месяц прошел, а ничего не изменилось, на пятничный ужин у Морозовых даже ураган не повлияет.

Стряхиваю пепел в красивую прикрученную пепельницу с логотипом дорогих сигарет, исподлобья смотрю на подруг.

Решилась все рассказать. Не могу больше носить в себе, хотя, реакции их боюсь. Вдруг решат, что я спятила, ведь Артур хороший, он бы так не поступил.

– Он даже отпуск выкроил и слетал с тобой отдохнуть. А наши по уши в работе, – услышала я пять минут назад, когда заикнулась о проблемах в семье.

Но они ведь всего не знают. Я и сама не знаю, здесь так сложно судить. Меня же не просто трахнули. Это Артур просто трахал, его не заботило приятно ли мне, и он не виноват, сама врала, что мне хорошо. А с котами я не притворялась, но они добились того, что я их захотела. По-настоящему.

Моя ошибка. Надо было не молчать, а сказать Артуру, что секс я ради него терплю. И я не против тоже испытывать оргазмы. Это нормальная потребность, чтобы хорошо было обоим, и, может, мы бы все решили, пока не вмешались третьи лишние.

Но кабы я была царица.

– Ты работу не искала ещё? – Марина стучит ногтем по перилам.

– Нет, – гашу сигарету в пепельнице. – Артур хочет выкупить один из ресторанов у Вани с Пашей.

– Для тебя?

– Ну да, – неловко улыбаюсь, избегаю взглядов. В его желании облегчить мне жизнь нет ничего особенного. И ещё летом я бы с гордостью хвасталась мужем, который дарит мне ресторан, но теперь нахожусь в полной от него зависимости, если он его купит, я стану его вечной должницей, и для его родителей, и для моих, для всех вокруг, шаг влево, шаг вправо – расстрел.

А учитывая нашу ситуацию.

Делаю глубокий вдох для обличительного монолога, но тут Настя говорит:

– Ничего себе, Юль. Вы же собирались расходиться. Месяц прошел, а кольцо не снимаешь. По курортам Артура таскаешь. Рестораны выпрашиваешь. А чего не уходишь-то раз хотела? Контакты адвоката подсказать?

С удивлением слушаю ее срывающийся голос. Она тушит сигарету, достает новую. Ломает ее, лезет за ещё одной.

– Ты меня обвиняешь в чём-то? – уточняю.

– Да, – Настя нервно щелкает зажигалкой. – Ты лицемерка. И балаболка. Решила расстаться – вперед. Чего до сих пор возле него крутишься?

– Настя, – Марина берет ее за руку.

– Что Настя? Я не права? Он с тобой носится целыми днями. Ах, Юля, Юля. А ты ещё и недовольна. Чего смотришь? Не так?

– Ты это из-за ресторана что ли? – все ещё не понимаю, фонарь на крыльце отбрасывает на ее лицо тени, делая черты перекошенными, и подругу я узнавать перестаю, – я сказала Артуру, что не нужно. У меня красный диплом, я и сама не дура, и…

– При чем тут твой диплом? – она отмахивается. Отворачивается к перилам, через плечо бросает. – Извини, но я тебе правду сказала. Мы не в Ватикане. Не любишь человека – уходи от него. Никто мешать не станет.

Она больше не поворачивается, молча дымит. Растерянно смотрю на Марину – та жмёт плечами.

– Понятно, – наваливаюсь на дверь, захожу в дом. В горле першит, от обиды дрожат губы. Я вижу, что он старается сохранить отношения, пусть и идиотскими способами, и я мирюсь со всем, что он делает, пытаюсь забыть, и заново его полюбить, не бывает чувств спокойных, никто не может вечно отсиживаться в тихой гавани, случаются штормы, и они не обязательно конец всему.

Настя несправедлива, сама килограммами вываливала жалобы на измены, так чего не ушла, чего замуж вышла?

Захожу в столовую и натыкаюсь на Олли со стопкой тарелок. Она ядовито улыбается:

– Юля, конечно, помогать мне не надо, сама накрою на стол, иди, общайся.

– Я на крыльце не одна стояла, – огрызаюсь.

– А зачем на других смотреть? Все с крыши прыгнут, и ты прыгнешь? – приводит старый гротексный пример правильного поведения.

Иду за ней на кухню, натыкаюсь на Артура, вырулившего из гостиной. Он удерживает меня за рукав, наклоняется к моим волосам.

– Курила? – подозрительно щурится.

– Рядом стояла.

– Врёшь.

– Артур, мне некогда.

– Мы же договорились, – он не отпускает. Сводит брови. – Никотин разрушает кожу и зубы. Я уже не говорю о будущих детях.

– Ты сам куришь.

– Не мне детей вынашивать.

– Настя с Мариной тоже курят.

– А если они с крыши прыгнут?

Быстро моргаю. Они с матерью надо мной издеваются похоже.

– Юля! – кричит она с кухни. – Долго мне ждать? Надо отнести на стол горячее.

– Слышал? Дай пройду.

На кухне торчат Олли и Андрей. Он раскладывает в тарелке нарезку, подвигает мне огромное блюдо с запечёным мясом, от которого поднимается пар.

Неловко подхватываю блюдо. Сервиз нагрелся, оглядываюсь в поисках прихватки.

– Тяжело? – замечает мою заминку Андрей. – Давай мне.

– Ничего, не принцесса, донесет, – влезает Олли. Попыхивает своей шоколадной сигаркой. – Совсем Артур разбаловал, тарелку поднять не может.

– Дело же не в тарелке? – с грохотом ставлю блюдо обратно на стол. – Что вас конкретно не устраивает?

– Мам, все, я отнесу, – Андрей встаёт между нами, берет ее за плечи. – Иди, посиди.

– Дело не в тарелке, – соглашается Олли. – Просто тебе надо не только о себе думать.

– Например? – чувствую, что меня втягивают в перепалку, но остановится не могу. – Я одна всегда виновата. Я трясу волосы на стол, я не помогаю, у меня нет щёчек.

– Ты и Артуру голову задурила, – Олли обходит Андрея, идёт в столовую, – ему работать надо. А не тебя развлекать по курортам.

– Он сам хотел.

– Мне-то не рассказывай. Я людей насквозь вижу.

– Знаете что, Олли, – решительно иду за ней с намерением послать ее к черту, всё с меня хватит.

– Юля, угомонись, – позади предупреждает Андрей, я не обращаю внимания, но вдруг он говорит то, что заставляет меня резко обернуться. – Ш-ш, стой ты. Плохая киса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36

Тишиной можно резать меня, мясо, Андрея.

Лучше Андрея.

Он смотрит на меня, внимательно, спокойно, и, наверное, я все таки ослышалась. Но переспросить не могу, язык – пудовая гирька, к нёбу прилип.

В упор, не мигая, он следит за моими шагами обратно к нему. Позы не меняет, слегка наклонившись вперёд, вытянутыми руками упирается в столешницу. На лоб спадает русая челка, он едва заметно кивает головой. Словно спрашивает.

Слышала ли я. И если да – о чем думаю.

Подхожу. Нас разделяет стол. У него пристальный взгляд. У меня дергается щека. Мы молчим, зависли в одном фрагменте немого черно-белого кино.

Да, он точно это сказал. И на вид не волнуется, так и стоит в нахальной развинченной позе, кажется, если я начну раздирать ногтями его лицо, он даже не шевельнется.

Швыряю в него солонку. За ней салфетницу, за ней груду вилок. Он не морщится, не двигается, приборы со звоном падают, я закипаю от злости. Он ничего не говорит, будто нам нечего обсуждать, и той короткой фразы хватило, но ведь ее мало, очень мало, мне нужен его голос, и я замахиваюсь.

Одну за другой он терпит пощёчины, на коже остаются следы моих пальцев, и у меня уже горит ладонь, когда он хватает меня за шею и сдавливает. Хрипловато-заботливо предупреждает:

– Ладошку отбьешь, Юля. Болеть будет.

В горле мечется сбившееся дыхание. Он рывком притягивает меня ближе к себе, и я почти падаю животом на стол. Он так по-хозяйски, так нагло со мной обращается, что я уже не сомневаюсь – он тот самый Андрей, с которым мы вечно на ножах, но это верхушка, доступная для глаз. А там, в толще океана огромный невидимый айсберг, в темноте он знал мое тело, а я его, плоть к плоти, словно друг другу принадлежим отныне и навека, из тьмы он вытащил это истину на свет.

Он наклоняется к моему лицу. В серых радужках разливаются черные зрачки. Взгляд задерживается на губах.

– Сентябрь нынче бесконечный, тянулся жвачкой, – буднично сообщает он. Взгляд плавно скользит выше, встречается с моим. – За эти три недели кое-что не слишком приятное понял.

– Неприятно тебе было? – переспрашиваю, и готова засмеяться. – А я так, представь, купалась в одних приятностях. Весь пляж был забит приятностями. Спала в них, ела в них.

– Про ела – враньё, – он вертит мое лицо в одну сторону, в другую, оглядывает со всех ракурсов, – скоро расстаешь. Как Снегурочка.

– Как Снежная Королева.

– И она расстаяла?

– Ты серьезно? – цепляюсь в его руку в попытках разжать и подняться. – Ты хоть каплю соображаешь, что делаешь? Тебе лоботомия нужна. Маской той по мозгам настучать.

– Надо. Вдруг поможет. Выбить из головы мысли о тебе. Три с половиной недели. Как юг? Ведь твое время тоже умерло. Я знаю, ты думала.

– Думала. О том, что ты скотина, Андрей, – дёргаю головой, его рука плотно фиксирует шею, словно она сломается, если он отпустит. Запускаю ногти в его кисть, – и ты, и оба твоих брата скоты. Вся семейка.

– Вся? Кис, ты мою фамилию носишь.

Сглатываю. Я или сплю, или снимаюсь в скетч-шоу, и вот-вот зазвучит закадровый смех. И доставучий Андрей, и мягкий, улыбчивый Алан на свои роли не подходят, мне странно, мне не принять, и мне нельзя на него смотреть, в памяти плывут две августовские ночи, и я получаю травму мозга.

Не питаю эмоций, инстинкт самосохранения бережет меня от сумасшествия, и ощущаю лишь тело, угол стола врезающийся в живот, свою руку поверх его пальцев на моем горле.

– Ты очень плохо со мной поступил. Я же тебе ничего не сделала.

– Я жалею.

– Этого мало.

– Я мучаюсь.

– Вряд ли.

– Я себе тоже навредил.

– Как же?

– Постоянно тебя хочу.

– Совсем не стыдно?

– Почему? Аж покраснел весь, сама видишь.

Да, кожа на лице красная. Но не от стыда, а от моих пощёчин.

– Ты бессовестный.

– Наверное.

– Палач.

– Твой.

– Отпусти, – с силой бью его по руке и вырываюсь, брякает посуда, ладонью вляпываюсь в салат.

– Отошёл он нее.

Слышу севший от гнева голос Артура, быстрые шаги и сильный толчок, расцепляющий нас. Едва удерживаюсь на ногах, схватившись за его локоть.

– Ты охренел? – сощурившись, он сверлит взглядом Андрея. – Ты нахрена сказал?

Смотрю на синий рукав его пуловера, вымазанный в салате, и сразу все встаёт на места. Поэтому Артур и не говорил, он не их защищал, а, вообще, всю семью, ведь это такой кошмарный скандал.

Может, Олли экстрасенс, или у нее ультрачувствительное материнское сердце, она же с самого начала меня задирала, стоило мне в их семью войти, словно подозревала, что год спустя этим все и кончится.

Неприличной математикой.

Из трёх мужчин в моей жизни все трое ее сыновья.

– Мы уезжаем, – говорит Артур, не поворачиваясь. – Иди в машину.

Заторможенно снимаю с его одежды наструганные соломкой овощи. Огурчики. Корейская морковка. Кажется, грибы.

Вкусный салат, мой любимый.

– Юля, иди в машину, – требовательно повторяет Артур.

Смотрю на них, они напряжены и молчат, в атмосфере назревает выяснение отношений, но при мне они, видимо, стесняются.

Хорошее воспитание. Либо это просто не моего ума дело, ведь я кто, я никто. Меня не надо спрашивать, и думать обо мне не стоит, можно меня отдать, потом забрать обратно, можно решить, что поделились нечестно, и у меня за спиной меряться письками.

У кого больше – честь ему и хвала, пальмовая ветвь и триумфальный венок на причиндал.

Салют.

Толкаю со стола вазу с розами, которые мы купили по дороге сюда.

Иду. Выхожу из арки и торможу за углом. Слушаю.

– Я вас обоих предупреждал, – говорит Артур. – Что вы не отсвечиваете. Чего ты не понял?

– Артур. Сегодня одно говоришь, завтра другое. То ты, ссылаюсь, "я эту дрянь за волосы из дома вышвырну". А потом "я тебе за нее башку оторву". Логику прослеживаешь? Я нет.

– Юля! – вздрагиваю от окрика Олли за спиной. – Что стоим-то, мух ловим?! Горячее мое где?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 37

Горячее мое где – напрашивается матершинная рифма-ответочка.

На кухне чем-то брякают. Андрей откликается:

– Несу, мамуль.

Он бодро чешет через арку. Несёт мясо.

Поддаюсь порыву и ставлю ему подножку.

Он замечает и перешагивает, ногой цепляет мою ногу, и я, не устояв теряю равновесие, падаю на него. Он уворачивается от железных завитушек настенного светильника, и мы вместе шлепаемся на пол.

В нос забирается запах шампуня, свежесть и цитрус вперемешку с сигаретным дымом. Ощущаю твердые бугры мышц под тонкой тканью футболки, и не верю, что это тело два раза было моим, а он свидетель моего оргазма.

– Господи! – кричит Олли. – Несчастные дети, как угораздило?! Андрей, брось ты это мясо!

– Ни за что. Сам умру, но мясо твое не брошу. Юля, не ушиблась? – в вопросе сквозит сарказм. – Мягкий я?

Замечаю, что в вытянутых вперед руках он держит уцелевшее блюдо. Опираюсь на его спину. Меня тут же больно подхватывают подмышки и рывком ставят на ноги.

– Мама, мы на ужин не останемся, – Артур, как на кукле, поправляет на мне одежду.

– То есть?

– Они боятся потолстеть, подсчитывают БЖУ, – Андрей, кряхтя, поднимается. – А наш ужин зашкаливает норму.

Он идёт к столу.

– Ты с ума сошел, Артур, – Олли тянет его за пуловер, – идите садитесь.

– Моей жене нехорошо, – Артур берет меня под руку. – Мы поедем.

– Твоей жене, – она окидывает меня кратким, убийственным взглядом, – надо выпить таблетку. Или поесть, наконец, нормально. Тогда и плохо не будет.

– Мам…

– Артур, ничего не слышу, – она подталкивает его в спину. – Ты у нас сколько не был? Сказано – за стол, не зли меня. Я за салатами.

Артур матерится себе под нос. На ухо мне шепчет:

– Она не отстанет. Двадцать минут посидим, ладно?

Хмыкаю.

Ни черта не ладно. Пятничные посиделки затягиваются на километры времени, Олли обязана обсудить все, что случилось за неделю. Политика, общество, и что в этот раз на Землю точно упадет астероид.

Таблоиды твердят об этом каждый месяц.

– Я не пойду. Даже на минуту, – дёргаюсь, завидев накрытый стол. – Отпусти. Я звоню в такси.

– Родная, перестань, – он устало вздыхает. – Мы начали заново. И скандалом ты ничего не добьешься. Или хочешь всей семье доложить? Хочешь?

– Ты почему такой гандон? – толкаю его в грудь.

– Милая, – он оглядывается на кухню. Перехватывает мои пальцы и сжимает до хруста. – Я тебя прошу. Приди в себя. Дома поговорим.

Он тащит меня вперед. Бесполезно упираюсь, капроновые носки скользят, и я по-глупому качусь за ним. Гладкий светлый пол с подогревом – огромная скворода на огне, на часах над камином восемь вечера – в аду начинается бал.

– Сядь, – Артур двигает стул. С силой давит мне на плечи, заставляя подчиниться.

– На улице ливень! – из холла доносится крик Марины. – Алан, может, машину в гараж загнать?

От звуков его имени вздрагиваю.

Он как раз садится напротив. Слушает отца и смеётся, слегка запрокинув голову. Ловит мой взгляд. Улыбается. Зубы белые, как у рекламных моделей, на подбородке ямочка.

– Как дела? – спрашивает через стол, не дождавшись ответной улыбки.

– Твоими молитвами, – цедит Артур, пристраиваясь рядом.

Он смотрит на Артура, лицо словно гипсовый слепок нечитаемое, но улыбаться перестает.

– Алан, машину не будем загонять?

Его шею обивает рука Марины, скользит к воротничку поло, поправляет. Так нарочито, поднимаю глаза.

Заметила. Что я открыто пялюсь на ее мужа.

А я не он, эмоции скрываю с трудом. Самый старший, самый умный и, наверное, даже самый красивый, либо все дело в мужской притягательности, которая с возрастом раскрывается сильнее.

Такой хороший.

И такой гадкий.

Отвожу взгляд. По правую сторону от него рассаживаются Настя с Андреем. С салатами возвращается Олли.

– Всем приятного аппетита, – желает глава семьи.

Аминь.

– Держи, – Артур сует мне вилку. – Вон там, похоже, запеченая рыба, как раз для тебя. Положить?

– Ой, погодите, а что с салатом? – поражается Олли. – Кто тайком на кухне ел?

Смотрю в пустую тарелку. Они оба сидят напротив, и кожа горит от взглядов. Вокруг слишком громко звенит посуда и разговоры, и свет очень яркий, я как под прожектором.