Текст книги "Мои палачи (СИ"
Автор книги: Дана Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Не надо, – шевелю губами. В мышцах дрожь и расслабленность, этот последний рывок сродни кроссу, словно я бежала, долго, выложилась на полную и превратилась в холодец, у меня даже на крики и истерику не наберётся голоса. – Не надо.
Он слышит.
И зависает надо мной. Поднимает взгляд на Андрея, где-то позади моей головы. Снова смотрит на меня. Глаза с отблесками фонарей и безумия мечутся по раскинутому под ним телу. Он наклоняется, сквозь футболку прикусывает сосок, ткань влажным теплом касается груди. Он тяжело дышит. Убирает руки и падает возле меня, давая мне свободу.
– Извини, Юля. Ты права. Мы щас уйдем.
Лежу. Не верю в отступление. Но они не трогают, не шепчутся в тишине, и я гусеницей сползаю с кровати. Налетаю на столик, на кресло, захожу в ванную. Налетаю на стойку с полотенцами, запинаюсь о бортик джакузи, открываю воду и сую голову под кран.
Ничего не соображаю.
Сквозь шум воды слышу, что позади открылась дверь. Смотрю в зеркало.
Он не ушел. Но он же сказал. Ему нельзя верить. И Андрею нельзя, и Артуру, никому из них троих. Они так и будут. Постоянно.
– Хватит, может? – выключаю воду. Оборачиваюсь, отбрасываю за спину мокрые волосы. – Вы меня достали. Я устала. Мне с вами плохо.
– Давай об этом поговорим, – Алан опирается плечом на косяк.
– Нет. Просто уйди от меня. Не надо здесь стоять. Уйди.
– Юля, – он заходит и запирает дверь. – Я хочу поговорить.
– Я не хочу. Не разговаривай со мной. Вообще. Никогда. Забудь. Уйди. Чего встал? Уйди! – ору и сбрасываю на пол вазу с цветными шариками морской соли.
Он срывает с крючка белый махровый халат и швыряет в меня.
– Оденься хотя бы. Киса. Станешь убедительнее. Мисс голая попка.
Оглядываю бедра. Пораженно моргаю. Он мне язвил только что? Или что делал? Я не сама разделась, не сама к ним в постель прыгнула, я…
– Ты совсем охренел.
– Успокойся, Юля.
– Вокруг одни предатели. Чокнутые психи. Все творят какую-то дичь. А я расхлебываю. Одна. Мне пусто и одиноко, знакомы тебе такие чувства? Слова хотя бы эти знаешь? Я уже не могу.
– Я с тобой. Все хорошо.
– Ты не со мной. Ты тоже предатель. Мы дружили. А ты так со мной обошёлся.
– Я не хотел. Я все исправлю. Обещаю.
– Не исправишь. Уйди или уйду я.
Он стоит. Деться мне некуда, придётся шагать мимо него. С психом распахиваю душевую кабину с намерением уйти туда. Дверь стукается об стену. Мне нравится. Закрываю ее и рывком открываю, и ещё раз. Почти ветряная мельница, туда-сюда она громко брякает, брякает, брякает, стекло трескается, со звоном осыпается, падает, падает, падает.
Заношу ногу и примеряюсь к груде осколков голой пяткой.
– Юля!
Меня сметает с пола, нет опоры, есть лишь его тело, сильное, горячее, и объятия, уверенные, мужские, заботливые, как настоящие, крепкие, и лицо, серые глаза, застывшее отчаяние, как у меня, ничего не изменить, никогда, нет сил, очень болит, где выключатель.
Где долбаный выключатель.
Вот он. В порыве хватаю его за волосы и впиваюсь в губы.
Мы пошатываемся и налетаем на стену.
– Юль, – он уворачивается и пытается отодрать от себя мои руки, – подожди, Юля. Ты не в себе.
– Меня тошнит, – кусаю его шею, тяну за воротник и душу, – от тебя. От вас всех. Сделай что-нибудь, помоги мне.
– Я помогу, я щас помогу, погоди, дай я тебя поставлю.
Обхватываю ногами его бедра и сдавливаю его крепче, не даю себя снять, не даю себе думать, всхлипываю и трясусь, вот-вот разражусь рыданиями, почему меня так колбасит, во мне вырыли яму, мне нужно заткнуть эту дыру внутри.
Хватаю его за член.
У него стоит, даже сейчас лопаются брюки.
Он подбрасывает меня на руках и матерится возле уха, перехватывает мою руку, не даёт расстегнуть ширинку.
– Уймись!
– Нет! Давай!
– Тише, Юля.
– Давай, ты хочешь! – бью его щеке. – Ну?! Трахни меня! Как ты умеешь! Брата позови!
У него ломается взгляд, словно лёд трескается. Выступают слезы. Он смаргивает, они накатывают.
Завороженно смотрю ему в глаза. Пальцем трогаю мокрую дорожку.
– Тебе больно? – не понимаю, злорадствую ли я, или надеюсь поделить это чувство.
– Да, Юля, мне больно, – руками он зарывается мне в волосы, оттягивает от себя мое лицо. – Я нарушил правила. И нарвался на что-то ненормальное, – выдохнув, он тянется сам, губами цепляется за губы, как за спасение. Солено целует. Мягко, с каждым движением языка всё глубже, с силой давит на мой затылок, вжимая в себя.
Обнимаю его всем телом, он держит меня под голые ягодицы, и одним пальцем касается промежности. Подушечкой растирает по коже смазку, и я с запозданием замечаю, что сама до сих пор возбуждена. Подумать об этом мешает тусклый и бесстрастный голос Артура из-за двери:
– Открывайте.
Глава 49
– Юля здесь? – спрашивает Артур, когда Алан открывает дверь.
– Да.
– Всё с ней нормально?
– Да.
– Покажи.
Стою сбоку от Алана, за сушилкой, и кутаюсь в халат. Алан не двигается, раздумывает. Артур так и топчется за порогом, не заходит, молча ждёт.
Алан шире открывает створку, показывает меня. Артур мельком смотрит, успеваю лишь заметить, как у него дёргается щека, желваки танцуют лезгинку, перекашивая лицо.
– Благодарю, – говорит он. Отступает, его загораживает кресло, он пропадает, его шаги удаляются, и перед тем, как хлопает дверь, звучит напутствие. – Езжайте в гостиницу. И трахайтесь там.
В номере торчит Андрей. Алан щурится.
– Это ты его позвал?
Андрей жмёт массивными плечами. Сверху он голый, шелковые пижамные брюки болтаются на узких бедрах. Представляю, что Алан его выгнал, тот спустился в бар за Артуром…
И нажаловался?
Он стоит, облокотившись на шкаф, сунув руки в карманы. Медленно отлипает и растирает ладонями лицо.
– Потому, что это пора заканчивать. Мы только и делаем, что срёмся из-за тебя, – говорит он обличительно, чуть поморщившись. – Один раз. Сесть и всё решить.
Алан косится на меня.
– Надо его догнать. Мало ли. Куда он рванул.
– В бар. Куда ещё.
– Дайте пройти, – расталкиваю их с пути и лезу в шкаф за чемоданом.
В голове на все мотивы играет фраза "езжайте в отель". Трахайтесь там. Не здесь. То есть Артур отпускает меня, так просто, без скандалов, всё?
Сбрасываю халат и влезаю в слаксы, натягиваю свитер, слышу, как открывается и закрывается дверь.
– Куда ты собралась? – Алан идёт за мной, я проверяю сумку.
Документы, карточка с деньгами за машину, телефон, всё есть.
– Юля, – он удерживает за руку.
– Ну чего? – оборачиваюсь. Он остался один, Андрей, похоже, пошел за Артуром. Может, они вернутся.
"Сидеть и решать". Под водочку. Рыбку. Соленые огурцы.
– По горло сыта разборками, – шнурую ботинки, достаю пальто, вешаю сумку на плечо.
– Куда ты поедешь? – вместе выходим в коридор, он вскидывает к глазам запястье с кожаным коричневым ремешком часов. – Ночь уже.
– В гостиницу. Артур посоветовал, – пропускаю обнимающуюся парочку и захожу в лифт.
Плечом он мешает дверям закрыться, смотрит сквозь меня и что-то прикидывает. Ступает в лифт.
– Отвезу тебя.
– Я на такси.
– Перестань.
– Тогда дай ключи просто. Сама доеду. А ты иди. Решай вопросики.
– Сам разберусь, Юля. Куда мне идти.
Перед зеркалом расчесываю пальцами спутанные волосы. Ещё влажные. Наши отражения по ту сторону рядом, близко, на высокой платформе я даже достаю ему до плеча, мы выглядим одной из парочек, наподобие той, что вышли навстречу, счастливые, хихикающие, будто бы пока катили наверх в номер, успели друг друга немножко облапать.
И, может быть, где-то в Зазеркалье есть я и он, и мы, правда, вместе.
А этот мир не для нас.
Спускаемся под землю, и на гулкой, холодной парковке громким эхом шаркают наши шаги. Останавливаемся у красной мазды, и я тяну ладонь.
– Договоримся, где оставлю машину. Ты потом заберёшь.
Он медлит, вертит в пальцах ключи, серый внимательный взгляд скользит по моему лицу.
Переминаюсь с ноги на ногу. Тороплюсь. Неизвестно, что придет в голову Артуру. Кошусь на тамбур. Знаю, что в любую секунду оттуда покажется его фигура.
И он скажет: я пошутил. Никаких гостиниц. Отныне ты не выйдешь из дома, даже если небо рухнет.
Никогда.
В соседнем ряду выдвигается машина.
Белая Ауди.
С мерным звуком работает двигатель. Ауди плывет к нам. Я прирастаю к месту.
Артур не в баре, он туда не вернулся, и зря Андрей его ищет. Он за рулем, видит нас двоих вместе, опять, тормозит рядом. Опускает стекло. Буднично, с меланхолией, сообщает:
– Я тут сижу и думаю. Лучше купить пистолет и застрелить вас нахер. Или не париться, а сходить на кухню за ножом.
Он говорит с Аланом, меня не видит, и от его спокойствия и пустого взгляда по позвоночнику противно ползет пот.
Помолчав, Алан так же спокойно кивает.
– Не надо на кухню. И покупать ничего не надо. Оружие в бардачке лежит, – он сдвигает меня в сторону. Открывает машину. Лезет в салон. Выныривает с пистолетом и грубо, за шею, как преступницу, пихает меня за руль. – Поезжай. Осторожнее. Не гони только.
Машинально сдвигаю колени, когда он кидает в них брелок.
– Ладно, давай по-честному, – Артур выбирается на парковку. – С двадцати шагов. Я первый.
– Хорошо.
– Если промажу – стреляешь ты.
– Я не промахнусь.
– Я знаю. Всё равно. Или я, или ты.
– Понял.
Слушаю эти приготовления, уверенные мужские голоса, словно они обсуждают партию в тире, пальбу по тарелкам, взглядом мечусь по таким похожим лицам, с одинаковой решимостью в глазах, и убеждаюсь, что они спятили.
– Алан, – неуверенно зову.
– Я сказал. Брысь отсюда, – он хлопает дверью водителя, отрезая меня от них.
Сквозь стекло смотрю на Артура. Ловлю его взгляд. Быстрый, краткий, он словно со мной прощается насовсем, и мне становится ещё хуже.
Включаю зажигание. Рука трясётся. Руль тяжёлый. Отползаю на пару метров и останавливаюсь.
В зеркале вижу, что Артур берет пистолет. Поворачивается спиной и широкими шагами отсчитывает расстояние.
Верчусь в кресле, вокруг глухая тишина, никто не уезжает, не приезжает, ночь, пустой паркинг. Есть, наверняка, камеры, но охрана могла не заметить возню. Или заметила, но не успеет.
Артур оборачивается. Алан не двигается, напряжённая поза, прямая спина, кажется, что он не в двадцати шагах, а чуть ли не в упор, очень близко, Артур его застрелит. А если промажет, то Алан в него точно попадёт. У меня на глазах, бам.
Хватаюсь за ручку, готова выпрыгнуть. Нет, нельзя. Наеду машиной. Разгоню их. Нет, скорее задавлю.
Надо привлечь внимание охраны. Сигнализация, авария…
Пристегиваюсь. Сдаю назад. Разгоняюсь, выворачиваю руль и врезаюсь в ряд запаркованных машин.
Глава 50
– Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, – говорят по телевизору в каком-то популярном ситкоме.
Спрыгиваю с окна.
Тоже жду.
Только у меня понедельник. Утро, частная клиника и гипс на левой руке.
Гуляю по палате, пью кока-колу из банки, проверяю телефон – ничего не меняется. Мама не звонит, не идёт. Задержусь здесь ещё хоть на пару дней – пропущу рейс.
А мне этот перелом и без того мешает. На горячей линии авиакомпании сказали, что если гипсу не менее двух суток – на борт меня не пустят.
Но с рассвета субботы до сегодняшнего утра уже двое суток есть. Так что осталось выбраться из клиники.
Набираю маму. Слушаю гудки. За дверью раздается музыка ее сотового.
И она заходит в палату.
Несусь ей навстречу. Запинаюсь на тапочке.
– Господи, Юля! – она едва успевает меня подхватить за здоровую руку. – Куда скачешь? Ещё и ноги переломаешь, – осторожно, не касаясь травмированной конечности, прижимает меня к себе. – Ну, как ты?
– Отлично, – бодро заверяю. – Можно прямо щас ехать домой. Зачем мне тут сидеть? Не понимаю. Обычно людям сразу в травмпункте оказывают помощь. И посылают восвояси. Никто не валяется в кровати.
Она вздыхает. Отходит к столу, выгружает из пакетов гостинцы.
Фрукты, соки, сладости, контейнеры с домашней едой…
Так.
– Мам, – стараюсь не поддаваться панике. – Мы же договорились. Ты приедешь и меня заберёшь.
– Юль, – в том же тоне отвечает она. – Артур сказал, что надо полежать. Мало ли. У тебя в организме недостаток кальция. Хрупкие кости. Как бы осложнений не было.
– У меня, – выделяю интонацией, – осложнений нет. Это у Артура осложнения. На мозге.
– Юля, – она с укоризной качает головой.
– Двадцать три года Юля, – брякаю банкой с газировкой об стол и в стороны летят мелкие брызги. – Я свободный человек. Почему некоторые, пользуясь своими одноклассниками-крутыми-врачами, насильно держат людей в больнице? Я не могу уйти, пока не разрешит Артур. Ты сама вслушайся.
– Ну ладно тебе нагнетать, – она миролюбиво отмахивается, присаживается в кресло. – Этот травматолог…как его…Роман? Артур сказал, что очень хороший специалист. Для твоего же здоровья.
– Ага.
– Вот тебе и ага. Юля, ты успокойся. И посиди, не мельтеши. Разговор есть.
Начинается.
Плюхаюсь напротив. Бездумно пялюсь в висящий на стене тиви.
Она говорит:
– Артур-то не понимает, куда ты рвешься. А я знаю. К рисовальщику своему ты рвешься.
Закатываю глаза.
Вот зачем я тогда ей наплела про идиотского художника?
– И в санатории вы поругались тоже из-за этого твоего маляра, – продолжает она обзывать несуществующего мужчину. – Но ты задумайся, к чему тебя твои глупости привели. Психанула, полезла на нервах в машину, парковку разворотила. Ты руку сломала, Юля! А все из-за этого…мазилки. Тюбика с краской. Бумагу марать – все, что он умеет. А Артур, ты посмотри, – она кивает на воображаемого Артура, – день и ночь под дверью сидит.
Хмурюсь, понимая, к чему она клонит.
– Нет, он сюда не зайдет, – говорю прежде, чем мама успевает открыть рот. – Врач на моей стороне. Ему скандалы в клинике не нужны. А мы опять начнем кричать.
– Так не кричи, – она пожимает плечами. – Знала бы ты, как Артур себя винит за твой перелом. Осунулся весь, смотреть страшно.
Не удерживаюсь от смешка.
Знаю я, как он себя винит. И за перелом, и за то, что мы прикрыли скандал моим неумением управлять транспортным средством.
Когда приехали сюда в субботу утром, и начали прямо у палаты ругаться, Алан, наконец, сообразил, что это уже перебор. И больше не отсвечивает.
А Артур винит себя. И сидит.
Такое я маме сказать не могу. И она снова заводит песню про художника:
– Этот твой мастер кисти. Когда он тебя ждёт? Вылет когда?
Болтаю ногой в воздухе. Разглядываю кошачью морду-апликацию на носках.
Мама будет меня отговаривать. И если не получится, то вместе с Артуром встанет на страже.
Чтобы вразумить блудную дочь.
Но признаваться, якобы нет никакого мужчины с кисточкой – поздно, она меня просто не поймёт.
– Как ты эту гадость пьёшь, – она отбирает у меня газировку. Пододвигает банку с соком. – Так что с художником?
В дверь деликатно стучат. Приоткрывается щель, и в нее пытаются запихнуть мягкого зайца.
Заяц большой, и щель нужна больше. Розовая попка с белым хвостиком никак не лезет. Кто-то мучается и всё равно толкает.
Мы с мамой смотрим на это дело. Мама откашливается:
– Давайте уже заходите вместе с зайкой.
После заминки появляются заяц с Артуром. Заяц и, правда, огромный, почти с Артура ростом, с длинными висящими ушами. Мама цокает языком:
– Красавец какой. Толще тебя, Артур. Ты вон уже как Юля скоро будешь костями греметь.
– Так чахну, Елена. Без пирогов ваших, – он садит зайца на кровать.
– Исправим, – мама встаёт, одергивает юбку. – Щас заедем с тобой в магазин. И к нам на обед, – она наклоняется через стол, чмокает меня. Шепчет. – Будь умницей. Не ругайтесь. Я снаружи.
Она выходит из палаты, Артур с игрушкой сидят на кровати. Он улыбается, неловко, застенчиво, краешком рта.
– Не прогонишь?
– С каких пор спрашиваешь?
– Юля. Я и так себя г*вном чувствую.
– М-м. Поэтому продолжаешь меня здесь держать.
– Я не держу. Я беспокоюсь.
– А на парковке почему не беспокоился? Сильвестр Сталлоне. Рэмбо, первая кровь, – поднимаюсь и он тоже встаёт, иду к нему, он идёт навстречу.
– А что мне ещё делать? Слов они не понимают.
– И ты не понимаешь.
Останавливаемся почти вплотную друг к другу и молчим. Он небритый. Пахнет кофе и дымом. Смотрит не мигая, и ресницы на ввалившихся глазах кажутся ещё гуще. Он чуть дёргается вперёд, словно хочет обнять, но отступает на шаг. Говорит:
– Я не знаю, чем мы все вместе закончим. Но ты пока ещё моя жена. Ты ей и останешься.
Глава 51
– Он обещал, что в среду вечером приедет. Вот я и жду, – говорят по телевизору в популярном ситкоме.
Это повтор вчерашней серии.
Сегодня у меня уже вторник. В остальном все по-старому – перелом, подоконник, ожидание.
Завтра самолёт, а я сижу. Я и заяц, больше никого нет. Снаружи облетают деревья, и задувает ветер. Небольшой парк и пустые лавочки с железными спинками. Асфальтированные тропки и кустики по бокам. Серо-холодно.
Прижимаюсь носом к стеклу и вздыхаю, всё неправильно, сбегая, режусь об колючую проволоку, и током бьёт меня.
Настя с Мариной просекли, что их раскрыли, Артур запретил их пускать, зато они шлют ненавязчивые сообщения, мол, что же случилось на парковке на самом деле, как-то странно, не верится, что ты на нервах влетела в ряд авто, вы же там не вдвоем с Артуром торчали. Беременность обсуждали?
Они мучаются изжогой.
Пусть. Тяну зайку за ухо и он кивает, соглашаясь. Открывается палата, и я спрыгиваю на пол.
На пороге вырастает Андрей. Большой, сильный, спаситель. Раскидает в стороны стены и вытащит меня из-под этого обвала.
Замерев, смотрю на свое пальто в его руках, и боюсь радоваться. Пальто то самое, в котором я приехала. Значит, он был у врача. Пообещал и сделал. В этот раз по-честному. Шепотом спрашиваю:
– Отпустили?
Он мнет ткань, растягивает паузу, во время которой пристально смотрит, и мне на ум лезет всякая дурь.
Ночь, санаторий, постель, он сверху. Хорошо, очень хорошо, волшебно. Гадко, подло, он сволочь.
Худший помощник из возможных, но у меня выбора нет, а из троих Морозовых в рассудке лишь самый младший, не играется в стрелка. И поэтому я ответила на его звонок.
– Эх, кис. Сомневалась. Что у меня сил хватит тебя забрать, – он подходит ближе. – Несолидно. При желании я из-под земли тебя достану, не то, что из больницы, – улыбка исчезает, и он мрачно смотрит на мою руку. – Как лапка? Не знаю, сказали ли тебе. Спасибо. За тебя. Ты не уехала. И у меня оба брата целые.
Он встряхивает пальто. Набрасывает мне на плечи, помогает залезть в рукав.
– Я тебя очень обидел. Не потому, что не люблю, считаю сучкой, которая Артура разводит. То есть я так думал, но нет. Тут другое. Чаще всего мы злимся на тех, кто похож на нас самих.
– Мы не похожи, Андрей, – сажусь в кресло, сую ногу в ботинок.
Он наблюдает за моими попытками подступиться к обуви и спускается на корточки. Шнурует ботинок и жмёт плечами.
– Ошибаешься, киса. С тобой одно целое почти.
– Хватит сочинять, – дёргаю ногой.
– Я просто рассуждаю вслух на тему.
– Рассуждай на эту тему молча.
Он молча, сквозь леггинсы, касается губами моей коленки. Смотрю на русую встрепанную макушку, на плечи в синей джинсовой куртке, на виднеющуюся под курткой кобуру, на меховой воротничок с прицепленным к нему значком, на то, как он спокойно сидит на полу и обувает меня, и поражаюсь такой в нем перемене.
Стоило сломать руку в попытке остановить две съехавшие крыши, и вот я уже не плохая.
– Готова? – он выпрямляется. Подхватывает мою сумку. Косится на зайца, пристроившегося на подоконнике. – Этого берем?
Не дожидаясь ответа, суёт игрушку подмышку.
Вместе идём по коридору, оглядываюсь и тереблю гипс. Если сейчас из-за угла выпрыгнет Артур, и что-то случится, виновата точно буду я. Сама разрешила Андрею приехать.
Но если бы не он – так бы и сидели на окне с заинькой и обсуждали сериалы, пока мой самолёт разрезает крыльями облака.
А теперь мы втроём. Удачно выбираемся на улицу, и я, глубоко вдохнув свежий, холодный воздух и с трудом сдерживая ликование, тяну к себе сумку:
– Здесь рядом вокзал. Там всегда полно такси.
– Здесь рядом моя машина – не замедляя шага, он идёт к Ауди, – там всегда полно места.
– Мы так не договаривались.
– Мы никак не договаривались. Заедем пообедать. И как раз договоримся.
Иду за ним, с сомнением смотрю в широкую спину. И затяжно, как слабоумная, соображаю – не один Артур уверен, будто я принадлежу ему, раз взяла его фамилию.
Они все в этом уверены.
Выросли, и привычка выросла вместе с ними, не моё, а наше, и того, что с вещей переключились на людей даже не сознают.
– Прыгай, кис, – он распахивает дверь. У него на плече болтается моя сумка, он прослеживает мой взгляд и усмехается. – Отдам я. Когда покушаешь. Это как с детьми. Сначала суп. Потом гулять.
– Дай сюда! – рявкаю и выдергиваю ремешок.
Покачиваюсь, не могу словить равновесие, падаю, он неловко подхватывает меня, задев больную руку, и я задушенно матерюсь.
– Юля, бл*ть, – он громкость не регулирует, раздражается в полный голос. Откашливается и мягче говорит. – Больно? Я не хотел. Извини. Не пойдешь ты сейчас никуда, что не ясно? Просто сядь в машину.
– Всё ясно, – отталкиваю его. Придерживаю руку и лезу в салон. Он хлопает дверью. Падает за руль.
Едем по проспекту.
У него звонит телефон.
Он мельком смотрит на экран и принимает вызов. Слушает. Косится на меня и жует щёку. Говорит в трубку:
– Щас буду.
Кидает сотовый на панель. Говорит мне:
– Отец просит подъехать. Тоже обедают. Там на пять минут.
Молча смотрю в окно.
С ним не хотят общаться – пусть знает.
Слова больше не скажу.
Он или не замечает мой показательный игнор, или делает вид, щелкает зажигалкой, выпускает дым, плавно рулит под накрапывающим дождиком. За окном мелькают люди, дома, яркие вывески.
Тормозим возле кафешки с завлекательным приглашением на бизнес-ланч на рястяжке по стеклу.
– Я щас. Послушай музыку, ладно? – он давит кнопку, добавляет звук радио.
Идёт в кафе. Такой весь из себя крутой майор, на ходу помахивает женской сумкой.
Качаю головой. В такт попсовой песенке. Щелкаю кнопками, переключая волну. Моя дверь открывается. И с порывом ветра в салон врывается Настин визгливый наезд:
– Попалась, сучка!
Глава 52
Искоса смотрю на ее чёрную блестящую чёлку. Длинная, на глаза лезет, и от влажности слегка пушится. Вечная Настина проблема – уложить гладкую чёлку, но щас ей на волосы плевать.
– Это машина моего мужа. Выметайся, – она воровато оглядывается на кафе, убедившись, что Андрея нет, тянется ко мне и хватает за плечо. Замечает на заднем сиденье зайца и хлопает ресницами. – Это что? Игрушки ребенку покупаете? Или это тебе? Спасибо за сына.
– Настя, – дёргаю плечом, спускаю ноги на асфальт. – Отвали. Мне вот не до тебя, веришь?
– Верю, конечно, – она с издевательством кивает. – Ты же моим мужем занята. Слышала, как он ночью тебе названивал. А ты…
– Девушка! – из припаркованной позади жёлтой авто с шашечками высовывается лысый мужик. – Вы сначала мне заплатите. А потом разбирайтесь. По всему городу кататься, знаете какая сумма натикала?
– Стой тут, – Настя зыркает на меня. Идёт к водителю, на ходу доставая кошелек.
Стою. Сумка у Андрея, а там и документы, и деньги. Андрей в кафе, а там Вагиз Морозов и лишняя головная боль.
Не везёт, так не везёт. Такими темпами никуда мне не добраться, ни небом, ни морем.
Под мелким противным дожиком темнеет асфальт. Мимо проплывают раскрытые зонтики. Из кафе выходит стайка студентов, они громко обсуждают какой-то зачёт.
Мы с Настей так же, ещё полгода назад, бегали на обед в ближайший ресторанчик на углу, неподалеку от института. Эх, молодость.
Настя возвращается. Раздувает щеки и отчитывает меня с того места, на котором ее речь прервали:
– А ты вкрай оборзела. Тебе Артура мало? Отцепись от моего мужика. Даже если залетела. На аборт иди. Или я тебя сама за волосы туда притащу. Поняла? Мужа я тебе не отдам.
– Тебе совсем не стыдно? – спиной опираюсь на ауди, и Настя по-хозяйски щурится на мой жест, будто на крыше уже привязан большой бант, и я принимаю машину в дар, в комплекте с Андреем, и мне с ее безумных опасений чуть-чуть смешно. – Мы ведь лучшими подругами были, а ты оказалась такой овцой. Хоть бы извинилась.
– За что мне извиняться? – она нервным движением дёргает молнию и вытаскивает сигареты. – Это я тебя с Артуром познакомила.
– Он сам познакомился.
– Если бы я не встречалась с Андреем, Артур бы не притащился в институт с твоими памятками.
– И что?
– И то, – она раскуривает сигарету и красный уголёк тихонько трещит. – Благодаря мне ты выскочила замуж. Чуть ли не сразу. Когда там Артур первое кольцо подарил? Спустя месяц? Да. А я два года ждала, пока Андрей раскачается. Два года, – тянет. – Справедливо?
– Я здесь при чём? – с раздражением отмахиваюсь от дыма, она как Олли пускает сизые облачки в лицо. – Дождалась ведь в итоге. Как-то и в голове не укладывается. Покупаешь белое платье и заодно врешь моему мужу про меня. Своего добилась, появилось свободное время, дайте-ка напакостить подруге. Чего это она радуется. Радоваться можно только одному кому-то. Насте. Ибо она выходит замуж. Очень счастливая невеста. Наверное, от счастья с ума сошла, да?
Он молча дымит тонкой сигареткой. Стряхивает пепел под ноги, рассматривает свои сапожки с золотистыми пряжками. Говорит:
– Андрею предложили повышение в другом городе. И он собирался переезжать. Без меня. Так и сказал: Настя, нам эти два года было хорошо, но я тебе ничего не обещал. Извини.
– Так ты же… – вспоминаю, как она мне плакалась про больного отца, и что не может переехать с Андреем, и диву даюсь, ну и выдумщица, а я тогда уши развесила, копила ее лапшу и расстраивалась.
– Я ему все таки наврала, что беременна, – продолжает Настя. – Ты ещё ужасалась. Чтобы я ему такое не говорила, а то потом заврусь. А я сказала, – она хмыкает. – Только без толку. Бла-бла, я вас не брошу. Содержание на мне, в воспитании буду участвовать, но, Настя, жениться я пока не готов, – передразнивает она со злостью. – Не любит он меня, что тут сделаешь?
Хлопает дверь кафе, и мы обе поворачиваемся. Выходит незнакомый мужик. Настя шмыгает и трёт нос.
– Последний вариант – надавить на жалость, – грустно заканчивает. – И я надавила. Написала ему, что от переживаний у меня случился выкидыш. Ну, намекнула ненавязчиво – какое он дерьмо, так со мной поступил. И, – она, как фокусник, разводит ладони в стороны, – это сработало. Сразу примчался. В день отлёта, прямо из аэропорта, с вещами и с кольцом. Да. Теперь подумай. Очень я счастлива была, когда платье выбирала?
– Визжать и плакать, – носком ботинка пинаю камешек. Если она скажет, что ходит к гадалкам за приворотами, я и не удивлюсь, настолько другого и чужого человека в ней вижу теперь. – Так, Насть. Ещё варианты остались. Прикинуться смертельно больной. Или лечь на кровати и положить рядышком пустой пузырек от таблеток. И парочку таблеток по подушке раскидать. Будто они изо рта у тебя выпали. И когда Андрей примчится, прохрипеть: это все от любви к тебе.
У нее краснеют щеки.
– Ты тупая или дура? – даёт она одинаковые варианты моим способностям, и толкает меня, и я, охнув, откатываюсь по мокрому кузову ближе к капоту. – Ты знаешь, как сложно добиваться любимого человека? Нет, тебе ведь Артур всё на блюдце принес! А я знаю! И Андрея не отдам! И машину не трогай! Моя машина! – она зациклилась на машине, кричит и замахивается.
Спешно ныряю под ее рукой, и лбом врезаюсь в чей-то твердый живот. Меня удерживают и не дают упасть, над головой звучит пораженный голос Андрея:
– Настя! Ты спятила? Ты кого толкаешь, у нее рука сломана.
– А чего ты ее в нашей машине катаешь?! – она орет. Ловит взгляды прохожих, отбрасывает за спину волосы и, шумно вдохнув, кротко смотрит на Андрея. – Юля ела шоколадку и запачкала сиденье. А ты знаешь, Андрей, я очень брезгливая.
– Ты права, – он кивает. – Давай отойдем в сторонку. И убьем ее за это. Настя, ты…
За спиной деликатно откашливаются. И нас приветствует Вагиз Морозов:
– Добрый день, девочки.
Глава 53
Под шумок выдергиваю у Андрея свои вещи. Он бросает на меня убийственный взгляд, отдавать не хочет, но некуда деваться, наша возня привлекает внимание. Он разжимает пальцы, и я вместе с сумкой отступаю.
– Здравствуйте, Вагиз, – щебечет Настя. – Алан, привет, – она машет.
Оборачиваюсь. Алан шагает к нам, на ходу мнёт в кулаке чек.
Озираюсь в поисках Артура. Его нет. Точно, наша служба и опасна, и трудна, по папиным стопам в огонь и в воду, но без среднего сына.
– Добрый день, – бормочу и не в тему думаю, что Вагиз был разочарован, когда Артур предпочел свой бизнес. Надеялся пристроить всех троих, мечтал видеть форму на всех детях.
Трёх бравых молодцев, трёх красавцев.
– Как твое здоровье, Юля, – Вагиз сдвигает очки, глядя на мой гипс. – Поправилась?
– Ага, – отвечает за меня Андрей. – У Артура не получалось приехать, занят. Я забрал Юлю из больницы, – нагло врет он. – Я сразу помчался. Думал, завезти ее в лес. И там ограбить. Подозреваю, что под гипсом у нее бриллиантовая рука. Как в фильме.
Он несёт пургу и смущённо улыбается, чешет затылок, ерошит влажные волосы. Под дождем обостряется его аромат, в нос мне пробиваются мороз и цитрус, и я переступаю по асфальту, подальше от него, налетаю на Алана, и окунаюсь в похожий запах.
– Неплохой план, – одобряет он Андрея. И планом его пользуется. Берет мою руку, и лёгким, почти незаметным нажимом отбирает вещи. – Неудобно, давай подержу.
Жёсткая насмешка. Я их только заполучила. В раздражении вскидываю глаза. На миг встречаю его взгляд и убеждаюсь, что возможности он не упустит, мы ведь так и не встречались с утра субботы, а тут само в руки плывёт.
– Ясненько, – Вагиз зажимает подмышкой плоский мужской портфель. Он натягивает кожаные перчатки, такой спокойный, аккуратный, симпатичный дядечка, похожий на профессора по литературе. – Что ж, тогда, как обычно, ждём всех в пятницу у нас, – напоминает он. – Пора мне. Наверное.
И почему-то не двигается.
Смотрит пристально, и вот сейчас в нем четко узнаваем взгляд генерала, умеющего топтаться по головам.
Что-то подозревает. Слышал или видел.
Мокнем под дождем. Столпились и мешаем прохожим. Кошусь на окна кафешки. Если их столик стоял у окна, то все трое прекрасно наблюдали наши разборки. Поэтому и вышли все сразу.
А Андрей ещё и припёрся на обед с женской сумкой, хватило ума.
– Андрюш, может, Юлю Алан до дома подбросит, – мямлит Настя. Ей тоже не нравится затянувшаяся пауза и серый сканирующий нас взляд. Она тянет Андрея за рукав куртки. – А то мы…
– Не надо, все езжайте. Я пойду поем и позвоню Артуру. Вдруг он освободился. А то мало ли. По улицам гуляют бриллиантовые воры, – не удерживаюсь от комментария.
