Текст книги "Исповедь жертв (СИ)"

Автор книги: Дамир Берхеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 30

***

– Ну, представь, ты детектив. Причем не самый лучший. Давай смотреть праве в глаза, я не знаю, кто тебе сказал, что ты лучший в Нью-Йорке, но это точно не достоверная информация. Так вот, какой-то малоизвестный детектив вваливается к директору одного из крупных банков Нью-Йорка и говорит: «А дайте мне видео одного из ваших подпольных баров, где вы по выходным собираете все преступные отбросы города. Так, просто посмотреть». Мне кажется адекватный банкир пошлет тебя к чертовой матери. И будет прав. На твоем месте я бы даже не обижался.

– Митч, он пришлет видео, – спокойно ответил Алекс.

Троица в лице Томсона, Фитцжеральда и Брэдли провожали закат. Первый, сидя на кожаном кресле, кидал дротики, причем весьма мастеровито, второй сквозь жалюзи наблюдал за пылающим горизонтом, третий, скромно усевшись в углу комнаты, читал книгу по криминалистике.

– Какого хрена, он должен что-то присылать?

– Потому что ссориться с представителями власти не выгодно.

– Ты не представитель власти.

– В таком случае с лучшими детективами.

– Ты не лучший детектив.

– Пошел к черту, – так же спокойно ответил Алекс, не отрываясь от медового заката. – Ты единственный человек, который может вывести меня из себя, причем не прилагая особых усилий.

– Мне все так говорят. Просто у каждого есть врожденный талант.

– Лучше бы ты был нормальным копом.

– Мне за это не платят. У меня почасовая оплата, засранец.

– Нужно рассмотреть еще варианты, если это видео не поступит, – вступился Курт, не отрываясь от книги.

– Ну и что написано в твоей книженции? Зайти и замочить всех? Или выкрасть?

– Митч, ты полон негатива.

– Видео поступит, – спокойно добавил Алекс. – Я точно знаю.

– Прочел его мозг? Хах. Я видел этого типа, мне кажется он сам кому хочешь голову заморочит. Полный псих. Если ты ему не предложил пары миллионов долларов, то точно можешь забыть о видео.

– Именно это и предложил.

Сразу же после сказанного послышался стук в дверь.

– Лейтенант, вам посылка. – произнес дежурный, чуть приоткрыв дверь кабинета.

– Матерь Божья, да ты, тощий сукин сын, настоящий Дэвид Копперфильд, – принимая посылку от полицейского, объявил Томсон. – В каком цирке преподают такие трюки?

– В лучшем. У тебя есть видеопроигрыватель?

– В нашем департаменте жесткая экономия бюджета, поэтому предлагаю скинуться по двадцать баксов и купить видеоплеер. Кто за? – заметив отвлеченного в книгу Курта и раздраженного Алекса, Митч добавил. – Ладно, где-то завалялся один в виде вещдока. Хотя бы за попкорном сбегайте.

***

Синтия Палмер была девушкой с трудной судьбой. Она выросла в одном из детских домов Нью-Йорка, неудачно вышла замуж, не имела детей и работала в ночном баре недалеко от Манхэттена. Если кого-то подобные испытания ломают или закаливают, а польза есть от того и другого результата, то на Синтию ее биография никак не повлияла. Где бы она не была, она всегда чувствовала себя чужой. Девушка старалась скрыться от внешнего мира, уходя в мир бульварных детективов, любовных романов, так же изредка заполняя свободное время черно-белыми фильмами.

Блондинка с карими глазами и стройной фигурой всегда выглядела уставшей. И возможно из-за отсутствия той самой завораживающей энергии, которой порой не хватает для подзарядки мужской половине, ее не жаждали мужчины. Однако, даже несмотря на это девушка смогла найти своего спутника по жизни. Им оказался завсегдатай бара «Алая вода», где и работала Синтия. Как всегда, у Фрэда и у нее все начиналось с трепета в сердце, с ухаживаний, но вскоре все остыло. Девушка стала замечать, что ее уже официальный супруг часто задерживается после работы. Пару раз заметила, как все в том же баре, он заказывал выпивку новоприбывшим особам. Никаких явных измен, никаких губных помад на воротниках, но Синтия не была дурой.

Она опять осталась одна. В своем скромном мирке бульварных детективов и любовных романов. Фрэд жил с ней в одной квартире, но складывалось впечатление, что их взгляды проходили сквозь друг друга. Муж и жена стали живыми призраками.

Тот день ничем не отличался от предыдущих дней. Бар был слабо заполнен посетителями, часы на циферблате показывали уже час ночи. Для Синтии эта была первая смена, когда она оставалась до утра. Вроде ничего сложного. Учитывая суматоху, творящуюся в обеденный перерыв, либо вечернюю уборку, после трудового дня – сейчас она чувствовала физическую, да и духовную расслабленность.

Как только отворилась металлическая дверь на входе показалось девять гостей. По их лицам было видно, что они носят статус вип-персон. Грозные, наглые, хозяева не только своей, но и чужой жизни. Синтия всю жизнь старалась держать подальше от подобных типов. «Луше быть на необитаемом острове одной, чем ходить в одном городе с подобными людьми», – сказала бы она, если бы ее спросили.

– Детка, налей кальвадоса, не то карта может не попереть, – усмехнулся один из посетителей. Загорелый и коренастый, он был единственным, кто заговорил с ней, остальные прошли мимо нее, даже не обратив внимания. Мимо игровых столов и барной стойки. В противоположной стороне от входной двери между красными обоями чуть заметно располагалась вишневая дверь, больше похожая на декоративную, какую-то ненастоящую. Синтия всегда думала, что же там за помещение, что за тайная комната? В дневное время дверь всегда тщательно запиралась, а в вечернее время ей не доводилось работать. Сегодня для нее раскроется один из секретов этого бара. Именно в эту дверь и направились эти наглые посетители.

– Говорят, что ночные гости самые щедры на чаевые, – проговорила вторая официантка, протирая стол. – Ты сегодня их обслуживаешь?

– Да… – тихо проговорила Синтия. – Но я просто подменяю Аманду.

– Да брось ты. Деньги нужные всем. А Аманда так хорошо устроилась, что никому не хотела отдавать свою смену. Кстати, что у нее?

– Она сказала аппендицит.

– Эта сучка постоянно врет. Могу поспорить, что, либо залетела, либо что-то подхватила, причем от вот этих самых клиентов. Я точно знаю, что она лезбиянка.

– С чего ты взяла? – скривив физиономию, спросила Синтия.

– Я сама видела, как после ночной смены она уходила с негритянкой.

– С какой?

– Которая только что прошла. Со спортивной фигурой и в кожаных лосинах. Похожая на женщину кошку.

– Понятно. Но это еще ничего не значит.

– Да они сосались около ее машины. Я сама видела…

– Может все-таки начнете работать? – сказал бармен, тщательно протирающий стаканы.

– Хосе, а тебя что назначили управляющим? – спросила официантка.

– Нет, но если вы не будете работать, наши клиенты могут уйти, а если у нас не будет клиентом, то вряд ли кто-то будет заказывать выпивку, то нет чаевых и нет выгоды здесь работать. Видишь, одно перетекает из другого. А виноваты во всем вы.

– Пошел ты, мексикос долбаный, – официантка показала средний палец, но прошла на кухню.

Первое что бросилось в глаза Синтии, когда она спустилась в «тайную комнату», это сигаретный дым и преобладание красных оттенков. Все стены были в подавляющем цвете, но никто помимо нее не чувствовал дискомфорта. Наоборот все оживленно поднимали ставки, сидя за круглым зеленым столом.

– Черт бы побрал твою черный задницу, Поньо, – громко произнес Мендеш. – Когда ты раздаешь у меня выше пары никогда не выходит.

– А ты что думаешь, мексиканский недомерок, что я для тебя стараюсь. Хах! – усмехнулся здоровяк.

– Поднимаю ставки! – произнесла Каролина.

– Блефуешь, красотка, – подмигивая ей, ответил Карвахаль.

– Можем вскрыться и посмотреть, – сказала она.

– Я бы с тобой в другом месте вскрылся, цыпочка, или ты сегодня со своей официанткой будешь лизаться? – спросил Тим Форд.

– Между прочим леди гораздо лучше знает, как доставить удовольствие другой леди, плейбой, – с лукавой улыбкой ответила девушка.

– А ты ей явно нравишься, – усмехнулся Поньо. – В прошлый раз, когда Мендеш сказал тоже самое – он уже лежал на полу, потирая челюсть. Ха-ха-ха.

– На что играть будем, когда бабки закончатся? – спросил Карвахаль.

– На ее официантку! – на ответ Поньо все захохотали.

– У нее сегодня по всей видимости выходной.

– Тогда можно на другую, – все оглянулись на девушку, чье сердце начало колотиться с бешеной силой от услышанного. Синтия старалась скрыть свои чувства, но хищников не провести. Они за милю чувствовали дрожащую жертву, от чего возбуждение становилось еще сильнее.

Глава 31

***

– Понятно… – мраморное выражение лица Томсона изменилось лишь на чуть. – Почему банкир прислал именно это видео?

– Мне кажется, что в этом баре больше ничего сверхъестественного не происходило. И, как ему показалось, это единственное, за что можно было зацепиться, – пояснил Алекс, находясь все еще под впечатлением от увиденной картины изнасилования.

– Нужна вся информация по этой блондинке: кто муж, кто отец, кто брат, кто сын… Нужно искать того, кто бы мог вышибить дурь из этих подонков. Военный, мужчина, рослый, сильный.

Спустя тридцать минут в кабинет постучал сержант. Как только Томсон раскрыл папку с отчетами, сразу же вскрикнул:

– Твою мать, да я с этим парнем был в коллегии присяжных.

– А еще говорят город-миллионник, – подметил Курт.

***

Одиноко сидя в своем одноэтажном доме он размышлял на двумя исходами. «А найдут они меня или нет? Если найдут, признаюсь во всем без проблем. Слово даю. Если нет, то поступлю, как и они со мной. Буду жить по правилу: не пойман – не вор. Они же это пропагандировали на протяжении двух последний месяцев, так пусть пожинают плоды своей системы».

В этом крошечном здании, расположенном на окраине одного из самых густо заселенных городов планеты, сидел грузный мужчина, больше походивший на ходячую гору. Не заметить такого в толпе было просто невозможно. Дом был заполнен десятками исторических томов, расставленных аккуратно на стеллажах, дешевая мебель была так тесно пододвинута друг к другу, что мешала ходить, на стенах висели фотографии из военного прошлого.

На стеклянном столе в пепельнице лежала только что начатая сигара, привлекая свое внимание светящимися искрами табака. Громила втянул в себя смог с кубинских берегов, не выдувая. «Пусть мое сердце успокоится. А дым застынет в моих легких. Хотя бы на время».

Наливая себе текилу, громила посмотрел на мутное дно. Затем, подумав, отложил стакан и отпил из бутылки несколько больших глотков. В этот самый момент, когда он уже хотел уйти в мир своих мыслей под аккомпанемент алкоголя и ароматного сигаретного дыма, в дверь позвонили.

– Добрый день, мистер Палмер. Я лейтенант Митч Томсон, нью-йоркский департамент полиции, отдел убийств.

– Заходите, – открывая дверь на распашку, произнес хозяин дома.

Лейтенант и двое детективов переглянулись и вошли в дом.

– Мы к вам вот по какому делу…

– Это я убил этих ублюдков, – оборвал он Митча. – Присаживайтесь.

Все, как учили в полицейской академии: Алекс остался у входной двери, рядом, на расстоянии вытянутой руки расположился Курт, рассматривая коллекцию книг, но всеми органами чувств контролируя подозреваемого, напротив сел лейтенант.

– Раз уж мы сразу перешли к делу – рассказывайте, – поставив диктофон на стол, произнес Томсон.

– Сколько себя помню – всегда воевал с этим миром. Как только мы родились, мать отказалась от нас. Почему? Я не знаю. Мы с Синтией росли в детском доме. Вы знаете, как растут в детских домах?

– Нет, мистер, – пристально наблюдая за собеседником, ответил Митч.

Тот налил себе еще виски и продолжил свой разговор.

– В детских домах тяжело. Старшие избивают младших, а старших избивают воспитатели. А воспитатели у нас были отборные. Всякая чушь про сплоченность в таких домах – это только чушь. Хах. Там совсем другая атмосфера и другая жизнь. Вы были в детском доме, мистер Томсон?

– Не доводилось.

– После нашего разговора в один из своих выходных навестите со своей любовницей или с друзьями богачами детский дом. Первое, что вы увидите – это глаза детей. Но это не те дети, которые выросли в счастливой семье, которым все преподносили по любому капризу. Там вы увидите глаза детей, которые хоть малы к своим годам, но закаленные к трудностям, но в то же время одиноки. Совсем, как звери. Так вот среди этих звериных глаз лет тридцать назад вы могли встретить и наши глаза с Синтией. Мы всегда были вместе. Она была своего рода свидетелем моей жизни, а я ее. Брат и сестра по крови и вечные спутники по трудной колее жизни. Самым тяжелым в детстве было, когда приходили взрослые и выбирали нас словно котят. А мы заглядывали к ним в глаза и ждали ответного взгляда. Возможно, из-за того, что нас нельзя было разлучать – меня и сестру так никто и не усыновил. Затем у нас была новая битва под названием взрослая жизнь. Я подписал контракт и объездил практически всю Африку и половину Азии. Признаться честно, это были одними из самых счастливых дней в моей жизни. Были без исключения и трагичные моменты, самый запоминающийся парень в нашем отряде саперов был Мэт Уотфорд по прозвищу Весельчак. Буквально за три дня до вылета из Кореи он подорвался на мине, – тут рассказчик замолчал и отпил еще несколько глотков из бутылки. – Но еще раз повторюсь – это были самые счастливые года в моей жизни. Военное братство, гимн под звездно-полосатый флаг и все прочее, чего не замечают гражданские в городе большого яблока. Мы знали друг о друге все. Кто кого ждет дома, кто кем дорожит, какие планы на послевоенное время. Доверится можно было всем 14 людям из отряда. Так как ни сегодня, завтра старуха с косой, – тут он осекся и повернувших, обратился ко всем, – Я про смерть, господа. Обычно это был либо араб, обернутый с ног до головы гранатами, либо узкоглазый Чен или Ли с автоматом Калашникова. Так вот эти звери могли похоронить все воспоминания, все планы, всю историю твоей жизни. А так хоть успел поделиться и возможно в беседе, например, как у нас с вами, упомянут о них, – он замолчал, снова менял виски на сигару, затянувшись в очередной раз можно было увидеть маленькие блестящие глаза собеседника в темном помещении, на этот раз он выдохнул облако дыма.

– А что было потом? – спросил Митч, явно подталкивая оратора к основной теме беседы.

– Всему свое время, мистер Томсон, – чуть улыбнувшись, ответил Палмер. – Хоть кто-то должен знать историю моей жизни. Не узнав меня, вы не поймете, зачем я все это сотворил. Как мне кажется, господа, чтобы вынести тот или иной вердикт нужно знать о подозреваемом все. И что же все-таки подтолкнуло меня к преступлению. Знать все, включая его детские поступки. Уже с рождения можно понять злой человек или не злой. Или, по крайней мере, почему он стал таким. Привязывал-ли он к хвостам кошек консервные банки или переводил старушек через дорогу, помогая с тяжелыми сумками. Портил-ли гвоздями покрашенные «Бьюики» или работал с утра до ночи, чтобы помочь своей одинокой матери свести концы с концами. Только узнав в какой среде рос человек и побывав в его шкуре, можно выносить приговор... Так вот сестра писала мне, когда я проходил сержантскую школу писала, затем писала, когда меня отправили в Ирак, затем писала, когда я был в Алжире и так далее. Все ее письма были наполнены счастьем. По-другому и сказать нельзя. Когда человек не упоминает о прошлом, а говорит только о настоящем – значит он действительно счастлив. Так было и с моей Синтией. Она рассказывала об этом слизняке, говорила, что они снимают дешевую квартиру, но в ней она чувствует себя как в самом уютном доме на земле и даже не хочет съезжать. Рассказывала о планах на будущее, а основой в этих планах был конечно же малыш. В последних письмах она рассказала мне, что ждет ребенка, и я буду первым, кто узнает мальчик или девочка. К концу моей службы где-то за месяца два письма прекратились. Причем я чувствовал, что здесь что-то неладное. То она мне писала каждую неделю, то два месяца уже молчала, – тут он замолчал, отпивая еще алкоголя. – В первый же день моей демобилизации я стоял у ее могилы. Ваша хваленый департамент закрыл дело из-за недостаточности улик. Я же начал свое расследование. Нашел место преступления, узнал каждого кто был тем вечером в этом подпольном баре. Узнал все касаемо этой гильдии воров. Узнал, как эти ублюдки играли на мою сестру в карты. Будто… Будто она вещь. Никому не нужный предмет… Будь прокляты эти подонки… Затем старался восстановить справедливость через закон, одному я подкинул в тачку кокаин, другому подбросил домой нож, которым все-таки убил первого мерзавца, у третьего нашли противопехотную мину и так далее. Однако, адвокат был хорош. Хотя я и выступал на всех заседаниях в качестве присяжного, но все единогласно признавали подсудимых оправданными. Как потом выяснилось, адвокат получал очень хорошие деньги из этой гильдии. Тогда я уже перешел к собственному методу. Как они бросили мою сестру умирать на пустыре, так я поступал и сними. Только перед этим давал им шанс, что они не сделали с беременной девушкой. Я как настоящий зверь, сначала изучал местность. Подбирал обувь, раскапывал могилы, предполагал, где может скрыться жертва, куда побежит. Поэтому даже матерым убийцам со схожей со мной комплектацией не было шансов в этой битве. По крайней мере они пали с достоинством, хотя и не заслужили этого. Так как вы считаете, лейтенант, я прав или нет? Сделали бы вы тоже самое для самого родного человека?

Митч убрал взгляд от него и окинул стены маленького помещения. Военные фотографии, дешевая коллекция холодного оружия, из открытого шкафа выпячивал рукав парадного костюма с шевроном военно-воздушные силы США. И какой-то тяжелый груз будто сдавливал грудь полицейского, но он все же ответил:

– Каждый псих хочет себя оправдать, – тут он нажал на кнопку «стоп» записи разговора на диктофоне и продолжил. – Я бы сделал тоже самое – перерезал каждого, кто посягнётся на кого-то из моих близких. Но отличие наше с тобой – после того, как я воткнул нож в последнего ублюдка, я бы взял ответственность за содеянное. Как бы по мафиозному не было сказано – за все в этом мире нужно платить, даже за счеты с судьбой. Натворил – будь добр отвечать.

Больше реплик не было. Садясь в один из автомобилей полицейского кортежа, Палмер в последний раз посмотрел на свой унылый дом и тихо произнес:

– А дом то я свой так и не нашел.

***

Забудь, что с тобой было в той жизни, мы и так проживаем каждый день новую битву. Начни все заново... Но начни с того места, где началась твоя черная полоса.Да! – добавил Митч. – Купи футболку, кеды и тачку попроще. И начни уж слушать сопливую попсу. Признаться честно, я иногда и сам так делаю и мне помогает... Только никому ни слова.Вот тебе и заместитель начальника департамента полиции, – наконец, улыбнулся и мрачный детектив из Луизианы, и все расхохотались.

***

Все именно так: группа «Roxette» заполнила салон новенького спортивного «Chevrolet Corvette», под литыми дисками колес которого летел гравий проселочных дорог одного из небольших городков Луизианы. Юг штата как всегда восхищал своим оранжевым закатом. Он знал, что, перемахнув за холмы, откроется просторный вид на Карибское море.

«Сейчас, наверное, там безумно красиво. Водная гладь поглощает звезду класса G2V», – думал про себя водитель, но все же не сворачивая, ехал по дороге в свой родной дом, оставленный казалось уже бесчисленное лет назад.

Давненько он так не расслаблялся. Белые кеды, синие джинсы, белая футболка, красный спорткар, несущий его в новую жизнь, да и погода оранжево-ярким закатом и все еще лазурным небом шептала: «Наслаждайся моментом».

Почему-то именно сейчас ему вспомнилось одно из высказываний Далай-ламы: «Вначале человек жертвует своим здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом он тратит деньги на восстановление здоровья. При этом он настолько беспокоится о своем будущем, что никогда не наслаждается настоящим. В результате он не живет ни в настоящем, ни в будущем. Он живет так, как будто никогда не умрет, а умирая сожалеет о том, что не жил».

Он получил главный знак. Теперь в его сердце зародилась вера, крупица чуда. Наверное, благодаря ей воображение детей иногда превращает их в суперменов, спасающих целое человечество или в черепашек ниндзя, побеждающих мастера Шредера. Благодаря ей человек может переплыть океан проблем и найти сокровенный райский остров. Верующий человек достигнет своей цели в любом случае. Если только эта самая вера будет непоколебима.

Красный «Corvette» остановился на перепутье. Одна дорога вела его в родной дом, который был оставлен им еще шесть лет назад, другая в центр его небольшого города. Убавив музыку, он вышел из машины. Солоноватый и в тоже время свежий ветер потоком охладил его. Дыхание океана чувствовалось даже в этой долине, находящейся под защитой гор. Покинутый городок преобразился за эти годы. Новые дома, но все так же не выше двух этажей, новые кафе, даже новые люди. Когда-то Курт практически каждого знал по имени.

«Какое заведение навестим первым? Может бывший участок?»

Но ответ пришел сам собой. Очередной порыв ветра помимо теплого воздуха принес мелодию все того же фортепьяно, которое они с дочерью слушали вечерами. Спустя десять минут он уже стоял у деревянного бара, напоминавшего старые салуны из вестернов пятидесятых. Однако, вместо ирландских напевов, музыкальный инструмент изливал более классические мотивы.

Курт поддержал бармена легким смешком.

Пальцы чернокожего музыканта плавно ложились на клавиши фортепьяно, от чего звучание мелодий становилось чем-то больше, чем обычным звуком. Только человек может вложить в механические действия душу, и простая игра на музыкальном инструменте становится настоящим искусством.

Сделав буквально два шага, бутылка из рук детектива выскочила, ноги стали ватными, лицо побледнело. Рядом с музыкантом сидела Элизабет.

«Черт... Видения должны были меня оставить».

Немногочисленные посетители обернулись на гостя, даже музыкант прекратил свою игру.

Это точно была его дочь. Может чуть помладше, но те же рыжие прямые волосы, та же челка, даже одетая в тоже белое платье с бардовым жилетом.

«Ни уж то я догнал свой горизонт?» – промелькнуло у него в голове.

С каждой композицией его лицо менялось, словно он примерял маски мелодий на себе. Но сейчас для детектива, усевшегося за ближайшим столом, музыка была не больше, чем шумовым фоном. Все внимание сосредоточилось на девочке, сидящей рядом с виртуозом. Она своими пуговками-глазками старалась запомнить каждое движение пальцев музыканта. А тот в свою очередь бросал краткие комментарии на свои действия, на что девочка отвечала кивком.

«Следуя детективной дедукции девочка существует – иначе негр тоже свихнулся и видит призраков», – усмехнулся Брэдли.

Как только фортепьяно взяло момент покоя – девочка уселась за ближайший столик к детективу.

Если бы художник писал портрет Элизабет и этой маленькой девочки, то единственный штрих, отличающий одну картину от другой, и был бы этот самый крестик.

Перед последним вопросом у детектива замерло сердце.

Но в этот момент в бар зашла монахиня в черной мантии с белыми вставками. Ее огненная прическа была спрятана под черным платком, в руке она держала пакеты с продуктами.

В ее глазах читалось: «Как тебе многое нужно рассказать».