Текст книги "Засыпайка в Таллинне"

Автор книги: Дагмар Нормет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

ИСТОРИЯ ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Мати мечтает увидеть белую ночь, а в сердцах Ли и Лa просыпается зов предков

Стояла ясная июньская ночь. Красивая и такая ясная ночь, что бабуля, сидя у окна, могла читать даже без лампы. Люди гуляли по улицам старого Таллинна и по берегу моря. И только дети сидели по домам: время позднее, и они должны были спать. Всегда вот так: происходит что-то интересное, а детей гонят спать! На улице белая ночь, а дети – пожалуйте в кровать!

И Мати сегодня пришлось лечь как всегда. Он, правда, пытался возражать, да что толку. Он наперед знал, что спорить с бабушкой – мартышкин труд и упирался просто так, по привычке, на всякий случай. Мати послушно старался заснуть, но из этого ничего не выходило. Солнце светило прямо в глаза и манило на улицу. Мати слышал, как часы в соседней комнате пробили десять. И если бы бабуля не поцеловала его на ночь и не пожелала приятного сна, можно было бы подумать, что сейчас десять часов утра, а не вечера.

И Засыпайка уже несколько дней не появлялся – уж не забыл ли он своего друга?

Мати всплакнул, ему стало жаль себя. Он натянул одеяло на голову. И сразу же темнота и тишина сомкнулись вокруг него. Не слышно было голосов на улице, исчезло вечернее солнце. Здесь, в своем маленьком и темном гнездышке, Мати мог грустить сколько душе угодно.

Внезапно что-то мягкое и теплое плюхнулось Мати на ноги. Это мягкое немного поворочалось, устраиваясь поудобнее, и успокоилось.

Конечно, это был Тупс! Заметив, что Мати укрылся с головой, песик решил, что хозяин спит, и прыгнул на свое любимое место – в изножье кровати, хотя ему это строго запрещалось!

Но Мати и рта не раскрыл.

– Собака – тоже человек, – подумал он, – пусть хоть ей будет хорошо. На самом деле настроение у него немного исправилось: в обществе Тупса он уже не чувствовал себя бесконечно одиноким.

– А чем мы займемся сегодня? – раздался вдруг над самым ухом Мати хрипловатый голос Засыпайки.

– Устроим небольшое трипство! – горячо приветствовал его Тупс.

– Или какое-нибудь трапство похитрее? – предложил Засыпайка горбящемуся одеялу.

– Да! Да! – Тупс, разумеется, был в восторге.

Но Мати все еще не отвечал, и Засыпайка забеспокоился: уж не заболел ли его друг?

– Ладно! – озорно крикнул Засыпайка. – Устроим сегодня изрядное трипс-трапс-трульство!

Тут одеяло задвигалось, и на подушке показалась голова Мати.

– Не хочу! – сказал он. – Не хочу устраивать трульство!

– Чего же ты тогда хочешь? – испугался Засыпайка. – Теперь он всерьез решил, что Мати заболел.

– Хочу увидеть белую ночь! – вздохнул мальчик. Вон как!

– Твое желание – для меня закон! – с облегчением сказал Засыпайка, соединил свои указательные пальцы и прошептал:

 
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
 

И Мати вдруг вдохнул соленый морской воздух. Легкий прохладный ветерок трепал его волосы, под ногами хрустела галька. Мальчик крепко зажмурился и еще раз вдохнул. Настоящий морской воздух! Он осторожно приоткрыл сначала один, потом другой глаз. Он боялся, что видит сон и сейчас проснется в своей кровати.

Но нет: прямо перед ним расстилалось море, гладкое, как зеркало, и белое, как молоко! Мати не мог надивиться, как изменился нынешней ночью весь мир! Над белым искрящимся морем отсвечивало желтое небо. А на грани неба и воды, словно пламенеющий помидор на белой скатерти, лежало солнце. Оно сплющивалось, быстро стекало в море и вот уже совсем пропало.

– Двадцать два часа, сорок пять минут! – объявил Засыпайка. – Самая короткая ночь в году.

Люди шли по берегу, любовались заходом солнца и зубчатым силуэтом таллиннских башен, – его словно кто-то вырезал из черной блестящей бумаги и наклеил на зеленовато-лиловое небо.

Внимание Тупса привлекли птицы, задумчиво и неподвижно сидевшие на прибрежных серых валунах. Собачонка, воинственно тявкая, помчалась к ним, и птицы нехотя взлетели. Они медленно кружили над берегом, паря в воздушных волнах, и пламя заката окрашивало их крылья и грудки в розовый цвет.

– Ой, Засыпайка, смотри! – воскликнул Мати. – Лебеди!

– Это не лебеди, – сказал Засыпайка, – это чайки.

Мати с сожалением смотрел на красивых розовых птиц. Он знал, что это чайки, но ему так хотелось, чтобы это были лебеди! Почему-то сегодня Мати ощущал настоящую тоску по лебедям!

– Ладно, – произнес Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли. – Пошли в гости к лебедям.

И вот они уже в парке Кадриорг, на берегу Лебединого пруда. Здесь было гораздо сумрачнее, чем у моря: вековые каштаны образовали гигантскую галерею колоннадой стволов и сводами крон. Посреди пруда лежал небольшой круглый остров, на котором, высились кряжистые липы.

Затаив дыхание, Мати ждал лебедей. Но они не показывались.

– Может быть, лебеди уже легли спать? – неуверенно сказал Мати.

Но в тот же момент из-за островка появились две величавые птицы. Приподняв крылья, они скользили по черной глади пруда, как белоснежные парусники.

Лебеди! Настоящие лебеди!

Обычно Мати ходил смотреть на них днем, когда солнечные блики играли на зеленом зеркале пруда. Бабуля брала с собой булку, чтобы он мог покормить лебедей. Мати бросал в пруд кусочки булки и с интересом следил, как лебедь ловил их, опускал голову под воду, смачивал булку и только потом глотал.

Сегодня они были особенно прекрасны. Их окружал какой-то загадочный блеск. Словно плыли не лебеди, а волшебные птицы из неизвестной, еще неслыханной и нечитанной сказки.

– Это все белая ночь, – объяснил Засыпайка. – Северная белая ночь. Белыми летними ночами просыпаются сказки.

Мати хотел спросить, где же спят сказки в остальное время, но не успел даже рта раскрыть, как лебедь побольше подплыл к ним и произнес:

– Добрый вечер, Засыпайка! Как мило, что ты пришел нас проведать!

– Добрый вечер, Ла! – ответил Засыпайка. – Моему другу Мати очень захотелось увидеть вас.

Лебедь медленно повернулся и с достоинством обратился к мальчику.

– Добрый вечер, Мати. Мы помним тебя, вы с прабабушкой часто нас навещаете.

Мати подумал, как ответить лебедю, – ведь он никогда раньше не беседовал с лебедями и уж совсем не мог предположить, что они знают его и бабулю.

Тут и лебедь поменьше подплыл к берегу, грациозно склонил голову и сказал:

– Дорогой Засыпайка, у нас к тебе большая-пребольшая просьба.

– Слушаю тебя, милая Ли, – ответил Засыпайка.

– Ты ведь знаешь, – продолжала Ли, – мы с Ла родились здесь, на островке Лебединого пруда. Люди подрезали нам крылья, чтобы мы не улетали. Да мы никуда и не рвемся, ведь пруд в Кадриорге – наш дом. Мы здесь всех знаем, и все знают нас. Нам тут уютно и хорошо. Но раз в году, в пору белых ночей, в нас просыпается зов предков, свободных лебедей, и в сердце щемит тоска. Хочется взлететь высоко-высоко, почувствовать под крыльями ветер, увидеть дремлющее море, полетать над городскими башнями. Помоги нам, Засыпайка, подняться ввысь хотя бы на одну короткую летнюю ночь! В благодарность мы возьмем с собой и тебя.

– Тебя и твоего друга, – добавил Ла. Мати, широко открыв глаза, смотрел на Засыпайку: что тот ответит?

– Ладно, – сказал Засыпайка, – в такую замечательную летнюю ночь вам и в самом деле надо полетать.

Он ступил на кромку берега, погладил Ли и Ла по головам и прошептал:

 
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
 

Послышался шум и шуршание: это лебеди расправляли мощные крылья, пробуя их силу. Они сделали круг над островком, подлетели к Засыпайке и дрожащими от волнения голосами сказали:

– Полетели.

Засыпайка сел на спину Ла, а Мати с Тупсом пристроились между крыльями Ли.

И они полетели.

Свистели крылья, гудел ветер, и до небес было рукой подать. Вековые дубы, каштаны и липы сначала казались кустиками, а потом превратились в низкий кудрявый лишайник.

Пролетая над морем, лебеди опустились довольно низко. Они коснулись лапами воды, и соленые брызги попали Мати прямо в рот. Поэтому мы так и не узнаем, что он собирался сказать Засыпайке в этот момент.

Снова набрав высоту, лебеди направились к городу. Они летели над портом, над белоснежными кораблями и красными кранами. Летели над золотыми шпилями башен, сверкающими в лучах заката. Над новыми районами, где по краям широких улиц стояли дома, похожие на спичечные коробки, поставленные ребром. Наконец лебеди сделали круг над Старым городом. Они устали и опустились отдохнуть на высокую стройную башню Вышгорода.

Какой вид открывался отсюда – глаз не оторвать! В порту сливались в разноцветные ожерелья огни кораблей, по ту сторону бухты, на другом краю города, светились окна дачного пригорода, на западе сверкали тысячи огней нового района, на востоке мерцали красные огоньки телевизионной башни, мигал, указывая путь кораблям, маяк. А внизу, в центре города, вспыхивали и гасли неоновые рекламы, и из открытых окон доносилась музыка. Такой красотищи Мати никогда еще не видел!

– Смотри, – сказал Засыпайка, указывая на север. Там, над темным морем, ширилась красная полоса. – Скоро наступит новый день.

Вдруг рядом с ними раздался рокочущий бас:

– Добро пожаловать, дорогие гости!

– Кто это? – Засыпайка удивленно посмотрел на Мати, а Мати – немного испуганно на Засыпайку. Кто их приветствовал? Судя по голосу, это пожилой и почтенный, но все еще полный сил жизнерадостный мужчина.

– Меня зовут Герман, – представился невидимый собеседник, – а за высокий рост называют Длинным Германом. А вы кто такие?

Длинный Герман! У Мати глаза на лоб полезли от изумления. С ними беседует башня Длинный Герман, горделивый страж Вышгорода!

– Здравствуй, дядя Длинный Герман, – сказал мальчик. – Я – Мати.

– А я – Засыпайка, – представился второй гость.

– Очень приятно познакомиться, – пророкотал Длинный Герман. – Это ничего, что второй – засоня.

– Да нет, он не засоня, наоборот, он другим помогает засыпать, – гордо добавил Мати.

– Тем более приятно. Вы еще и со щенком. У меня в гостях ни разу не было собаки.

Тупс польщенно завилял хвостом, а Мати встревожился, вдруг лебеди обидятся, что их вообще не замечают. Но именно в этот момент Длинный Герман произнес:

– И какая удивительная у вас карета – белые лебеди! Я кое-что повидал на своем веку, но лебединую карету встретил впервые. Да, время летит. Лебединая карета, ну что ты скажешь!

– Это Ли и Ла, – объяснил Засыпайка, – они совершают свой первый полет, потому что в белые ночи пробуждаются мечты.

Лебедям, очевидно, понравилось, как их представили, они встали на край башни и расправили свои прекрасные крылья.

Но Длинный Герман больше не обращал на них внимания, потому что и в его сердце сейчас проснулась одна мечта, к тому же очень-очень давняя.

– Милые друзья, – застенчиво произнес он, – видите, вот там, внизу, у крепостного рва, растет куст розовой сирени. Прошу вас, принесите мне оттуда самую-самую красивую кисть, в которой больше всего «счастливых» цветков.

– Но там нет никакой сирени, – удивился Мати.

– Никакой! – подтвердил Засыпайка.

– Что за наваждение! – возмутился Длинный Герман. – Не так уж давно я смотрел туда, лет триста-четыреста назад. Тогда у крепостного рва цвела розовая сирень. Куда же она подевалась?

Мати стало жаль Длинного Германа, а Засыпайка сказал:

– Ну-ка, ну-ка, у меня, кажется, должна быть одна веточка сирени, если я не ошибаюсь.

И Засыпайка не ошибся. Он сунул руку в карман и вытащил оттуда чудесно пахнущую кисть розовой сирени. Длинный Герман принялся усердно искать «счастье».

– Один, два, три, четыре, пять, шесть… тринадцать лепестков! – воскликнул он. – Невиданное счастье! Это подлинное счастье века! Ради него стоило ждать столетия!

Мати ничегошеньки не понял из того, что говорил Длинный Герман, но Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли, уважительно молчал.

А Длинный Герман продолжал:

– Пожалуйста, отнесите эту ветку сирени к Большим Морским воротам и отдайте ее моей даме сердца – Толстой Маргарите!

– А как мы ее отыщем? – спросил Мати.

– Ну и ну! – по голосу Длинного Германа можно было догадаться, как сильно он обижен. – Кто же ее не знает! Среди двадцати пяти башен крепостной стены города нет ни одной такой миловидной и полной, как Маргарита!

– А что ей передать? – спросил Засыпайка, чтобы сгладить неловкость.

– О, ничего! Ничего не нужно говорить! Или нет, – Длинный Герман минуту-другую колебался, – скажите Толстой Маргарите, что я, Длинный Герман, любуюсь ею вот уже четыреста лет и в этой ветке сирени все то, что я хотел сказать ей вот уже четыре века…

– Что же ты не познакомился с ней раньше? – полюбопытствовал Мати. На его взгляд, четыреста лет было все-таки многовато.

– Я не решался! – признался гордый знаменосец Вышгорода. – Я же на двести лет старше и, хотя разница между кавалером и дамой вполне подходящая, все-таки… Маргарита такая дородная, такая красивая, а я такой длинный, такой неказистый… Вдруг не приглянусь ей?

Люди, которым случилось в то время взглянуть на небо, увидели нечто необыкновенное: над крышами Старого города летели два лебедя, и меньший держал в клюве веточку розовой сирени. Девушке на Ратушной площади показалось даже, что на лебедях сидели двое маленьких мальчиков. Но она уже училась в университете и знала, что маленькие мальчики на лебедях не летают.

Лебеди опустились у Больших Морских ворот. Ворота вовсе не казались такими уж большими, потому что рядом стояла необъятная артиллерийская башня Толстая Маргарита. В старину перед ней пролегал защитный ров, и в город, окруженный высокой каменной стеной, можно было попасть только по откидному мостику.

Засыпайка отвесил Толстой Маргарите вежливый поклон, протянул веточку сирени и сказал:

– Длинный Герман шлет тебе это красноречивое послание. И если ты не прочтешь на языке цветов всего, что четыреста лет хотел тебе сказать Длинный Герман, то ты и мизинца его не стоишь!

Мати страшно перепугался: что же теперь будет! Но Толстая Маргарита поняла Засыпайку, как говорится, с полуслова. Она покраснела, потупила взор и нежным, тоненьким голоском произнесла:

– Ой, не может быть!

У Мати сердце защемило: вдруг Маргарита не поверит посланию Длинного Германа, и он поспешил подтвердить:

– Может, может!

– Ой, не может быть! – повторила Толстая Маргарита еще более тоненьким голоском. – Длинный Герман такой высокий, такой красивый, а я такая толстая, такая неказистая! И думать нечего – не могу я ему нравиться!

Мати показалось, что все безнадежно запутывается.

Но Засыпайка спросил:

– Если тебе нравится Длинный Герман, почему ты сама с ним не познакомилась?

Толстая Маргарита снова покраснела:

– Триста семьдесят лет назад, еще молоденькой барышней, я хотела пойти в гости к Длинному Герману. Но – вот беда! – не пролезла в Морские ворота! Ворота узкие, а я ужасно толстая! Так я и не попала к нему на Вышгород. Пришлось навсегда остаться здесь, охранять Большие Морские ворота!

И она глубоко вздохнула.

– Ну, не пролезла ты в Морские ворота, так почему бы не пойти вокруг крепостной стены? Ведь Длинный Герман стоит на внешнем углу крепости, – продолжал Засыпайка.

– Ах, неужели? – вздохнула прекрасная дама. – Просто невероятно, как умны современные дети! – Она помолчала, прикидывая, не отправиться ли ей вокруг крепостной стены прямо сейчас, но поняла, что уже слишком стара менять привычки, вздохнула еще раз и сказала:

– Если бы юные господа были так любезны… Здесь, у моего подножия, растет белая сирень… если бы вы сломали самую лучшую ветку и отнесли ее Длинному Герману…

У подножия башни росла вовсе не белая, а темно-лиловая сирень, но из кармана Засыпайки появилась ветка белой сирени, расцветавшей тут триста лет назад.

Девушка, которая все еще прогуливалась со своим молодым человеком по Ратушной площади, снова обратила внимание на двух лебедей, но на этот раз больший держал в клюве ветку белой сирени. Девушка показала птиц своему другу. На этот раз оба совершенно явственно разглядев ли на спинах лебедей двух маленьких мальчиков. Но сказать об этом ни один из них не посмел, они только посмотрели друг другу в глаза и подумали:

– Сегодня ночью оживают сказки!

А вот Тупс был уже по горло сыт всеми этими лебедями, и башнями, и сиренью. Щенок обиделся, что про него все забыли, и со злости начал выщипывать у лебедя пушинки. Перья, как снежинки, закружились в белой ночи. Ли встревожилась.

– Тупс, сейчас же перестань! – одернул его Мати.

Но Тупс и не думал переставать. Ли рассердилась и сбросила Мати вместе с Тупсом. В ту же минуту под ними оказалось легкое облачко-подушка, которая и отнесла их домой, прямо в кровать.

Так Мати и не узнал, что же сказал Длинный Герман, получив ветку сирени от Толстой Маргариты.

ИСТОРИЯ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой Мати, Засыпайка и Тупс выручают обоих Буратино из довольно щекотливого положения, а папа фотографирует Засыпайку

– Доброе утро, Мати! – разбудила Буратино внука. Она открыла окно, и белая занавеска вздулась на свежем утреннем ветру, как парус.

– М-м, – промычал Мати и перевернулся на другой бок. Буратино стащила с него одеяло.

 
Соня, утро у дверей,
просыпайся поско… —
 

тут бабушкин взгляд упал на подушку Мати. Буратино была уверена, что видит ее впервые. Как она очутилась в кровати? Такая мягкая, нежная и воздушная. Кружевные края небесно-голубой наволочки были пышными, как белые летние облака.

– Послушай, Мати, что это за подушка?

– Это облако-подушка. Она поймала нас ночью, когда Тупс стал выдирать перья у Ли из хвоста, и лебедь за это сбросил нас.

– Ну, что все это значит! – донесся требовательный голос бабули. – Буратино, так ты опоздаешь на телевидение! Мальчик прекрасно может встать и без тебя.

Да, это он и в самом деле мог. Он уже спустил с кровати обе ноги разом. Детская передача! Он совсем позабыл! Ведь сегодня утром Буратино выступает по телевизору.

– Ну, иди, иди! – торопила бабуля. – Негоже выходить в самую последнюю минуту: на телевидении тебя ждут и волнуются.

– Уже иду, иду уже! – напевала Буратино, приглаживая в прихожей перед зеркалом свои рыжеватые волосы.

– А кукла? Не забыла? – волновалась бабуля.

– Ну, что ты! – улыбнулась Буратино. – Без милого Буратнно Буратино и шагу не сделает. – Бабушка взяла своего любимца на руки, и он сразу ожил: завертел по сторонам головой и послал воздушный поцелуй.

– А теперь марш в сумку! – сказала бабушка Буратино кукле Буратино и сунула его в сумку. – До свидания на экране!

Через полчаса Мати сидел у телевизора и ждал начала детской передачи. Вдруг раздался звонок. Тупс залаял, а бабуля пошла открывать. За дверью стояла Майли.

– Можно мне посмотреть у вас телевизор? – спросила девочка. – Наш сломался.

– Заходи, заходи, – бабуля провела гостью в комнату. – Разве ты не у бабушки в деревне?

– Я уже вернулась, – ответила Майли, – потому что завтра мы едем к дяде в Кясму, на море.

– Смотри-ка! – засмеялась бабуля. – Мати тоже едет завтра в Кясму. Может, вы там встретитесь. – И бабуля поспешила на кухню печь пирожки с мясом.

– Тупс тоже поедет? – спросила Майли.

– Конечно, куда ж он денется? – удивился Мати.

– Вот здорово! Значит, мы опять сможем играть все вместе! – обрадовалась девочка.

– Все вместе? – раздался вдруг обиженный хрипловатый голос. В комнате замерцало, зарябило, и вот Засыпайка уже стоял рядом с телевизором.

– Все вместе? – повторил он. – Любопытно, значит, я уже не в счет! Я же не могу уехать на лето из Таллинна! Я должен работать!

Детям стало жаль его. Чем же утешить друга?

Тут, по счастью, началась передача. Сначала кукла Буратино читала детские письма, потом спела свою песенку и попрощалась со зрителями.

– Дорогие ребята, – сказала кукла, – знаете ли вы, что это наша последняя передача нынешним летом? Многие из вас уже отдыхают, кто в деревне, кто на море.

Вот и я отправляюсь сегодня путешествовать на автобусе с кукольным театром. Вместе со мной поедут страшный Карабас-Барабас, красавица Мальвина и грустный Пьеро, кот Базилио и все-все герои спектакля «Золотой ключик». Мы будем выступать в летних лагерях и детских садах, в летних театрах и парках. И всех, кто еще не видел «Золотой ключик», я приглашаю посмотреть наш спектакль. А те, кто видел, могут посмотреть еще разок! А кто видел уже два раза, могут прийти в третий. Я всем говорю: «Добро пожаловать!» А осенью мы с вами опять встретимся у телевизоров.

На этом передача для детей закончилась.

– Ну, я пошла, – поднялась Майли, – увидимся в Кясму.

– До свиданья, – сказал Мати.

После обеда вся семья отправилась провожать Буратино. Невидимый Засыпайка шагал рядом с Мати. Не было только дедушки: он уже работал в Кясму. К кукольному театру они подоспели, когда актеры садились в автобус.

– Здравствуй, Буратино! – крикнул режиссер. – Да ты с целой свитой!

– Вот именно, со свитой! – засмеялась Буратино.

Папа уложил чемодан Буратино в багажник автобуса, мама протянула ей термос с горячим кофе, бабуля – кулек с теплыми пирожками. Мати поцеловал ее на прощаний, а Тупс протянул лапу.

– Все в сборе? – спросил режиссер.

– Все! – хором ответили актеры.

– Поехали! – сказал режиссер шоферу.

– Поехали, – ответил шофер и включил мотор.

– Стойте! – закричала Буратино. – Буратино потерялся!

– Где? – испугался режиссер.

– Не знаю, – в отчаянии сказала Буратино.

– Может быть, он дома?

– Не знаю, – повторила несчастная Буратино.

– Нет, дома я его не видела, – вмешалась бабуля. Веселого радостного настроения как не бывало. В автобусе будто грозовое облако повисло.

– Опять не можем выехать вовремя, – рассердился шофер и заглушил мотор.

– Ну, конечно! – сказала заносчивая молодая актриса. – Ее всегда должны ждать!

– Зачем же я так спешил? – ворчал пожилой актер. – Мог бы спокойно попить дома чаю.

– Утром я ходила на телевидение, – вспомнила Буратино. – Мы делали детскую передачу. Там он еще был. Потом пошла в чулочный магазин, потом в книжный, потом посидела в кафе «Золотоножка», потом пошла домой… Где же я его оставила?

Мати видел, как его милая бабушка покраснела до корней волос – того и гляди заплачет!

– Засыпайка, помоги! – прошептал Мати и на всякий случай крепко зажмурился. А у Засыпайки уже созрел план.

– Беги! – сказал он и сунул Мати свою шапку-невидимку. – Начни с кафе. Тупс поможет тебе разыскать куклу. А я пока усыплю всю эту компанию.

Засыпайка вскочил на ступеньку автобуса – актеры и те, кто пришел их провожать, тут же заснули. Поэтому никто не заметил, как испарился Мати и куда-то умчался Тупс.

Майли с дедушкой вошли в кафе «Золотоножка». Девочке хотелось пирожного со взбитыми сливками, а дедушке – почитать газеты за чашечкой кофе. В кафе было полно народу. Наконец в дальнем углу дедушка приметил свободный столик.

– Дедушка, здесь чья-то сумка! – разочарованно сказала Майли, увидев на стуле большую хозяйственную сумку.

– Ничего, – сказал дедушка, – одно место занято, а два свободны. Тут и сядем.

Официантка принесла дедушке чашку кофе, а Майли – стакан морса и красивое, пышное пирожное со взбитыми сливками.

И вдруг все в кафе оживились. Мальчик, сидевший с мамой у дверей, зачмокал губами, подзывая собаку. Люди оборачивались посмотреть, кто там.

– Какая милая зверюшка! – воскликнула тучная тетя за соседним столом, уписывая третье клубничное пирожное.

– Бедная собачка, ты, наверное, заблудилась! – решил седой дядя и попытался схватить собаку за поводок. Не тут-то было. Щенок кружил по кафе, водя носом по полу, и его поводок извивался змеей.

Майли в это время была занята пирожным, а дедушка углубился в спортивные новости. Они не обратили внимания на щенка, хотя только они могли бы узнать его.

Девочка подняла нос от тарелки, только когда чужая сумка сама задвигалась на стуле. Потом молния расстегнулась и оттуда высунулся Буратино! Тот самый, который утром выступал по телевизору!

– Смотри! – закричала Майли. – Дедушка, смотри!

Но дедушка спокойно дочитывал сводку новостей. Он так и не увидел, как Тупс пустился бежать, а кукла Буратино и большая сумка – за ним.

– Это наверняка проделки Засыпайки! – подумала Майли.

Дверь кафе «Золотоножка» распахнулась, и на улицу вылетели лохматая собачонка, смешная кукла и хозяйственная сумка.

Дальше все развивалось с такой скоростью, на какую только были способны ноги пятилетнего мальчика и восьмимесячного щенка.

Подбежав к автобусу кукольного театра, Мати зажмурился, чтобы, увидев Засыпайку без, шапки, не заснуть, и крикнул:

– Засыпайка, возьми Буратино!

Засыпайка отнес куклу в автобус прямо бабушке на руки. Потом надел шапку и стал ждать. Вышло точь-в-точь, как он думал. Актеры и родственники проснулись, изумленно огляделись и решили, что они просто на секундочку задумались. Кукла Буратино чинно сидела на руках у бабушки Буратино, поэтому все были уверены, что и в автобус она пришла со своим любимцем.

– Все в сборе? – спросил молодой режиссер.

– Все! – хором ответили актеры.

– Поехали! – сказал режиссер.

– До свиданья, до свиданья! – махала бабушка Буратино. И кукла Буратино махала тоже.

На прощание папа сфотографировал обоих Буратино.

Автобус уехал, и Мати стало грустно. Его настроение не исправилось даже в павильоне, где они с папой, мамой и прабабушкой купили мороженое. И виноват в этом был завтрашний день.

Мати любил отдыхать у дедушки в Кясму, но сегодня предстоящая поездка в эту рыбацкую деревню не радовала. На душе у него кошки скребли, а глаза были на мокром месте.

– Мати, что с тобой? – озабоченно спросила мама.

– Не знаю, – ответил Мати и кулаком стер со щеки слезу. – Грустно.

– Завтра же побежишь на берег моря, – пообещал папа.

– Ничего, скоро снова встретишься с Буратино! – утешала бабуля.

И вдруг Мати понял, почему он чувствовал себя таким несчастным: ведь Засыпайка останется в Таллинне! Поэтому его не соблазняли ни берег моря, ни прочие летние радости. Мати понял, что разлука с Засыпайкой гораздо более серьезное событие, чем поездка в Кясму.

Они шли по бульвару домой, и расстроенный Мати плелся позади всех. Вдруг маленькая цепкая рука скользнула в его ладонь, и знакомый голос прошептал:

– Хочешь, сфотографируемся на память?

– Хочу! – с жаром сказал Мати. Он догнал остальных, потянул папу за рукав и прошептал:

– Папа, пожалуйста, сфотографируй нас троих на память!

– Кого это – троих?

– Засыпайку, меня и Тупса.

– Ладно! – сказал папа и установил аппарат. – Как вас снять?

– Я стою, а Засыпайка сидит на скамейке, – сказал Мати, подойдя к скамейке.

– Игра есть игра! – подумал папа и сказал: – Возьми Тупса на руки, иначе он не устоит на месте!

Мати взял Тупса на руки, но тот вертелся и рвался к Засыпайке.

– Возьми Тупса к себе, – сказал Мати невидимому другу и протянул ему щенка. И в этот момент аппарат щелкнул.

Ночью папа в ванной комнате печатал фотографии и ахнул: Мати стоял рядом со скамейкой, а над скамейкой в воздухе висел Тупс!

Эту фотографию Мати вложил в конверт и всегда носил с собой. И когда он смотрел на парящего в воздухе Тупса, то рядом со щенком ему виделись два озорных глаза и слышался хрипловатый голос:

– А чем мы займемся сегодня? Не устроить ли небольшое трипство? Или какое-нибудь трапство похитрее? Видно, ничего не остается, как устроить изрядное ТРИПС-ТРАПС-ТРУЛЬСТВО!