Текст книги "Засыпайка в Таллинне"

Автор книги: Дагмар Нормет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой появляется заячье такси, а река Эмайыги получает новое название

Как они попали на улицу, Мати толком не понял. Но вдруг они втроем – Мати, Засыпайка и Тупс – оказались внизу.

Здесь их ждал сюрприз: крошечные сани, покрытые ярким пестрым ковром, и в них впряжены десять зайцев.

Друзья уселись в заячье такси, укутали колени, и Засыпайка залихватски крикнул:

– Эге-гей!

Все десять зайцев в ответ повели ушами. Картина получилась впечатляющая – два десятка белых ушей всколыхнулись одновременно, словно гимнасты на спортивном параде!

Как только замерли уши, пришли в движение лапы – их было целых сорок – и сани тронулись.

Они ехали по вечернему Таллинну. Уже горели уличные фонари, светились витрины магазинов. Автомобили поблескивали фарами, а на поворотах подмигивали желтыми огнями.

Заячье такси двигалось позади маленького «Форда» и строго соблюдало правила: на красный свет зайчишки-трусишки останавливались, а едва загорался зеленый – устремлялись дальше. И поворот они показывали очень ловко: когда поворачивали вправо, первый заяц справа наклонял уши вправо, а когда налево, уши наклонял первый заяц слева. Кончики ушей передних зайцев светились и всем были хорошо видны.

Вскоре выбрались за город. Тут длинноухие не заботились о дороге. Они ракетой взмывали над канавами и приземлялись на пышные сугробы. Началась гонка по снежному полю, прямо к сияющей круглой луне!

Тупс, мирно сопевший у Мати за пазухой, высунул нос наружу и увидел зайцев. Он никогда не видел таких зверей и принялся лаять на них, как бешеный.

А зайцы, как известно, не храброго десятка: чтобы спастись от тявкающего преследователя, они поднажали и теперь неслись, не чуя под собой ног.

Такси летело, как ветер.

– Мощный мотор! – похвалил Мати с видом знатока. – Интересно, сколько в нем лошадиных сил? Сто, или тьма-тьмущая, или, может, тьма ясная?

– У нашего такси десять заячьих сил, – ответил Засыпайка. – А это ого-го сколько!

И Мати согласился с ним, хотя никогда не слыхал, чтобы мощность мотора измеряли в заячьих силах.

Они ехали заснеженным ельником, когда Мати почувствовал, что у него от голода засосало под ложечкой.

– Засыпайка, есть хочется! – пожаловался мальчик.

– Да-да, свежий воздух нагоняет аппетит! – рассудительно ответил Засыпайка. – Ну, а чего бы тебе сейчас хотелось?

Мати чуть-чуть подумал:

– Пирожков с мясом, которые сегодня пекла бабуля.

– Тех, что лежали у вас на кухонном столе?

– Тех самых, – вздохнул Мати.

Тупс облизнулся и вопросительно заглянул Мати в глаза – он тоже не имел ничего против бабулиных пирожков.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал Засыпайка. – Кажется, у меня должно быть с собой несколько штук, если я не ошибаюсь.

Нет, Засыпайка не ошибся. Он сунул руку в карман и вынул три хрустящих пирожка. Ох, и вкусными оказались они! Куда вкусней, чем дома.

– Ведь это пирожки для-еды-под-заснеженными-елями! – объяснил Засыпайка.

За деревьями блестел лед небольшого озера.

– Смотри, какой славный каток! – сказал Мати.

– Сюда ходят кататься олени, – прошептал Засыпайка.

– А у моего дедушки на голове катаются божьи коровки.

– Не может быть! – поразился Засыпайка.

– Может, может. Дедушка сам сказал, когда я спросил, зачем он стрижется наголо. – Это для божьих коровок, – сказал он. – Чтобы им было где развернуться. Божьи коровки очень любят фигурное катание.

То ли они слегка вздремнули, то ли просто задумались, но вдруг заметили, что добрались до большого города.

– Вот и Тарту, – сообщил Засыпайка и остановил зайцев.

– Откуда ты знаешь?

– Смотри! – показал тот на узкий мост с высокой аркой. – Это Тартуский пешеходный мост, он ведет прямо к Ратуше. А от Ратуши до университета рукой подать.

– Двойной мост! – удивился Мати. В самом деле, мост казался двухэтажным: одна арка сверкала огнями вверху, другая была опрокинута вниз.

– Вторая арка – это отражение! – объяснил Засыпайка.

– Мост отражается в реке. В этом году зима такая теплая, что Эмайыги так и не замерзла.

– Эмайыги? Мамина река? [1]1
  Эмайыги – в переводе с эстонского – «Мать-река», но может значить и «Мамина река».


[Закрыть]– обрадовался Мати. – Это река моей мамы, потому что она учится в Тартуском университете!

– Да нет, это название такое – «Мать-река», – попытался объяснить Засыпайка, но Мати не слушал его.

– Нет, это уж слишком! Ведь мама здесь учится не одна – тут и папа учится. С таким же основанием она могла бы называться Папина река, – решил мальчик, который во всяком деле любил точность.

– Весьма оригинальная мысль! – одобрил Засыпайка.

– Папина река! Такого еще не бывало.

– Нет, опять не то! Ведь и папа учится здесь не один. И мама тоже. Ее надо назвать Папы-мамина река!

– Папы-мамина река – это, конечно, замечательно, но длинновато, – размышлял Засыпайка. – Ага, нашел! Папы, и мамы, и дети вместе – семья. Пусть река зовется Семейной.

Вдруг на Ратуше раздался басовитый бой часов.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять! – считал Засыпайка. – Девять часов.

– Вот здорово! – обрадовался Мати. – Я еще никогда не был так поздно на улице.

– Да еще в чужом городе! – улыбнулся Засыпайка, счастливый оттого, что устроил своему новому другу такое невероятное приключение. – А теперь пошли разыщем твоих папу и маму!

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ,
в которой на библиотечном столе появляются таинственные пирожки, а Мати пишет зулино-капризулино письмо

Друзья снова сели в сани, и Засыпайка крикнул: «Эгей, залетные!»

Заячье такси миновало Ратушу, свернуло направо за угол и остановилось перед огромным светлым зданием.

– Вот он, знаменитый старинный Тартуский университет, – показал Засыпайка. – Здесь учатся твои папа с мамой, чтобы стать хорошими детскими врачами.

– Здесь и дедушка учился, когда молодой был, – добавил Мати.

Он посмотрел вверх, и голова у него слегка закружилась: прямо перед ним возвышались шесть мощных белых колонн, да таких высоких, что Мати почувствовал себя совсем крошечным. «Столпы мудрости», – сказал о них однажды дедушка.

В здании было бессчетное множество окон. Одни еще горели, другие были темные. За каким же окном папа с мамой?

– У студентов сейчас пора экзаменов, – сказал Засыпайка. – Наверное, и твои родители занимаются.

– Да, мама писала, что экзамены на носу. А скажи, Засыпайка, что такое экзамен?

Вообще-то прабабушка уже много раз объясняла ему, что это такое, но он непременно хотел услышать, что скажет Засыпайка: от его объяснений прямо дух захватывало.

– Экзамен – это когда профессор спрашивает, а папа и мама отвечают. А потом профессор ставит папе и маме отметки. Профессор – самый умный учитель.

– И самый старый, да? – спросил Мати. – Ведь знания приходят с годами!

– Верно, – согласился Засыпайка.

Тогда в нашей семье профессор – бабуля. Она самая старая и самая умная тоже. Знаешь, она воспитывает уже четвертое поколение.

– Как это?

– Да очень просто! Смотри: бабушка Буратино – бабулина дочка, мама – дочка Буратино, а я – мамин сын. Понимаешь?

– Понимаю.

– А чем мы теперь займемся?

– По-моему, самое правильное пойти в университетскую библиотеку, – предложил Засыпайка. – Твои родители наверняка с утра до вечера сидят над книгами.

Сразу за университетом начиналась высокая гора.

– Это Тоомемяги! – Засыпайка снова вошел в роль экскурсовода.

Они вылезли из саней и пешком пошли в гору.

В старом парке Тоомемяги неподвижно стояли голые деревья. Казалось, их ветви нарисованы на святящемся небе гигантским черным карандашом. По голубовато-синему снегу вились дорожки, посыпанные песком. Они тоже были как нарисованные. Все здесь выглядело каким-то причудливым, таинственным. Город и Ратуша с башенными часами остались далеко внизу.

Мати уже стал сомневаться – может, они нечаянно попали в сказку?

– Засыпайка, что это? – Мати показал на громаду, напоминавшую церковь или скорее даже крепость.

– Развалины Домской церкви. Там должна быть университетская библиотека.

Они подошли уже довольно близко, и тут Мати заметил, что церковь без крыши: за высокими, пустыми глазницами окон сверкали звезды. Уцелели только мощные стены, сложенные из красного кирпича.

– Шестьсот лет назад здесь стояла церковь, – рассказывал Засыпайка. – Но она сгорела уже несколько веков назад.

– А где же библиотека? – Мати совсем скис. Какое ему дело до церкви, сгоревшей много столетий тому назад, какое ему дело до каких-то мрачных пустынных развалин! Ему хотелось увидеть папу и маму, которые учились на детских врачей и в этот поздний час еще сидели в библиотеке.

А ее нигде не было!

– Да тут она! – донесся радостный голос Засыпайки. Неужели он и мысли умел читать?

– Взгляни, с этой стороны есть крыша. Здесь и находится библиотека Тартуского университета, самая большая в Эстонии! [2]2
  Когда родители Мати учились в университете, библиотека была на Тоомемяги. Теперь студенты занимаются в новом современном здании.


[Закрыть]Засыпайка отворил тяжелую дверь, и высокие своды огласились повизгиванием щенка: Тупсу совсем не понравились неподвижные белые статуи, которые стояли в полумраке вестибюля.

Засыпайка быстро повернул свою шапку козырьком вперед и пропал.

– Милый мальчик! – мягко произнесла старая тетя-вахтерша. – В библиотеку не ходят с собаками! Это царство тишины. Это книжное царство!

Она внимательно поглядела на Мати поверх своих очков.

– И вообще такому молодому человеку пора быть в кровати, и вообще… – На этом речь ее прервалась, потому что Засыпайка сдернул шапку и тетя-вахтерша окунулась в мир сновидений. Потом Засыпайка снова стал видимым, и они с увлечением начали рассматривать библиотеку.

Здесь было еще тише и еще таинственней, чем в парке. От пола до потолка одни только полки, забитые книгами. Книжные полки делили высокие комнаты на узкие коридоры. А книг здесь было видимо-невидимо.

– Тьма-тьмущая! – сказал Засыпайка.

– Тьма ясная! – сказал Мати.

– Целая книжная улица!

– Нет, книжный город!

– Вахтерша права, – решил Засыпайка, – это книжное царство!

Но как же отыскать здесь папу и маму?

– Знаешь, Засыпайка, легче было добраться из Таллинна в Тарту, чем найти в этом книжном царстве маму с папой! – пожаловался Мати. – Тут нам и зайцы не помогут!

– Зато я помогу! – раздался вдруг тоненький хрипловатый голосок, смешной и самоуверенный одновременно.

Мати в изумлении уставился на Засыпайку. Но и у того было удивленное лицо, значит, говорил не он.

– Кататься на зайцах, конечно, весело, – продолжал голосок. – Бегать они умеют. Но разыскать папу и маму они не способны. Здесь нужен острый собачий нюх.

– Да это Тупс! – догадался Мати. – Я и не знал, что он умеет разговаривать.

– Конечно, умею, – подтвердил щенок.

– Ты же никогда раньше не говорил!

– Раньше не было надобности, – протявкал Тупс и принялся обнюхивать пол. Засыпайка и Мати следили за ним, затаив дыхание.

– Есть! – взвизгнул щенок и устремился вверх по лестнице. Друзья следовали за ним по пятам.

Они побежали налево, потом направо, потом прямо, вверх по лестнице на балкон, снова вниз и, наконец, попали в большой зал, где стояли узкие длинные столы. За столами сидели люди и читали при мягком свете настольных ламп.

Мати пробежал взглядом по рядам столов. Он всматривался в лица, но никто не обращал на него внимания. Неужели его папа и мама действительно здесь?

– Они здесь! Здесь! – пискнул Тупс и бросился между рядами в другой конец зала. Мати, державший поводок, едва поспевал за ним.

– Надень! – Засыпайка протянул ему свою шапку. – Тогда они тебя не заметят.

Мати надел волшебную шапку и взял Тупса на руки. Оба стали невидимыми.

А Засыпайка стоял в сторонке, без шапки, и замечавшие его студенты сразу засыпали.

Не спали только папа и мама Мати, потому что сидели в самом дальнем углу читального зала. Папа читал толстенную книгу, а мама что-то писала.

– Что ты там пишешь? – спросил папа.

– Пишу Мати письмо, – ответила мама, выводя большие печатные буквы.

– Ну и ну! Половина вопросов к экзамену еще не тронута, а ты пишешь письмо!

– Знать бы, что он сейчас делает! – вздохнула мама.

– Что ему делать! Спит в своей кровати и видит во сне зайчат да котят. А у тебя завтра экзамен.

– Ладно, так и быть, допишу завтра, – смиренно сказала мама, отложила недописанное письмо в сторону и углубилась в учебник.

Мама писала ему письмо! Что же она там написала? Мати не устоял перед соблазном. Хоп! – он смахнул лист на пол, на четвереньках залез под стол и принялся читать по складам.

ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ МАТИ!

КАК ТЫ ЖИВЕШЬ? МЫ С ПАПОЙ МОЛОДЦЫ – ПЕРВЫЙ ЭКЗАМЕН ОБА СДАЛИ НА ПЯТЕРКИ!

НАДЕЮСЬ, ЧТО И У ТЕБЯ ВСЕ ХОРОШО!

ЗАПОМНИ, ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ! НЕ ЕШЬ КАШУ, А ТО ВЫРАСТЕШЬ БОЛЬШИМ! НЕ МОЙ ШЕЮ! ЛУЧШЕ ПОКРЫВАЙСЯ ПЛЕСЕНЬЮ! НИКОГО НЕ СЛУШАЙСЯ, А ТО…

На этом письмо оборвалось. У Мати на душе потеплело: это же была их игра в зулю-капризулю! Они с папой и мамой так любили в нее играть!

Недолго думая, Мати разорвал лист пополам, сунул мамино письмо в карман рубашки, а на чистой половине написал печатными буквами ответ.

ДАРАГАЯ ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ Я НИПРИЕЖАЛ НА ЗАИЧЕМ ТАКСИ В ТАРТУ И УМИНЯ НЕТУ НОВАВА ДРУГА КАТОРАВА ЗАВУТ ЗАСЫПАЙКА.

– Жаль, Засыпайка не захватил побольше пирожков! – подумал Мати и в тот же момент ощутил в руке что-то теплое. Это оказались два аппетитных пирожка с мясом.

ПРИЯТНАВА АПИТИТА.

– добавил Мати в конце и положил пирожки и письмо на стол прямо перед мамой.

– Что это? – прошептала пораженная мама.

– Бабулины! – определил папа, уписывая пирожок за обе щеки. – Так больше никто печь не умеет.

– Но как они тут очутились? – удивилась мама.

– Наверно, бабуля прислала из Таллинна.

– Когда же ты успел сбегать за посылкой?

– Я? Я думал, ты их принесла.

В эту минуту невидимый Мати стоял совсем рядом с мамой, и Тупс, радуясь, что видит хозяйку, лизнул ей руку.

– Ой! – воскликнула мама и отдернула руку, – что это?

Тут уж друзьям пришлось сломя голову бежать из библиотеки.

Около полуночи в Таллинне, в квартире Мати зазвонил телефон. Бабуля, которая беспокоилась за внучку и ее мужа – все-таки экзамены – мигом соскочила с кровати и взяла трубку.

– Алло! Сильви! Ну, как дела?

– Хорошо, – сказала мама в Тарту. – Дома все в порядке? Мальчик здоров?

– Конечно. Здоров, как бык, – сказала бабуля.

– А где он сейчас?

– Как это – где? В постели, разумеется!

– Посмотри, пожалуйста, – смиренным голосом сказала мама, и бабуля поняла, что внучка чем-то очень взволнована.

– Хорошо, – ответила бабуля. – Сейчас посмотрю.

Через полминуты она снова подошла к телефону.

– Алло, Сильви! Ты меня слышишь? Не волнуйся! Мальчик спокойно спит в кровати. А в руке у него письмо. Он его, наверное, сам себе написал. Очень по тебе соскучился.

– Что в письме? – спросила мама.

– Там в конце эта ваша игра в зулю-капризулю: «Не ешь каши, а то вырастешь. Не мой шею, лучше покрывайся плесенью…»

– Это же мое письмо! Я написала его сегодня вечером, два часа назад. Как оно попало в Таллинн?

– Ну, вот видишь, вы с ним думаете одинаково. Это называется чтением мыслей на расстоянии.

– Ничего не понимаю! – кричала мама. – Я нашла письмо от Мати и два твоих пирожка – как они сюда попали?

– Какие пирожки? Какое письмо? – не поняла бабуля.

– А кто такой Засыпайка? – спросила мама.

– Какой Засыпайка? – забеспокоилась бабуля. – Что за чушь ты мелешь?

Тут подоспела Буратино в ночной рубашке. Она всегда спала как сурок и просыпалась чуть позже остальных.

– Дай мне! – сказала Буратино и взяла телефонную трубку. – Алло, Сильви! В чем дело?

– Сегодня вечером я нашла в библиотеке два пирожка с мясом и письмо от Мати, – мама заставила себя говорить спокойно. – Вот послушай!

– Дорогая зуля-капризуля! Я не приезжал на заячьем такси в Тарту, и у меня нет нового друга, которого зовут Засыпайка. Приятного аппетита! – Что это значит? Мальчик один приезжал в Тарту? Ничегошеньки не понимаю!

– Как ты сказала – Засыпайка? – переспросила Буратино. Ей вспомнилось, как на запотевшем стекле в трамвае вдруг возникло имя Засыпайки и его обещание прийти вечером в гости. Теперь многое становилось понятным, и она сказала:

– Сильви, за мальчика не волнуйся! Все в порядке. Смотри, не перетрудись! Ешь и спи как следует! Спокойной ночи!

Да и как она могла сказать о Засыпайке своей дочери, которой предстояли нелегкие экзамены! К тому же – Сильви все равно не поверила бы. А уж бабуля – и подавно.

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ,
в которой Засыпайка любуется семейной жизнью, а Мати дерется с Майли

Воскресенье выдалось вьюжное. Порывистый ветер вертел и крутил колючие снежинки. В бешеном танце они неслись через площадь, мчались по бульвару и наконец подлетали к дому Мати. Люди, собаки, кошки, воробьи и голуби – все попрятались в свои дома. Снежной метлой метель проходилась по улице.

Неожиданно из белой круговерти возник Засыпайка. Он ходил взад и вперед по улице и с тоской поглядывал на окно Мати. Уже целую неделю он не видел своего друга.

– Теперь у нас вся семья в сборе! У папы с мамой каникулы! – радостно сообщил мальчик однажды вечером, и Засыпайка понял, что сейчас другу не до него.

Засыпайке стало очень жаль себя: люди сидят – вся семья в сборе – в теплой комнате, а он броди тут один-одинешенек по улице, где снег норовит залететь в рот и слепит глаза.

Вдруг Засыпайка остановился.

– Оп-ля! – воскликнул он и подскочил, как мячик. – Оригинальная мысль! Познакомимся с семейной жизнью! – Он приставил друг к другу указательные пальцы и прошептал:

 
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
 

И вот уютная теплая комната, и Засыпайка блаженствует в удобном кресле.

За завтраком действительно вся семья была в сборе: Мати, его папа и мама, Буратино и бабуля. И еще там сидел лысый дядя с русой бородой. Похоже, это был дедушка, так трогательно заботившийся о божьих коровках.

Они заговорили, и поначалу Засыпайка ничего не понял.

– Мати, сиди как следует! – потребовал Мати.

– Я же сижу! – огрызнулась мама Мати ребячьим голосом.

– Нет! – строго заметил Мати. – Нельзя класть локти на стол.

– Мама, не хочу кашу! – заныла мама.

– Ага! – догадался Засыпайка. – Они играют в дочки-матери!

– Мати, не капризничай, – сказал Мати. – Кашу есть надо. От овсяной каши становятся сильными. Все лошади едят овес. А они вон какие сильные!

– Машины еще сильнее, а пьют бензин, – вставил папа. – Но я думаю, наш Мати бензин и в рот не возьмет.

– Нужно пить воду, – сказал дедушка совершенно серьезно. – От воды становишься сильнее всех.

– От воды? – удивился Мати.

– Да-да, от воды. Много сил вода дает, корабли вода несет! – пропел дедушка.

– Вот сейчас пойду и выпью целую ванну! – засмеялся Мати.

– Все поели? – спросила мама.

– Кажется, все, – сказала Буратино.

– Что надо сказать? – повернулся Мати к маме.

– Спасибо, – сказала мама.

– Молодец! – похвалил ее Мати.

– Сегодня мне надо закончить историю про рыб для детского радио, – сказал дедушка и пошел в свою комнату. Все стали быстро-быстро убирать со стола и носить посуду на кухню.

Мати взял свою тарелку, ложку и кружку. Остальные тарелки, ложки, ножи и вилки взяла его мама. Папа взял кофейные чашки и стаканы из-под молока. Буратино взяла хлебницу, масленку и сырницу, а бабуля – подставки для яиц и селедочницу.

На столе оставались еще кофейник и сахарница. И тут Засыпайка почувствовал неодолимое желание пожить семейной жизнью. Он схватил сахарницу с кофейником и понес их на кухню.

Встретив невидимого Засыпайку в прихожей, Буратино глазам своим не поверила: старинная сахарница и любимый кофейник проплыли мимо нее по воздуху, взяли курс на кухню и чинно приземлились на буфет.

Буратино, онемев от изумления, вернулась на кухню, но странно: никто ничего не заметил!

Она убежала к себе в комнату, плотно закрыла дверь, опустилась в кресло-качалку и принялась размышлять: неужели двадцать пять лет работы в кукольном театре довели ее до того, что она начинает видеть сказки наяву?

За свою долгую актерскую жизнь она была и Буратино, и Золушкой, и Красной Шапочкой, играла фей и колдуний, лис, зайчат и котят, была даже корзиной, настольной лампой и цветочной вазой. В кукольном театре все возможно! Но дома?

Что же дальше-то будет, если сами по себе гуляют такие привычные вещи, как кофейник и сахарница? Разве угадаешь, что придет на ум такому кофейнику или, скажем, паре туфель! Не мешало бы вести себя с ними повежливее: до блеска начищать кофейник и хорошенько протирать туфли, прежде чем ставить их в шкаф.

Пока Буратино в качалке одолевали такие мысли, мама мыла посуду, а Мати помогал ее вытирать. Правду сказать, вытирание продвигалось не очень успешно, потому что он то и дело подбегал к окну посмотреть, не исправилась ли погода. Но мело по-прежнему, поэтому папа, мама и Мати уселись на ковре и начали складывать из кубиков слова.

Папа сложил первый ряд, и Мати по складам прочел:

МЕ-ТЕЛЬ

Вслед за ним, постукивая кубиками, начала выкладывать слова мама, а Мати медленно читал:

ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ

СВЕТИТ СОЛНЫШКО

ЦВЕТУТ ЦВЕТЫ И ПОЮТ ПТИЦЫ

Папа сразу же составил ответ, и Мати читал дальше:

СОЛНЦЕ ПРОПАЛО

У ЦВЕТОВ СПЯЧКА

А ПТИЦЫ НАДЕЛИ ШУБЫ И СИДЯТ ЗА ПЕЧКОЙ

В эту минуту кто-то постучал в окно. Серенькая птичка с черной головкой, белым воротничком и желтой грудкой заглядывала в комнату.

– Видишь, синице пора завтракать, – сказала бабуля, принесла из кухни кусочек сала и пристроила его в кормушку. Вскоре появились еще две синицы и начали усердно, но аккуратно соблюдая очередь, поклевывать сало.

Между тем метель стихла, и на улице заметно посветлело.

Наконец папа сказал:

– Ладно, хорошего понемножку! Пошли во двор!

– Пошли! – обрадовался Мати.

– Слишком сыро, – возразила мама.

– Не беда, что мы – сахарные, не растаем, – решил папа и живо собрал кубики.

– Тупс тоже пойдет, ладно? – заныл Мати.

– Куда ж он денется? – сказал папа.

В ответ на это Тупс издал звук, похожий больше на петушиный крик, чем на лай, и пока все одевались, он прыгал вокруг как шальной и визжал от радости: по его мнению, на свете не было ничего приятнее прогулки!

– На улице просто загляденье: снег мокрый и отлично лепится, – заметила Буратино. – У вас выйдет бесподобная снежная баба. Ах, как я вам завидую. Но ничего не поделаешь – через час мне в театр.

Буратино была права: лучшей погоды для снежной бабы не придумаешь!

Мати, папа и мама скатали три снежных кома: один огромный, другой чуть поменьше – для туловища, и третий еще меньше – для головы. Прилепили руки, потом мама принесла из подвала старый синий горшок, здоровенную морковку и два кусочка угля. Горшок стал шляпой, морковка – носом, а угольки – блестящими глазами. И как только у снежной бабы появились глаза, она будто ожила.

Это понял и Тупс: он сразу подобрал хвост, шерсть у него на загривке встала дыбом, рыча и гавкая на бабу, он медленно попятился.

Папа с мамой пошли в киоск за газетами, а во дворе…

– Почему у нее на голове горшок? – спросил вдруг кто-то у Мати за спиной. От неожиданности он вздрогнул и оглянулся.

Это была Майли из дома напротив. Вообще-то она ходила в детский сад, но по воскресеньям сидела дома.

– Какой же горшок! – обиделся Мати. – Это шляпа.

– Нет, горшок! – уперлась Майли, и Мати понял, что спорить бессмысленно. Никогда ему не удавалось объяснить Майли что-нибудь или поиграть с ней, потому что Майли на все смотрела другими глазами. Вот как сейчас.

Конечно, это был горшок, старый, продавленный горшок. О чем тут спорить. Но горшком он был до тех пор, пока Мати не водрузил его на голову снежной бабе. Тут он сразу превратился в фасонистую шляпку. Это же ясно, как дважды два!

– А для чего эта морковка? – снова спросила Майли.

– Какая морковка! – разозлился Мати. – Это же нос!

– Нет, морковка! Нос совсем не такой. Разве у тебя на лице морковка растет? У тебя, и у меня, и у всех на лице нос, маленький и розовый, и никакого он не морковного цвета! Морковка не растет на лице. Она растет на грядках, а зимой мы покупаем ее в магазине, – закончила Майли наставление о разнице между морковкой и носом.

Майли была ужасной занудой, и говорить с ней – сущее наказание. Мати отвернулся и стал лепить из снега собаку.

– Верблюд! – объявила вдруг Майли.

Мати заинтересованно оглянулся: в жизни он не видел настоящего верблюда. Только по телевизору. Но верблюда нигде не было.

– Да вот верблюд! – кивнула девочка на собаку из снега.

– Это собака!

– Нет, верблюд! – повторила Майли. – У него на спине горб.

У Мати лопнуло терпение:

– Сама ты верблюд!

В ту же минуту – бах! – большой снежок попал девочке в подбородок и рассыпался, забив ей снегом рот. Это невидимый Засыпайка решил вступиться за друга и отстоять честь скульптора.

Но Майли и не думала сдаваться. Она в свою очередь схватила пригоршню мокрого снега и затолкала Мати за воротник.

Секунду спустя по снегу катался огромный ком, из которого торчали ребячьи ноги, руки и вихры. А пестрые шапочки, как яркие цветы, цвели в сугробе.

Вмиг распахнулись два окна – одно в квартире Мати, другое – в доме напротив, и два строгих голоса позвали:

– Мати, немедленно домой!

– Майли, сейчас же домой!

Клубок распался, и дети с ног до головы в снегу поплелись по домам.

– Вам ни на минуту нельзя доверить мальчонку! Смотри, варежки насквозь мокрые, шапки нет, вся голова в снегу!

Буратино в прихожей стягивала с Мати мокрую одежду, не переставая при этом корить его родителей. Она устроила им форменный разнос, а папа и мама послушно стояли с виноватыми лицами.

Засыпайке стало жаль их. И надо же было получить нахлобучку именно сегодня, в предпоследний день каникул! А все из-за него. Драку-то начал он, хоть и не нарочно.

– Не понимаю, что здесь творится? – раздался голос бабули. Она появилась в дверях кухни с поварешкой в руках, окутанная целым облаком дразнящих запахов. Бабуля готовила праздничный ужин: ведь вся семья в сборе.

– Не понимаю, что тут творится, – повторила бабуля, хотя ей сразу все стало ясно. – Буратино, что ты копаешься! Парень уже большой, сам может раздеться. А ты опоздаешь в театр – через полчаса спектакль.

– Вот тебе раз! – спохватилась Буратино, схватила шапку, папа быстро подал ей пальто, и через секунду бабушка уже мчалась вниз по лестнице.

– Постой! Буратино! – бабуля выбежала следом. – Куда ты понеслась в тапочках!

– Вот тебе два! – донеслось с лестницы, и Буратино влетела обратно в прихожую.

– Какая ты рассеянная, смотри – сыграешь вместо Золушки Красную Шапочку! – пошутила бабуля. – Все будут играть «Золушку», а ты вместо того, чтобы ехать к принцу на бал, пойдешь с корзиночкой в лес – относить бабушке печенье и варенье.

– Не волнуйся! – сказала Буратино, напяливая левый сапог на правую ногу и удивляясь, почему не застегивается молния. – Сегодня у нас «Золотой ключик».

«Золотой ключик» был любимым бабушкиным спектаклем, а Буратино – любимой ролью, за это ее так и прозвали дома и в театре.

– Буратино, что ты делаешь? – в отчаянии крикнула бабуля.

В прихожую вышел дедушка. Без лишних слов он опустился перед Буратино на колени и помог ей надеть сапоги. Потом поцеловал ее в щеку и сказал:

– Счастливого пути, дорогая!

А в углу прихожей между лыжами и зонтами сидел Засыпайка и наслаждался семейной жизнью.