Текст книги "Сценарий убийства"

Автор книги: Д. Баффа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

– Но, как знаем мы оба, Майкл Уирлинг солгал… Не так ли, мистер Брэдли?

Не сводя глаз с Ван Ротен, я наблюдал за тем, как ей трудно молчать.

– Не уверен, что хорошо понял ваши слова.

– Вы не уверены? – переспросил я, оборачиваясь к Брэдли. – Вы же были там, мистер Брэдли! Мы с вами вместе были на званом вечере в доме Льюиса Гриффина, когда Стэнли Рот напал – или пытался напасть – на Майкла Уирлинга? Вы видели это, не так ли?

Брэдли казался сбитым с толку, не понимая, чем это я занимаюсь, если задал вопрос, открыто компрометирующий Стэнли Рота. Впрочем, он не сомневался, что не стоит обвинять Майкла Уирлинга во лжи. Подспудный импульс, заставлявший дистанцироваться от Стэнли Рота, одновременно толкал актера в сторону нового владельца студии.

– Но он… то есть Стэнли… Ведь Стэнли его не ударил, так? Вероятно, солгав, Майкл хотел его защитить. Стэнли выпил лишнего. Майкл знал, что он не нарочно. И Майкл понимал, что об этом подумают: люди скажут, что Стэнли предрасположен к насилию.

– Да-да, – согласился я, – подумают и, вероятно, скажут, но я уже напоминал ранее и повторю еще раз: мистер Брэдли, вы находитесь в зале суда. Мы здесь не для того, чтобы представить события в наилучшем свете. Мы здесь не для того, чтобы прикрыть чьи-то ошибки. Мы здесь, мистер Брэдли, чтобы сказать правду. А правда состоит в следующем: Майкл Уирлинг солгал, сказав суду, будто он ни разу не видел, как Стэнли Рот ударил кого-то или хотя бы попытался это сделать. Так?

Брэдли сидел, неловко скособочившись. Сменив ногу, он сел поудобнее.

– Я не считаю уместным комментировать, – ответил он, беспомощно пожимая плечами.

– Вы сказали, что Стэнли Рот пытался ударить Майкла Уирлинга. Так это или не так?

– Да, я это сказал, – неохотно признал Брэдли.

– И вы давно знакомы со Стэнли Ротом?

– Да, давно.

– А до того вечера на прошлой неделе, когда он пытался ударить Майкла Уирлинга, вы ни разу не видели, чтобы Рот кого-либо бил?

– Ни разу такого не видел.

– И вы также показали, что если Стэнли Рот и применял насилие по отношению к своей жене, то она никогда об этом не говорила, по крайней мере в вашем присутствии?

– Да…

– И вы никогда не замечали ничего, что навело бы на мысль о физическом насилии в отношении Мэри Маргарет Флендерс со стороны Стэнли Рота?

– Нет, никогда, – ответил Брэдли, поморщившись и скосив глаза в сторону. Почесав щеку, он опустил взгляд.

– Ведь вы были очень близки с Мэри Маргарет Флендерс, не так ли? – сочувственно спросил я.

Брэдли поднял глаза:

– Она была настоящим другом и думала, как я. Она была лучшей.

– Она сказала бы вам, если бы Стэнли Рот жестоко с ней обращался?

– Даже не знаю. Думаю, да, – ответил Брэдли, еще раз почесав щеку.

– Вы знали, что у нее была связь с Майклом Уирлингом?

– Об этом она не говорила никогда, даже со мной.

– Говорила она или нет, – настаивал я, – но вы знали об этом?

Отрицательно покачав головой, Брэдли сообщил, что не знал до тех пор, пока все не выплыло наружу в зале суда. Внимательно выслушав ответ, я сделал один шаг к свидетелю.

– Если вы не знали, что у нее была связь с Майклом Уирлингом, означает ли сказанное, что Майкл Уирлинг не знал о том, что и у вас была связь с Мэри Маргарет Флендерс?

Казалось, произошла быстрая и очень резкая перемена погоды. Шквал подкрался незаметно, не оставив никакой возможности укрыться. Тишина в зале неожиданно стала гнетущей, и внимание всех сосредоточилось на Уокере Брэдли. На Брэдли смотрели все, кроме Стэнли Рота. Рот напряженно застыл на месте, устремив на меня вопросительный взор.

Продолжая смотреть на Брэдли, я буквально сверлил свидетеля испытующим взглядом, как будто силой воли хотел принудить его к ответу. Замерев с открытым ртом, Брэдли моргнул – раз, потом другой.

– Вы спали с Мэри Маргарет Флендерс, не так ли? Ведь это факт: на протяжении многих лет вы периодически то возобновляли, то прерывали вашу связь. Ведь это правда? Да, мистер Брэдли?

Брэдли попытался изобразить какой-то жест. Вытянув руку с растопыренными пальцами, он то ли намекал на какие-то обстоятельства, судить о которых нельзя слишком строго, то ли хотел, чтобы его поняли как мужчину. Впрочем, большего и не требовалось. Анабелла Ван Ротен немедленно внесла очередной протест.

– Ваша честь, мы судим вовсе не жертву преступления. Хотя мистер Антонелли и смог установить существование определенного рода отношений между мистером Брэдли и Мэри Маргарет Флендерс, такой способ ведения допроса является не только неуместным, но и неприемлемым. Попытка мистера Антонелли показать или… Я позволю себе такое предположение, – она повернулась, – доказать, что жертва заслужила свою участь.

– Нет, вовсе не показать, чего она заслуживала, – возразил я, возвращая Анабелле Ван Ротен столь же снисходительную улыбку. – Скорее, доказать, что, будучи замужем, она вступала в связь с другими мужчинами. То есть не с одним, но с несколькими. Ваша честь, я хочу заметить, что сам факт множественных отношений выступает, если хотите, против мотива убийства из ревности.

Ван Ротен потеряла всякое терпение. Прежде чем обратиться к судье Хонигману, она повернулась, наградив меня гневным взглядом.

– Ваша честь, это самое странное из всех слушаний, в которых я участвовала. Защита, сначала утверждавшая, что обвиняемый – это человек, склонный к применению насилия, теперь старается доказать, будто связь жертвы с одним мужчиной не может быть мотивом для убийства, потому что жертва также имела связь с другим. Чего не сделал мистер Антонелли – это не заявил, что его клиент не мог убить жену потому, что ее стоило убить за день до этого!

В восхищении глядя на Анабеллу Ван Ротен, я наклонился над перилами и сказал театральным шепотом:

– Прекрасно сказано. Вы уверены, что не хотите со мной поужинать?

– Ваша честь! – воскликнула заместитель окружного прокурора в негодовании.

– Простите, ваша честь, – быстро сказал я, расплываясь в мимолетной улыбке, означавшей раскаяние, и сделав серьезный вид, прежде чем Хонигман успел что-то сказать. – Ваша честь, здесь принимается решение по делу об убийстве. Защита призвана рассмотреть все вопросы, касающиеся происшедшего и личности жертвы. Защите следует рассматривать эти вопросы вне зависимости от их необычного или даже неприятного свойства, что необходимо ради опровержения доводов, представленных обвинением и свидетельствующих, что обвиняемый имел мотив для убийства жены. Насколько я могу судить, – добавил я, бросив Анабелле Ван Ротен вызывающий взгляд, – в деле нет ничего такого, что я должен был предварительно согласовывать со стороной обвинения.

Искренне уязвленная моим демаршем, Анабелла Ван Ротен воскликнула:

– Вам следовало бы вести себя, как принято нормальной защите!

Подняв руку, судья Хонигман пресек дискуссию.

– Протест отвергнут, – объявил он после недолгого молчания. – Однако, мистер Антонелли, прошу вас не уходить от темы. Я намерен дать вам самостоятельность – под моим контролем и достаточно ограниченную. И я не позволю вести допрос в духе нагнетания эмоций аудитории. Вы поняли?

– Вполне, ваша честь.

Положив руку на ограждение скамьи присяжных, я опустил взгляд, сознавая вполне определенное отличие между словами, привлекавшими внимание судей, и показаниями, к которым нам следовало бы возвратиться.

– Мистер Брэдли, я вовсе не хотел ставить вас в затруднительное положение, – начал я, медленно подняв взгляд. – Но на карту поставлено нечто большее, чем моральный дискомфорт. Итак, еще раз: правда ли то, что вы спали с Мэри Маргарет Флендерс по меньшей мере несколько раз?

Бросив вопросительный взгляд в сторону Анабеллы Ван Ротен, словно она могла как-то повлиять на ситуацию, Брэдли медлил всего одну секунду. Притворившись занятой, Ван Ротен делала какие-то записи. Качнув головой, Брэдли пожал плечами и с застенчивой улыбкой чистосердечно сознался:

– Да ладно, что уж там… Было несколько таких ночей… Когда мы выезжали на съемки… Ничего серьезного. Не было никакой любовной истории, обычный случайный секс…

Опустив глаза, Брэдли вытянул ноги, стараясь выглядеть подростком, заранее отвергающим любые обвинения.

– Итак, вы с ней спали и не видели в этом «ничего серьезного». Возможно, вы определите свои отношения с Мэри Маргарет Флендерс как случайные?

Отступив назад, я положил левую руку на плечо Стэнли Рота – так, словно хотел успокоить его самолюбие.

Нахмурившись, Брэдли опустил голову.

– Да, – признался он, кусая губу. – Думаю, можно так сказать.

– Но была ли Мэри Маргарет Флендерс единственной, с кем вы имели подобные отношения? Как мы только что определили – «случайный секс».

Брэдли мало-помалу выходил из себя. Морщины, пересекавшие его лоб, становились все глубже. Он в раздражении посмотрел на Хонигмана, словно надеясь найти защиту.

– Я что, должен…

– Ваша честь, еще раз, – произнес я с озабоченностью человека, занятого делом, вполне неблагодарным. – Это снова ведет нас к обстоятельствам, касающимся как происшедшего, так и личности самой жертвы, возвращая к вопросу о мотиве.

Поднимаясь с места, Ван Ротен приготовилась внести очередной протест.

Хонигман прищурился, молчаливо предостерегая меня. Казалось, он вовсе не склонился на мою сторону и тем не менее кивнул, разрешив продолжить.

– Мистер Брэдли… Хотите, чтобы я повторил вопрос?

Актер с нарастающим раздражением повернулся ко мне:

– Нет.

Это было все, что он хотел сказать.

– Тогда отвечайте.

– Нет, не была.

– То есть были и другие женщины, с которыми вы вступали в подобные «случайные связи»?

– Да, – промямлил он.

– Громче!

– Да! – почти выкрикнул Брэдли, привстав в свидетельском кресле.

– Сколько раз?

Дернув головой, он с осуждением взглянул в мою сторону – так, словно подобный вопрос мог задать или законченный ханжа, или человек, совершенно наивный.

– Не знаю.

– Десятки? Сотни раз? Возможно, тысячи?

– Не знаю я, – угрюмо ответил он.

– Другими словами – много раз. Знала ли об этом Мэри Маргарет? Имела ли она представление о том, что вы вступали в «случайную связь» с множеством женщин?

Ван Ротен вновь собралась протестовать, однако внимательно слушавший речь свидетеля судья Хонигман немедленно вытянул руку, одним нетерпеливым движением усадив заместителя прокурора на место.

– Да, я полагаю, знала.

– Так что она не могла спать с вами, рассчитывая на нечто большее, чем «случайная связь», каковой это представлялось лично для вас? Иными словами, мистер Брэдли, секс с вами не мог привлекать ее как обещание будущей любви?

Брэдли старался предстать лучше, чем мог казаться в такой ситуации.

– Мы всегда были друзьями. Мы вместе работали. Так что иногда могли казаться друг другу больше чем друзьями.

– Я понимаю ваш ответ как «да». Она хотела спать с вами потому, что хотела именно этого?

Я определенно задел его самолюбие. Брэдли ответил без лишних раздумий:

– Ну уж… Я ее не заставлял.

– Настоящая женщина… Она делала то, что хотела?

– Да, она поступала так, как хотела.

– Она хотела спать с вами, и она это делала.

– Да, – подтвердил Брэдли, не понимая, для чего спрашивать очевидное.

– И если она хотела спать с Майклом Уирлингом, она с ним спала?

– Да, полагаю, так.

– А если она хотела спать с кем-то еще, она тоже это делала? Со сколькими мужчинами она спала, мистер Брэдли? Со столькими, со сколькими женщинами переспали вы?

– Ваша честь! – крикнула Ван Ротен.

Хонигман не обратил на протест никакого внимания.

– Понятия не имею, – ответил Брэдли.

– Тем не менее вы знаете, что вы и Майкл Уирлинг не были единственными, с кем Мэри Маргарет Флендерс спала уже после того, как стала женой Стэнли Рота?

Тяжко вздохнув, Уокер Брэдли после некоторой заминки произнес:

– Да, знаете ли, ходили такие слухи.

– Слухи относительно Мэри Маргарет Флендерс?

– Да…

– И что вы слышали? Что она спала практически со всеми подряд? Это правда?

Воздев руки к небу, Уокер Брэдли пожал плечами:

– В этом городе много чего болтают. Это не означает, что здесь говорят правду.

– Но теперь и мы знаем кое-что относительно правды: настоящая Мэри Маргарет Флендерс – женщина, которую вы знали, совсем не походила на ту, с которой были знакомы мы все. Ведь она не была той, кого мы видели на экране, так?

22

Стэнли Рот хотел, чтобы я увидел это своими глазами. Он не сказал, что это, и ничего не объяснил – заметив только, что я наверняка не поверю глазам. Наконец водитель свернул на улицу, шедшую прямо к воротам студии «Блу зефир». Рот нервно постукивал кончиками пальцев по кожаному сиденью. Искоса посмотрев в мою сторону, он вдруг поднял бровь и кивнул, словно опасался, что я пропущу самое важное. Поняв, что я никак не реагирую, Рот моментально потерял терпение.

– Да вот же, – сказал он, торопливо кивнув по направлению движения машины. – Теперь видите?

Мы находились примерно за квартал от студии. Впереди у самых ворот стояла машина, и охранник что-то говорил водителю. Наверное, проверив его документы, объяснял, куда ехать. Не заметив ни одного отличия в сравнении с обычной обстановкой, я почувствовал себя глупо. Рот ничего не понял.

– Не видите? Прямо перед глазами. Взгляните еще раз.

После долгого и трудного дня в суде у меня не оставалось ни малейшего желания разгадывать ребусы. Уже отвернувшись и почти готовый вспылить, я внезапно осознал, что мелькнуло перед глазами. И немедленно обернулся, чтобы убедиться.

Я реагировал так, как ожидалось. Воочию убедившись в собственной правоте, Рот спокойно отодвинулся в самый угол широкого заднего дивана и положил руки на колени.

– Когда? – спросил я, посмотрев на него через плечо.

– В эти выходные.

Одним взмахом руки охранник пропустил нас через ворота, тут же закрывшиеся позади. Ворота, которые больше не вели на студию «Блу зефир». Отчеканенные в металле буквы, под которыми все без исключения проезжали на студию, гласили: «Уирлинг продакшн».

– Помните, как я сказал, что сохраняю за собой бунгало и еще «кое-что»? Это имя. Я оставил за собой права на имя «Блу зефир». Оно принадлежит мне. Помните, что я сказал в самый первый день нашей с вами встречи? Что за две недели научу вас управлять студией лучше, чем этот идиот управлял всю жизнь.

Водитель высадил нас около бунгало. Рот приказал ему вернуться через час и отвезти меня в отель. Как только мы вошли в бунгало, Рот приготовил выпивку, а я немедленно рухнул в кресло, стоявшее перед его столом. Сквозь открытые застекленные двери с улицы доносился приглушенный звук разговоров. Рабочий день студии, которую Рот выстроил практически собственными руками, подходил к концу.

– «Уирлинг продакшн», – пробурчал Рот, опускаясь в кресло.

Казалось, он почти совсем не испытывал горечи. Хотя, по-моему, эмоциональная реакция на последние события могла быть гораздо сильнее. Безразличие выглядело действительно странным – особенно в свете того факта, что отставка не была неизбежной. Студия досталась Майклу Уирлингу в обмен на молчание о буйстве Рота на званом ужине. После чего Уирлинг не только утаил инцидент, но и солгал под присягой, сказав, будто никогда не видел Рота агрессивным. А в итоге факт обоюдной сделки усилиями еще одного свидетеля доказывает адвокат самого Стэнли Рота.

Тем не менее казалось, что Стэнли Рота беспокоило лишь название студии, точнее – его обуревало желание сохранить имя за собой. Не умолкая ни на минуту, он твердил свое:

– Имя – это все. Чтобы разглядеть это, у Майкла слишком раздутое самолюбие. «Уирлинг продакшн»!

Рот сидел, держа стакан двумя руками и положив обе ноги на угол стола. Морщины, бороздившие его лоб, выглядели не слишком глубокими в мягком вечернем свете, добавляя к облику лишь немного меланхолии. Склонив голову набок, он пару секунд смотрел на меня, словно решал, делиться ли со мной секретом, разглашать который не стоило.

– Удавалось ли вам какое-либо дело, когда все выходило так, как вы хотели, а потом происходило нечто, о чем вы не мечтали и даже не смели подумать, – так, что в конце все оборачивалось лучше задуманного? Так произошло здесь, со мной.

– В том смысле, что вы сохранили права на название «Блу зефир»? – спросил я, сделав глоток протянутого Стэнли Ротом виски с содовой.

Рот напряженно всматривался в застекленные двери. Прошло несколько секунд, прежде чем он поднес стакан к губам. Подержав стакан на весу, отпил немного виски и снова замер с прижатым к губам стаканом. В углах его грубо очерченного рта притаилась улыбка – печальная, понимающая и немного жестокая.

– Льюис помог мне увидеть это, – сказал Рот, качая головой, словно осуждая себя за близорукость. – Той ночью, когда вы помешали мне проломить Уирлингу башку. Да, я был вне себя от ярости. Человека взяли в дело, и теперь он предлагает мне уйти? Тогда Льюис подсказал, как использовать самомнение Уирлинга против него самого. – Рот замолчал, обдумывая сказанное. – У вас есть друг? – очень серьезно спросил он. – Друг, на которого всегда можно положиться? Человек, способный помочь всем, что у него есть, – и не потому, что ожидает чего-то взамен? Просто друг?

Единственной, кого я мог представить, была Марисса. Впрочем, эта мысль казалась немного неуместной, словно я опять предавал, заранее предполагая некое самоотречение с ее стороны. Вспоминая других знакомых – тех, кто, в свою очередь, доверял мне, я понял, что их нет. Некоторые уже умерли. Другие слишком далеко и живут своей жизнью, в которой мне больше нет места.

– Никого, похожего на Льюиса Гриффина, – неохотно признался я.

Рот продолжал:

– Я не понял, что с Уирлингом больше нельзя иметь дело, но это видел Льюис. Возможно, так вышло из-за Мэри Маргарет. Не знаю. Но Уирлинг определенно собирался со мной расстаться. Оставалось две возможности: дать ему уйти, постаравшись сохранить студию без его капитала и средств, которые он мог бы собрать, либо сразу отдать студию. В моем представлении это было дело сугубо личное. В представлении Гриффина – бизнес. Я мог убить Уирлинга за саму идею отобрать мое детище. Льюис полагал, что мы можем расстаться с бизнесом, который пребывает в глубоком минусе даже с учетом доходов от последней картины Мэри Маргарет. Льюис свел воедино все «за» и «против». Он точно просчитал реакцию Уирлинга. На следующее утро Льюис пришел к нему – вроде бы желая извиниться за мой поступок. Так бывало не раз. Льюис сказал Уирлингу, что разделяет его чувства и понимает, как он, должно быть, зол, но ставки слишком высоки, и поскольку надо мной висит обвинение в убийстве, не стоит разглашать информацию о происшедшем. Люди могут заранее посчитать меня виновным.

Рот замялся. Затем покачал головой и рассмеялся.

– Знаете, что ответил этот сукин сын? «Все уже считают его виновным».

Тяжело вздохнув, он посмотрел на стакан, словно искал ясности большей, чем мог найти в случившемся.

– Во всяком случае, видите, что удалось Льюису. Он заставил Уирлинга поверить в собственное превосходство. Для пущей уверенности Льюис сказал, будто дело обернется очень плохо и что я сам это знаю. Он сказал, что, несмотря на нежелание отойти от дел, я понимаю, что иного варианта не существует, и при таком раскладе я решил уйти сам. – Хитро посмотрев на меня, Рот криво ухмыльнулся. – Льюис не остановился на достигнутом. Он знал, что Уирлингу потребуется кое-что еще. «Знаю, тебе нужно начать все с начала, – сказал он. – Я тоже ухожу в отставку».

Убрав ноги со стола, Рот сел прямо и, поставив локоть на стол, принялся скрести подбородок указательным пальцем.

– Представляете, насколько людям вроде Уирлинга приятно знать, что они могут запросто выкинуть человека из дела? Ведь они мнят себя неуязвимыми. Думают, что могут все. Полагают, будто первая пришедшая им в голову мысль, любая случайно посетившая их идея – это чуть ли не апофеоз духа или средоточие человеческой мудрости. Верят, что способны дать урок Макиавелли. «Хотите оставить себе название „Блу зефир“? Почему нет? Зачем мне, великому Майклу Уирлингу, нужно еще какое-то имя? Для чего мне чужое имя?»

Стэнли Рот развел руками и сел в кресло.

– Все прошло как нельзя лучше. Идеально. Сам не думал, что так получится – по крайней мере до момента, когда вы решили представить Майкла Уирлинга лжецом. Хотя должен признаться, до сих пор не понимаю, зачем вы это сделали. – В глазах Стэнли Рота появилось мрачное, но довольное выражение. – Уирлинг никогда так не старался сдержать слово – и получил за все труды репутацию человека, лгавшего под присягой. Впрочем, ему и дела нет: нужно еще раскрутить бизнес «Уирлинг продакшн».

Рот потянулся к стоявшему на краю стола полупустому стакану. Подняв его к губам, он внезапно передумал и, обхватив ладонями, поставил стакан на колени. Некоторое время он молчал, кусая верхнюю губу и о чем-то думая. Чем дольше Стэнли смотрел в стакан, тем больше казался озабоченным и одиноким. Сдвинутые брови придавали его лицу хмурый вид. Играя желваками, Стэнли стискивал зубы. Затем все это кончилось. Приоткрыв рот, он облегченно вздохнул.

– Вы представили ее настоящей шлюхой, – печально и вместе с тем озадаченно произнес он. – Что, действительно требовалось это сделать? Заставить всех думать о ней именно так?

Поставив стакан, я повернулся на кресле так, чтобы видеть Рота.

– Вы говорили мне, что подозревали ее в связях с другими мужчинами. Вы были убеждены, что она заводила любовные связи, участвуя в съемках вне студии. Так вы сказали. Помните?

– Я помню, что сказал, – ответил Рот, снова уставившись на стакан.

В его голосе прозвучало сожаление. Жалел ли он о том, что сделала его жена, или думал, что зря так простодушно говорил со мной? Не знаю.

Подняв взгляд на меня, Рот добавил:

– И я не понимаю, почему вы так сделали.

Посмотрев на Рота, я сначала не поверил своим ушам.

Потом, сам не зная почему, расхохотался.

– Потому, что, – выдавил я сквозь смех, – решил, что это будет смешно. Процесс становился чересчур тоскливым, и я решил, что нужно освежить тему небольшой дозой тихого семейного секса. Почему я так сделал? Какое ваше дело! – Я перешел на более сердитые интонации. – Мы каждый день присутствуем в суде по обвинению в убийстве. Напоминаю: суд располагает уликами, причем все до одной указывают на вас. А вы, как может показаться, более озабочены рассказами о том, как ваш добрый друг Льюис с вами вместе обводит вокруг пальца Майкла Уирлинга. О том, как вам удалось сбросить на Уирлинга долги, сохранив для себя название студии и, разумеется, этот замечательный дом. – Я несколько театрально обвел рукой скромный интерьер бунгало, где жил и работал великий Стэнли Рот. – Мы участвуем в судебном процессе по делу об убийстве, в котором вы имеете хороший шанс оказаться виновным. А вас огорчает, что люди не станут думать о ней так же хорошо, как думали, видя Мэри Маргарет Флендерс на киноэкране и журнальных обложках.

Подвинувшись к самому краю кресла, я развел руками, желая доказать Роту, что вся его жизнь зависит теперь от происходящего в тесном зале городского суда.

– Простите, Стэнли, но лучшее, что может произойти, – это если суд поверит, будто она действительно спала со всеми подряд и что вы долгое время об этом знали. По той причине, что если бы вы не знали, но вдруг обнаружили ее в постели с Уирлингом или с Брэдли – не имеет значения, с кем именно, – тогда у вас был бы мотив. У вас нашлась бы причина: старая как мир причина, по которой вы могли убить свою жену. Если же она действительно спала с другими мужчинами – «случайный секс», как вынужденно определил Брэдли, – а вы об этом знали или допускали такую возможность, тогда зачем убивать жену за то, что вам и так давно известно?

Изумленно подняв бровь, Стэнли Рот нервно кусал губы. Затем кивнул, словно признал наконец мою правоту. Повернувшись ко мне, он сказал, встав с места:

– Не считая того, что в итоге я устал от лжи и мелких предательств. – Казалось, он произнес эти слова вполне трезво, с холодной рациональностью – так совершенно бессовестный человек мог объяснять принцип действия только что установленной им бомбы. – Я не был бы первым, кто убил жену из-за оскорбленных чувств или откровенного унижения. Окажись вы на месте прокурора, вряд ли стали бы выяснять, сколько раз должен прощать измену любящий муж.

Ожидая ответа, он продолжал смотреть на меня, растирая подбородок уже двумя пальцами. Я начинал подозревать, что Рот больше не имел в виду себя: он предлагал варианты сюжета, испытывая мою реакцию.

– Ради дискуссии, – добавил он, не услышав немедленного ответа. – Вы говорили, что в профессии адвоката больше всего любите именно это. Помните? Процесс доказательства.

Я уже не сердился, скорее, был несколько раздосадован.

– Я объяснил, почему сегодня сделал то, что сделал. И для чего заставил Уокера Брэдли говорить о вашей жене. Я не знал, спал он с Мэри Маргарет Флендерс или нет. Я знал лишь то, что сказали вы сами, так что пришлось рискнуть. Мне нужно было спросить. У нас нет фактов, Стэнли. Мы ничего не можем предложить: например, что кровь на вашей одежде не принадлежит Мэри Маргарет, что у вас имелось алиби… А это означает наш проигрыш и выигрыш прокурора. И нам придется доводить до сознания суда любые аргументы, убеждающие в том, что дело недостаточно хорошо расследовано. Мы должны заставить присяжных поверить, что кое-кто лжет – и только вы говорите правду. Брэдли лгал, говоря о том, что вы совершили или пытались совершить в отношении Майкла Уирлинга, и он также пытался лгать насчет того, чем занимался с вашей женой. Полицейский Крэншо тоже лгал под присягой.

Рот остановил меня протестующим жестом.

– Касательно случая за ужином: ложь была ради меня.

– Суть в том, что это ложь. Я собираюсь представить суду ваши показания, и вы скажете только правду.

– И что, правда всегда побеждает?

– Почти никогда, – ответил я, скрыв усмешку. – Но дольше помнится.

Зазвонил телефон, и Рот поднял трубку еще до второго звонка. Ничего не говоря, он выслушал собеседника.

Я знал, кто ему позвонил. Этой линией больше никто не пользовался. Не важно, что Рот услышал из трубки, но он ждал звонка. Более того, он хотел, чтобы диалог прошел по возможности легче. Выражение его глаз смягчилось, и на лице появилась мягкая полуулыбка сожаления.

– Зря, – наконец сказал он. – Я понимаю… Ты думаешь, что должна так поступить. Но ты ошибаешься. – Выслушав несколько длинных фраз, он добавил: – Сейчас не время. Поговорим после. Когда? Пока не знаю. Думаю, после процесса. – Он готовился завершить разговор. – Да, понимаю. Нет, не сегодня. Я должен закончить вещь, над которой работаю. После суда. Доброй ночи.

Коротко попрощавшись, Рот положил трубку. Секунду он смотрел перед собой, задумчиво водя пальцами по подбородку. Наконец его взгляд приобрел осмысленное выражение, и Рот объяснил, что Джули Эванс только что объявила о намерении остаться в «Уирлинг продакшн».

– Она вернется, – сказал он, по-моему, стараясь представить дело лучше, чем следовало. – Вернется после суда.

После суда. Была лишь одна незыблемая истина – та, что не изменится никогда: его уверенность в абсолютной невозможности проигрыша. Не то чтобы он считал, будто невиновного никогда не осудят. Нет, здесь было нечто большее, чем слепая вера в хороший финал. Скорее Рот просто считал, что выигрывает, как выигрывал всегда. Его жену убили, он потерял студию «Блу зефир», создания которой ждал долгие годы. Он оказался на скамье подсудимых по обвинению в убийстве. Тем не менее Рот действовал так, словно жизнь ничем не отличалась от написанного им киносценария, конец которого, как он старался всех убедить, был известен заранее. Конец именно такой, каким его хотел сделать Стэнли Рот.

Возможно, Джули Эванс полюбила его как раз за ощущение, что Стэнли Рот всегда заранее знал, что случится дальше. Большинство же людей существовало в плену собственных опасений и предчувствий. Скорее всего Уирлинг дал ей больше, чем она могла когда-нибудь получить у Стэнли Рота. Джули действительно не могла отказаться. Нужно быть полной дурой, чтобы поставить на Стэнли Рота в момент, когда обстоятельства обернулись против него. Тем не менее ей нелегко было заявить Роту о своем уходе в «Уирлинг продакшн».

* * *

Если бы я мог лучше обдумать эту мысль, взвесив все трудности и противоречивые эмоции, с которыми пришлось иметь дело Джули, то не стал бы удивляться, увидев ее в холле «Шато-Мармо». Джули ждала меня. С кем еще она могла обсудить свой поступок? Только не со Стэнли Ротом. И не с Майклом Уирлингом.

Красивая и светловолосая, с полуулыбкой, заставлявшей предположить, что мысленно она смеется над вами, Джули выглядела совершенно беззаботной. Поднявшись навстречу из темно-зеленого кресла, в котором коротала время, она с блестящими от радости глазами двигалась прямо ко мне. То, что я не поехал в Санта-Барбару, казалось теперь верхом глупости и триумфом самоуничижения.

Легко положив руку на мое плечо и привстав на цыпочки, она коснулась губами моей щеки.

– Давай пообедаем, – озорно шепнула она. – Мне есть что рассказать.

Обедали мы в ресторане, куда Джули привела меня в день нашей первой встречи – в тот самый день, когда полиция арестовала Стэнли Рота. Столик достался тот же – видимо, Джули часто бывала здесь. По дороге она уходила от обсуждения расстроившихся планов на прошлые выходные. Как не объяснила и свое решение принять предложение Уирлинга.

Наконец, сделав заказ, она вспомнила про Санта-Барбару – впрочем, не посетовав о проведенных в одиночестве выходных. Казалось, наоборот, хорошо, что я не приехал. Судя по тону, Джули считала это объективным фактом, сожалеть о котором не стоило. В общем, она не особенно переживала. Джули сказала, что ей было нужно подумать, и обворожительно улыбнулась, заранее зная, что я пойму такое объяснение.

– Значит, ты решила принять предложение Уирлинга и возглавить новую студию… Или старую – под новым именем «Уирлинг продакшн».

Полуулыбка на ее губах сменилась выражением неуверенности. Джули не знала, что я предполагал, а что знал наверняка.

– Ты что, был в бунгало, когда я говорила со Стэнли?

Я кивнул, и Джули несколько секунд с сомнением смотрела на меня.

Официант принес салаты. Опустив глаза, я принялся водить вилкой по тарелке. Я чувствовал на себе пристальный взгляд.

– Что он сказал? – не выдержав паузу, спросила Джули.

Если Джули пыталась изображать безразличие к Стэнли Роту, то я не мог похвастаться тем же по отношению к ней. Ее облик, манера, походка, уверенность, помогавшая держать на дистанции кого нужно, ошеломляющий пыл в постели – все это заставляло поступать так, чтобы ей казалось, будто вы проведете с ней одну ночь и больше не будете о ней думать до следующей.