355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Д. Рейтц » Коммандо. Бурский дневник бурской войны » Текст книги (страница 8)
Коммандо. Бурский дневник бурской войны
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 07:48

Текст книги "Коммандо. Бурский дневник бурской войны"


Автор книги: Д. Рейтц



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

XIII. Дальше от дома

К настоящему времени все уже знали, что генерал Бота собирал новую армию, и наиболее деятельные буры постепенно возвращались из домов и других мест чтобы присоединиться к нему.

У него уже было три тысячи человек, и их число ежедневно росло. Поэтому все выглядело неплохо и были видимые признаки восстановления после того печального состояния, в котором мы находились во время и после отступления через Свободное Государство.

В данное время к нам приходили остатки коммандо из Наталя, откуда они были вытеснены, как и из Свободного Государства. Тысячи более слабых мужчин сдались или пошли по домам, и во многих случаях все коммандо таяли как снег, пока не остались самые стойкие, хотя и в небольшом числе. Они были закаленными бойцами, числом около двух тысяч, и, когда они присоединились к нам, Бота имел под командованием уже более пяти тысяч человек.

Однажды вечером я видел прибывших из Наталя. Среди них были остатки Преторийского коммандо – их осталось не более полутора сотен, среди них было много моих знакомых по Ледисмиту. Большинство из них дезертировали, многие погибли или были ранены после того, как мы ушли от них. Фельдкорнет Зидерберг лечился и его должность занимал Макс Зауниссен, молодой двадцатипятилетний бюргер.

Они сказали, что старый генерал Марула, и его брат Темный Шум были сняты с командования и остались воевать уже как рядовые в других коммандо.

Хотя с ванн Голдеком и немцами у меня сложились хорошие отношения, я все же решил вернуться к преторийцам. Мой брат Хьялмар предпочел остаться, поэтому я попрощался с ним и отправился в путь на своей чалой, ведя в поводу пони с поклажей, чтобы присоединиться к своему прежнему отряду. На следующее утро мы снялись с места и отправились в путь – два дня пути на юг, а потом повернули, чтобы выйти к железнодорожной линии между Преторией и Иоганнесбургом, потому что Макс Зауниссен получил приказ разрушить английские коммуникации. Однако англичане очень хорошо охраняли дорогу и мы не смогли подойти к ней ближе, чем на пять миль. В течение следующих двух недель мы бродили вокруг, ища возможности сделать свое дело, но она не представлялась. Несколько раз англичане из Претории стреляли по нам из орудий, но все обошлось.»

В это время я получил неожиданное известие о АКК. Однажды утром мы скрывались в холмах от снарядов английской колонны, которая появилась, когда два бюргера скакали в нашу сторону в поисках убежища. Они принадлежали к АКК., и когда я справлялся о других, они указали на ферму далеко на равнине, где, как они сказали, находились коммандант Малан и все остальные. Когда они отправились туда, я отпросился поехать с ними, чтобы повидать старых товарищей и рассказать Малану о своих братьях и о себе.

Чтобы достичь фермы, мы должны пересечь фронт английской колонны, но они спокойно пропустили нас, и я скоро обменивался рукопожатием с Маланом и его людьми. Немного позже, англичане приблизились и начали обстреливать нас лиддитовыми снарядами из гаубицы, которую поставили на отдаленном холме. Тогда произошел самый страшный случай из тех, что я раньше видел. Первые разрывы легли далеко, но потом англичане пристрелялись и Малан приказал нам найти укрытия. Мы распределились за стеной, ограждавшей сад и за небольшой дамбой, которая была около дома.

За стеной дамбы было огромное ивовое дерево, за которым спрятались семеро наших. Внезапно снаряд поразил ствол приблизительно в двух футах от земли и, прошив его насквозь, взорвался с другой стороны. Результат был ужасен, поскольку семеро несчастных были разорваны на части, которые усыпали землю на расстоянии в тридцать ярдов. Они были так изуродованы, что, когда англичане прекратили стрелять, их, пришлось собирать лопатой, и зрелище было отвратительным. Но на этом все не закончилось. После того, как гаубица стала стрелять, коммандант Малан сел на лошадь и с несколькими мужчинами поехал в сторону англичан, чтобы поджечь сухую траву. Полчаса спустя, когда я возвращался к преторийцам, я увидел стоящими этих людей и понял, что что-то не так. Я поскакал туда, и увидел, что он лежит на земле с горлом, пробитым пулей, через несколько минут он скончался. У меня были некоторые мысли вернуться в АКК, но теперь они исчезли, потому что этот отряд явно был не под счастливой звездой. В течение следующей недели англичане только рыскали по равнине, но ничего серьезного не было.

Этот период спокойствия был неоценим, поскольку дал бурским лидерам передышку, необходимую для сбора и реорганизации своих сил, а люди смогли оправиться после отступлений и воспрянуть духом, поэтому, когда в середине июля лорд Робертс возобновил наступление, наше настроение было уже другим.

Британское наступление началось однажды рано утром на широком фронте. Мы, преторийцы, заняли позицию на ближайших холмах, но в ближайшее время нас подвергли такому обстрелу, что мы ушли, другие коммандо также отступили. Англичане наступали на восток по обеим сторонам железнодорожной линии, ведущей к заливу Делагоа. До сих пор этот путь был открыт, и правительство Трансвааля могло ввозить в больших объемах необходимые припасы, но теперь лорд Робертс решил перекрыть эту артерию и полностью отрезать нас от внешнего мира.

Соответственно этому плану крупные массы войск, численностью более тридцати тысяч человек, шли справа и слева от железной дороги, обходя нас. Они шли фронтом шириной в пятнадцать миль, и поскольку вслед за разведчиками следовала артиллерия, повторилась та же ситуация, что была в Свободном Государстве: мы отступали от холма к холму, от возвышенности к возвышенности, стреляли, когда могли, но настоящего сопротивления оказать не могли. Так мы отступали четыре или пять дней, и к этому времени англичане прошли вдоль железной дороги до Мидделберга и оттеснили нас еще на сорок миль дальше, до деревни Белфаст. Той ночью, когда мы вошли в эту деревню, нам пришлось отступать в таком беспорядке, что я потерял преторийцев. Следующим утром я их тоже не нашел, но, поскольку ситуация была уже привычная, я присоединился к боксбургскому коммандо, проходившему мимо. Это коммандо было частью большого соединения под командованием комманданта Грейвта, с которым я спускался к реке накануне захвата Иоганнесбурга.

Боксбург – маленький горнопромышленный поселок на Рифе, и жители Боксбурга по какой-то причине были известны как 'Цесарки Грейвтта (Gravettse tarantaal-koppe), название, которым они гордились. Грейвтт по происхождению был англичанином, красивый высокий человек, которого все очень любили и которому все доверяли. Он был убит месяц или два спустя, и я был с ним, когда он умер. В этой компании «Цесарок» я прошел от Белфаста до Далмануты, еще сорок миль. После нескольких дней пути по гористой местности нам была выделена позиция на краю откоса рядом с Мачадодорпом, где генерал Бота намеревался перерезать железную дорогу до Делагоа.

На этом гребне он собирался дать последнее генеральное сражение перед переходом к партизанской войне. На всем протяжении отступления мы знали, что рано или поздно было запланировано разделиться на небольшие группы, и знание этого держало мужчин в хорошем тонусе. Хотя они были ужасно измотаны, не было никакой тенденции к тому, чтобы произошло что-то подобное тому, что было в Свободном Государстве, и когда им было приказано занять последнюю позицию, они с готовностью это сделали. Позиция, выбранная генералом Ботой, была естественной крепостью. Между нами и врагом лежала простреливаемая равнина, а за нашими позициями местность резко понижалась, создавая превосходное укрытие для людей и лошадей. Фактически мы находились на самом краю высокого вельда, через несколько миль начиналась зараженная малярией низменность, которая тянулась к границе португальских владений. Британцы пока стояли в Белфасте и в течение недели не появлялись. К концу этого срока, пока я обустраивал свою позицию, прибыло преторийское коммандо, в котором были мои братья, Хьялмар и Жубер. Само собой, это встреча нас очень обрадовала и я сразу попрощался с боксбургцами, чтобы присоединиться к ним.

Преторийцам достались позиции по соседству и на следующий день с восходом солнца мы увидели на горизонте облака пыли и вскоре появилась британская пехота.

Их было примерно тридцать шесть тысяч (пехоту на марше точно сосчитать сложно), в течение часа по нам стреляли их застрельщики, а тем временем почти на расстоянии винтовочного выстрела устанавливались их батареи.

В десять часов начался сильный обстрел, но атаку англичане не начинали, надеясь вначале уничтожить наши укрепления.

Это длилось до заката, но наши укрытия было настолько хороши, что тяжелых жертв не было, а преторийцы обошлись без потерь. С наступлением темноты все стихло, и ночь мы провели спокойно, сидя у костров. На следующий день программа повторилась. Обстрел был такой, что невозможно было высунуть голову за край бруствера. Некоторые из наших были ранены, в их числе и Хьялмар, которому пуля попала ниже глаза. Жубер повел его вниз, в долину, поскольку Хьялмар был почти ослеплен, там посадил его на лошадь и поехал искать медицинскую помощь.

Этот второй день бомбардировки был полон впечатлений. Вскоре после ухода моих братьев произошло землетрясение, первое, которое я когда-либо испытал. Был страшный грохот, и земля под нами качалась как палуба корабля, а рядом упал большой камень, что вызвало большую тревогу, поскольку явления такого рода в Южной Африке практически неизвестны. Мы таким образом перенесли бомбардировку сверху и землетрясение снизу в одно и то же время, и это оставалось темой для разговоров в течение месяцев. Когда и это было закончено, начиненный лиддитом снаряд от гаубицы взорвался почти над моей головой. Это походило на другое землетрясение. Я был ошеломлен в течение нескольких минут, после чего пролежал некоторое время в полубессознательном расстоянии, не понимая, жив я или нет.

Днем отделение пехоты появилось в дефиле слева от нас. Мы увидели их вовремя, чтобы отбить атаку, убив и ранив приблизительно пятнадцать человек, но из-за перекрестного огня мы не могли добраться до них до наступления темноты, только тогда мы смогли забрать их винтовки и патроны. Ночь была так холодна, что мы обнаружили только трех солдат живыми, потому что некоторые из раненых, кто, возможно, иначе бы выжил, умерли от холода. Мы принесли эти трех и положили их у костра, где еще один умер перед рассветом.

На рассвете третьего дня бомбардировка, еще более сильная, чем накануне, возобновилась, но теперь обстрел велся не по всему фронту, а сконцентрировался на участке, который занимала Иоганнесбургская полиция, примерно в миле справа от нас. На них обрушивался огненный шквал и, судя по сосредоточению пехоты, развязка была близка. Полиция вела себя блестяще. Дважды они отбросили атакующих и держались упорно под жесточайшим обстрелом. Пока все это происходило, остальные почти ничего не могли сделать и мы просто сидели в окопах м наблюдали за происходящим. К закату полицейские были почти уничтожены и в сумерках мы увидели, как английская пехота ворвалась на их позиции. Некоторые отступили вниз по склону, но большинство защитников были мертвы. Наша линия была прорвана, делать нам было больше нечего, и, когда стемнело, генерал Бота скомандовал отступать. Мы спустились в долину к лошадям и отступили на две или три мили перед тем как остановиться на ночевку.

Следующим утром мы достигли Мачадодорпа под огнем из дальнобойных орудий. Поселок был покинут, временная столица днем раньше была перенесена в Ватервалондер, у подножия гор.

За Мачадодорпом дорога поднимается на последний перевал, откуда можно увидеть местность, лежащую внизу. Эта дорога была единственным путем отступления, и скоро мы оказались среди толпы из бюргеров, орудий, фургонов и гражданских беженцев, ищущих спасения со своими стадами и имуществом. Зрелище было тяжелое, тем более что англичане начали обстреливать дорогу и, хотя среди женщин и детей это иногда вызывало панику, в целом все вели себя достойно, а сам обстрел оказался в большей степени неприятным, нежели опасным.

Через некоторое время трансваальская артиллерия сумела получить батарею орудий Крезо и открыла ответный огонь, задержав англичан на время, достаточное для того, чтобы гражданские лица вышли из зоны обстрела, после чего мы поднялись в гору. В это время, когда мы остановились, чтобы дать отдых лошадям, я спасся благодаря счастливой случайности. Я сидел на термитнике, читая книгу, когда кто – то сказал мне, что моей чалой лошади нужна помощь. Она щипал траву на некотором расстоянии от меня и её ноги запутались в узде, поэтому я пошел, чтобы освободить её. В это время в термитник попал снаряд, который пробил мою книгу и уничтожил сам термитник.

Мы провели ночь в Гельвеции на горе, и следующим утром поехали вниз через проход в Ватерлондер, спустившись на две тысячи футов на пути меньше чем в три мили. Британцы появились на горе через час или два, но вниз за нами не пошли, так что мы отступали спокойно.

В Ватерлондере железная дорога выходит из туннеля с высокой равнины, и здесь были мой отец и брат Хьялмар. Они прибыли из Мачадодорпа накануне, и остановились, чтобы паровоз набрал пар, после чего они должны были отправиться дальше с другими чиновниками и множеством раненых. Хьялмар носил на глазу окровавленную повязку и выглядел, как пират, но его рана не была тяжелой. Двое других братьев отсутствовали, но мы так часто за последнее время теряли и находили друг друга, что уже не волновались, зная, что рано или поздно обязательно встретимся.

Через некоторое время прибежал машинист, чтобы сказать, что поезд отходит, поэтому мой отец и брат должны были подняться на борт, и я продолжил спускаться по дороге позади отступающих, которые переполняли длинную долину, которая спускалась к реке Годуэлл.

В темноте я догнал коммандо Претории, и мы провели ночь, с удобством расположившись у реки. Так как мы всего за один день спустились с высоких равнин на низменную местность, климат которой был заметно мягче, я провел, наконец, первую ночь за много недель в относительном комфорте.

На следующий день буры продолжили отступать вниз по долине по направлению к Нуйтгедахту, где в лагере находилось около двух тысяч военнопленных. Они выстроились около ограды из колючей проволоки вдоль железнодорожной линии и смотрели на наше отступление. Их настроение было приподнятым, потому что они знали, что сегодня их освободят. Они шутили над нами, и только один из них, настроенный более агрессивно, сказал: «Вы говорите, что отступаете? А я говорю – бежите!» Я вынужден был признать, что это так и было, потому что к тому времени английский авангард наступал нам на пятки, а узкая дорога была переполнена всадниками, фургонами и скотом, и царил полный хаос. Однако, что касается буров, видимость часто бывает обманчива, и то, что сегодня кажется толпой беглецов, завтра может оказаться большой силой, и солдат, который это сказал, вряд ли думал о том, что те самые люди, которые сейчас в беспорядке бегут мимо него, еще подвергнут терпение Великобритании самому большому испытанию за всю ее историю.

Мы спустились по берегам реки Годуэн еще на двадцать пять миль, преследование на какое-то время замедлилось, и следующих три дня мы провели в покое среди красивой природы гор и леса. Англичане, вероятно, думали, что генерал Бота хотел уйти на португальскую территорию, чтобы быть интернированным, вместо того, чтобы сдаться, поэтому они отдыхали. Но генерал Бота думал иначе. Однажды утром мой отец прибыл специальным поездом из Нельспруйта, где находилась новая временная столица. и сказал нам, что коммандант-генерал собрался уходить на север, в труднодоступные места. Он мог бы достичь гор за Лиденбургом, где силы буров должны были быть реорганизованы для продолжения партизанской войны.

Мой отец действительно приезжал, чтобы проведать нас, но я там был один. Хьялмар был в санитарном вагоне, оправляющимся от раны, Жубер после битвы при Далмануте пропал, а самый младший был вместе с русским санитарным отрядом. Так что в настоящее время мы были рассеяны.

Мой отец оставался со мной в течение дня, и затем уехал обратно в долину. К сожалению, паровоз, который привез его, переехал и убил моего бедного маленького пони. Кроме того, что он честно служил мне с первого дня войны, он был нитью, которая связывала меня с прежней жизнью, потому что его мы привезли еще жеребенком из Свободного Государства, и эта потеря была для меня большим ударом. Однако времени для сожаления не было, потому что следующим утром англичане возобновили наступление. Коммандо отступили – одни ушли вниз, на равнины, другие поднялись в горы. Среди последних были и преторийцы, которые. поднялись к месту, которое называлось Девил Кантор, куда мы прибыли той же ночью. Несколько дней до этого преторийцы обсуждали вопрос о том, пойти ли в высокий вельд. Они чувствовали привязанность к родным местам и хотели вернуться туда, где могли получить известие о своих семьях, оставшихся в Претории. Поэтому они решили уйти через горные тропы. Я отказался сопровождать их, поскольку мои отец и брат были в других местах, поэтому попрощался с ними, и они ушли в темноту. Больше я их не видел, но знал, что они вернулись к родным местам и те из них, кто не был убит или взят в плен, оставались там до конца войны. Сам я присоединился к бюргерам, которые оставались в горах, и в их компании ехал всю ночь, пока рассвет не застал нас на равнине, которая простиралась до Барбертона и Каап– Майден. За ней лежала сильно пресеченная местность, по которой мы медленно двигались три дня, пока не дошли до Гекторспруйта.

Это было последняя железнодорожная станция перед португальской границей, и здесь собралось почти пять тысяч всадников, ожидавших распоряжения генерала Боты. Мы оторвались от английской армии на пятьдесят или шестьдесят миль, и я нашел там всех трех моих братьев. Рана Хьялмара была лучше, и Арнт настолько оправился, что мог сидеть на лошади, в то время как Жубер был в полном порядке в течение всего отступления. Мой отец отсутствовал, но он прибыл два дня спустя. Он оставил свой вагон, поскольку движение поездов было перекрыто, и пересек труднопроходимый участок выше Крокодайлспруйта верхом, и таким образом впервые за несколько месяцев наша семья снова собралась вместе.

У генерала Боты все было готово. Орудия, которыми нельзя было пользоваться, были приведены в негодность или утоплены в Крокодайл-Ривер, больных и раненых отослали к португальской границе, все имущество со складов было распределено между людьми или сожжено. Тем утром в начале сентября 1900 года началась новая стадия войны.



XIV. Новые условия

Наша дорога шла через Саби, низменную местность, изобилующую крупной дичью всех видов. Днем большие стада зебр, гну и саблерогих антилоп стояли, бесстрашно пристально глядя на нас, а ночью львы оглашали ревом окрестности лагеря. Мы кормились охотой, и для меня это путешествие по неосвоенной стране было полно особой прелести – ведь мы проходили по стране, столь же нетронутой, какой была Африка во времена первых трекеров.

После долгого марша мы достигли подножия большого хребта, который уходил на север, насколько мог видеть глаз. Отсюда генерал Бота послал коммандо с заданием двигаться вдоль этого хребта к хребту Мерчинсон, до которого было двести миль. Сам он в сопровождении отряда, состоявшего из остатков Иоганнесбургской полиции, и в сопровождении горстки оставшихся с ним офицеров пошел в заброшенный поселок Охригстад в ущелье Стигроопт. Наш путь проходил через Граскоп и Пилгримс Рест, среди гор и ущелий, по местам, красивее которых я не встречал.

Теперь, когда президент Крюгер оставил страну, трансваальское правительство состояло из моего отца и вице-президента Шалка Бюргера, которых сопровождали несколько чиновников, и они пока следовали за генералом Ботой в горы, так же как и я с братьями. Мы оставались в Охригстаде в течение недели, но когда там появилась малярия, правительство переехало в находящуюся в нескольких милях поселок Лиденбург, который находился на более высоком месте. Генерал Бота ушел, чтобы спланировать действия партизанских отрядов.

Он сделал это настолько эффективно, что через несколько месяцев имел мобильные отряды во всех районах Трансвааля, действия которых изматывали англичан, что действовало на них особенно раздражающе после того как они считали наше сопротивление сломленным.

Все это, однако, было пока в будущем, а тем временем мы с братьями сидели в правительственном лагере, предаваясь вынужденному безделью. Мы выдержали две недели, а потом решили уехать. Мой самый младший брат был все еще настолько слаб от болезни, что должен был остаться, но мы втроем были готовы. Мой брат Хьялмар, который был несколько странноватым, решил уйти один, и, хотя мы пробовали его удержать, он отправился в Восточный Трансвааль. Впоследствии он попал а плен и увезен в Индию, в лагерь для военнопленных, и я его больше не видел. Мы с Жубером решили пойти на запад. От встреченного бюргера мы узнали, что генерал Бейерс собирает отряд в Уорм Батс, в двухстах милях от нас, и решили поехать туда. Наши приготовления были недолги, поскольку были достаточно просты. Мы подстрелили куду в горах, сделали бильтоно, сделали запас маиса в соседних полях. Это было всем, что мы имели, будучи отрезанными от внешнего мира после потери железнодорожной линии от залива Делагоа. Мы были на спартанской диете, и в течение следующих двух лет такая роскошь, как сахар, кофе, чай, хлеб и мыло была нам доступна только в редких случаях, если удавалось захватить это у врага

Мы попрощались со всеми и отправились в путь.

Я больше не видел отца в течение следующих двадцати месяцев. Он оставался в поле до конца войны вместе с правительственным лагерем, воюя как рядовой, когда они попадали под огонь врага, что происходило довольно часто, и делая все, чтобы поддержать боевой дух окружающих своими стихами и личным примером.

Путешествие к Уорм Батс было длинным. Наш путь лежал через бушленд, где не было никаких дорог или тропинок, потому что здесь не было никаких обитателей – ни людей, ни диких зверей. Я ехал на моей чалой, которая была со мной с самого начала, а мой брат – на лошади, которую мы забрали у Чарли в Претории.

На третий день нашей поездки произошла печальная встреча. Мы нашли комманданта Грейвтта, умирающего от ран в кустарнике. Десятью днями ранее он был ранен осколком снаряда, и его люди привезли его сюда, чтобы он не попал в руки англичан. Он знал, что его конец близок, но переносил страдания без жалоб и о смерти говорил со смирением. Он подозвал нас за несколько минут до своей кончины, чтобы сказать о том, что с нашим отцом они в прежнее время были друзьями, вскоре после этого потерял сознание и больше в него не приходил. Мы помогли похоронить его под деревом, и, опечаленные, продолжили путь.

В течение десяти дней мы путешествовали, отклонившись далеко на север, за Олифантс Ривер, потому что нас ввели в заблуждение местные жители, которые сказали нам, что коммандо находится в том направлении. Когда же мы нашли их, оказалось, что это только отряд, который отправился, чтобы разобраться с войной, которая началась между двумя местными племенами. В числе этого отряда был и генерал Марула и его брат Темный шум, которые теперь были рядовыми.

На них была та же одежда, что и в Натале, только более потертая от долгого пребывания в вельде, но они приветствовали нас так, как будто с тех пор ничего не изменилось. Оттуда мы повернули на юг, и в конечном счете достигли Уорм Батс, где нашли генерала Бейерса с тысячей человек. Перед войной он был адвокатом, а теперь состоял в коммандо Северо-запада согласно новой схеме генерала Боты. Он был храбрым человеком, но я никогда не любил его.

Здесь мы с удивлением обнаружили наших старых друзей – АКК, почти в полном составе. После того несчастного дня, когда погиб Малан и семь человек, они оставили высокий вельд и ушли сюда. Именно поэтому мы и не нашли их во время отступления к португальской границе. Их было примерно шестьдесят человек, под командованием вновь прибывшего молодого офицера, которого звали Лоди Краузе, который предложил нам вновь присоединиться к ним, что мы и сделали. В Уорм Батс мы оставались большую часть месяца, пока генерал Бейерс принимал пополнение, и время проходило достаточно хорошо. Мы охотились и несколько раз выезжали на патрулирование к Пиенаарс-Ривер, примерно в двадцати пяти милях от Претории, чтобы наблюдать за расположенным там большим английским лагерем. В одну из таких поездок мы спаслись по чистой случайности. Мы вшестером приближались к холмику, возвышавшемуся над лагерем, когда вдруг сильный конный отряд попытался отрезать нам путь к отступлению. Мы развернулись и рванули назад, пойдя так близко к англичанам, что можно было слышать, как они кричали нам, чтобы мы остановились, в то время как их пули свистели рядом с нами. Они гнались за нами, однако нам удалось уйти без единой царапины.»

Если не считать этого, время было спокойное. В конце ноября мой младший брат Арнт приехал к нам, выглядел он здоровым. Он проехал сотни миль, чтобы найти нас, поскольку он, когда выздоровел, также нашел жизнь в правительственном лагере слишком скучной. Мы тоже были рады его видеть. Втроем мы построили хижину для защиты от непогоды, и жили неплохо, потому что еды хватало. Питались мы в основном дичью и зерном, которое генерал Бейерс в большом количестве получал с фермы Ватерберг. Сам он поселился в лагере рядом с нами, он всегда был в плохом настроении и никогда не упускал случая поучаствовать в общей молитве. Вместе с ним был и преподобный господин Крип, пастор голландской реформистской церкви, столь же рьяный в вопросах религии, и дошло до того, что они приказали всем молодым мужчинам посещать занятия по Библии, Когда мы этот приказ игнорировали, Бейерс и Крип приехали лично, чтобы убедить нас, и даже угрожали выгнать нас из коммандо, но мы стояли на своем. Этот случай даже укрепил нашу репутацию, поскольку буры, хотя и очень религиозны, достаточно терпимы в вопросах веры.

Бейерс меня не волновал, старый проповедник мне нравился, невзирая на узость его кругозора, и я впоследствии вспоминал его как очень упорного человека.

Приблизительно 7-ого декабря (1900) нам приказали быть в готовности на следующий день отправиться на юг. Мой брат Жубер удивил нас, сказав, что он с нами не поедет. Он сказал, что хочет быть артиллеристом при орудии Крезо, одном из немногих оставшихся у нас, и ушел со своим новым отрядом. Он всегда желал быть артиллеристом, и его упрямство побеждало наши аргументы. Он уехал в тот жк день, и с тех пор я его не видел, потому что он попал в плен и был отправлен на Бермуды, где находится до сих пор. Генерал Бейерс оставил несколько сот человек и артиллерию, чтобы противодействовать англичанам, которые готовились к вторжению в Северный Трансвааль, а сам вышел в поход с отрядом примерно в восемьсот человек. Его цель состояла в том, чтобы пойти на юг через Магалисберг в высокий вельд, лежащий за этим хребтом, чтобы продолжить партизанскую войну там.

В первый день похода мы встретили вождя местного племени по имени Косс Мамогали. Отсюда была видна долина шириной в двенадцать миль, которая вела к Магалисбергу. Горная цепь протянулась с востока на запад более чем на сто миль, она была границей между высоким вельдом и бушлендом, откуда мы пришли. Той же ночью мы пересекли долину и на рассвете достигли подножия хребта у прохода, которым больше не пользуются, известного как «старая дорога для фургонов». Здесь мы обнаружили свидетельство того, что рядом был генерал де ла Рей, потому что нашли догоравший караван из пятидесяти или шестидесяти английских фургонов, и встретили человека, который был послан к нам, чтобы сказать, что они заманили в засаду этот караван и в жестоком бою захватили много пленных.

Для нас это было хорошим предзнаменованием после постоянных неудач, которые так долго преследовали нас, поскольку это показало, что усилия генерала Боты начинали приносить результаты.

После отдыха мы поднялись на перевал, достигнув вершины в четыре часа того же дня. Оттуда открывался прекрасный вид на юг, мы видели покрытые травой равнины, а далеко на горизонте мы могли даже видеть дымовые трубы и шахты Витватерсранда. Этот вид поднял наше настроение, и мужчины заполнили край утеса, оживленно обсуждая улучшившуюся перспективу, потому что мы вернулись из дебрей к Претории и Иоганнесбургу.

Тогда мы спустились на южную сторону, и в темноте спешились среди садов и цветников. Мы не спали предыдущей ночью и с нетерпением ждали отдыха и ночлега, но этого не произошло. Пока мы готовили ужин, генерал де ла Рей прибыл к нам на своем знаменитом беломордом пони, и скоро все знали, что нам предстоит атаковать английский лагерь, который недавно был разбит недалеко отсюда у подножия гор.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю