Текст книги "Коммандо. Бурский дневник бурской войны"

Автор книги: Д. Рейтц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Он все еще выглядел бледным и нездоровым, но его дух был неустрашим, и в полдень он приказал тем из нас, кто оставался с ним, седлать лошадей, и мы отправились в дальний путь, сопровождаемые приветствиями и прощаниями людей, оставшихся с ван Девентером, которые должны были отправиться в путь позже. Мы двигались до заката, затем остановились на ночь на заросшей терновником равнине. Следующим утром мы пересекли широкую равнину, на которой чередовались участки, заросшие кустарником, с открытыми местами, по которой двигались до полудня, когда решили сделать привал в обширной поросшей лесом низине.

Перси Виндола и Фрица Балога из «Пятерки денди» послали на соседнюю возвышенность часовыми, и с того места, где мы сидели, хорошо было их видно – они сидели под деревом, разговаривая друг с другом, а их лошади позади них щипали траву. Внезапно дюжина английских солдат появилась из леса в тылу и окружила их на наших глазах.

Расстояние между нами было около половины мили, и когда мы поняли, что случилось, «Пятерка денди» (состоявшая теперь из шести человек) помчалась к лошадям и, сопровождаемая немногими, у кого лошадь оказалась под рукой, помчалась по склону. Солдаты были настолько увлечены своими пленниками, что не замечали нас, пока мы не приблизились к ним, тогда они дали беспорядочный залп, вскочили на лошадей и ускакали, оставив пленников. Крича спасенным следовать за нами, мы погнались за патрулем и приблизились к солдатам на тридцать-сорок ярдов, выбив троих из седла. Еще двое, лошади которых были убиты, сдались, а остальные скрылись в кустарнике.

Мой друг, Джек Бакстер, один из людей Боувера, ехал рядом со мной, и мы выбрали одного из убегающих солдат. Мы приблизились к нему на расстояние, достаточное, чтобы приказать ему остановиться, но он продолжал скакать, не обращая на нас внимания. Мы стреляли в него, но промахнулись, потому что стрельба с седла требует опыта, и он, возможно, убежал бы, если бы на его пути не оказалось ограды из проволоки. Он соскочил с лошади, перепрыгнул через ограду и исчез в зарослях кустарника. Почти сразу мимо наших ушей просвистели его пули. К счастью, его меткость уступала его храбрости, и мы с Бакстером смогли уйти в лес, где он нас не видел. Мы спешились, привязали лошадей и стали искать его. Пробравшись под забором, мы стали ползти от дерева к дереву, пока не определили его местонахождения. Мы не хотели рисковать вступать в поединок с таким находчивым противником, поэтому опустошили магазины в том направлении, где заметили движение. Дальше было тихо, и мы, сделав на всякий случай еще несколько выстрелов, пошли туда и нашли его, лежавшим лицом вниз, прошитого пулями, но все еще сжимавшим винтовку. Мы разбили винтовку, забрали боеприпасы и вернулись, забрав и его лошадь, и вернулись к своим, чувствуя себя почти расстроенными из-за того, что лишили жизни такого храброго человека.

Остальная часть принимавших участие в стычке собралась вокруг убитых солдат. Там же были раненые и пленные, и, сняв со всех из них обувь (задача неприятная, но необходимая, потому что с обувью у нас были проблемы), мы поехали назад к коммандо.

Во время этого возвращения Бен Котце и Эдгар Данкер уклонились далеко в сторону, и вскоре мы услышали несколько выстрелов и поскакали туда. Подъехав к ним, мы нашли их сидящими на лошадях, сильно возбужденными, а рядом лежали двое убитых англичан – офицер и рядовой. Оказалось, отойдя от нас, они объезжали заросли колючих кустов, когда неожиданно столкнулись с небольшим английским патрулем. Столкновение было столь неожиданным, что они не смогли ничего предпринять, и Данкер крикнул: «Не стреляйте, мы из 17-го уланского!», на что командир патруля капитан Уотсон сказал: «Я вам не верю, все люди Смэтса одеты в хаки. Руки вверх!» Тогда Котце и Данкер, у которых были револьверы «Уэбли», одновременно выстрелили, убив капитана Уотсона и одного из солдат и серьезно ранив еще одного, который смог ускакать вместе с остальными.

Это было очень неприятным инцидентом, поскольку ношение нами британской униформы, без сомнения, стало причиной смерти этих двух людей, и хотя мы не знали ничего пока еще о прокламации лорда Китченера, лицо генерала Смэтса вытянулось, когда он об этом услышал. Действительно, много позже, когда мы встречались с лордом Китченером, он привел этот самый случай в обоснование казни многих наших людей, носивших хаки.

Как бы там не было, я только могу сказать, что никто из нас не носил английскую униформу с целью ввести врага в заблуждение, а только по необходимости.

Мы не встретили больше солдат в тот день, и после полудня коммандо прошло еще примерно десять миль и встало там на отдых. Следующим утром, пойдя на разведку, я встретил санитарный фургон с доктором и несколькими санитарами, которые принесли раненых накануне. Врач уже знал обстоятельства смерти капитана Уотсона, поскольку с возмущением говорил об убийстве с помощью английской формы, хотя не упомянул о прокламации, очевидно, считая, что мы и так об этом знаем. После этого мы несколько дней спокойно двигались на запад, за это время не произошло ничего интересного, за исключением того, что однажды вечером мы оказались ввиду крошечного поселка Хобсонвилль, где был гарнизон в дюжину человек, с которым «Пятерка денди» имела столкновение, во время которого один из людей Боувера был ранен в бедро. Чтобы избежать дальнейших жертв, мы проскакали мимо домов и видели, как англичане бросились к лошадям и ускакали, поскольку увидели приближающееся коммандо.

Там было два хороших магазина, и несколько военных складов, так что мы пополнили свои запасы, и провели ночь, наслаждаясь консервами и прочими деликатесами.

Так мы неторопливо путешествовали, пока не достигли железнодорожной линии Порт-Элизабет – Грааф-Рейне, которую пересекли ночью. Бронепоезд послал вслед нам несколько снарядов, чтобы ускорить наше движение. На следующий день мы увидели город Абердин, лежавший от нас на расстоянии в семь-восемь миль, и, поскольку в его предместьях был большой лагерь, мы не нуждались в местных фермерах, чтобы узнать о том, что ожидает нас впереди.

Мы оценили численность войск приблизительно в полторы тысячи человек, поэтому добрались до большой фермы, чтобы держать их под наблюдением. Они не были готовы, но мы знали, что скоро они выступят против нас, тем более что их патрули продолжали объезжать местность в течение всего дня.

Тем днем мы шли дальше, пройдя немного севернее гор Камдебо, в десяти или пятнадцати милях от них. На следующий день мы достигли их подножия, все это время английская колонна шла по нашим следам, а более мелкие отряды кружили вокруг, стараясь нас окружить. Генерал Смэтс не хотел вступать в бой, имея столь малые шансы на победу, поэтому прошли по ущелью и на закате поднялись на перевал, по которому и прошли.

К сожалению, прекрасная погода, которой мы наслаждались в последнее время, теперь изменилась. Стало холодно, начались дожди, и когда темнота настигла нас, мы должны были остановиться на склоне из страха сорваться в пропасть. Ледяной ливень продолжался всю ночь, возможности развести огонь не было, поэтому мы до рассвета сидели рядом с лошадьми, замерзшие и промокшие. Коммадант Боувер и еще двое так закоченели, что, когда рассвело, их пришлось нести в одеялах в долину, где стало возможным развести костер, пока генерал Смэтс, Джек Борриус и остальные больные и раненые продолжали страдать.

Все еще шел дождь, когда мы прошли по холодному нагорью, очевидно необитаемому. На севере лежал мир бесплодно-выглядящих пиков и вершин, затянутых тяжелыми облаками, вид, от которого сжимались наши сердца, поскольку, с английской колонной в тылу, нам предстояло стать голодными и замерзшими альпинистами.

К полудню дождь прекратился, выглянуло солнце, и после долгого пути по раскисшей грязи мы наткнулись на ферму, где было топливо, чтобы высушить одежду, и стадо овец для пропитания.

Пикет, который был отправлен к перевалу, который мы перешли накануне, через некоторое время вернулся с известием, что английская колонна приближается к вершине.

Генерал Смэтс послал пятерку денди и другие группы найти спуск с южного склона горы, поскольку он всегда хотел иметь путь для отхода.

Мы поехали к тому месту, где вроде бы начиналось ущелье, но, добравшись до края плато и посмотрев вниз, мы увидели, что там нас ожидают англичане. Другие разведчики принесли такие же сообщения. Все выходы с плато охранялись, что неприятно напоминало нам ситуацию на Стормбергене. Однако здесь ситуация складывалась получше – владелец фермы, на которой мы остановились (и овец которого съели), предложил нам провести нас по известной ему тропинке, и, пройдя пять-шесть миль до другого перевала, он привел нас к козьей тропе, которая вела к основанию плато. Когда стемнело, мы взяли лошадей под уздцы и через два часа безо всяких приключений были у подножия плато. Чтобы окончательно оторваться от преследователей и выехать из заросшего кактусами участка вокруг плато, мы продолжили свой путь до рассвета. Этот кактус (колючая груша) был привезен из Центральной Америки приблизительно пятьдесят лет назад, и нашел в Кару такие благоприятные условия. Что теперь целые области заросли этим бесполезным растением. Наш путь проходил через целый лес этих противных растений, достигавших иногда ста двадцати футов высоты.

Вскоре после восхода солнца мы достигли реки Каррига, которая берет начало в горах, которые мы только что оставили, и течет на юг, пересекая равнину.

Мы разбили лагерь в течение дня на ее лесистых берегах, не видя никакого признака присутствия англичан. Утром «Пятерка денди», за исключением меня и моего дяди (и Джека Борриуса) отправилась за фуражом. Я не пошел с ними, потому что Смэтс приказал мне переправиться через реку и поехать на холм на другом берегу, чтобы осмотреть страну в сторону Абердина. Перед тем, как отправиться, я попросил дядю присмотреть за моим мулом, и это был последний раз, когда я видел кого-то из них. Было хорошо, что я отправился на своем быстром арабском скакуне, потому что в тот день его быстрые ноги спасли меня. Я провел на холме много часов, не замечая ничего примечательного, но, когда генерал Смэтс послал днем посыльного с распоряжением покинуть это место за полчаса до заката, я послал с ним предупреждение, что не могу видеть того, что происходит на реке, потому что заросшие густым лесом берега мешают наблюдению.

Когда я по положению солнца решил, что мое время вышло, то отправился вниз по реке, туда, где на другом берегу расположилось коммандо. Около брода в просвете стоял сельский дом, и, чувствуя жажду после моего долгого пребывания на горячем солнце, я заехал туда, чтобы попросить чашку кофе. Старая леди в доме хотела удовлетворить мое желание, но, поскольку чайник не кипел, она предложила мне посидеть, пока она не растопит очаг. Я знал, что на закате коммандо снимется, поэтому решил не ждать, а. попрощавшись, уехал прочь.

Я не прошел и тридцати ярдов, когда услышал топот многих лошадей, и, оглянувшись, увидел отряд английских солдат, которые рассыпались по поляне и стали окружать дом.

Если бы я все еще был там, то должен был быть пойман в полной форме хаки, и это было бы моим концом, но здесь в открытом моя английская форма спасла меня, поскольку солдаты приняли меня за одного из своих, и позволили мне ускакать. Видя это, я пошел медленно, пока не скрылся среди деревьев, и затем пришпорил коня, чтобы поднять коммандо.

Я пересек брод, и, перейдя на другой берег, оглянулся назад, чтобы увидеть, что англичане обнаружили свою ошибку и преследовали меня как собаки на свежему следу. Мой серый пони меня не подвел, и я был в состоянии держать дистанцию между моими преследователями, стреляя на ходу, чтобы дать сигнал коммандо, поскольку понимал, что, если этот отряд застанет коммандо врасплох, это будет большой неприятностью.

Мне оставалось проскакать приблизительно шестьсот ярдов, и когда я оказался среди наших людей, я увидел, что они бежали в заросли, где были привязаны их лошади.

Времени не было ни секунды, потому что при той скорости, с которой англичане приближались, они должны были быть здесь прежде, чем лошади будут выведены и оседланы. Пятнадцать или шестнадцать человек были уже готовы, и Смэтс приказал им выдвинуться вперед и задержать приближающихся англичан, пока остальные не будут готовы.

Во главе с коммандантом Боувером мы поскакали назад, но прежде, чем успели отъехать на небольшое расстояние, появилось около ста английских всадников, которые стали стрелять в нас. Мы соскочили на землю и тоже стали стрелять, англичане тоже спешились и открыли сильный огонь, заставив нас отступить за небольшую насыпь, которая стала для нас хорошим укрытием.

Здесь наше положение для стрельбы было очень удобным, и наш огонь был столь эффективен, что англичане отошли в густой кустарник, откуда снова открыли плотный огонь, но мы пригнулись и никого не задело.

К этому времени мы хорошо выполнили приказ задержать врага, пока коммандо не соберется, но мы видели группы английских всадников, которые просачивались через кустарник вокруг нас, их число все время увеличивалось, и, что было намного хуже, на возвышенности слева от нас они устанавливали полевое орудие. И через несколько минут над нами стали рваться снаряды, от которых насыпь не защищала. Боувер, смело встав на край насыпи, осмотрел наш тыл, и, увидел, что коммандо отходит, и таким образом наша задача выполнена. Когда он видел коммандо, оно отходило на юг, вниз по течению реки, и мы отступили туда же. Когда англичане это увидели, они стали преследовать нас.

Солнце заходило и начинались короткие сумерки, уступающие темноте, иначе для нас все было бы еще хуже. Войска преследовали нас по пятам, крича и стреляя, и, если бы это было днем, то, я думаю, они бы нас всех захватили.

Моя униформа хаки спасла меня в второй раз в тот день, поскольку группа солдат приняла меня за своего, крикнув, чтобы я поторопился, но больше ничего не заметив.

В кустарнике и англичане и буры разделились на меньшие группы, от одного до трех человек, и все перемешались. Скоро совсем стемнело, и я, чтобы избежать случайностей, остановился в роще, чтобы пропустить солдат вперед. Я долго ждал, пока шум не стих, и потом увидел, что впереди загорелись костры – это англичане остановились на ночь.

Я не мог сказать, что было с моими товарищами, но мое собственное положение было достаточно затруднительным, поскольку на моем пути был враг, а коммандо уходило.

Когда я думал, что солдаты успокоились, я осторожно поехал, с трудом выбирая путь через кустарник, поскольку была темная ночь. Через час или два я обошел вокруг их лагеря и снова вышел к реке и пошел по течению.

Наконец я увидел свет из окна и, подкравшись ближе, увидел пятерых из нашего арьергарда, разговаривавших с жителями дома.

Я сразу присоединился к ним, желая услышать новости об остальной части нашего отряда, но они ничего не знали, и тем более не знали того, что случилось с коммандо. Поскольку искать следы темной ночью было бесполезно, а наши лошади устали, мы перекусили и прошли некоторое расстояние, чтобы заночевать среди деревьев, твердо надеясь на следующий день встретить наших людей. Незадолго до рассвета мы оседлали лошадей, пересекли реку и поднялись на конический холм на другом берегу, с которого открывался обзор всей равнины.

По дороге мы встретили еще двух наших, отставших прошлой ночью, и оставшихся в зарослях на берегу. Теперь нас было восемь, и, добравшись до подножия холма, мы оставили лошадей и поднялись наверх. Когда мы достигли вершины, солнце поднялось, и, как моряки на корабле, мы с тревогой осмотрели горизонт в поисках признаков коммандо, но страна на юге была совершенно пуста, мы не видели ни одного всадника.

Очевидно, генерал Смэтс шел всю ночь, потому что, хотя равнина была видна на расстояние в полдня пути, он и его люди исчезли, и прошло несколько недель, пока мы не смогли снова увидеть их.

XXIII. Долгий путь

В течение долгого времени мы оставались на вершине, все еще надеясь увидеть своих, но дождались только появления на противоположном берегу реки вчерашней английской колонны, поэтому мы поторопились сесть на лошадей и постарались добраться до более безопасного места. Найдя менее заметный холм, мы оставили наши животных пастись на соседней поляне, пока сами лежали среди валунов, наблюдая за продвижением врага. Вместо того, чтобы, как мы ожидали, продолжить движение, они встали лагерем на ферме на расстоянии трех миль от нас. Это было плохо, потому что мы собирались найти след коммандо, но теперь, когда англичане стояли у реки и выслали во все стороны патрули, мы не могли появиться на открытой местности, и вынуждены были позволить впустую проходить драгоценному времени, а коммандо тем временем продолжало удаляться от нас.

Они задержали нас почти до заката, а затем пошли на юг, из чего мы сделали вывод, что они планируют совершить ночной марш по следу генерала Смэтса. Поэтому нам оставалось только ждать, когда скроется последний всадник, а потом мы отправились на ферму, чтобы получить информацию.

Стемнело прежде, чем мы ее достигли, и владелец, зажиточный голландский фермер по имени ле Руа, сразу рассказал нам все новости, которые он смог услышать от солдат и офицеров в течение этого дня.

Во-первых он сказал, что три или четыре человека из нашего отряда были схвачены, и один из них, мой друг Джек Бакстер, был казнен тем утром на соседней ферме за то, что на нем была английская форма.

Мы были ошеломлены. Жители районов, через которые мы прошли, возможно, не знали о смертной казни, иначе они, конечно, упомянули бы об этом, и только когда ле Руа показал нам недавнюю газету, содержавшую прокламацию лорда Китченера, мы поняли положение вещей. Мы также впервые узнали о том, что некоторые из наших были расстреляны по той же причине, но их имена узнали намного позже, когда другие газеты попали к нам в руки.

Из того, что я мог разобрать, сначала казни проходили обычным порядком, но теперь по какой-то причине, возможно, из-за убийства капитана Уотсона, они стали публичными. От батрака, который подошел к нам, мы узнали детали расстрела Бакстера, из чего я понял, что и сам несколько раз был на волосок от подобной судьбы, и не стал терять времени, сняв английскую форму и переодевшись в пальто, которое позаимствовал у хозяина, который также снабдил имевшейся у него гражданской одеждой моих товарищей.

Относительно коммандос, ле Руа сказал, что генерал Смэтс, как полагали, достиг Свартбергена, большого горного района, пики которого мы видели этим днем, вырисовывающимися на фоне неба в пятидесяти или шестидесяти милях на юг. Мы попрощались с ним и ехали всю ночь, а следующие три дня пересекали равнины, лежавшие перед горами.

Местные жители сказали нам, что генерал Смэтс проходил здесь. но между им и нами было несколько английских колонн, и их патрули были настолько активны, что мы должны были двигаться очень осторожно. Однажды на рассвете нас преследовали много миль, поэтому движение наше было медленным, и шансы встретить коммандо падали.

Уильям Конради, который был с нами в Краале во время сражения с 17-м уланским, как самый старший и самый опытный из нашей группы, принял командование. Остальные были: Альберт фон Роойен, Альберт Пинаар, Корнелиус Бринк, В. Пиперс, В. ван дер Мерве и мальчик по имени Майкл дю Прин, все трансваальцы, кроме Конради, который жил в Западном Кейпе, и все они были хорошими, храбрыми товарищами. Днем третьего дня я был впереди, чтобы наблюдать за маленьким английским отрядом, когда увидел, что от отряда отделился всадник и поехал по дороге в моем направлении. Я спрятался за деревьями и, когда он прошел мимо меня, вскочил и выбил его из седла ударом приклада.

При ближайшем рассмотрении он оказался солдатом-готтентотом, которых англичане использовали в качестве разведчиков и курьеров. Он был более напуган, чем травмирован, и, когда я на всякий случай приказал ему отдать сообщение, которое, как я предполагал, могло у него быть, он действительно вынул его из ботинка. Когда подошли мои товарищи, мы тщательно изучили этот документ, адресованный полковнику Скобеллу, в котором ему сообщалось, что генерал Смэтс пересек Свартберген в районе Оутсхорн прошлой ночью. Сообщалось также, что он получил подкрепление почти в сто человек, что было для нас большой новостью, но потом оказалось, что накануне к нему присоединилась группа примерно в пятьдесят человек, Это были остатки коммандо, которое долго действовало в этих местах под руководством комманданта Шиперса, казненного недавно после подрыва поезда. Так что с коммандо все было в порядке, и мы были на верном пути, поэтому отобрали у нашего пленника лошадь, оружие и боеприпасы и велели ему убираться, чему он с радостью повиновался.

Мы были к настоящему времени в пределах пятнадцати или двадцати миль от Сварбергена, но прежде нужно было пересечь очень сложный участок предгорий, и на это требовалась вся ночь, потому что движение было очень затруднено. Утром мы вышли на разбитую дорогу, которая, как мы предварительно выяснили, вела к Поорт Мерингу, проходу через горы, находившемуся неподалеку. Проходом мы воспользоваться не могли, потому что он был занят английским гарнизоном, но мы решили воспользоваться дорогой, поскольку окружающая местность была покрыта камнями. Это стало причиной неприятностей, потому что мы столкнулись с отрядом английских всадников. Было слишком темно, чтобы определить их количество, и мы смешались с ними, поэтому никто не стал стрелять. В течение нескольких минут никто не был уверен, имеет ли он дело с друзьями или врагами, и никто не произносил ни слова, опасаясь выдать себя. Наконец мы услышали, как Конради на английском языке дал нам команду идти к нему, и мы отделились и пошли по бездорожью, в то время как англичане поскакали по дороге, не сделав ни одного выстрела.

После этого мы двигались более аккуратно, и восход солнца застал нас ведущими лошадей по улице крошечной деревни, стоящей у начала прохода. Собаки начали лаять, открылись окна, и мы увидели, как солдаты бегут к большому зданию, поэтому вскочили на коней и поскакали.

Перед нами возвышался Свартберген, крутой как стена, но мы поднялись на него за этот день, таща за собой усталых лошадей, и к сумраку достигли вершины. Отсюда открывался вид на юг, страну гор и долин, а дальше за ними виден был серый туман, который, как мы поняли, был океаном.

Наш подъем в течение дня не был особенно труден, хотя северный склон, по которому мы поднялись, был покрыт травой и лишен опор, но путь вниз, который мы должны были теперь проделать, был покрыт торчащими высокими скалами, так что с наступлением темноты нам пришлось остановиться.

Мы не ели ничего в течение двадцати часов, так как присутствие войск накануне помешало нам запастись продовольствием, поэтому мы сидели холодные и голодные, глядя вниз на черные глубины.

Через некоторое время мы увидели слабое мерцание света, очевидно сельский дом в какой-то долине, и, поскольку Майкл дю При и я были самые молодые и самые голодные из всех нас, мы уговорили остальных разрешить нам спуститься со склона. Это было тяжело, потому что приходилось нащупывать в темноте путь среди камней и трещин, и нам для этого потребовалась вся оставшаяся часть ночи. Только после восхода мы добрались до фермы, свет от которой видели вечером. Хозяин фермы, англичанин по имени Хольм, щедро накормил нас, в том числе омлетом из страусиного яйца, которому мы воздали должное. Получив от него сведения о том, что генерал Смэтс накануне пересек долину, преследуемый вражескими войсками, и взяв еды для наших товарищей, мы с Майклом снова полезли на гору. Мы не спали две ночи и очень устали, поэтому нам потребовалось семь часов, чтобы добраться до своих. Они за это время нашли удобный спуск для лошадей, и мы нашли их намного ниже того места, где оставили накануне. Они были так голодны, что всерьез начали выбирать лошадь похуже, чтобы пристрелить ее, на мясо, но с нашим прибытием – у каждого был мешок с хлебом, мясом и страусиными яйцами – этот вопрос отпал сам собой. Все насытились, и потом Конради приказал начать пуск, потому что узнал от нас, что Смэтс в долине, и он решил, не теряя времени, догнать его, так что нам с Майклом пришлось снова спускаться.

Спуск был труден, и в некоторых местах мы должны были катить валуны в ручей, который тек вниз по ущелью, чтобы сделать проход для лошадей. На полпути вниз мы нашли козью тропинку, которая облегчила наш путь, и в десять или одиннадцать часов того вечера мы достигли дна ущелья. Мы остановились в саду, и я уснул, как только расседлал лошадь.

Мы были теперь в большой долине, которая идет параллельно Свартбергену к городу Оутсхорн, и я хорошо помню, как подавленно мы чувствовали себя в этой горной местности, поскольку мы привыкли к открытой стране и широким горизонтам севера.

Пока мы весь этот день пробивались вниз через долину, в каждом сельском доме нам сообщали о генерале Смэтсе, и мы надеялись вот-вот его догнать, поскольку коммандо шло прямо перед нами. В сумерках мы почти догнали его, на одной из ферм нам сказали, что он наши останавливались там днем, а немного дальше нам сказали, что Эдгар Данкер и Николас Сварт прошли пешком только за час до нас. Их лошади были убиты в течение отступления у реки Карега, и, как и мы, с тех пор они следовали за коммандо.

Мы поспешили, намереваясь догнать их перед ночлегом, но после наступления темноты мы потеряли их след на каменистой почве, и не могли найти никакого сельского дома, чтобы навести справки, поэтому мы разбили лагерь в овраге и провели там ночь, чувствуя уверенность, что должны увидеть коммандо уже утром.

На восходе солнца мы уже нетерпеливо пристально вглядывались вниз в долину. Наконец там появилось облако пыли, и мы смогли рассмотреть всадников, пробирающихся среди деревьев. Мы поспешно вскочили в седла, поздравляя друг друга с окончанием поисков.

Но нас ожидало разочарование, поскольку, когда мы быстро спускались по дороге, навстречу нам раскинув руки, бежала женщина, чтобы предупредить нас о том, что эти люди были англичанами, которые вошли в долину накануне вечером. Действительно, в ближайшее время их появилось так много, едущих в нашем направлении от одной фермы до другой, что мы должны были подняться в одну из меньших боковых долин, чтобы избежать их внимания. Мы не знали, что случилось с нашими людьми, но из того, что женщина сказала нам, следовало. что генерал Смэтс, очевидно, узнал о передвижении англичан и скрылся под прикрытием темноты, но в каком направлении – мы не смогли определить. Это был тяжелый удар, после того как надежда на воссоединение была так близка.

Мы продолжали движение по меньшей долине, затем поднялись выше и спустились в другую широкую долину, которых много в этой местности.

Я никогда не был здесь прежде, но наш семейный клан – большой, некоторые из его ветвей распространились далеко от первоначальных поселений вокруг Тэйбл-Бэй, поэтому я не был удивлен тем, что в тот день со мной встретился человек по имени Рекс, прямой потомок Джорджа Рекса, незаконный сын короля Георга III и Анны Лайтфут, квакерши. Джордж Рекс был послан в Южную Африку в 1775 году и ему там был выделен большой участок земли в Книсне, с условием жить там и не беспокоить более своего августейшего родителя. Его потомки все еще живут там, и один из них женился на брате моей матери.

Рекс и я провели час, обсуждая семейные связи, и прежде, чем я уехал, он настоял на том, чтобы я принял от него пару ботинок, поскольку мои были сильно изношены. За это он был потом посажен в тюрьму военными властями, и я читал в газете, что он был осужден за «Содействие врагам короля», что меня сильно позабавило, хотя я и пожалел, что навлек на него неприятности. Вскоре после этого вездесущие английские патрули снова появились в нашем поле зрения, поэтому местный фермер сопровождал нас туда, где тропинка входила в узкое ущелье, и, показав нам дорогу, ушел домой. Эта дорожка шла между высоких скал, которые иногда почти соприкасались наверху, пока наконец не достигла гор и стала подниматься наверх. Мы пошли наверх и добрались туда после заката. Ничего видно не было, но сквозь темноту был виден свет от сельского дома, и, поскольку мы стремились найти потерянный след коммандо, то мы с Пиперсом пошли вниз, чтобы навести справки. Склон был крутым, но свободным от камней, и к полуночи мы постучали в двери большой фермы. Она принадлежала англичанину по имени Гест, и, когда он открыл дверь и увидел, кто мы, воскликнул: «Боже мой! Сперва утром приезжают буры и режут моих овец; потом появляются британцы, которые режут еще больше овец вместо того, чтобы ловить буров, и теперь меня вытаскивают из кровати среди ночи снова буры!» Мы спокойно поговорили с ним, и старина остыл достаточно, чтобы объяснить, что генерал Смэтс остановился на его ферме в одиннадцать часов этим утром, его преследовали англичане, которые и освободили его от домашнего скота, поэтому он вполне резонно рассматривал наше прибытие как последнюю каплю за сегодняшний несчастливый день. Став более приветливым, он разбудил слуг и угостил нас ужином, во время которого сказал нам, что Данкер и Николас Сварт догнали коммандо здесь. Хорошо перекусив и получив так много информации, как могли, мы попросили хозяина дать нам еще еды для наших товарищей и вернулись.

Когда мы ушли, он, несомненно, вздохнул с облегчением, потому что не знал, что его неприятности только начинаются.

Мы с Пиперсом добрались до остальных незадолго до рассвета, и поскольку Конради был не из тех, кто позволяет траве расти у него под ногами, он сразу приказал выступать. С первыми лучами солнца мы уже спускались с гор и к восьми часам были около дома Геста, когда увидели отряд англичан, примерно в двести человек, которые ехали по изгибу долины в сторону фермы. О нашем появлении им, очевидно, сообщили, поскольку двигались они, как загонщики, и при приближении к ферме разделились, чтобы окружить постройки и сад. К счастью, мы успели спрятаться в овраге, так что нас не заметили, и из этого укрытия с интересом наблюдали за действиями солдат. Когда они поняли, что потерпели неудачу, то развернулись вдоль подножия склона и начали прочесывать местность. Скоро на всех холмах и возвышенностях стояли солдаты, которые осматривали склон горы, словно зная, что мы должны быть где-то рядом, но, хотя некоторые из них проехали в ста ярдах от нас, они нас не заметили. Мы не стали стрелять, потому что знали, что в этом случае с нами будет покончено, поэтому продолжали прятаться и готовились стрелять только в том случае, когда другого выбора у нас не останется. Один человек на беломордой аргентинке проскакал в двадцати ярдах от нас и спешился, чтобы исследовать следы. Он был так близко к нам, что мог услышать звук от копыт, когда одна из наших лошадей переступала, и, возможно, услышал. Мы затаили дыхание, пока он снова не сел в седло и не поскакал дальше. Его жизнь была на волоске, поскольку мы были в укрытии и, если бы он нас заметил, то стал бы мертвецом, но мы не имели никакого желания начинать сражение и позволили ему уйти.