Текст книги "Убежище идола"

Автор книги: Д. Графт-Хансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

8. ПОИСКИ

оафо и Агьяман так устали, что проспали рассвет. Они проснулись, когда солнце уже стояло в небе и весело заглядывало к ним сквозь листву дерева, на котором они устроились на ночлег. Боафо посмотрел вниз: хотел удостовериться, что Мпотсе вернулся.

Верный пес лежал под деревом и с наслаждением что-то грыз – трофей, принесенный с удачной ночной охоты.

Ребята спрыгнули на землю – сначала Агьяман, за ним Боафо. Они потянулись, стряхивая с себя последние остатки сна, и Мпотсе с удовольствием встряхнулся тоже.

Боафо надел на Мпотсе самодельный ошейник, поднял то, что грыз пес, и показал Агьяману.

– Смотри-ка, мышь, – засмеялся Агьяман. – Ну, Мпотсе, я вижу, ты поохотился славно…

Боафо бросил мышь в траву, Мпотсе ринулся было за ней, но сильная рука Боафо удержала его.

– Ну, пошли! – сказал Боафо Агьяману. – Путь до города не близок. Мы и так проспали рассвет. Кто знает, что может случиться с Опокувой.

Агьяман прекрасно понимал друга. До того, как стемнеет, они должны дойти до Манкесима, все рассказать Нане Оту. Он спасет, непременно спасет Опокуву!

…Они шли через подлесок быстро и молча, и Мпотсе так же молча и быстро бежал впереди. Довольно скоро они нашли вчерашнюю тропу и принялись спускаться с холма. Идти стало легче, к тому же был день, а не ночь. Скоро они выйдут на открытое место, и тогда им легче будет найти дорогу к городу.

Ребята шагали быстро, но осторожно: в любую минуту можно было нарваться на кого-нибудь из этих диких жрецов. Приходилось быть начеку.

Они внимательно смотрели под ноги, старались не шуметь, даже продираясь сквозь густые кусты. При каждом шорохе Боафо с Агьяманом останавливались, замирали на месте и стояли молча и тихо до тех пор, пока не убеждались, что опасности нет. А потом шагали еще быстрее, изо всех сил наверстывая упущенное. Они перешагивали через лежащие на земле гигантские стволы деревьев, перебирались через рытвины и колдобины, пускали в ход мачете. Голод терзал их все сильнее, и наконец Агьяман сказал:

– Надо найти что-то… Мы не дойдем…

Боафо вздохнул и признался, что голоден тоже: они же так ничего и не ели со вчерашнего дня, когда полакомились вместе с Опокувой ананасами.

– Давай искать что-нибудь, только не останавливаясь, не сходя с тропы. Просто будем смотреть направо, налево, себе под ноги, чтоб не пропустить то, что съедобно. Да и скоро город…

Агьяман не возражал: Боафо был главным, а долг подчиненного – слушаться, даже на пустой желудок.

Оба усердно всматривались в лесную чащу: теперь уже не от страха перед врагом, а в поисках пищи. Но как назло ничего съедобного не попадалось. Кружилась голова, тяжестью налились ноги, идти становилось все труднее. Спуск кончился.

– Не могу больше, – взмолился Агьяман. – Давай немного передохнем, совсем немного. Раз уж нет пищи, дадим хоть отдых ногам… А то тебе придется тащить меня на себе…

Он еще пытался шутить, но шутка не получалась; Агьяман остановился, и Боафо пришлось остановиться тоже. Он яростно повернулся к Агьяману.

– А если б Опокува была твоя сестра, твоя, а не моя, что тогда? – крикнул он, забыв об осторожности. – Тогда бы ты небось о еде не думал!

– Не ругай меня, – тихо попросил Агьяман. – Посидим чуть-чуть, ну самую капельку, и отправимся дальше – найдем мы еду или нет, а до города мы дойдем, обещаю…

Боафо сел на землю. Агьяман стоял, прислонившись спиной к могучему дереву, и устало смотрел перед собой. Оба молчали. И вдруг раздался радостный крик Агьямана:

– Смотри, смотри! Вон там… Похоже на папайю…

Крик Агьямана вывел Боафо из оцепенения. Он медленно поднялся, вгляделся в заросли. Правда, похоже…

– Пошли посмотрим, – сказал он и первым ринулся в чащу.

Это и в самом деле была папайя – одно-единственное засохшее деревцо. Наверху висели две круглые зрелые дыньки. Какое-то время ребята стояли в раздумье: как же до них добраться – они на самом верху? Боафо опять было приуныл, но он не успел расстроиться по-настоящему. Агьяман решительно вытащил ржавое свое мачете и пустил в ход. Несколько сильных ударов – и деревцо грохнулось наземь. Боафо не терял времени: бросился подбирать плоды папайи.

Они выгребали маленькие черные зернышки, а уж потом уплетали свежую желтую мякоть, упивались душистым прохладным соком. В этой сухой жаре, в зное нового утомительного дня папайя дала им не только пищу, она утолила жажду. Отдохнув и подкрепившись, друзья продолжали свой путь к городу.

Теперь они были уже в самом сердце леса, в его чащобе. Лес, как и вчера, скрыл от них палящее солнце, сумрак окутал стволы деревьев, гибкие, словно змеи, лианы сплетались над головой. Ребята притихли. Они шли, стараясь ступать легко и бесшумно.

– Тихо! Не двигайся, – шепнул вдруг Боафо и приложил палец к губам.

Агьяман замер на месте. Глубокая, мертвая тишина царила в лесу. Ни звука, ни шороха…

– Ты ничего не слышишь? – шепнул Боафо.

Казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки – так отчаянно вслушивался Агьяман в звенящую тишину. И вот в этой лесной тиши возникли едва слышные звуки – шаги, голоса…

– Да… слышу… – Голос Агьямана дрогнул, на лице был написан страх. – Кто-то приближается, идет прямо к нам. Что же делать? Что делать?

Он оцепенел от ужаса. Даже бежать уже не было сил.

– Это они, служители идола… Это они, жрецы…

Агьяман прижался к Боафо, заглянул ему в лицо. Но на этот раз он не нашел в нем поддержки: Боафо тоже насмерть перепугался. Сердце Агьямана замерло, потом покатилось куда-то вниз. Он схватил своего друга за руку, дернул: надо что-то делать! Боафо медленно повернулся к Агьяману, его неподвижный взгляд был устремлен вдаль.

– Быстро… туда, в кусты… – сказал он хрипло. Казалось, чья-то рука сдавила ему горло.

Боафо подхватил Мпотсе, сжал ему пасть, бросился в густые заросли и замер. Рядом с ним упал на землю Агьяман. Теперь их не было видно.

Голоса и звуки шагов звучали совсем рядом. Целый отряд жрецов подступал все ближе и ближе. Жрецы не пытались скрыть своего присутствия – они негромко переговаривались, окликая друг друга. Это был их лес, незачем было таиться.

Боафо с Агьяманом теснее прижались друг к другу. Оставалось только ждать, и они ждали. Казалось, прошло много-много времени. Наконец из чащи вышел человек, за ним еще и еще… Слезы радости брызнули из глаз Боафо.

– Посмотри! – почему-то шепотом сказал он. – Это же Нана Оту!

– Да, вижу… – так же шепотом откликнулся Боафо.

– Это они за нами! Они нас ищут!

Новые и новые люди появлялись на тропе, их Агьяман не знал, но того, первого, он узнал бы из тысячи… И он бросился к этому человеку, самому сильному, самому могучему из вождей племен, и обнял его колени. А Боафо стоял, окруженный спутниками Наны Оту, и переводил взгляд с одного на другого. Все были вооружены – мачете, копьями, топорами; у одного в руках была здоровенная дубинка, у другого – огромный кол. Горящие факелы в руках говорили о том, что люди готовы искать пропавших и днем и ночью, на открытом месте и в темном лесу. Да, это была настоящая экспедиция.

– О боги! – пришел наконец в себя Нана Оту. – Что вы здесь делаете? Где Опокува? Что случилось? Да знаете ли вы, что попали в запретный лес? Никому не позволено здесь бывать!

Он сыпал вопрос за вопросом, забыв о том, что он вождь и ему надлежит быть сдержанным. И ребята, перебивая друг друга, так же быстро ему отвечали:

– А мы шли к тебе, Нана Оту…

– Опокуву схватили жрецы…

– Они держат ее взаперти…

– Они живут там, в долине, за холмами, – мы их нашли… И Опокуву тоже…

– Значит, ее схватили? – переспросил Нана Оту, и мальчишки закивали изо всех сил.

– Но что случилось? – продолжал он. – Зачем вы вообще пришли сюда, мальчики?

И Боафо сказал:

– Мы искали твоего ягненка, Нана.

– Но я отдал его духам предков, – медленно произнес Нана Оту, и лицо его на миг затуманилось скрытой печалью. – Жрец сказал, ягненок, уже там, за гранью нашей жизни, на небесах…

– А мы не поверили! – горячо воскликнул Боафо. – И теперь не верим: они все обманщики! Они всех обманывают!

Люди ахнули: так говорить о служителях идола! Нана Оту протестующе поднял руку, но ребята, торопясь и перебивая друг друга, говорили и говорили обо всем, что с ними случилось, о чем рассказала им Опокува. Нана Оту и все, кто был с ним рядом, слушали молча, не зная, чему им верить. Может, ребята что-то напутали? Невозможно, чтобы все это было правдой! Разве может быть лживым Нананом, великий идол племен фанти?! Они сами, их отцы и отцы их отцов приходили к нему за советом, и он давал им эти советы. Нананом… Святыня… И вдруг – его жрецы лживы! Нет, невозможно!

– Хорошо, – прервал ребят Нана Оту. – Ведите нас к Опокуве. Там все станет ясно…

И они все вместе двинулись в путь – тот самый, что был пройден ребятами утром. Агьяман с Боафо шагали впереди процессии сворачивая на одни им ведомые, едва заметные тропки. За ними шел Нана Оту, а за вождем – все остальные. Теперь ребята шли не скрываясь. Треск веток, шум раздираемых сильными руками лиан сопровождал их, отдаваясь громким эхом. Только они ничего уже не боялись: ведь с ними шел целый отряд. Дважды они порывались снова рассказать обо всем Нане Оту, однако вождь останавливал их повелительным жестом – не мог он поверить в коварство служителей идола.

Но мужеством ребят и этой девочки вождь восхищался. Не испугаться жрецов! Да их он, Нана Оту, и то боится. Стоять на своем, как Опокува… Что и говорить, молодцы!.. Ну а вся эта история – с обманом, с тайным убежищем – преувеличение, детские фантазии. Впрочем, кое-кто из свиты вождя склонен был верить: слухи о жрецах Нананомпоу, неясные, темные, ходили уже давно. И этот лес… Он не мог не пугать… Надо скорее, скорее добраться до места, там все разъяснится.

Вот уже и холм перед ними. За тем холмом – долина Нананомпоу. Лес стал совсем густым, устрашающе темным. Но факелы освещали путь, и люди приготовились перевалить через холм – последнее препятствие нелегкого их пути.

И вдруг все вокруг пришло в движение. Затрещали и зашатались, словно от урагана, деревья, дикие крики, визг, вопли, летящие со всех сторон, оглушили людей, страх приковал их к месту. Лес ожил, он и впрямь заколдован! Надо бежать, спасаться!.. Но куда? Где найти спасение, когда кажется, что сама земля дрожит под ногами? Справа, слева, впереди, сзади – везде вопли, стоны и крик…

Но вот – разом – все смолкло, так же внезапно, как началось. Мертвая тишина рухнула на людей и тут же взорвалась новым приступом дикой ярости, удесятеренной неведомой силой. Кто знает, может, и повернули бы люди назад, даже сам Нана Оту, если бы не Агьяман: он-то знал, откуда весь этот шум, все эти крики. Он поднял голову и принялся лихорадочно всматриваться в густые кроны деревьев. Он искал на них служителей идола. Увидеть бы хоть одного, показать Нане Оту! Тогда все разрешится, тогда им с Боафо поверят…

Но Агьяман никого не смог разглядеть, а потом все замерло… Ничего, сейчас эти дикари завопят снова!.. И снова ожил заколдованный лес, и опять никого не увидел Агьяман. Он быстро перешел под большое и толстое дерево и, когда налетел третий шквал криков и стонов, высоко-высоко, ближе к вершине, разглядел наконец человека.

Человек сидел на ветке, зажав в руке конец веревки. Другой ее конец был закинут на крону соседнего дерева. Рывок – и крона начинала раскачиваться, как от сильного ветра, а человек визжал и выл во всю мощь своих легких.

– Глядите! – крикнул Агьяман. – Вон он, вон, сидит! Помните, я говорил!.. Это все жрецы, а вовсе не духи: они качают деревья, визжат и стонут…

Агьяман кричал что есть мочи, стараясь перекричать жрецов, он показывал на дерево пальцем. Люди взглянули наверх и тоже увидели человека.

– Смотрите, смотрите, вон он…

– Я вижу, вижу…

В диком шуме никто никого не слышал, но все было ясно и так: ребята не обманули, не преувеличили, ничего такого они и не думали сочинять. Они сказали правду.

И снова тишина пришла так же внезапно, как жуткие эти крики. И в этой тишине зазвенел ликующий крик Боафо:

– Ну что, теперь верите? Их там полно на деревьях, этих лжецов!

– Да… – тихо сказал Нана Оту, и короткое это слово прозвучало грозно и гневно. – Да, теперь мы знаем…

Сомнений не оставалось. Так вот как их, значит, дурачили! Довольно просто… Нананомпоу… Не убежище их богов, не святыня великих духов их предков, а банда дикарей, жуликов, банда лжецов! Разорвать их, мерзавцев, на части – вот чего больше всего хотелось сейчас Нане Оту…

– Схватить его! – крикнул он, но было уже поздно.

Человек на дереве мигом все понял, поймав обращенные на него гневные взоры. Громадными прыжками запрыгал он с ветки на ветку, с дерева на дерево и скрылся в мгновение ока. Только легкое движение веток подсказало Нане Оту, где, в какой стороне он спрыгнул на землю.

– Быстрее за ним, живо! – приказал Нана Оту.

Люди бросились вслед за беглецом, потрясая мачете и топорами, и теперь уже их грозные, воинственные крики будили вековой спящий лес. Но перепутанные лианы, коряги, колючие кустарники преграждали им путь. Тогда они пустили в ход свое оружие. Стук топоров рождал гулкое эхо, кусты валились под ударами мачете, освобождая дорогу. Даже копья были пущены в ход. Но разве могли воины, продвигаюсь с такими препятствиями, догнать негодяя? Он уйдет, убежит, он предупредит жрецов об опасности! Надо быстрей, быстрей!

И вот один из преследователей бросил в кусты факел. Мигом побежал огонь по холму, выжигая просеку, и люди ринулись к этой просеке, и топоры и мачете стали им не нужны. Второй воин последовал примеру первого и тоже швырнул свой факел, потом факелы полетели один за другим.

Их взяли с собой, потому что отряд вышел из Манкесима еще до рассвета. И еще – для защиты от змей и других тварей, тех, которыми кишит лес. Сейчас воины щедрой рукой швыряли факелы наземь, не думая о последствиях: азарт погони захватил их.

Так они достигли вершины. Оставалось спуститься в долину. Агьяман оглянулся и замер: холм за ним пылал, языки пламени взметались вверх, с легким треском сглатывая кустарник, добираясь до деревьев, – долгая засуха сделала свое дело. Агьяман вскрикнул, и Нана Оту обернулся тоже.

– Скорее! Там, в долине, Опокува! – отчаянно закричал Агьяман.

– Надо торопиться! Огонь идет в долину! – бросился к вождю Боафо.

– Да, – коротко сказал Нана Оту.

Отряд стал спускаться с холма, а пожар разгорался все ярче и ярче.

9. КОНЕЦ УБЕЖИЩА ИДОЛА

оафо и его друг Агьяман быстро спускались по склону, далеко обогнав людей Манкесима. Они спешили туда, к хижине, где была спрятана Опокува. Мпотсе бежал впереди и грозно лаял. Обрывок веревки волочился за ним следом, но никто не смог бы сейчас удержать пса: он был так же взволнован, как и все, лихо перепрыгивал через пни и коряги и лаял без устали. Казалось, он тоже, как и его хозяева, звал пропавшую Опокуву. Ребят пугало, что девочка не отвечает: а вдруг они опоздали? Вдруг с ней что-то случилось? Скорее, скорей… Жрецы могут спрятать ее, пока отряд доберется до их логова!

Они прошли уже половину пути, когда услышали голос Наны Оту.

– Остановитесь! – кричал он воинам. – Стойте!

Боафо на мгновение остановился и оглянулся. Маленькие очажки пожара слились в один, большой – он вовсю бушевал на пологом склоне. Сзади, куда ни взгляни, пламя хищно лизало деревья, слизывая с них листья и ветви. Огненные языки трепетали на кронах как алые стяги, побеждая, уничтожая зелень леса. Ветер поднимал стяги все выше и выше, к вершинам, к самому небу, перебрасывал их на соседние стволы, а те передавали буйную эстафету дальше. Пересохший от жестокой засухи лес поддавался огню, не сопротивляясь: сухие стволы с треском лопались пополам, раскалывались под натиском пламени, рушились наземь, рассыпая вокруг себя желтые искры. Нежно-голубое небо поблекло в огненном вихре, оно словно растворилось, пропало… Засуха… Это она подбрасывала в огонь все новое и новое топливо. «Засуха… Засуха… Все беды от нее…» – стучало в висках Боафо. Тело чувствовало приближение огня, запах гари щекотал ноздри. Нана Оту понимал всю опасность пожара. Нужно было что-то делать, и быстро.

– Надо остановить огонь, – крикнул он воинам. – Рубите деревья, делайте широкую просеку!

Он выхватил топор у одного из своих людей и ринулся на бой с огнем. Все последовали его примеру. И снова удары топора, шум падающих стволов эхом отозвались в долине. Люди делали все возможное, стараясь остановить огонь: рубили сучья и ветки, оставляли между огнем и собой полосу голой земли, сбивали пламя баграми, затаптывали тлеющие очажки. Но только ветер, изменивший вдруг направление, ветер, который стал дуть не к ним, а от них, спас экспедицию. Огонь остановился, заколебался у сделанной людьми полосы, качнулся в другую сторону и стал отступать…

Коричневые тела блестели от пота, на лицах темнела сажа. Но беда миновала.

– Вперед! – скомандовал Нана Оту, и воины Манкесима ринулись на штурм – к убежищу идола.

Боафо догнал Агьямана, который вообще не слышал приказа вождя, в двух словах сказал о том, что им грозило. Агьяман оглянулся и увидел зарево далеко за спиной: огонь пожирал лес на подступах к священной роще…

– Ну, быстрее, – сказал Агьяман, и они рванулись вперед с новой силой.

Кустарник не был здесь таким густым и колючим, как в начале спуска, идти было легче. Но все равно Боафо очень устал. Слабость накатила на него как-то внезапно, дышать стало тяжело и больно, колени ослабли. Он хотел крикнуть, позвать на помощь Агьямана, но в этот самый миг Агьяман резко остановился, и Мпотсе как вкопанный встал с ним рядом. С огромным усилием Боафо сделал еще два шага, переставив тяжелые, какие-то чужие ноги, попытался что-то сказать, но Агьяман обернулся к нему и приложил палец к губам: молчи, мол. Теперь они стояли рядом, прислонившись к высокому дереву. Кустарник скрывал их от посторонних глаз. Агьяман еще раз приложил палец к губам, и Боафо взглянул туда, куда показывал друг. Перед ними лежало убежище идола, где этой ночью плясали жрецы.

Они выбрались прямо к ритуальной поляне. Но то, что предстало их изумленным глазам, нисколько не походило на ночной костер в зеленом лесу, на песни и таинственные ритуальные пляски жрецов под бой барабанов при свете костра. То, что они увидели, не было ни таинственным, ни страшным, а было просто смешным.

По огромной поляне, в ярком, беспощадном свете дня, словно растревоженные в своих дырах крысы, метались жрецы. Они шумели, размахивали руками, толкали друг друга, тащили узлы и корзины. Служители великого идола спасались бегством, как последние жулики, каждый хватал все, до чего могли дотянуться его жадные руки. Значит, они уже знали, тот косматый, с дерева, успел добежать. Запугать Нану Оту не удалось, надо было спасаться. Но жадность держала жрецов цепкими когтями, им казалось, что еще есть время. Спасти, унести с собой награбленное – вот что остановило их поспешное бегство. Кто-то тащил на спине барана, кто-то волочил за веревку упирающуюся корову – живое жертвоприношение идолу. Козы и овцы истошно блеяли, упорно не желая слушаться понуканий, куры квохтали, норовя клюнуть алчные руки, петухи кукарекали, хлопая широкими крыльями. Перепуганные животные, нежданно выпущенные из загона и клеток, пытались вырваться на свободу. Но жрецы злобно, настойчиво гнали их в лес.

– Надо что-то делать, немедленно! – шепнул Боафо, и Агьяман согласно кивнул.

Но что могли они сделать против этой разъяренной толпы? И главное, они не могли добраться до Опокувы: жрецы метались по всей поляне.

– Ладно, рискнем, – решил Боафо. – Говори, где она?

– Я не знаю, – растерялся Агьяман. – Они все одинаковы, эти хижины, а мы подошли с другой стороны… И потом, тогда была ночь… Все было каким-то другим…

– Мы же знали… – простонал Боафо, – мы ж знали, что вернемся, надо было запомнить…

– Будем ждать, – нахмурясь, решил Агьяман. – Сейчас придут наши, и мы бросимся на них в открытую, обыщем все их поганые норы!

Ребята прислушались. Отряд был уже совсем близко: топот ног, голоса слышались все громче и громче.

– Вперед! – крикнул Боафо и выскочил из укрытия.

– Бей их! – завопил Агьяман.

В тот же миг Нана Оту и первые из преследователей показались в долине.

– Смотри, они уносят Опокуву!

Из маленькой хижины, ярдах в пятнадцати от того места, откуда выскочили мальчики, выбежал высокий человек. Он тащил на себе отчаянно отбивавшуюся Опокуву. Руки ее были связаны, но ноги свободны.

– Опокува! Опокува!

Пронзительный крик Боафо долетел до его сестры. Она увидела бегущих к ней мальчишек и обернулась. Глаза ее были полны слез.

Решение пришло мгновенно.

– Мпотсе, вперед! Хватай его, быстро! – скомандовал Боафо.

– За ноги!.. Кусай его за ноги! – заорал вдогонку Агьяман, и пес ринулся на врага.

Вот он настиг негодяя, впился белыми клыками ему в ногу. Жрец взвыл от боли. Он тут же бросил причинившую ему столько хлопот девчонку и, хватаясь за укушенную ногу, прихрамывая, скрылся в высоком кустарнике.

Но Мпотсе не собирался отступать. Он ринулся вслед за жрецом, и только грозный окрик Боафо остановил его.

Пришлось послушаться. Пес рычал и дрожал от ярости, глаза его горели злобой, он не отрывал взгляда от кустов, за которыми скрылся похититель.

Опокува, всхлипывая, лежала на земле. Теперь, когда опасность была позади, она плакала, не стыдясь своих слез, она вся дрожала. Мальчики подняли ее с земли. Боафо крепко обнял сестру, прижал к себе.

– Ну же, ну… – повторял он и ничего больше не мог сказать от волнения.

Агьяман вытащил мачете.

– Дай я разрежу веревку, – сказал он.

– Этим? – испуганно отшатнулась Опокува: слишком уж грозным было оружие, слишком маленьким расстояние между ее связанными запястьями. – А ты меня не поранишь? – Страх все еще владел ею, и Боафо это понял.

– Постой-ка, – остановил он друга, – я развяжу.

Но это оказалось не так-то просто. Множество замысловатых узлов было стянуто каким-то неизвестным ему способом. Скоро стало ясно, что развязать невозможно. Боафо переглянулся с Агьяманом, покосился на сестру. Она стояла опустив голову и дрожала по-прежнему. Опокува, их храбрая Опокува и вправду боялась…

Люди Манкесима громили убежище идола. Они срывали с хижин крыши, рушили стены. Посреди поляны пылал огромный костер: жилища жрецов служили ему пищей.

– Придется разрезать веревку, – сказал Опокуве Боафо.

– У нас ведь есть и другие дела, – осторожно напомнил Агьяман.

И Опокува решилась. Она перестала бояться, протянула связанные руки.

– Не спеши, осторожно, – тихо предупредил Агьямана Боафо.

Медленно-медленно перерезал Агьяман веревку, а Опокува, страдальчески морщась, следила за тем, как ржавый нож подползал к ее коже. Но ничего не случилось, и скоро руки ее оказались свободны.

– Спасибо, – облегченно вздохнула Опокува. – Как хорошо!..

Она пошевелила пальцами, потерла затекшие запястья.

– Ну, а теперь… – Боафо прищурился, – теперь у нас есть еще одно дело. Ягненок. Надо найти его.

– Ах да, я и забыла! – подхватила Опокува. – Если его не увели с собой, мы его, конечно, найдем…

Где искать ягненка? – этот вопрос не особенно их беспокоил. А везде… везде, где придется… И они стали забегать во все хижины подряд, в те, что еще стояли на своих местах. Они заглядывали в темные жилища удравших жрецов, еще не преданные огню. Они даже те хижины, что горели, обежали вокруг. Среди треска костра и грохота топоров все трое напряженно вслушивались в каждый звук: не заблеет ли белый ягненок Наны Оту?

Жрецы не успели угнать всех животных, и люди Манкесима, не обращая внимания на огонь, пылавший вокруг, сгоняли обезумевших от страха коров, коз и овец в одно мычащее, блеющее стадо. Ребята стали им помогать. Просторная хижина, самая большая в ущелье, стояла нетронутой среди дыма и чада. К ней-то и погнали стадо. За хижиной на заднем дворе был огорожен забором двор. Из загона неслось кудахтанье кур, блеянье коз и овец. Но забор был высоким, доски пригнаны плотно – ничего нельзя было разглядеть. Эти жрецы так искусно запрятали вход в загон, что, казалось, найти его невозможно.

– Уверена, что ягненок здесь! – горячо заявила Опокува. – Мне даже кажется, что я и голос его слышу.

– Эх, как бы туда забраться! – с досадой вздохнул Агьяман.

Он попытался просунуть между досок мачете, но искусный мастер плотно пригнал доски друг к другу. Боафо, как всегда, в нетерпении топтался на месте. Опокува быстро обежала забор. Потом показала ребятам на растущее рядом с забором дерево.

– Смотрите, вы можете залезть на него и спрыгнуть вниз, – сказала она. – Ветки спускаются внутрь загона.

Боафо мигом забрался на дерево, за ним – Агьяман. Опокува осталась ждать внизу. Мпотсе терпеливо сидел у ее ног.

– Слушай, – донесся до нее голос Агьямана: тот разговаривал с Боафо. – Видишь, во-он один, белый. Может, это и есть ягненок Наны Оту?

Но Агьяман не успел ничего ответить. Опокува бросилась к дереву.

– Брат! – крикнула она. – Посмотри, он весь белый или ножки у него окольцованы черным? Если да, то это ягненок нашего Наны!

– Точно, есть полосочки! – радостно завопил в ответ Боафо. – Это он, сестра, он!

Ребята спрыгнули с дерева прямо в загон. Все смолкло. Опокува чуть не плакала от нетерпения. Ну чего они возятся? Всего-то и надо – взять ягненка на руки и выйти, калитка-то изнутри наверняка видна. С ума сойти с этими копушами! Наконец распахнулась невидимая снаружи калитка, и друзья гордо предстали перед Опокувой с белым ягненком на руках.

– На, держи!

Боафо бережно передал ягненка Опокуве, и она прижала к себе белый комочек.

– Что ж вы так долго? – упрекнула она ребят. – Я уж заждалась.

– Да калитку эту искали! – Агьяман в сердцах ударил калитку ногой. – Ну, теперь – всем свобода! – И он распахнул ее во всю ширь.

Козы и овцы повалили на волю.

– Пошли найдем Нану Оту, обрадуем, – сказала Опокува.

Хижины пылали в огне. Вокруг огромного, до неба, костра стояли воины. Среди них был и Нана Оту.

– Посмотри, Нана, кого мы нашли, – сказала Опокува.

Вождь обернулся. Сначала он даже не понял.

– Что? – рассеянно спросил он, думая о своем.

– Ягненок! – улыбнулась Опокува.

– Какой еще ягненок? – не понимал вождь.

– Да твой, любимый! – Опокува чуть не расплакалась от обиды: он разве не видит?

– Не может быть! – ахнул Нана Оту. – Неужели он, мой ягненок? Где вы его нашли?

– А вон там, – Опокува показала на последнюю уцелевшую хижину. – В загоне.

Весть о том, что нашелся ягненок вождя, тот самый, о котором верховный жрец говорил как о жертве, уже принятой великим Нананомом, разнеслась среди людей Манкесима.

– О боже, как нас дурачили! – вздыхали одни.

– Мошенники! Лжецы! – негодовали другие.

– Убить их, всех до единого! Поймать и прикончить! – разъяренно кричали третьи.

Долгий, пронзительный вопль перекрыл весь этот шум. Кто-то бежал по лесу, кто-то отчаянно кричал. Все разом смолкли, обернулись на крик. Из лесу выскочил человек. Одежда его пылала, в огне были волосы, руки – весь он казался сплошным пылающим факелом. Срывая на бегу горящее фýгу, он стремился добежать до людей, до поляны. Нана Оту отшатнулся, закрыл рукой глаза: зрелище было ужасным. Через минуту человек рухнул у его ног вниз лицом.

– Воды! Быстрее! – властно распорядился Нана Оту, но тут же понял, что никто не знает, где здесь колодец, и крикнул: – Сбивайте с него огонь!

Оцепеневшие от ужаса люди словно проснулись. Они бросились сбивать с несчастного пламя, и пламя скоро погасло.

Человек лежал неподвижно. Один из старейшин стал рядом с ним на колени, наклонился, потом медленно поднялся.

– Он мертв, – сказал старейшина.

– Кто он? Переверните его на спину, – распорядился Нана Оту.

Старейшина выполнил приказание вождя. Люди склонились и заслонили обожженного от ребят. Боафо вытянул шею, пытаясь разглядеть хоть что-то, но ничего не увидел. Нана Оту снова прикрыл рукой глаза и отвернулся. Многие отвернулись тоже.

– Пошли-ка отсюда, ребята, – сказал один из старейшин Абуры и отвел ребят в сторону.

Он упорно смотрел в землю, стараясь не видеть вопрошающих глаз Опокувы. И тогда она спросила:

– Почему все молчат? Кто он?

И старейшина ответил:

– Это был наш жрец, верховный жрец Абуры…

– Окомфо Квеку Ампеа?! – ахнула девочка.

Старейшина кивнул. В глазах его стояли слезы.