Текст книги "Убежище идола"

Автор книги: Д. Графт-Хансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Опокува вздохнула: разве это ответ? А еще старейшина!.. Никто не может объяснить толком. Что значит «принято»? Кем принято и для чего? Опокува хмуро перевела взгляд на жреца. Потом снова окинула быстрым взором старейшин. Все они стояли недвижно, как неживые. Казалось, неведомый страх сковал их, всех до единого. Молча наблюдали они за тем, как жрец взял вождя за руку и повел его, словно слепого, в глубь ущелья.

Скоро деревья скрыли их обоих, и тут белый ягненок, тихо стоявший до сих пор рядом с Боафо, бросился за хозяином. Он рванулся вперед так внезапно, что никто и глазом моргнуть не успел. Как мячик прыгнул он на тропу и исчез вслед за Наной Оту. Старейшины встревоженно переглянулись: как это не успели они его задержать? Как бы не разгневать жрецов… А Боафо уставился на своего пса: что-то странное творилось и с Мпотсе.

Пес пристально смотрел на тропу, туда, где скрылся Нана Оту, а за ним – ягненок. Уши у него встали торчком, хвост настороженно замер, нос беспокойно двигался, словно Мпотсе чуял что-то тревожное в воздухе. Боафо успокаивающе похлопал его по спине, провел рукой между ушами: надо было удержать его, – того и гляди, бросится вслед за ягненком…

И вдруг… да, это случилось вдруг, внезапно, без единого дуновения ветерка – деревья зашатались и заскрипели, листья зашелестели, словно принялись шептаться о чем-то, а ветви стали как-то странно изгибаться в разные стороны. И никакого движения воздуха… Но вот шум листьев и треск ветвей перешел в нарастающий гул. Казалось, где-то вдали, скрытые от глаз, ломаются и падают наземь деревья. Потом из ложбины, из густой чащи, оттуда, где был спрятан идол, послышались звуки, от которых застыли в страхе старейшины. На что были похожи они, эти вопли и стопы и хриплые завывания? На вой диких зверей и крики людей, на вопли ужаса и боли, на плач и стенания. И вой и крики эти неслись отовсюду – падали с неба и вырывались из-под земли, раздавались со всех сторон, окружая людей плотным кольцом.

Люди стояли, застыв на месте, содрогаясь в трепете, не смея пошевельнуться, не смея взглянуть друг на друга. Они словно вросли в землю; то, что происходило сейчас где-то там, в глубине, в темноте леса, приковало их к месту.

– На колени! – раздался вдруг громовой голос. – На колени и – всем закрыть лица!

Голос падал прямо с небес, нагоняя страх на перепуганных людей. Все разом рухнули на колени, спрятали лица в свои фугу, как велел грозный голос. Боафо, Агьяман, Опокува рухнули на колени тоже и тоже спрятали лица в складках одежд. Даже Мпотсе, повизгивая, прижался к земле, поближе к ногам Боафо. Ужас витал в воздухе…

Никто не смог сказать впоследствии, как долго длился дикий, душераздирающий вопль, в котором смешалось все – рев, крики, треск ломающихся деревьев. Все потом говорили разное. Сходились в одном – это было невыносимо, а потому длилось, казалось, вечность. И вдруг, так же внезапно, как начались, вопли и крики кончились. Наступила оглушающая тишина. Стало тихо-тихо, будто ничего и не было. Люди поднимались с колеи, и только Опокува никак не могла встать.

Она дрожала, как травинка на ветру, и смотрела прямо перед собой широко раскрытыми, испуганными глазами. Пришлось Боафо поднять ее и поддержать сильными своими руками, пока она не пришла в себя. Люди стояли неподвижно, не смея произнести ни слова.

– Что это?.. Что это было? – решился наконец прошептать Агьяман.

– Не знаю, – испуганно взглянул на него Боафо.

– Может быть, это был сам Нананом. Должно быть, именно он пронесся сейчас мимо нас… – негромко сказал стоящий рядом старик.

– Как пронесся? – Обычное любопытство уже проснулось в Опокуве, отогнало страх.

– Наверное, вышел из своего убежища, – не очень уверенно объяснил старик.

Видно было, что он и сам не знает, что же на самом деле произошло. Да и никто не знал этого…

Но вот послышался легкий шорох, поступь шагов. Кусты раздвинулись, и на поляне появился один из служителей. Он вел за собой Нану Оту с завязанными по-прежнему глазами. Вождя подвели к толкователю и только тогда сняли с его глаз повязку.

Нана Оту протер глаза, поморгал, устало и потрясенно обвел взглядом своих недавних спутников, будто просыпаясь от тяжелого сна. Чувствовалось, что путешествие в глубь ущелья оказалось не из легких. Однако Нана Оту молчал, и никто не посмел его ни о чем спрашивать.

– Теперь можете вернуться домой, – бесстрастно сказал жрец. – Нананом открыл вашему вождю все, что он мог открыть. Идите… Отныне будьте спокойны…

Так сказал жрец. А потом повернулся и медленно и важно пошел по узкой тропе назад, в ущелье…

Крик надежды и радости взорвал тишину. Люди смеялись, возбужденно переговаривались, старейшины окружили Нану Оту. Двое из них поддерживали его под руки, один принес вождю сандалии и обул его – ведь Нана Оту ходил в святилище босым. Потом медленно и устало все двинулись в обратный путь. Солнце стояло уже высоко в небе, лучи его нещадно жгли все вокруг – следовало торопиться.

Они шли и шли, а пыль клубами поднималась от их ног, и жара была нестерпимой. Но ребята шагали под сенью огромного зонта, им не было слишком жарко. И не жара мучила сейчас Опокуву, ее терзала тревога. Кого-то не хватало в процессии, но кого? Она не могла терзаться одна и обратилась к Агьяману.

– Тебе не кажется, что нас стало меньше? – спросила она.

Агьяман ответил не сразу. Он внимательно оглядел путников – одного за другим – и отрицательно покачал головой.

– Да нет, вроде бы все на месте, – ответил он наконец.

– Тех слуг, что отдали идолу, нет, это точно, – быстро добавил Боафо.

Он не удосужился даже взглянуть на процессию.

– Да нет, я не о них, – досадливо поморщилась Опокува. – Кто-то еще пропал…

– Ты имеешь в виду овец и баранов, да? – хмыкнул Боафо.

Но шутка его имела неожиданные последствия. Опокува, вскрикнула, хлопнула в ладоши:

– Вот оно… вспомнила!

– Что же? – насторожился Агьяман.

– Белый ягненок! Нет белого ягненка, вот что!..

Все трое обеспокоенно огляделись. В самом деле, куда он пропал? Неужели его принесли в жертву неведомому страшному идолу? Разве Нана Оту забыл, что белый ягненок – его любимец? Или ягненок просто-напросто заблудился? Опокува нерешительно подняла глаза на вождя, но спросить не посмела. «Ничего, я еще спрошу, – подбодрила она себя. – А может, ягненок найдется…»

Но вот показались первые дома Манкесима. Вождь был уже прежним вождем – следы пережитого недавнего волнения исчезли с его лица. Он спокойно беседовал со старейшиной, и взгляд его был уверенным и твердым, как прежде.

«Пора, надо спросить», – твердила себе Опокува, но все оттягивала и оттягивала решающий момент. Что же все-таки случилось в таинственном темном ущелье? Она хочет знать! Вот только имеет ли она право задать такой вопрос вождю? Конечно, Нана Оту не рассердится, она в этом уверена, но спрашивать вождя не положено. Думать было некогда, колебаться – тоже: процессия уже входила во двор. И Опокува решилась.

– Нана, – сказала она, – а где же белый ягненок?

– Его забрали служители идола, – глядя в сторону, ответил вождь.

– Зачем? – ахнула Опокува.

– Они сказали, что его пожелал взять Нананом, – все так же глядя мимо Опокувы, объяснил Нана Оту.

– И ты его отдал?! – Опокува расширенными от ужаса глазами уставилась на вождя. Тот нахмурился.

– А что я мог сделать? – пробормотал он и опустил голову.

Опокува помолчала, потом задала последний, очень важный для нее вопрос:

– И где он теперь?

– Ну, где… – тихо ответил Нана Оту. – Служитель увел его куда-то, а потом вернулся и сказал, что ягненок вознесся на небо…

– На небо! – ребята даже рты разинули от изумления. Они недоверчиво переглянулись – трудно поверить в такое чудо…

4. БЕЛЫЙ ЯГНЕНОК НАНЫ ОТУ

ебята пообедали, отдохнули, а потом Агьяман сказал, что хорошо бы как следует осмотреть Манкесим. Опокува с Боафо обрадовались: как это им раньше не пришло в голову? Совсем обалдели с этим страшным Нананомпоу!

Все трое быстро собрались и отправились в город, и Мпотсе, конечно, с ними. Больше часа бродили они по улицам старого города, но ничего особенного не увидели и вернулись усталые и пропыленные, торопясь укрыться в прохладных комнатах дома. Но войти в дом им не пришлось: их новые друзья-сверстники шумели во дворе, и как же можно было пройти мимо? Девчонки играли в салочки-наступалочки, трое на трое – старались осалить друг друга, наступив сопернице на ногу, а мальчишки – в любимую свою игру – оваре [31]31
  Овáре —популярная игра в Гане. Игроки садятся друг против друга и перекладывают в определенном порядке шарики из одной лунки в другую.


[Закрыть]. Путешественники слишком устали, чтоб самим бегать и прыгать, но посмотреть, как играют другие, очень хотелось.

Агьяман с Опокувой сели в тени, в углу двора, привалившись к прохладной стене, а Боафо растянулся на циновке, вниз животом, и у ног его улегся такой же усталый и разморенный жарой Мпотсе. Пес лежал, положив на передние лапы голову, и часто-часто дышал, высунув красный влажный язык. В дальнем углу двора, под навесом из бамбука, укрылась от солнца овца с тремя ягнятами. Она пощипывала листья платана и изредка блеяла. Мир и тишина царили вокруг.

Так они сидели и отдыхали, и вдруг неугомонная Опокува подтолкнула Агьямана локтем:

– Скажи, ты видел Нану Оту, когда он входил во двор? Заметил, какое у него было лицо?

– Нет, а что? – насторожился Агьяман. – Почему ты спрашиваешь?

– Он тогда еще отослал от себя старейшин, помнишь?

Агьяман неуверенно кивнул.

– Да-да, он их отослал от себя, – продолжала Опокува, – и сразу стал тихим, таким… Ну да, печальным… несчастным… И оставался печальным уже все время. Даже когда обедал, а ведь ему подали фуфу и его любимый суп из мяса и земляных орехов.

– Правда? – Агьяман с любопытством взглянул на Опокуву. – А я не заметил.

– А вот я заметила, – твердо сказала Опокува. – Он был очень-очень печальным. И после обеда был печальным тоже – встал, никому не сказал ни слова и молча ушел к себе.

– Может, он заболел?.. – пожал плечами Агьяман.

– А может, увидел что-то страшное – там, в ущелье? – добавил Боафо.

– Нет, тут что-то другое, – стояла на своем Опокува.

– Почему обязательно другое! – вспылил Агьяман. – Верно говорит Боафо: Нана Оту расстроился там, у Нананомпоу…

– А чего ему было расстраиваться? – не сдавалась Опокува. – Или вы не слышали, что сказал жрец? Он сказал, что все будет хорошо, что Нананом обещал помочь племени. А Нана Оту, значит, выслушал все это и, нате вам, – расстроился!

– Ну, тогда говори, отчего, по-твоему, он печален? – нетерпеливо спросил Боафо. – Говори! Ты, как видно, знаешь.

Боафо всегда немного завидовал своей сестре: ужасно быстро, прямо на лету все схватывает. Вот бы ему так! А то он пока раскачивается, пока сообразит… Ну вот и пусть говорит! Они так устали, так вымотались в этом городе, а она играет в прятки, задает какие-то дурацкие вопросы. Нет у него настроения с ней беседовать! Ему хочется отдохнуть! Но прежде чем Опокува успела открыть рот, ее опередил Агьяман.

– А может, это все из-за ягненка? – сказал он, и Опокува сразу же закивала.

– Вот-вот, и я так думаю, – горячо подхватила она.

Боафо рывком повернулся к стене: он обиделся.

– Что ж сразу-то не сказала? – проворчал он. – И она, видите ли, так думает…

– А я хотела узнать, не думаете ли вы так, как я, – спокойно пояснила Опокува. – Представляете, как это было? Жрец вдруг потребовал у Наны Оту ягненка, и вождю пришлось отдать. Ужасно! Нет, это ужасно! Вы же знаете, как Нана любил его…

– Но ягненка захотели получить духи предков, – возразил Боафо. – Как же было ослушаться?

– Глупости! – Опокува так и взвилась. – Неужели ты веришь, что ягненок вознесся на небеса, как сказал жрец? Скорее уж его предали земле: ведь наших предков похоронили там, в священной роще. Их духи не обитают на небесах…

Ни Агьяман, ни Боафо ничего не посмели сказать в ответ на эти дерзкие речи, ни тот, ни другой не произнесли ни слова. Агьяман сидел в глубокой задумчивости: смелые слова Опокувы поразили его, похоже, что он склонен был ей верить. А Боафо в ужасе закрыл глаза и притворился спящим: как можно говорить так о духах предков? Они услышат и покарают. Лучше уж сделать вид, что спишь. Так он решил – так и сделал. И Мпотсе, верный пес, тут же притворился спящим тоже.

Отворилась дверь, во двор медленно вышел Нана Оту. На звук скрипнувшей двери разом обернулись Агьяман и Опокува. Они видели, как вождь остановился на веранде, поднял голову, взглянул на заходящее солнце – последние лучи посылало оно на землю. Да, Нана Оту был очень печален, теперь и Агьяман видел это. Медленно, устало пошел вождь к бамбуковому навесу, туда, где лежала овца с ягнятами. Нана Оту подошел к овце, наклонился, взял одного из ягнят и нежно прижал к себе. Ягненок был белый-белый, с черным пятном на голове.

– Смотрите, – шепнул Агьяман друзьям, – это он тоскует о своем любимом ягненке.

– Еще бы… – жалостливо вздохнула Опокува.

Боафо открыл наконец глаза, выпрямился, прислонился к стене.

– Ну и что же вы предлагаете, а, мудрецы? Ну скажите! – потребовал он.

– Ты действительно хочешь знать? – ехидно поинтересовалась Опокува.

– Представь себе! – не остался в долгу Боафо.

– Так вот, мы должны найти ягненка, – твердо сказала Опокува. – Да, да, должны! Надо отыскать его и вернуть вождю.

– Ты разве не веришь тому, что сказал жрец? – уставился на сестру Боафо.

– Нет! – резко ответила она; похоже было, что сестрица нарывалась на ссору. И вдруг она о чем-то вспомнила. – Слушайте, – черные ее глаза загорелись, – а где наш верховный жрец? Где Окомфо Квеку Ампеа? Что-то его не видно; как приехали мы сюда, так он и пропал.

Ребята переглянулись, пожали плечами.

– Не знаю… – пробубнил Агьяман. – Вообще-то он должен был идти вместе с нами: он ведь жрец. – И вдруг Агьяман вспомнил: – Да ведь он пошел за целебными травами!

– Ну как же! – фыркнула Опокува. – Травы, конечно, важнее, чем засуха… Нет, странно все это: и то, что пропал Окомфо Ампеа, и что вождю завязали глаза, и что зачем-то понадобился им ягненок. – Опокува нахмурилась. Обычно беззаботное ее лицо было омрачено тревогой.

– Ну если ты веришь, что ягненок жив, то мы, наверное, можем его поискать, – не очень решительно поддержал сестру Боафо.

– Конечно! – подхватил сразу повеселевший Агьяман. – А вдруг мы и в самом деле вернем его Нане Оту? Вот рад-то он будет!

– Ага! – Опокува так и засияла. – И получится, что мы отблагодарим вождя за гостеприимство, верно?

– Ну все, хватит болтать, – решительно встал Боафо. – Давайте решать, что делать!

В мечтах своих он уже шагал по дремучему лесу навстречу удивительным приключениям.

Остаток вечера они возбужденно шептались, строя и отвергая смелые планы. Потом дали друг другу клятву, что ни один из них никогда никому ничего не расскажет.

Все трое торжественно поклялись и так боялись случайно проговориться, что до ужина бродили по дому, словно немые, изредка многозначительно переглядываясь, но не раскрывая рта. «Лучше уж совсем молчать, чем подвести друга», – говорили их замкнутые, суровые лица, хотя окружающим, откровенно говоря, не было до них никакого дела.

После ужина они примкнули к своим новым приятелям, собравшимся у костра, чтобы снова послушать сказки о хитром Ананси. Только на этот раз друзья мало что слышали, погруженные в свои мысли. Так и просидели рассеянно и молча у потрескивающего огня, пока не пришла пора идти спать.

Они поднялись, нарочито громко зевая, и пошли в дом. И вдруг Боафо остановился.

– Ну, что еще? – настороженно спросила Опокува, понизив голос почти до шепота.

– Слушай, – тоже полушепотом сказал Боафо, – а ты помнишь песню?

– Какую еще песню? – удивилась Опокува.

– Да ту, что пела черепаха, наигрывая на гитаре, – вмешался Агьяман. – Ну, только что нам рассказывали.

И он запел насмешливо:

 
Не будил бы ты лиха,
Пока лихо спит… [32]32
  Речь идет об известной сказке. Как-то охотник нашел в лесу черепаху, которая играла на гитаре и пела. Но когда он принес ее в деревню, к вождю, похваляясь диковинкой, черепаха не издала ни звука. Охотника обвинили во лжи и убили. Тут-то черепаха и спела песенку, которую напомнил друзьям Агьяман. Было это в пятницу, и с тех пор в Гане в этот день на охоту не ходят.


[Закрыть]
 

Все ясно: Боафо струсил! Опокува в ярости повернулась к своему трусливому братцу.

– Слушай-ка, никто не заставляет тебя идти с нами, – гневно сказала она. – Страшно тебе, так сиди дома, с девчонками, ясно?

Она повернулась и отправилась спать. И Агьяман тоже прошел мимо Боафо, словно его тут и не было. А Боафо остался один, пристыженный и удрученный. Он постоял немного, вздохнул и двинулся вслед за Агьяманом. «Сиди дома…» Да разве может он без друзей? Нет, он не может, он, конечно, пойдет вместе с ними…

Так думал Боафо, ворочаясь на своей циновке, не в силах заснуть. Он лежал, стараясь не шевелиться, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Он знал: ребята не спят тоже, прислушиваются к его дыханию. Что они думают о нем, Агьяман и Опокува? Думают, что он трус? Думают, что предатель? Так нет же, нет! Боафо рывком сел на циновке и крикнул, яростно, с отчаянием, не в силах выносить больше молчаливого их презрения.

– Эй вы, оба! Завтра я сам поведу вас, я, слышите? Так и знайте!

5. В ПОИСКАХ БЕЛОГО ЯГНЕНКА

редрассветное небо было покрыто тучами, от горизонта до горизонта – сплошная нелепа тяжелых, полных непролившегося дождя темных туч. Они плыли так низко, что казалось, вот-вот заденут за высокие кроны деревьев, вот-вот хлынет долгожданный дождь. Зарождался новый день – один из трех, когда можно просить помощи у святыни Нананомпоу. Этот второй день совпал с днем большого базара, и хотя сейчас, на рассвете, небо грозно хмурилось, крестьяне и их жены с сонными ребятишками за спиной [33]33
  Во многих странах Азии и Африки маленьких детей носят за спиной.


[Закрыть]шли по лесным тропам к большой базарной площади. Многие добирались из далеких деревень, но чем ближе подходили они к площади, тем чаще обгоняли их торопливые и принарядившиеся жители Манкесима. Они тоже стремились попасть на базар, только не для того, чтобы продавать, а чтобы купить что-нибудь из продуктов.

– Может, все-таки пойдет дождь, – с надеждой сказал Агьяман, взглянув на темное небо.

– Что? – переспросил Боафо. Он как раз склонился над тазом и плескался и фыркал от удовольствия, наслаждаясь прохладной водой, освежавшей его лицо.

– Я говорю, может, наконец будет дождь, погляди-ка! – И Агьяман еще раз взглянул на небо.

– Ты будешь разочарован, – хмыкнул Боафо.

– Почему это? – не понял Агьяман.

– Ты что, в первый раз видишь хмурое небо? – пробурчал Боафо и принялся полоскать рот. Он набирал полный рот воды, потом с шумом выпускал ее сквозь стиснутые зубы в медный таз и набирал снова, опорожняя высокий кувшин с узким горлом.

– Нет, конечно, – пожал плечами Агьяман. – Но ведь если пойдет дождь, мы не сможем искать ягненка?

Ах, если бы и в самом деле хлынул вдруг дождь, каким это было бы счастьем!

– А если и пойдет дождь, что тогда? – спросил Боафо, улыбаясь. – Отправимся завтра, и все.

– Но завтра может быть поздно! – сообразил вдруг Агьяман.

– Почему? – спокойно поинтересовался Боафо, вытирая лицо краем фугу.

– Да ведь мы же идем назад, в Абуру. Именно завтра! Мне сказала одна из служанок.

– Ах, вот как…

Пораженный этой новостью, Боафо застыл на месте: времени оставалось так мало!

– Ну тогда – в путь! – тихо, но твердо сказал он. – Дождь не дождь – придется идти сейчас же.

Ребята бросились искать Опокуву и сразу же на нее наткнулись. Она стояла в кухне, скрестив руки и задумчиво глядя на раскаленные угли. Она грелась, вбирая в себя тепло всех трех кучек углей, тлевших в выдолбленных бревнах. Опокува стояла в центре образуемого этими бревнами треугольника.

Язычки пламени лизали тело большого черного котелка, а в котелке варились какие-то зеленые стебли. Огонь создавал уют, было тепло и мирно, и ребята встали рядом с Опокувой и завороженно уставились на огонь.

– Так когда ж мы идем? – негромко спросила Опокува, не отрывая глаз от углей.

– Вот поедим и пойдем, – спокойно ответил Боафо.

– А Нана Оту? – продолжала Опокува. – Как улизнуть от него?

– Ну, это просто… – протянул Агьяман. – Ведь сегодня базар. Мы тихо-тихо исчезнем, и он решит, что мы отправились на базар, вот и все.

– А ты не думаешь, что стоило бы ему сказать?.. – нерешительно предложил Боафо.

– Ну нет, ни за что! – решительно возразила Опокува. Она оторвала наконец завороженный взгляд от огня и посмотрела на Боафо.

Боафо хотел что-то сказать, но тут с радостным визгом в кухню ворвался Мпотсе. Он проспал уход хозяев, он их искал, нашел – и теперь не помнил себя от счастья. Глядя преданными глазами на Боафо, он подпрыгнул, лизнул хозяина в руку и довольный улегся у его ног.

– Ты что, возьмешь с собой Мпотсе? – удивилась Опокува.

– Конечно! – гордо заявил Боафо. – Он знаешь как пригодится!

– Думаешь, может привести нас к ягненку? – загорелся Агьяман.

– А как же! – откликнулся Боафо. – Собаки, они ведь страшно умные звери!

Опокува хмыкнула, хотела что-то сказать, но чьи-то легкие шаги остановили ее. Кто-то направлялся к кухне. Ребята отпрянули в темный угол и замерли, с трудом переводя дыхание от волнения. В кухню вошла служанка. Она подошла к котелку, приподняла крышку, прихватив ее подолом своего платья. Потом подумала и вдруг ткнула пальцем прямо в зеленые стебли и тут же ойкнула, сунув обожженный палец в рот. Ребята прыснули со смеху: ну и ну, вот чудачка!

– Так… – Служанка вынула палец изо рта, оглядела его со всех сторон, покачала головой и важно решила: – Еще не сварилось…

Она закрыла крышку, помешала длинной палкой угли и пошла к выходу. Ярко вспыхнул огонь. Сразу стало светлее.

Ребята оставались в кухне до самого завтрака. За завтраком их как следует накормили, а они в свою очередь не забыли про Мпотсе. Каждый бросал ему кусочки: он ведь тоже отправлялся в неблизкий путь.

Когда они вышли во двор, было уже совсем светло. Тучи рассеялись, голубое небо расстилалось над головой. Кучевые облака уходили за горизонт, их пересекали легкие красные линии – верный признак того, что сегодня снова дождя не будет.

Ребята уселись на веранде и принялись наблюдать за снующими взад-вперед людьми. Люди входили и выходили, озабоченно переговаривались, о чем-то друг с другом советовались: многие снова собирались в путь – к идолу, к Нананомпоу. Небо светлело с каждой минутой, облака у горизонта исчезли, выкатилось румяное, словно спелое манго, солнце. Пора было трогаться в путь.

Боафо свистнул, и, виляя хвостом, к ребятам подбежал преданный Мпотсе. Хозяин поставил его на задние лапы, прижал к себе, повязал ему вокруг шеи веревку. Потом сурово скомандовал: «Вперед!» – Боафо твердо решил возглавить рискованную экспедицию.

Что ж, приятели не возражали. Они переглянулись и отправились вслед за Боафо. Вся троица благополучно пересекла двор, подошла к воротам. У ограды Агьяман заметил поржавевший и затупившийся длинный нож – мачете. Кто-то бросил его, а может быть, положил да так и забыл. Нож был вполне пригоден для дела, он еще мог послужить в умелых руках.

– Он нам понадобится, – решил Агьямап и прихватил нож с собой.

Скоро ребята уже подходили к лесу. Их путь лежал к тому самому ущелью, где вчера Нана Оту оставил своего ягненка.

Дорога вела все дальше и дальше в лес. Дождь так и не пролился на потрескавшуюся от зноя землю, сухая пыль щекотала ноги. Ребята шли быстро, обгоняя редких пока паломников, почти не разговаривая друг с другом. Впереди шагал Боафо с Мпотсе на поводке, за ним – Опокува, замыкал шествие Агьяман с мачете в руке. Каждый думал о том, что ждет их впереди, какие неожиданности, а может быть, и опасности готовит сегодняшний день, какие их ждут испытания. Что испытания будут, в этом не сомневался никто. Все трое к ним были готовы, даже Боафо уже не боялся.

Ребята свернули с протоптанной людьми дороги на узкую извилистую тропу. Солнце стояло высоко в небе, обещая такой же жаркий день, что и вчера. Последнее облачко растаяло у горизонта. Они шли и шли, не останавливаясь и не отдыхая.

Потом кончилась и эта узкая тропка. Таинственный лес Нананом ждал путешественников. Деревья стояли здесь плотными рядами, вершины их четко вырисовывались в чистом, прозрачном небе. Сколько лет было этим мощным стволам, этим разлапистым длинным веткам? Должно быть, немало. Ветви гнулись под тяжестью плотных широких листьев, лианы обнимали стволы своими цепкими стеблями. Казалось невозможным пройти сквозь этот грозный лес: ни тропки, ни просвета вдали… Лес пугал и притягивал – войти, пробиться, узнать его тайны.

– Пошли в обход, – негромко сказал Боафо. – Вон туда… – Он показал на густой кустарник, росший между могучими стволами. – Надо двигаться незаметно, чтоб жрецы нас не видели…

Друзья разом кивнули: конечно, Боафо прав. А там будет видно, что делать.

Все трос стали решительно продираться сквозь колючий кустарник. Тропа с бредущими по ней паломниками исчезла из вида. Боафо шел впереди, по идти было трудно: кусты росли густо, сплошной стеной, и не всегда друзья могли обойтись без мачете. Пришлось Боафо поменяться местами с Агьяманом: слишком часто приходилось Агьяману пускать в ход так предусмотрительно захваченное им оружие.

Было тихо и сумрачно, потом стало холодно и почти темно. Агьяман вздрогнул, поднял голову – солнце над их головами исчезло: кроны деревьев закрыли его. Незаметно для себя ребята зашли в самую чащу. Зеленая стена окружала их, заслоняя собой весь свет. Сваленные временем стволы, колючие кустарники, тяжелые ветви, сорванные давно умчавшейся непогодой… Сверху, снизу, впереди, сзади – повсюду высокие деревья, обвитые ползучими лианами, везде пасмурно, сыро. Даже засуха не смогла проникнуть сюда: лес не пустил к себе палящее солнце. Здесь цвели кустарники, укрытые от зноя надежным зеленым шатром. И вдруг луч солнца, неведомо как пробившийся в эту глушь, скользнул по листьям, и ветви шевельнулись и ожили.

– Ха! – тяжело перевел дыхание Боафо. – Наконец-то он ожил, этот заколдованный лес. Ну и что мы будем делать? Вот мы продираемся сквозь чащобу, и что же? Где его искать, ягненка?

Он сказал так, и приятели остановились и тревожно переглянулись. Слова Боафо поставили их в тупик: об этом они не подумали. В самом деле, куда им идти?

– Может, сядем и вместе решим? – предложила Опокува и, не выдержав, призналась: – Я так устала!

Друзья уселись на поваленное бурей дерево. Опокува вытянула гудящие от усталости ноги, с облегчением вздохнула. Полная тишина стояла вокруг.

– Где-то здесь, – невольно понизив голос, сказал Агьяман, – живут эти самые жрецы. Говорят, они не могут селиться рядом с идолом, у святилища… Говорят, они живут в стороне… Если ягненок жив, он должен быть с ними…

– Но как их найти? – подумал вслух Боафо и сокрушенно покачал головой. – Лес такой огромный… И мы ведь не знаем, где они, где их хижины, куда нам идти – направо, налево, а может, назад? Мы даже не знаем, где сидим сейчас сами. Знаем только, что в лесу…

– Да-а-а, – протянул Агьяман. – Так где же могут быть их хижины? Куда идти? Наверное, просто вперед?

Никто не знал ответа на этот вопрос, никто ничего не мог придумать. Даже Опокува, кажется, приуныла…

Кто знает, сколько бы они так просидели, если б не Мпотсе. До сих пор он спокойно лежал у ног хозяина, положив морду на лапы и прикрыв глаза. А тут вдруг открыл глаза, вскочил с места и стал рваться в чащу, глухо и грозно рыча. Боафо едва успел схватить его за веревку.

– Ну что ты, что ты? – уговаривал он пса. – Ты куда, дурачок?

Но Мпотсе будто не слышал. Он натягивал веревку и яростно лаял, не слушая увещаний хозяина.

– Да что с тобой, наконец! – рассердился Боафо и встал. – Что тебе надо, скажи?

– Оставь его: может, он чует какого-то зверя, – остановил друга Агьяман. – Отпусти-ка веревку, посмотрим, что будет.

– Посмотрим… – проворчал Боафо. – А если он убежит в лес да заблудится?

– Собака всегда найдет дорогу назад, – обиделась за Мпотсе Опокува.

Она замолчала и молчала довольно долго, но потом какая-то мысль пришла ей в голову. Глаза ее заблестели. Она поднялась с поваленного ствола, на котором сидела, подошла к Боафо.

– Послушай, – сказала она и положила руку ему на плечо, – пусти Мпотсе, а мы пойдем вслед за ним. Вдруг он почуял ягненка?

– А что, правильно! – воскликнул Боафо и ослабил веревку. – Не все потеряно, друзья. Вперед, Мпотсе!

Пес, радостно взвизгнув, рванулся вперед. Боафо бежал, не выпуская веревку из рук. За ним спешили отдохнувшие Агьяман и Опокува. Их путь по-прежнему был нелегок. Препятствия вырастали одно за другим, и не было им конца. Подлесок был таким густым, что вскоре им снова пришлось перейти с бега на шаг. Потом Агьяману опять понадобилось его мачете. Резкими, размашистыми движениями он рубил преграждавшие путь лианы, расчищая дорогу. Друзья молча и быстро продвигались вперед: перепрыгивали через поваленные стволы деревьев, отводили в сторону извивающиеся лианы, нагибаясь, пролезали сквозь молодую поросль.

Но вот Опокува стала уставать: путь оказался ей не под силу. Она все чаще спотыкалась и даже падала. Тогда Агьяман кричал Боафо, чтоб тот остановился, и помогал ей подняться. Опокува вставала, стряхивала с платья листья и тонкие веточки, вытирала ладонью вспотевший лоб и шла снова, но тут же опять начинала спотыкаться. Ничего не поделаешь, в конце концов пришлось пойти медленнее. Но тут взбунтовался Мпотсе. Он рвался вперед, натягивая веревку, и хрипло дышал. Ребята, переглянувшись, ускорили шаг, потом побежали. Мпотсе мчался как бешеный, иногда вдруг останавливался, слушал молчаливый лес, поставив уши торчком, и снова бежал вперед. Временами он, казалось, не знал, куда бежать дальше, но потом что-то подсказывало ему верный путь, и он устремлялся к одному ему ведомой цели.

Эти короткие остановки служили ребятам нежданным, благодатным отдыхом. Они останавливались рядом с Мпотсе и старались восстановить дыхание. Потом гонка возобновлялась. Теперь они даже радовались, когда подлесок преграждал им путь и Агьяман пускал в ход мачете – ведь это тоже был отдых…

Наконец Опокува, задыхаясь, сказала:

– Скоро, должно быть, полдень, давайте передохнем. – Она вытерла ладонью мокрый от пота лоб.

Ребята остановились и вопросительно уставились на нее.

– Откуда ты знаешь, что скоро полдень? – устало спросил Боафо.

– Есть хочется, вот откуда, – просто ответила Опокува.

Агьяман изумленно воззрился на эту удивительную девчонку: он, например, и думать забыл о еде! Но теперь Опокува напомнила, и он тут же ощутил сосущую боль в желудке. А ведь они ничего с собой не захватили, никто не позаботился о самом главном. Подготовились, называется, к экспедиции!

– Кажется, где-то тут ананасы, – с надеждой в голосе сказал Агьяман. – В тот, последний раз, когда я рубил кустарник, я их приметил… Только это не точно…

– Пошли поищем, – встрепенулся Боафо. – Что-нибудь да найдем, не может быть, чтоб ничего съедобного не было. В таком лесу да вдруг голодать! Наверняка найдем хоть бананы…

Забыв про ягненка, они бросились искать ананасы. Скоро их поиски были вознаграждены. Три куста росли совсем рядом, на двух уже созрели плоды. Агьяман принялся орудовать своим мачете. Он срезал ананасы с колючих веток, разделил их на части и роздал друзьям. Ребята сидели, наслаждаясь душистыми ананасами, сладкий сок стекал у них с подбородка, а Мпотсе лежал, свесив влажный язык, и снисходительно смотрел на хозяина.