Текст книги "За горизонт (СИ)"

Автор книги: Д Димитрюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Хотя, собака. Здоровенная кавказская овчарка, такие были у отца в части.

Алиса не переносила когда, что–то решают за нее. Тем более, когда за нее решают, как и с кем, ей жить. Стоило из–за этого сбегать оттуда? Все, дальше бежать некуда – финиш, прибежала. Но и врать немке нельзя, обостренным неприятностями чутьем, девушка чувствовала – сфальшивить с ответом нельзя.

Звон тишины растаял, как будто его и не было.

– Я подумаю. И….. я умею быть благодарной.

Незаметный, на грани восприятия кивок – немка принимает ответ.

– Какими еще талантами обладаешь?

Страшно захотелось курить. Но, отказавшись раз, нужно доигрывать роль до конца. Даже, несмотря на то, что Бригитта видит ее насквозь. Неважно, что люди думают. Важно, что они делают.

– Неплохо рисую. Хотите ваш портрет нарисую?

– Попробуй……, – немка извлекла из стола приличных размеров кусок ватмана, планшет и пенал с карандашами и точилкой.

Бригитта явно знакома с графикой не понаслышке. Теплая, озорная волна накатила на Алису, некоторые называют подобное состояние вдохновением. Девушка поерзала, поудобнее устраиваясь на жестком стуле. Начнем.

Портрет получался на загляденье. Если не прибедняться, пожалуй, это лучшая работа в ее жизни. Штрихи ложились, словно сами собой, кисти рук жили своей – отдельной от разума жизнью.

Тук, тук – в дверь тихонечко постучали. И тут же, не дожидаясь приглашения, в кабинет проскользнул посетитель.

Тук–тук, на бесконечный миг сердце замерло и продолжило свой бег. Как же хочется обернуться и посмотреть, с кем придется разделить судьбу.

Алисе казалось – мужчина за спиной просто раздевает ее взглядом.

– Слюни подбери, а то после тебя полы не отмоешь, – подтвердила ее предположения немка.

Дэн

– Так, мелочь пузатая, сидеть здесь – ждать меня. Мороженое лизать, а не жрать кусками. Муха, а ты куда собралась? Ты тоже проходишь по категории пузатой мелочи. Ежли что, вызывайте меня по рации. Я сказал – ежли что! Будете с рацией баловаться – останетесь на неделю без мороженого………….. или даже на две.

Порто–Франко спокойный городишко, богатый, солидный, размеренный. В разгар дня оставлять детей на аккуратной скамеечке возле городского околотка практически безопасное занятие. Но, в глубине души, червячок беспокойства всё равно гложет, не отнять.

– Будьте умницами, я быстро………. надеюсь, что быстро.

Порто–Франковский околоток встречает кондиционированной прохладой, тройкой мутных личностей в аквариуме и дремлющим, закинув ноги на стол, полицейским. Основная движуха начнется часа за три до заката, а пока тут мухи со скуки дохнут.

– Але, балезный, Schprechen sie Deutsch.

– Ноу…., фак….., – дальше не понял, но при случае, за фак ответишь.

Нешпрехаешь, значит. А я в инглише не силен, не учил язык вероятного противника.

– Айм спешил агент фрау Ширмер, зеро–зеро–севен (007). У меня, типа, явка тут назначена.

Для разнообразия полисмен гундит про фак и рашен, но дверь во внутреннее помещение околотка, отпирает.

– Спасибо, я в курсе, что мне прямо до лестницы, и направо. Не провожай.

Тук–тук, а вот и я. Заждались, поди?

Не, ну это суметь надо – вот так, одним взглядом отправить меня в угол, на предмет – тихонечко там замереть и не отсвечивать, а главное – не мешать процессу. Бригитта Ширмер умеет это на твердую пятерку.

Я, и не против……………………….. или против. Причем, самым радикальным образом против, тут как посмотреть. Но, посмотреть, однозначно, есть на что.

Постоянно сдувая со лба, падающую на глаза темно рыжую прядь, девушка заканчивает карандашный портрет немки.

На мой рабоче–крестьянский вкус портрет получился более чем достойно. Хочу такой же.

На портрете фрау помолодела лет на десять, но при этом, неуловим образом, сохранились присущие немке черты характера. Девушка, однозначно, талант.

Причем талант, если не откровенно красивый, то, как минимум, очень симпатичный.

На вид, лет двадцать пять, рост за метр семьдесят. Стройные, загорелые ноги, полноватые для конкурса красоты бедра, талия – присутствует, широковатые – спортивные плечи, собранные в нетугой пучок темно рыжие волосы. Я специально пригляделся, волосы натурально–рыжие от самых корней. Что там у нее спереди, мне не очень хорошо видно, но даже то, что видно, приятно радует и размером и формой.

Все мужики – козлы. Им сперва размер и только потом форму подавай, а ведь есть еще и содержание.

Продолжаем наблюдение. Кисти красивые, но карандаш могут держать часами. Я еще помню, что такое вычерчивать по три–четыре курсовика за семестр. Руки загорелые, и я бы даже сказал, слегка накачанные – точно, спортсменка. Тонкие губы, заостренные черты лица, ямочки на щеках и на абсолютно европейском лице восточный разрез глаз. Откуда же ты, таинственная красавица?

– Слюни подбери, а то после тебя полы не отмоешь, – приветствует меня добрая фрау.

Ага, закончили, стало быть, портрет.

Портрет фрау однозначно нравится. Интересно, хорошую рамку тут можно раздобыть?

– Теперь, как истинный джентльмен, ты обязан на ней жениться, – пребывающая в прекрасном расположении духа фрау изволит шутить.

Ой, а что мы так покраснели? Ей идет, кстати. Рыжей в смысле.

– Не, не, не. Ненавижу художников! Что хотите со мной делайте – на дух не перевариваю. Не именно художников, в отношении всех ярких творческих личностей испытываю острое спровоцированное желание к нанесению тяжких телесных. В голове не больше одной мысли, причем мысли не своей, а высококультурного гонору как у лауреата Букера.

– Я не художник!

– Нет……?

– Я – архитектор! – рыжая до белых костяшек сжимает в ладошке карандаш.

– А есть разница?

Ща кинется.

– Ким, он ради тебя сегодня двух человек на колеса намотал. Не убивай его сразу – дай ему шанс, – добрая, немецкая фрау берет ситуацию под контроль.

Ким, значит. Странное имя. Поклонница известной голливудской актрисы или у нее предки корейцы? Очень похоже, что без корейцев тут не обошлось.

– За портрет, спасибо. А теперь освободили кабинет. Вам выпал шанс, постарайтесь им воспользоваться, – очаровательно улыбнувшись, фрау, дает понять, что мы злоупотребляем гостеприимством.

– Пошли уже, архитектор. Мы в ответе за тех, кого приручили. Программа минимум на сейчас – спасти твою машину, ну или что там от нее осталось. А потом уже и шансы прикинем – наши они или не наши. Шансы, кстати, значительно лучше прикидываются на полный желудок.

Рыжая архитектор не возражает и легко подхватывает с пола рюкзак, полупустой рюкзак–то.

– Ким, это имя?

– Фамилия. Отец меня всегда звал Ким – «золотая» на корейском.

– Отец – кореец?

– Наполовину.

– А имя? Если не секрет, конечно.

– Не секрет – Алиса, но для тебя Ким. Усвоил?

– Усвоил, усвоил, ты карандаш–то прибери, а то мне как–то неуютно.

– Ты ничего не забыл?

– М?…… А, ну да. Извини. Там у меня было имя Денис, здесь просто Дэн. Усвоила?

Провожаемые взглядами мутных пассажиров аквариума, покидаем гостеприимный околоток.

– Золотая, у тебя из полевой одежды есть что? Тут во многом по одежке о человеке судят. И прикид с закосом под праздную туристку, верный способ поиметь неприятности.

– В машине баул с одеждой, там есть кое–что.

– Понятно. Нету там ни хрена, уже я проверял. Было в машине, что–то ценное?

– Нет, у меня вообще ничего ценного не было в жизни, – девушка как–то разом сникла и подрастеряла боевой настрой.

Вот и курточка, в которую на базе купленные «родезийские» шмотки упаковали, пригодилось. Не зря прихватил с собой.

– Примерь. Нормально, вроде. Обмотай пока за рукава вокруг талии. Вечером оденешь, вечерами прохладно уже.

– Я лучше сразу надену. И сейчас не жарко.

Не жарко? Я тут потом обливаюсь, а ей не жарко.

– Ты из каких мест будешь, если тебе за двадцать по Цельсию не жарко?

– Есть такой город в Казахстане, Талгар называется. Там недалеко военный горок, у меня там отец офицером служил.

– Тогда понятно. Знакомься, кстати, Андрей, Рита, Муха. Дети, это Ким, она хорошая, но вредная. До вас ей, конечно, пока далеко, но я не сомневаюсь, вы откроете для нее новые горизонты.

Слегка оторопев от такого поворота событий, мелкие быстро взяли себя в руки, и с хитрым видом на мордашках, переглянулись между собой.

– Твои?

– Мои.

– А…?

– Погибли их мамы, так вышло.

– И поэтому вы здесь?

– Мы здесь потому, что погибли виновные в смерти их мам.

– И насколько велико твое персональное кладбище? Если не секрет.

Моими словами заговорила, так не вопрос, у меня найдется, чем ответить.

– Не секрет – на нем еще полно свободных мест.

По дороге до КПП пересказываю девушке историю моего появления в данной местности. Получается не так, что бы и кратко. Ким в основном отмалчивается, думает о чем–то своем. Я не против, не время сейчас с расспросами лезть.

Алиса

Машинально переставляя ноги, в компании стремительно ворвавшихся в ее жизнь людей, Ким отстранённо размышляла о, как любил говорить ее отец, текущем моменте.

Человек, влезающий в разборки, итогом которых стали два трупа и ненависть еще минимум полусотни человек, обычно имеет для этого основания. Это без учета того, что у него на руках двое маленьких детей. Он может быть дураком, отмороженным маньяком, адреналиновым наркоманом или жизненно заинтересованным в чем–то человеком.

Судя по тому, что Бригитта Ширмер с ним общается, более того блюдет толику его интересов ни первым, ни вторым, ни третьим он не является.

А вот заинтересованным в ней, почти наверняка.

Там, в родном мире, Алиса не задумалась о создании семьи. Сперва встречалась с сокурсником, но он уехал в Москву. Обещал обустроиться там и забрать ее к себе. В душе она не верила обещаниям. Не верила, но ждала. А потом, потом стало не до этого.

А сейчас Ким досталась лишь бледная тень права сделать свой собственный выбор. Выбор ровно из одного кандидата.

С другой стороны, кто знает, если бы не вмешательство этого парня с двумя детьми на руках, не валялось ли ее тело, слегка прикопанное красноватым грунтом, после знакомства с десятком переполненных гормонами отморозков.

Может быть, иногда, отсутствие выбора – величайшее благо?

Тело послушно расслабляется, подчинившись тысячелетним – заложенным в начале эпох инстинктам, теперь о проблемах позаботится ее мужчина. Сам напросился на это роль, вот пусть у него голова и болит, у нее хватает своих маленьких – женских проблем.

Медитацию на тему текущего момента, не смогло прервать даже появление второго номера из экипажа, покатавшей ее сегодня утром, бронемашины.

Активно жестикулируя, Дэн о чем–то пару минут перетирал с парнем, после чего парень, обняв за плечи Андрюшку и Риту, удалился в сторону центра города.

Дэн

– Ким, вернись из астрала. Ключи целы? – по–хозяйски занимаю водительское сиденье «Нивы».

Рыжая аж в лице переменилась, энергично хлопая себя по карманам. – Не–е–т.

– Понятно. Не боись – прорвемся. Инструмент в машине есть?

– Сзади в железных ящиках.

– Не в железных, а в металлических. Один ящик дюралевый, второй вообще не пойму из чего сделан. Хм, он что, титановый? Архитекторы, они как люминь от чугуния отличают?

Архитектор подозрительно легко проглатывает особо ценное замечание из области технологии металлов и сплавов.

– Сможешь завести?

И преданно так смотрит. У женщин это на генном уровне прошито, фраза на пару слов, застенчивый взгляд, мимолетное прикосновение и ты готов бежать, сворачивать горы. Знаем, проходили уже.

– Не факт, что сразу. Но, думаю, в итоге все будет хорошо. Наш автопром прост, как лом, и так же надежен. Нечему тут ломаться, по большому счету.

Средней крестообразной отверткой залажу под облицовку рулевой колонки. Слава богу, руль никто не трогал и личина замка его не заклинила.

Теперь два пути.

Первый – снять замок зажигания.

Второй – сломать язычок замка. Он не очень прочный, если поднажать посильнее – не выдержит.

Десять минут возни и замок падет на дно машины. Так, а если попробовать завести? Ожидаемо бесполезно – аккумулятор разряжен в ноль, но приборам питания хватает. Меня интересует, замершая в среднем положении, стрелка уровня топлива в баке. Уже неплохо.

Лезем под капот.

– Золотая, движок здесь какой, 1600 кубиков?

– Не знаю, а что?

– Да так. Документы на машину сохранились?

– Да, под козырьком техпаспорт.

– Хм, а бензин, какой заливаешь?

– 76–й. Отец в части машину заправлял, что–то переделывал в моторе, чтобы от военных машин бензин подходил.

Зер гут, двигатель 1600 кубиков дефорсированный под 76 бензин. То, что доктор прописал для этих мест.

– Батя давно умер?

– Два года назад? А что?

– Да так. Ты машину после этого обслуживала, масло, свечи, фильтра меняла?

Ражая, смешно морщит рожицу, симпатичная, не отнять.

– Меняла дважды. Я не ездила почти. Так, по чуть–чуть совсем.

– Примерь, – отдаю Ким свою шляпу. – Тебе идет, носи пока.

Сугубо утилитарная панама цвета хаки действительно очень идет девушке. Я в городе видел, продавали кожаные шляпы, надо будет задарить одну. Чтобы девушка не радовалась красивой шмотке? Нет, так не бывает.

Под капотом все на грани фола. Уровень тосола на полсантиметра ниже минимальной отметки. Моторное масло по нижней риске щупа. Тормозная жидкость просит долива, но я видел бутылку «Росы» в ящике с инструментом. Дольем попозже.

И самое печальное – клеммы аккумулятора полностью скрыты под слоем изумрудных окислов, а в половине банок аккумулятора пластины не покрыты электролитом.

Клеммы я почищу, дистиллированной воды в банки долью. Но если пластины осыпались, тут придется искать новый аккумулятор. Этому, с виду, минимум пять лет – для советского изделия срок весьма солидный.

За пять экю и десять минут торга изнывающие от безделья подростки согласились подработать живым стартером и расталкивать машину.

– Ну вот, а ты боялась. Садись, поехали. Я с утра не кормленый. Это надо срочно исправлять.

Запрыгнувшая на пассажирское сиденье рыжая от избытка чувств расщедрилась на поцелуй в щеку.

– Побрился б ты – ежик.

– Побреюсь, сам терпеть не могу щетину. Но, тут некогда было – убивал дракона, спасал прекрасную принцессу, карал злодеев и чинил принцессе карету. И все это небритым. Есть мнение – я наработал минимум на два поцелуя.

Хорошая девушка Ким, не жадная.

Получив заслуженный поцелуй, делаю ручкой на прощание, издали пялившимся на меня волками, месхетинцам и проезжаю в город.

Горе – водолазы.
Потрто–Франко. Конец сухого сезона 16 года. Утро.

– Русский, уверен, что твои гориллы, еще что–нибудь не сломают! А ты – обезьяна африканская, куда смотрел!? – брызжа слюной, надрывался Боцман Зи–Зу – владелец давшего нам приют гостевого дома. Очень темпераментный и несдержанный на язык человек, но при этом не злой и очень отходчивый.

– Уи–уи–уи, – в тон Боцману вторит местная любимица и вечный источник неприятностей, забавная карликовая шимпанзе – Афродита.

– Гориллы? – непонимающе оглядываясь по сторонам в поисках этих, вне всякого сомнения, опасных и коварных зверей.

– Я хотел сказать – герильяс. Вот эти вот, маленькие партизаны устроившие диверсию на моем судне. Еще немного и мачту, трап, вместе с палубой, и полгорода в придачу смыло бы в океан, – опершись на едва не смытую в океан стальную, минимум на полтора метра вкопанную в землю мачту, остывая, продолжил Боцман. – Йонкер, твою мать, что ты лыбишся, как горилла после случки! Я что–то веселое сказал!?

Африканская обезьяна, он же горилла после случки, он же Здоровяк Йонкер, с высоты своих семи футов невозмутимо пропускает мимо ушей наезды белого господина. Похоже, между Йонкером и Боцманом существует негласный договор – не называть чернокожего гиганта негром или производными от слова черномазый. И Зи–Зу, способный на равных говорить с автором малого петровского загиба, старательно отфильтровывает базар. А на обезьян, горилл, мартышек, и прочие подобные эпитеты здоровяк не обращает внимания. Так и уживаются.

– Хозяин, я за рыбой пошел, пока все лучшее не расхватали, – прогудел здоровяк.

Стравивший пар Боцман Зи–Зу, равнодушно махнул рукой – ступай, мол.

Клиент готов слушать, будем договариваться.

Подмигнув выстроившимся в ряд герильяс, беру Боцмана под локоток.

– Кэп, ты не расстраивайся. Мачта устояла, палуба уже высохла, трап не смыло (да и как его смоешь, когда он в скале вырублен), а кран я тебе новый прикручу. У меня как раз такого размера есть один, последний. Себе берег, но ради тебя расстанусь с самым дорогим. Я его с танка открутил, он бронированный, прикручу так – его не то, что собака, его сам Йон не оторвет. Ты ж сам говорил советские танки страшная сила, а тут кран….., советский…., танковый. Оцени подгон.

– Точно, танковый? – Боцман делает вид, что заглотил наживку.

– Век воли не видать. У него на упаковке было написано «TANK N 7», – вру, конечно, но боцман доволен ответом, подгон ему явно по душе.

– К ужину чтобы блестело все тут.

– Йес, Кэп!

– Бу–бу–бу–бу, – Афродита машет кулаками, пританцовывая на краю раскалившейся за день крыши.

Ей есть, за что негодовать на мое семейство. В первый день нашего пребывания в гостинице, вполне соизмеримая с детьми по массе и габаритам обезьяна, решила объяснить кто тут главный. Но изрядно не рассчитала своих сил и в главные, победой нокаутом в первом раунде, пролезла Муха. С тех пор шимпанзе перемещается по гостинице маршрутами, строго недосягаемыми для Мухи. Что, однако, не мешает ей регулярно подкидывать какашек в Мухину миску.

На своих диверсантов–герильяс я не в обиде. Чтобы Муха не мешала играть, детки привязали ее к пластиковой водопроводной трубе. Полежав часок в тени, Муха заскучала и решила прогуляться по окрестностям. В результате имеем залитую водой каменную террасу за домом, полупустые баки с водой, и исчезнувший в неизвестном направлении, сорванный с трубы поливочный кран.

Кран у меня есть. Точнее, у меня есть много кранов, но они и мне совсем не лишние.

А вот брутальный, дюймовый, пробковый кран, непонятно как завалявшийся на дне ящика с запчастями к «Ниве», мне дорог исключительно как память. В данной ситуации, много лет назад добытый где–то Алисиным батей краник, обладает двумя очень важными свойствами:

– с одной стороны в него вкручен пятисантиметровый отрезок дюймовой трубы, что сильно упрощает его монтаж.

– он находится прямо тут, в багажнике припаркованной за домом «Нивы».

Самой работы минут на двадцать. Сперва, вооружившись пассатижами, парой надфилей, напильником и куском стальной проволоки прикручиваю кран к остаткам массивной автомобильной рамы, брошенной ржаветь в углу гостиничного двора.

Тиски готовы, можно слесарить. Неспешно протачиваю на вкрученном в кран кусочке трубы три кольцевых, уплотнительных проточки и сглаживаю фаску.

– Папка, дай напильником поелозить. Папка, ну–у–у–у дай, ну–у пожалуйста, – наперебой канючат дети.

– А не сломаете напильники?

– Нет, не сломаем, век воли не видать, – бодро рапортует подрастающее поколение.

Что тут скажешь – я сам виноват, думать надо, что при детях говоришь.

Выдав мелким напильник, набираю на кухне крутого кипятка в литровую деревянную кружку.

Пока конец водопроводной, пластиковой трубки прогревается в кружке с кипятком, откручиваю кран от импровизированного верстака и бережно сматываю в кольцо стальную проволоку. Все, халаява кончилась, будем привыкать экономить любой кусочек цивилизации. Чем дальше от Порто–Франко, тем реже и дороже будут любые технологичные вещи.

Первая попытка насадить кран на размягченный кипятком пластик трубы терпит фиаско. Разница диаметров пластиковой и стальной труб, слишком велика. Пластик гнется, заминается, но упорно не желает налезать на сталь.

Ну и ладно не очень–то и хотелось. Пластиковую трубу обратно в уже подстывший кипяток, попарься пока, подумай о жизни.

Где–то я тут палку подходящую выдел?

– Але…, цветы жизни, где палка, которую вы Мухе вчера кидали? Сюда ее несите, и напильник верните на родину.

Затрофееным у цыган кованым ножом выстругиваю на конце палки подобие дорна.

На редкость удачный нож мне достался. Не очень большой, удобный, в руке лежит как влитой, подточить – подрезать, чего по хозяйству, очень хорош. Шкуры снимать я им еще не пребывал но, на мой взгляд, с этой задачей нож справится на твердую пятерку. При случае, в бочину вражью воткнется, как там и был. Отмытый, почищенный, слегка подточенный трофейный нож в новых ножнах уверенно занял место у меня на ремне.

– Папка, дай ножик подержать, – сына тут как тут.

– И мне подержать, – не отстает доча.

С одной стороны – колюще–режущее детям не игрушка. С другой – не тот тут мир, чтобы детей сюсюкать излишней опекой. Чем жёстче их воспитывать, тем больше их шансы дожить до старости. Ближайшие три поколения, менеджеры и юристы это не про здесь.

– Не порежься, – протягиваю дочке нож. – А ты – засранец мелкий, встань сюда и впитывай бесценный папкин опыт.

Сына не против впитать опыт. Ему интересно, и упрашивать два раза не приходится.

Выструганным из палки дорном, формирую в повторно разогретой трубе конус раструба. Вот так, черный пластик легко налазит на стальную трубу. Финальным аккордом стягиваю соединение, предварительно надетым хомутиком. Хомут плотно утопает в не успевшем остыть пластике.

– Так, боец, мухой метнулся до Боцмана, пусть он воду откроет. Проверим соединение на герметичность, – дети поразительным образом находят общий язык, с говорящим на странном диалекте немецкого, владельцем гостиницы.

Хотя чего тут проверять, и так все ясно.

Сына возвращается в компании Зи–Зу, лично прибывшего принять работы на стройплощадке. – Гут, молодец, хорошо все сделал, сносу не будет, – а сам как–то странно косится в сторону от меня.

– Боцман, не томи, что не так?

– Все так. Там к тебе Вольф пришел.

Понятно, почему Бозман кривится. У них с Вольфом застарелая взаимная неприязнь.

– Я смотрю, ты нормально обустроился. Большая комната, камин, холодильник и кровать размером с палубу авианосца, – Вольф проводил взглядом стремительно промчавшуюся парочку «мелких», подгреб выставленную на стол литровую «кружечку» пива, и с видом Никулина–Балбеса из «Кавказкой пленницы» дунул на пенную шапку.

Сакрального «Жить хорошо, а хорошо жить – еще лучше» немец не знал, поэтому без лишних прелюдий выхлебал треть «кружечки». Поморщился, смакуя момент, закинул в пасть горсть закуси и смачно захрустел, перемалывая закусь мощными–арийскими челюстям – мммммм нямка.

Закусь у Боцмана – отдельная тема.

После пары глотков пенного, из недр глиняной миски, не глядя, выуживается щепоть закуси. Интрига в том, что пока не попробуешь, фиг угадаешь, что именно тебе досталось.

Что там намешано, приходится только догадываться, но за мелкие выжаренные шкварочки, жареные сухарики, кусочки сушеного мяса и пару сортов орешков могу ручаться. Причем тонкость в том, что тот же кубик зажаренного хлебца может быть зажарен в сале с чесноком, а может в оливковом масле пропитанным молотым жгучим перцем.

– Более чем нормально. Спасибо за наводку. Козырное место, – решаю не отставать от немца и прикладываюсь к стоящей напротив меня «кружечке».

Если на старой Земле я имел обыкновение растягивать несправедливо забытые «Жигулевское», «Мартовское», «Ячменный Колос» или отстойно–модные, рекламируемые по всем каналам «Толстяка», «Старого мельника» и «Балтику», то на Земле Новой заливаю в себя пенный напиток в манере Вольфа – солидными дозами не меньше четверти литра за раз, потом обязательная длительная (не менее десяти минут) пауза, после чего следует принять еще четверть литра.

Пиво тут варят душевное и употребляют его обстоятельно.

Хм, н–да, нямка.

Вольф включает дежурную улыбку из серии – «Мы же к вам со всей душой, особенно если нам это ничего не стоит».

– Как мальчики, мужают? Как здоровье супруги? Как малыш? – я тоже могу включить радушного человека, и что характерно, тоже совершенно бесплатно.

– Хм, н–да, гут, – Вольф наконец–то дозрел до мысли, что со мной обычные ритуалы вежливых раскланиваний можно пропустить. Не прошло и пол–литра, как говорится.

– Есть тема. Мне нужен водитель. И, к–хм.. заодно дайвер.

– К т о………….???

– Водитель. Путь неблизкий, а идти придется в две машины……….

– Вольф, морда арийская, что за дайвер такой?

Я совсем даже не смутно представляю, кто такие дайверы, но зачем водолаз потребовался Вольфу? Утопили что–то ценное? Так из меня водолаз, как пуля из этого самого. Два десятка погружений в окрестные мочила и пяток погружений в холодные воды Балтики. Да я глубже двадцати метров не погружался ни разу.

А уж нырять в местный окиянъ? Не–не–не, это как–нибудь без меня, там такие страсти водятся. Брррр, точно без меня.

Черепушка одной такой страсти подвешана на стене боцмонова заведения, так в ней два центнера весу, и размером она если и уступает «Жигулям», то совсем немного.

И ведь и мокрый сезон вот–вот начнется. Пусть пока он всего лишь обозначился затянутым сплошной дымкой небом и липкой удушливой духотой.

Со слов Боцмана, мокрый сезон может начаться и с затяжного моросящего дождичка, и с мощнейшего ливня, сродни того, от которого спасался директор доисторического зоопарка с богоизбранным погоняловом Ной.

А главное, как эта немецкая сволочь узнала, что у меня есть опыт погружений? Колитесь герр Вольф, колитесь.

Но сперва неспешный глоток пенного, теперь загрызть его – чесночная греночка досталась – нормально. Ням–хрум.

А вот теперь задаем вопросы.

– Дружище Вольф, ты ж мне друг? Ага. Нет, что ты, я не сомневался в твоей дружбе. Уточнил просто. Так вот, друг, слей–ка мне источник твой осведомленности о столь интимных моментах моего прошлого? Это я про дайвинг, ага. Твой старшенький, когда помогал перегружать мое барахло из «головастика» в арендованный контейнер, видел коробку снаряжения для подводного плаванья. Ну да, была такая коробка. Но в коробке тонюсенький костюм–коротыш, грузы и маска с ластами.

С таким набором если меня использовать, то исключительно в качестве наживки. Ах, снаряжение не проблема? Вот прямо сейчас пойдем примерять? А после «дела» все водолазное снаряжение переходит в мое безраздельное пользование на веки–вечные? Ой, как заманчиво, я просто чувствую себя червяком на крючке, при такой–то щедрости.

Герр Вольф, не ходи вокруг, выкладывай детали или ныряй сам.

Если кратко, то сюжет вырисовывался примерно следующий. Третьего дня через хребет Кхам шел небольшой конвойчик. Шел себе и шел. Но, есть на том маршруте одно паскудное место (объективно, таких мест там ой как много, но это просто квинтэссенция паскудности) – узкая колея петляет по обрывистому берегу над горнам озером.

Мерзкое место тем, что озеро это затопленное ущелье, узкое и глубокое. С чертовски холодной водой. Тут деталей я не понял, то ли родниковое озеро, то ли питающая озерцо речушка не успевает прогреваться. Факт в том, что купание ожидается освежающим.

Венцом всего, постоянно подмываемые склоны и, как следствие, постоянные оползни. Мелкие, но для полотна дороги очень неприятные.

Так вот, в это самое паскудное озерцо умудрились уронить машину, груженую солнечными батареями. И теперь в холодных глубинах отмокает самый ликвидный товар по эту сторону «ворот».

Из плюсов – местная кусачая, ядовитая и прочая опасная живность холодных вод не любит. Так что нырять можно относительно безопасно.

– Вольф, а солнечным батареям того, в воде не сплохеет?

– Найн, вакуумная упаковка. Даже если и намокнут, это не мои заботы. Для этого есть другие мастера тысячи рук – умельцы, если по–русски. Но, ехать надо срочно, вот прямо сразу, а то упаковка хоть и герметичная……, но владелец груза нервничает.

– А кто владелец?

Указательный палец с обрызганным ногтем очертил контур перевернутого треугольника. Орден, стало быть.

– Орден открывает офис в Бейджине. Конвой вез туда оборудование и материалы.

Понятно, чего Вольф так напрягается, за решение своих проблем Орден не жлобится на премиальные.

Хороший грузовик без проблем берет сборную панель солнечной батареи размером этак метров 16х16, шарнирную опору с приводом, разворачивающим батарею вслед за солнцем, блок управления, аккумуляторы, анкерный пакет крепления опоры к фундаменту, два десятка мешков цемента для заливки фундамента и десяток ящиков прочей необходимой мелочёвки.

– Вольф, а чего машинами через горы оборудование повезли? Морем не проще?

– Штормит, – пояснил очевидное немец.

– На какой глубине хабар отмокает?

– Точно не скажу, с поверхности машину видно, но без акваланга не донырнуть, мои ребята пробовали.

– А к верёвочке камень привязать и глубину промерить, твои ребята не догадались?

Не догадались, стало быть.

Если машину видно значит глубина не больше двадцати метров. И это я с запасом беру, сказочки про кристально чистые воды, где монетки на глубине сорока метров видны, с этим не ко мне. А не донырнуть – следовательно, глубина не меньше восьми–десяти метров. Лично я на восемь метров в пресной воде нырну. На пределе, но нырну. Вряд ли вольфовы ихтиандры сильно круче меня в этом вопросе. С запасом примем минимум десять метров.

Для аквалангиста глубины более чем комфортные.

– Ну, раз так, тогда какова цена вопроса? Четыреста экю? Герр Волф, это как–то даже не смешно. Попробуйте еще раз, но не ошибитесь, у вас ровно одна попытка.

– Полторы тысячи.

– Вольф, скажи–ка по секрету, змей искуситель из эдемского сада тебе не родственник? Нет? Очень жаль, умеешь ты убалтывать.

– Это понимать – ты согласен.

– Конечно, согласен. За четыре тысячи.

– Э………….!

В итоге договариваемся на две с половиной тысячи экю с солнечных батарей, треть цены любого хабара, который достанем помимо батарей, и комплект водолазного снаряжения мой, при любом исходе дела.

Если быть совсем откровенным с собой, опыт подъема притопленной техники у меня имеется.

Как–то на финише года тысяча девятьсот девяносто третьего от рождества Христова контора, где я рулил транспортом, урвала подряд на установку новомодных вышек сотовой связи. В процессе установки одной из вышек, работяги утопили четырехосный импортный кран.

У нас же как, если ехать в соседнюю деревню за водкой, то обязательно с понтом. Вот ребята и поехали на изделии японской фирмы «Комацу». Как водится, заплутали в потёмках и выскочили на ледок неглубокого озерца.

– А чо, мы едем, смотрим: «Жигуль» с рыбаком стоит, лед, значит, крепкий…. Ик… Ну, мы по колее и даванули…… Ик… а оно хрясь и того………….

В итоге кран по колеса ушел в озерный ил метрах в двадцати от берега. Глубина в месте затопления не больше трех метров, так что верхняя часть крана торчала над быстро схватившимся ледком.

Шеф как узнал про кран, на пару сутокушел в запой. А как вышел, выслал по нашему адресу команду (хотя правильнее сказать – зондеркоманду) «решальщиков вопросов», ездоков рядом с краном притопить, в самом прямом смысле этого оборота речи.