Текст книги "Слишком много колдунов(СИ)"
Автор книги: Цокто Жигмытов
Соавторы: Ч. Цыбиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– …что наши великие предки, точнее их цивилизация, великая цивилизация, своей энергетической основой имела, – Бризено картинно заглянул в бумажку, – нефть? – тоном профессионального актера закончил заместитель директора и сделал такое вопросительно-юмористическое выражение лица, что всем тоже стало всё понятно: зал торжеств дружно грохнул.
Питер уставился в текст доклада; буквы плясали перед глазами. Чиновники и академики тянулись через спинки кресел и хлопали по плечам и спине господина Бризено, отмочившего такую великолепную шутку. Питер стоял за кафедрой, опустив голову. Я должен это выдержать. Я должен это выдержать. Они не понимают. Никто не понимает.
– Какого чёрта вы ржёте? – знакомый яростный голос врезался в общее весёлое бурление. Питер поднял голову.
– Жак?!
Все замолчали, с недоумением разглядывая невесть откуда появившегося куратора королевских поставок и снабжения.
– Что смешного в его докладе? – продолжил Жак. – Вы хоть поняли, о чём он говорит?
– Мы-то поняли, – неподражаемым тоном прирождённого комика ответил Бризено, и зал снова грохнул. Жак опасно прищурился, дождался, пока смех утихнет, и произнёс:
– Специально для вас, тупицы. У нас есть свидетель. Свидетель той эпохи, эпохи древних, эпохи…
Это было уже слишком. Ему не дали договорить – зал буквально заревел. С багровыми лицами, с мокрыми от слез глазами чиновники и академики сгибались пополам в своих креслах. Нефть – повторяли в одном секторе. Свидетель, отзывались в другом. Мамочки мои, стонали в третьем. Бру-га-га! Бру-га-га! Чёрт побери, а ведь отличный эффектус! Без трюков, без реприз, зато в конце! Оригинально! Бру-га-га! Смело! Тупицы! Бру-га-га! Свидетель!
– I guess they won’t ask you any questions.
Питер обернулся. Нони стояла рядом с ним, зал слегка утих, но она не обращала на них никакого внимания. Питер хмуро кивнул и сказал, подбирая слова языка, считавшегося мёртвым.
– Спасибо, что вернулись. Хоть это и не поможет, всё равно спасибо.
– Не за что, – ответила Нони.
– Это, что ли, ваш свидетель? – крикнул кто-то из зала. – Красотка!
Зал зашумел с удвоенной силой.
– Она актриса! Я в театре её видел.
– А я в ресторане! Сегодня утром!
– Это не свидетель! Это подставная!
– Нет, ну господа, вы же не ждали в самом деле древнюю женщину? Пусть хоть так.
– Кхм! – господин Бризено снова встал, поднял руки, требуя тишины. Зал угомонился.
– Мне тут в приватной беседе сообщили, – сказал Бризено загадочно.
– Ну, ну, – заторопили его вокруг.
– Сообщили, что прекрасная мадемуазель будет участвовать в некоей весьма пикантной игре!
– О-о-о! – Зал зашумел. – Раздевайся! – крикнул кто-то. – Чего тянуть!
– Ах ты гнида! – раздался голос Аслана. Питер завертел головой, ища эвакуатора глазами. Аслан оказался совсем рядом, он спрыгнул со сцены, и зашагал по головам и спинкам кресел вверх, в академический сектор. Его попытались остановить, но Аслан разбросал нападающих пинками, короткими и точными. Нони всплеснула руками и прижала ладони к щекам, а Жак, не раздумывал ни секунды, в два прыжка догнал лейтенанта и пошёл за ним в кильватере; он взял на себя лексическую часть манёвра, в ясных и недвусмысленных выражениях сообщая своё мнение об учёных, чиновниках, их родственниках, о науке вообще и об Академии в частности. О конечной цели их движения догадаться было нетрудно – господин Бризено со слегка посеревшим лицом, встав на кресле, возмущенно кричал что-то, протянув руку в сторону входной двери. Аслан на секунду поднял голову, поймал взгляд Питера, подмигнул, балансируя на спинке кресла, и показал прямой удар в лоб.
Было немного шумно.
– Всё нормально?
Питер повернулся и увидел коменданта Академии господина Галинура, с двумя охранниками.
– Да, всё в порядке, – сказал он. – Это по сценарию. Игра со зрителями.
Комендант кивнул равнодушно и отошёл вглубь кулис.
По центральному проходу, очень резво перебирая ножками по ступенькам, бежал господин Бризено. Его ворот был разорван, отсутствовал левый рукав парадного костюма, галстук сбился набок. Прямо за ним хищными волчьими прыжками нёсся Аслан, а вдоль стены, отрезая господину заместителю директора путь к главному выходу, мчался Жак, в его руке был чей-то полусапог; лица у обоих друзей были ужасны и вдохновенны. Зал улюлюкал, зрители повскакали на кресла, часть, включая и краснокресельных чиновников, свистела и аплодировала.
Питер одним движением собрал в кучу с доски все плакаты и графики.
– Пойдёмте, мисс Нони, – сказал он спокойно, хотя на душе скребли кошки нехорошего предчувствия. – Подождём их на улице.
Ждать пришлось недолго.
Аслан и Жак выскочили из Академии растрёпанные и разгорячённые. Прохожие, хотя и с любопытством глядели на них, всё же старались обойти их подальше.
– Пит, ты всё пропустил! – заорал Жак сходу. – Мы его догнали!
– Это я его догнал, – поправил его Аслан. – Ты, извини меня, где-то вдалеке околачивался. А я его пнул два раза, даже палец ушиб.
И потопал правой ногой по мостовой в качестве доказательства.
Питер, стараясь быть сдержанным, переводил Нони их слова. Свидетель эпохи титанов смеялась, закрывая ладонями лицо.
– Как я в него попал! – орал Жак, не слушая эвакуатора. – Его же собственной туфлёй, прямо в лоб!
– Здорово было, – заключил Аслан. – Когда там у тебя следующий доклад?
– Извините, пожалуйста, – услышал Питер надменный женский голос, обернулся.
– О! – сказал он. – Здравствуйте, мадемуазель Прелати. Привет, Майя.
Мадемуазель Прелати кивнула ему и Аслану с достоинством. Майя с радостным визгом обняла «дядечку эвакуатора».
– Я по объявлению. Если не ошибаюсь, это вам нужна горничная?
– Горничная – это для меня, – медленно, с акцентом, но чётко и разборчиво произнёсла Нони по-французски. – Нони Горовиц, актриса. Очень приятно. А ты Майя?
– Мадемуазель Прелати, – надменно сказала пожилая женщина. – Майя, поздоровайся с мадемуазель Нони.
– Здрасьте, – сморщив нос, сказала девочка.
– Я не подавал никакого объявления, – сказал Жак, внимательно глядя на Прелати.
– Я вас видела позавчера, вы ходили к газетчикам, – ответила та хладнокровно. – Служащий рассказал мне, что вам нужно. А сейчас я увидела вас и решила уточнить.
– Вам рассказал служащий? – с недоверием произнёс Жак.
– Он занял у меня денег, – пояснила мадемуазель Прелати. – И в качестве оплаты предложил помогать мне информацией. То есть наоборот, сначала предложил, потом занял.
Жак открыл рот, но не нашёлся что сказать и посмотрел на Питера. Питер скучно пожал плечами.
– Знаете что я понял? – спросил Аслан. Он держал Майю на руках. – У меня будет куча детей!
– И куча жён, – покосившись на него, заметил Питер сардонически. Его мысли всё больше занимало его будущее, а точнее – последствия сегодняшнего веселья, и он мрачнел с каждой секундой.
– Нет, – ответил Аслан. – Я чту обычаи и законы моей страны. Таков наш маликитский масхаб.
– А! – сказал Жак. – Ну конечно. Именно маликитский, и именно этот… как ты сказал?
– Так вам нужна горничная? – терпеливо спросила мадемуазель Прелати. – Документы у меня с собой.
Нони радостно зааплодировала, а Питер понял, что мадемуазель Прелати сказала всё это по-английски. Он посмотрел на Жака, куратор развел руками.
– Масхаб, – сказал королевский эвакуатор. – Трёх жён мне будет вполне достаточно.
– Господин лейтенант!
Питер обернулся и увидел молодого парня в эвакуаторской форме. Парень сжимал в руках пакет, перехваченный красной лентой и чёрной печатью.
– Господин лейтенант, это срочно.
Аслан поставил Майю на землю, выдернул у посыльного пакет, разорвал его. Секунду читал его, затем коротко кивнул Нони и почти бегом удалился с площади.
Жак тихонько произнёс: «Эге-ге» и, свистнув газетчика, купил сразу пачку.
В «Утреннем комаре» он обнаружил то, что нужно.
– «Дело против Шарля Фуке», – прочёл он вслух.
5
Аслан хорохорился.
– Да кто он, собственно, такой. Обычный отставной военный. Человек как человек. Обычного человека можно арестовать. Даже нужно! Для его же пользы.
– Святые небеса, за что? – воскликнул Жак, но как-то без воодушевления. Он был занят: его серый с голубым выходной костюм висел на деревянной распорке, а сам он тщательно и аккуратно вшивал под ворот очередную петличку. На левом глазу у него был портновский монокль, чтобы точнее работать иголкой. Монокль ему мешал.
– Незаконное проникновение в опочивальню принцессы – раз.
– Раз, – согласился Жак, не очень внимательно.
– Сопротивление при аресте – два.
– Так он же сбежал, – заметил Жак. – Сопротивление при несостоявшемся аресте?
– Оскорбление лорда-протектора при исполнении им своих служебных обязанностей. – Аслан его не слушал. – Три.
– То есть служебные обязанности сира Оливера – лично следить за личной жизнью её несовершеннолетнего высочества?
– Не занимайся козомистикой, – предложил ему Аслан. – Он опекун.
– Казуистикой, – поправил Жак. Он прищурил один глаз, целя концом нитки в игольное ушко.
– Всё равно.
– Нет, не всё равно. Откуда уверенность, что именно Шарль Фуке тот человек, что был ночью во дворце?
– Его опознал лорд-протектор и гвардейцы охраны.
– Ну допустим. Но ты забыл про препятствия.
– Не вижу никаких препятствий, – высокомерно ответил Аслан, неуклюже обмахиваясь планшетом.
– Препятствий как минимум три, – рассеянно сказал Жак после продолжительной паузы. Ему удалось вдеть нить, и сейчас он прикидывал в уме нужную длину. – Во-первых, он самый вероятный будущий король, точнее, принц-консорт. Твой, между прочим, сюзерен.
– Никакой он не сюзерен, – упрямо сказал Аслан. – И не факт, что будет.
Жак его не слушал.
– Во-вторых, ваша служба не имеет права производить аресты.
– А кто сказал, что именно мы будем производить аресты?
– Не перебивай меня. Так вот, ваше дело – утилизация чудовищ и эвакуация людей. Это я ещё молчу о том, что, извини меня, ты лейтенант всего-то второй месяц как. У тебя…
Аслан с непроницаемым лицом, не отрывая взгляда от затылка своего друга, вытащил из своего планшета вскрытый пакет с красной лентой и небрежным, но очень ловким жестом кинул его на гладильный столик рядом с Жаком, оборвав его обидную речь.
– Чего это? – спросил Жак, даже не взглянув.
– А ты погляди, – предложил Аслан. Гордость и некое злодейское коварство звучали в его голосе.
– Да ты так скажи.
– Нет, ты погляди, – настаивал лейтенант королевской эвакуации. Жак поворотился, держа иголку с ниткой на весу, посмотрел на своего друга и соседа одним глазом поверх монокля, затем вернулся к своему занятию.
– Я потом погляжу, а пока закончу мысль.
– Хорошо. И какое же третье препятствие? – Судя по искреннему интересу, который проявил Аслан, он был немало задет тем, что Жак не захотел посмотреть содержимое пакета.
– Знаешь, третье препятствие, похоже, отсутствует.
– Ага! – торжествующе сказал эвакуатор.
Жак кротко продолжил:
– Но я бы не стал на твоём месте так радоваться. Ведь я полагал, что третьим препятствием для этой авантюры станет твой мозг. Или чей-нибудь, хотя бы один. На всю королевскую эвакуацию. Но у вас он, по всей видимости, отсутствует как явление.
Аслан аль-Джазия некоторое время смотрел на свободного финансиста, затем перегнулся вбок через кресло, пытаясь с места дотянуться до небольшой кочерги, стоящей у камина.
– Я могу объяснить, только есть ли нужда? – говорил Жак, не подозревая о нависшей над ним опасности. – Коли твой пер-цеп-тивный аппарат взял пожизненный профессиональный отпуск…
– У тебя есть три секунды, – сдавленным голосом сказал Аслан. Он наполовину перевалился через подлокотник и почти дотянулся до кочерги; его и без того смуглое лицо ещё больше потемнело от натуги. – А потом, да простит меня всевышний… Хватит с меня…
– Если бы у тебя был мозг, – размеренно говорил куратор королевской службы поставок и снабжения, отгрызая нитку, – ты бы сообразил, что дело-то, похоже, не простое. Ты бы сказал мне: Жак, я дурак, а ты умный, посоветуй мне, что делать. И несмотря на все чудовищные беды и лишения, что принесло мне знакомство с тобой, я бы, конечно, тебе не отказал. Я бы сказал: Аслан, дружище, хоть тебе это не слишком поможет, но знай – наша страна находится в глубочайшем кризисе. И одна из причин тому – Регентский совет, правящий ею вот уже почти двадцать лет. А конкретно сир Оливер, да будет всегда бодра его тёща.
– Это всё хорошо и даже замечательно, – сказал эвакуатор. До кочерги он так и не дотянулся. – Но при чем тут Шарль Фуке?
Жак вздохнул.
– При том, что всем это надоело до чёртиков. И особенно надоел этот так называемый лорд-протектор, которого всё устраивает – и болото, в которое он превратил страну, и хор квакающих ему осанну подхалимов. Если Шарля Фуке в его планах на принцессу поддержит, во-первых, сама принцесса, а во-вторых, и самое главное – армия, то дело становится яснее некуда. А на стороне сира Оливера – вы, то есть эвакуаторы, потом криминалите, прокуратура, ну и королевская служба охраны. Причем легардюкор, полиция и прокуратура не подчиняются Оливеру прямо, в отличие от вас. То есть если дело не выгорит, он, Оливер, будет ни при чем в трёх случаях из четырёх. Я бы на твоём месте давно уже взял отпуск по здоровью, а лучше бы уволился. Вас, эвакуаторов, разгонят в первый же день после коронации, а всех, кто попадётся под руку, упекут в тюрьму. Тех, кого не упекут, отловят охотники Судейской коллегии. Вот примерно вот так.
Жак отошёл от костюма, полюбовался. Затем взял пакет со столика.
– Ну-с, что там.
– Лучше даже не читай, – проговорил Аслан. Он смотрел в стену отсутствующим взглядом. Жак коротко глянул на него, затем прочёл первый документ.
Присвистнул.
Достал и быстро прочёл второй.
Закашлялся, снова перечитал первый. Затем осторожно, словно боясь уронить, отложил их в сторону и так же осторожно достал из пакета третью, последнюю гербовую бумагу. Прочёл её два раза, аккуратно сложил всё обратно, сел во второе кресло и сказал:
– Мдааа…. Ну, с повышением, что ли.
– Угу. Спасибо. – Аслан по-прежнему хмурился куда-то в район дымоходного выступа на стене.
– Святые небеса, – произнёс Жак. – Четыре независимых расследования… А кстати, почему вы вообще в этом участвуете? В смысле, эвакуаторы.
Аслан удивленно посмотрел на него.
– Ты же только что…
– Да нет, это настоящая причина, – сказал Жак. – А формально-то почему?
– Шарль Фуке сбежал от охраны с помощью трёх чудовищ неизвестного типа, – злобно сказал эвакуатор. – А утилизация чудовищ – это, как тут мне напомнили, наша прямая юрисдикция.
– Если ты сбежишь или заболеешь, – произнёс Жак рассудительно, – то ни у кого язык не повернётся тебя осудить. У меня вот точно не повернётся.
– Наверное, – согласился Аслан. – Но я не сбегу и не заболею.
Стукнула дверь, вошёл Питер. Он явно был не в духе, молча скинул камзол, кинул его на вешалку, снял туфли, стянул рабочий галстук, с остервенением швырнул его в угол, сел на каминный столик, прямо на папку Аслана, и мрачно уставился на двоих друзей.
– Сидите тут, – сказал он.
– Сидим, – осторожно согласился Аслан.
– Смешно вам, – продолжил Питер ещё мрачнее и утвердительнее.
– Да уж, – ещё осторожнее сказал Аслан.
– А деньги где? – прямо спросил учёный. – Жак, извини, но где задаток? Аслан, какого чёрта ваша трижды проклятая контора не переводит ни черта на мой чёртов счёт? Вы уже месяц тут живёте, а вместо денег одни шуточки. У нас ни угля, ни дров, ни ремонта. Меня, если вы помните, оштрафовали и списывают всё моё жалование. И сегодняшний эффектус никак не поспособствовал тому, чтобы это положение исправить… Я ясно излагаю?
– Пит, у меня там перемены, и наши счетоводы… – забормотал Аслан. – Деньги будут, только позже. Это же королевская служба, бюрократия… Все бумаги подписаны, надо подождать просто, ну и…
Питер кивал в такт его словам до тех пор, пока эвакуатор не увял окончательно. Затем повернулся к Жаку.
– Ты.
– Что – я? – хладнокровно поинтересовался Жак.
– Деньги где, вот что, – закипая, произнёс Питер.
– Какие деньги, Пит? – мягко спросил финансист и куратор. Аслан заёрзал.
Питер опешил.
– Задаток за проживание, Жак. Тысяча восемьсот новых франков в месяц. Ты забыл? Так я тебе напоминаю. Это тебе не туфлями швыряться, знаешь ли. Тут память нужна.
– Постой, постой, – вежливо сказал куратор. – Если я всё правильно помню, в этом месяце в моей комнате я ночевал всего один раз, да и то лишь полночи, а остальное время там жила некая девушка, Нони Горовиц. А я жил в мобиле. Ты забыл? Так я тебе напоминаю.
Питер раскрыл рот.
– А…
– Жак, погоди, погоди, – хмуро заговорил Аслан. – Ты это…
– Сегодня мы нашли ей квартиру, – закончил Жак. – А завтра я начну жить в той комнате. Как месяц закончится, так сразу тебе и будут твои тысяча восемьсот. Как и договаривались.
Несколько секунд царила кромешная тишина.
– Ну, мне пора, у меня деловая встреча, – непринуждённо проговорил Жак, снял костюм с распорки, взял швейные принадлежности и направился в свою комнату, наверх. Питер уже не сидел раскрыв рот, а, прищурившись, неотрывно смотрел на свободного финансиста, как он поднимается по лестнице, а когда тот скрылся за дверью – и на дверь. Через пять невыносимо длинных минут нарядно одетый Жак спустился вниз, произнёс в пустоту «Ну пока, буду поздно» и исчез, оставив мощный шлейф дорогого аромата.
Минуту они провели в тишине.
– Ну даёт, – сказал Питер наконец, стукнув кулаком в ладонь. – Молодец Жак. Я теперь понимаю, почему мы останемся нищими, а он станет миллионером.
Аслан недоверчиво присмотрелся – но Питер был вполне искренен.
– Почему это?
– Потому что Жак всегда прав, – с расстановкой сказал Питер, подняв палец. – А это дорогого стоит.
– Почему это он прав-то, – Аслан прокашлялся. – Это как-то вообще не…
– Прав формально – значит, прав вообще, – ещё более значительно произнёс Питер. Он совсем развеселился. – Куда он, кстати, отправился такой нарядный? И почему, кстати, без нас, таких красивых?
Похоже, печаль по поводу эффектуса и туманных перспектив была отложена на потом.
– В театр, ясное дело, – охотно ответил Аслан. – На Буальдьё открылся новый театр, будут ставить эти… как их… мюзик-лы.
– Мюзи-что?.
– Мюзи-что-то. Не знаю, – честно сказал Аслан. – В общем, Нони теперь там. А Жак ходит на репетиции, скоро премьера.
Подумал и добавил неожиданно:
– Квартира, кажется, тоже там. Большая, рядом с театром.
– Вот где мой задаток-то, – сказал Питер. – Рядом с театром на Буальдьё. А откуда ты всё знаешь?
– Прелати рассказала. Она будет горничной у Нони.
Питер помолчал, потом внезапно спохватился.
– Постой! Ты сказал – тебя повысили?
Аслан кивнул. Питер подошёл к другу, коротко и церемонно поклонился, эвакуатор встал, и они торжественно пожали друг другу руки.
– Поздравляю, капитан Аслан ибн-Дауд аль-Джазия, – сказал Питер официальным голосом. – Желаю дальнейших успехов на служебном поприще. В том числе и финансовых. В первую очередь финансовых.
– Спасибо, сир Кэтфорд, – серьёзно сказал Аслан. – Всё в руках всевышнего.
– Что может быть лучше повышения? – воскликнул Питер.
– Только внеочередное повышение! – подхватил Аслан.
Затем коротко пересказал ему разговор с Жаком; Питер прочитал документы из папки, поцокал языком и надолго задумался. Затем произнёс:
– Ну насчет того, что всему виной сир Оливер и Регентский совет – это он, конечно, подзагнул. Да и кризис, он не только экономический или там политический. У меня есть подозрение, что проблема и страшнее, и глубже.
– У меня тоже есть такое подозрение, – вставил Аслан. – День весов…
– И не забывай, – продолжил Питер, не слушая его, – у Жака и финансовых кругов свой интерес к Фуке, уж не знаю, что он им пообещал. Но в целом, в главном, боюсь, что Жак прав. Как обычно.
– А я прав формально, – ответил эвакуатор. – Значит, прав вообще.
Питер хмыкнул.
– Ясно. Делать-то что будешь?
– То, что должен, – сказал Аслан хмуро. – И будь что будет.
– Тогда тебе надо допросить принцессу, для начала, – засмеялся Питер. Аслан смотрел на него молча. Его друг оборвал свой смех и произнёс недоверчиво:
– Да ладно.
Аслан кивнул.
– И лорда-протектора.
6
Аслан прибыл на допрос на полчаса раньше, но всё равно опоздал.
И винить в этом парадоксе ему было совершенно некого, кроме себя.
Потому что если ты уже почти четыре года работаешь на государство, если за эти четыре года ты уже прыгнул на два звания вверх против всех уложений и порядков их присвоения, ты же должен соображать, что если тебе назначено на десять – то лучше прийти в восемь, а то и в шесть? Должен или нет? Видимо, скорее да, чем нет. А если не соображаешь, то сам и виноват.
У принцессы Изабель для допросов по делу Фуке был выделен целый день. И служба эвакуации, любимое дитя сира Оливера, как и положено, шла в очереди первой, в десять часов. В двенадцать был перерыв, в час начинали легардюкор, они же королевская служба охраны, потом снова перерыв, потом прокуратура, перерыв, и где-то вечером её высочество допрашивали криминальная полиция. Такой был план.
В реальности же разобиженные инспекторы криминалите, подогреваемые шкодливым инстинктом межведомственной приязни, пришли во дворец Тюильри ровно в семь утра, до утренней смены охраны, на что и был коварный расчёт прожжённых волков сыска. Они показали смене, которая была совершенно не в курсе происходящего, гербовую бумагу, где доходчиво и скупо были описаны их полномочия (такая же была и у Аслана, но что теперь толку?), и два часа беседовали с полусонными принцессой и её опекуном, сиром Оливером, затем спокойно собрались и ушли. Разумеется, никакой копии протокола для коллег из смежных ведомств и служб они не оставили, хотя это предполагалось.
То, что инспекторы влезли без очереди, мгновенно стало известно всем заинтересованным лицам, и уже в половине десятого утра во дворце, в первом служебном помещении дворцовой охраны, вовсю гремел крепкий, добротный скандал. Приехал старший прокурор Гюлон со своим квинтетом. Приехал подполковник Видруш из специального отдела легардюкор, в сопровождении десятка бойцов в театральных масках, сдвинутых на темя; то, что он препирался со своим же ведомством, только с другим отделом, который занимался личной охраной принцессы, так называемыми «протекторианцами», придавало всему особенную, сюрреалистическую пикантность. Наконец, приехал лично второй опекун её высочества, член Регентского совета, министр финансов Жером Кокен, в сопровождении секретаря-референта и полувзвода свирепых сотрудников налогового департамента.
Аслан приехал один.
Общий смысл и направление свары он уяснил уже через десять минут, когда стороны начали повторяться в выражениях. Прокурор Гюлон и подполковник Видруш в две глотки выбивали пыль из командира дневной смены протекторианцев в чине майора, имени которого Аслан так и не узнал. Они оба требовали пересмотреть график допроса принцессы, упирая на факт возмутительной выходки инспекторов криминальной полиции. Безымянный майор напор шевронов, гербовых бумаг и театральных масок держал стойко и график менять наотрез отказывался. Министр финансов Кокен, слегка ошарашенный пылом дискуссии, попытался было внести рациональную ноту и вразумить служителей закона и порядка, и едва об этом не пожалел.
Подполковник Видруш, повернувшись в его сторону на два с половиной градуса, сообщил в воздух, что королевская служба охраны, а особенно её специальный, «полевой» отдел, не подчиняется ни Регентскому совету в целом, ни его членам в отдельности, а действует исключительно в интересах короны, в данном случае – её высочества принцессы Изабель, а посему он требует немедленно предоставить оную для перекрёстного допроса второй степени. Выступивший следом старший прокурор Гюлон в весьма конкретных выражениях доложил Видрушу и Кокену, где он видел их требования, подчинённости и интересы; кроме того, он поведал всем собравшимся о миссии королевской прокуратуры блюсти законность всех действий исполнительной власти. Эту миссию старший прокурор собирался претворить в жизнь немедленно, забрав принцессу Изабель для допроса в Вандомский дворец правосудия, дабы избежать повторения инцидента, подобного утреннему, цитата: «а то набежало тут всяких».
Министра финансов, казалось, хватит удар. Он надулся, покраснел, задрожал и заверещал таким тонким голосом, что расслышать слова можно было только закрыв уши ладонями. Господин Кокен напомнил господам подполковнику и старшему прокурору, чей хлеб они едят, какой совет назначил их на эти должности, и чья конкретно подпись среди прочих стоит на этих гербовых бумагах, коими они так активно машут. Он сказал, что как только закончится данное расследование, он лично инициирует новое, даже нет – несколько новых расследований, посвящённых проверке финансовой деятельности как прокуратуры, так и королевской службы охраны, в особенности её «полевого» отдела. Он заверил всех присутствующих и в том, что в самое ближайшее время материальное снабжение означенных ведомств будет кардинально пересмотрено, с соответствующим сокращением штатного расписания, особенно на уровне подполковников и старших прокуроров, которые, видимо, не до конца осознают цели и задачи, которые ставит перед ними правительство и месье Кокен лично…
Аслан посмотрел тем временем на часы. Без трех минут десять. Он подошёл к майору королевской службы охраны, молча приветствовал его, молча предъявил документы, и в сопровождении двух выделенных ему протекторианцев прошёл внутрь дворца по направлению к «учебному» крылу, где и должен был состояться его допрос принцессы Изабель. Подполковник, министр и прокурор словно бы ничего и не заметили и продолжали препираться с удвоенной силой.
Перестройка Тюильри, начатая ещё Жози Вторым, дядей принцессы Изабель, так всё и не могла закончиться, поэтому Аслан не удивился, шагая через коридоры, заставленные досками, кадками с известью и грудами кирпичей. Собственно, благодаря ремонту и было возможным хождение пешком по коридорам дворца; в другое время полагалось идти через непокрытые галереи, то есть фактически по улице. Двое из легардюкор, сопровождавшие его, шагали так бесшумно, что пару раз новоиспечённый капитан эвакуации вздрагивал, обнаруживая второго за спиной; первый шёл впереди, указывая путь. Когда коридоры кончились, их встретил ещё один протекторианец, и махнул рукой, от чего Аслан слегка опешил, решив, что тот так его приветствует; оказалось, что сотрудник подавал через окно сигнал кому-то на крыше – эвакуатор, оглянувшись, успел заметить лишь тускло блеснувшую сталь какого-то оружия. Всё это время он был на прицеле.
Встреча состоялась в учебной комнате, во флигеле Марсана. За партой в большом классе сидела её высочество и что-то чертила карандашом в листочке, а за учительским столом находился человек, лицо которого было известно в основном по газетным репродукциям и карикатурам. Принцесса была несовершеннолетней, при допросе должен был присутствовать опекун, поэтому лорд-протектор не выспался и вид имел раздражённый.
– Ваше высочество, – Аслан учтиво поклонился, и ещё раз. – Ваше превосходительство.
Лицо юной принцессы было заплаканным, губы надутыми, и вообще по всему было ясно, что ничего хорошего от этого допроса она не ждёт. Аслан вынул планшет, достал и открыл папку, разложил бумаги на второй парте, приставленной сбоку к той, где сидела принцесса, взял карандаш и попросил разрешения сесть. Принцесса его проигнорировала, а сир Оливер резко и нервно кивнул.
– Ваше высочество, – начал Аслан, слегка запинаясь. – Знакомы ли вы с Шарлем Фуке, отставным капитаном Иностранного легиона армии?
Изабель кашлянула и ответила хриплым тоненьким голосом:
– Они же уже спрашивали.
Аслан растерялся. Сир Оливер пришёл ему на помощь.
– Ваше высочество, придётся потерпеть.
Принцесса даже не моргнула, сидела недвижно. Аслан подождал несколько секунд, затем продолжил.
– Ваше высочество, расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы с ним познакомились.
Изабель посмотрела на лорда-протектора. Тот хранил молчание, ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Я сначала видела его во сне. И вот он пришёл сам.
Все газеты писали об этом. Официальный «Монитёр», разумеется, написал об этом первым, была большая статья «Снятся ли принцессам оруженосцы». А затем начался бум. История, достойная сказки, писали серьёзные издания вроде «Минервы». Прелесть, отзывалась женская страничка в каком-нибудь «Пирате». Ах, ах, вторили им скандальные листки типа «Утреннего комара», незнакомец из снов очаровывает принцессу! Ах! Ах! Вначале было известно только имя – Шарль. А на недавнем летнем балу-карнавале Изабель танцевала со статным кавалером в серебристой полумаске. На прошлой неделе три газеты сразу установили – это Шарль Фуке, отставной капитан Иностранного легиона, родом из Бретани.
А третьего дня он проник в опочивальню лично, и это было недопустимо.
Дальше допрос начал спотыкаться. Аслан спросил, был ли Фуке в опочивальне её высочества. Вопрос был снят опекуном как оскорбляющий честь и достоинство королевской власти. Аслан озадачился, думал несколько минут, затем задал следующий: каким образом Шарль Фуке мог – разумеется, чисто умозрительно – проникнуть в окно третьего этажа. На этот вопрос принцесса ответ дала.
– Понятия не имею, – сказала она.
Аслан спросил: видела ли её высочество рядом с Фуке кого-нибудь или что-нибудь, похожее на чудовище. Принцесса ответила, что видела.
– Это были три собаки, – сказала она. – Одна большая, вот такая. Вторая поменьше, с эту парту. Третья самая маленькая, ростом со стул. Глаза у всех как блюдца, круглые и сверкают.
– Эти собаки нападали на вас?
– Нет, – сердито ответила Изабель. – Они ручные.
Аслан поинтересовался, видела ли её высочество этих собак в действии. Ну, что они умеют. Принцесса ответила отрицательно: нет, не видела. Затем Аслан спросил, что именно произошло три дня назад. Здесь снова вмешался сир Оливер.
– Задавайте конкретные вопросы, капитан.
«Конкретные-шмонкретные», злобно подумал про себя Аслан. Вслух он произнёс:
– Каким образом Шарлю Фуке удалось избежать задержания?
Сир Оливер снова открыл рот, но Изабель опередила его и сказала громко и зло:
– Это было не задержание!
– Ваше высочество! – прикрикнул лорд-протектор. – Немедленно замолчите!
– Сами заткнитесь! – Принцесса вскочила, и порывистым движением, не глядя, сбросила бумаги Аслана на пол, потом очень неумело ударила кулачком по столу. – Он найдёт вас и пристукнет!
– Ваше высочество, сядьте, – быстро переводя взгляд с принцессы на Аслана и обратно, заговорил Оливер с угрозой. – Если вы ещё раз повторите эту выходку, я ведь тоже могу кого-нибудь… пристукнуть.
