Текст книги "Слишком много колдунов(СИ)"
Автор книги: Цокто Жигмытов
Соавторы: Ч. Цыбиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– … мы должны помочь вам в битве с Фуке, – закончил Питер. – Прекрасно.
– Легкий выбор, – поддакнул Жак. – Прекрасный. Чего тут думать? Сабли к бою! Умрём же за прогресс и солнцебоязнь!
– А почему бы вам не попросить о помощи своих учениц? – сказал Аслан. – Я видел, некоторые из них умеют летать. Неплохое подспорье в битве…
Прелати некоторое время смотрел на него в упор. Аслан взгляда не отвёл. Старик вздохнул и сказал:
– Они не знают, что… что были здесь. Не помнят.
– Неблагодарные какие, – с поддельным сочувствием сказал Питер.
– Эй, это мои слова, – запротестовал Жак.
Прелати шевельнул желваками и заговорил.
– У Фуке будет человек двести, может, больше. В замке, кроме нас четверых, ещё моя жена, Клотильда Меффрэ, а также мисс Горовиц и примерно пятьдесят...
– Нони, – выдохнул Жак.
– Она в полной безопасности, – заверил его колдун, но ошибся: Жак реагировал не на его слова. В лабораторию вошла грузная женщина, шире Прелати раза в три и выше его на полголовы, а вслед за ней – женщина из прошлого, небесное создание, свидетель былых эпох, актриса, прима, девушка из саркофага древних. Нони Горовиц. Она подбежала к Жаку и обняла его, затряслась беззвучно. Питер почувствовал, как его сердце проваливается вниз, вниз, глубоко в бесконечность, и радость от того, что он видит её, была приправлена горечью и ревностью, хотя у него никогда не было никаких прав на подобные чувства. Засопел Аслан, и даже колдун, кажется, шевельнулся, – последнее, впрочем, не наверняка.
– Франциск, – скрипучим голосом произнесла грузная женщина. – Молодым людям надо побыть наедине. Не дави на них.
Нони бросила на неё быстрый взгляд, который заметил лишь Питер.
– Я пока что никого ни о чём не просил, – отчеканил колдун. И обратился к Аслану, Питеру и Жаку, уже более вежливым тоном. – Это Клотильда Меффрэ, моя супруга и коллега. Вас она знает.
– Госпожа Меффрэ права, – сказал Питер медленно. – Нам надо поговорить.
Про себя он отметил, как вовремя – для Прелати – вошла Нони; и как удачно – опять же для Прелати – она себя повела. Обдумывать эту мысль Питер себе запретил; ему даже захотелось стукнуть себя покрепче.
– Ну что ж, – сказал Прелати преувеличенно спокойно. – Меня ждут дела. Если что, мы на обзорной площадке. А пока…
Он не договорил, кивнул быстро и так же быстро ушёл. За ним ушла и супруга-коллега; Питер некоторое время смотрел им вслед, затем повернулся к Жаку и Нони. Актриса отлипла от Жака, оглядела всех троих по очереди огромными своими глазами, на этот раз задерживаясь взглядом подольше. И улыбнулась светло и тихо.
– Мальчики... Спасибо, что пришли за мной, мальчики.
– Пожалуйста, – сказал Жак вежливо, восстанавливая дыхание. – Так что мы решили?
– Пока ничего, – сказал Аслан. – Мы ведь здесь из-за Нони.
– Я в безопасности, – произнесла актриса очень терпеливо.
– Как мы можем быть в этом уверены? – спросил Жак. – Замок, который Фуке собирается снести, он в безопасности? А жить рядом с колдуном и врагом его высочества, это безопасно?
– Мисс Нони, – произнёс Питер как можно мягче. – Франциск Прелати и его жена – колдуны. Они члены братства Урании, к которому принадлежал и Фуке, наш принц-консорт. Помните Легри, который хотел открыть ваш саркофаг?
Нони кивнула, заметно содрогнувшись.
– Он тоже оттуда. Фуке после того, как стал принцем, активно уничтожает своих братьев-колдунов. Есть подозрения, что на континенте он уже всех перебил, и Прелати последний, и, возможно, самый могущественный.
– А значит, и самый опасный, – вставил Аслан.
– Он проводил над вами эксперименты? – быстро спросил Жак. – Нони?
Актриса закрыла руками лицо и мотала головой.
– Нет, нет, не проводил, – из-под ладоней её голос звучал глухо. – Но я… я… я не могу всего вам рассказать.
– Они вас шантажируют, – уверенно сказал Аслан. – Они узнали что-то про вас, какую-то тайну, и хотят, чтоб вы нас заставили им помогать. Верно?
Нони Горовиц взглянула на Аслана.
– Нет, – сказала она. – Всё гораздо хуже. Они не… да и не тайна это вовсе, а глупость… Просто у них есть такие же лекарства, что были тогда, они знают, как всё делать, они умеют, как наши врачи, в моё время… Я должна быть с ними рядом, я должна быть в замке, в лаборатории, иначе я умру… или ещё хуже.
Последние слова Нони произнесла почти шёпотом. Никто из троих друзей не решился узнать сразу, что имелось в виду под «ещё хуже» – и все трое неоднократно позже об этом сожалели.
Нони вытерла глаза и продолжила твёрдым голосом.
– Мальчики, я знаю, это опасные люди. Но я не могу уйти от них. Простите меня, простите, что вы попали сюда, простите меня.
– Я правильно понимаю, – осторожно сказал Жак, – что замок настолько важен, что они хотят рискнуть и попробовать его отстоять? А не бежать подальше?
– Да, да, – Нони кивнула несколько раз. – Здесь у них все исследования, все приборы, материалы, вся их работа. Если они убегут, тогда придётся начать всё заново, и они могут не успеть всё… и тогда я, я… – она снова закрыла лицо руками.
Питер сморщился и отвернулся.
Они не смогут уйти отсюда без Нони, это ясно. Ни один из них троих не предложит бежать и бросить её. Можно попробовать забрать Нони против её воли, но если всё так, как она говорит, это будет убийство – или что-то «ещё хуже». Кто такое может предложить? Питер глянул на Аслана украдкой: смуглый мусульманин оперся на спинку кровати и, сложив руки на груди, смотрел в стену отсутствующим взглядом.
Ещё вариант, который тоже никто из них не озвучит: сдать Шарлю Фуке замок и колдунов, с тем чтобы он заставил их лечить Нони. Если всё удастся, что оч-чень маловероятно, то Нони, возможно, и останется жива, но им троим точно не поздоровится: скорее всего, их безо всяких затей повесят на ближайшем суку. Вряд ли им второй раз попадётся Бюнэ или ещё кто знакомый…
– В принципе, – скрипучим голосом произнёс эвакуатор, с усилием потирая переносицу, – всё сводится к двум вариантам. Либо мы ждём и сдаёмся Фуке, либо защищаем Прелати и Меффрэ.
– И Нони, – добавил Жак.
– Нони мы защищаем в любом случае.
Питер встал, кашлянул, сел на вторую койку рядом с Нони, на вежливом расстоянии вытянутой с пальцами руки. Жак поднял голову и уставился на него пристально. Аслан сел на койку Питера, и получилось так, что они окружили актрису; вряд ли она это заметила, но почувствовала наверняка.
– Мисс Нони, – спокойно заговорил Питер. – Похоже на то, что нам нужно знать, почему вы остаётесь с Прелати и Меффрэ. От этого зависит наше решение.
«… и наша жизнь» – добавил он про себя.
Нони некоторое время сидела недвижно, затем кивнула медленно и встала. Питер подвинулся, пропуская её; актриса подошла к двери, нажала несколько клавиш, и произнесла негромко:
– Клотильда. Нам надо поговорить.
3
Замок колдуна стоял на острове, а остров, в свою очередь, находился в небольшом заливе, или же, если угодно, был отделен от берега довольно широким округлым проливом. С берега на остров смотрела небольшая деревушка – дома покинули совсем недавно, и этот вопрос тоже надо было разъяснить, но позже, потом, после штурма. В самом узком месте залива к замку от деревни вела старая дорога из тёмно-жёлтого кирпича, которая полностью была видна лишь во время отлива.
Чтобы подойти к замку, надо было пересечь половину острова. Наблюдение показало: пространство перед главными воротами не занято. Это могло быть ловушкой, – например, если имелись тайные подземные ходы, выводящие защитников для удара в спину штурмующим замок. Мысль насчёт ловушки была гениальным озарением Геркулеса, которой он поспешил поделиться с полковником Цейтлихом и его высочеством Шарлем Фуке при обсуждении плана штурма.
Его высочество в ответ на это хмыкнул и продолжил изучать карту, а полковник Цейтлих, выдержав приличествующую паузу, весьма доходчиво изложил Геркулесу, что должен делать подчинённый со своими догадками в тех случаях, когда никто из командования ими у него не интересуется, а если кое-кто не сделает правильных выводов, то вообще никогда не поинтересуется. Последний тезис прозвучал настолько зловеще, что Геркулес вылупил глаза, сцепил зубы, и за всё оставшееся время произнёс только «Слушаюсь, сир».
План был прям, прост и ясен. За два часа до рассвета передовая группа штурм-ефрейтора Мюко скрытно занимает позиции перед главными воротами замка колдуна. В это время мортирная батарея ведёт усиленный обстрел ворот и прилегающих стен, с целью разрушения и устрашения; на это отводилось примерно час-полтора. Точно к концу обстрела к ним должна присоединиться вторая группа из легионеров с двумя осадными башнями, которые представляли собой передвижные трёхэтажные площадки на деревянных колёсах.
– Насчёт «тайных ходов», штурм-ефрейтор, не беспокойтесь, – бросил Фуке, сворачивая карту, но более ничего пояснять не стал и немедля отправил Геркулеса готовиться к штурму. Отправил вместе с Цейтлихом – Геркулес успел заметить удивление, промелькнувшее на лице полковника, но германец не подал виду, и вышел из штабного мобиля вместе с Мюко; временно освобождённый со злобным удовольствием подумал о бумаге, которую ему дал принц-консорт, и о его предупреждении насчёт Цейтлиха. Похоже, что после штурма многое, оч-чень многое поменяется, особенно для тех, кто носит галуны… Как там Фуке говорил? Внутренняя гвардия. Легардинтерн. Звучит неплохо.
Плотники уже сколотили первую башню, и остаток вечера штурмовой отряд посвятил тренировкам: осуждённые учились быстро, не создавая затора, забегать на башню и спрыгивать с другой стороны, веером, на голову врагам.
– Главное, не думать, – втолковывал Цейтлих Геркулесу и его отряду. – Увидел не нашего – убил. Увидел, как наш медлит с врагом – убил врага сам, а своего прикладом по спине или эфесом по шее, чтоб не думал. За каждого живого врага семь палок, а вашему командиру пять. Три дня болеть будешь, хочешь? Нет. Поэтому убить всех.
Как верно догадывался Геркулес, – и эту догадку он, наученный опытом, предпочёл держать при себе, – именно отряд штурм-лейтенанта Пека должен был заняться тайными ходами замка. Его отряд был в три раза меньше, чем у Мюко, и в десять раз опытнее.
– Вы переправитесь с юга, – принц-консорт Фуке упёр стек с фигурой белки на ручке в точку на карте. – Отсюда и вот сюда.
Здесь Фуке сделал паузу и посмотрел на лейтенанта, будто бы ожидая вопросов, но тот был не дурак и никаких вопросов задавать не стал. Принц-консорт открыл свой планшет и вытащил оттуда начерченную карандашом от руки схему.
– Штурм-лейтенант, – сказал он, и Пек подобрался. – Это секретная схема замка. Не всего замка, а только тех мест, где был наш человек. Не трогать, – не повышая голос, сказал его высочество, и лейтенант отдёрнул руку. – Внимательно изучите её, прямо сейчас. Будете действовать по памяти, карту на руки я вам не дам. И если вы где-нибудь о ней проболтаетесь, то даже под трибунал не успеете угодить. Понятно?
План был прост и ясен. Отряд Пека скрытно, под покровом ночи, перебирается через залив на остров и не позднее окончания артобстрела проникает в подземелья замка через один из двух известных тайных проходов. Задача отряда – уничтожение сил противника и соединение с отрядом Цейтлиха и Мюко.
– Этот колдун очень опасен, – мрачно произнёс Фуке, сворачивая обратно схему замка. – Мастер иллюзий и обмана. Умеет обращать своих врагов друг против друга. Поэтому главное правило – держаться вместе. Каждого бойца должны видеть как минимум ещё двое.
Здесь принц-консорт помолчал, затем произнёс обычным голосом:
– Майор Тулип проводит вас к полковнику Массю, получите подробные инструкции, план и снаряжение.
Снаряжение представляло собой грубо сколоченные плотики для оружия, взрывчатки и шанцевого инструмента. Штурмовики Пека будут плыть, толкая их перед собой. Первая группа, состоящая из самых сильных пловцов, и несшая на плотиках только верёвки, должна была вытравить и протянуть их через залив, для ускорения дальнейшей переправы. Тайный ход, указанный на схеме, был, скорее всего, скрыт под нанесёнными ветром почвой и песком, поэтому в ход пойдут лопаты, кирки, а на крайний случай – совсем крайний – и взрывчатка. Дело было знакомое, и легионеры Пека воспряли духом.
Человек, забывший имя, данное ему при рождении, и сам назвавший себя Фернаном Дэлем, стоял прямо; глядя на него, каждый понимал, что это человек достойный, скромный, надёжный. Его открытое приятное лицо располагало к себе любого собеседника с первых же мгновений; многие из таких собеседников потом горько пожалели о своём знакомстве… те, кто выжил, конечно.
Принц-консорт Фуке прибыл в северный лагерь не на своём мобиле, а на обычном, без штандарта и без своих собак. Одет он был в форму, на которой не было знаков различия. Всё это вкупе со сдержанной суматохой среди конвоя, поднявшейся по его прибытии, впечатляло, и Дэль впечатлился.
Дело-то, похоже, и впрямь важное.
Вместе с Фуке приехал капитан-интендант, имени которого Дэль не знал, и который до сегодняшнего дня был для всех обычной крысой-снабженцем: одутловатое лицо, грузная фигура, неуверенная походка. До сегодняшнего дня… Как же я не увидел-то, думал про себя Дэль, и холодок прополз по его позвоночнику: капитан-интендант будто сбросил маску и двадцать фунтов лишнего веса, смотрел на Дэля одним глазом спокойно и пристально, и Стилет неожиданно понял, что этот штабной боров тоже убивал людей, не раз и не два, и даже если убил меньше, чем Дэль, то ненамного. Совсем ненамного.
Второй глаз интенданта был закрыт повязкой, под которой что-то выпукло торчало.
– Одежда, – отрывисто произнёс Фуке и бросил в руки Дэлю пакет. – Надень.
Стилет без разговоров скинул свою форму и стал облачаться в новую.
– Она маскировочная. Если больше двух секунд стоишь неподвижно, то начинает менять цвет под местность. Сама.
Дэль кивнул, натягивая на себя просторную рубашку с капюшоном и штаны. Фуке и капитан-интендант коротко переглянулись. Когда осужденный оделся, принц-консорт протянул Дэлю небольшой предмет с тонким впаянным обручем.
– Надень на правый глаз.
Дэль неловко натянул обруч на голову, пристроил штуку себе на глаз и едва не заорал от ужаса – штука оказалась живой и, будто маленький зверёк, цепко сжала его голову обручем и одновременно с мягким хлюпаньем втянулась ему под веки. Видя его замешательство, капитан-интендант подчеркнуто медленно протянул руки к Дэлю и поправил прибор.
Стилет выдохнул раз, другой, сердце билось как сумасшедшее.
– Уух тыыы… – протянул он, медленно оглядывая сумерки вокруг себя.
– «Совиный глаз», – сказал Фуке. – Видит ночью и даже в полной темноте. Завяжи повязкой, как у капитана Дебрэ. Видеть будет так же, но поцарапаешь меньше.
План был ясен, как мир в «совином глазу». Дэль и его люди, снабженные маскировочной одеждой, меняющей цвет, «совиными глазами» и холодным оружием, не ранее полуночи и не позднее трёх часов утра должны проникнуть в замок колдуна. Задача: по возможности избегая солдат и рядовых, сосредоточиться на бесшумном уничтожении командиров и главарей врага. А как мы их отличим, чуть не брякнул Дэль, но вовремя прикусил себе язык.
– Самое главное – вас никто не должен видеть. Ни враги, ни свои. Своих вам надо опасаться больше, потому что врага можно убить. А если убьёте своего, – проницательно продолжил Фуке, – то я узнаю, и мы с капитаном будем очень недовольны.
Капитан Дебрэ издал звук, более всего напоминающий хрюканье. Дэль незаметно сглотнул. Похоже, что судьба всё-таки собирается предъявить ему настоящий счёт за все его удачные похождения. Гори в аду, Эдмон Терье, проклятый некромант-прокуроришка. Всё из-за тебя…
– Что мы должны делать? – хрипло спросил осуждённый. – То есть… Какой план?
На этот раз коротко усмехнулись оба – и Фуке, и капитан.
– Плана нет, – сказал принц-консорт. – Ты ведь не солдат. Есть задание, есть люди, есть снаряжение. Вот схема. Главное – результат.
И протянул ему сложенный лист бумаги, исчерканный карандашом от руки.
– Завтра после штурма я сам тебя вызову, – продолжил Фуке. – Тогда и будет ясно, что с тобой делать. Кстати, у тебя ещё пять комплектов одежды, и пять совиных глаз. А людей, кроме тебя, ещё семь человек. Кто их будет носить, выбери сам. А кто покажется тебе ненадёжным… – последовало красноречивое молчание, затем капитан и принц-консорт одновременно полезли в мобиль.
– Кстати, – сказал Дебрэ, обернувшись. – В этой одежде нельзя плавать, но глаз работает и под водой. Учти.
Эти люди знали его лучше, чем Дэль сам знал себя. Они стояли выше него на три ступени, сама мысль о неподчинении им была будто ножом по стеклу, они видели все его мысли и желания, они знали, как с ним обращаться, и просчитали его на двадцать шагов вперёд, они держали его прочнее, чем если бы засадили крюк под ребро, потому что Дэль хотел им служить: с ними он достигнет больше, чем с кем-то ещё.
4
Клотильда Меффрэ производила впечатление. Возможно, причиной тому были низкие потолки в лаборатории, возможно, общая атмосфера порождений чуждой мысли, но скорее всего, дело было в том, что госпожа Меффрэ была попросту страшна собой. Её подведённые чёрным глаза, ярко накрашенные губы, толстые напудренные щёки; светло-зелёный халат, не скрывающий платье, облегающее массивную рыхлую тушу; большие болотные сапоги.
Меффрэ одним движением вытянула с потолка белое светящееся полотно, на котором рисовала жирным черным карандашом. На полотне была одна-единственная надпись: «Нони».
– Я даже не знаю, с чего начать, – надменно произнесла она. – Что конкретно вас интересует?
– Где ваш муж? – неожиданно спросил Аслан.
– Вы его не позвали, – ответила Меффрэ. – Он вместе с валглами готовится к штурму. У нас мало времени.
Аслан и Жак переглянулись.
– Мы хотим выяснить, почему Нони необходимо быть рядом с вами, – повторил Питер, почему-то злясь на себя. – От этого зависит наше решение.
Меффрэ усмехнулась.
– И вы думаете, что способны понять то, что я вам расскажу?
– А вы постарайтесь, – сладким голосом сказал Жак.
– Вы не сможете узнать, лгу я или нет.
– У нас большой опыт, – всё тем же бархатным голосом заверил её Жак. – Я бы даже сказал – ог-ромный опыт в части разбирательств в тех вещах, о которых мы не имели ни малейшего представления.
– Рассказывайте, – подытожил Питер. – Время идёт.
Клотильда Меффрэ поджала губы и посмотрела на Нони. Актриса ответила ей спокойным взглядом; даже слишком спокойным. Меффрэ пожала плечами – воздух в лаборатории словно колыхнулся – и начала рассказывать.
Нони Горовиц, как все уже знают, древний человек. Физически они ничем не отличаются от нас, но уровень их культурного и технологического развития превышал наш в десятки, а то и сотни раз. Их цивилизация оставила многочисленные следы, которые больше запутывают, чем что-то объясняют; по прикидкам учёных, древние покинули планету приблизительно двести – двести десять лет назад, оставив её в беспорядке и недоумении. Мы потомки тех, кого они забыли здесь, случайно или намеренно.
Аслан нетерпеливо шевельнулся.
– Что же касается нашей Нони, – продолжила колдунья, – то она просто больна.
– Больна? – переспросил Жак.
Нони смотрела куда-то вниз и вбок, до хруста отвернув голову от Меффрэ.
– Мы называем это экзалепсия, – медленно ответила Меффрэ, глядя на затылок актрисы. – Совсем не редкая, неизлечимая и смертельная болезнь. Даже древние не умели её лечить до конца, умели лишь продлевать жизнь, гася симптомы, и добились в этом больших успехов. Единственное, что процедуру надо было повторять постоянно, приблизительно раз в год-полтора.
– То есть вы похитили Нони, чтобы её вылечить? – ещё более невинным тоном поинтересовался Жак.
– Нет, – резко ответила Меффрэ. – Конечно, нет. Мы похитили её, чтобы эээ… сравнить данные наших… учениц с её показателями. Как вы уже знаете, у наших воспитанниц были некоторые эээ… проблемы. И мы уже здесь обнаружили, что Нони смертельно больна и нуждается в той самой процедуре.
Питер поинтересовался, в чем заключается процедура. Колдунья некоторое время смотрела на него не мигая, и Питер почувствовал, что он будто уменьшается прямо на глазах; но взгляд её он выдержал.
Знакомы ли вы с теорией клеточного строения организмов, спросила она.
Питер сказал, что слышал о ней. Аслан и Жак оказались с этой теорией не знакомы.
Все живые организмы состоят из мельчайших частичек, единиц живой материи. Они называются клетками. Человеческий организм тоже состоит из клеток, это первый уровень, самые кирпичики. Есть клетки кожи, есть клетки почек, есть клетки ногтей и волос. Их можно увидеть в микроскоп – это прибор, увеличивающий рассматриваемое в тысячи раз.
Мозг тоже состоит из клеток.
Клотильда Меффрэ подняла карандаш и быстро нарисовала нечто похожее на арахис с отростком.
– Это наш мозг, вид сбоку, – сказала она. – Здесь лобная доля, здесь височная, затылочная и теменная, здесь гипоталамус… не буду вдаваться в подробности. Если его нарисовать сверху, – на этот раз изображение напоминало грецкий орех, – то можно показать так называемые области.
Области, сказала Меффрэ, это не совсем то же самое, что доли. Области – это группы клеток мозга, которые называются нейроны. Древние нашли и точно указали области, которые у человека отвечают за речь, за память, за радость и за печаль, за образное мышление, за страх, за боль и удовольствие.
– То есть если мне туда ткнуть, – осведомился Жак, – я буду болтать без умолку или чувствовать радость? Даже если никакой причины для радости у меня не будет?
– Примерно, – подтвердила Меффрэ. – Конечно, никто вас тыкать в мозг не будет. Области мозга раздражаются специальными электрическими или химическими сигналами.
– Дела, – сказал Аслан. – Получается, если постоянно раздражать область радости, то можно просто сидеть и радоваться?
– Да, – ответила колдунья. – Центр удовольствия находится здесь. Есть способы его прямой стимуляции. И подопытные крысы, которые могли сами стимулировать его, погибали от истощения и жажды, потому что не могли остановиться.
Крысы ли, подумал Питер про себя.
Но с этими областями, продолжила Меффрэ, уже во времена древних обнаружилась незадача. Все известные им области в совокупности занимали от силы треть всех клеток мозга, всех нейронов. Большая часть нейронов не была задействована ни в какой области и, похоже, ни за что не отвечала.
– Вообще ни за что, – подчеркнула Меффрэ. – Это долгое время оставалось загадкой. Их называли спящими нейронами, считали, что именно там находится душа, память предков и бог знает что ещё.
– Какова же отгадка? – спросил Питер.
Мозг – это самый совершенный орган, созданный природой. Нет пределов его приспособляемости, и именно в его гибкости и заключается сила современного человека. С давних времен известны истории о людях, избавившихся от неизлечимых болезней, совершавших то, что казалось не под силу человеку: одни побеждали диких зверей голыми руками, другие совершали прыжки в высоту на много футов, третьи отращивали себе утраченные органы и конечности.
– Конечности, это хорошо, – заметил Питер. – Но при чем тут мозг? Он ведь довольно хрупок и сам по себе ничего не способен заменить, даже палец один, не говоря уж о почке или ухе.
– Вы верно уловили суть, месье Кафор, – сказала Меффрэ с издевкой. – Мозг сам по себе не заменит почку. Но он может приказать организму вырастить новую.
У Жака отвисла челюсть.
– То есть как это – «приказать»?
– А так, – хладнокровно сказала Меффрэ. – В выращивании пальца или печени ничего невозможного для организма нет. Организм ведь именно этим занимается в утробе матери: выращивает органы и конечности, строит скелет и формирует мышцы. Практически с нуля, из одного семени отца и одной яйцеклетки матери.
– Яйцеклетка – это такая клетка, которая находится в женщине, – пояснила колдунья. И с видимым отвращением закончила: – Соединяясь с семенем мужчины, она за время беременности вырастает в младенца.
Никто из друзей не отреагировал, лишь Аслан кивнул едва.
Мозг, продолжила Меффрэ, должен не просто приказать, а приказать организму так, чтобы организм его понял. Когда вы видите опасного зверя, мозг приказывает железам вырабатывать адреналин – вещество, которое подстёгивает мышцы и обмен веществ. Это пример понятного организму приказа. А если вы будете сидеть и кричать «Хочу новую почку» – организм не поймёт. Но как организм понимает, что надо шевелить языком именно так, чтобы получалась речь? Как желудок понимает, что надо вырабатывать желудочный сок, когда глаза видят пищу, а мышцы сигнализируют о недостатке энергии? Всё это обеспечивают области мозга. Некоторые из них даны нам от рождения, как область зрения и дыхания. Некоторые мы приобретаем с возрастом, как область речи.
– А некоторые, – сказала Меффрэ, – можно создать искусственно.
Питера осенило.
– И эти области мозга…
– …это переводчики желаний, – Аслан тоже догадался.
– … на язык организма, – закончил Жак.
Клотильда Меффрэ медленно и очень торжественно кивнула.
Нони еле слышно кашлянула. Питер, Жак и Аслан будто бы очнулись, зашевелились. Меффрэ с неудовольствием посмотрела на актрису и продолжила.
– Болезнь любого органа – это сложный процесс. Если очень упрощать, повторяю – если очень упрощать, то выясняется, что причина болезни заключается в том, что человек сам хочет болеть. Желание это, естественно, не осознанное, но оно есть и очень редко человек может им управлять. Самое плохое, что именно неосознанное желание наиболее понятно этим спящим нейронам. Если оно сильное и длительное, то они образуют специальные, временные области в мозгу, которые приказывают соответствующим органам изменяться в худшую сторону. Болеть.
– То есть больные сами во всём виноваты, – произнёс Жак. – Неплохо…
– Если очень упрощать – да, – сказала Меффрэ. – Но как только древние это поняли, они стали искать способ это предотвратить. И нашли.
– Они сами научились создавать области в мозгу, – произнёс Питер. – Только приказы, что отдавали эти области организму, были другие.
Меффрэ кивнула.
– Совершенно верно. Эти искусственно созданные области улучшали жизнь организма, приказывали органам не болеть и нормально работать. Повторяю ещё раз, всё это очень упрощённо. Так что процедура, месье Кафор, заключалась в том, что человека помещали в специальный аппарат, который с помощью электрических волн и согласованного по частоте магнитного излучения создавал в мозгу временную область, которая, в свою очередь, отдавала нужные приказы нужным органам.
– Получается, у вас есть этот самый аппарат, и вы можете проделать нужную процедуру с Нони? – спросил Жак. – Чтобы избавить её от этой… экзалепсии.
Меффрэ отрицательно покачала головой.
– Аппарата у нас нет.
Питер поднял брови. Аслан склонил голову набок, как собака, которая увидела нечто интересное.
– И мы не можем его построить, – безжалостно закончила колдунья.
– Так тогда какой смысл… – начал Жак, оглядываясь на друзей.
– Во-первых, – Меффрэ повысила голос, – мы знаем, где его можно найти. Во-вторых, у нас есть идеи, как можно достичь такого же эффекта без аппарата, имеющимися у нас средствами. В-третьих, и это самое главное, мы с Франциском – единственные люди на континенте, которые знают, что происходит с Нони, знают, как обращаться с аппаратом, если мы его найдем, и мы единственные, кто знает, что можно сделать, если мы его не найдём.
Меффрэ оглядела всех по очереди.
– Мой муж слишком горд, чтобы просить о помощи, но достаточно умён, чтобы принять её. У нас есть примерно пятьдесят воинов-валглов, и раньше этого хватало, чтобы отстоять замок. Он мне не говорит, но я вижу, что на этот раз ситуация серьёзнее, и нашему замку настоятельно требуются свободные спящие нейроны, чтобы организовать область сопротивления.
Аслан хмыкнул.
– А какой у вас был план до нашего появления?
Меффрэ пожала плечами.
– Мы всегда обороняемся до конца. Ещё давным-давно, после первых нападений, мы решили, что без замка и лаборатории в нашей жизни мало смысла, наша работа много ценнее. Но на самый крайний случай у нас спрятана автокапсула, на ней мы можем пойти на прорыв и оторваться от штурмующих. В случае с Фуке, боюсь, это не сработает: у него есть мобили. Так что…
Несколько секунд царила тишина. Затем Меффрэ величественно колыхнулась и направилась к выходу.
– Нони, – произнесла она, не оборачиваясь. – Молодым людям…
– Да, Клотильда, – тихо сказала Нони. – Жак. Питер. Аслан.
– Десяти минут вам хватит? – спросила колдунья в воздух, ей никто не ответил. Меффрэ кивнула сама себе и они с Нони вышли из лаборатории.
– Она лжёт, – тихо и быстро сказал Жак, как только за ними закрылась дверь. – Я не верю ни единому её слову.
– Зато Нони верит, – заметил Аслан, подняв брови. – Пит?
– Скорее всего, она лжёт, – хмуро сказал Питер, помедлив. – Или, что то же самое, не говорит нам всей правды. Но есть малая вероятность…
– Её нет, – заявил Жак.
– Есть, Жак, – твёрдо ответил Питер. – Есть малая вероятность, что она говорит правду, по крайней мере, в том, что касается Нони. И если мы уйдём, а они не отстоят замок, то Нони умрёт через полгода-год, даже если попадёт к Фуке живой и невредимой.
Его друзья молчали, и он продолжил, тихо и чётко.
– Если забрать её отсюда («Да», вставил Жак), есть маленький шанс, что она погибнет. Маленький, но нас он не устраивает, Жак, верно ведь?
– Верно? – повторил Питер, не повышая голоса.
– Верно, – почти не двигая губами, ответил финансист. – Но…
– А если оставить её здесь, – сразу продолжил Питер, – тогда надо помогать им в обороне… Аслан, какие шансы отстоять замок?
– У нас или у них?
– У нас, вместе с ними.
– С нами – в целом, неплохие, – неохотно признал мусульманин. – Замок на вершине, вокруг пролив, всё хорошо просматривается. Стены высокие и толстые, подступы простреливаются. С полусотней воинов и грамотным командованием обороняться можно столько, на сколько хватит воды и припасов.
– У Фуке мало времени, – сказал Питер задумчиво. – Он слишком далеко от Лютеции. Вряд ли он сможет держать осаду дольше пары недель.
– Значит, решено, – сказал Жак медленно. – Решено же? Да?
– Да, – сказал Аслан.
– Да, – сказал Питер. – Мы грамотные, свободные и проснувшиеся нейроны.
Несколько секунд они смотрели друг на друга в тишине. Питер подумал, что такое важное решение надо было бы чем-нибудь закрепить, вроде рукопожатия, но тут дверь открылась – они почувствовали это по колебанию воздуха – и вошла Нони.
Точнее, вбежала.
– Мальчики, – быстро и горячо прошептала она. – Фуке уже рядом, Франциск видел его мобили на том берегу. Вот, держите.
Она протянула Питеру узорчатую пластинку, похожую на небольшую игральную карту. Жак еле слышно вздохнул и сделал движение, будто хотел отвернуться, но сдержался. Питер взял пластинку и почувствовал, что она тёплая и увесистая; ощущение было знакомым.
