Текст книги "Слишком много колдунов(СИ)"
Автор книги: Цокто Жигмытов
Соавторы: Ч. Цыбиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Как ты сюда заехал? – спросил Питер, оглядывая узкий, втроём плечом к плечу не пройти, проход во дворик с улицы. Аслан подмигнул ему и сказал:
– У нас прокурорская проверка началась сегодня. А саркофаг твой пока ни по каким документам не проходит. Поэтому начальник мой и сказал – пока отчёта не будет, забирай его куда хочешь. Вместе с мобилем.
– Что за саркофаг? – спросил Жак, любовавшийся машиной; ему не ответили.
– Прокурорская проверка? – медленно произнёс Питер. – Младший прокурор Терье?
– Не знаю, – сказал Аслан. – Но что хорошо: меня под это дело произвели в лейтенанты. А дела Люца и Мюко задвинули подальше, пока проверка не пройдёт.
– Ого, – сказал Жак из-за мобиля. – Поздравляю.
– Это как?
– Ну я был лейтенант-стажёр, как ты помнишь, – сказал Аслан. – Стажёру не положено две командировки подряд. Поэтому, чтоб сейчас меня сплавить, им пришлось подписать приказ о присвоении звания, выплатить мне кучу командировочных да ещё и жилищный ордонанс дали.
– Какой-какой ордонанс? – поразился Питер.
– Лейтенанты эвакуации не живут в казарме Службы, – ответил подошедший Жак. – Они либо покупают жильё, либо, что чаще всего, арендуют. На это им дают годовой ордонанс, который, кстати, тебе надо подписать, как хозяину комнаты. Сумма там как раз три с половиной в месяц.
– Откуда ты всё знаешь? – с подозрением сказал Аслан.
– Я внешний куратор королевской Службы снабжения и поставок, – ответил Жак с достоинством. – Я знаю всё в этой жизни.
– А, свободный финансист, – сказал Аслан. – Ну что, тоже неплохо.
– Это всё замечательно, – сказал Питер после паузы. – Но что нам делать? Прокуроры у нас тоже были, я теперь заведующий кафедрой…
– Ого, – сказал Жак. – День повышений. Поздравляю.
– Поздравляю, – сказал и Аслан.
– Кратковременно исполняющий обязанности, – уточнил Питер хмуро. – Перед тем, как меня упекут в Лафорс. Они думают, что мы с тобой затеяли воевать с Легри, чтобы Академия оплатила счет Эвакуации за транспортировку. Розье донёс.
Жак хмыкнул.
– Старовата схема-то.
– Не знаю, о чём ты, – злобно сказал Питер. – Только отчёта у меня тоже нет, саркофаг я им предъявить не смог, они отправились к вам, а у вас, оказывается, его тоже теперь нет. Отлично, просто замечательно.
– Ну кто ж знал, что им он так вдруг понадобится, – сказал Аслан, потирая нос. – Вот гад.
– Да что за саркофаг-то, скажет мне кто-нибудь? – спросил Жак.
11
Рассказ свой Питер и Аслан закончили, когда уже стало темнеть. Питер зажёг весь свет, затем подступил к камину, готовясь к нелегкой борьбе, однако тот сегодня не капризничал и разжёгся сразу, не чадил и искрами не плевался.
Что ж, сказал Жак, сидя в кресле с бокалом в руке, я прямо вам завидую. Такие приключения в наш меркантильный и уставший век. Я сам себе завидую, скромно ответил Питер и немедленно закусил сыром. Аслан, который пил морс, ничего не сказал, но по его виду было ясно, что он, в отличие от них, никому не завидует и весьма собой при этом доволен. Обсудили быт; после короткой дискуссии неприхотливый эвакуатор согласился занять комнату поменьше. Решающим аргументом послужил гардероб Жака, представлявший собой неподъемный сундук убойного вида; Питер осознал, что совершенно упустил момент, когда этот гроб с тряпками появился в его доме. Нет, ну вы посмотрите на них, возмущался Жак. Всё ведь устроилось как нельзя лучше – для всех, заметьте! – и всё равно в итоге я манипулятор и интриган. А там что, чердак, спросил Аслан. Ага, чердак, ответил Питер, кстати, надо бы этот вопрос того, вдруг там тоже можно жить… Ключи только найду.
И вспомнил про объявление.
– А, – сказал Жак. – Не беспокойся. Его не опубликовали.
– То есть?
– Тот тип, который у тебя принимал объявление, должен мне денег. Денег с него получить дело гиблое, но зато он мне сообщает, когда появляется что-нибудь интересное.
– Гм, – сказал Питер. – А если я завтра пойду куплю газету, а потом нажалуюсь, почему объявления нет?
– Ууу, – сказал Жак. – Тогда всё станет очень сложно. Мне придётся заплатить десятикратную цену за снятие твоего объявления, и я не смогу с тобой рассчитаться вовремя.
– Ладно, не буду, – решил Питер, подумав. – Может, его уволят?
– Хамил? – заботливо произнёс Жак.
– Хамил, – искренне сказал доктор абстрактных наук. – И не только он. Чувствуешь себя птичьим дерьмом на крыльце Версаля. В день коронации.
– Ого как завернул, – сказал Аслан. – Я запишу.
Жак кивнул.
– Бывает. Хотя редко. Его доход ведь зависит от того, сколько объявлений принесут. Новая схема. Зато сама газета вдвое дешевле. Скоро все так будут делать.
– Питер же принёс объявление, – сказал Аслан, не отрываясь от планшета. – «…ко-ро-на-ции»… И деньги отдал, пусть и небольшие. Почему он так?
– Потому что у них не прямая доля, а жалованье плюс доля, – сказал Жак. – По научному, если вы не забыли, называется «процент». Если входящая сумма меньше определенного порога, то с неё процент не идёт. Он считается как бы входящим в его минимальное жалованье.
– Ну и что, – сказал Питер. – Можно же быть хотя бы минимально вежливым за минимальное жалованье. Или оно у них настолько минимальное?
– По-разному, – сказал Жак. – И скорее всего, у них есть ещё план.
– План? – одновременно переспросили Аслан и Питер.
– Ну да, план, – слегка недоумённо подтвердил Жак. – Вы же оба работаете на государство. Вы же понимаете, что такое план?
– Как-то это неожиданно, – произнёс Питер. – Я думал, в таких конторах свобода, зарабатывай столько, сколько сможешь, открытые возможности и всё такое.
– Да, чтоб не как у нас, – подтвердил Аслан. – Шаг влево – доклад, шаг вправо – донос. Прыжок на месте – выговор.
– Наивные дурачки, – ласково сказал Жак. – У него план: за этот месяц собрать не меньше стольки и не больше стольки.
– Не меньше, это понятно, – заметил эвакуатор. – А почему не больше-то?
– Потому что если он принесёт больше, чем ему положено по плану, то на следующий месяц план повысят, а его долю понизят. И придётся работать ещё больше за совершенно те же деньги.
– Так и не работает! – снова одновременно вскричали королевский учёный и королевский эвакуатор. Жак закатил глаза.
– Я и говорю. Если всё идёт само, зачем осложнять себе жизнь?
– Дурацкая система, – решительно сказал Питер. Аслан кивнул.
– Всё как у людей.
– Нормальная, – возразил Жак. – Поставьте себя на место его хозяина. Если у него каждый будет зарабатывать прямой процент?
В голосе свободного финансиста ясно слышались нотки ужаса. Его однокашники не нашлись, что сказать.
– А Элис, она тебе кто? – спросил Аслан через некоторое время.
– Элис? – удивился Питер. – Кто такая Элис?
– Ну та рыжая, в чепчике.
– Мне он представил её как Мелиссу, – с коротким смешком сказал исполняющий обязанности заведующего кафедрой.
– А, эта, – легко сказал Жак. – Это актриса из… из одного театра, на бульваре Тампля. Забыл, как её… Она мне была нужна, гм, для солидности.
Аслан поднял брови.
– Для солидности? Из бульварного театра?
– Наверняка тоже должна ему денег, – отметил Питер.
– Это на тот случай, если вдруг хозяин дома окажется старой кошёлкой, – объяснил интриган и манипулятор. – Я подумал и решил, что старые кошёлки предпочитают не сдавать комнаты молодым и подающим надежды холостякам.
Питер и Аслан одновременно покачали головами, поражённые изворотливостью ума внешнего куратора королевских поставок.
– Кстати, чепчик, – озабоченно сказал Жак. – Надо не забыть забрать.
– А-а-а! – неожиданно воскликнул Аслан и прищурился. – Так ты, получается, и за мной следил? За приказами, кого производят в лейтенанты? Поэтому ты околачивался рядом с нашей конторой?
– Я бы попросил, – с достоинством ответил Жак. – Я лично ни за кем не следил, это раз. И не околачивался, а целенаправленно шёл. Это два.
– Его должники есть и среди эвакуаторов, это три, – сказал Питер страшным голосом. – Опутал весь город долговой ямой.
– Ямой нельзя опутать, – сказал Жак.
– Окопал, – уточнил Аслан.
– Вы меня заинтриговали, – произнёс Жак задумчиво. – Я хочу её увидеть. Что там надо сделать? Куда что засунуть?
– Жак, – мягко сказал Питер. – Не надо.
– Ладно, – неожиданно покладисто сказал Жак. – Может, я не готов. Но у меня такое впечатление, что вы с этим саркофагом, с этой женщиной, да и вообще со всей этой древней катавасией угодили в самую гущу. Я бы даже сказал, в самый жир этакого кипящего котла.
– Образно, – оценил Аслан.
– Древние ведь никого не интересуют, – язвительно сказал Питер. – Кому они нужны. Да ведь?
– Сами древние никому не нужны, конечно, – согласился Жак. – Пропали, и чёрт с ними. А вот то, что они создали – очень даже нужно.
Аслан кивнул.
– У нас в эвакуации целый склад древнего барахла. Никто даже и не чешется.
Питер сказал хмуро:
– Подожди, дай срок.
Жак вздохнул.
– Никто, как ты выразился, не чешется лишь потому, что служба ваша находится под крылом его светлости сира Оливера, лорда-протектора её высочества Изабель, да хранят её небеса. Именно он, пользуясь своим положением, наложил все мыслимые гласные и негласные запреты на древние артефакты. Именно он собирает всё это, как ты выразился, барахло.
– И что? Это же их обязанность, их работа, – сказал Питер.
– Они инструмент, их специально для этого создали, – сказал Жак. – Ну и сир Оливер – не единственный влиятельный человек в нашем королевстве. Далеко не единственный.
– Ого, – сказал Аслан. – И?
– Многим другим влиятельным людям, – медленно и с расстановкой развил мысль финансист, – не очень нравится то, что служба эвакуации владеет столькими артефактами непонятной силы, назначения и применения.
– Ну и пусть не нравится, – грубо сказал Аслан. – Нам-то что?
Жак несколько секунд разглядывал свой бокал, затем со стуком поставил его на ручку кресла.
– Короче.
– Наконец-то, – сказал Питер. – Выпьем же.
– Я скажу вам просто: есть чиновники и есть чиновники. Есть службы, и есть службы. Есть гильдии и есть гильдии. Одни хотят скинуть вторых. Третьи четвёртых, пятые шестых, неважно. Раньше оно как-то всё то на то выходило, и все были поровну. Но сейчас у одних есть кое-что опасное, и только это останавливает всех остальных. Останавливало, точнее. Сейчас вторые вместе с остальными решили взяться за первых всерьёз. Для начала, судя по всему, решили разобраться с этим складом. И вы со своим дурацким саркофагом дали им отличный повод.
Питер морщил лоб.
– Первые, вторые, десятые… Ты скажи прямо – прокуратура тоже в этом участвует? А судьи? А легардюкор?
Жак закрыл глаза и длинно, выразительно вздохнул.
– А на чьей они стороне? – спросил Аслан. – Мы вроде как дружим со всеми.
– «Вроде как», – не открывая глаз, передразнил его Жак.
– Ну, видимо, да, ты прав, – с подозрительным смирением сказал Аслан. – Я вот только одного не пойму.
– Чего же, – лениво и снисходительно сказал Жак.
– Как нам поможет то, что ты посмотришь на саркофаг?...
Трое молодых мужчин смеялись в скупо освещенной гостиной на Рю де ла Пэ. Аслан, эвакуатор, Жак, финансист; и Питер тоже смеялся, и гнал подальше гаденький вопросец: а на чьей стороне сам Жак? Каждый из них чувствовал, что что-то меняется вокруг, в хрупком равновесии старых, трусливых, жадных и опасных банд, прикидывающихся службами, гильдиями, академиями; и каждый гнал тревогу от себя, и они разговаривали, шутили и смеялись, наслаждаясь последними, возможно, минутами беззаботной жизни.
– Всё, – сказал Жак и встал. – Я созрел. Показывайте.
12
Потом, когда саркофаг тихо закрылся и снова стал непроницаемо-чёрным, они вышли из мобиля, сели на крылечко и долго сидели на ступеньках в ночи и тишине. Аслан и Питер переговаривались негромко, а Жак вдруг увидел, что звезды давно уже проснулись и начали свой медленный небесный хоровод; ощутил мерное дыхание ночи, уносящее последние ароматы летнего дня; и ясно осознал почему-то две вещи: что мир очень велик и что вся жизнь впереди – и как-то это было связано и между собой, и с той, что была там, в сердце чёрного саркофага. И Жак не без удивления понял ещё, что теперь она живёт и в его сердце. Не без удивления, потому что очень редко люди точно знают, кто они есть и на что способны – и лишь в моменты, подобные этому, когда свет чуда, к которому ты случайно прикоснулся, освещает всю твою жизнь и всё твоё существо, ты понимаешь, кто ты, зачем ты. Или хотя бы начинаешь понимать. Самую чуточку.
Было удивительно носить в себе такое сокровище; удивительно и немного страшно. Жак ревниво глянул на своих друзей – видят ли они? понимают ли? хранят ли её образ так же бережно, как уже хранит он? – и понял, что нет, нет и нет; и простил их за это. Посидел ещё немного, прислушиваясь к себе и ко Вселенной, затем с сожалением вернулся в запущенный садик позади дома на Рю де ла Пэ, где, еле втиснувшись между стволами яблонь, стоял мобиль эвакуаторов, красиво мерцающий под звездами.
Прислушался к разговору. Нет, говорил Аслан, дело про братство Урании у него отнимут, это точно. Тут явно пахнет майорским жезлом, да не одним, а тремя самое меньшее. Столько ведь нераскрытых дел сразу раскроется... Ему такое рановато, спасибо хоть лейтенанта дали вовремя. На последовавшие вопросы Питера, чем конкретно пахнет майорский жезл, имел ли Аслан опыт нюхания такого жезла и если имел, то как на это отреагировал его обладатель, лейтенант отвечать отказался. После ещё одного бокала Питер сказал: зато, когда эта прокурорская чехарда кончится, и всё пойдёт своим чередом, у них будет а) саркофаг, b) труп чудовища и c) целый склад для исследования и изучения. Это же минимум пять докторских. А то и шесть. Аслан помолчал, затем, мстительно подбирая слова, негромко осведомился, а нету ли среди этой груды бесполезной макулатуры чего-нибудь стоящего, капитанского шеврона например. Питер тоже немного подумал, закусил, прожевал, – и в самых вежливых выражениях посетовал на пещерный карьеризм отдельных без году неделя лейтенантов, в то время как именно наука является объективной ценностью. Аслан, исчерпав доводы, начал загибать временного заведующего кафедрой в бараний рог, видимо стремясь таким образом привить строптивому доктору наук свою систему приоритетов.
Веселье было в самом разгаре, когда неприятный и знакомый уже Питеру голос произнёс у них за спиной:
– Господин Кафор.
Надо отдать должное эвакуатору – он хотя и дёрнулся, но тут же справился с собой: спокойно встал, потянулся, повернулся и оглядел младшего прокурора Терье, стоявшего в дверях, с ног до головы. Свободный же финансист не был столь выдержан (или не столь трезв), поэтому от неожиданности просто упал со ступеньки, где сидел, попытался встать, поскользнулся, с проклятиями ухватился за ветку стоявшей рядом яблони, оторвал ветку, ещё раз упал, издал нечто вроде рычания и наконец поднялся. Даже в полутьме он выглядел потешно – красное лицо, взъерошенный вид, листочки, веточки и прочий мусор, там и сям прилипший к его одежде.
– Ого-го-гоу, – сказал он весело.
В двери, загораживая свет, идущий из гостиной, стоял прокурор Терье и второй, тот, что рылся в столе Питера. Опять не запер входную дверь, с досадой подумал учёный.
– Я так понимаю, вы – Аслан аль-Джазия, лейтенант службы королевской эвакуации, – сказал Терье.
– Правильно понимаете, – сказал Аслан. – Это я.
– Вам и господину Кафору предписывается немедленно вернуть саркофаг в распоряжение королевской прокуратуры.
– А можж-но взглянуть? – не совсем твёрдым голосом произнёс Жак.
Младший прокурор Терье очень медленно повернул голову к нему, будто только сейчас заметил.
– Вы кто такой? – неторопливо произнёс он.
– Я! – объявил свободный финансист, – я внешний ку-ратор королевской службы снабжения. Ж-жак Делакруа, квашмуслгм. Т-р-гова-финсссс… Гильдия! Да! Хотелось бы взглянуть на, – здесь Жак нахмурился, мучительно вспоминая слово. – О! На пред-писание.
– Жак, – сказал эвакуатор предупреждающе. – Ты пьян.
И когда только успел. Не хватало ещё поссориться с прокуратурой; Жаку-то что, а им с Питером работать и жить... Терье секунду смотрел куда-то в лоб Жаку, еле заметно морща нос. Затем сказал вежливо и холодно:
– Это предписание вас не касается. Соответственно, я не имею права вам его показывать.
– А ему, – Жак лихо мотнул головой в сторону Питера, – вы имеете право его показывать?
– Жак, – повторил Аслан, уже с нажимом. Жак повернулся к нему, сделал страшные глаза и с силой прижал палец к губам. Раздался отчетливый шлепок – он промахнулся и попал себе по щеке; на секунду он стал похож на пригорюнившуюся вдовушку.
Младший прокурор посмотрел прямо в глаза Питеру.
– Разумеется. Если они изъявят такое желание.
Жак, не обращая внимания на эвакуатора более, подошёл к Питеру, обнял его за плечи и зашептал ему прямо в ухо так, что слышно было через три улицы:
– Пр…предписание на гербовой бумаге, с баааль-шой печатью. Ещё там должна быть малая печать, это его лич-чная. Рисунок печати – как на шевронах. Вот.
И ткнул пальцем ниже прокурорского плеча.
– Жак, – в третий раз произнёс Аслан из-за его спины, уже немного устало. – Они же были и в Академии, и у нас. Извините его, господин прокурор.
– Вы, господин Делакур, хорошо осведомлены, – сказал младший прокурор с легким смешком. – Всё это у нас есть.
– Делак-ру-а, – громко и раздельно поправил его Жак и размашисто кивнул головой. – Квашмуслгм. Т-р-гова-финсссс… Ну вы поняли.
Питер, старательно и чётко выговаривая слова, произнёс негромко:
– Я бы взглянул на предписание. Если можно.
И удивился сам – язык не заплетался. Терье неожиданно улыбнулся и произнёс:
– Что?
– Я хочу посмотреть предписание, – твёрдо сказал Питер.
– Жак! – воскликнул эвакуатор, подхватил финансиста под руки и быстро увёл его к кустам, откуда немедленно понеслись утробные звуки, исполненные, тем не менее, чувства выполненного долга.
– Это напрасная трата времени, господин Кафор, – сказал Терье, словно бы ничего не заметив. – Лучше проводите меня к мобилю. Где вы его прячете?
Питер не понял. Мобиль, освещённый и выглянувшей луной, и светившийся сам, был прекрасно виден с того места, где они стояли.
– Мы его не прячем, – осторожно сказал он. – Если хотите, ты вы легко можете его увидеть.
И отошёл назад. Может, ему просто из-за порога не видно?
Терье шагнул на веранду, встал на крыльце, равнодушно оглядел тёмный сад. Взгляд его скользнул по мобилю, остановился на силуэтах – полусогнутом Жака и терпеливо стоящего рядом Аслана.
– Вы его закопали, что ли? – презрение и пренебрежение были в голосе младшего прокурора.
Дьявол, да он же его не видит, чуть не сказал вслух Питер.
Он – его – не видит.
«Саркофаг – умный».
– Я имел в виду, – запинаясь, проговорил он, – что если бы он был тут, то вы бы его увидели. Но его здесь нет, поэтому его и не видно.
Младший прокурор задумчиво и пристально посмотрел на него; Питер выдержал взгляд, изобразил на лице простодушие и гостеприимство, и сделал приглашающий жест в гостиную.
– Пройдёмте, – сказал он. – Нам надо одеться и собраться. Да же, Аслан? – повысил он голос.
«…и если рядом будет враг, он тоже не откроется».
– Да-да, – Аслан ещё не понял, что к чему, но решил следовать за Питером. Жак к этому моменту уже упал на кучу листьев под яблоней и, похоже, уснул – и судя по его виду, даже во сне ему было очень весело. Терье кивнул и отошёл вглубь гостиной; его квинтет молча торчал в разных углах комнаты, точь-в-точь как на кафедре в Академии. Незаметно заглянув за камин и убедившись, что всё на месте, Питер извиняющимся тоном проговорил:
– И всё же, господин Терье, я бы хотел ознакомиться с предписанием.
Только потом, вспоминая эту ночь, ставшую началом их пути, он понимал, что момент был выбран крайне неудачно. Как-то так вышло, что они с Асланом находились в разных концах гостиной, причем рядом с каждым было по трое прокуроров. Только потом стало ясно, что это получилось вовсе не случайно, и только потом они удивлялись, как же всё обошлось и все остались живы – особенно Питер.
Только потом. Много, много позже.
13
– И всё же, господин Терье, я бы хотел ознакомиться с предписанием.
Господин Терье покивал медленно, затем повернулся к своему помощнику, тому самому, что копался в шкафу Питера на кафедре, и приказал:
– Покажи.
Тот прошёл к столику у камина, вынул из-за пазухи свёрток и начал разворачивать его на столе. Поднял голову, коротко мотнул ею Питеру – иди сюда, мол, смотри.
И Питер пошёл, дурак.
И, дурак, даже наклонился над столиком, с изумлением глядя на ворох тряпок, испачканных тёмным, ища глазами что-нибудь похожее на гербовую бумагу с большой прокурорской печатью. Что-то тускло сверкнуло внизу, у груди, и плечо ожгло болью. Питера спасла лишь его реакция – длинный стилет не попал в сердце, а прошёл выше и левее, над подмышкой.
Он отскочил, держась за плечо, и рванулся к камину, но было поздно – Терье сшиб его в феноменальном прыжке; рыча, они покатились по полу, снося стулья и кресла. Тем временем Аслан сошёлся врукопашную с тремя прокурорами у дверей, тоже прорываясь к камину: за ним лежала сабля Питера, а рядом, в куче вещей, была и сабля Аслана.
План не задался с самого начала. Питер кое-как оторвал от себя Терье и забежал на лестницу на второй этаж, туда же запрыгнул и Аслан, чудом вывернувшийся от троих сразу. Утешало лишь то, что не у них одних дела шли не так, как надо: Терье встал, огляделся и злобно заорал на того, что был со стилетом:
– Ты какого чёрта творишь?
От звука его голоса все прокуроры, полезшие было за Питером и Асланом, замерли и повернулись к нему. Было в этом что-то знакомое, только Питер не мог вспомнить что… Все, кроме того, что со стилетом: этот вытер своё оружие, быстро завернул его в тряпки, спрятал за пазуху и произнёс негромко, глядя наверх:
– А что такое.
От его невыразительного взгляда и скрипучего голоса по шее Питера пробежали холодные мурашки. Ай-яй-яй, как же я проглядел-то… Видно же, видно было с самого начала – никакие это не прокуроры, святые небеса, как можно быть таким тупицей? Он повернул голову и встретился взглядом с эвакуатором, стоявшим рядом. Аслан криво улыбался. Питер глазами спросил его – чего, мол?
– Да у них же шевроны разные, – сказал Аслан и заперхал сдавленно. – И форма не по размеру.
– Вот я баран, – с чувством произнёс Питер.
– Я же тебе дал предписание! Просто показать! – Терье ощутимо сбавил тон, но злоба в его голосе осталась прежней и клокотала, казалось, ещё сильнее. – А ты в него свою тыкалку завернул… Там же написано, печать…
– Написано, – насмешливо повторил Стилет.
– Он читать не умеет, – догадался Питер.
– Дьявол. Дьявол! – произнёс младший прокурор в отчаянии и злобе. – Они бы сами отдали, своими руками.
– Ну конечно, – прокомментировал Аслан.
– Они и так отдадут, – сказал Стилет. – Разберись с ними, а я сейчас третьего...
– Жак, – коротко выдохнул Питер, и только они, не сговариваясь и не думая ни секунды, собрались прорываться к черному ходу, через головы подступающих бандитов, как дверь на веранду распахнулась и в гостиную с диким боевым кличем ворвался человек с чем-то длинным, неудобным, но зримо тяжёлым наперевес. Дальнейшее очень походило на ожившую иллюстрацию к школьному учебнику по механике, той его части, где говорится про вращение и взаимное соударение тел – или на назидательные рисованные истории о вреде пьянства, что общество тайных трезвенников развешивает у входа в злачные заведения.
Будто небольшой, но очень увесистый вихрь прошёлся по гостиной. Переодетые прокурорами грабители оказались разбросанными по разным углам, а в центре, слегка покачиваясь и тяжело дыша, стоял Жак – это, конечно же, был он – с отпиленной неделю назад Питером ногой чудовища в руках.
Это было первое чудо, сотворённое Жаком за этот вечер, причём самое меньшее из трёх, но его друзья об этом пока не знали; они просто спрыгнули через перила лестницы, подбежали к камину и достали своё оружие.
– Вот теперь можно и поговорить, – сказал Аслан.
Но разговора не получилось.
14
Тот, кого Питер про себя назвал Стилетом, был незаурядным человеком и знал это. С самого детства ему очень нравились деревянные кубики за простор, который они дают воображению; чуть позже он стал заводилой во всех играх, причем таким, который не собирает все лавры себе, а даёт поучаствовать каждому; всё указывало на то, что из него получится хороший руководитель.
Так и вышло.
Как хороший главарь, он всё умел делать лучше своих подчинённых: быстрее и точнее работал ножом, мог не спать несколько дней, имел звериное чутьё на ловушки и легко сходился с самыми разными людьми, вызывая доверие и располагая к себе с первых слов; владел тайным знанием, как перерезать железную решётку с помощью иголки и листа бумаги – и не раз этим знанием пользовался; знал все приёмы шулерской игры в бочку, карты и в посошок, и, что было совсем поразительно, умел фехтовать. В доках Массальи, самого крупного из череды торговых городов на южном побережье, такое умение было не в чести, поскольку выдавало в его обладателе как минимум хорошее образование, а образование значит деньги и статус – а все, кто имел деньги и статус, были естественной добычей для этих убийц, воров, мошенников, грабителей, бродяг в бог знает каком поколении, без роду, без племени, без семьи и родины. Но он не собирался всю жизнь проторчать там, грызясь с прочим сбродом за право ощипывать приходящие в порт корабли, его путь лежал много выше титула ночного короля пристани, поэтому, как только выпал случай, он взял несколько уроков у одного студента. Заплатил он очень щедро: коротким взмахом ножа избавил своего учителя от уготованного ему трюмного рабства.
И как пока ещё живой главарь, он ни секунды не колебался, если надо было выбрать между делом и жизнью подельника. Его специализацией стали крупные сложные заказы: убийства и ограбления, требующие тщательного планирования, точнейшего подбора людей – и гарантированного устранения этих людей после исполнения. Встреча с Терье, действующим прокурором и чёрным некромантом, была редчайшей удачей – и в этом Стилет усматривал и хорошее, потому что с Терье всё завертелось очень быстро, и плохое, потому что все старые его дружки, испугавшись чертовщины, слиняли, и ещё потому, что слишком много удачи – это тоже плохо. Фатум вольного бродяги скуп до безобразия и за каждую мелочь приходится платить сторицей, и те из вольных и лихих, кто выжил после оплаты самого первого счёта, понимают это очень хорошо. Стилет выжил.
Фернан Дэль – такое имя он выбрал себе. Своё настоящее имя, зубодробительную скороговорку из пяти длинных слов, из которых только два были более или менее французскими, он сам вряд ли помнил, да и незачем было. Пусть имя порой определяет судьбу, но чаще судьба сама даёт тебе подходящее: Исповедник, Хромой, Посланный небом, а то и Потрошитель, Кровавый или просто Синий Зуб – и большая удача, если это случается при жизни, ведь так у человека есть шанс понять, к чему он родился на свет; но чаще подлинное имя обретается лишь после того, как смерть подведёт свой итог. Поэтому неудивительно, что Фернан Дэль, или просто Дэль, как его называли, охотно отзывался и на кличку Стилет. Дэлю нравился стилет – за свою беспощадную нацеленность, за исключительную требовательность к руке; он был больше, чем орудие убийства – он был равный тебе, не терпевший слабости и не спускавший ошибок. Вроде той, что несколько минут назад спасла жизнь Питеру. Удар в сердце – привилегия мастеров; люди попроще бьют в живот, в печень или в солнечное сплетение, затем уже добивают, так надёжнее. Но Дэль на секунду утратил самообладание и позволил гордыне управлять своей рукой – и стилет этого не простил. Кроме того, убивать Питера вообще было не надо, лишний убитый – оплошность ничуть не меньшая, чем оставленный в живых человек, а может, и большая, потому что исправить её уже нельзя. Оставалось лишь сделать вид, что так и задумано, но про себя Стилет, придававший большое значение знакам и приметам, решил держать ухо востро, глупостей и поспешностей далее не творить, а при первой же опасности – линять.
15
Так что разговора не получилось: тип со стилетом, за которым Питер и Аслан следили особенно тщательно, подло и без раздумий ломанулся на выход, только его и видели. Младший прокурор Терье со злобным криком устремился было за ним, но на самом пороге он будто врезался в невидимую стену и мало не упал навзничь, но устоял, повернулся, обнажил саблю и заверещал так, что уши закладывало:
– Взять их! Взяяяять иииих!
Сам он при этом остался на месте.
Фальшивые прокуроры повынимали длинные кривые ножи, и, демонстрируя недюжинную ловкость в обращении с ними, вчетвером пытались растащить троих друзей пошире, с тем чтобы напасть на того, кто слишком далеко высунется. Действовали они грамотно: заходили к Питеру со стороны раненой руки, Жака выманивали, двигаясь нарочито медленно, чтобы казалось, что их можно достать ударом тяжеленной ноги в его руках, Аслана же дразнили, тыча ножами в воздух на уровне его лица. И лейтенант эвакуаторов, наиболее боеспособный среди них троих, не выдержал первым – Питер это скорее почувствовал, чем увидел.
– Аслан, нет! – крикнул он коротко и яростно, но тот уже летел вперёд на одного особенно шустрого бандита, а двое других замыкали смертельные клещи. Ещё полсекунды, и его сабля разрубит воздух, а два ножа войдут ему в спину и в живот – Питер это видел так ясно, что просто не знал, как этому помешать; может, так черный король смотрит на летящего над доской белого ферзя, готовясь услышать: «Шах и мат».
И здесь Жак сотворил своё второе чудо. Тяжким усилием он сумел поднять свою импровизированную дубину, снеся попутно люстру, свисавшую с потолка, и обрушил её в самый центр битвы – то есть прямо на плечи Аслана, вытянувшегося в безрезультатном выпаде. Конечно, он не хотел ударить именно Аслана. Это было непреднамеренно – как и любое истинное чудо.
Удар был такой силы и настолько неожиданный, что Аслан плашмя влепился всем лицом и всей грудью в пол и на совсем не краткий миг потерял ориентацию в пространстве. В это же самое мгновение два кинжала сошлись там, где только что было его туловище, и застряли в чудовищном оружии свободного финансиста. Питер, не теряя ни мгновения, проткнул ближайшего к нему бандита, а на другого упала люстра – и на этом завершилось второе чудо Жака.
Двое оставшихся убийц переглянулись, затем посмотрели на Терье, который по-прежнему торчал у двери – было похоже, будто он очень хочет убежать, но ему хочется и досмотреть, чем всё кончится.
– Убить ииих! – севшим голосом прокричал он.
Жак из последних сил крутанул своей дубиной, гигантская нога издала низкий тяжёлый звук. За его спиной уже сидел Аслан и ошалело тряс головой, пытаясь уразуметь, что произошло. Питер короткими выпадами отжал бандитов к двери, теперь они стояли там втроём с Терье, отмахиваясь кинжалами, Жак прикрывал его слева. И тут он заметил за своей спиной движение, которого не должно было быть – и наконец вспомнил, кого ему напоминают эти ловкачи в прокурорской форме.
