Текст книги "www.1939.com.pl(СИ)"

Автор книги: Чишевский Марчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Он во многом прав. Факты таковы, что мы встретились с германской армией в настоящей войне. Но логика подсказывала, что это невозможно. Ведь у нас не было машины времени.

– Нэнси, – обратился я к симпатичной пани капитану, – единственное объяснение, которое приходит мне в голову, таково, что путешествие во времени стало возможным благодаря MDS-у. Когда он получил по мозгам внезапным ростом напряжения, вызванного ударом гигантской молнии, генератор силового поля резко увеличил мощность и всё это, вместе взятое, выбросило нас в тридцать девятый год. Что ты думаешь по этому поводу?

Она слушала внимательно, но ничем не выдала своих мыслей. Помедлив минуту, она, наконец, решилась ответить. Все всматривались в неё с напряжением.

– Как, по-твоему, это было возможно?

– Не знаю, – ответил я. – Это ты мне скажи. Твоё оборудование и твоя технология.

Она покачала головой.

– Пан полковник, мне не приходит в голову ни одна мысль, которая позволяла бы предполагать, что АМЕРИКАНСКАЯ армия как-то замешана в этом деле.

Ага. Итак, мы имеем официальную версию. Лейтмотив здесь: "это не мы", прямо восходящий к пословице "береги свою задницу". Я пристально посмотрел на Нэнси. Несколько мгновений она выдерживала мой взгляд, но, в конце концов, отвела глаза и принялась нервно играть с пуговицей мундира. Только спустя некоторое время мне открылось, что её ответ был в определённом смысле правдивым.

Я вздохнул.

– Хорошо. Что, по вашему мнению, нам теперь следует делать?

Как и следовало ожидать, наступила тишина. Уже не в первый раз за пополуденные часы этого необыкновенного дня никто не желал брать на себя ответственность за совет, о котором впоследствии все будут жалеть.

– В таком случае, я скажу вам, что я сам думаю. Не исключено, что мы примем бой. А, в таком случае, я желаю видеть вас всех, без исключения, на своей стороне. Вы профессионалы и вас учили тому, чтобы воевать. Знаю, что вы сомневаетесь, так как не можете поверить и принять того, что случилось. Давайте пока оставим в покое причины. Прежде всего, мы все должны убедиться, правда ли, что недавно началась Вторая Мировая война, а мы являемся одной из сторон конфликта. Нам необходимо получить такое доказательство, которое оказалось бы бесспорным и признанным всеми. А после мы решим, что нам делать. Вы согласны?

Молчание длилось, быть может, в силу инерции, ещё несколько секунд. Затем, однако, первым кивнул головой Войтынский. За ним – Курцевич и Лапицкий, следом – Борек и Савицкий. За ними – все остальные. За исключением Витэски.

– Джонни, – сказал я, – мне крайне важно, чтобы тебя не было в компании скептиков.

– Я знаю, – буркнул он. – Убеди меня.

– Хорошо. Приготовь два вертолёта. Баки полностью заправлены? Окей. Загрузи ракеты и боеприпасы. Мы полетим на разведку.

2.

– Нэнси! – до того как нам сесть в вертолёты, я старался маневрировать так, чтобы хоть на минуту встретится с ней наедине. Хотя "наедине", когда вокруг крутилась пара сотен людей, могло было быть лишь чисто условным. Она подошла ко мне крайне неохотно – я остановил её спешащей к MDS-у, примерно по полпути к машине. Я нисколько не удивился её нетерпению. Нэнси была дисциплинированным человеком и чувствовала личную ответственность за всё. – Я хочу, чтобы ты полетела с нами.

– Зачем? – Будучи раздраженной и обеспокоенной, она всё же почувствовала моё воинственное настроение и потому добавила неуверенно: – Ведь у меня куча своей работы.

– Твоя работа тесно связана с моей.

– Для меня самое главное сейчас – это связаться с моим командованием. Для этого я должна восстановить эту связь. Так что, прошу разрешения пана полковника...

Она вознамерилась обернуться кругом и уйти, но я схватил её за плечо. Возможно, несколько грубо.

– Не разрешаю. Ты должна полететь с нами.

– Отпусти. Я подчиняюсь своему командованию.

– Не отпущу. Я командир этого подразделения и теперь ты подчиняешься мне.

– Мы не в Афганистане. Миссия ещё не началась.

– Началась, Нэнси, – ответил я жёстко. – И не без твоего участия.

– Моего? – Она попыталась изобразить воплощённую невинность, но я без особого труда отметил в её голосе фальшивые нотки. Кстати, она больше не вырывалась.

– С вашего, – поправился я. – Посмотри мне в глаза и скажи, что MDS не имел ничего общего с событиями последней пары часов. Что ты и твои люди не имеют понятия о том, что случилось.

Она молчала. Смотрела прямо на меня, но не желала говорить ни слова.

– Скажи это, Нэнси. Убеди меня, что я неправ.

Опять тишина.

– Вот видишь. Мы оба знаем, что это ваших рук дело. Именно поэтому я хочу, чтобы ты полетела с нами. Увидим собственными глазами окружающую нас реальность, чтобы больше не было никаких недомолвок. Мне это необходимо.

Нэнси помолчала некоторое время, затем медленно кивнула головой. Ещё недавно она была блистательной и весёлой женщиной – и даже вчерашние происшествия не вывели её из равновесия. Мне казалось, что, может быть, я вновь для неё небезразличен. Но теперь все надежды накрылись медным тазом. Я подозревал её в соучастии организации этой авантюры, в которую мы все влипли, и очень многое убеждало меня в правильности моих догадок. Очень многое. Но особенно горько мне было от того, что она ведает, что натворила, но не желает в этом признаваться.

Убедившись, что с данной частью дела покончено, я поблагодарил Нэнси жестом руки, щёлкнул переключателем пристроенной к поясу радиостанции и произнёс в микрофон:

– Пан майор! – Я не был с Лапицким на "ты" и предпочитал, чтобы наши отношения и впредь оставались официальными.

– На связи. – Его спокойный и деловитый голос действовал успокаивающе. Или, по крайней мере, не вызывал лишнего смятения в рядах.

– Мы сейчас улетаем на разведку. В моё отсутствие вы принимаете командование батальоном. В случае любой угрозы действуйте согласно уставу. И немедленно докладывайте. Все подразделения батальона должны находиться в полной готовности к отражению атаки противника. Ясно?

– Так точно. Ясно.

По крайней мере, майор не задавал вопросов, на которые я не знал ответа. Я снова щёлкнул переключателем.

– Галясь! Полетишь с нами.

– Так точно.

Капрал резво выскочил из командной машины и побежал в сторону вертолётной площадки.

– Минутку, капрал. Возьмите у поручика Савицкого – я прикинул взглядом численность группы, стоявшей перед вертолётами, – семь "берилов". В том числе, два с гранатомётами. И боеприпасы – по шесть магазинов и по четыре гранаты на каждого. Живо.

– Так точно.

Галясь повернулся и исчез – точь в точь, как мультяшный кот Джинкс – а спустя минуту возвратился, обвешенный автоматами и боеприпасами. В ответ на удивлённые взгляды попутчиков я пожал плечами и пробормотал что-то в стиле: "на всякий случай". Мы взяли у капрала оружие, распихали по карманам запасные магазины с гранатами. Для себя я выбрал автомат с подствольным гранатомётом. Проверил у всех наличие пуленепробиваемых жилетов и застёгнуты ли ремешки шлемов. Вообще, я вёл себя как не в меру заботливая воспитательница детского сада. Что ж, это была моя первая война.

Я вскочил в вертолёт и просунул голову в кабину пилотов.

– Джонни! – проревел я в ухо Ветэске, с трудом перекрикивая шум двигателей, – мне необходимо, чтобы мы все друг друга слышали. Сумеешь организовать нам столько пар наушников?

– Нет проблем, – крикнул тот в ответ, – имею возможность принять восемь человек десанта и всех подключить к интеркому.

– Отлично. Поехали.

Мы заняли места в обширном десантном отсеке вертолёта. Внутри царил полумрак, поскольку единственным источником света были маленькие бронированные иллюминаторы по обеим сторонам кабины. Видимость того, что происходит снаружи, была так себе – но, в конце концов, Ми-24 – это не разведывательная машина. Он проектировался как истребитель танков и сам был, по сути, летающим танком.

Я уже имел пару случаев путешествовать воздушным судном, пилотируемым капитаном Ветэской – и более-менее представлял себе, чего следует ожидать. Другие, правда, не испытали такой приятности, но знали капитана в служебной и неформальной обстановке, а потому уселись как можно более удобно в неудобных маленьких креслах, старательно застегнули пояса и, на всякий случай, широко расставили ноги, крепко уперевшись ими в пол.

Нэнси была единственной особой, которую старт машины застал врасплох. Просто, секунду назад мы ещё стояли на земле, а в следующую уносились высь в пять раз быстрее самого скоростного лифта. Нэнси побледнела и закрыла глаза. Оставалось лишь надеяться, что с ней всё будет в порядке. Она ещё не знала, что это только начало.

В своё время, будучи восемнадцатилетним, я как-то раз ехал пассажиром в позаимствованном одним моим приятелем у отца автомобиле Porsche Carrera. Приятель продемонстрировал тогда – на спокойном шоссе в северном Девоншире – весь ассортимент подросткового дорожного хулиганства: почти максимально возможную скорость, вой двигателя на семи тысячах оборотах, чрезмерно резкие вхождения в повороты и полное безразличие к чувствам попутчиков. Каким чудом ему удалось избежать не только рандеву с каким-нибудь из окружающих шоссе деревьев, но даже элементарного идиотского штрафа – до сих пор не могу понять. Я же сам ощущал тогда доводящую до головокружения смесь страха и эйфории.

Примерно также я чувствовал себя и сейчас. Говорю о себе, ибо во взгляде Нэнси эйфории, скорее всего, не наблюдалось. Я улыбнулся ей, давая понять, чтобы она поберегла силы, так как это ещё только начало. Всегда может быть хуже, n"est-ce pas, пани капитан?

Желая ещё более разнообразить наше нескучное путешествие, Ветэска летел на максимально низкой высоте. Если бы у Ми-24 были обычные не убирающиеся шасси, мы бы с уверенностью зацепились бы ими за верхушки деревьев. Подобная тактика была разумна и объяснима: принимая за аксиому, что немцы в 1939 году ещё не имели радаров – а они их, насколько помнится, действительно, пока не имели – наблюдателю с земли, вооружённому лишь оптическими приборами, обнаружить нас было совсем не просто. Два массивных, покрытых маскирующим камуфляжем, силуэта проносились над землёй, подобно призракам.

Витэска внезапно повернул на восток и через минуту полёта в этом направлении лес кончился. Я глянул наружу в маленькое бронированное окошечко. Мне потребовалось сильно сконцентрироваться, пока до меня дошло, что именно я там наблюдаю. И чтобы осмыслить увиденное.

Слева от летящей машины стелилась обычная полевая дорога. По ней, поднимая тучи пыли, двигалась моторизированная колонна – точно такая, о которой докладывал патруль: танки, бронетранспортёры, орудия, мотоциклы, грузовики. И так без конца. До самого горизонта. Я поднёс бинокль к глазам и, хотя условия для наблюдения были не из лучших – вертолёт трясло и бросало, словно корабль в штормовом море – я уже знал, что никаких сомнений больше быть не может. По крайней мере, у меня лично их уже не существовало. Все машины были окрашены в серо-стальной цвет – под стать мундирам пехоты, которая нас атаковала, а на бортах и башнях виднелись намалёванные характерные чёрные кресты.

– Смотрите, – сказал я в микрофон. – Слева.

Я в тайне надеялся, что сейчас они отчитают меня за то, что я морочу им головы миражами и призраками. Человек – смешное существо. Фиксирует реальность: видит, слышит, чувствует – но когда что-то противоречит общепринятым истинам, та самая рациональная часть разума начинает кричать: это неправда! неправда! неправда! Иисусе, сколько бы я дал, чтобы то, что я вижу и о чём догадываюсь уже в течение часа, в самом деле, оказалось неправдой.

Между тем, все присутствующие припали к иллюминаторам левого борта. Биноклей было всего несколько, но каждому хватило десяти секунд наблюдения. Затем вся группа расселась обратно в своих маленьких креслах и сосредоточенно смотрела на меня. С крайней неохотой я вынужден был признать, что они видели тоже самое, что и я.

– Ну и что? – задал я риторический вопрос. – Какие ваши выводы?

После непродолжительного молчания неожиданно отозвался Савицкий:

– Немцы, – спокойно подтвердил он. – Не знаю, что они здесь делают, но это определённо немцы.

Борек, Вуйчик и Курцевич согласно кивнули головами. Войтынский внимательно посмотрел на меня, пожал плечами и сказал:

– Я уже в лагере знал, что что-то не так. Тот взвод, который нас атаковал, не был никакой мистификацией. Просто, невозможное стало возможным – и чем быстрее мы это поймём, тем лучше для всех нас.

Я кивнул головой. Понять это одно. А как насчёт принять? Это будет куда сложнее, пан поручик.

– Джонни? – буркнул я в микрофон. – Ты слышал?

– Немцы, – подтвердил он коротко и деликатно замолк. Машину затрясло – чтобы не слишком афишировать себя перед тем моторизированным подразделением, мы слегка отклонились вправо и теперь летели почти идеально на восток.

– Галясь, – сказал я. – У тебя карта с собой?

– Так точно.

– Покажи.

Капрал вытащил из планшета сложенный в несколько раз лист бумаги. Развернул его на коленях и все сосредоточенно склонились над ним.

– Рассказывай, что знаешь.

– Так точно. Итак, мы в восьми километрах на восток от Олесна, что значит, что мы летим над позициями фрицевской 4-й Танковой Дивизии. Наш лагерь находится как раз на её тылах. В паре километрах дальше к югу мы видим 1-ю Танковую Дивизию. Тоже фрицевскую. Обе относятся к XVI-му Танковому Корпусу под командованием генерала Хеппнера. Он скопытится в сорок четвёртом на виселице – за то, что власть Гитлера ему не по нраву пришлась. Но пока он наших лупит только так. Правда, первого сентября ему не слишком повезло: 4-я Дивизия как раз лечит раны после трёпки, которую ей устроили наши парни из Волынской Кавалерийской Бригады. Немцы потеряли в тот день что-то около восьмидесяти танков. Но и у наших были потери – и немалые. А тот фрицевский корпус, чтоб вы знали, имеет основное задание рассечь всю польскую оборонную группировку пополам и переть что есть сил на Варшаву. Что, как известно, в следующих числах ему удастся – уже 8 сентября он окажется под Варшавой. Вот, если нам атаковать...

– Спокойно, – прервал я его. – Об этом позже. А сейчас...

– Минуточку, – буркнул Ветэска. – Посмотрите вправо.

Мы выглянули в иллюминаторы. В этот момент мы пролетали над небольшой деревней. Грунтовая дорога, несколько хаток, пара журавлей. Вот и всё. В смысле – всё, перед войной, ибо в настоящий момент большинство усадеб уже догорало. Полтора десятка столбов дыма почти вертикально вздымались в безоблачное небо, но дыма оказалось не настолько много, чтобы из-за него не заметить чернеющих тут и там пожарищ. Между сожженными постройками и на окружающем деревню поле виднелись несколько десятков сгоревших боевых машин, бессильно угрожающих онемевшими навсегда стволами. Сотни людских тел покоились на земле без движения. Не иначе, здесь были перемешаны трупы солдат и жителей сожженной деревни. Последние пытались бежать в лес, когда бой внезапно ворвался на их подворья. Почти у самой границы леса лежала целая семья, убитая взрывом одной гранаты: два больших и несколько маленьких тел. Им не хватило всего каких-то десяти метров до спасительной кромки леса. Я оторвал взгляд от окна и с большим трудом вернул себе прежний невозмутимый вид.

– Где мы? – спросил я.

– Должно быть, Мокрая. – Галясь быстро взглянул на карту. Лицо его приобрело серый оттенок и говорил он, плотно сжав зубы. – Деревня Мокрая. Именно здесь оборонялась наша кавалерия.

Прежде, чем я успел ответить, что-то загромыхало и вертолёт затрясло. Витэска рванул машину, уворачиваясь вправо, и резко бросил её вниз. Мы едва не шоркнули брюхом по земле. Вокруг обоих вертолётов образовалось множество перистых чёрных облачков. Осколки забарабанили по броне кабины.

– Что это было, Джонни?

– Зенитная артиллерия. – Ветэска в воздухе был стопроцентным профессионалом, не поддающимся эмоциям. – В нас палят, по крайней мере, четыре крупнокалиберных орудия, укрытые в лесу, с левой стороны, в каком-то километре отсюда.

– Уйдём с их глаз долой. Не атакуй пока.

– Так точно.

Капитан прибавил газу – вторая машина немного увеличила дистанцию, но манёвры нашего вертолёта повторяла с точностью автомата – и мы промчались над полем, летя на юг, или, судя по всё ещё разложенной на коленях Галяся карте, параллельно польско-немецкой границе. Артиллеристы не успели развернуть стволов и обстрел резко прервался. Мы снова едва не скребли днищем по кронам деревьев. И хотя земля внизу мелькала с головокружительной быстротой, мне показалось, что я заметил несколько замаскированных военных отрядов. Спустя минуту лес кончился и мы снова пролетали над деревней. Другой – на сей раз нетронутой. Но именно в этом месте судьба устроила так, что мы включились в ход событий, которые навсегда изменили естественное течение истории.

(перевод с польского ознакомительного фрагмента – iskander ulmas)