Текст книги "www.1939.com.pl(СИ)"

Автор книги: Чишевский Марчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Марчин Чишевский
www.1939.com.pl

МАРЧИН ЧИШЕВСКИЙ

www.1939.com.pl

I. ПРОЛОГ

Лондон, 1989 г.

– Убей русского!

Легко сказать!

– Оторви ему башку!

Ага! Дайте мне танк.

– Припечатай ему по жирной советской заднице!

Припечатал бы, обязательно. Если бы меня было штуки четыре. А лучше – шесть.

Рёв зала слышался словно из-за толстого стекла; сам не знаю как мне удавалось разобрать отдельные слова. За спиной – холодная сталь решётки, ограждающей ринг. Прикосновение к ней как будто успокаивало. А может – нет. В любом случае, без этого я бы, наверное, сошёл с ума.

Медленно поднимаю голову. Несмотря на неплохое освещение ринга, всё расплывается перед глазами, кажется каким-то серым и размытым. Передо мной несколько метров свободного пространства, а далее, с противоположной стороны – прутья решётки. Пол устлан серым матом с засохшими пятнами. Ржавыми, серыми и чёрными. Кровь?

Сосредоточиваю взгляд.

Виталий Гелиадзе стоит напротив меня и улыбается – приветливо и снисходительно, словно добропорядочный пожилой джентльмен, собирающийся ознакомить юного коллегу со всевозможными удовольствиями этого погожего вечера. Приятная физиономия, любезная улыбка, доверительный взгляд. Рубаха-парень. А дома, не иначе, его ждут добропорядочные родители и благовоспитанные дети. Аминь.

Гонг.

На несколько десятков секунд вопли публики умолкают. В абсолютной тишине Гелиадзе неспешным тренированным движением шагнул вперёд. Медленно вознёс над головой забинтованные руки – в знак уважения к своему визави.

Подошёл на расстояние в пару шагов и негромким, глубоким, почти бархатным голосом спросил:

– Ну, молодец, поехали?

Поехали, сукин сын, только не жалуйся после, что не в ту сторону.

Моментально оторвавшись от решётки, сильным неожиданным движением наношу удар плашмя правой ступнёй. Целюсь в колено противника. И непременно попал бы, если бы Дядька Виталий, несмотря на свои габариты, не оказался столь чертовски ловок и не успел бы на самую малость сдвинуться с линии удара. Пинок, тем не менее, достиг цели – чувака снесло на добрую четверть метра в сторону. Даже не поморщился. Времени на изучение его мимики, однако, у меня не было. Следом за первым ударом наношу следующий – с полуоборота в скулу. Если бы всё шло по плану, спустя пару минут попивал бы себе виски в раздевалке, в то время как Виталия Г. срочно грузили бы в неотложку. Увы, увы... Дядька оказался стреляным воробьём и не купился на такие щенячьи хитрости. Применил хрестоматийную контратаку – и так я в первый раз за этот прекрасный вечер с грохотом приземлился на доски.

Справедливо говоря, Дядька, кажется, искренне огорчился такому стечению событий. Пока я пересчитывал пляшущие перед глазами табуны звёзд и вообще чувствовал себя не в своей тарелке, он – голову даю на отсечение – был некоторым образом опечален. Кто знает – может, ему платят за время, а не результат?

Работать, Юречек, работать!.. Ну же, Джази... – стучало у меня в голове. – Как там говорят эти накаченные вискарём бриты: шевели задницей, ленивый сукин сын, не валяйся, как какая-нибудь тёлка на пляже. Не за это тебе платит щедрая публика.

Наконец, я дал себя убедить и с трудом встал на ноги. Рев толпы, состоящей из нескольких сот джентльменов и дам с безупречными манерами, заплативших за этот вечер по тысяче фунтов и желавших увидеть нечто большее, чем пятисекундная схватка, моментально стих. Большинство зрителей явно были на моей стороне.

Виталий, безусловно довольный тем, что я сумел подняться, вежливо стоял чуть поодаль. Развлечение ещё не закончилось – а доброе развлечение всегда стоит того, чтобы немного подождать. Противник снова поднял руки в боксёрском приветствии. Тоже сделал и я – ритуал следовало соблюдать неукоснительно.

Вход в ноги. Внезапно мне стало отчётливо ясно, что в следующее мгновение Дядька намерен осуществить именно этот старый борцовский приём. Глядя пристально мне в глаза, легко оттолкнётся, словно ныряя солдатиком в воду, захватит мои ноги ниже колен, молниеносно ударит в бедро плечом, после чего мы оба отправимся в синюю даль – с той лишь разницей, что я в качестве шасси. Потом, удобно усевшись на мне, превратит меня в отбивную в течение десяти секунд, а в течение следующих десяти – нокаутирует. Так будет проиграна эта первая после 1939 года серьёзная польско-советская война.

Понятия не имею, каким образом я угадал, что именно он собирается предпринять. Счастливый миг ясновидения? Интуиция?

Во всяком случае, знал – и всё тут.

Ему удалось опередить меня буквально на долю мгновения.

Крепко уперевшись ногами в пол, он секунду спустя ринулся вперёд с ускорением реактивного истребителя. Приготовившись к встрече, я заранее расслабил бёдра и в тот миг, когда он уже почти подлетел под меня, резко бросил ноги назад – так, словно стоял на ковре и кто-то выхватил у меня его из-под ног. Одновременно захватом снизу обнял Виталия за шею, укрепил правую ладонь на своём бицепсе и завершил зажим левой рукой. Таким образом, шея Дядьки оказалась у меня под правой подмышкой и, очевидно, не существовало такой силы, чтобы её из этого положения вырвать. Мы оба с грохотом упали на мат.

Дядька, очевидно, не ожидал такого поворота событий. Вместо позы наездника, он сам вдруг очутился внизу, да ещё в тисках жуткого гильотинного удушения – в то время как я, не мешкая более, сперва встал на колени, а затем, собрав остаток сил и не обращая внимания на яростные удары, обрушивающиеся на мои рёбра и почки, начал медленно подыматься на ноги.

II. БРИГАДА

1.

Польша, 2007 г.

– Пан майор, – донёсся до меня голос, как бы из под земли. – Пан майор... Кажется, летят.

Стояла невыносимая жара, обволакивающая тело, словно сахарная вата. Меня она окутала так плотно, что прошла добрая минута, прежде чем я очнулся от воспоминаний и взглянул в сторону, откуда доносился голос.

Сверхсрочник капрал Юзеф Галясь стоял на расстоянии пары метров от меня и что-то говорил, указывая ладонью на какую-то точку за моей спиной. На гадко-симпатичной физиономии этого типа светилась его обычная ироническая улыбка. Сопоставив, наконец, движение губ со звуками, я услышал:

– Разрешите доложить. Летят эти пендосовские олухи. – Галясь жевал резинку и подмигивал мне абсолютно не по уставу. – И ничего-то с ними не сталось – не подстрелил их ни один афганский "скад" и даже парни Усамы с ними не совладали. Видите, пан майор? Всего-то лишь опоздали на четыре часа.

Я искоса посмотрел на него. Кевларовый шлем, обтянутый маскирующей тканью, полевой мундир, американский бронежилет, автоматический карабин "берил", разгрузка с запасными магазинами и гранатами – капрал вырядился словно на войну. Стоявшие за ним солдаты – третье отделение пятой роты – выглядели аналогично. О серьёзности происходящего напоминали и две разведывательные бронемашины БРДМ-2 с грозно торчащими стволами крупнокалиберного пулемета калибра 14,5 мм и спаренного с ним пулемета калибра 7,62 мм. На мне также было навешано немало снаряжения и оружия – приготовлены мы были хоть куда.

– "Скады" не предназначены для сбивания самолётов, капрал. Неужели не знаете этого? – ответил я добродушно. – Вдобавок, вы сомневаетесь в пунктуальности нашего важнейшего союзника? Услышал бы капитан Санчес такое мнение о себе и своих людях, дал бы вам прикурить.

– Санчес? – Мой разговорчивый собеседник аж скривился от раздражения. – Им что, своих не хватает? Приходится уже мексиканцев брать?

– Капитан Санчес американец, – промолвил я с назиданием. – Пусть вас это не беспокоит, капрал.

Приказом командования нас выгнали на аэродром задолго до семи утра. Около восьми мы получили сообщение с башни КП, что самолёт, который мы ожидаем, несколько задерживается. ("Несколько" – именно так сформулировали фразу типы из контроля полётов). Теперь время подходило к одиннадцати, а я полагал, что звук, который услышал Галясь, был, скорее, жужжанием мух, чем долгожданным бортом. Отсюда эти ленивые пересуды – просто, нам реально нечего было делать на этой мёртвой бетонной площадке.

В свою очередь, большим свинством было держать людей столько часов на палящем солнце. Особенно, если не последним из тех несчастных, которых приказ командования бросил в это адское пекло, был я сам: Ежи Гробицкий, майор Войска Польского. 36-ти лет. Делегированный командованием бригады для выполнения Особо Важного Служебного Задания, Заключающегося В Торчании На Чёртовом Аэродроме Неизвестно Как Долго.

Кевларовый шлем, в который была заключена моя голова, обладал многими достоинствами: был в меру легким, сверхстойким к механическим повреждениям и удобно сидел на черепушке. Но все эти достоинства перечёркивал один недостаток: он не был спроектирован как заменитель соломенной шляпы. После трёх часов нагрева под лучами солнца, почти как на экваторе, он раскалился и превратился в дополнительный – дешёвый и эффективный источник энергии. Готов поспорить, что если бы я сейчас оставил его в выстуженном доме в горах, то через пару часов там было бы вполне тепло и комфортно.

Недооценённый мной капрал, Соколиный Глаз и Шерлок Холмс в одном лице, тем не менее, оказался прав: союзники, в самом деле, летели. На горизонте показалась маленькая точка, которая, энергично мурча, довольно скоро увеличилась в размерах и, в конце концов, обрела гигантские габариты транспортного самолёта C-5 "Гэлэкси". В пристроенном в моём ухе микрофоне (являющемся конечным элементом прикрепленной к поясу суперсовременной цифровой системы связи) что-то затрещало, как в древнем полевом телефоне, после чего среди гудения и тресков послышался слабый голосок:

– "Орёл 1", это башня КП, борт идёт на посадку.

Опомнились, наконец. Уверен, что истребитель, разбившийся об эту чёртову башню, угодил бы в их рапорт как "потенциальная угроза незначительной аварии".

Так или иначе, транспортный самолёт, в самом деле, заходил на посадку. Пилот осторожно сделал круг над аэродромом и, аккуратно зайдя с подветренней стороны, приземлил свою чудовищную махину на слегка изогнутую и чересчур короткую взлётную полосу аэродрома.

Американец знал своё дело. Самолёт затормозил и остановился почти напротив моего небольшого отряда. Обороты двигателей замедлились, шум перешёл в диапазон, приемлемый для человеческих ушей. С лёгким скрипом начал опускаться грузовой люк – и прежде, чем он завершил свое непродолжительное движение вниз – на его плоскости показалась группа людей, неспешно покидающая самолёт.

Когда, наконец, люк был крепко зафиксирован на бетонной полосе аэродрома, а пешая группа уже покинула самолёт, изнутри его раздался мощный гул заведённого дизеля и на бетонную полосу скатился огромный восьмиколёсный грузовик.

Командование не сочло нужным проинформировать меня о содержимом борта и потому потрясение, которое я испытал, оказалось вполне адекватно моему неведению. Я в жизни не видал подобной машины. Широченная, с маленькой кабиной и гигантским контейнером на прицепе. На крыше контейнера возлежала плашмя солидная антенна – если это, конечно, была антенна – занимающая всю ширину и большую часть протяженности транспорта в длину. Краска оливкового оттенка не отражала солнечных лучей, отчего вся машина неплохо вписывалась в окружение.

Тем временем, пешая группа приблизилась к нам – и тогда я поразился ещё более.

Команда эта была одета в мундиры морской пехоты США и навьючена так, словно бы собиралась в путешествие по дикому бушу. Все, включая идущего во главе группы офицера, вооружены были штурмовыми винтовками M-4, более лёгкой и компактной версией знаменитой M-16. Тяжёлые рюкзаки, по-видимому, вмещали в себя всё необходимое для выживания в далёких и диких странах: запасные боеприпасы, таблетки для обеззараживания воды, безделушки и бисер для туземцев, презервативы для защиты от СПИД-а и тому подобные аксессуары.

Впрочем, я не был уверен, имелись ли в презервативы в рюкзаке старшего офицера группы. Поскольку этот офицер при ближайшем рассмотрении оказался женщиной. Вдобавок, симпатичнейшей из всех женщин, каких я только встречал в своей жизни. Мешковатый мундир скрывал детали фигуры, но и так можно было разглядеть, что силуэту пани офицерши могла позавидовать не одна актриса. Белокурый локон, выбивающийся из-под шлема, голубые весёлые глаза, немного несимметричные черты лица, и губы, словно бы созданные для поцелуев – всё это сливалось в образ, от которого перехватывало дыхание в груди. Я остолбенел, опасаясь, что малейшее движение заставит рассеяться этот мираж.

Американка также выглядела потрясённой. Ничего удивительного – после долгого путешествия увидеть бравых, одетых в новенькие мундиры молодцов из третьего отделения под командованием симпатичного и энергичного майора – для янки, безусловно, зрелище ещё то!

Несмотря на то, что лидер американской команды несколько задержалась на финише, наступил, наконец, момент приветствия. Ладони американки были миниатюрными, с длинными пальцами, но её рукопожатие оказалось неожиданно сильным и решительным. В конце концов, в морской пехоте худосочные барышни, склонные к обморокам, едва ли приветствуются.

– Капитан Нэнси Санчес. – Наделённая от природы приятным слуху сопрано, она говорила по-английски с певучим акцентом крайнего юга Соединённых Штатов. – Рада приветствовать вас.

– Санчес? – запинаясь произнёс я. – Нэнси... Санчес? Гммм... я тоже рад приветствовать вас, капитан Санчес. Майор Ежи Гробицкий. Имею поручение доставить вас в целости и сохранности на нашу базу.

После первоначального потрясения она удивительно быстро обрела уверенность в себе – чего, увы, нельзя было сказать обо мне. Американка усмехнулась, я также скривил гримасу, которую с натяжкой можно было бы назвать улыбкой. Со стороны это, должно быть, выглядело несколько странно: два офицера союзнических армий, увидевшиеся впервые в жизни, разглядывают друг друга совершенно не соответственно профессиональным стандартам.

Затягивать далее церемонию приветствия не было времени. С самолёта на плиты аэродрома съехали два внедорожника-"хаммера", оборудованные закреплёнными над кабинами шестиствольными пулемётами "миниган", а также грузовик с запасным имуществом. Двенадцать морских пехотинцев быстро заняли места в "хаммерах", несколько членов экипажа автомобиля-радара уселись в него через дверцу в боку контейнера, мои люди также вскочили в бронетранспортёры.

– Ну, что ж, капитан... Санчес, – сказал я. – Похоже, что мы можем выдвигаться. Я поеду в головном бронетранспортёре. Второй займёт место в хвосте колонны. Не хотите составить мне компанию?

– Благодарю за предложение, майор, но я останусь со своими людьми. – Она смягчила свой отказ лучезарной улыбкой. – Я должна проследить за ними. Они в первый раз в Польше и мне не хотелось бы, чтобы они попали впросак уже на пороге...

– Хорошо. – Я сделал вид, что принимаю за чистую монету это надуманное объяснение. – Тогда в путь.

Я обернулся кругом и быстрым шагом направился к бронетранспортёру.

– Галясь! – крикнул я, злой как чёрт. – Вы готовы?

Капрал выглянул из башни бронетранспортёра.

– Разрешите доложить. Так точно, пан майор. Мы готовы: кони запряжены, пушки заряжены, а ручонки поверх одеял, пан майор.

Несмотря на мои суровые выговоры и наказания, капрал органически не способен был перейти на более официальный стиль.

– Ночное дежурство за такие реплики, капрал. – Я одним прыжком вскочил на броню, а с неё на башню.

У Галяся аж лицо вытянулось. Никогда он не был уверен: то ли я шучу, то ли говорю серьёзно.

– Вы подвинетесь немного или мне ехать снаружи? – Обиженный Галясь подвинулся чуть ли не на пять сантиметров.

Я опустил ноги внутрь кабины, ухватился крепко за крышку люка и махнул рукой. Мы тронулись.

2.

– Прошу вас, майор, пожалуйста, проходите, – секретарша генерала разрешающим жестом повела ладонью, – но, учтите, шеф весьма не в духе... – скривилась она.

Иововы вести о дурном настроении генерала обычно действовали на меня крайне угнетающе. Вызывая, как правило, тяжесть в желудке и дрожание рук, а кроме того – подозрительную хрипоту. Но на сей раз, из-за недавней встречи на аэродроме, после четверти часа мучений с размещением американцев в выделенном для них помещении, я был уверен, что любое настроение командира мне не помеха. Решение, зревшее во мне в течение нескольких месяцев, наконец, было принято.

Без большого успеха я попытался разгладить помятую форму и негромко постучался в двери.

– Войдите, – услышал я голос из глубины кабинета.

– Пан генерал, майор Гробицкий прибыл доложить...

– Довольно, довольно. – Генерал даже не поднял головы от своего письменного стола.

В небольшом, оборудованном в стиле позднего Герека, кабинете я бывал от силы несколько раз. Установленные вдоль стен стеллажи прогибались под тяжестью книг – Клаузевиц, Сунь-цзы, Кутшеба, биографии Наполеона, тактика, стратегия, философия, медицина. Чего только там не было. За исключением книг, кабинет представлял собой одно сплошное убожество. Старенький письменный стол, лампа с выгоревшим абажуром на тонком металлическом прутке, два стула и внушительных размеров сейф составляли обстановку этого мрачного запылённого помещения. Пятая Бронетанковая Бригада, быть может, и была элитным подразделением, обречённым на модернизацию в соответствии с натовскими стандартами, получавшим со складов самые большие партии боеприпасов для боевых стрельб, но её командир откровенно исповедовал принцип, что только спартанское обустройство места работы помогает в достижении лучшей концентрации. Лишь ноутбук на письменном столе был невольной уступкой духу современности. Я всё ещё искал взглядом старинный телефон с трубкой, когда шеф привёл меня в чувство.

– Ну, что вы там жмётесь у дверей. – Нетерпеливым движением руки он указал мне на неудобный стул напротив письменного стола.

То, что я собирался сообщить генералу, можно было сказать стоя. Тем не менее, я сел и стал разглядывать своего командира. В тот миг я ещё питал надежду, что вижу его в последний раз.

Генерал Люцьян Дрэшер – невысокого роста, весьма щуплый – имел обыкновение пронзать собеседника оценивающим взглядом своих выцветших глаз. Разговаривая с ним, я всякий раз чувствовал себя студентом, заваливающим главный годовой экзамен. В незапамятном прошлом, будучи новоиспечённым выпускником Высшей Офицерской школы Бронетанковых войск, шеф прозябал в самых задрипанных гарнизонах провинциальной Польши. И хотя, по мнению пэнээровских генералов, воспитанных на советских традициях, он был не в меру гибок и самостоятелен в исполнении сугубо точных приказов, ему всё же удалось пару раз блеснуть на учениях – в качестве командира роты или батальона. Карьера Дрэшера резко ускорилась после восемьдесят девятого года, а особенно после вхождения Польши в НАТО. Командующим Пятой Бронетанковой Бригады он стал два года назад. С той поры бригада модернизировалась в ускоренном темпе.

На третьем стуле сидел полковник Карский, командир полка. Мой, как говорится, Непосредственный (Теперь Уже Не Надолго) Начальник. Полная противоположность Дрэшера – толстый, красномордый, редковолосый. Он определённо ничего не читал – кроме, разве что, доносов на меня. Он мог бы с успехом играть роль советских работников госбезопасности, и даже подозреваю, в самом деле, был таковым в своё время. Дрэшер, подобно мне, ненавидел его всем сердцем – Карский был типичным воспитанником советской школы: тупым, судорожно держащимся буквы приказов службистом. Для меня было неразрешимой загадкой – каким чудом он до сих пор оставался на своей должности. Вероятно, Дрэшер просто вынужден был терпеть его, поскольку таким был расклад политических сил в бригаде.

Карский сидел, словно египетская мумия и, насколько я его знал, так будет продолжаться до конца аудиенции. Он оторвётся от души после. Оставшись со мной наедине.

– Удалось ли вам доставить наших американских друзей без происшествий? – Дрэшер в первый раз оторвал голову от бумаг и принялся сверлить меня этими своими глазёнками.

– Так точно. – Я позволил себе фамильярную улыбку. – Я разместил их в расположении второй роты. Тамошние туалеты – единственные, которые можно показать кому-либо из иностранцев.

Карский беспокойно пошевелился, но генерал даже не обратил на него внимания.

– Отлично. А... транспорт?

– Согласно приказу, мы закрыли его в ангаре Б, который охраняет группа быстрого реагирования с боевым оружием. Кроме того, американцы организовали шестичасовые посты и, по крайней мере, двое из них не отходят от машины ни на шаг.

Дрэшер кивнул головой – но, по-видимому, думал о чём-то другом.

– Вы в курсе, зачем я вас вызвал сюда, майор?

Я отрицательно покрутил головой, после чего набрался смелости.

– Пан генерал, я хотел бы вам доложить, что...

– Позже, – отмахнулся он, почти не слушая.

Я умолк. Появилось предчувствие, что этот разговор ничего доброго мне не сулит.

– Вы слышали о системе MS?

– Читал кое-что в специальной литературе и...

– И в "Бронетанковой кавалерии" Клэнси, не так ли? – Дрэшер любезно улыбнулся, а я решил, что, по крайней мере, до нового года буду держать язык за зубами.

– Но об Афганистане вы слышали? – Я посчитал этот вопрос риторическим и далее хранил оскорблённое молчание. Прошло всего полминуты, а он уже успел привести меня в бешенство. – Пожалуйста, перестаньте дуться и слушайте. Как вы знаете, наши парни уже почти полгода сражаются в Афганистане и, хотя общественному мнению представляют иную точку зрения, им там здорово достаётся – в то время, как они стараются изловить Усаму в этих проклятых горах. Талибы в последнее время значительно усилились, начали использовать лёгкую бронетехнику и вертолёты, с помощью которых по ночам перебрасывают небольшие отряды пехоты в наши тылы. Надо полагать, у них неплохие источники финансирования, ибо на недостаток вооружения жаловаться им не приходится. Их формирования всё более напоминают регулярную армию, но при этом они не отказываются от террористических тактик. В связи с чем, янки пришли к выводу, что им необходимы небольшие, но обладающие мощной огневой силой бронетанковые отряды, поддерживаемые пехотой, коммандосами, артиллерией и боевыми вертолётами – для уничтожения воздушных сообщений противника. Итак, танки снова в почёте. Нам предложили принять участие в этой забаве – и наше правительство и лично пан президент охотно согласились на это. Американцам настолько важно создание как можно более широкой антиталибской коалиции, что они готовы профинансировать значительную часть расходов польской стороны. Впрочем, они уже делают это неофициально с некоторого времени. Предоставляют технику, людей и деньги. MDS, который вы так браво конвоировали по пути с аэродрома в гарнизон, как раз является частью этой помощи.

В комнате воцарилась абсолютная тишина. Я опасался даже пошевелиться, чтобы не отвлечь внимания присутствующих случайным скрипом стула.

– Как вы знаете, с определённого времени мы в нашей части интенсивно работаем над повышением стандартов обучения и вооружения. В рамках подготовки к афганской операции мы получили специальные дотации на боевую технику – модернизированные танки "твардый", "росомаки" с новыми артиллерийскими башнями, гаубицы "краб", самоходные миномёты AMOS и так далее. Большинство из них – прототипы. Лучшие механики доводят до ума последние детали. Кроме того, нам выделены штурмовые вертолёты, оснащённые новой авионикой, вооружением и двигателями. Одним словом – мы будем располагать приблизительно тем же, что имеют сами американцы.

Тишина.

– Естественно, мы не пошлём в Афганистан всей бригады. Помимо всего прочего, нам это не по средствам. Поедет отдельный отряд в размере усиленного батальона, который после соответствующей подготовки и обучения коллективным действиям будет передан в подчинение оперативного командования одного из американских корпусов. Хотя формально отряд получит статус батальона, мы желаем, чтобы он был универсальным в тактическом отношении и мощным в плане боеспособности. Чтобы он мог справиться, по меньшей мере, с целой бригадой. С этой целью он получит собственную артиллерию и вертолёты. Боевая единица будет целиком интегрирована в систему IVIS – между прочим, именно ради этого приехали американцы. Благодаря MS и новым системам связи, батальон станет полностью совместимым с подразделениями американской армии.

Карский и я кивнули головами. Подобный отряд – это было бы нечто новое. Дрэшер встал из-за стола и взял с него бумажную папку.

– Майор, принято решение доверить руководство этим подразделением вам. Оно будет именоваться Первый Отдельный Разведывательный Батальон, а вы сами повышаетесь в звании до подполковника. Поздравляю вас.

Он встал передо мной – уже при последней фразе я вскочил, вытянувшись по стойке "смирно" – и энергично пожал мою руку. Жара сильно замедлила мои реакции – и, возможно, потому мне даже в голову не пришло, что серьёзный офицер на высоком посту способен так жестоко шутить.

– Спасибо... – запинаясь, произнёс я. – То есть, служу Отечеству, пан генерал! Но...

Он не обратил ни малейшего внимания на то, что я хотел ему сказать.

– Поздравляю вас с новым званием, хотя сразу должен сказать, что руководство поручаю вам без энтузиазма. Из людей, которые у меня под рукой, вы один бегло знаете английский и можете договориться с нашими американскими друзьями. Но полной уверенности в вас я не имею. Ваши прежние командиры, правда, пишут о ваших больших тактических способностях и харизме... Однако, одновременно, упоминают о склонностях к самовольству и импровизации... и ещё о нескольких случаях серьёзной несубординации. Ну что ж... Наблюдая за вами без малого два года, я как-то подобных способностей за вами не замечал. Хотя, возможно, я недостаточно хорошо разбираюсь в людях, полковник Гробицкий? Я, действительно, сильно сомневаюсь, достойны ли вы для этого задания...

Я осмотрительно хранил молчание, хотя в голове моей роились пробегающие через неё ежесекундно тысячи мыслей. К сожалению, ни одна из них не годилась для ответа офицеру высокого ранга Наияснейшей Речипосполитой. Дрэшер вздохнул и продолжил:

– В этой папке вы найдёте спецификацию имущества и структуру формируемого батальона. В его состав войдут: штаб, рота "твардых", комбинированный артиллерийский дивизион, рота пехоты на "росомаках", звено вертолетов Ми-24, зенитная батарея, разведывательный взвод, взвод коммандос из ГРОМ-а, взвод сапёров, наши американцы, то есть MDS и его охрана, взвод связи и транспортная рота. Впрочем, с деталями вы ознакомитесь позже. Экипажи уже завершили обучение, но в боевых условиях свою технику будут применять впервые, а значит – на первых порах следует ожидать хороший балаган.

Так вот чем были те непрерывные кружения старательно замаскированных машин, каждую ночь въезжавших на территорию гарнизона. Вот куда пропадали лучшие люди вместе с толпами гражданских и военных экспертов, шастающих по всей части.

Дрэшер умолк ненадолго, словно собираясь с мыслями, а я вспомнил о необходимости дышать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Помогло, хотя жара в комнате по-прежнему стояла невыносимая. От моего принципиально решения пятнадцатиминутной давности осталось одно далёкое воспоминание.

– Спецификацию MS-а вы найдёте в документации. Упрощённо говоря, это система мониторинга состояния всех машин, к нему подключенных. Наши американские друзья инсталлируют программу IVIS в машинах батальона. Необходимое оборудование, к счастью, уже смонтировано, а некоторые экипажи даже знают, как им пользоваться.

В моей голове регулярно вспыхивал красный свет: "Тревога! Проблемы! Тревога! Проблемы!". Генерал, однако, не обращал внимания на панику в моих глазах и далее спокойно грузил меня и себя:

– Это ещё не всё, полковник. В течение, самое позднее, одного месяца, если только вы раньше не отправитесь на войну, на полигон прибудет делегация, которая оценит состояние подготовки подразделения и пригодность техники. Мы обязаны ей доказать, что умеем пользоваться IVIS-ом, что самоходные гаубицы "краб" – это не выброшенные на ветер деньги, что стоило оснащать боевые машины новыми артиллерийскими башнями, и что миномёт AMOS – то, в чём остро нуждается польская армия. Что есть смысл в создании малых, высоко мобильных отрядов, которые будут действовать в соответствии с новыми задачами и новой доктриной. Короче говоря, необходимо дать политикам в руки аргумент, который поднял бы значение нашей страны как особо стойкого элемента в борьбе с мировым терроризмом. – Дрэшер улыбнулся, но я не знал: то ли он шутит, то ли говорит серьёзно. – На этой демонстрации не окажется разве что Клавдии Шиффер. Но, за исключением её, будут все: президент, премьер-министр, министр обороны, остальные заинтересованные и незаинтересованные министры. Генералов там, наверное, хватит на войну средней величины. Также приедут американцы из Руководства Объединённых Штабов и все прочие, кто только сумеют впихнуться в автобус.

Чудесно. Куча незнакомой техники, какие-то американцы со своими таинственными технологиями, к тому же банда тыловиков в мундирах и гражданских политиков, которые не упускают ни одного случая, чтобы сунуть нос не в свои дела. Я подумал, что должен срочно что-то сделать: например, пробежать двадцать кругов по периметру плаца или взять больничный на максимально возможный срок. Быть может, тогда я сумел бы смотреть на мир чуточку оптимистичней. Генерал, однако, не устроил никакого перерыва и нисколько не обескураженный моим многозначительным молчанием, продолжил:

– Я хочу, чтобы вы лично проследили за монтажом MS-а в машинах, убедились, что выбрали самые лучшие экипажи для "твардых", осмотрели склады остающихся подразделений, выбрали достойных командиров, лично пронаблюдали за всеми учениями, а также осмотрами и ремонтом. Большинство экипажей уже готовы. Начальник штаба батальона майор Лапицкий вам расскажет чего и сколько ещё не хватает. В папке вы найдёте точный список техники и боеприпасов. Ваше подразделение имеет высший статус секретности и будет совершенно независимым от нас. Возьмите с собой полные запасы – в том числе, боеприпасов – на два месяца пребывания на полигоне. Возможно, в Афганистан вы отправитесь прямо оттуда, а вам известно, как у нас обстоят дела с логистикой. Советую взять больше потребности, даю вам в этом вопросе свободу действий. На месте полигона уже организованы места проживания и установлены контейнеры с боеприпасами и цистерны с запасами горючего. Охрану полигона будут самым тщательным образом обеспечивать жандармерия и подразделения нашей бригады. Приказ о выезде в Афганистан может поступить в любую минуту. С настоящего времени вы выходите из служебного подчинения полковнику Карскому. Начальником штаба батальона я назначил майора Лапицкого, вашего старого знакомого из полка. Рапорты прошу составлять непосредственно мне. Ежедневно в восемь вечера я ожидаю доклада о выполнении задания во славу Отчизны. Предложенный вами офицерский состав батальона я желаю видеть на своём столе сегодня пополудни. Подчёркиваю, что все солдаты подразделения должны быть волонтёрами и обязаны подписать заявление о том, что в миссии участвуют добровольно, а также обязательство о сохранении военной и государственной тайны. Выезд на полигон – завтра. Это похоже на безумие... Но, я думаю, что у вас всё получится. Техника и большинство людей готовы. С послезавтрашнего утра прошу организовать боевые стрельбы и какое-нибудь испытание взаимодействия этих групп. Американцы вам помогут – на время миссии они поступают в ваше подчинение – и две, максимум, три недели вам на обучение. Есть вопросы?