Текст книги "На игле"

Автор книги: Честер Хаймз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

23

– У подъезда остановился фургон «Рейлуэй-экспресс», – доложил дежуривший у входа сыщик. – По-моему, они сюда что-то привезли.

– Быстро расходимся, – шепотом скомандовал лейтенант уголовной полиции.

– Если хотите моего мнения, то надо убрать из коридора стол, – сказал Гробовщик.

Детективы с изумлением на него посмотрели, но сделали так, как он предлагал. Стол и стулья быстро отнесли обратно в квартиру управляющего и разделились на две группы. Одни скрылись в квартире, другие – в прачечной в конце коридора. Затаив дыхание, детективы прислушались, но звука шагов не услышали. Хлопнула входная дверь, и наступила тишина.

Потом, спустя несколько секунд, в коридоре скрипнул линолеум и послышался слабый стук, как будто на пол осторожно опустили какой-то небольшой предмет.

Распахнув двери, детективы, с пистолетами наготове, ринулись было в коридор, но тут же замерли на месте, словно перед ними выросла невидимая стена.

Возле лифта, склонившись над большим темно-зеленым корабельным сундуком, стоял черный как вакса великан. Самый черный и самый большой человек на свете.

Детективов потряс не только цвет кожи и исполинский рост негра, но и то, как он был одет. На нем была форма компании «Рейлуэй-экспресс», но костюм был ему настолько мал, что пиджак не застегивался, рукава доходили лишь до середины руки, а брюки едва прикрывали икры. Лилово-черные ноги были обуты в синие полотняные спортивные тапочки на резиновой подошве, а из-под сбившейся на затылок форменной фуражки торчали курчавые, тоже лилово-черные, волосы.

Великан вздрогнул, его маленькие розовые глазки забегали, и он пустился наутек.

– Стой! – крикнули несколько человек одновременно.

Но великан остановился лишь после того, как раздался голос Гробовщика:

– Бежать некуда, Мизинец! Ты окружен!

– Мизинец! – воскликнул лейтенант уголовной полиции. – Господи, неужели это Мизинец?!

– Он покрасился, – пояснил Гробовщик. – На самом деле он альбинос.

– Бывает же такое, – вырвалось у детектива из ПБМ.

– Это еще не все, – предупредил его Гробовщик.

Детективы окружили Мизинца, и лейтенант уголовной полиции защелкнул на его запястьях наручники.

– Теперь мы во всем разберемся, – сказал он.

– Сначала надо открыть сундук, – предложил Гробовщик. – Давай ключ, Мизинец!

– У меня ключа нет, – плаксивым голосом сказал Мизинец. – Ключ у африканца.

– Тогда придется взламывать.

Полицейский принес из мастерской лом и открыл замок.

Первое, что они увидели, подняв крышку, был ворох грязного белья, а под бельем лежал труп небольшого седого негра с маленьким, сморщенным смышленым лицом. На седом негре были чистенький синий хлопчатобумажный комбинезон и высокие резиновые сапоги.

Все заговорили одновременно.

– Это Гас, – сказал Гробовщик.

– У него сломана шея, – сказал детектив из ПБМ.

– Это уже двенадцатый труп, – подсчитал лейтенант уголовной полиции.

– Может, героин внизу под телом? – предположил детектив из ПБМ.

– Ерунда, – возразил капитан из Отдела по борьбе с наркотиками. – Неужели бы тогда Бенни Мейсон этот сверток не нашел? Сундук ведь находился у него несколько часов.

– Сбылось твое предчувствие? – спросил Гробовщика лейтенант.

– Отчасти да.

– Как же ты догадался?

– Скоро узнаешь.

– Зачем ты убил его? – спросил лейтенант у Мизинца.

– Не убивал я, – опять заныл Мизинец. – Его прикончили африканец и эта женщина.

– Зачем же тогда ты принес сюда труп? – спросил Гробовщик.

– Чтоб их наказали, вот зачем, – проговорил Мизинец своим высоким, плаксивым голосом. – Они убили моего папочку и должны быть наказаны.

Гробовщик повернулся к лейтенанту:

– Теперь понял, почему я догадался? Даже если б Мизинец знал о героине, зачем ему было давать пожарную тревогу? Нет, тревогу он дал только по одной причине – чтобы жену Гаса и африканца обвинили в убийстве.

– Это их рук дело, – твердил Мизинец. – Я точно знаю.

– Ладно, об этом потом, – перебил его лейтенант. – Рассказывай лучше, где ты сундук нашел?

– На пристани, где ж еще. Они собирались погрузить сундук на пароход и сбросить тело в океан, чтобы никто не знал, что они с ним сделали. Но я им помешал.

– Этого мы и не сообразили, – сказал лейтенант. – Когда Бенни узнал, что в сундуке, кроме трупа, ничего нет, он велел отвезти сундук на пристань.

– Давайте сначала выясним, что альбинос сделал с героином, – с нетерпением сказал детектив из ПБМ. – Сейчас каждая минута дорога.

– Не все сразу, – сказал Гробовщик.

– Африканец и жена управляющего мертвы, Мизинец, – спокойно сказал лейтенант. – И нам известно, что они Гаса не убивали. Остаешься только ты.

– Мертвы?! Оба?! Точно?

– Абсолютно, – сказал Гробовщик. – Мертвей не бывает.

– Давай-ка рассказывай, зачем ты их убил, – сказал лейтенант.

Мизинец взглянул на труп, и на его розовые глазки навернулись слезы.

– Я не хотел… Папа, я не хотел тебя убивать… – заныл он, обращаясь к трупу, после чего умолк, сначала посмотрел на лейтенанта уголовной полиции, затем на другие застывшие белые лица. Наконец его взгляд упал на обезображенное, измученное черное лицо Гробовщика. – Гас уезжал в Африку, а меня с собой брать не хотел. Я его просил, умолял, а он ни в какую. Эту желтоглазую шлюху он с собой брал, а меня, своего приемного сыночка, – нет.

– Поэтому ты его и убил?

– Я не хотел его убивать. Но он меня вывел из себя. Последний раз я его попросил перед тем, как он пошел рыбу ловить…

– Рыбу ловить?

Все почему-то вдруг напряглись.

– В котором это было часу? – быстро спросил лейтенант.

– Где-то, наверно, в полдвенадцатого. Надел свои высокие сапоги, взял удочку и пошел ловить угрей. Это-то меня и взбесило: угрей ловить по ночам он готов, а меня выслушать – нет. Тогда я дождался, пока он вернется, и стал снова его упрашивать. А он мне говорит: «Убирайся, оставь меня в покое. Не приставай со своими глупостями».

– А угрей он поймал?

– Поймал: пять здоровенных черных рыбин. Уж не знаю, как он успел, но угри лежали у него в сетке. Наверно, он их еще раньше отловил и на берегу припрятал – угри-то совсем дохлые на вид были.

– Большие, говоришь?

– Большие. Фунта два-три, не меньше.

– Угри, нашпигованные героином. Неплохо придумано, – сказал детектив из ПБМ. – Такое может прийти в голову только французам.

– А что Гас делал, когда ты с ним в последний раз разговаривал? – продолжал осторожно выспрашивать Мизинца лейтенант.

– Что-то искал в сундуке. Он его открыл и внутрь заглянул, я опять стал его просить, чтобы он взял меня с собой, а он поворачивается и говорит: «Пошел вон». Я тогда его встряхнул – несильно, чтобы он меня выслушал, – смотрю, а у него шея сломана.

– После этого ты положил труп в сундук, сверху набросал грязного белья из прачечной и вынес сундук в коридор. А потом пошел и дал сигнал пожарной тревоги, чтобы в убийстве обвинили жену Гаса и африканца.

– Они в душе хотели его убить, – сказал Мизинец. – Если б не эта случайность, они б его все равно убили. Из-за карты. Я сам слышал, как они между собой сговаривались его убить. Собственными ушами слышал, Богом клянусь.

– Из-за карты? Ты эту карту видел?

– Гас дал мне ее перед тем, как идти рыбу удить. «Там, – говорит, – показано, где в Африке сокровища зарыты». Слово с меня взял, что я никому не скажу.

Детективы молча переглянулись.

– А Джинни и африканец знали об этой карте? – спросил лейтенант.

– Наверно. Из-за этого и убить его хотели.

Лейтенант повернулся к Гробовщику:

– Ты этому веришь?

– Нет, конечно. Он это выдумал, чтобы себя оправдать.

– Давайте вернемся к угрям, – сказал детектив из ПБМ. – Скажи, Мизинец, где были угри, когда ты с ним разговаривал?

– На полу, возле сундука лежали. Он бросил их на пол, когда вошел.

– И что ж ты потом с этими угрями сделал?

– Что сделал? Я решил, что если они тут останутся, будет ясно, что он уже с рыбной ловли вернулся.

– Да, да. Но что ты с ними сделал?

– С угрями этими дохлыми? Выбросил я их.

– Куда?! Куда выбросил?!

– Куда? В мусоросжигатель, куда ж еще? Там было полно бумаги всякой, мусора. Я бросил туда угрей и сжег их.

Детектив из подразделения по борьбе с марихуаной буквально зашелся от смеха:

– Сжег! Три миллиона сжег! – Он закашлялся, из глаз у него лились слезы.

Мизинец непонимающе уставился на него.

– Это ж были дохлые угри, – плаксивым голосом проговорил он. – Таких и в пишу не употребишь.

Детективы захохотали так, будто в жизни не слышали ничего смешнее.

Мизинец, обидевшись, надул губы.

– А почему он отказывался взять тебя с собой в Африку, Мизинец? – полюбопытствовал Гробовщик. – Из-за того, что ты наркотики употребляешь?

– Нет, не в наркотиках дело. То, что я ширяюсь, его не волновало. Он говорил, что для Африки у меня слишком светлая кожа. «Африканцы, – говорит, – не любят, когда у цветных светлая кожа, и убьют тебя».

– Интересно, что на все это скажет суд? – сказал лейтенант уголовной полиции.

24

Гробовщик был признан невиновным.

По дороге домой из суда они с женой заехали в больницу к Могильщику, но повидать его не удалось. Он был уже вне опасности, но в это время отдыхал, и их к нему не пустили.

В дверях больницы они столкнулись с лейтенантом Андерсоном, который тоже приехал навестить Могильщика.

Они сообщили ему, что Могильщику лучше и что он спит, и все вместе зашли в маленький французский бар на Бродвее, во французском квартале.

Гробовщик, у которого поднялось давление, позволил себе две рюмки коньяка, и жена на этот раз ничего против не имела. Себе она заказала бокал «Дюбонне», а Андерсон, за компанию с Гробовщиком, выпил пару рюмок «Перно».

– Больше всего в этой истории меня огорчает отношение к таким полицейским, как мы с Могильщиком. Никто почему-то не верит, что основная наша цель – обеспечить безопасность жителям города. Другой вопрос, как мы добиваемся этой цели. Все почему-то считают, что нам доставляет удовольствие ругаться, стрелять, пускать в ход кулаки и дубинки.

Жена погладила Гробовщика по его большой, мозолистой руке:

– Пусть думают что хотят. Занимайся своим делом и не обращай внимания.

Андерсон решил переменить тему.

– Специальный уполномоченный наверняка примет во внимание, что ты помог распутать это дело, – сказал он с одобрительной улыбкой.

– Это все ерунда, – сказал Гробовщик. – Главное, что Могильщик остался жив.