Текст книги "На игле"
Автор книги: Честер Хаймз
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
8
Святой долгое время провел в гараже, прежде чем набрался смелости войти в дом.
Дыры от трех пуль он зашпаклевал и покрасил быстро высыхающей черной эмалью. Но оставались еще две глубокие вмятины на кузове и длинная царапина на левом заднем крыле, скрыть которые было невозможно. Кроме того, у него треснуло левое зеркало заднего вида, а запасного не было, поэтому пришлось снимать оба, и треснувшее левое, и целое правое, и закрашивать следы от болтов, но дыры на месте шурупов бросались в глаза все равно. Проблемы не было только с номерными знаками: у Святого были припасены несколько номеров, все фальшивые, и нью-йоркский номер он заменил на коннектикутский.
После этого он решил было перекрасить всю машину целиком или по крайней мере верхнюю часть кузова, но вскоре пыл у него прошел, и Святой занервничал снова. Если он будет волноваться, Небесная это заметит, и тогда ему несдобровать – поэтому он решил идти в дом и во всем повиниться.
Скорее всего она уже его хватилась. Двадцать пять лет она распоряжалась им как своей собственностью, и теперь, когда он, беспомощный и бездомный, попал в переделку, бегать от полиции в одиночку, прятаться он не станет – в случае чего отвечать они будут вместе. В конце концов, идея с сундуком принадлежала ей, а он только выполнял задание.
И Святой крадущейся походкой двинулся по тропинке к дому, пряча двустволку за спиной, как будто выслеживал врага.
Закрыта, да и то не плотно, была только внутренняя дверь. Святой насторожился. Когда же он заглянул на кухню, то от удивления даже зажмурился. Небесная сидела на кухонном столе, пила чай «Сассафрас», курила марихуану и была явно довольна жизнью. В первый момент Святой подумал, что она нашла то, что искала, и в глазах у него потемнело от злости, но затем он сообразил, что это маловероятно. Он переступил через порог и закрыл за собой дверь.
В кухне было два окна, сбоку и сзади, но оба из-за жары были наглухо закрыты ставнями, поэтому дневной свет пробивался только сквозь жалюзи на внутренней, выходившей на задний двор двери. Покрытый черно-белой клеенкой кухонный стол был вплотную придвинут к боковому окну. Газовая плита стояла у задней стены, а под вторым окном стояла заправленная армейским одеялом койка Святого.
Небесная была в том же самом широком черном платье, что и накануне. Она сидела на краю стола, положив ногу на ногу и демонстрируя кружевные оборки своих многочисленных нижних юбок. Водной руке она держала трубку, а в другой – как всегда отставив мизинец – чашку горячего чая. Рядом с ней на столе лежала ее черная, вышитая бисером сумка, а черно-белый полосатый зонтик стоял в углу.
На холодильнике работал маленький электрический вентилятор, который разгонял терпкий запах жженых листьев конопли и нежный аромат чая «Сассафрас».
Небесная с любопытством взглянула на Святого из-за дымящейся чашки.
– Явился наконец, – процедила она.
Святой кашлянул.
– Как видишь, – буркнул он.
Напротив Небесной за столом сидел Мизинец, который был настолько выше ее, что казалось, будто у стола, взобравшись на стул, стоит богатырского сложения карлик. Мизинец перевел взгляд с Небесной на Святого.
– Ты Гаса видел? – спросил он Святого своим плаксивым голосом.
– Сказала же: все сейчас расскажу, – огрызнулась Небесная.
Святой не мог понять, что она затеяла, и решил поэтому пока помолчать. Он сел на койку, рядом положил двустволку и, нагнувшись и сунув под кровать руку, достал оттуда ржавую железную коробку, где хранилось все его имущество. Из кармана брюк он извлек ключ, свисавший с пояса на длинной медной цепочке, и вставил его в огромный висячий замок, на который была заперта коробка.
Две пары глаз внимательно следили за каждым его движением, но Святой этого не замечал. У него была своя собственная спиртовка, своя чайная ложка, свой шприц – чужим он не пользовался.
Они молча следили за тем, как он смешал порцию героина с порцией кокаина, зажег под спиртовкой огонь, поднес ложку с порошком к пламени, набрал наркотик в шприц. Укол пришелся в левую руку, чуть повыше запястья. Когда игла вошла в вену, его желтые гнилые зубы обнажились в зверином оскале, а когда вышла – вялый, мокрый рот приоткрылся, издав едва слышный вздох облегчения.
Небесная допила чай и, глубоко затягиваясь сладким дымом марихуаны, в упор смотрела на Святого, дожидаясь, пока наркотик на него подействует.
– Что с сундуком? – спросила она наконец.
Святой обвел глазами комнату, как будто рассчитывал найти сундук здесь. Никакой истории в свое оправдание он не придумал, да и взгляды, которые он украдкой бросал на Небесную, ничего ему не говорили: со стороны она выглядела совершенно спокойной, даже равнодушной, однако по опыту он знал, что это ничего не значит. Придется выдумать все, от начала до конца. Мало того что он упустил этот проклятый сундук, он еще вдобавок пристрелил какого-то брюхастого подонка, и тут уже ничего не попишешь. Ну и наплевать, черт возьми, стар он, чтобы волноваться по пустякам.
Облизнув пересохшие губы. Святой пробормотал:
– Мы с тобой пошли по ложному следу. В сундуке ни черта не было. Грузчики приехали, взяли его, отвезли на пристань и там оставили. Я поехал за ними, но, увидев, что в сундуке ничего нет, подумал, что произошла ошибка, и погнал назад, к тебе, – но тебя уже не было. Вот я и решил, что ты уже нашла то, что искала, – если вообще было что искать.
– Я тоже подумала, что мы с тобой только время зря потеряли, – загадочно произнесла Небесная.
Разбитое лицо Мизинца скривилось от злобы.
– Вы искали карту Гаса. Потому и вкололи мне такую дозу. Вы с самого начала хотели выкрасть у Гаса карту сокровищ, вот и подговорили жену его убить.
– Никто твоего Гаса не убивал, – спокойно возразила Небесная. – Я сама видела, как он разговаривал с грузчиками, когда…
– Видела живого Гаса?! – воскликнул Мизинец, таращась от ужаса.
– Не только видела, но и касалась его рукой, – продолжала Небесная, не обращая никакого внимания на слова Мизинца. – Когда грузчики приехали за сундуком, он отправил вместе с ними свою карту.
Мизинец недоверчиво уставился на нее.
– Ты видела, как Гас давал им карту сокровищ?! – тупо переспросил он.
– А что ты так удивляешься? Ты же сам говорил, что он собирался отправить карту в Гану по почте.
– Но ведь я-то думал, что его уже в живых нет, – пробормотал, окончательно растерявшись, Мизинец.
Святой переводил остекленевший взгляд с одного на другую. Он не верил своим ушам.
– Сейчас-то его, может, и убили, – сказала Небесная, – но, когда я туда приехала, он был жив. А Джинни и африканец склады вали вещи. Джинни убирала квартиру – сегодня ведь должны были въехать новые жильцы.
Мизинец был потрясен. Он разинул рот – хотел что-то сказать, но тут с улицы послышался автомобильный гудок.
– Это Анджело, – равнодушным голосом сказала она, окинув Мизинца и Святого быстрым проницательным взглядом.
Вид у обоих сделался почему-то вдруг виноватый, затравленный.
Небесная криво улыбнулась.
– Сидите тихо, – сказала она. – А я пойду узнаю, что ему в такую рань понадобилось.
– Но ведь сегодня ж не его день, – плаксивым голосом произнес Мизинец.
Святой бросил на него злобный взгляд.
– Конечно, нет, – так же спокойно сказала Небесная, слезая со стола.
Переднюю дверь всегда держали на запоре, поэтому она вышла сзади и по тропинке обогнула дом. Ее длинная юбка цеплялась за высокую высохшую траву, к подолу приставали шипы и колючки, но Небесная всего этого не замечала.
За рулем сверкающей черной спортивной машины с белыми матовыми дисками на колесах сидел смуглый черноволосый крепыш в голубой соломенной шляпе с серой шелковой лентой, в зеленых солнечных очках в толстой оправе фирмы «Полароид», в темно-сером чесучовом костюме, в белой шелковой рубашке и вязаном темно-вишневом галстуке. Это был Анджело, местный детектив, сержант полиции.
Когда он увидел Небесную, его скуластое загорелое лицо расплылось в широкой белозубой улыбке.
– Как успехи, Поднебесная? – весело спросил он.
– Как обычно. – Она положила руку в длинной черной перчатке на приоткрытую дверцу машины и с недоумением посмотрела на сержанта. Ее черная, приколотая к седому парику соломенная шляпка переливалась на солнце, точно откормленный таракан.
– Ты в этом уверена? – Сержант явно что-то скрывал.
– На что ты намекаешь?
– Я из отделения, – сказал он. – Как только увидел ордер на арест – сразу к тебе. По старой дружбе.
Небесная всмотрелась в темно-зеленые стекла очков в надежде увидеть его глаза, но увидела лишь свое отражение. Она испытала неприятное предчувствие и на всякий случай огляделась по сторонам – нет ли за ними слежки.
В вилле напротив, единственной в квартале, не считая дома Небесной, жила многодетная итальянская семья, которая настолько привыкла к тому, что у ворот Небесной чуть ли не каждый день останавливается роскошный спортивный автомобиль, а в ее доме, особенно по ночам, творится что-то и вовсе не понятное, что уже давно перестала обращать на все это внимание. Сейчас никого из итальянцев видно не было.
– Хватит говорить загадками, – сказала Небесная. – Выкладывай, зачем приехал.
– Слушаюсь, – хмыкнул сержант. – Так вот, сегодня утром, примерно в половине седьмого, в районе гавани из двустволки был убит человек. – Он внимательно следил за Небесной из-под затемненных стекол, но выражение ее лица не изменилось. – Как свидетельствуют очевидцы, сидевший в машине выстрелом из двустволки уложил наповал стоявшего на тротуаре. Возле трупа был найден короткоствольный крупнокалиберный револьвере глушителем, из которого недавно стреляли. По мнению полиции, вооруженный револьвером пытался пристрелить сидевшего в машине, но нарвался на пулю сам. Револьвер с глушителем выдает в нем профессионала. Как бы то ни было, – с расстановкой добавил он, выжидая, как отреагирует Небесная, – убийце удалось скрыться.
Небесная никак не отреагировала.
– А я-то тут при чем? – только и сказала она.
Анджело пожал плечами:
– Какая-то темная история. Описания машины, в которой сидел убийца, да и самого убийцы, противоречивы. Удалось, правда, установить, что это черный лимузин, но какой марки, никто не заметил. Вместе с тем один свидетель утверждает, что в машине сидел маленький, щуплый негр с седыми курчавыми волосами, в старомодной фуражке шофера.
– Так вот ты куда клонишь! – взвилась Небесная. – Красиво, ничего не скажешь.
– Никуда я не клоню. Все это сплошные домыслы. Пока известно одно: на машине остались следы от пуль. Дело в том, что сзади стояла еще одна машина, где сидел друг убитого. Увидев, что его приятель упал, он открыл огонь по передней машине и всю ее изрешетил. Это единственная улика, которой располагает полиция.
– А что со вторым бандитом? – помолчав, спросила она. – Он тоже скрылся?
– Нет. Тут, надо сказать, убийце повезло. Второй бандит погнался за ним на «бьюике», столкнулся с грузовиком и тоже отправился на тот свет.
Лихорадочно соображая, как вести себя дальше, Небесная, словно в задумчивости, прикрыла свои водянистые, с желтоватым отливом, глаза.
– Их кто-нибудь опознал? – спросила она, выдержав паузу.
– Бандитов? Пока нет. Ноя же тебе говорю, оба они – профессиональные преступники, и опознать их будет не сложно.
– Ладно, – вздохнула она. – Уговорил. Сколько это будет стоить?
Анджело не торопясь вытащил из нагрудного кармана черный кожаный портсигар, извлек оттуда маленькую черную манильскую сигару и медленно поднес к ней французскую золотую зажигалку фирмы «Фламминер». Казалось, он позирует фотографу из модного журнала.
– Значит, так, – изрек он наконец, – поскольку за ложный сигнал тревоги разыскивается еще и твой любимый племянник, думаю, что полторы тысячи – это не так уж много. Заодно заплатишь мне за следующий месяц. Раз пошла такая стрельба, кто знает, что с нами со всеми через месяц будет.
– Две тысячи! – ахнула она. – Тогда уж лучше забирай их обоих. Хоть сейчас увози. Они и вдвоем таких денег не стоят.
Анджело выпустил дым и улыбнулся:
– Ты, видно, плохо меня поняла. Полиция ведь копать будет. Что ж, по-твоему, они настолько наивны, что думают, будто во всей этой истории замешан только один старый негр?
Она не спорила. Спорить было бесполезно.
– Пойду посмотрю, есть ли у меня такая сумма, – буркнула Небесная и направилась к дому.
– Уж, пожалуйста, посмотри хорошенько. И поторопись, – крикнул сержант ей вдогонку.
Она остановилась как вкопанная.
– В твоих краях прячется один беглый преступник, – пояснил Анджело. – За его поимку отвечаю я. Очень скоро начальство начнет задавать вопросы, и я, черт побери, должен знать, как на них отвечать.
Небесная двинулась по тропинке к дому, снова цепляясь длинной юбкой за траву и колючки. Привязанная к забору коза громко блеяла от жажды, и Небесная, остановившись, ее отвязала. Пройдя через выжженный солнцем сад, ступая прямо по сгнившим овощам, она заглянула в гараж. Одного взгляда на «линкольн» было достаточно.
«Думал, что это сойдет ему с рук», – буркнула она про себя, а затем вслух добавила:
– А я оказалась права, черт возьми.
Она вернулась в дом и вошла в свою комнату.
Святой и Мизинец исчезли.
Небесная встала на колени перед комодом, достала связку ключей, выбрала из нее один и открыла им нижний ящик. Под ящиком находился встроенный сейф. Она повернула диск кода и открыла маленькую прямоугольную дверцу. Затем выбрала из связки другой ключ, открыла внутреннее отделение сейфа, набитое пачками банкнотов, взяла две верхние пачки, заперла все три замка и вышла из комнаты.
У дверей ее ждал высокий, очень худой, броско одетый негр в модном летнем костюме «палм-бич» и в твердой соломенной шляпе с красной лентой. Небесная быстро спрятала деньги под платье.
– Сейчас у меня небесного порошка нет, Скелет, – сказала она. – Позже приходи.
– Но мне сейчас нужно, – не отставал Скелет.
– Говорю же, сейчас нет, – отрезала Божественная и, оттолкнув его, вышла на улицу.
Скелет потащился за ней.
– А когда будет? – спросил он.
– В час, – бросила она через плечо.
Скелет посмотрел на часы.
– Сейчас только полдесятого. Три с половиной часа, значит, ждать, – ныл он, идя следом за ней по тропинке.
– Проваливай, – огрызнулась Небесная.
Скелет перевел взгляд с Небесной на сидящего в машине детектива. Анджело слегка повернул голову и сделал ему знак большим пальцем. Скелет повернулся и пошел по улице, ускоряя шаг. Когда он свернул на пустырь, Анджело, следивший за Скелетом в зеркало заднего вида, повернулся к Небесной.
– Ушел, – сказал он.
Тогда Небесная вынула из-под платья две пачки банкнотов и положила их сержанту на ладонь. Анджело тщательно пересчитал деньги, даже не глядя по сторонам и не принимая никаких мер предосторожности. В каждой пачке было по десять стодолларовых купюр. Убедившись, что все правильно, он небрежно сунул деньги во внутренний карман пиджака.
– Скоро на «ягуар» накопишь, – съязвила Небесная.
– Смотри не сглазь, – откликнулся Анджело.
Взревел мощный мотор, и сержант, на большой скорости въехав задним ходом в переулок, развернулся и умчался.
«У Мизинца ведь был ключ, – вспомнила она. – Как бы этот ключ у него отобрать?»
Вместо того чтобы вернуться на кухню, она пошла к крольчатнику проверить, не взял ли Мизинец в ее отсутствие еще одну дозу двойного наркотика. Кролик лежал в углу клетки и смотрел на нее расширенными от ужаса глазами. Она притянула к себе кролика за уши и вынула у него из заднего прохода пробку. Три капсулы с кокаином и героином, которые еще должны были оставаться, отсутствовали.
«Теперь понятно, почему он нес такую околесицу, – подумала она. – Должно быть, не в себе был – по небу летал».
Она сунула кролика обратно в клетку и медленно направилась в сторону кухни, держа пробку в руке.
«Сделаю вид, что ничего не знаю, – решила она, – и посмотрю, что он после двойной порции еще выкинет».
9
Подвального помещения в доме не было. Виллу строили итальянские эмигранты, которые не привыкли к холодным нью-йоркским зимам и которым такая роскошь была не по карману.
Дом делился на две части: в одной были комната Небесной и кухня, а другая состояла из большой гостиной, которую обычно держали на запоре, и крошечной задней комнатки, которую Небесная использовала под ванную.
Из кухни через небольшую прихожую, которой тоже никогда не пользовались, на чердак вела разборная лестница, под которой находился подпол.
Вернувшись на кухню, Небесная, не обращаясь ни к кому в отдельности, громко произнесла:
– Можете выходить, его нет.
Низ разборной лестницы отъехал в сторону, и в отверстии в полу появилась покрытая паутиной курчавая голова Мизинца. На его разбитом лице, расписанном всеми цветами радуги – от темно-фиолетового до густо-желтого, застыло выражение полного идиотизма. Альбинос был настолько широк в плечах, что в люк не проходил, и, чтобы вылезти, ему пришлось просунуть сначала одну руку, а затем другую. В эти минуты он походил на какое-то пробудившееся от спячки доисторическое животное.
Затем из люка появились сначала двустволка, а следом, словно повиснув на ней, и сам Святой.
Мизинец развернул лестницу в прежнее положение и, подойдя к Святому, встал с ним рядом, как будто искал у него моральной поддержки.
Оба старались не смотреть Небесной в глаза.
– Невинные овечки! Люди с чистой совестью так себя не ведут, – не удержалась от колкого замечания она.
– Какой смысл на рожон-то лезть, – тупо отозвался Святой.
Небесная извлекла свои старинные часы с амулетом:
– Без четверти десять. А что, если мы, все втроем, съездим сейчас в порт проводить Гаса и Джинни?
Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
У Святого внезапно разыгрался острый сердечный приступ: глаза закатились, слюнявый рот приоткрылся, наружу вывалился язык. Схватившись левой рукой за сердце, он, качаясь, зашаркал к своей койке, не выпуская при этом из правой руки двустволку.
В это же время у Мизинца начался эпилептический припадок. Он рухнул на пол и забился в конвульсиях. На руках и ногах судорожно вздувались и подергивались мышцы, на губах выступила пена.
Чтобы не попасть в живую мясорубку из разбросанных по полу громадных рук и ног, Небесная предусмотрительно выбралась из опасной зоны и спряталась за газовую плиту.
Мизинец уставился в одну точку, спина его напряглась, ноги судорожно вздрагивали, а руки, точно крылья взбесившейся мельницы, рассекали воздух.
Небесная с восхищением за ним наблюдала.
– Знай я, что ты такие кульбиты умеешь выделывать, ты бы уж давно мне в исцелениях помогал, – сказала она.
Увидев, что Мизинец сыграл лучше, чем он, Святой поднялся со своей койки, тараща глаза и судорожно вращая челюстью.
– Никогда бы не подумал, – с завистью пробормотал он себе под нос.
Небесная повернулась к нему:
– Ну, как твое сердце?
Святой отвел глаза.
– Сильно прихватило, – сказал он. – Бывает. Сейчас уже лучше.
Он решил, что теперь самое время улизнуть – пусть Мизинец старается за двоих.
– Пойду заведу машину, – сказал он. – Как бы не пришлось везти его к врачу.
– Давай, – сказала Небесная. – А я останусь при нем.
Святой бросился к гаражу, по-прежнему не выпуская из рук заветной двустволки. Подойдя к «линкольну», он поднял капот и отсоединил распределитель зажигания, а затем сел за руль и стал заводить мотор.
Хотя Мизинец громко скрежетал зубами, до Небесной донеслись характерные звуки вхолостую щелкающего стартера, и она сразу же поняла, что Святой вывел машину из строя.
Она терпеливо ждала.
Наконец пробегающие по телу судороги стихли, и Мизинец, выгнув спину, застыл на полу. Небесная переступила через него и заглянула в его выпученные глаза. Зрачки так расширились, что глаза стали похожи на докрасна раскаленные металлические шары.
Тут вошел Святой сказать, что машина не заводится.
– Оставайся дома и присмотри за Мизинцем, – распорядилась Божественная, – а я возьму такси и поеду на пристань.
– Положу-ка я ему на голову лед, – спохватился Святой и полез в холодильник.
Небесная промолчала. Она взяла свою черную, вышитую бисером сумку и черно-белый полосатый зонтик и вышла через заднюю дверь.
Телефона у нее не было. Если кому-то нужен был ее товар, он мог прийти и приобрести его за наличные – никаких предварительных заказов и покупок в кредит. Полиции она выплачивала ежемесячную мзду, и поэтому ее не трогали. Божественная умела обезопасить себя от любых неожиданностей.
Она раскрыла зонтик, по заросшей сорняками тропинке обошла дом и, выйдя за ворота, зашагала по пыльной, залитой солнцем улице в сторону стоянки такси.
Крадясь, точно индеец из племени ирокезов, и по-прежнему сжимая заряженную двустволку в правой руке, Святой перебегал от окна к окну, наблюдая за тем, как Небесная, никуда не сворачивая и не оглядываясь назад, удаляется в направлении Уайт-Плейнз-роуд.
Убедившись, что Небесная уже не вернется, Святой вошел на кухню и сказал лежавшему на полу эпилептику:
– Ушла.
Мизинец тут же вскочил.
– Мне надо рвать когти! – воскликнул он своим плаксивым голосом.
– Рви. Что тебе мешает?
– Цвет кожи. Меня задержит первый же фараон. Я ведь в бегах, ты забыл?
– Раздевайся, – сказал Святой. – Сейчас что-нибудь придумаем.
Больше всего на свете ему хотелось поскорей остаться одному.
* * *
Небесная шла прямо только до тех пор, пока ее могли увидеть из дома, а потом тут же свернула в переулок и по параллельной улице двинулась в обратном направлении.
Поблизости от нее, на той же стороне улицы, но в соседнем квартале жила бездетная итальянская пара, ее близкие друзья. Муж недавно открыл продуктовую лавку и большую часть дня отсутствовал.
Когда Небесная вошла, жена итальянца была на кухне, она цедила и разливала по бутылкам вино.
Небесная попросила разрешения посидеть на чердаке. Она это часто делала. Из чердачного окна хорошо просматривался ее дом, и, когда ей хотелось проверить, чем в ее отсутствие занимается Святой, она приходила к соседям и часами просиживала у них наверху. Пожилые итальянцы специально для нее даже поставили у окошка кресло-качалку.
Небесная поднялась по лестнице, открыла ставни и откинулась в кресле.
На чердаке было жарко, как в парилке, но Небесную это не смущало: жару она любила и никогда не потела. Тихонько покачиваясь взад-вперед на качалке, она приступила к наблюдению за своим собственным домом, находившимся в глубине соседнего квартала.
Через час Святой сказал Мизинцу:
– Ты уже высох, надень на себя что-нибудь и уходи.
Но переодеться Мизинцу было не во что, одежда Святого ему не годилась: он был его вдвое больше, а его собственные черные брюки и майка, которые он с себя снял, были испачканы кровью и грязью.
– Что ж я надену? – спросил он.
– Посмотри в свадебном сундуке, – посоветовал Святой.
Свадебный сундук стоял на чердаке, под маленьким слуховым окном.
– Возьми стамеску, он заперт, – крикнул снизу Святой, когда Мизинец стад подыматься по лестнице.
В кухне стамески не оказалось, в гараж идти Святой не захотел, а Мизинец не мог – он был абсолютно голый, поэтому вместо стамески пришлось вооружиться кочергой.
Это был допотопный корабельный сундук с куполообразной крышкой, перетянутый деревянными обручами. На сундуке лежал толстый слой пыли, и когда Мизинец вставил кочергу в старый, ржавый замок, пыль, которая в косых солнечных лучах очень напоминала искрящиеся конфетти, поднялась в воздух. После ночного сеанса все окна, чтобы днем в доме было не так жарко, позакрывали, и теперь внутри к запаху пыли примешивался терпкий запах пота, оставшийся после танцев. Лицо Мизинца покрылось испариной. Падающие на пыльный сундук капли пота были похожи на чернильные брызги.
– Эй, с меня краска слезает! – в панике крикнул Мизинец стоявшему внизу Святому.
– Не слезет, – успокоил его Святой. – Это излишек. Основная краска останется.
С неожиданной поспешностью Мизинец надавил на кочергу, и замок отлетел. Альбинос поднял крышку и заглянул в сундук.
В сундуке, который в доме назывался «свадебным», хранилась одежда, оставшаяся от бывших любовников Небесной. Мизинец стал в нем рыться, перебирая брюки, рубашки и полотняные трусы, но все ему было мало. Судя по всему, Небесная предпочитала мужчин невысоких, стройных. После долгих поисков Мизинец наткнулся наконец на старомодные, узкие внизу и широкие в талии летние брюки «палм-бич», которые носил если не плотный, то, во всяком случае, достаточно высокий мужчина. Он влез в полотняные трусы до колен, а сверху натянул брюки «палм-бич», которые на нем смотрелись, как бриджи для верховой езды. Затем он занялся поисками рубашки и вскоре обнаружил красную трикотажную фуфайку, в которой в начале тридцатых годов щеголял, должно быть, какой-то тогдашний модник. Фуфайка тоже была ему маловата, но она растягивалась, и он хоть и с трудом, но смог ее натянуть. А вот подходящей обуви Мизинец так и не нашел, и пришлось снова надевать старые синие холщовые туфли.
– А шляпа где? – спросил Святой, когда Мизинец, закрыв сундук, спустился вниз.
Пришлось снова лезть на чердак и рыться в вещах. Единственным подходящим по размеру головным убором оказалась белая соломенная шляпа с черной резинкой, широкой, болтающейся лентой и высокой конусообразной, как у мексиканских крестьян, тульей.
– Посмотри, нет ли там темных очков, – крикнул снизу Святой.
Очков оказалось много, коробка из-под обуви была доверху набита ими, но почти все они тоже были Мизинцу малы, и пришлось довольствоваться неказистой белой целлулоидной оправой и уродливыми синими стеклами.
Когда Мизинец наконец спустился вниз, Святой придирчиво оглядел его с ног до головы.
– Даже родная мать тебя б не узнала, – сказал он, гордясь своей работой, и напоследок предупредил: – Только не стой на солнце – а то станешь фиолетовым.
Небесная не верила своим глазам. Она перестала раскачиваться в кресле и подалась вперед.
По двору ее дома шел самый черный негр на свете, а уж она на своем веку повидала немало негров. Этот же был таким черным, что на солнце его кожа, точно влажный, только что положенный асфальт, приобретала какой-то фиолетовый оттенок. Мало того что это был самый черный на свете негр; это был еще и самый модный негр. Со времен фестивалей негритянских песен она ни разу не видела, чтобы цветной был так разодет.
Шел он очень быстро и чем-то – пожалуй, походкой – неуловимо напоминал ее давнего любовника по кличке Черныш, хотя у этого негра ноги были гораздо толще, чем у Черныша. В точно такой же, как у него, красной фуфайке ходил когда-то Коротышка Кейнз… А эта шляпа, большая, соломенная, с резинкой и высокой тульей… Эти солнечные очки в белой оправе с синими стеклами… Такую шляпу носил только один человек – Шепелявый Шеппард.
«Господи! – воскликнула она, вдруг узнав, кто это. – Да это ж Мизинец! Выходит, он рылся в моем свадебном сундуке!»
Ее ум лихорадочно заработал… Итак, Мизинец изменил внешность. От него многого можно было ожидать, но что он так исхитрится… Изменил внешность и решил проверить тайник – в этом можно было не сомневаться.
Она вскочила с такой поспешностью, что качалка перевернулась. Старая итальянка стала уговаривать ее остаться, попробовать домашнего вина, но Небесная как ошпаренная вылетела из дому, обогнула его и из-за зеленой ограды увидела, как мимо прошествовал переодетый Мизинец. Ее он, по счастью, не заметил.
Сложив зонт, чтобы не привлекать к себе внимания, она устремилась за ним.
Мизинец подошел к станции метро «Уайт-Плейнз-роуд» и по ступенькам поднялся на перрон. Задыхаясь от быстрой ходьбы, подбежала к турникету и Небесная. Она сделала вид, что Мизинца не узнала, и прошла в конец платформы.
Зато Мизинец ее узнал. Узнал и весь затрясся от ужаса. Спрятаться было некуда. У него оставался единственный шанс: вести себя так, словно ничего не произошло. Все с интересом наблюдали за ним. Повернула голову в его сторону и Небесная. Он встретился с ней глазами, спрятанными за синими стеклами. С минуту она с любопытством разглядывала его, но затем, притворившись, что не узнаёт, отвернулась и стала смотреть на приближающийся поезд.
Мизинец ехал во втором вагоне, Небесная – в пятом; оба стояли – на остановке каждый должен был успеть подойти к дверям и убедиться, не выходит ли другой. Но друг друга они не видели.
Так они доехали до «Таймс-сквер». Мизинец выскочил на перрон в последний момент, перед самым отходом поезда. Когда Небесная увидела его на платформе, было уже поздно – двери захлопнулись. Она заметила, что он остановился и, когда ее вагон проехал мимо, посмотрел прямо на нее.
Она вышла на станции «Тридцать четвертая стрит» и вернулась на «Таймс-сквер», но Мизинец исчез. И тут только она поняла, что он попробовал ее перехитрить: на «Таймс-сквер» он решил сойти на тот случай, если она его все же узнала, – чтобы запутать следы. Думает, что теперь он в безопасности. Но тайник ведь может быть только в одном месте – в квартире на Риверсайд-драйв.
Она поймала такси и велела шоферу ехать как можно быстрее.
Шофер откинулся на сиденье и посмотрел на нее в зеркало заднего вида. «Надо же, – подумал он, – еще не махнула на себя рукой. Упустить боится. Раньше, бабуля, думать надо было».
Небесная попросила таксиста остановиться возле Риверсайдской церкви. Она вышла, расплатилась, но таксист не уезжал; сделав вид, что списывает показания счетчика, он внимательно посмотрел ей вслед. «Странно, – подумал он. – Заставила меня гнать как на пожар, а оказалось, всего-навсего в церковь ехала».
«Эти старухи совсем спятили – думают, все им обязаны», – с раздражением пробормотал он и выжал сцепление.
Небесная подождала, пока такси скрылось из виду, а затем перешла улицу, спустилась в парк и села на скамейку, откуда, если только Мизинцу не взбредет в голову рыскать по парку и искать ее, она могла бы незаметно наблюдать за входом в квартиру.
Только она села, в церкви ударил колокол. Небесная вынула из кармана часы-амулет проверить, не отстают ли они. Часы показывали ровно полдень.