Текст книги "Симфония Луны и Солнца (СИ)"

Автор книги: Че Иван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

В самый разгар ночи, когда власть над землёй взяла не только ночная мгла, но и абсолютная тишина, не нарушаемая даже стрекотанием полевых кузнечиков, уже вволю наохотившихся и насытившихся своей добычей, Борбасу неожиданно показалось, что во тьме он вдруг увидел какое-то свечение. Оно было изумрудным, чуть заметное и различимое лишь для привычных ко мгле глаз дворфа.

Борбас встряхнул головой и протёр глаза. Свечение исчезло. Однако спустя несколько мгновений появилось вновь, чуть в стороне, преодолев расстояние в несколько шагов. Две миниатюрных точки, с навершие мизинца величиной, не больше. Они располагались на расстоянии ширины ладони друг от друга и медленно двигались. Вскоре дворф понял, что они приближаются...приближаются к пленникам или, вернее, к стоявшему возле дерева разбойнику. Огоньки иногда на мгновение исчезали, но тут же появлялись вновь – чуть ближе. Неожиданная догадка пронзила сознание Борбаса горящей стрелой. Глаза! Это было глаза, зелёные как горный изумруд. Их обладатель подкрадывался к лагерю, вернее уже подкрался и сейчас медленно подбирался к бдящему разбойнику.

Но что за существо способно столь тихо передвигаться в ночи? Почему дворф, никогда не жаловавшийся на собственные уши, не слышит не звука? И тут он вспомнил о цели их необычной охоты и событиях, побудивших крестьян выбраться из родного леса. Вампир! Или то существо, которое Фок принял за кровососа. Всё это время оно было рядом и неизвестно, кто кого выслеживал – охотники его или он охотников.

Борбас медленно нащупал гнилую доску и пробил одним из пальцев мягкую древесину. Изумрудные глаза приближались. Второй палец дворфа вскоре пришёл на помощь первому, хоть ему и пришлось преодолеть гораздо большее сопротивление. Борбасу удалось нащупать под ними ржавый гвоздь, а вскоре ещё два. Судя по всему, в этом месте доска крепилась к каркасу телеги и потому железа на неё не жалели. Когда дворфу удалось погрузить в подгнившее дерево всю ладонь, он почувствовал, как три гвоздя чётко расположились между его четырьмя пальцами. Неожиданная мысль пришла на ум Борбасу.

К этому времени изумрудные глаза, слегка светящиеся в ночной тьме приблизились к дереву почти вплотную. Всего несколько шагов отделяло их обладателя от дежурившего разбойника, ещё не о чём не подозревавшего. Однако кроме двух светящихся точек, дворф до сих пор ничего не мог различить. При этом человека, стоявшего в считанных шагах, он видел хорошо – от ступней и до самой макушки.

Всё произошло в считанные мгновения. Свист рассекаемого копьём воздуха тотчас сменился булькающим хрипом захлёбывающимся кровью разбойника. Однако намётанный глаз Борбаса уже различал всё, что происходит. Фигура в тёмно-зелёном плаще, поднявшись из высокой травы, молнией бросилась к здоровяку. Копьё в его руках умело преодолело короткое расстояние и вонзилось прямо в шею убийцы. От неожиданности тот выронил булаву, и обхватив руками ужасную рану, начал медленно сползать по стволу дерева на землю. А нападавший уже хладнокровно колол одного из спящих работорговцев. Однако в этот раз всё прошло не настолько гладко, как хотелось бы ночному гостю – проснувшись, разбойник отчаянно взвыл от боли и второй бандит, лежавший рядом с ним, услышав крик соратника, резко откатился в сторону, сматывая с себя одеяло. Уже через мгновение он стоял на ногах и раскручивал над головой кистень – это был предводитель разбойников. Одновременно зашевелился четвёртый работорговец, тот, что был вооружён арбалетом – теперь, чтобы добраться до него нападавшему потребовалось бы убить главаря банды, спозиционировавшегося так, чтобы защитить просыпающегося соратника.

Борбас понял, что теперь настала его очередь действовать. Он резко рванул на себя руку, погружённую в гнилую часть настила, и с корнем вырвал кусок доски прямо из пола. Три острых ржавых гвоздя остались торчать меж его четырёх пальцев, образуя жуткое подобие уличного кастета. Их длина достигала вытянутой ладони. В следующее мгновение дворф накинулся на прутья решётки в той части клетки, где они были наиболее тонкими и уязвимыми. Рыча от ярости и напряжения, он обеими руками схватился за две соседних жерди и, упёршись ногами в две других, начала тянуть их на себя.

В это время ночной гость, атаковавший лагерь, бросился на главаря бандитов. В левой руке у противников появились щиты – разбойник подобрал свой с земли, а обладатель изумрудных глаз вытащил из-за спины. Вожак работорговцев оказался матёрым воином и довольно легко отбил первую атаку. Замысел нападавшего, попытавшегося быстро прорваться к просыпающемуся арбалетчику не удался – разбойник принял щитом все его выпады и даже один раз попал своим кистенём по щиту врага.

Борбас почувствовал, как толстые крепкие жерди под его руками начали медленно прогибаться. Дворф потянул сильнее, рыча и напрягаясь изо всех сил. Он заметил, как на его руках проступили вены и почувствовал как затряслась от натуги спина. Он действовал быстро и дерзко, даже не пытаясь скрыть своих намерений от разбойников или нежданного ночного гостя. Фок, Хок и третий охотник, услышав звуки боя, начали быстро вскакивать на ноги и протирать сонные глаза. Дворф заметил, что арбалетчик, наконец, поднялся, нашёл своё оружие и стрелы к нему и впопыхах начал накладывать один из болтов на тетиву.

Увидев это, обладатель изумрудных глаз отчаянно бросился на своего противника силясь опрокинуть его до того, как стрелок сможет выстрелить. И допустил ошибку. Слишком близко подобравшись к врагу, он позволил разбойнику, блокировавшему очередной выпад копьём, резко сократить дистанцию и оказаться лицом к лицу с противником. Тотчас над его головой со свистом пронёсся тяжёлый железный шар, утыканный шипами и нацеленный прямо в голову ночному гостю. В последний момент тот успел подставить под удар свой щит, но вложенная в него мощь была столь велика, что щит раскололся. Несколько щепок от него взлетели высоко в воздух и Борбас успел заметить, как в серебристом лунном свете они медленно падают вниз. Дворф подумал о том, сколь же уязвимо и бесполезно в настоящем бою деревянная броня. И в этот момент он почувствовал, как его нога с хрустом проваливается в пустоту. Борбасу удалось сломать одну из жердей, но не ту, за которую он тянул, а ту, в которую упёрся. Теперь, он обеими руками схватился за следующую, и потянул её на себя точно так же использовав в качестве опоры соседние.

Краем глаза дворф заметил, что обладатель изумрудных глаз, облачённый в зелёный плащ, ловко отпрыгнул в сторону, отступая и резко увеличивая дистанцию. Однако в его руке уже не было щита – оставшиеся осколки он бросил в сторону, а его левая рука явно пострадала от полученного удара. Тем временем арбалетчик уже почти наложил стрелу на тетиву своего оружия и Борбас понял, что ночному гостю вскоре несдобровать. Ведь защититься от арбалетного болта ему было нечем – в его руках не оставалось ничего, кроме короткого копья.

В этот момент вторая жердь, испытавшая на себе всю мощь и неистовство разъярённого дворфа, не выдержала и с громким хрустом сломалась вслед за первой. Образовавшегося проёма оказалось достаточно, чтобы Борбас смог выбраться из клетки.

Главарь шайки, пользуясь полученным преимуществом, продолжал теснить ночного гостя, не давая тому возможности скрыться в кустах и избежать арбалетной стрелы. Человек был явно сильнее и, несмотря на то, что его противник гораздо лучше ориентировался в темноте, уверенно наступал, не давая врагу ни секунды отдыха. Жизнь обладателя изумрудных глаз в любое мгновение могла оборваться, если не от тяжелого шипастого набалдашника кистени, то уж точно от арбалетной стрелы. Наверняка так бы всё и произошло, если бы Борбас с рёвом разъярённого зверя не бросился бы на врагов, днём ранее хитростью схвативших его и покрывших позором плена.

Тесня ночного гостя, глава разбойников оставил на десяток шагов позади своего соратника с арбалетом, полагая, что тому больше нечего не угрожает. Однако тем самым лидер шайки обрёк своего подчинённого на ужасную и мучительную смерть. В руках дворфа не было ничего, кроме импровизированного кастета с длинными ржавыми гвоздями и именно они и стали причиной безвременной кончины работорговца. Как дикий зверь Борбас набросился на своего противника, слишком поздно заметившего, что дворф выбрался из клетки. Впрочем, сейчас Борбас ничем и не отличался от дикого зверя – он рычал, выл и изрыгал проклятья нечленораздельным голосом. В последнее мгновение перед ужасной атакой разбойник попытался повернуть уже заряженный арбалет в сторону ничем незащищённого дворфа, но не успел – ржавые гвозди, ещё совсем недавно державшие Борбаса в неволе, впились в его плоть с такой яростью и неистовством, что всякому наблюдателю стало ясно – работорговцу пришёл конец.

Тем временем обладатель изумрудных глаз, заметив неожиданную атаку с тыла, начал чаще контратаковать главаря шайки, так, чтобы тот не успел переключить своё внимание на дворфа. Он бил копьём, не останавливаясь и не давая себе отдышаться. Противнику проходилось орудовать щитом с той же скоростью, и он ни на мгновение не мог отвести взгляда от своего врага. От тяжёлого набалдашника кистеня эльф уворачивался, ловко проходя под ним или делая шаг в сторону – без щита теперь это стало гораздо легче.

Дворф понял, что противник мёртв лишь когда его кровь обильно забрызгала лицо Борбаса и стала щипать глаза. Он разорвал, задрал врага с яростью дикого медведя, неожиданно разбуженного дерзкими нарушителями в собственной берлоге. Разделавшись с разбойником, точнее перестав кромсать его уже безжизненное тело, Борбас поднял голову и безумным взглядом стал осматривать поле боя в поисках следующей жертвы. Ей неминуемо стал бы глава разбойников, слишком занятый сражением с ночным гостем, чтобы успеть вовремя среагировать на нападение сзади, если бы здоровяк, тяжело раненый в горло в первые мгновения и уже списанный нападавшим со счетов, не поднял с земли свою двуручную булаву. Хрипя и обливаясь кровью, он, тем не менее, занеся оружие над головой, стал подкрадываться со спины к обладателю изумрудных глаз. Борбасу эта картина пришлась по вкусу. Он боялся, что ночной гость лишил его возможности лично поквитаться с убийцей. Злая, многообещающая ухмылка озарила покрытое кровью лицо дворфа. Он уже приговорил разбойника к ужасной смерти и знал, что сейчас приведёт свой приговор в исполнение. И ни один человек на всём Альтаране сейчас не осмелился бы встать между дворфом и его жертвой...

Когда дело было сделано, разум Борбаса слегка прояснился. Он окинул взглядом поле боя и с удивлением отметил, что сражение окончено. Выбравшиеся из клетки охотники похватали оружие у мёртвых разбойников и окружили их главаря. Поняв, что его песенка спета, вожак бросил оружие и щит под ноги, и хриплым свистящим голосом заявил о своей сдачи. Однако обращался он к обладателю изумрудных глаз, а не к крестьянам, всем видом игнорируя их присутствие, лишь изредка с ужасом бросая взгляд на дворфа. Охотники в свою очередь, с нескрываемым страхом поглядывали на ночного гостя, а Фок и вовсе, подняв с земли заряженный арбалет дрожащими руками выцеливал то разбойника, то 'вампира', так и не определившись – враг он или друг. Впрочем, и Борбас ещё окончательно не определился на счёт своего нежданного спасителя, по следу которого они шли почти три добрых дня. Он заметил, как изумрудные глаза опасливо косятся в его сторону и, существо, кем бы оно не было, не торопится опускать оружие. Дворф, наконец, осознал, что выглядит он сейчас пострашнее всякого вампира из сказок и уж точно ужасней ночного гостя. А тому, что он только что сделал с двумя разбойниками, могло позавидовать любое чудовище.

Медленно, без резких движений, дворф поднялся на ноги и сделал пару шагов в сторону эльфа. В том, что это был именно эльф, Борбас уже не сомневался. Фигура, походка, рост и быстрые изящные движения выдавали в нём представителя именно этой расы. Однако цвет его кожи, как и описывал Фок, был действительно тёмным, слишком тёмным для эльфа. Если, конечно, так можно охарактеризовать матово чёрный, сливающийся с самой ночью цвет.

– Кто ты? – хрипло, но тихо и без угрозы в голосе спросил дворф, глядя прямо в изумрудные огоньки глаз ночного гостя. Он понимал, что решение предстоит принимать именно ему – крестьяне сейчас слишком ошеломлены и напуганы, чтобы думать головой.

– Ты... Я...Я, – повторил было за ним эльф и замолчал, будто не зная, что ответить.

– Да ты, – жёстче подтвердил Борбас. – Как тебя зовут? Или как мне тебя называть? И зачем ты напал на крестьян три дня назад?

Эльф на секунду задумался, явно подбирая слова или силясь что-то вспомнить.

– Я хотел есть, – вдруг неожиданно просто ответил он, выдержав взгляд дворфа. От этих слов Фока заметно передёрнуло, однако эльф тут же продолжил. – А еда в телеге оказалась очень вкусная и сытная.

– Тогда зачем ты выследил нас сейчас и спас от этих собак-работорговцев? – с последними словами Борбас плюнул в сторону сдавшегося главаря шайки.

– Я снова проголодался и не знал других способов раздобыть еду. А эти люди, они...они подло напали на вас из засады и убили вашего пса. Я всё видел – животное было виновато лишь в том, что до последнего вздоха хранило верность своему хозяину. За такое нельзя убивать. Это...это злые...да, злые люди.

Дворф и крестьяне заметили, что слова даются эльфу с большим трудом и яыно являются результатом сложных и напряжённых раздумий, так, как если бы он много лет не общался с себе подобными.

– Интересные слова ты говоришь, незнакомец и, наверное, правильные, – ответил ему Борбас. – Но скажи – кому мы обязаны своим спасением? Как нам называть тебя?

– Называть? – эльф явно не понимал.

– Меня зовут Борбас. Это моё имя. А как звучит твоё?

Незнакомец задумался и вдруг начал внимательно осматривать себя так, как будто видел впервые в жизни. Неожиданно его взгляд остановился на запястье собственной руки, сжимающей древко копья и он медленно, по слогам произнёс:

– Дабрагонэс.

Глава VIII Танец для принца

Говорят, что лучше всех на свете танцуют эльфы. Пожалуй, так оно и было до того момента, пока этот самый свет не увидел Артанюса – юношу, чья грациозность превзошла даже самых прекрасных представителей волшебного народа. Молодой рыцарь, бард и лучший во всех королевствах танцор был по совместительству единственным наследником кармеолского престола. Это оказался именно тот случай, когда родители, в деле производства потомства предпочли количеству качество и воспитали идеального принца, наделив его всеми атрибутами и умениями, которыми принцы обладают в балладах и сказках, а быть может даже и большим. Взамен им пришлось ограничиться лишь одним ребёнком и отдать ему всё своё внимание, заботу и время. Однако результат стоил того – такому наследнику завидовали все правители Альтарана, а простой народ боготворил его. Учёные мужи предрекали Артанюсу судьбу мудрейшего и могущественнейшего короля, имеющего все шансы стать самым великим в истории Кармеола. Но ни одна наука не умеет наверняка читать будущее, а линии судьбы не подвластны никому, кроме настоящих магов и прорицателей. К счастью для принца, ни те, ни другие, ни разу не встречались на его пути, а потому сын короля не ведал ничего об уготованной ему участи.

Лицо молодой женщины, скрытое большой красочной маской, озарилось широкой улыбкой при виде маски, пригласившего её на танец юноши. Графиня Д'Эртес, как всегда не ошиблась в своём возлюбленном – голову принца украшало лицо сатира, в то время, как она сама скрывалась за образом нимфы. Наверняка Артанюс сейчас тоже улыбается и его лик не сильно отличим от ухмыляющейся морды лесного существа, которым он решил прикинуться сегодняшним вечером. Возлюбленные выбрали столь подходящие друг для друга образы, без всяких намёков и подсказок, не сговариваясь. Эмпатическая связь, прочно установившаяся между ними, уже позволяла понимать одному другого без всяких слов. Этот бал-маскарад являлся триумфом их чувств и стремлений, поскольку являлся предсвадебным празднеством, приуроченным к скорому браку принца и властительницы Йорф'Эртеса графини Аркании.

Избранница королевского наследника оказалась под стать Артанюсу – её чары, опирающиеся не только на внешность, но и на острый, проницательный ум, в сочетании с поистине безграничной, дарованной не каждой женщине, чувственностью и умением общаться и выражать свои эмоции посредством чуть заметных жестов и мимики, способны были завоевать сердце любого мужчины. Для этого графине Д'Эртес достаточно было лишь встретиться с ним взглядом и слегка улыбнуться или, наоборот, продемонстрировать свою печаль и тоску – так, как умела делать только она одна. Аркания могла давно выйти замуж за любого королевского или иностранного дворянина, но доселе отказывала всем, кто пытался добиться её руки, как будто ожидала того момента, когда очередь дойдёт до самого принца. Артанюс был младше графини Д'Эртес, но с первых же дней знакомства с властительницей Йорф'Эртеса вступил в борьбу за её сердце. Спустя несколько лет дружбы и поистине королевских ухаживаний неприступная казалось бы крепость неожиданно распахнула свои ворота перед наследником трона и всем стало ясно, что Аркания желает быть не больше не меньше королевой всего Кармеола. А её мужем обязуется стать самый привлекательный мужчина в глазах всех женщин Альтарана. Впрочем, только самые злые завистники, обладающие поистине чёрной, никогда не озаряемой светом любви и дружбы душой, смогли бы сказать, что графиня была недостойна своего избранника. В действительности, для Артанюса это была лучшая партия и оба молодых человека как нельзя лучше подходили друг другу. Вот и сейчас тёплым летним вечером, собравшем всю знать королевства во дворце Йорф'Эртеса, принц и графиня узнали друг друга с первого взгляда, несмотря на то, что лица всех присутствующих были скрыты масками.

– Вы прочитали мои мысли, графиня? Или заранее внушили мне их? – тихим, но мелодичным и смеющимся голосом спросил принц девушку, взяв её за руки и закружив в удивительном красочном и грациозном танце – таком, который умел исполнять лишь один человек во всём мире.

– Вы сжульничали, спрятавшись за маской сатира. Ибо повадки оного лесного соблазнителя свойственны лишь одному человеку в этом зале, – игривым голосом ответила графиня Д'Эртес.

Аркании иногда казалось, что принц всякий раз, когда слушает или пишет музыку, сразу придумывает и собственный танец к ней, так как почти никогда не использует технику классической хореографии. Его движения, как правило, достаточно просты и позволяют партнёру легко выполнять свою роль, однако Артанюс вкладывает в них столько грации и виртуозности, что сразу выделяется на фоне любого другого танцора.

– Также как и вы, скрывшись за образом прекрасной нимфы, – рассмеялся в ответ принц. – Ведь никому во всём мире он не идёт так, как Аркании Д'Эртес.

– Довольно комплементов, Артанюс. Я предлагаю переиграть нашу встречу и больше не жульничать, – встретившись глазами с принцем, предложила графиня.

– Вы снова прочитали мои мысли, а это уже жульничество. Впрочем, не важно, ведь честно провести сегодняшний вечер нам всё равно вряд ли удастся.

– Это почему же? – игриво возмутилась графиня.

Артанюс плавно, но твёрдо повёл руку Аркании в сторону, вынудив девушку сделать замысловатый пируэт. И потом сразу же прижал её к себе, наклонился к её уху и многообещающе прошептал:

– Потому что даже когда мы сменим маски, вы всегда сможете легко и наверняка распознать меня.

Графиня, чувствуя, как её лицо заливается краской, всё же взглянула принцу в глаза и, уже зная ответ, спросила:

– Как же?

– Вы выберете того, кто будет танцевать лучше всех, – голос принца звучал уверенно и непреклонно. Однако в нём не было и тени надменности или демонстрации своего превосходства над окружающими. Это была уверенность мастера, долгие годы посвятившего тяжёлым изнурительным тренировкам и вполне заслуженно добившегося признания. – Мы сменим маски, как вы и пожелали, но мы никогда не сможем изменить того притяжения, которое испытывают друг к другу наши тела и души. И сейчас я снова докажу вам это.

Принц говорил тихо, но чувства, испытываемые им к Аркании Д'Эртес возвысили голос Артанюса и усилили всем пылом юношеской влюблённости, а потому пара, якобы невзначай танцевавшая рядом с ними, в особенности, мужчина в замысловатой чёрно-синей личине услышал его последние слова.

***

У графини было много запасных масок, в том числе и тех, которые ещё ни разу не попадали на подобные празднества. Однако она решила усложнить задачу своему возлюбленному и подарила образ нимфы одной из участниц бала, взамен позаимствовав у той маску дриады – лесной хранительницы деревьев. В природе дриады обычно не злобные создания, однако лицо той, что спрятала под собой Арканию, оскалилось в зловещей и многообещающей ухмылке. Графиня решила, что принцу будет трудней найти её, если она наденет маску, уже присутствующую на балу, тем более со столь неприятным и необычным выражением лица.

Так оно и вышло – спустя добрый час Артанюс всё ещё продолжал безуспешно искать свою возлюбленную. Он то и дело подходил к незнакомым женщинам, скрывающимся под самыми разнообразными ликами и нарядами, и приглашал их на танец. Причём, на взгляд графини, он приглашал только тех девушек, фигура которых хотя бы немного напоминала фигуру Аркании.

Принца хозяйка Йорф'Эртеса узнала сразу, или, во всяком случае, ей казалось, что она его узнала. Молодой человек, с изящной фигурой Артанюса, был одет в более простой костюм, чем раньше, однако выглядел он от этого ничуть не хуже. Его лицо скрывалось за яркой маской красного дракона, снова контрастно выделяя принца на фоне остальных участников бала.

Графиня с трудом подавила смех, когда молодой человек подошёл к её старой тетке, которая, несмотря на годы, сумела сохранить красивую и женственную фигуру, а лицо благодаря маскараду успешно скрыть за затейливым узорчатым ликом, вышитым в форме цветов. Аркания узнала родственницу благодаря её особой манере танца – с лёгким опережением ритма, и походке. Принц провёл с тётушкой столько времени, что графиня уже было решила, будто он всерьёз принял её за молодую владычицу Йорф'Эртеса. Скорее всего, тетушка, опознав Артанюса, специально вводила его в заблуждение, подыгрывая Аркании. Впрочем, старая женщина могла и просто развлекаться, вспоминая молодые годы и не задумываясь над тем, что за юноша удостоил её своим вниманием. Так или иначе, но графине нравилась сложившаяся ситуация – Артанюс при всём желании не мог распознать среди гостей свою возлюбленную, в то время как Аркания, как ей казалось, контролировала всё, что происходит в зале.

Девушка поняла, сколь ужасную ошибку она допустила только в тот момент, когда вдруг обнаружила второго 'принца'. В другой части зала, точно такой же изящный молодой человек, раз за разом меняя партнёрш, грациозно танцевал, вызывая завистливые взгляды у мужчин и возгласы одобрения у женщин. Подобно первому 'принцу', он самозабвенно кружился в каком-то произвольном кустарном вертеже, однако столь умело, искусно и вместе с тем естественно выполняя каждое движение, что выглядело это поистине потрясающе. Так умел танцевать только один человек на свете.

Графиня, искренне растерявшись и даже слегка оробев от такого поворота событий, перевела взгляд на первого 'принца' – того, который был поближе. Он, пожалуй, ничем не уступал второму – освободившись от объятий старой тетушки, парень уже нашёл другую девушку, также имевшую некоторое сходство с графиней. Он о чём-то тихо с ней переговаривался, то и дело вызывая смущённую улыбку и покраснение девичьих щёк. Впрочем, с таким партнёром, девушке было явно не до разговоров. Танец первого принца был тоже собственным изобретением танцора и выглядел столь же искусно и грациозно. Очевидно, что оба 'принца' отлично чувствовали ритм и вероятней всего сами умели писать музыку и владели музыкальными инструментами. Лишь тот человек, чьё тело может слиться в единой гармонии со звуком способен достичь столь высокого мастерства в танце.

Аркания вновь перевела взгляд на первого 'принца'. Теперь и он добрался до тётушки графини, с которой несколькими минутами ранее танцевал первый. Неужели оба 'принца' ищут её – Арканию Д'Эртес? Но зачем она могла понадобиться сразу двум столь похожим друг на друга молодым людям, из которых лишь один должен был стать её мужем? И если один из них, безусловно, принц Артанюс, то кто второй? Эти рассуждения вызвали в мыслях графини некое чувство опасности и почти вынудили девушку пренебречь правилами игры этого маскарада ради скорейшего выявления истины. Однако, как и большинство женщин в мире, она не довела до конца свои умозаключения, решив довериться судьбе, представленной сегодня двумя интересующими графиню мужчинами. И в ближайшие минуты Аркании Д'Эртес предстояло сделать выбор, который, пожалуй, ещё мог спасти ситуацию. Или, во всяком случае, чуть сгладил бы шок от того, чему скоро вскоре предстояло свершиться.

Быть может, если бы Аркания Д'Эртес должным образом чтила богиню удачи и случая, она бы сделал правильный выбор, однако госпожа Тимора в этот вечер не удостоила дворец Йорф'Эртеса своим вниманием, и графиня ошиблась. Она выбрала второго 'принца', лицо которого скрывалось под чудной маской, изображающей ночное небо, со звёздами и луной. Как только музыканты объявили, что играют вальс, графиня тотчас направилась к нему и сама пригласила на танец. Девушка улыбалась, однако чуть заметная дрожь в руке выдавала её волнение. Графиня не была уверена в том, что не ошибалась, однако решила до конца следовать обещанию и выбрать того, кто танцевал лучше всех в зале. Оба 'принца' не сдавались до самого конца и поистине стоили друг друга, однако в движениях второго, на взгляд Аркании, было чуть больше лёгкости, так, как будто каждый шаг давался ему чуть проще, и выглядел естественней. В действительности, это объяснялось лишь меньшим весом второго танцора и особенностями его расы, но властительница Йорф'Эртеса не подозревала об этом, введённая в заблуждение весьма пышным нарядом, успешно скрывающим фигуру.

'Принц' улыбнулся подошедшей к нему графине и слегка поклонившись, взял её за руку. В этот момент музыканты заиграли вальс, и гости истово предались этому удивительному танцу.

Аркания в первые же мгновения поняла – что-то не так. Нет, её партнёр танцевал действительно ничуть не хуже принца и столь же самопроизвольно и самозабвенно, как и он, но его рука была чуть холоднее, чем руки Артанюса. Кроме того, наследник кармеолского престола, отыскав графиню, непременно сказал бы ей что-нибудь перед танцем, хотя бы просто для того, чтобы целиком захватить внимание девушки. 'Принц' же, которого Аркания удостоила своим выбором, молчал, делая вид, что полностью поглощён вальсом.

Сердце властительницы Йорф'Эртеса стало стучать чаще, и она уже не могла скрыть своего волнения, сбиваясь с ритма и пристально вглядываясь в лицо человека, столь похожего на её возлюбленного.

– У вас интересная маска. Как она называется? – спросила графиня у своего партнёра, решив, что услышав его голос, получит окончательное подтверждение своим опасениям.

– Сон, – ответил танцор. – Это маска, изображает сон.

Всё внутри Аркании мгновенно рухнуло, женщина затрепетала от разочарования в собственном выборе. Она ошиблась. Голос говорившего не был голосом принца. И он не принадлежал никому из тех, с кем графиня когда-либо сталкивалась.

– Вы в порядке? – слегка участливо спросил её партнёр, заметив, что графиня не в себе. – Вы ожидали увидеть другую маску, графиня?

– Скорее того, кто под маской, – стараясь взять себя в руки, ответила девушка, и уже хотела было потребовать у партнёра представиться перед ней, как вдруг почувствовала, что заготовленные слова застряли в горле. Она увидела настоящего принца. В нарушение этикета и всех правил бала он был один, без пары и не танцевал. Артанюс, лицо которого всё ещё было скрыто маской красного дракона через весь зал пробирался прямиком к Аркании – он узнал её, наконец-то узнал. Или не её? Ведь графиню он мог найти и раньше – ещё, когда та наблюдала за обоими танцорами, силясь определить – кто из них принц. Значит, он распознал не Арканию, а сделанный ей выбор?

Графиня остановилась, вынудив прекратить танец и своего партнёра, который на сей раз, заметив принца, не стал докучать её расспросами.

Артанюс подошёл к властительнице Йорф'Эртеса и несколько мгновений молча смотрел прямо в глаза девушке. Затем он перевёл взгляд на её партнёра и сорвал с себя маску. Это действительно был принц Артанюс, наследник кармеолского престола. Но его лицо выражало крайнюю степень разочарования и отчаяния. Графиня ещё никогда не видела принца в таком состоянии. Тем не менее, он сумел взять себя в руки, и слегка поклонившись тому, кого Аркания приняла за Артанюса, кисло улыбнулся и сказал ему:

– Ваш танец великолепен. И только, что я узнал, что танцую хуже вас. Примите моё почтение, – с этими словами Артанюс бросил свою маску на пол и направился к выходу из бального зала.

Графиня почувствовала, как теряет остатки самообладания. Танцевавшие рядом пары, ставшие свидетелями этой сцены, тоже остановились и начали негромко переговариваться, подозрительно косясь на Арканию и её партнёра. По рядам гостей тотчас пронёсся слух, что принц покинул бал. Кто-то приказал музыкантов перестать играть.

– Мне надо...надо вернуть его, – сбивающимся голосом произнесла Аркания и хотела уже отправиться вслед за принцем, как вдруг почувствовала чужую руку на своём плече.

– Это я виноват в случившемся, а не вы. Позвольте мне поговорить с ним, -негромко, но твёрдо произнёс тот, кого Аркания приняла за своего возлюбленного.

– Он не примет вас, – сухо ответила ему графиня, чувствуя, однако, что уже готова повиноваться этому странному незнакомцу.

– Меня принимают все, кому я нужен, – улыбнулся в ответ ей танцор. – Просто подождите здесь.

С последними словами молодой человек лёгкой, но быстрой и уверенной походкой направился вслед за принцем. Маску, изображающую сон он так и не снял.

– Принц велел никого не пускать к нему.

Четыре стражника, судя по обмундированию, из элитных частей кармеолской гвардии, находящейся в личном подчинении короля, преградили путь человеку, отправившемуся вслед за Артанюсом. Вернее, человеком то он не был, но явно пытался им казаться, тщательно скрывая свою фигуру за пышным нарядом, а уши за чрезмерно высокой по краям маской. Это не ускользнуло от внимания, по меньшей мере, одного стражника – опытного и закалённого воина, преданного королевской семье и с недавних пор охранявшего принца. Поэтому он успел сделать шаг назад и положить ладонь на рукоять меча.