Текст книги "Симфония Луны и Солнца (СИ)"

Автор книги: Че Иван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Этерас слегка замялся и на мгновение отвёл взгляд. Но затем, набравшись решимости, достал из-под одежды серебряный медальон, всё это время висевший у него на груди под камзолом. Он был выполнен в форме щита без острых углов. В центре медальона изображалась цветущая роза, набухший бутон которой был проколот лезвием меча. Бернуа отметил изящество, с которым было изготовлено украшение, и не мог не признать, что медальон ему нравится.

– Я нашёл его глубоко в подземелье в древних развалинах к северо-востоку от Альферона. Несколько тысяч лет назад там был какой-то форт или быть может даже замок. Причём форма постройки не характерна для архитектуры Эреонорского королевства, располагавшегося тут до нас. Я нашёл более древние руины, а быть может...

– Хватит истории, Этерас! – резко, но вежливо оборвал сына отец. – Этой наукой должны заниматься учёные мужи из эльмарионского университета, а не семья виконтов фон Гиммильшильд. Говори по делу.

– Хорошо, – просто ответил юноша. – Он магический.

– Кто? Замок? Старые развалины? – не понял виконт.

– Да нет же! Медальон, – Этерас снял с шеи своё украшение и протянул его отцу.

– С чего ты взял? – недоверчиво спросил Бернуа.

В магию виконт, как и большинство жителей королевства не верил. Он допускал, что много тысяч лет назад могли существовать какие-то провидцы, колдуны, а то и волшебники, как это написано в некоторых летописях, но сегодня люди, как и живущие на востоке эльфы, явно лишены этого дара. Те же, кто заявляют, что якобы обладают им – во всех случаях оказываются шарлатанами. Виконт несколько раз сталкивался с такими обманщиками и одного в припадке ярости, будучи обманутым, чуть не убил. За всю жизнь ни Бернуа, ни те люди, которым он доверял, ни разу не встречали никакого волшебства. Официальная версия учёного совета при королевском университете гласит, что несколько тысяч лет назад по неизвестной причине боги отняли у людей и других рас магический дар. Касательно причин, сподвигнувших богов на такой шаг, высказываются самые разные предположения, доминирующим среди которых является Теория проклятья. Согласно этой гипотезе, люди или эльфы совершили какое-то преступление, настолько ужасное, что боги, посовещавшись, решили наказать за это все разумные расы, лишив их волшебства. Существует и множества других версий, в частности, набирает популярность мнение, что магии вообще никогда не существовало в природе, а летописи, повествующие о целых подразделениях боевых волшебников в составе армии раннего Эреонорского королевства, написаны сказочниками. Бернуа не знал, кому верить, да и если быть откровенным, не особо интересовался этим вопросом. Главным во всей этой истории виконт считал лишь тот факт, что в настоящее время никаких волшебников не существует и людям не стоит беспокоиться из-за магии.

– Прикоснись к нему, отец, – с некоторой надеждой в голосе сказал Этерас. -

Почувствуй, какой он горячий. Скажи – разве может серебро быть таким тёплым само по себе?

Бернуа машинально дотронулся до амулета и действительно ощутил исходящее от него тепло, однако уже в следующую секунду он разочарованно фыркнул и протянул украшение обратно своему сыну.

– Ты нагрел его своим телом, – догадался виконт. – Я не хочу больше слушать твои сказки, Этерас. Когда ты мне заявлял такое десять лет назад, ты был ещё ребёнком, но сейчас я не позволю рассказывать мне подобную чушь. Завтра утром я хорошенько научу тебя манерам во время утренней тренировки.

– Но я говорю правду! – упрямо ответил Этерас. – Он был такой же горячий, когда я его нашёл в холодном подземелье и сегодня утром во время дождя он согревал моё замерзшее тело. Разве серебро обладает такой способностью?

– У тебя весь подвал нашего дома забит подобными безделушками. И все они 'магические', – съязвил Бернуа. – Ты их начал собирать ещё до того, как научился ходить. В кого это ты пошёл интересно, сын? Ни мать, ни я не замечали за собой желания вести бродяжнический образ жизни и собирать всякое барахло, как это делает Этерас фон Гиммильшильд!

– Я узнаю много нового в таких путешествиях, знакомлюсь с интересными людьми и приобретаю бесценный опыт. Кроме того, предметы, которые я приношу, имеют и определённую материальную стоимость. Часть из них, если ты помнишь, я сдал в эльмарионский Музей артефактов, а кое-что пополнило коллекции твоего друга графа Альферонского, нашего суверена герцога Торвийского и, наконец, твою собственную, – слегка волнуясь, парировал Этерас.

Надо сказать, что Этерас не слишком-то лукавил. Иногда он действительно находил в древних развалинах интересные вещи – хорошо сохранившееся оружие, доспехи, книги, повествующие о давних событиях, украшения подобно тому медальону, который он принёс в этот раз. Однако Бернуа хорошо знал, что если бы Этерас вместо своих путешествий помогал бы отцу в делах по хозяйству, то принадлежащие ему земли приносили бы больше дохода – гораздо больше, чем могло бы принести всё собранное сыном барахло, проданное на рынке артефактов в столице. Кроме того, виконту очень не нравился и тот факт, что сын не добился таких же успехов в воинском искусстве и мастерстве фехтования, каких добился в его возрасте сам Бернуа. И ещё с недавних пор отец всерьёз задумался о будущем своей семьи, о будущем дома Гиммильшильд, ведь Этерас был единственным его наследником. Всё это подвигло виконта принять волевое решение и внести серьёзную корректировку в судьбу своего сына.

– Я знаю, – неожиданно мягко согласился Бернуа. – Я бы никогда не позволил тебе тратить свою жизнь впустую. Твои путешествия действительно принесли много пользы, но была и обратная сторона медали. Кроме того, всё когда-нибудь кончается. Пришло время и тебе заняться делом. Я ведь не смогу вечно управлять хозяйством за тебя, – вкрадчиво продолжал виконт, и Этерасу очень не нравилось то, к чему он клонит. – Да и не захочу. Неужели, по-твоему, я не заслужил отдыха, сын мой?

– Ты можешь попросить Аристара... – начал было Этерас, но виконт тут же прервал его.

– Может мне и свой титул передать Аристару? – улыбнувшись, спросил отец.

– Но ему можно доверять! Он никогда нас... – возмутился Этерас.

– Конечно! И за его верность ты хочешь нагрузить его лишней работой? А ведь он гораздо старше меня, ему бывает тяжело вставать с кровати.

Этерас замолчал и опустил взгляд. Ему было нечего сказать. Он понимал, что перекладывать свои обязанности на плечи старого и самого преданного в семье слуги – действительно не правильно.

– И ещё, – неожиданно, чересчур спокойным голосом продолжил отец. – Ты ведь знаешь, что у нас с матерью, кроме тебя никого нет. Ты единственный наш наследник.

– К чему ты клонишь? – всё ещё не догадываясь, спросил Этерас.

– В последние два месяца мы с твоей матерью очень много об этом говорили и приняли важное для тебя решение. Мы уверены, что не ошиблись, можешь не сомневаться.

– Я не сомневаюсь, но не понимаю о чём ты... – признался юноша, разведя руками. Он действительно ещё не понимал.

– Ты женишься, – сказал отец таким голосом, как будто пригласил его на обед и улыбнулся.

Этерас не сразу понял смысл сказанного и сначала тоже простодушно улыбнулся, но уже через секунду его глаза округлились, а рот приоткрылся от удивления. Он был настолько ошеломлён, что так ничего и не смог ответить, а только глупо мотал головой и немигающим взглядом смотрел на отца.

– Как любитель истории, ты должен знать, что мы решили прибегнуть к древней эреонорской традиции и самим выбрать тебе избранницу, – перестав улыбаться, тихо, но твёрдо продолжал отец. – И поверь, мы нашли тебе достойную пару. Её рекомендовал сам герцог Торвийский, а мать лишь увидев её портрет, призналась, что только и мечтает о такой дочери. Это очень красивая и умная девушка, кстати, как и ты интересующаяся историей и ценящая путешествия. Она примерно твоего возраста и происходит из древнего бортнорского рода.

– Она из Бортнора?! – ещё более ошеломлённо воскликнул Этерас.

– Да, – спокойно ответил Бернуа. – Ваш брак поможет укрепить союз между двумя королевствами и повысить родовую привлекательность нашего дома. Очень надеюсь, ты подобающим образом отнесёшься к этому событию.

– Но я не уверен, что готов... – сомневающимся тоном тихо произнёс Этерас.

– О, у тебя будет достаточно времени, чтобы подготовиться. Свадьба состоится через два месяца, а твоя избранница приедет в наш дом через три недели.

Глава III 'Вампир'

В то же самое время, когда благородный виконт Бернуа фон Гиммильшильд беседовал со своим непутёвым сыном, два брата из гораздо менее благородной семьи собирались в дорогу. Фок и Хок весь день провели, лёжа на земле под телегой, где с самого утра они были вынуждены спасаться от дождя. До деревни им оставались считанные часы дороги, однако, утренний ливень, заставший их в пути, оказался настолько сильным, что они предпочли переждать его в укрытии. Залезть под собственную телегу предложил Фок – младший и гораздо более смышленый из братьев. Хоку его идея показалась гениальной – деревянная телега была загружена приобретёнными в городе товарами, накрытыми сверху двумя большими коровьими шкурами, чтобы спасти их от влаги и лишних глаз в дороге. Если бы ливень разразился дня три-четыре назад, когда братья выехали из родной деревни в сторону Торвия – столицы герцогства, то они бы просто укрылись лишними шкурами и спокойно продолжили бы дорогу. Однако, все шкуры, за исключением двух старых поношенных покрывал, были выгодно проданы в городе, вместе с зерном, десятком индеек и тремя поросятами. На деньги, вырученные за их продажу, братья купили железные топорища для работы с деревом, десяток плащей, сапог и рубашек для семьи, кое-какую мебель для деревенской корчмы-трактира, небольшую картину, написанную герцогским художником – для своего старосты и пару мраморных статуэток Шантии – богини сельского хозяйства и покровителя фермеров – для местного священника. Не забыли, разумеется, братья и о себе. Хок купил увесистую деревянную ложку – такую, чтобы была самой большой в семье, и чтобы он успевал почерпнуть ей больше всех похлёбки из бабкиной кастрюли, в которой мать обычно готовила обед. Фок же приобрёл железную фигурку Темпуса – с недавних пор он решил, что будет поклоняться богу войну и покровителю солдат, так как сам считал себя воином. Он легко побивал на кулаках своего брата Хока, несмотря на то, что уступал ему в росте и считался лучшим драчуном на деревне, если не считать одного буйного дворфа. Фок неплохо владел коротким одноручным копьём, с которым почти никогда не расставался. Наконечник для этого оружия ему подарил один из сержантов герцога Торвийского, охранявший некоторое время деревню, когда увидел – сколь упорно парень пытается овладеть боевым искусством. Фок ежедневно дрался со всеми желающими на палках и обычно побеждал – сначала потому что его палка была длиннее, а потом, потому что набрался некоторого опыта в этом деле. Когда драться было не с кем, он провоцировал на драку своего брата Хока – воруя во время обеда из его тарелки похлёбку или обзывая его 'умником'. На 'дурака' брат не обижался, так как дураком его считала вся деревня, и, свыкнувшись с таким положением дел, он и сам стал себя так называть. Будучи трудолюбивым и добрым парнем, Хок много работал и всегда помогал всем, кто просил об этом, поэтому в деревне его любили и снисходительно относились к его тугодумию. Дураком его называли без злости, не пытаясь унизить или оскорбить парня, поэтому через какое-то время Хоку начало казаться, что это скорее почётное прозвище, чем нечто ругательное. Так он и превратился в Хока Дурака из деревни Лешенка, что в Торвийском герцогстве, Кармеолского королевства.

Памятуя о репутации брата и немного пораскинув мозгами, Фок решил, что если Хок сам называет себя Дураком и лишь широко улыбается, когда его так называют другие, то он непременно должен обижаться на того, кто будет называть его 'Умником'. Так Фок и стал делать, когда хотел обидеть брата или спровоцировать его на драку. Притом произносил он это прозвище таким обидным и неприятным голосом, что Хок начинал стрястись от злости и унижения. 'Эй, 'Умник', бери свой меч и пошли бить тролля', – предлагал Фок своему брату, когда хотел подраться с ним на кулаках или палках. В состоянии обиды и гнева, которое вызывали эти слова, Хоку было всё равно – драться с троллями, драконами или с родным братом. Он брал палку и послушно шёл за Фоком.

Несмотря на всю гениальность предложенного Фоком плана – оба брата всё равно насквозь промокли и замёрзли. Телега и шкуры действительно хорошо защищали от дождя, но ливень в считанные минуты создал на дороге целые реки и озёра многочисленных луж. Когда Фока, наконец, осенило, что надо было поставить телегу на возвышенности – было уже слишком поздно. Они лежали на пологом склоне, и сверху по твёрдому грунту хорошо утоптанной дороги на них обильно текла дождевая вода. В попытке спастись от неё Хок схватился обеими руками за доски, из которых было сколочено дно телеги, затем просунул в узкие щели ноги, подтянулся и застыл в висячем положении, планируя переждать в нём грозу. Однако, несмотря на всю силу и решимость парня, уже через четверть часа, обессилев, он шлёпнулся в ледяной поток, в котором всё ещё продолжал барахтаться Фок, полагая, что это лучше, чем сидеть на телеге под открытым небом. В результате оба брата не только промокли и замёрзли, но и обильно испачкались в грязи, поднятой дождём.

К концу дня, когда дождь, наконец, закончился, братья уже сильно жалели о том, что не продолжили ехать, несмотря на непогоду – в таком случае, они бы уже давно были дома в тепле и сухости, а мать, возможно, разрешила бы им натопить баньку, чтобы согреться и хорошенько помыться после утомительной дороги. Однако, сделай они так и череда событий, запущенная этим утром, а, быть может и гораздо раньше, пошла бы совсем по другому сценарию и это была бы другая история с другим началом и другим концом. Возможно, это была простая случайность, а возможно само Провидение или даже божественное вмешательство заставило братьев остаться на дороге в этот день. Так или иначе, но к вечеру деморализованные и подавленные стихией они стали собираться в путь. Впереди их ждал родной лес, по которому ещё предстояло проехать несколько лиг пути до деревни.

Братья не обратили особого внимания на человеческую фигуру, отделившуюся от опушки возвышавшегося впереди леса и направившуюся в их сторону. Одного человека Фок не боялся, потому что при нём было его копьё, древко для которого он вытачивал собственными руками и самодельный деревянный щит, хорошо защищавший от клыков диких зверей. Кроме того с ним был его брат Хок, не боявшийся вообще никого и ничего, правда не в силу своих умений, а в силу своего тугодумия. Брат был вооружён простой деревянной палицей, набалдашник которой был утыкан десятком острых гвоздей. Таким незамысловатым оружием крестьянам порекомендовали вооружиться солдаты герцога в целях защиты от волков и разбойников. Кроме того, согласно древнему королевскому указу, каждый мужчина независимо от сословия обязан был иметь базовые навыки обращения с одним любым видом оружия 'дабы суметь защитить дом, семью и сюзерена от всякой опасности'. Такой указ был введён полторы сотни лет назад после крупнейшей за всю историю королевства войны, когда для победы понадобились все ресурсы и из крестьян стали массово набирать регулярные войска.

Первые признаки беспокойства Фок проявил, когда понял, что фигура человека вышла из леса не в том месте, где лежала дорога, а гораздо правее – с той стороны, где не было ни деревень, ни сёл, ни отдельных жилищ. Там бродили только дикие звери и, если верить деревенскому священнику, 'духи леса', которых он крайне не рекомендовал лишний раз беспокоить. Когда Фок вдруг осознал это, их лошадь уже тащила повозку с братьями в сторону леса – прямиком к идущему им наперерез путнику. Её подкованные железом копыта, как и деревянные колёса телеги, глубоко вязли в сырой грязи, и воз ехал не быстрее, чем двигался незнакомец. Осознав, что встречи с ним братьям не миновать, Фок взял наизготовку щит и положил поближе копьё, продолжая одной рукой управлять лошадью. Он посмотрел на Хока и кивнул на палицу, лежавшую в центре повозки. Брат пристроил своё оружие таким образом, чтобы его гвозди скрепляли между собой две коровьи шкуры, укрывавшие купленные в городе товары от дождя. Так он выполнил поручение Фока попросившего 'надёжно закрепить шкуры над грузом'. Хок посмотрел на брата, потом на палицу, потом опять на брата и пожал плечами.

– Возьми своё оружие, Умник! – негромко потребовал Фок, всматриваясь в фигуру приближающегося незнакомца.

Несмотря на ещё ранний вечер и открытую местность видимость была плохая. Ещё утром небо затянули тяжёлые тёмные тучи, и солнце почти не пробивалось сквозь них. Поэтому рассмотреть идущего навстречу путника Фоку удалось, только тогда, когда он оказался в двух десятках метров от повозки. И то, что увидел славный деревенский воин, решивший с недавних пор молиться богу войны, ему очень не понравилось.

Незнакомец был полностью обнажён, если не считать крючковатых прутьев и листьев в районе паха, вероятно, приставших к нему в лесу, когда он продирался сквозь кустарники. Кроме того, он был настолько грязен, что его кожа приняла цвет мокрой могильной земли. На этом фоне контрастно смотрелись белые как снег волосы, которые, насколько ведал Фок, были только у самых древних стариков и...покойников.

Изо всех сил пытаясь отбросить самые нехорошие ассоциации и догадки, набравшись мужества, младший брат встал во весь рост и, смотря прямо на незнакомца, громко крикнул:

– Остановись, путник! Скажи нам – кто ты?

Получилось не очень убедительно, однако незнакомец его явно услышал. Он на мгновение остановился, посмотрел на братьев и вдруг улыбнулся, после чего, так и не ответив и продолжая улыбаться, снова уверенным шагом двинулся в их сторону.

– Стой, кем бы ты ни был! – снова приказал Фок, побелевшими пальцами сжимая древко копья, однако его голос уже дрожал.

Когда незнакомец приблизился почти вплотную к телеге, Фок обратил внимание на его длинные заострённые уши и изящное телосложение, явно уступающее формами человеческому. Парень понял, что перед ними эльф...или существо, когда-то бывшее эльфом. К последней мысли Фока подтолкнула зловещая улыбка существа и его чересчур красные губы. Этот цвет казался неуместным и неестественным в облике эльфа. А когда из уголка рта незнакомца по подбородку потекла алая струйка, последние сомнения покинули Фока.

– Вампиииир.... – с ужасом выдохнул 'воин Темпуса'.

Фок хорошо помнил, как в детстве тетя Шишига пугала провинившихся деревенских детей рассказами на ночь об ужасных кровососах, восставших после смерти из своих могил, чтобы пить кровь людей, эльфов и особенно непослушных мальчиков и девочек из деревни Лешенка. По её словам, каждый вечер вампиры вылезают прямо из своих гробов, где они спят, пока над землёй светит солнце, и выходят на охоту. Победить такого монстра не под силу даже бывалому воину или рыцарю, если он не вооружён серебряным мечом или осиновым колом. Чтобы придать большей правдивости своему рассказу, тётка отводила детей в сарай своего мужа – нынешнего деревенского старосты, где показывала несколько выструганных и остро заточенных осиновых кольев. По словам тётки Шишиги, они могут понадобиться, если в деревне вдруг заведётся вампир.

В детстве Фок часто уличался взрослыми в постыдных поступках и несколько раз в наказание становился невольным слушателем таких рассказов. После каждого из них ему не меньше недели снились кошмары, в которых его преследовал вампир. Фок убегал от него по деревне, ночному лесу, полю и даже однажды вплавь по реке. Но всех случаях сон заканчивался одинаково – вампир настигал его и, схватив, вонзал клыки в его плоть. Во сне кровосос не имел чётких очертаний и единственное, что Фок запомнил, это цвет его кожи. Она была черна, как мокрая могильная земля, из которой он вылез. И ещё во всех снах о вампирах всегда шёл дождь...

– Мне тебя дубасить или его? – неожиданно вывел Фока из оцепенения голос брата. Простой, незамысловатый, яростный, готовый ко всему голос.

Тем временем незнакомец подошёл почти вплотную к тележке. Он продолжал улыбаться, а по его подбородку обильно текла красная жидкость. Неожиданно он что-то прошипел, затем слегка сбавив шаг, указал рукой на тележку, в которой стояли с оружием наизготовку два брата, немного подумал и чётко произнёс:

– Еда...Я хочу есть.

Это стало последней каплей, добившей остатки мужества в 'воине Темпуса' и заставившей, наконец, его действовать. Парень хорошо помнил из рассказов тетушки Шишиги – чем питаются вампиры.

– Беги, Хок! – выкрикнул Фок и, не дожидаясь брата, и бросая на ходу копьё и щит, кинулся наутёк. Однако ответственность за своего несмышленого родственника всё же на мгновение взяла своё и Фок обернулся.

Услышав команду брата, Хок яростно зарычал и, спрыгнув с телеги, побежал. Только не за Фоком, а в противоположную сторону – прямо на вампира. Он уже замахнулся своей самодельной булавой, чтобы ударить кровососа, когда получил новую команду:

– Да не туда! За мной беги, Умник! Бросай палку и спасайся!

Спустя четверть часа темнокожий мужчина изучал содержимое брошенной хозяевами телеги. Назначение некоторых вещей и предметов он понимал, некоторых – не совсем. К его счастью среди них он обнаружил сапоги и одежду, которых ему так не хватало с того самого момента, как он очнулся в лесной чаще. Мужчина снял с себя уже частично развалившуюся набедренную повязку и облачился в сухую льняную рубашку и штаны, а сверху накинул тёплый шерстяной плащ. Сапоги по размеру ему удалось найти не сразу – большинство было слишком велико. Однако одна пара оказалась в самый раз – невысокие полусапожки на шнурках с мягкой подошвой. Предварительно обмотав ноги двумя кусками тонкой ткани, вероятней всего, специально предназначенной для этого, мужчина надел раздобытую обувь, тщательно зашнуровал её, встал и слегка попрыгал. Улыбка тут же озарила его тёмное лицо – обувь была суха, тепла и удобна.

Пока эльф искал сапоги, сухой шерстяной плащ уже успел его частично согреть, и существо чувствовало себя как некогда лучше. Ощутив тепло, наконец переставшее выветриваться холодным ветром и выбиваться ледяным ливнем, мужчина тщательно осмотрел свой плащ – его удивило, что такое лёгкое и удобное изделие способно так хорошо защищать тело от непогоды. Плащ был тёмно-зелёного цвета и выглядел весьма благородно, несмотря на свою простоту и незамысловатость. Это был практичный кусок ткани, застёгивающийся на груди и опускавшийся почти до самой земли. Его ширины вполне хватало для того, чтобы укрыть всё тело или для того, чтобы спрятать под ним короткое оружие. Эльф удовлетворённо хмыкнул, изучив своё облачение.

Продолжив изучать содержимое телеги, он обнаружил ещё кое-что не менее важное. В самом углу деревянной повозки, аккурат под одной из шкур, пристроилась маленькая плетёная корзинка. В ней лежало то, чего на протяжении почти всего дня тщетно разыскивал в лесу тёмнокожий мужчина. Несколько кусков вяленого мяса, засоленная рыба и с десяток яблок и груш. А рядом с корзиной возвышалась глиняная бутыль с водой.

Очнувшись утром в незнакомом лесу, уже через несколько часов темнокожий мужчина всерьёз почувствовал голод. С течением времени это чувство, усиливаемое холодом, только продолжало увеличиваться, и эльф понимал, что необходимо что-то срочно предпринять. По счастью в той части леса, где он оказался, в это время года плодоносила малина, и мужчина вскоре догадался, что красные ягоды этого кустарника съедобны и даже аппетитны и очень приятны на вкус. Кроме того, они утоляли не только голод, но и жажду. Поэтому на протяжении всего своего пути по лесу, эльф собирал и тут же съедал эти ягоды, наслаждаясь их соком и запахом. Это единственное, что отвлекало его от дождя, ветра и холода. Неудивительно, что за весь день он хорошенько испачкался в малиновом соке. Все его руки и особенно рот и подбородок были тщательно измазаны этой аппетитной красной жидкостью, которую 'воин Темпуса' принял за кровь.

Однако, ягоды, разумеется, не могли утолить голода млекопитающего существа, который привык потреблять мясо животных и рыб не реже, чем другие дары природы. Поэтому оказавшись в телеге, он скорее нюхом, чем глазами отыскал съестные припасы и сразу же набросился на них со всей страстью изголодавшегося зверя.

Съев почти всё мясо и несколько груш, эльф почувствовал приятную тяжесть в животе, ему вдруг захотелось присесть, лучше укутавшись в плащ, и слегка передохнуть, а быть может и подремать. Но тут его взгляд вдруг упал на копьё, валявшееся неподалёку от телеги и щит, лежавший чуть дальше. Мужчина вспомнил, что такие штуковины являются оружием, предназначенным для охоты и убийства, и могут быть очень полезны во многих ситуациях. Он ловко, несмотря на полный желудок, спрыгнул с телеги, поднял копьё и осмотрел его. Ему понравились размеры оружия – оно не было слишком длинным и им можно было быстро орудовать в ближнем бою. Эльф оценил также прочность и надёжность стального наконечника, которым с легкостью можно было проткнуть шкуру дикого зверя. Наконечник за несколько лет слегка затупился – Фок ни разу его не точил, однако он был ещё достаточно острым для того, чтобы представлять серьёзную опасность. А вот древко копья эльфу не очень понравилось. На его взгляд, оно было тяжеловато и не слишком гладко обтёсано. При наличии подобающих инструментов он, наверняка, смог бы сделать лучше. Однако и в таком виде копьё пришлось по вкусу мужчине. Он немного покрутил им в воздухе, разминая тело и заставляя его вспомнить отработанные когда-то движения. Махал он им, надо отметить, гораздо быстрее и увереннее прежнего владельца. И если бы оружие было наделено душой, то можно было бы смело заявить, что оно само решило сменить своего хозяина на гораздо более достойного...и таинственного.

На брошенный неподалёку от копья деревянный щит, эльф поначалу не обратил никакого внимания. Однако наигравшись с первой находкой, он подошёл и ко второй. Щит не произвёл на мужчину такого впечатления, как копьё, но всё же немного подумав, он закинул его в телегу к прочему барахлу, в котором ещё планировал покопаться. К деревянной палице Хока эльф даже не подошёл, издалека определив, что это лишь жалкое никуда не годное подобие на оружие.

В какой-то момент эльф заметил, что стал видеть гораздо лучше, чем раньше – из дневных грозовых сумерек мир погрузился в ночную мглу. Мужчине показалось, что и слух, и обоняние, и вкус, и даже осязание его тоже обострились – в это время он явно чувствовал себя гораздо уверенней и бодрей. Это было ночное существо, не привыкшее к солнцу и яркому свету. Пожалуй, это в какой-то степени действительно роднило его с вампирами, как и некоторые другие качества и умения. Так что стоит попросить наших уважаемых слушателей – не осуждать раньше времени трусость и глупость Фока, который ошибся не так уж и сильно, как могло показаться на первый взгляд.

Между тем, почувствовав себя гораздо лучше в ночной тиши, согревшийся и утоливший голод эльф, столь походивший на вампира из ночных кошмаров, решил, наконец, слегка отдохнуть. Закутавшись в плащ он прилёг на мягкие шкуры, постеленные на телеге и закрывавшие до того перевозимый на ней груз. Темнокожий мужчина закинул руки за голову и, глубоко вздохнув, впервые взглянул в ночное небо. Лошадь, всё это время мирно жующая траву на обочине дороги и радуясь тому, что её больше не заставляют тащить по грязи гружённую повозку, в этот момент почувствовала себя отдохнувшей и сама лёгким шагом куда-то побрела. Слегка покачиваясь на бугорках и ямах, телега с эльфом покатилась за ней. Мужчина лежал, не обращая внимания на самодеятельность животного, и смотрел на бегущие по небу облака. Человек на его месте не увидел бы ничего, кроме пугающей тьмы ночного небосвода, однако существо, лежавшее на телеге, человеком не было и обладало способностью видеть и различать цвета даже в абсолютной темноте.

Наблюдая за облаками, эльф вдруг осознал, что ему не по душе застилавшие небо тучи, из-за которых весь день лил дождь. Днём они спасали его от яркого солнечного света, пронося тем самым некоторую пользу, а вот ночью были явно для него бесполезны. Кроме того, он начал подозревать, что они что-то скрывают. Что-то очень важное и значимое для него, то, что обязательно надо увидеть. Что-то, что может изменить всю его жизнь, а быть может, и дать некоторые ответы... И он ждал.

Глава IV Ночной гость

Дворф сладко посапывал, ворочаясь под тонким летним одеялом. Во сне он то и дело поглаживал свой хорошо потрудившийся накануне живот. В ближайшую ночь желудку предстояло одолеть сочную прожаренную индейку, запитую целым бочонком славного эля. В минувший вечер жители Лешенки традиционно встретили середину лета небольшим импровизированным пиршеством. В этот период года работы у земледельцев обычно не много, а погода сама требует праздника. И хотя в этот раз середина июля встретила крестьян неожиданно холодно и дождливо, они решили не изменять традициям. К тому же к вечеру тучи стали рассеиваться, а погода заметно улучшилась. И почти все жители деревни собрались в большой корчме в центре своего поселения, служащей одновременно трактиром, постоялым двором, помещением для сбора деревенского совета и просто тем местом, куда в свободное время приходит отдохнуть любой крестьянин.

Дворф, как обычно в таких случаях, собрал вокруг себя всех местных пьянчуг и, как обычно, всех перепил. Деревенский эль хоть и нравился этому невысокому бородатому существу, но ни в какую не брал его. Он употреблял этот напиток как сок или воду, в любое время – рано утром, перед работой, за обедом или просто проснувшись ночью от мучившей жажды. Мать Шишига не одобряла пьянство сына, но не потому, что боялась за его здоровье или сомневалась в его работоспособности после выпитого, а только потому, что дворф пил не один. Подавая дурной пример и требуя себе компании, он иной раз, мог споить пол деревни. В таких случаях самые работоспособные мужики в Лешенке на несколько суток выпадали из крестьянского быта. А дворф, как ни в чём не бывало, продолжал и пить, и работать, и развлекаться.

Звали этого дворфа Борбас. Мать Шишига, жена деревенского старосты, была его приёмной матерью. Настоящие родители Борбаса погибли где-то далеко на востоке во время войны с орками и гоблинами, когда он был ещё совсем ребёнком и дворф не помнил ни их, ни своей родины. Последние его воспоминания относились к тем дням, когда он бежал на запад и тем злоключениями, которые в это время выпали на его долю. В Лешенку Борбас попал лет пятнадцать назад, будучи уже подросшим, но всё ещё юным и почти безбородым дворфом. Для жителей Кармеола, привыкших иметь дело только с такими же людьми, как и они сами и, изредка с эльфам, появление дворфа в их краях было в диковинку. К Борбасу до сих пор относились как к местной достопримечательности, выделявшей Лешенку среди множества других деревень герцогства.