Текст книги "Симфония Луны и Солнца (СИ)"

Автор книги: Че Иван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Иван Че
Симфония Луны и Солнца

Пролог

Вы когда-нибудь смотрели на Луну? Нет-нет, не на тот жалкий спутник небольшого серого мира, который вы считаете своим домом, а на Луну – на Луну Истинную? Ярко-багровую в дни своего полновластия и умиротворённо голубую в моменты перерождений. На единственную всемогущую и благородную Госпожу Ночи – повелительницу небес и океанов? Её взор опускается на землю вместе с тьмой, которую приносит закат. Но именно этот взор не даёт тьме безраздельно хозяйничать до самого рассвета. Луна и её маленькие помощницы – звёзды – это бесстрашные стражи, защищающие свет от хаоса и мрака ночи.

Под властным взглядом Госпожи отступают моря и реки, освобождая захваченную раньше сушу. Под её же светом они опять идут в бой, шаг за шагом завоёвывая утраченное вновь. Но это не война, скорее игра – бесконечная партия между твердью и хлябью, в которой не предусмотрена победа. Таков каприз Луны – Госпожа Ночи поощряет любые игры, если они не несут хаоса, боли и разрушения.

Под томным взглядом Госпожи просыпаются её верные последователи – волки, филины, ночные кошки, оборотни и летучие мыши. Сладко потягиваясь в своих пещерах, норах или сидя на ветвях деревьев, они приветствуют Ночь и её Госпожу. Многоголосое радостное урчание, сладкий вой и охотничий визг сливаются в единую мелодию – песнопение во славу великолепия Луны.

Под проницательным взглядом Госпожи из бесконечных линий вероятности вырисовываются и судьбы разумных созданий – людей и эльфов, дворфов и полуросликов, драконов и даже жителей других планов. Могущественные маги и волшебники, посвятившие себя служению небесным телам, иногда могут прочитать во взгляде Луны грядущее и узнать свою или чужую участь.

Но даже те существа, которые не обладают магическим даром и не могут понимать Госпожу Ночи, часто выходят из своих жилищ в тёмную пору и подолгу смотрят на неё. Помимо божественной красоты и изящества, Луна обладает умиротворяющим свойством – она успокаивает раздираемые противоречиями души, примиряет враждующих и гасит зачатки злобы и ненависти в сердцах смертных. Те существа, которые покорились её притягательным чарам никогда не станут настоящими злодеями – в каком бы обществе они не родились и какой бы веры не придерживались. Ибо тот, кто познал настоящую красоту, никогда не сможет поступать некрасиво.

Смотрели ли вы когда-нибудь по-настоящему на Луну? Подумайте хорошо об этом. Ведь ответ 'да' означает то, что эта история написана для вас.

Глава I Гроза

Это было небо. Самое обыкновенное голубое небо. Впрочем, быть может и не совсем обыкновенное – медленно плывущие белые облака в лучах яркого утреннего солнца выстраивались в замысловатые и причудливые фигуры. Сначала они были хаотичными и неузнаваемыми, однако в какой-то момент в очертаниях одного облака появились высокие прямые шпили, увенчанные гордыми знамёнами и грозные зубцы башен, возвышающиеся над крепостными стенами. В считанные минуты небесный свод оказался украшен гигантским белым замком, вобравшим в себя всю грациозность и красоту ветра и воздуха. Несмотря на всю её легкость и ветреность, несмотря на то, что сквозь её стены запросто пробивались яркие и тёплые лучи света, эта постройка казалась надёжной и неприступной. Однако этому заблуждению предстояло скоро развеяться под натиском немилосердного бытия. Как и все воздушные замки, этот был обречён, он должен был пасть.

Когда справа от него, из двух ещё более крупных, объединившихся воедино облаков, сформировалась огромная фигура дракона – участь замка стала очевидна даже для непосвящённого в дела небес наблюдателя. Гигантская голова этого мифического животного лишь вдвое уступала величине замка, а тело, казалось, могло раздавить его, лишь на мгновение коснувшись своим брюхом крепостных стен и башен. И замок и дракон двигались в одном направлении. Но облака, принявшие форму могущественного существа, были гораздо темнее и двигались почему-то быстрей. Дракон медленно нагонял свою жертву. При этом в движении его длинный, снабжённый острыми шипами хвост и крючковатые лапы нервно подёргивались и шевелились, а могучие раскинутые по бокам крылья, напротив, застыли, как на картине. Оскалившись и изготовившись к бою, неторопливо и грациозно дракон пикировал прямо на замок.

Оказавшись вплотную к стенам, зверь широко раскрыл пасть и изрыгнул белое, как снег пламя. Удар пришёлся в самый центр замка, но видимого урона ему не нанёс. Небесные башни содрогнулись, но выстояли – цитадель не собиралась сдаваться без боя. Однако дракон был больше – это была тёмная туча, полыхающая молниями и изрезанная раскатами грома. Она несла с собой грозовой фронт и уничтожила любые облака, встречавшиеся ей на пути и даже самый могучий воздушный замок не смог бы выстоять перед её мощью. Не терпя никакой альтернативы своему мрачному присутствию, туча застилала собой небо, и лишь одна цитадель из белого облака осмелилась принять её вызов.

Дракона, казалось, совсем не смутила первая неудача. Не пробив стены замка своим дыханием, громадный зверь ловко извернулся и начала окружать крепость массивным телом. Вцепившись передними лапами в одну из башен с одной стороны, он угрожающе опустил голову с широко раскрытой пастью с другой – той, что была расположена перпендикулярно первой. Если смотреть ниже, то параллельно второй стене располагались зубцы фортификации, защищавшей замок с третьей стороны. Туда дракон вцепился когтями своих задних лап, одновременно хлестанув шипастым хвостом по последней четвёртой стене замка. От этого удара, сопровождавшегося громовым раскатом, по белоснежным башням цитадели прошли электрические разряды молний, а одна из них, в которую вонзился самый большой шип, вдруг треснула и стала поддаваться под напором гигантского ящера.

После первого удачного удара дракон вместо того, чтобы замахнуться и атаковать вновь, дотянулся кончиком хвоста до своей пасти и надёжно прикусил его. Теперь величественный белоснежный замок оказался в глухом окружении. Ящер навалился на него со всех сторон одновременно и, используя явное преимущество в массе, стал сдавливать крепость, как гигантский удав сдавливает свою жертву. Первыми хрустнули четыре боковых башни, соединявшие между собой четыре стены замка. Вслед за ними медленно, всё ещё силясь одолеть ужасного зверя, стали рушиться и падать и другие очаги сопротивления. Большие белые зубцы на стенах, предназначавшиеся для укрытия лучников и магов, складывались, как карточные домики под лёгким дуновением ветра, а вот башни, разделявшие каждую стену на несколько частей, погибали лишь после долгой и упорной борьбы. Но могущественное существо явно оказалось не по зубам обитателям небесного замка – крепость рушилась. Дракон, обвившийся вокруг цитадели, всё сильнее сжимал удавку, закрывая своим тёмным и почти непроницаемым для света телом значительную часть небосвода.

Солнце почти не пробивалось через повисший над землёй грозовой фронт, и единственным источником яркого дневного света оставалась последняя большая башня, возвышающаяся в самом центре осаждённого замка – конечный рубеж обороны его обителей. Всё остальные фортификации уже были раздавлены телом гигантского дракона – пали в неравной битве с тьмой. Эта центральная и последняя часть некогда изящного и великолепного замка, защищалась яростней всего. Дракон долго не мог совладать с ней, и солнечный свет продолжал просачиваться на землю через это белоснежное летнее облако. Но и шансов совладать со зверем у защитников не было, рано или поздно они должны были погибнуть.

Это произошло тогда, когда дракон сменил тактику – раздавить своим телом последний рубеж обороны он так и не смог. Тогда широко разинув пасть, зверь проглотил последнее облако – просто сожрал его, вместе со всеми обитателями, столь отчаянно защищавшими свой великолепный дом. И тотчас на землю упали первые капли дождя...

Существо, лежавшее на небольшой лесной поляне и всё это время поражённо наблюдавшее за небесной баталией, окончательно пришло в себя, как только почувствовало холодное прикосновение дождя – капель, упавших с того самого места, где ещё минуту назад героически оборонялись последние защитники воздушного замка. Это тело гигантского дракона низвергало на землю ледяной дождь на всём пути своего следования. Зверю мало было его завоеваний в небесах, он хотел досадить и обитателям земли, что у него получилось весьма неплохо, учитывая, что с его победой над поверхностью воцарились сумерки, а воздух резко стал более холодным. И это не считая дождя, быстро перераставшего в ледяной ливень.

Существу, лежавшему на спине в высокой зелёной траве, в первые мгновения после победы дракона над воздушным замком стало гораздо комфортней. Яркий солнечный свет слепил его, он не мог сфокусировать взгляд на одной точке, и, быть может, именно поэтому расплывавшееся в глазах существа облако превратилось в прекрасный замок, а громадная чёрная туча предстала в виде дракона. Так или иначе, но его глаза были гораздо более привычны к тьме, нежели к свету и как только на землю опустились сумерки, он стал видеть немного лучше.

Однако спустя несколько секунд существо вдруг почувствовало и некоторый дискомфорт, который с каждой минутой увеличивался. А ледяные капли дождя усилили его ещё в несколько крат. Ему было холодно – существо мёрзло.

Спустя несколько минут, когда холод стал совсем невыносимым, существо неожиданно для самого себя поднялось на ноги. Удивлённо оно начало оглядываться по сторонам. Оно ещё не понимало ничего из того, что видело. Существо не знало – кто оно или что и не понимало сути увиденных им явлений – так, как будто видит всё это впервые. Ему казалось, что оно впервые созерцает небо и землю, облака и деревья, траву и почву, на которой оно только что лежало. Впервые видит весь этот мир и себя в нём. И надо признать – в какой-то степени так оно и было. Существу казалось, что даже дышит оно впервые, а каждое движение головы и тела давалось с большим трудом, как у новорождённого.

Однако существо устояло на ногах с первого раза и надо полагать, что у него уже был опыт прямохождения, ну или оно очень быстро училось. Так или иначе, но ему было плохо – его руки дрожали, а всё тело тряслось от пронзительного холода и потому, не успев ещё ничего осознать, оно начало действовать. Врождённые инстинкты самосохранения подсказали ему выход – существо побежало. Приминая траву, оно быстро пронеслось по маленькой поляне, расположившейся в неведомом для существа лесу, и вскоре спряталось под кронами деревьев. Здесь ледяные обжигающие капли не так часто доставали теплокровное создание, и потому чувствовало оно себя гораздо лучше. Однако существо не остановилось, а продолжило бежать по лесу, разгоняя кровь в своих жилах и силясь таким образом согреться.

Надо сказать, что бег не доставлял ему почти ни малейшего дискомфорта, если не считать царапающих босые ноги колючек и шишек. Существо бежало легко и спокойно, дыхание его оставалось при этом почти ровным.

Кроме того, в лесу его зрение обострилось ещё больше – здесь было много темнее, чем на поляне при наступлении сумерек. Оно помогало ему выбирать дорогу и избегать многочисленных веток, так и норовящих врезаться в глаза или тело чересчур быстро быстрого путешественника.

Спустя примерно четверть часа, согревшись и слегка устав от надоедливых шишек, палок и иголок, впивающихся в ноги, существо всё-таки остановилось. На смену физической деятельности явно пришла деятельность умственная. Оно осматривало всё вокруг, силясь отыскать разгадку своего существования, найти хоть одну подсказку относительно того, кто оно и для чего здесь находится. И вскоре такая подсказка была найдена.

Тяжёлые капли дождя, уже давно превратившегося в ледяной ливень, продолжали барабанить по кронам деревьев, капать с их ветвей и листьев на землю, впитываясь в неё и обильно кормя всю растительность в лесу. Огромного дракона в небе, потерявшего свои очертания и превратившегося в бескрайнюю чёрную тучу, то и дело разрезали вспышки гигантских молний, сопровождаемые громовыми раскатами. Существо с интересом наблюдало за буйством природы, но не выказывало чувства страха – под высокими толстыми деревьями оно чувствовало себя вполне защищённым. Не найдя ничего знакомого в окружающей обстановке оно, наконец, взглянуло на себя и впервые с момента своего пробуждения кое-что выяснило.

Цвет кожи существа был матово-чёрным или, вернее, обсидиановым – с лёгкой примесью фиолетового или даже синего оттенка. На руках у него было пять пальцев – столько же, сколько и на ступнях. Существо вдруг поняло, что это правильно и что так и должно быть. Затем его левая рука, которую оно только что внимательно рассматривало, машинально потянулась к голове, чтобы поправить неожиданно закрывшие лицо волосы.

Существо сняло с лица клок мокрых волос и, закидывая его обратно на спину, обратило внимание на то, что он был белого цвета и контрастно выделялся на фоне тёмной кожи. Причём, это были не седые волосы, а именно белые. Такого же цвета были и его брови, хотя существо в тот момент и не могло посмотреть на них.

Сделав все эти открытия, существо вновь опустило взгляд вниз и там его уже ждало новое. После весьма затруднительных раздумий о природе некоторых своих частей тела оно вдруг поняло, что оно – мужчина... причём голый мужчина. Одежды на нём не было совсем, и частично этим объяснялся испытываемый им холод. Осознав это, он вспомнил о том, что создания, подобные ему обычно облачают своё тело в одежду – штаны, обувь, туники, плащи и рубашки – в них они чувствуют себя гораздо комфортней и спасаются от природного холода.

В очередной раз оглядев пространство вокруг себя, тёмнокожий мужчина задержал взгляд на молодом кусте ярко-зелёного цвета. Из-под его широких прогнувшихся под тяжестью ливня листьев выглядывали набухшие розовые ягоды, выглядевшие для смотревшего на них существа весьма аппетитно. Чуть позже темнокожий мужчина узнает, что это ранние плоды лесной малины – ягоды, которую с удовольствием употребляют в пищу все наземные существа.

Однако он всматривался в этот куст не из-за голода – этот неприятный спутник всех путешественников тоже составит ему компанию, но чуть позже. А сейчас тёмнокожий мужчина, оценив обилие и плотность больших зелёных листьев этого растения, нашёл для них другое применение.

Первая попытка сорвать куст обернулась неудачей – чёрное существо неожиданно вскрикнуло, поранив руку о шипастый стебель кустарника. Звук собственного голоса, казалось, серьёзно его удивил. Темнокожий мужчина, забыв про оцарапанную ладонь, несколько минут, не двигаясь, ошеломлено вслушивался в темноту, пока не догадался, что источником звука был он сам. Осознав это, он осторожно вскрикнул вновь – теперь тише и на этот раз специально. Затем он издал ещё несколько нечленораздельных звуков и ещё. Удивляясь собственному голосу и продолжая играть с ним, мужчина вновь взялся за куст малины. Его привычные к темноте глаза позволили различить тот факт, что колючки остры и тверды лишь на главных стеблях растения – основных артериях, подающих соки из корней. По краям же куста стебли были мягкие, мягкими были и защищавшие их колючки, поэтому в этом месте за них легко можно было взяться голой ладонью, не боясь пораниться.

Тёмнокожий мужчина сорвал несколько таких веток и связал их между собой, соорудив некое подобие пояса. Этот пояс он вскоре затянул на своём животе. Сделав это, мужчина одобрительно хмыкнул и принялся срывать ещё несколько веток с куста.

Всё это время он что-то мычал себе под нос, издавал какие-то нечленораздельные звуки, а иногда и кричал. Ему явно нравился собственный голос. И в какой-то момент этот голос вдруг стал спокойнее, а издаваемые им звуки превратились в нечто гораздо более связное. Существо заговорило. Сначала медленно и неуверенно, затем всё быстрее и твёрже. Всякий сторонний наблюдатель, если бы в этот момент он был бы рядом, понял бы, что к существу окончательно вернулся разум. Собственно, основным отличием между разумными и неразумными видами, по мнению жителей поверхности, является умение превращать свои мысли в слова – то есть разговаривать. Впрочем, вряд ли кто-либо из наземных народов смог бы понять – о чём говорит этот темнокожий мужчина, ибо язык на котором он пытался объясниться сам с собой был неведом им, как он не ведом и нашим слушателям. Существа же, способные понять его, никогда по достоинству не оценят эту историю и убьют рассказчика прежде, чем он произнесёт первое слово.

Новые ветки, заимствованные у леса незваным гостем, вскоре были прикреплены к закреплённому на животе поясу таким образом, что пах и зад тёмнокожего мужчины оказались закрыты несколькими слоями листьев. Завершив работу над импровизированной набедренной повязкой, он впервые улыбнулся, удовлетворённый завершённым делом. Последним ловким движением обеих рук тёмнокожий мужчина подтянул пояс повыше, и потуже затянул его, надёжно закрепив над самым пупком. Проделывая эту незамысловатую операцию, он неожиданно остановил взгляд на собственном запястье. Его вдруг смутило, что на фоне его тёмной обсидиановой кожи явно выделяется и другой цвет, причём очень контрастный. Этот был ярко-красный цвет. На запястье правой руки тёмнокожего мужчины был нанесён рисунок – житель поверхности без колебаний узнал бы в нём изображение молодой рождающейся луны. Причём небесное светило было не одиноко на чёрной коже – сквозь пустую сердцевину полумесяца проходило лезвие прямого сверкающего меча. А прямо над ним чуть выше и ближе к сгибу руки красовались четыре руны. Вероятней всего эту изящную и примечательную татуировку темнокожий мужчина заметил гораздо раньше, ещё когда в первый раз осматривал себя. Однако тогда он не придал ей значения, не в силах отличить осмысленный рисунок от грязи, травы и листьев, обильно прилипших к его мокрому телу. Сейчас же мужчина, омытый холодным дождём, со всей ясностью всматривался в это изображение, одновременно любуясь им, как любуются красивой картиной и пытаясь понять его смысл. И если рисунок луны, вероятно, никогда не виденной им ранее, ещё и вызывал вопросы, то в мече он с лёгкостью узнал смертоносное оружие, которое разумные существа используют для убийства себе подобных. Четыре красных руны, расположенных рядом с рисунком тоже были хорошо знакомы темнокожему мужчине. И хотя значения написанного ими слова он совсем не понимал, он легко смог прочитать его.

'Да – Бра – Го – Нэс'.

Глава II Дела семейные

День близился к закату, когда на горизонте показался всадник. Маленькая, чуть заметная точка, появившаяся на самом стыке извилистого серпантина дороги и вечернего неба, по мере приближения приобретала очертания человека на загнанном жеребце. Взмыленный рыжеватый конь благородных пород неторопливым шагом приближал своего хозяина к цели.

Вскоре стало возможным разглядеть и самого путника. Это был молодой человек, лет двадцати – двадцати двух. На взгляд опытного наблюдателя он был слишком худым для того, чтобы определить в нём благородного рыцаря, но и вместе с тем слишком жилист для мирного простолюдина. Другими словами – он был среднего телосложения. Длинные волосы угольного цвета опускались до самых плеч, закрывая лицо юноши, когда тот, задумавшись или задремавши, Природа наделила молодого человека большим и гладким лбом, на котором ещё не появилось ни одной морщины, прямым носом c длинной переносицей, которую еще ни разу не ломали, широкими скулами, придающими некоторое благородство внешности своего хозяина и, наконец, объемными густыми бровями, верно ставшими на защиту добрых, хрупких, беззащитных, доверчивых и, пожалуй, слишком наивных, даже для столь юного возраста, глаз. Впрочем, ни по виду юноши, ни по разговору с ним нельзя было сказать, что он необразован или глуп от природы. Скорее наоборот – интеллект и мысль странным образом сочетались в нем с наивностью и великодушием, что создавало некую таинственность образу юноши и, вероятно, привлекало к нему людей. Это внимательный наблюдатель при большом желании мог прочитать и в его взгляде.

Одежда всадника была неброской. Легкий кожаный доспех с пластинчатыми наручами и мягкими удобными перчатками плотно обтягивал тело юноши. Он фиксировался и подгонялся специальными ремнями, благодаря чему не доставлял лишних неудобств в путешествии, как пешком, так и верхом на лошади. Доспех обладал несколькими карманами – для стальных пластин или для всякого барахла и, надо сказать, был изрядно поношен, грязен и местами порван. На ногах никакой защиты у юноши не было, если не считать толстых сапог, сделанных из кожи и меха. Широкие серые штаны, настолько запыленные, что сложно было определить материал, из которого они были сшиты, дополняли картину. На поясе у молодого человека висел кинжал, а к луке его седла был пристегнут длинный рыцарский меч.

Когда всадник, наконец, подъехал к усадьбе, контрастно возвышающейся на фоне окружающей дикой местности, подобно некоему маяку цивилизации, его уже поджидали двое слуг. Они горячо поприветствовали юношу и тут же открыли ворота, чтобы пропустить его внутрь. Один из слуг – приветливый пожилой мужчина приятной наружности, сняв поклажу с коня, передал её второму – молодому смуглому черноволосому парню. Тот тут же взвалил мешки с вещами всадника на плечи и понес их в дом. Когда молодой слуга удалился, старик заговорил с юношей:

– Этерас! Вы обещали, что уедите всего на одну-две недели, а пропали на два месяца! Ваши благородные родители не могут найти себе места, они не спят и почти не едят. Мы уже собирались отправить людей на ваши поиски. Идите же быстрее, успокойте их вестью о своём благополучном возвращении.

Старик говорил вежливо, однако в его голосе слышались и явные нравоучительные нотки. Зная, что его собеседник человек далеко не самый безнравственный, он всегда пытался призывать его к совести, что чаще всего, учитывая опыт и житейскую мудрость, у старика получалось. Однако в этот раз молодой человек лишь расплылся в широкой улыбке и, положив руку на плечо слуги, ответил:

– Мой дорогой Аристар! Я тебе искренне благодарен за твоё беспокойство о здоровье моих родителей! Но не стоит преувеличивать – я задерживался и раньше, ведь никто не знает, что может случиться с ним в дороге. Кроме того, я не оговаривал конкретных сроков моего путешествия, а только предположил, что оно может занять одну или две недели, но, как видишь, немного ошибся. Пришлось побывать в незапланированных местах, но поверь мне, оно того стоило. Если бы ты знал, что я нашел, Аристар! Мне бы сейчас мог позавидовать сам знаменитый Эрокко Бейли, который двести лет назад наткнулся на гробницу последнего Эреонорского короля!

Голос у юноши был твердым, уверенным и слегка низковатым. Было в нем что-то и от познавшего всякое циничного мужчины и от наивного глупого юноши. Хотя последнее все же больше читалось в его глазах, чем в произношении.

– Простите, господин, но мне известен только Мекардо Бейли, который, всяк знает, производит лучшее вино в королевстве. И, насколько я помню, вы каждый раз возвращаясь из своих путешествий, говорите, что нашли что-то очень значимое...

– Именно – лучшее вино! А знаешь, откуда взялась его винодельня? Мекардо Бейли – прямой потомок Эрроко, который на деньги, полученные за сокровища эреонорского короля купил себе замок и огромный кусок земли, на котором и вырастил виноградник... То есть не он купил и вырастил, а его жена, которая вышла за него замуж ради сокровищ и отравила на третий день после свадьбы, но фамилия осталась Бейли, ибо никто не захотел брать в жены обладательницу проклятого золота. Правда, Эрокко за три дня успел оставить ей сына и род сохранился по сей день...

– Этерас, я наслушался этих рассказов, когда вы вернулись в прошлый раз. Вы, наверное, устали с дороги и вам нужен отдых, к тому же вас ожидают ваши родители, – с этими словами Аристар, взяв под узды рыжего жеребца на котором прибыл юноша, повел его в конюшню.

– Ну это же история... – прошептал ему вслед Этерас. Впрочем, вряд ли слуга услышал его слова.

Виконт Бернуа фон Гиммильшильд, узнав о возвращении своего единственного сына, ждал его у себя в кабинете. Это был высокий коренастый человек средних лет. Широкий открытый лоб в меру покрытый морщинами, пересекал длинный шрам, один из тех, что не украшают мужчину вопреки расхожему мнению, но создают его образу воинственный и горделивый вид, невольно вызывая уважение и легкую опаску. Над глубоко посаженными карими глазами возвышались густые брови. Если смотреть со стороны, то виконт выглядел властно и даже в некоторой степени пугающе. На самом деле это был достаточно добрый, открытый и общительный человек. В прошлом известный рыцарь, участвовавший в нескольких битвах при присоединении северных островов, душа компании, дамский угодник и благородный аристократ.

Он уже сам собирался послать за сыном, когда после полагающегося по этикету стука, дверь отворилась и вошёл тот же юноша, что часом раньше прибыл в усадьбу виконта фон Гиммильшильд. Тщательно вымытый теперь он выглядел гораздо более элегантно. Синий бархатный камзол был Этерасу в самую пору и хорошо сочетался с цветом его таких же карих, как у отца глаз и волос. Штаны под стать камзолу почти незаметно переходили в такого же цвета тонкие ботинки, создавая видимость гармонии во внешности молодого человека.

– Доброго здравия тебе, отец, – поздоровался сын и секунду подумав, добавил, – я вернулся с хорошими вестями.

– У меня тоже есть для тебя хорошая весть, – вместо приветствия ответил Бернуа. Его лицо озарила лёгкая улыбка, в которой Этерас без труда распознал двусмысленную ухмылку, появлявшуюся в те моменты, когда он задумывал что-то такое, что явно окажется не по нраву сыну. Юноша насторожился.

– Я слушаю тебя, – с нехорошим предчувствием в сердце произнёс Этерас.

– Сначала я выслушаю тебя, юноша – ты ведь первым явился ко мне. Скажи, где ты пропадал последние шестьдесят дней? И что за вести принёс мне? Рассказывай, только коротко, без подробного экскурса в историю, мифологию и религию.

После этих слов Этерас с деловым видом извлёк из кармана потрёпанный, но плотно запечатанный конверт и протянул его отцу.

– Во-первых, я привёз тебе письмо от твоего друга Рогнэра, благородного графа Альферонского. Вместе с письмом он просил передать тебе свои самые наилучшие пожелания, а также выразить надежду на то, что я вскоре снова посещу его владения и передам ответное письмо.

– Он так и сказал? – немного удивлённо спросил отец.

– Именно, – подтвердил Этерас.

– Слово в слово?

– Да.

Бернуа не без оснований подозревал, что сын мог слегка приукрасить пожелание его друга таким образом, чтобы создать повод для очередного своего путешествия. Однако он также прекрасно знал и то, что откровенно врать Этерас не станет.

Конверт, оказавшийся в руках виконта, украшала большая круглая печать с изображением гигантского медведя, стоявшего на задних лапах и яростно оскалившегося в боевом пылу. Это был личный герб Рогнэра Альферонского, полученный в честь совершённого им подвига. В своё время граф прославился на всё королевство, сразив 'Тальбадарского оборотня' – гигантского медведя-убийцу, нападавшего на крестьян, торговцев и даже на небольшие военные патрули. Свои кровавые расправы зверь обычно учинял на берегу Великой реки Тальбадар, за что и получил такое прозвище. Кроме того, большинство нападений происходило ночью, и суеверные земледельцы всерьёз считали, что имеют дело с оборотнем. Некоторые из поселившихся по берегам Великой реки крестьян, силясь задобрить монстра, даже начали приносить жертвы медведю – настолько ужасны были его похождения. А некоторые рыцари, отправленные королём на поиски зверя, брали с собой стрелы с серебряными наконечниками, а кое-кто и вовсе выковал серебряный меч. Так или иначе, но сразить зверя удалось лишь отряду молодого Рогнэра – наследника Альферонского графства. Смелый аристократ лично зарубил зверя двуручным мечом из обычной стали и привёз его труп в столицу королевства. Тело медведя было сожжено на центральной площади города в присутствии короля и всего народа.

С тех пор в королевстве Кармеол всё спокойно и единственная опасность, которая может поджидать путешественников на дорогах, исходит от волков и небольших разбойничьих шаек, промышляющих на лесных тропах. Разбойниками, как правило, становятся выходцы из других стран, приехавшие в королевство в поисках лучшей жизни. Кармеолская гвардия и некоторые феодалы ведут с ними активную борьбу, иногда мобилизуя для этого почти все имеющиеся силы, и поэтому заниматься разбоем в этом королевстве крайне опасно и чаще всего не выгодно. По этой причине виконт Бернуа фон Гиммильшильд не боялся отпускать своего сына путешествовать в одиночку. Кроме того, он знал, что Этерас вполне может и постоять за себя – мечом он владел, быть может, лишь чуть хуже рядового королевского гвардейца. Впрочем, в его возрасте Бернуа уже был опытным рыцарем и участвовал в одной военной компании. Да и сейчас на всех тренировках он с легкостью одолевал сына, иногда оставляя на его теле обширные синяки. Впрочем, Этерасу хоть было и неприятно получать от отца тумаки, он ценил воинское искусство и когда был дома – сам просил преподать ему несколько уроков. Вот только дома он бывал всё реже и реже, а потому тренировкам уделял всё меньше времени. Это беспокоило отца ровно столько же, сколько и тот вид деятельности, которому юноша уделял большую часть своей жизни. Бернуа доверял сыну и любил его, но никогда не позволил бы ему стать бродягой, даже если бы это шло в разрез с желаниями Этераса. А потому он твёрдо решил положить конец его бесконечным отлучкам, попутно урегулировав ещё одну проблему, с которой рано или поздно столкнулся бы он или его сын.

– За письмо спасибо, сын! Но почему оно такое грязное и помятое? – слегка возмущённо спросил Бернуа.

– Я попадал в дороге под дождь – последний раз сегодня утром. Ливень был такой, что куда не положи письмо, оно бы всё равно промокло. К счастью, Рогнэр использует такие чернила, которые плохо смываются водой и скорее всего текст письма не пострадал, – пояснил Этерас.

– Да, гроза сегодня утром была поистине могущественная, с громом и молниями и твоя мать, узрев на небе какое-то знамение, до обеда молилась в часовне Латандера – в том числе и за твоё благополучное возвращение, – рассказал отец Этерасу и, секунду спустя, поинтересовался, – Какие ещё добрые вести ты мне принёс?.