Текст книги "Нет ведьмы яростней"

Автор книги: Чарльз Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

А почему бы и нет? В наше время нужно самому брать все, что тебе хочется, а не ждать, пока тебе это преподнесут. Я сидел на краю кровати, совершенно нагой, и слышал, как в соседней комнате кто-то читал Библию. Было очень душно.

Работая продавцом, карьеры не сделаешь и не разбогатеешь. Тем более, что за последний год я сменил пять мест работы – с двух сам ушел, а с трех меня выгнали. А в этом банке наверняка найдется тысчонок десять – пятнадцать. Имея такие деньги, можно подыскать себе девушку по душе и отправиться в Южную Америку или на Антильские острова. Ко всему этому не следует забывать и драку в Хаустауне, в результате которой у одного докера оказалась сломанной челюсть. Последнее время вся моя жизнь проходила в драках и потасовках – главным образом, из-за женщин.

Да, но как мне поступить? Ограбить банк, конечно, довольно просто. Но в игру может вмешаться случай, и тогда все пропало. Даже работа у Харшоу. Правда, у любителя есть известное преимущество перед профессионалом: на него нет досье в полиции.

Час шел за часом, а я так и не пришел к окончательному решению.

В субботу Харшоу почти не выходил из своего кабинета. А потом он вышел и заявил, что отправляется на три дня на рыбную ловлю.

– Вернусь в понедельник вечером, – сказал он Гулику. – Если возникнет какая-нибудь сложная ситуация обращайтесь к мисс Гарнер.

За субботу мы не продали ни одной машины. Я бесцельно блуждал по автопарку и задавал себе вопрос, чем занимается Глория, когда у нее нет работы. Когда мы уже собирались закрываться, зазвенел телефон.

– Мистер Медокс?

Я сразу узнал этот голос.

Значит, она не уехала вместе с ним!

– Да, у телефона Медокс.

– Это миссис Харшоу. Может быть, вы сочтете меня надоедливой, но мне хотелось бы попросить вас кое о чем.

– Я к вашим услугам, мадам.

– Мистер Харшоу уехал на рыбную ловлю, но обещал мне прислать из парка одну из машин, поскольку сам он уехал на нашей. Разумеется, он забыл об этом. Вот мне и хотелось бы, чтобы вы пригнали мне машину после закрытия конторы.

– С удовольствием. А куда надо пригнать?

– Поезжайте по Майн-стрит до банка, а там сверните направо. Вы минуете заправочную станцию и выедете из города. Проехав по дубовой аллее, увидите два дома. Наш – справа.

– Хорошо. Я все понял. А какую машину вам пригнать?

– Он обещал мне "бьюик".

– Хорошо, мисс Харшоу. Я скоро буду у вас.

Контору мы заперли около шести часов. Я сказал Гулику, что должен пригнать "бьюик" миссис Харшоу. Поэтому моя машина останется в парке.

Дом я нашел без всякого труда, подвел машину к входу с колоннами и остановился. Дом стоял в живописном и мало заметном с дороги месте, а перед ним раскинулась небольшая лужайка.

– Хэлло! – услышал я ее голос.

Я огляделся, но не увидел ее, пока она не вышла на порог. На ней было легкое летнее платье, какие носят девочки-подростки. С короткими рукавами и с бантиками. В руке она держала стакан, в котором плескались кубики льда. На ногах – легкие сандалии и ярко-красный лак на ногтях ног.

– Добрый вечер! – сказал я. – Ключи я оставил в машине.

– Благодарю вас, мистер Медокс. Вы очень любезны.

– Пустяки.

– Может быть, выпьете что-нибудь?

– Не откажусь.

Я прошел вслед за ней внутрь дома. Шторы в гостиной были опущены. Над камином шумел большой вентилятор.

– Виски с содовой?

– Отлично.

– Сдвиньте эти журналы в сторону и садитесь.

Она повернулась, видимо собираясь выйти из комнаты, а потом остановилась и сказала:

– Я сама вам все приготовлю. Служанка уехала на уик-энд к своим родным.

Несмотря на вентилятор, в комнате было душно. Я отодвинул журналы мод и сел.

Она вернулась с двумя стаканами, села в кресло напротив и вытянула ноги.

– Ну как, жизнь в этом городке вас не очень удручает?

– Я еще не пришел к какому-то определенному выводу. Наверное, по субботам здесь повеселее…

– Не обольщайтесь. Только в кино демонстрируют два вестерна вместо одного.

– Очень жаль. Здесь действительно очень скучно.

– Вступайте в женский клуб. Там можно посплетничать, и вы не заметите, как пролетит время.

– Я не уверен, что меня туда примут, – ответил я с улыбкой.

– Если вы каждого члена клуба навестите отдельно, то тогда наверняка не примут.

Я подошел к окну и посмотрел в щель между шторами на дом напротив.

– А кто из них живет там?

– Миссис Гросс. Семь пар глаз и столько же ушей. – Она подошла ко мне. – Вы без труда нашли сюда дорогу?

– Я мог бы прийти сюда с закрытыми глазами…

– Вы в этом уверены? – глухо спросила она, и я заметил, что дыхание у нее участилось.

– Конечно! Неужели вы еще не поняли, что нас непреодолимо тянет друг к другу и что должно случиться, обязательно случится?…

Сказав это, я крепко обнял ее и нашел своими губами ее губы. Они были мягкими и влажными и словно созданными для того, чтобы их целовать. Я почувствовал, что она вся дрожит. Но в следующую минуту она оттолкнула меня и отвернулась.

– Будет лучше, если вы уйдете…

– Вы уверены в этом?

– Да, уверена. Вы же сами сказали, что вам знакома жизнь в маленьких городках.

– Ну и что из этого?

– Вы думаете, что старая ведьма напротив не видела, как вы приехали? Она, наверное, стоит у окна и ждет, когда вы уйдете.

Я попытался вновь привлечь ее к себе, но она увернулась.

– Уходите, Гарри.

Она была права. Нет смысла самому создавать себе неприятности.

– Что ж, пусть будет по-вашему. Но я вернусь…

Она ничего не ответила.

Я вернулся в автопарк и забрал свою машину. Приехав домой, я принял душ, надел габардиновые брюки, пуловер и поехал на Мейн-стрит. На город спускались сумерки. В свете фар кружились насекомые. Наконец я подъехал к банку и остановил машину на противоположной стороне. Я старался не думать о Долорес Харшоу. Плевать мне на нее. Опасно связываться с бабой в этом городке…

Я взглянул в сторону банка. Угловое здание, две двери – одна на одну улицу, другая – на другую. А где же, по отношению к банку, находится магазин Тейлора? Ага, на параллельной улице, в трех-четырех кварталах отсюда. Эти мысли так меня взволновали, что я забыл об ужине. Наконец я решил, что все-таки следует что-нибудь перекусить, и двинулся вверх по улице. В первой закусочной я неожиданно увидел через окно Глорию Гарнер, которая листала какой-то журнал. Я вошел.

– Добрый вечер! – сказал я.

– О, мистер Медокс! Добрый вечер!

Она не улыбнулась мне, но в ее обращении не было ничего неприязненного.

– Вы не возражаете, если я угощу вас лимонадом?

– Что ж, я с удовольствием выпью.

Мы быстро осушили две бутылки.

– Я хочу попросить у вас прощения за тот день. Я действительно вел себя по-хамски.

– Я уже забыла об этом.

– И больше не сердитесь на меня?

– Сейчас уже нет.

– Это чудесно! Тогда не скажете ли мне, как здесь проводят субботние вечера?

– Никак. Кроме кинотеатра, здесь нет никаких развлечений. Иногда, правда, устраивают вечер танцев.

– В таком случае, может, поедем искупаемся?

– Это очень заманчиво, но сегодня не могу. Мне нужно подежурить у ребенка.

– У вас что, еще какая-нибудь работа?

– Нет, это ребенок моей сестры. А она сегодня собралась пойти в кино со своим мужем.

– Тогда разрешите мне вас проводить?

– Спасибо.

Видимо, девушка эта была из порядочной семьи. Да, но как же тогда Саттон? Я не мог забыть циничных взглядов, которые он бросал на нее.

По дороге я расспрашивал ее о житье-бытье. Она прожила в этом городке всю жизнь. Исключение составляли только два года, проведенные в колледже. Ее родители жили в Калифорнии, а она была здесь с сестрой и мужем сестры.

Я намеками попытался выяснить, есть ли у нее парень, который за ней ухаживает, но она ловко уклонилась от этих вопросов. Обручального кольца на пальце не было.

Она жила в одном из переулков в маленьком белом домике. Забор перед домом тоже был выкрашен белой краской.

– Может быть, зайдете на минуту? – спросила она.

– С удовольствием, – ответил я.

Электричество не горело, а вся семья сидела на ступеньках веранды, которая была освещена лунным светом. Увидев, что Глория приехала не одна, кто-то из них зажег свет. Сестра была похожа на Глорию, только немного старше. Ее мужа звали Робинсон. Меня представили им обоим.

– Мистер Медокс, наш новый продавец.

Их девочке было два-три года. И ее тоже звали Глорией. Меня это немного удивило.

– Да, ей дали мое имя.

Сестра с мужем вскоре ушли в кино, а Глория пошла укладывать девочку спать, пригласив меня пройти в дом.

Когда она вышла из детской, она застала меня за рассматриванием акварелей, висящих на стенах.

– Талантливо сделано, – заметил я. – Это вы рисовали?

– Да. Откровенно говоря, я не считаю, что это выполнено талантливо, просто я люблю рисовать.

– А мне они очень нравятся.

– Спасибо.

Мы вышли на улицу и сели на ступеньки дома. Я предложил Глории сигарету.

– Вы очень привлекательная девушка, – сказал я после небольшой паузы.

– Благодарю за комплимент. Но вам не кажется, что во всем виноват лунный свет?…

– Дело не в лунном свете.

Она ничего не ответила. Я бросил окурок сигареты за ограду и спросил:

– А что это у вас за непонятная история с Саттоном?

Я заметил, что она сразу же напряглась.

– Какая история… Никакой истории нет.

– Что же, не хотите отвечать, не надо. Вообще-то меня это не касается.

– Прошу вас, не будем об этом. Тем более, что вы сгущаете краски.

В этот момент перед домом остановилась машина и из нее вышел какой-то парень. Ему было лет двадцать. Его звали Эдли. Мы немного поговорили втроем о всяких пустяках: об университете, где он учился, о военной службе.

– В каких войсках вы служили, мистер Медокс? – спросил он меня.

– В морских частях. – Я поднялся. – Ну, мне пора…

– Посидите еще немного, мистер Медокс, – сказала Глория. – Вам ведь некуда спешить.

– Нет, у меня есть кое-какие дела.

Я сел в машину и со злобой нажал на газ. Доехав до реки, я искупался и поехал обратно. Когда я вернулся в город, было только девять часов. Меблированный дом, где я поселился, словно вымер. Даже соседи, постоянно читавшие Библию, куда-то уехали.

Я вытер пот со лба и улегся на кровать. Но злость и волнение не проходили. Да, лунный свет чертовски сильно действует на человека… Я снова выскочил на улицу. Миновав станцию техобслуживания, я дошел до дубовой аллеи. Пройдя лужайку перед домом, я на мгновение замер в темноте.

Во всех окнах было темно, только сквозь окна гостиной просачивался слабый свет.

Я дошел до лестницы и поднялся потихоньку по ступенькам. Дверь оставалась незапертой. Вскоре я добрался и до ее спальни.

Она лежала на кровати около окна. Почти вся она была в тени, и лишь лунный свет освещал конец кровати, играя с цепочкой, которую она носила на ноге.

– Это ты, Гарри? – томно прошептала она. – И ты нашел дорогу сюда даже в темноте?…

– Что ж тут удивительно? Человек – это такое животное… Зачем мы будем отказывать себе в блаженстве…

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Гарри?

– Что?

– Ты хочешь что-нибудь выпить?

– Нет.

– Почему?

– Я уже достаточно выпил. И у меня болит голова.

– А ты мне нравишься. Пьешь ты немного, но ты мне нравишься… Знаешь что, Гарри?

– Что?

– Ты мне очень нравишься.

– Ты мне уже это говорила.

– Ну и что? Я буду повторять это столько раз, сколько мне захочется. У тебя вид свирепого бродяги, но ты очень мил… Понимаешь, что я хочу сказать?

– Нет.

Вероятно, было около полуночи. У меня невероятно болела голова и было отвратительно во рту.

"Наверное, она купается в одеколоне, – подумал я. – Им пропахла вся комната…"

– Гарри?

– Ну, что еще?

– Ты не считаешь, что я немножко полновата?

– Конечно нет.

– А ты не говоришь это просто так, чтобы меня успокоить?

– Разумеется, нет.

Свет луны освещал ее теперь почти всю, и я видел, как колыхались ее полные груди, когда она помешивала лед в стакане. Налившиеся и даже немного перезрелые персики… Пройдет еще немного времени, и они совсем испортятся. Да, через год-два она уже будет настоящая толстуха.

– Налей мне, пожалуйста, Гарри.

Она уже и так достаточно выпила, но я не стал ей возражать и нащупал горлышко бутылки, стоявшей у окна. Я готов был сделать что угодно, лишь бы она замолчала. Но бутылка оказалась пустой.

– В бутылке нет больше ни капли.

Она сползла с кровати и, шатаясь и напевая, пошла разыскивать выпивку. Тошнотворный запах одеколона, смешанного с виски, еще больше усилился.

Она наткнулась на что-то в темноте и сочно выругалась. Ругаться она умела не хуже, чем пить. У меня еще больше разболелась голова. Но тем не менее я не делал попытки уйти. Сам не знаю, почему.

Она уже здорово накачалась и к тому же была агрессивно настроена. Никогда раньше женщины не оставались недовольны мной, но тут я почувствовал, что пасую.

Она вернулась, неся на подносе кубики льда и бутылку с виски.

– Давай выпьем, Гарри… Добрый старина Гарри… Лучший друг женщин… Где же я посеяла свои сигареты? Гарри, дай мне огонька. Я хочу закурить…

Я включил ночник. Она нашла свои сигареты и повернулась ко мне.

– Я не очень полная, Гарри?

– Конечно нет.

"Опять то же самое", – подумал я.

– Ты мог бы ответить и полюбезнее…

Она начала открывать бутылку с виски.

– А ты знаешь, ты мог ведь здорово погореть.

– Почему?

– Ты пришел прямо ко мне в спальню. А что бы было бы, если бы я закричала и стала звать на помощь?

– Не знаю, что было бы. Но думаю, мне удалось бы убежать.

– Ты, наверное, был уверен, что я не буду кричать…

– Нет, я не был в этом уверен.

– И тем не менее ты предполагал, что все будет хорошо?

– Не знаю.

– Не увиливай, Гарри. Ты никогда не решился бы вломиться в чужой дом, если бы не был уверен в этом. И я знаю, что ты об этом думаешь!

– Не будем об этом.

– Ты считаешь, что я просто-напросто дешевая потаскушка, которая открывает одеяло на своей постели каждому встречному и поперечному…

– Ты просто выпила лишнее. Лучше помолчи.

– Значит, ты хочешь, чтобы я замолчала, да? Какой же ты подлец! Сперва воспользовался моей слабостью, а теперь даже не желаешь разговаривать! Подлец ты! Подлец!

Она схватила поднос и хотела меня ударить. Я спрыгнул с кровати и схватил ее за руки. Вырвав поднос, я хорошенько встряхнул ее, чтобы она хоть немного пришла в себя, а потом бросил на кровать. Она упала на спину и захныкала. Потом, видя, что я собираюсь уходить, попыталась схватить меня за руки.

– Куда ты, Гарри? Прошу тебя, не уходи. Куда ты…

– Ко всем чертям! Лишь бы подальше от тебя…

Луна уже приближалась к горизонту. Улицы были пустынны и темны. Время от времени по Мейн-стрит проезжала случайная машина, но здесь, возле магазина Тейлора, все словно вымерло.

Я отыскал глазами окно, где я отодвинул задвижку. Вряд ли кто обратит внимание, что она отодвинута. Значит, времени у меня было достаточно, чтобы принять решение. Я, правда, уже понял, что в этом городке мне долго задерживаться нельзя. Что меня здесь ждет скука и назойливая любовь похотливой пьяницы. И больше ничего.

Разумеется, я больше не буду встречаться с ней, но кто знает, как сложится.

Как бы то ни было, но сейчас мне нужно набраться терпения, чтобы осуществить идею, которая засела у меня в голове. И мне нужен был месяц, даже больше. Нельзя же сразу удрать из города после осуществления моего плана.

Я снова посмотрел на магазин Тейлора. Как раз то, что нужно. Дом необитаемый и достаточно изолированный от других строений. Самое главное – войти в него незамеченным в нужный момент. Значит, нужно будет дождаться темной дождливой ночи. Никогда нельзя быть уверенным в том, что все спят. Может случиться, что кому-нибудь не спится, вот он и стоит у окна, попыхивая сигаретой.

Кроме того, надо еще съездить в банк и хорошенько там все посмотреть…

В воскресенье я проснулся весь разбитый, словно после хорошей драки. Я проехал по центру, выпил стакан апельсинового сока и стакан кофе, купил газеты, а потом поехал в сторону банка.

Расположение оказалось отличным. Дома в переулке не имели окон, выходящих в сторону банка. Напротив, правда, был магазин, но дверь его выходила на Мейн-стрит. Позади него была кирпичная стена, за ней был проход на другую улицу.

"Отлично, – подумал я. – Это даже лучше, чем я ожидал…"

Во вторник я снова побывал в банке, чтобы получить там пятьдесят долларов. Одновременно я все внимательно осмотрел. В банке работало четверо служащих. Все они были достаточно молоды, за исключением человека, с которым я разговаривал в первый раз. При пожаре он наверняка останется в банке, он был слишком стар и хил, чтобы помочь в тушении огня.

На этот раз дверь, расположенная в глубине зала, была полуоткрыта, и я убедился, что там действительно находится туалет.

Прежде всего мне нужно было купить кое-что для осуществления моего плана. Но здесь, где все люди жили, как под стеклом, то есть у всех на виду, сделать это было довольно опасно.

В четверг я попросил Харшоу отпустить меня в пятницу, чтобы съездить в Хаустаун и забрать свои деньги из банка.

С Долорес Харшоу я больше не встречался. Зато днем в четверг я встретился в закусочной с Глорией Гарнер. Она была одна. Увидев меня, она улыбнулась, и я подсел к ней.

– Сегодня вечером вы тоже заняты? – спросил я.

– Нет, сегодня я свободна.

– Чудесно! Сегодня в кино демонстрируется фильм "Самые прекрасные годы нашей жизни". Может быть, сходим?

– С удовольствием.

Я заехал за ней около семи часов. Фильм оказался не очень плохим. Выйдя из кино, Глория остановилась, чтобы купить карандаш у старого слепого негра, которого я видел в банке. Он продавал разную мелочь перед кинотеатром.

– Как поживаете, дядюшка Мартин? – спросила она.

– Спасибо, мисс Глория. Хорошо.

Он узнал ее по голосу.

– Кто это? – спросил я, когда мы сели в машину.

– Марти… Он вечно торгует здесь всякой мелочью.

– А вам нужен был этот карандаш?

– Он всегда пригодится, – ответила она, покраснев.

Мы немного покатались на машине по городу, а потом я подвез ее к дому. В окнах света не было. Видимо, Робинсоны куда-то вышли.

Мы немного постояли у ограды. Опять светила луна, и мне она опять показалась очень миленькой девушкой. Я очень хотел ее поцеловать, но не решился.

– Ну что ж, спокойной ночи, Глория, – сказал я.

– Спокойной ночи и спасибо вам за все. Мне очень понравился фильм.

На следующее утро я уехал, но не в Хаустаун, как сказал хозяину, а в небольшой городок, удаленный от нашего миль на полтораста. Раньше я никогда не был в этом городке. Сняв комнату в одном из бунгало для туристов, я отправился за покупками.

В хозяйственном магазине я купил будильник, а в аптеке – два больших пакета ваты, а в остальных магазинах дешевый паяльник, клещи, моток толстого медного провода и несколько листов наждачной бумаги. Напоследок я купил также и электрический фонарик. Закончив с покупками, я зашел в пивной бар, купил пиво и спички, а также попросил продавца дать мне кусок картона из-под пивных банок. Придя в бунгало, я поставил пиво в холодильник, опустил шторы и занялся будильником.

Припаяв к молоточку звонка два куска медного провода, я снова собрал будильник и проверил, как он будет действовать. Проволока хорошо вибрировала.

Выпив немного пива, я продолжал работу. Прежде всего я обернул каждый пакет с ватой наждачной бумагой и связал их веревкой, а потом, прикрепив к поперечной планке звонка несколько спичек с каждой стороны, подвязал к ним пакетики с наждачной бумагой и ватой.

Выпив немного пива, я посмотрел на произведение рук своих и привел звонок в действие. Спички начали тереться о наждак и вспыхнули почти сразу…

Так я проделал двенадцать проб, и ни в одной не потерпел фиаско. И только когда я закончил свои пробы, я по-настоящему осознал, что я хочу сделать. Я хочу совершить поджог и в то время, когда внимание жителей будет отвлечено пожаром, ограбить банк. Понял я также и то, что эта затея может окончиться для меня тюрьмой.

И тем не менее я уже был готов на преступление. Иначе я всю жизнь буду продавать старые колымаги, буду вечно нуждаться в деньгах и, как говорится, не жить, а прозябать.

И единственной радостью и гордостью в моей жизни будет прощальный обед при выходе на пенсию и какой-нибудь дешевый подарок – скажем, часы стоимостью в сорок долларов.

Нет, такая перспектива меня явно не устраивала.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Изобретенный мною механизм я положил в багажник своей машины, предварительно завернув в старое одеяло, которое уже давно там валялось.

Вернувшись в свой городок, я сразу же отправился в автопарк Харшоу, домой вернулся лишь по окончании рабочего дня. Меня ждали два письма, написанные одним и тем же почерком.

"Дорогой Гарри! – говорилось в первом. – Очень прошу вас позвонить мне по телефону. Мне очень недостает вас, и я очень сожалею о своем поведении. Я обязательно должна повидаться с вами. Любящая вас подруга…"

"Еще хорошо, что хватило ума не подписываться", – подумал я.

В другом письме говорилось:

"Гарри, почему вы мне не позвонили? Почему? Так больше продолжаться не может. Я же попросила у вас прощения… Мне совершенно необходимо вас увидеть".

Она что, сошла с ума? И наверняка выкинет какой-нибудь фокус, когда напьется в следующий раз.

Я брезгливо бросил письма в пепельницу и сжег их.

На следующее утро, в субботу, я сел в машину и поехал из города на Южное шоссе. Доехав до проселочной дороги, ведущей к буровой скважине, я свернул на нее. У заброшенных ферм я заметил следы автомобильных колес и остановил машину.

Утро было чудесное. В такое утро за городом только и чувствуешь, что такое природа.

Я направился вверх по холму и скоро нашел то, что искал: старую полугнилую сосну, валявшуюся на земле. Я легко приподнял ее и положил на пень, потом наломал щепок. Развести костер с помощью этих щепок не составляло никакого труда.

Спрятав целую охапку щепок в укромном месте, я подошел к ферме. Двери фермы были сорваны с петель, повсюду паутина и битые стекла. Слева от дороги стоял сеновал. Там пахло сеном и сухим табаком. Наконец в стойле я нашел то, что искал – бечевку.

Скручивая ее, я услышал, как по дороге проехала машина. Я осторожно выглянул. Кроме Саттона, никто здесь не мог проезжать. Наверное, он едет домой или, наоборот, в город.

Внезапно машина замедлила ход, а потом свернула к ферме. Я не делал здесь ничего предосудительного, но встречаться с кем бы то ни было мне не следовало. Что ж, будем надеяться, что ему не придет в голову забираться на чердак сеновала.

Я снова осторожно выглянул наружу и на этот раз уже увидел человека, приехавшего на машине. Это была… Глория Гарнер.

Это меня очень удивило. Что ей было здесь нужно? И что она кладет на порог? Какая-то тарелка или подставка… А может быть, хлебница?

Внезапно я заметил в ее руках какие-то палочки и сразу же все понял. Это – кисти. Она приехала сюда рисовать. На ней были надеты шорты и пестрый пуловер. Она нашла место в тени и вскоре занялась своим любимым делом. Разумеется, она совсем не подозревала, что за ней наблюдают. Лицо ее было совершенно спокойно и даже безмятежно. Мне очень хотелось подойти к ней, но я сознавал, что это таит для меня определенную опасность.

Выход был только один: выскользнуть незаметно с другой стороны сеновала, обойти ферму стороной, а потом снова, уже в открытую, подъехать к ней на машине. Тогда ей можно будет сказать, что я еду купаться. В этот момент я снова услышал шум машины. Сидящий в ней наверняка заметил молодую девушку и тоже свернул к ферме. Глория с беспокойством положила кисть и посмотрела на человека, выходившего из машины. Это был Саттон. Он подошел к ней и что-то ей сказал. Видимо, что-то неприятное, а может быть, и омерзительное. Это было понятно по лицу Глории.

Внезапно я увидел в сарае щель и подскочил к ней. Расстояние сократилось почти вдвое, и теперь до меня уже доносился их разговор.

– Как поживает моя маленькая подружка? – спросил Саттон.

– Если вы имеете в виду меня, то спасибо. У меня все в порядке.

– Во всяком случае, выглядите вы очаровательно. И платье красивое. – Он прямо-таки пожирал ее глазами. – А ножки-то словно точеные… Не одного мужчину могут свести с ума!

– У вас ко мне дело? – сухо спросила она.

– Нет, нет… Я остановился просто, чтобы поздороваться с вами и пожелать вам приятного времяпрепровождения. Кстати, а где ваш друг?

– Какой друг?

– Ну, тот высокий парень, который…

– Вы имеете в виду мистера Медокса?

– Тот парень, с которым вы приезжали ко мне. У меня создалось впечатление, что вы очень дружны. У него, наверное, тоже странные вкусы…

– Странные?

Она с брезгливостью посмотрела на Саттона.

– Вы наверняка меня поняли, милашка.

Мои руки судорожно сжали доски сарая. Если судить по интонации, смысл фразы однозначен. Но как у него язык повернулся сказать такое девчонке? Может быть, он не совсем нормальный?

– Может быть, вы оставите меня одну? – трепещущим от волнения голосом спросила она. – В противном случае, мне придется уехать.

– Нет, нет! Не беспокойтесь! Я сейчас уеду. Только взгляну на вашу работу. Не возражаете? Я ведь тоже кое-что понимаю в искусстве.

Она молча вырвала из своего альбома лист и протянула ему. Он сделал вид, что внимательно рассматривает рисунок, держа его на вытянутой руке.

– Многообещающе! – наконец сказал он. – И очень умело. Только вам не кажется, что вот здесь не хватает красного пятнышка.

Глория снова промолчала. Тогда он взял одну из кистей и что-то пририсовал к рисунку.

Она снова с отвращением посмотрела на него. Я уже хотел было выйти из укрытия, но вовремя спохватился. Какое мне дело до всего этого?! Меня должна интересовать судьба только Гарри Медокса и ничья другая…

– Ну ладно, до свидания, милашка, – наконец сказал Саттон.

Он сел в машину и уехал.

Некоторое время Глория продолжала сидеть неподвижно, а потом, собрав все свои принадлежности для рисования, тоже села в машину и уехала.

Когда она исчезла за поворотом, я вышел из сарая и поднял рисунок, который валялся здесь, на земле. Рисунок был действительно великолепный, если не считать того, что был испорчен Саттоном. Он провел через весь рисунок две жирные скрещивающиеся красные линии. Ну что ж, он мне еще ответит за это. И вообще, если он со всеми ведет себя так по-хамски, то рано или поздно его наверняка кто-нибудь пристукнет…

Хозяйка постучала в дверь.

– Мистер Медокс, вас просят к телефону.

Это было в понедельник вечером, как раз когда я переодевался. Я спустился вниз.

– Гарри? – услышал я ее хриплый голос. – Почему вы мне не позвонили?

– Вы что, думаете, что я сошел с ума?

– Но ведь это… Я не могу без вас!

Мне очень захотелось послать ее ко всем чертям, но что-то меня удерживало. Наверное, ее томный и призывный голос самки. Она возбуждала даже на расстоянии.

– Где вы сейчас находитесь? – спросил я.

– В одной из закусочных. Собиралась пойти в кино, но потом что-то расхотелось. Упало настроение. Тоска какая-то напала и меланхолия. Да и кровь кипит почему-то… Вам, возможно, знакомо это чувство… Может быть, прогуляемся?

– Хорошо.

– Тогда давайте встретимся на дороге, ведущей к бывшему лесопильному заводу. Она в восьми милях от города, ее нетрудно найти.

– Договорились.

Я попытался немного перекусить, но мне ничего не лезло в глотку. Тогда я вышел на улицу. Ехать на встречу было еще немного рано, и я стал разгуливать по тротуару. На противоположной стороне улицы, перед бильярдным залом, я внезапно увидел Саттона. Он кивнул мне. Я вспомнил его слова, сказанные Глории Гарнер, и подумал: а не влепить ли ему сейчас здоровую оплеуху. Но потом я снова сказал себе, что их отношения совершенно меня не касаются, и, не торопясь, сел в машину.

Нужную дорогу я нашел без труда, хотя луна еще не поднялась и было довольно темно.

Она приехала вскоре после меня. В темноте ее лицо казалось лишь светлым пятном, а меня она вообще не заметила. Заметила лишь свет подфарников моей машины.

– Где же вы? – спросила она.

Я ничего не ответил, а просто подошел к ней и, взяв ее лицо в свои руки, крепко поцеловал. Она застонала, и руки ее сразу же обвились вокруг моей шеи. Она вся дрожала от неистового желания и, когда она, улучив момент, прошептала мне снова: "Гарри, мне просто необходимо было вас видеть!", я не сомневался, что она говорит правду. Ей действительно был нужен мужчина…

Мы сидели в машине.

– Ты меня любишь, Гарри? – спросила она.

– Нет.

– Ну, что ж, по крайней мере откровенно. Но мог бы и покривить душой…

– К чему?

– Просто мне было бы приятнее. Но, в конце концов, это не имеет значения, не так ли?

– Угу.

– А ты, наверное, уверен, что я влюблена в тебя?

– Откуда ты это взяла?

– Потому что я сама назначила свидание и приехала сюда. Но я хочу сказать тебе одну вещь…

– Не надо. Я знаю, зачем ты сюда приехала. Только не воображай, что это будет продолжаться вечно.

– А почему бы и нет?

– Ты же сама спрашивала меня, знакома ли мне жизнь в маленьких городках?

– В этом отношении можешь быть спокоен. Он на собрании в клубе.

– Раз на раз не приходится, и ты сама это отлично понимаешь.

– Два часа назад тебя это мало волновало.

– Правильно, потому что я все-таки живой человек. Или ты сомневаешься?

Она рассмеялась.

– Ладно, не будем об этом. Лучше поцелуй меня.

Да, это была ненасытная ведьма. Всем телом она страстно прижалась ко мне, словно ожидая продолжения.

– Почему ты вышла за него замуж?

– Я и сама не знаю. До него мне не повезло. Дважды выходила замуж, но вынуждена была работать. Его я знаю уже давно. Он часто приезжал ко мне в Хаустаун, чтобы повидать меня. А потом, когда его жена умерла… – Она замолчала, а потом недовольно продолжала: – Не знаю. Он так настойчиво предлагал мне свою руку и сердце, что я просто не могла не согласиться. Я совсем не подозревала, что он живет в такой дыре.

– В таком случае, почему ты здесь осталась?

– О, боже мой! И чего ты меня допрашиваешь? Я же от тебя ничего не требую…

– И ты считаешь, что так может длиться бесконечно?

– А кто думает о бесконечности? Бесконечность для тебя наступает только со смертью.

"Она права, – подумал я, – нет смысла торопиться туда, в эту бесконечность".

И хотя меня отчасти пугала ее любовь, я знал, что сам не в состоянии буду сделать первого шага, чтобы разорвать наши отношения. Слишком уж она умела любить…

Жаркие два дня я не встречался с ней, слишком был занят на работе, чтобы думать еще и о ней. А на третьи сутки, в четверг, выдалась очень темная ночь.

Именно такую я и ждал…